Скурлатов В.И. Философско-политический дневник

Скифы мы или просто больные? К полемике об «европейскости» России. Часть 1

Прочел стенограмму лекции экс-председателя Госкомимущества, экс-вице-премьера
правительства РФ Альфреда Коха, прочитанной 23 июня 2005 года в клубе-литератупном
кафе Bilingua в рамках проекта «Публичные лекции "Полит.ру"» (http://www.polit.ru/lectures/2005/07/11/koh.html).
Лекция пространная и интересная, но сугубо надстроечная. Сначала – дифирамбы
в адрес Коха. Он, де, один из самых острых публичных полемистов в стране (смотри,
 например, его неполиткорректную статью о Латвии,  некоторое тезисы которой стали
жить своей жизнью в выступлениях и демаршах политиков). В этом качестве в медиа
он впервые появился в связи со знаменитым «делом писателей», классической и самой
громкой информационной войной конца 1990-х, а в 1998-1999 годах с его участия
в форуме "Полит.ру" начинается политическая полемика в русском Интернете.  В
начале же 2000-х он – главный герой (или – антигерой) полемики вокруг НТВ. 

Лекция начинается задорно. «Здравствуйте, дорогие друзья. Я должен извиниться,
потому что я почти не готовился к лекции, так как днём мне позвонил г-н Ицкович
и попросил выручить, так как г-н Зиновьев заболел. Я внимательно слежу за полемикой,
которая с определённым градусом интенсивности идёт на сайте. На публичные лекции
я не хожу (возможно, зря), но, тем не менее, их конспекты читаю. И если говорить
о моих собственных суждениях, которые, безусловно, субъективны и, может быть,
неверны, у меня складывается
впечатление, что значительная часть публичных лекций, которые представлены на
сайте, посвящены поиску национальной стратегии и национальной идентичности России.
И если, опять же, попробовать найти в них что-нибудь общее, мне кажется, что
все лекции состоят из одних и тех же блоков. 

Первый блок – констатация ужасающего текущего положения; дальше – блок, посвященный
идентификации, прежде всего, русских как европейского народа; третий блок посвящён
тому, что со всем этим делать. В явном виде это прозвучало у многоуважаемого
Григория Алексеевича Явлинского на его последней лекции. В неявном виде – у Виталия
Найшуля. Когда он говорил о том, что мы должны взять всё самое лучшее, что наработано
человечеством, творчески переработать и сделать из всего этого лучшие русские
образцы, я увидел, что
в качестве примеров он всё время приводит европейские образцы, но никак не какие-либо
другие – не африканские, не азиатские – именно европейские. И означает это, что
он фактически подсознательно идентифицирует Россию как европейскую страну или
как страну, которая имеет европейский вектор развития. Врождённое ехидство не
позволяет мне пройти мимо этого тезиса. Очень часто лекторы используют этот полемический
приём. Они говорят, что существует много точек зрения на этот вопрос: некоторые
говорят, что Россия –
азиатская страна, некоторые приводят пример русских «евразийскостей». Я лично
считаю, что Россия – европейская страна и должна иметь европейский вектор развития.


При этом, сколько бы я ни видел современную осмысленную полемику на эту тему
или какие-то выступления, практически все сходятся на «европейскости», но при
этом ссылаются на каких-то мифических людей, которые где-то существуют и считают
иначе. Ни разу, нигде люди, которые считают Россию азиатской страной, предъявлены
не были, и, более того, никаких конкретных утверждений на эту тему не было озвучено.
При этом они через запятую перечисляются как некие мифические оппоненты тем,
кто считает, что Россия – европейская
страна. 

Мне кажется, что имитация полемики относительно «европейскости» или «азиатскости»
России при фактическом отсутствии такой полемики – это явление крайне нездоровое.
Потому что либо надо перестать говорить, что такая полемика существует, и признать,
что это – национальный консенсус, либо предъявить людей, которые придерживаются
противоположной точки зрения. Поскольку я таковых не нашёл, мне пришла в голову
идея стать таковым самому. Не скажу, что у меня это хорошо получается, потому
что я так не думаю. Но, поскольку
мне обидно, что про некоторых людей говорят, а предъявить их не могут, давайте
попробуем смоделировать человека, который так считает, все вместе».

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Мы, граждане РФ, очень разные, как и граждане всех других стран.
Если брать только русских, то и они тоже очень разные, к тому же ныне рассыпавшиеся
и растерянные из-за охвативший русский народ пандемии шкурничества. Наша страна
и её население – недомодернизированные и потому базисно, а не только надстроечно
отличаемся от уже модернизированных или модернизирующихся. Трудное детство, как
и трудная история – не определяют трудное настоящее. В паскудном настоящем всегда
виноваты сами живущие
в настоящем и прежде всего те, которые правят настоящим. Говорить надо не о «европейскости»
или «азиатскости» России, а о том, почему «политический класс» нынешней России
не может приступить к её постиндустриальной модернизации/
 
«Я думаю, - продолжает Альфред Кох, - можно употребить термин «российская нация»,
хотя мы всё время говорим о мультинациональности, но, тем не менее, какие-то
общие черты за столько лет совместной жизни выработались – общность советского
народа. Этот человек ставит под сомнение очевидность тезиса о европейском векторе
русской ментальности».

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Нет пока никакой «российской нации», как и «русской», ибо не
взросла ещё «критическая масса» экономически-самодостаточных и тем самым политически-субъектных
низовых собственников-хозяев, на базисе которой и формируется гражданское (буржуазное)
общество и соответственно нация/

«Мне кажется, - продолжает Альфред Кох, - что одним из самых главных аргументов
/против «европейскости» России/ является тот, что сами европейцы не считают нас
европейцами. Он не хотят нас принимать. Они скорее готовы принять в ЕС Турцию,
чем нас, хотя для них Турция – более чужеродный элемент, чем Россия. Мы, естественно,
делаем хорошую мину при плохой игре: «Мы и сами не хотим». Хотя, на самом деле,
мы, наверное, хотим, потому что это просто глупость не хотеть в ЕС, во всяком
случае, для меня как человека,
который как раз относится к той части людей, которые хотят в Европу. Однако факт
остаётся фактом. Если есть некая общность, которая называется «европейцы», и
практически даже на повестке дня нет вопроса о включении в эту общность России,
то эта общность не воспринимает Россию как элемент себя. И мне кажется, что это
– аргумент, который заставляет задуматься о том, что тезис о «европейскости»
России отнюдь не очевиден».

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Поскольку в Турции уже сложилась турецкая нация, а в России
ещё не сложилась «русская» или «российская» нация, - и речи не может быть о том,
чтобы принять Россию в «Европу наций». ЕвроСоюз просто отравится нами, нашими
миазмами. Мы сначала сами должны установить у себя гражданское общество и национальное
государство с его правопорядком, и тогда с нами будут разговаривать. Пока мы
в России – криминальная зона, лепрозорий, сомоса/

«Более того, у Виталия Найшуля прозвучал тезис о том, что основой возрождения
России должна стать религия. Я категорически поддерживаю этот тезис, но опять
же говорю о том, что христианизация России как основа её «европейскости» сильно
преувеличена. Я могу привести пример, который, в общем-то, очевиден, и я скажу
банальность. Не может христианин, вышедший из народа, буквально через несколько
лет после того, как отменили официальное православие, расстреливать священников
и разрушать церкви, топором разрубать
иконы и сдавать в утиль церковное золото и серебро. Это невозможно, однако русский
народ это легко сделал. Это означает, что после тысячелетия христианства на Руси
оно не пустило корни и не стало элементом национальной ментальности. Во всяком
случае, так мне кажется, и, я думаю, такая точка зрения имеет право на существование.
То есть обратного не доказано. Не было массовых народных восстаний по защите
батюшек, чтобы не давали разрушать церкви. Народ, наоборот, с интересом на это
смотрел – это факт».

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Эту чушь неинтересно даже комментировать. Альфред Кох здесь
поверхностно-надстроечный. Он не понимает сути истории/
 
«Есть более интересные аргументы, которые отрицают неоспоримость тезиса о «европейскости»
России. В частности, крайне низкая мобильность населения. Когда я работал в правительстве,
столкнулся с очень интересной вещью. Дело в том, что огромное количество шахт
в Кузбассе неэффективно. Тогда ещё либеральный журналист Михаил Леонтьев удивлялся
людям, которые из месяца в месяц, из года в год, залезают в шахту, добывают уголь
и ничего за это не получают. Он ещё сказал, что такие люди, наверное, свою деятельность
воспринимают как хобби, потому что это не может быть работой. Я разговаривал
с этими людьми и спрашивал, почему они это делают, ведь кругом на тысячи километров
вокруг Кузбасса огромное количество брошенных деревень. Можно легко себя прокормить,
если поехать в такую деревню и завести там поросят и кур. Доход с этого будет
точно больше, чем получают они. Ответа на этот вопрос не было. Люди отказывались
покидать свои места и продолжали с упорством добывать уголь, себестоимость которого
была выше, чем рыночная
цена. И случались курьёзы, когда приходилось выставлять милицию, чтобы не дать
им пройти в эти шахты, поскольку они были опасны, они могли взорваться. Были
взяты кредиты в МВФ, для того чтобы провести реструктурализацию угольной отрасли
и начать открытое производство, и люди продолжали залезать в шахты. То же самое
происходит сейчас в Донбассе. Конечно, с украинской спецификой, милицию никто
не выставляет, люди просто пропадают в этих шахтах. 
Вот эта низкая мобильность населения – это совсем не европейская черта, потому
что европейское население и - как производная от европейского - американское
население крайне мобильны, они легко меняют место жительства и вид деятельности
в зависимости от изменения рыночной конъюнктуры. Низкая мобильность – это черта
(не знаю, хорошая или плохая) явно не европейского свойства».

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Опять поверхностный надстроечный вздор. Раскрепости низовое
предпринимательство, создай рынок рабочей силы, земли, жилья, как сделал Пётр
Столыпин, - и русские будут не менее мобильны, чем остальные/
 
«Очень интересное наблюдение я сделал, когда анализировал, каким способом наши
люди воюют. Ещё в детстве меня всегда удивлял поход Суворова через Альпы. Я не
мог понять, что он там делал, какую цель он преследовал в этом походе. Когда
я стал постарше, я задался вопросом, как вела себя Россия в Семилетней войне,
что она делала в этих бесконечных австрийских деревнях. Я обнаружил ещё одну
интересную вещь. В 1941 г., а ещё до этого во франко-прусскую войну, Франция
воевала 40 дней. Она осталась цела и невредима,
французские певички в ресторанах пели для немецких офицеров, а Франция будто
бы сражалась – где-то в Марокко, в Океании, но никак не на территории собственной
страны. И французы пахали землю, выращивали урожай, отдавали хлеб немецкой армии,
промышленность работала на Вермахт. К 1945 г. они тоже оказались победителями.


Вот русский человек воюет иначе, не важно против кого. «Дубина народной войны»,
партизанщина, тотальная война до последнего человека, до последнего здания, до
последнего брёвнышка. «Отступать будем, - как говорил Александр, - хоть до Камчатки»,
но никакого мира подписывать не будем и т. д. Опять же, я не говорю, что это
хорошая или плохая черта. Даже скорее всего – хорошая. Это нежелание проигрывать,
подчиняться чужеземцу. Это очень дискуссионный вопрос – кто чужеземец, кто не
чужеземец. Но это – черта, которая
сильно отличает нас от европейцев. Потому что стандартное понимание европейцами
войны – армия воюет, а население ни при чём. Оно платит дань тому, кто в настоящий
момент сидит в деревне. Это уже вопрос короля воевать против оккупантов, но никак
не населения. Во всяком случае, на территории Европы только немцы продемонстрировали
тотальную войну, до последнего патрона, до последнего здания. Больше никто такой
войны не продемонстрировал: все сдавались, и потом каким-то образом эти вопросы
решались. 

Склонность к партизанщине, склонность к скифской войне, которая и называется
скифской, потому что выдумана скифами, – она ещё Геродотом описана. Как раз уже
там, в трудах отца истории, она описана как некая удивительная черта, отличающая
скифов от народов цивилизованной ойкумены».

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Разные типы войн вели и европейцы, и русские, и кавказцы, и
китайцы. Снова Кох выпятил один из штрихов и делает «глубокие» выводы-обобщения
на мелком месте/
 
«Ещё я могу сказать, что в русской ментальности существует сильное отличие концепции
государства от европейской концепции. Есть живучий миф про доброго царя и злых
бояр. Я могу сказать, что даже я иногда ловлю себя на мысли, что этот миф имеет
право на существование. Положа руку на сердце, часто думаешь, как бы добраться
до Путина и рассказать, какое творится безобразие. Я убеждён, что этот тезис
сидит в умах значительной части русских людей».

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Вера в «доброго царя» типична для всех досубъектных нищих обществ,
а не только для нынешней демодернизируемой России/
 
«Я могу привести ещё одну интересную историю. Ныне покойный Пол Хлебников, которого
я неплохо знал, был человеком глубокого европейского образования. Он закончил
два университета, один из них, по-моему, Стэнфорд. Он спрашивал, почему я так
не люблю Сталина. Ведь при всех его минусах он создал промышленность, построил
мощное государство, все его уважали. Этот набор тезисов всегда произносят, когда
пытаются найти позитив в Иосифе Виссарионовиче. Тогда я привёл те же самые аргументы,
которые обычно приводятся
в противовес. Не думаю, что у тех, кто был убит за эту промышленность, будет
такая же точка зрения, вряд ли они были согласны за промышленность отдать свою
жизнь». 

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Не все европейцы ненавидят Сталина, и не все русские любят
его. Отношение к Сталину зависит в основном от идеологии, разделяемой тем или
иным человеком, и русские отнюдь не исповедуют какую-то одну из них. А идеология
зависит от базиса, от социально-экономической позиции/

«Так или иначе, водораздел между «европейскостью» и азиатчиной не проходит по
линии интеллигенции, потому что и в интеллигенции есть люди, которые думают вполне
тоталитарно, притом что они являются блестяще образованными людьми и думают об
этом искренне».

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Опять необязательная поверхностная надстроечность/
 
«Мне долгое время казалось, что люди, которые говорят о том, что России не нужны
гражданские свободы, а нужна мощная армия, крепкое государство и т. д., просто
валяют дурака, пытаются уловить нынешний мейнстрим. Потом я убедился, что они
действительно так думают. У них нет того места, которое начинает болеть при отсутствии
гражданских свобод. Они им не нужны, потому что они не чувствуют их ценность.
Мне кажется, что это очень важная характеристика».

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Опять надстроечное блудословие, уводящее от сути дела. Не все
же русские взывают к кнуту и этатизму. Я, например, вполне русский по происхождению
и культуре, но я, в отличие от Коха, выступаю против Ельцина или его преемника
Путина с позиций свободы, субъектности человека. Критерий для меня –отношение
руководителя к постиндустриальной модернизации своей страны .Рейган, Дэн Сяопин,
Ли Куан Ю, Мохамад Махатхир –добро, Ельцин-Путин – зло/ 

«Когда я безуспешно занимался избирательной кампанией СПС – был такой эпизод
– я очень много изучал социологического материала. И мне даже делали такие сравнительные
оценки, как на одни и те же вопросы отвечают российские граждане и, например,
французы и итальянцы. Разница настолько огромная, что говорить о том, что мы
имеем некий европейский вектор, просто нельзя. Более того, я думаю, что такого
рода исследования, кроме голословных утверждений, ещё никто не проводил. Насколько
мы европейцы? Мне кажется, что,
если перестать перечислять аргументы (а их можно перечислить огромное количество),
тезис «европейскости» россиян, во всяком случае, не очевиден».

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Доморощенные рассуждения! Естественно, ни о какой «европейскости»
нынешнего разоренного и рассыпанного населения России нельзя говорить, но если
случится чудо русской постиндустриальной модернизации, то ни у кого в мире не
возникнет сомнений насчет нашей «европейскости», как ныне вряд ли кто отказывает
в статусе «европейскости» японцам или сингапурцам/
 
«Мне кажется, что нужно делать какое-то другое усилие. Нация состоит фактически
из двух народов. Одна часть, большинство – одного склада, а вторая, которая в
меньшинстве, – европейского склада. Я намеренно это большинство не называю азиатами,
потому что я недавно съездил в Китай и долго наблюдал, что такое реальная азиатская
ментальность. Я пришел к интересному выводу, что мы и на азиатов не похожи. Надо
отбросить кочевников, которые обладают отдельным способом воспроизводства и отдельной
идеологией. Кстати,
в своей последней книге Гайдар очень хорошо описал разницу между осёдлыми народами
и кочевниками. Кочевника и азиатом назвать нельзя, потому что он везде – в диком
поле, а оно и в Европе, и в Азии – везде. А вполне оседлой азиатчиной являются
Китай и Индия. Эту ментальность и нужно изучать для сравнения нас с ними».

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Нельзя нас, нынешних прошкуренных и рассыпанных россиянцев,
сравнивать ни с «европейцами», ни с китайцами, индийцами и тем более с японцами.
Япония уже свершила модернизацию, а Китай и Индия находятся в модернизационном
порыве, мы же демодернизируемся и находимся в кювете. Те, кто в кювете, и те,
кто мчится по магистрали – совсем разные/
 
«Я заметил, что китайцы, при том, что они народ энергичный и очень мощной пассионарности,
практически не вели никаких завоевательных войн. В то время, когда о русском
государстве ещё и заикаться нельзя было, в 1 тыс. н. э., они не предприняли попытку
завоевать Сибирь, потому что она им была не нужна. Поэтому разговоры о том, что
китайцы завоюют Сибирь, не имеют под собой почвы. Почему тогда они её раньше
не завоевали, когда вообще не было никакого сопротивления, и зачем они её сейчас
возьмутся завоёвывать?
У них огромное количество пустых территорий в самом Китае. Интересно, что китайцы
очень хорошо понимают границы Китая: «Это Китай – внутри него будет единый китайский
порядок. А за пределами Китая – хоть трава не расти». Классическим примером этой
китайской идеологии является Великая Китайская стена. Это – бессмысленное сооружение,
которое строилось много столетий, на которое было положено огромное количество
денег и человеческих сил. Она ни разу ни от одного набега их не защитила, а они
всё равно продолжали
её строить, просто обозначая границы Поднебесной, которая во всех других случая
ограничена естественным образом горами. Строительство оборонительного сооружения,
которое ни от чего не обороняет, притом это значительная часть денег – это предтече
ракетно-ядерного щита, который тоже ни от чего не обороняет, и огромные государственные
ресурсы на него тратятся. Мне кажется, что это – очень интересное наблюдение.
Это говорит о том, что наша тяга к экспансии абсолютно не азиатского свойства.
Поэтому, возвращаясь
к моему пониманию ситуации, я могу сказать, что существует некое национальное
большинство, которое и не азиаты и не европейцы. И существует какая-то маленькая
часть, которую можно идентифицировать как европейцев».

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Крайне поверхностны рассуждения о Китае и китайской истории,
даже скучно анализировать – дилетант есть дилетант, графоман есть графоман. Насчёт
двух народов – ближе к реалиям нынешней России, ибо есть деморализованная досубъектная
масса и есть слой компрадоров, копирующий по-обезьянски образцы поведения субъектных
«европейцев». Так было в Африке и в других странах мировой зависимой периферии.
Кох изобретает велосипед/

«Я ещё раз подчеркну, что водораздел проходит не по линии «элита/народ». Внутри
элиты тоже есть неевропейские люди. Мне кажется, что национальная стратегия,
если можно говорить о неком моделировании национальной стратегии, должна исходить
именно из этого тезиса, а не из проговаривания скороговоркой, что европейский
вектор для нас безальтернативен и поэтому надо решать, что делать дальше. Он
очень даже альтернативен. Поэтому, если говорить о том водоразделе, который существует,
можно сказать, сильно упрощая,
что существует различие в ментальностях между этими двумя группами внутри нации».

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Путает Кох народ и нацию. Нет пока нации в России. А всяких
«донациональных» общностей – полно. Народ – это природно-культурная общность,
а нация – социально-историческая. В одном народе может быть сколько угодно наций,
как немцы входят в германскую, австрийскую, швейцарскую и в кучу других наций,
и нация может охватывать кучу народов, как американская, швейцарская или малайзийская
нации. Далее у Коха следует дилетантский наив/

«Вообще, существует ли нация, в которой существует два народа? Существуют ли
некие общности, которые идентифицируют себя как один народ, а на самом деле это
два народа? Я думаю, что да. История знает примеры. Например, была искусственная
попытка создать чехословаков, и ничего из этого не получилось, они всё-таки развалились
на две нации. Была сравнительно успешная попытка создать сербо-хорватов. Из этого
тоже ничего не вышло, хотя они некоторое время жили мирно и создали довольно
устойчивое государство, но,
как оказалось потом, оно держалось исключительно на харизме Броз Тито, который,
кстати, был хорват, но опирался на сербов при построении этого государства. Хотя
они говорят на одном языке, просто одни – католики, а другие – православные».

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Дилетанты обычно вольно или невольно передергивают историю.
Почему же не распадаются США, Швейцария, Малайзия, Бельгия и огромное количество
других стран-наций, охватывающих несколько этносов?/ 

«Мне кажется, что процесс образования двух наций из одной (а на самом деле, одной
никогда не было – такая семантическая проблема) мы сейчас наблюдаем на Украине.
Западная Украина идентифицирует себя как отдельная нация, а восточная – просто
как русские». 

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Опять дилетантский вздор, сбивающий с толку. Насчет Украины
смотри мою работу «О нации» http://panlog.com/docs/nation.doc.html/ 

«Внутри России тоже зреет какой-то процесс, когда эти две группы населения увидят,
что у них нет почти ничего общего, кроме языка, который их объединяет. И даже
говорят они, на самом деле, на разных языках. Пусть они относятся к славянской
группе индоевропейских языков, но, тем не менее, словарь другой, одни и те же
слова носят разный смысл и т. д. В этом можно убедиться во многих случаях. Например,
понятие патриотизма, государства, приоритета и т. д. у них абсолютно разное.
Соответственно, одни и те же слова
имеют абсолютно разное значение. Если утрировать и говорить, в чём разница между
этими двумя подходами, то у одной группы населения государство является абсолютной
ценностью. Руководитель Администрации Президента, уважаемый мной Дмитрий Медведев,
в последнем своём интервью очень чётко произнёс, что абсолютным приоритетом является
государственный суверенитет и сохранение территориальной целостности. То есть
фактически это означает, что никакие жертвы не бессмысленны для защиты этих ценностей.

Для другой группы людей, которая, я ещё раз подчеркну, составляет значительное
меньшинство, по сравнению с первой группой, приоритетом является человек, его
права и, безусловно, его жизнь. Ради этих ценностей, а не ради территориальной
целостности и суверенитета, опять же никакие жертвы не бессмысленны. Вообще,
все эти тезисы о территориальной целостности и суверенитете – не более, чем злонамеренное
зомбирование людей с целью сохранения власти. Так думает это самое меньшинство.
У Салтыкова-Щедрина есть фраза:
«Что-то больно на патриотизм напирает, наверное, проворовался». Кто-то ещё из
великих сказал, что патриотизм – это последнее прибежище негодяев. Это классическая
артикуляция позиции меньшинства. 

Мне представляется, что из этих двух точек зрения невозможно создание какого-то
работоспособного сплава, какого-то соединения. Это абсолютно разные точки зрения.
Есть одна точка зрения, которую, например, Виталий Найшуль формулирует как возрождение
доблести Третьего Рима, а другая точка зрения звучит примерно так: «Перестаньте
делать из нас дураков, мы прекрасно понимаем, для чего вы это делаете. Отдавать
своих детей в армию мы не будем, мы не хотим мясом наших детей поддерживать прогнивший
режим. И почему
вы считаете, что вы являетесь идеальными нашими правителями? Если вместо вас
придут другие, ничего не случится, нам-то всё равно, кому платить дань, лишь
бы это была дань не жизнями, а лишь деньгами».

Что в условиях такого вопиющего противоречия внутри нации делать?» 

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Да нет пока нации в России, а если вдруг каким-то чудом она
сложится, если у ныне рассыпанных русских хватит на это жизненных сил или отсутствующей
ныне пассионарности, то эти вопросы снимутся, разрешатся/

«Потому что я думаю, что любая дискуссия – это опять же моё личное мнение – в
принципе бессмысленна, потому что эти точки зрения чётко проартикулированы, абсолютно
прозрачны, и в них нет места для компромисса. Поэтому когда я читал уже не само
выступление, а полемику, которая завязалась в зале с Г. А. Явлинским, я обнаружил,
что вот это меньшинство говорит: «Что же делать?» А Григорий Алексеевич в духе
народников говорит, что нужно идти в народ и его просвещать, тогда мы убедим
народ в том, что нужно идти по
европейскому пути, а пока мы не переубедили людей, мы никуда не двинемся. Мы
(во всяком случае, внутри себя и, во всяком случае, я) часто полемизируем с нынешними
нашими руководителями относительно правильности или неправильности той или иной
стратегии, которую мы выбираем, про особый путь, что Россия выбрала демократию,
а идёт своим национальным путём и т. д. Вы понимаете, что всегда происходит внутренняя
полемика. Тезис, который я моделирую обратно в мой адрес, неопровержим и истинен.
С этим ничего не поделаешь.
Но большинство хочет так, как мы, а не так как вы. И это правда. В этом нет никакой
спекуляции и зомбирования. 

Люди действительно не понимают и не хотят понимать, и им не надо того пути, который,
при всех внутренних противоречиях, артикулируют яблочники или СПСники. Для основной
массы населения этот путь враждебен и непонятен, опасен и абсолютно противоречит
их собственным представлениям о правильном или неправильном. 

Поэтому навязывание собственной модели большинству нации – это большевизм, который,
как вы знаете, до добра не доводит, потому что навязать некие позитивные ценности
с помощью негативных методов – это путь в никуда».

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Дилетантская надстроечность – это действительно путь в никуда,
тупик. И люди такого уровня управляют несчастной Россией! Впрочем, сам прошкуренный
русский народ избрал подобных во власть и продолжает боготворить того же Путина.
Наша же базисная Программа постиндустриальной модернизации России «Путь из тупика»
остается невостребованной и не вызывает никакого общественного интереса  http://panlog.com/docs/tupik20031010.doc.html/


«Я отнюдь не претендую на то, что я знаю, какую стратегию нужно выбрать для России.
Напомню начало своего выступления – я имитирую антизападника, а сам таковым не
являюсь. Но мне кажется, что если и говорить о какой-то национальной модели или
стратегии, определении траектории, куда движется Россия, нужно понимать две вещи.
Первое – обратный отсчёт начался. В России включился часовой механизм на демографическую
бомбу, и времени на длительную дискуссию относительно траектории движения России
нет. Потому что по
данным Госкомстата население России уменьшается со скоростью 100 человек в день.


Кстати говоря, прозвучавшие в прошлом году радужные бравурные доклады относительно
того, что наконец-то в нашей стране начинает расти рождаемость, которая хотя
ещё не превышает смертность, но стала больше, чем в предыдущем году, в этом году
опровергнуты, и у нас рождаемость опять ниже, чем в прошлом году. Вы можете посмотреть
этот доклад, там очень много горьких вещей. В частности, сейчас опять выросла
смертность, снизилась рождаемость. 

Как вы знаете, существует пессимистичный, средний и оптимистичный демографический
прогноз. Согласно пессимистичному, к 2025-50 гг. мы будем иметь население 77
млн – это, фактически, национальный коллапс, потому что на такой территории обслуживать
это население будет невозможно. Сегодня траектория идёт по пессимистичному сценарию,
если смотреть нынешнюю динамику. Нет пока никаких оснований считать, что мы идём
по оптимистичному сценарию, согласно которому население к тому же времени будет
составлять 123 млн.
Поэтому времени на определение какого-то национального консенсуса по выбору траектории
движения нет, потому что включена демографическая бомба. Я сейчас не буду анализировать
её причины. Егор Тимурович – он человек деликатный – говорит, что у нас такая
проблема, потому что мы семью построили по европейскому типу, потому что такие
же проблемы и в европейских странах. 

Кстати, он использует это как косвенное доказательство того, что мы – европейцы.
Но, мне кажется, проблема не в том, что мы европейцы, а в том, что все 70 лет
мы уничтожали нацию с помощью механических методов: войны, лагеря, голода. Последние
данные об основных вспышках голода советского времени (1921–1922, 1932–1933 и
1946–1947 гг.) говорят о том, что потери по всему Советскому Союзу составили
25 млн человек (включая демографическое эхо). То есть фактически потери от голода
сравнимы с потерями во время Второй
Мировой войны. Ни одна нация, ни один этнос не выдержит такого удара, поэтому
та демографическая бомба, которая по статистическим параметрам похожа на западную,
причины имеет совершенно другие. Такого разгула абортов, который был в послевоенном
Советском Союзе, не было ни в одной европейской стране. Женщины просто уничтожали
себя. 

Поэтому, я ещё раз подчеркну, что времени на поиск национальной стратегии почти
не осталось, поэтому надо искать какой-то консенсус».

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Все эти разглагольствования об истреблении русских при коммунистах,
столь излюбленные бесолибералами, тоже носят поверхностный характер и не могут
рассматриваться всерьёз. Геноцид проводит режим Путина/

«Второй тезис состоит в том, что при построении этой стратегии, если такая возможна,
нужно исходить из того, что фактически внутри одного народа существует два народа.
И тот, кто примирит эти две половинки, тот на самом деле и спасёт Россию, потому
что вопрос ставится именно так. И, что характерно, европейцев и неевропейцев
очень трудно отделить, сепарировать по какому-то определённому признаку – по
имущественно-образовательному цензу, по цвету глаз, и т. д., потому что внутри
каждой социальной группы есть
и те, и другие, я это утверждаю. Поэтому решение поиска национального консенсуса
путём физического уничтожения меньшинства невозможно, потому что их невозможно
идентифицировать. Более того, у значительной части нации в одном человеке сидят
и те, и другие».

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Доля истины в этом наблюдении есть, и такая ситуация типична
для недомодернизированных стран вообще, не только для нынешней РФ. Опыт успешно
модернизирующихся стран типа Сингапура или Малайзии, а также Индии, свидетельствует
о решаемости этой проблемы в ходе постиндустриальной модернизации. Весьма успешную
модель здесь выработали США благодаря своей «программе аффирмативных действий»,
которая во многом, впрочем, взяла на вооружение принципы «ленинской национальной
политики»/
 
«Поэтому альтернативы нет. Нужно каким-то мирным путём примирить эти две нации
в рамках одного государства. И тот, кто решит эту проблему, спасёт Россию. 
И последний тезис. Если речь идёт обо мне как о вымышленном персонаже, я считаю,
что такой стратегии не существует».

При обсуждении этой дилетантски-дурманящей лекции Альберта Коха были высказаны
некоторые любопытные суждения. Так, Виталий Лейбин полагает - «У лектора нет
настоящей позиции, он ее постоянно придумывает в угоду каким-то небъясняемым
целям. А если так, то понятно, почему не удались реформы, почему с приватизацией
плохо, понятно, почему СПС проиграл выборы. Вопрос о цели». 

Кох: Начну с конца. Я считаю, что с приватизацией всё очень даже хорошо, а не
плохо. Что касается того, почему СПС проиграл выборы, я считаю, что это потому,
что он поддержал Михаила Борисовича Ходорковского, в то время как большинство
нации аплодировало Владмиру Владимировичу Путину за то, что он его посадил. Мы
проводили социологические опросы в рамках электората СПС, и мы потеряли сразу
половину после того, как поддержали Ходорковского, а не Путина. Это было в конце
октября 2003 г., и после этого игра была
сыграна, потому что люди, которые колебались между «Единой Россией» и СПС, ушли
в «Единую Россию». Я об этом говорил в прессе, что я считаю большой ошибкой поддержку
Ходорковского, если смотреть на тактическую задачу прохождения в Думу. Я это
называл выбором между политической проституцией и политической смертью. Мы выбрали
политическую смерть, и мы её получили. 

Перед тем как Чубайс вышел на экран, мы сидели у него в кабинете и обсуждали,
какую позицию занять. Прекрасно зная последствия, мы пришли к выводу, что Чубайс
должен выйти и поддержать Ходорковского. Потом Михаил Борисович из тюрьмы написал,
что Чубайс предал либеральное дело. 

Теперь к началу вопроса. Зачем я это делаю? Не знаю, как для вас, а для меня
интеллектуальное упражнение является достаточным основанием для того, чтобы его
сделать. 

Лейбин: А для меня – нет. 

Кох: Вот этим мы с вами и отличаемся. Мы же с вами не один индивид. 

Ольга Лобач (психолог): Я хочу продолжить недоумение Виталия, потому что это
может быть упражнение, а может быть и спекуляция. В этом смысле, мне интересно
понять, в чём я поучаствовала и насколько это может меня продвинуть. 
Большинство лекций, которые здесь были, куда-то меня продвигали. В понимании
того, что здесь все представляют, как решить национальную идею, я бы не согласилась
с этим, потому что в частности мы разбирали здесь разное. В частности, мы искали
здесь политические перспективы России, а относительно того, кто мы – европейцы
или нет – есть замечательная статья Миллера, который здесь выступал и который
говорил, что та же проблема самоидентификации существует в Европе. Они говорят,
что если повернуться затылком к северу,
то Европа кончается слева. И так говорят почти все центральноевропейские страны.
У них тоже с этим проблемы. Но это никуда не продвигает, потому что вы поставили
мыслительный эксперимент. 

Я продолжу слова Виталия. Говорят, что мы или Европа, или Азия. Вы сказали, что
будете имитировать позицию, что мы – Азия. Потом сказали, что мы и не Азия. А
в конце концов, сказали, что вы, на самом деле, за Европу. Из вашего текста следовало,
если я правильно вас поняла, что мы и не Европа, и не Азия, а какое-то самостоятельное
образование, у которого внутри есть свои сложности с пониманием. Власть захватили
те, кто думает одним способом, остальные не имеют возможности управлять и принимать
решения, а если
так всё дальше будет идти, мы вымрем. 

В общем, да. При этом найти какие-то свежие новые аргументы, которые как-то изменили
бы мои представления, тоже не удалось. Меня не очень интересует вопрос «Европа
или Азия». Меня больше интересует вопрос реальной деятельности. На чём она основана,
как она происходит. Вы горите о том, что это разделение на европейцев проходит
по всем средам: по элите, внизу – везде, где только возможно. А меня, например,
больше интересовало, как устроена элита, как у неё выстроен деловой оборот.

Меня бы интересовали ценности, которые странные, но признаются. Например, возвращаясь
к тому, что все говорят про команду Чубайса. И это воспринимается как ценность,
которой у других нет. Например, известно, что Чубайс своих «не сдаёт» и все думают,
что он действительно не сдаёт, а остальные – слабаки – сдают. Или это не так?
В том смысле, что ценности есть общие, а есть корыстные: «Люди моего курятника
думают так, а соседнего – иначе». Я даже не знаю, как сформулировать вопрос,
а вызван он недоумением. Может,
вы как-то дальше продвинете эту дискуссию. Давайте возьмём хотя бы то, что очевидно,
какую-то одну ценность. Например, ценность команды: «своих не сдают». Она не
европейская и не азиатская, но признаётся всеми. Потому что, когда своих сдают,
даже те, кто сдают, говорят, что как-то неловко получилось, это факт. 

Простите моё недоумение. Может быть, дальше я сформулирую что-нибудь поконкретнее,
но пока я нахожусь именно в таком состоянии. 

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Ольга Лобач вымучивала что-то близкое к базисному, но в конце
концов сбилась снова в надстроечное/

Кох: Я не понял вопроса. Получилось, что вы хотели услышать про команду Чубайса,
а я рассказал про то, азиаты мы или не азиаты, а вам это не интересно. 

Ольга Лобач: Хорошо. Тогда давайте вернёмся к началу вашего доклада. Та позиция,
которую вы заняли, – имитация позиции того, кто говорит, что Россия – Азия. 

Кох: Давайте я попробую ответить так, как я понял ваш вопрос. Если вы сами не
можете понять свой вопрос, я попробую понять его лучше вас. Ещё раз коротко.
Те лекции, которые я читал на сайте «Полит.ру» и которые подвигли меня на это
интеллектуальное упражнение (с большой натяжкой его можно назвать интеллектуальным),
зиждились на следующих тезисах. Первое: мы находимся в нетерпимом положении.
Второе: Россия – европейская страна. Третье: что с этим делать? 

Я утверждаю, что если подвергнуть сомнению тезис о «европейскости» России, то
все дальнейшие стратегии, которые я видел на эту тему, никуда не годятся, потому
что они применимы к России, которая не европейская страна. Если первоначальный
тезис неверен, то и дельнейшие построения неверны. Я попытался занять внутренне
не противоречивую точку зрения, которая состоит в том, что подвергает сомнению
этот тезис как аксиому, потому что это отнюдь не аксиома. 

Во-первых, её нужно доказать, а во-вторых, когда начнёшь доказывать, выяснится,
что доказать её невозможно. А я не собираюсь разрабатывать стратегии, и более
того, я утверждаю, что никакой стратегии не существует. Я в этом честно признался.
И констатация отсутствия возможности построения стратегии, мне кажется, сама
по себе является позитивным фактом. Как если бы вы решали математическую задачу
и достаточно корректно доказали, что у этой задачи нет решения. Согласитесь,
что вы бы испытали некое интеллектуальное
удовлетворение. 

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Мутное рассуждение! Констатируется тупик, мы про это и так
знаем, а пути из тупика не существует принципиально, что ли? Значит, мы не такие,
как остальные люди, и обречены на несчастливое существование вплоть до вымирания?
Зачем тогда выступал? Интеллектуальное удовлетворение от своей интеллектуальной
импотенции?/

Ольга Лобач: Так это же замечательно. Вы сказали фактически следующее. Как только
человек начинает говорить о европейском пути развития России - это спекуляция
с другими целями. 

Кох: Я этого не говорил!

Ольга Лобач: Это вывод, который получается.

Кох. Ничего подобного. Я просто утверждаю, что он ошибается. Я не знаю, почему
люди ошибаются. Вообще, способность человека ошибаться – это великое достижение,
которое позволяет искать разные пути и таким образом искать истину. 

Лейбин: Интересно было бы, если бы человек, который за европейский вектор развития
России, вступил в аргументированный спор. Тогда бы мы увидели, что именно имитировалось
лектором. 

Лебедев (Москва): Господин Кох, наблюдая вас много лет, читая ваши статьи, слушая
ваши выступления, я хотел бы задать много вопросов, но остановлюсь на двух. 

Первый вопрос. Вы в течение многих лет в ряде выступлений, в том или ином контексте,
когда вам задавали вопрос (к сожалению, у меня их сейчас под рукой нет) о перспективах
России, сначала говорили, что их вообще нет. Сейчас вы как-то от этого уходите.
Вы и называете их, и в то же время говорите, что нет никакой стратегии. Всё-таки
есть она, на ваш взгляд? 

Второй вопрос. Можете ли вы объяснить сейчас, когда закончился процесс над Ходорковским,
почему бизнес-сообщество его предало? 

Кох: Существуют некие общественно-политические табу, преодолевать которые нельзя,
не уничтожив себя как некую фигуру. В частности, нельзя говорить, что у России
нет перспектив. Если кто-то это скажет, он потом получит такое количество помоев,
что потом десять лет не отмоется. Если говорить лично обо мне, то я действительно
изменил свою точку зрения, правда, не сильно. Я бы теперь сформулировал её так:
у России есть шанс, но с каждым годом возможность им воспользоваться уменьшается.
Я ещё раз подтвержу, что
правительство – это слепок большинства. Оно делает так, как хочет большинство.
Пока не видно, чтобы это большинство выбрало ту стратегию, которая ведёт к тому,
чтобы этот шанс использовать. Я искренне ответил. Говорить, что его вообще нет,
неправильно. Но, как я уже говорил, бомба включена, и если мы не воспользуемся
этим шансом, то наступит какой-то момент, когда его уже не будет.

Теперь, что касается Ходорковского. Почему бизнес-сообщество его предало. Дело
в том, что значительная часть истеблишмента, особенно интеллектуального истеблишмента,
особенно то, что Виталий Третьяков называет политическим классом, узнало о том,
что Ходорковский демократ, после того, как его посадили в тюрьму. До того его
считали (с разной спенью накала эмоций) удачливым бизнесменом, либо ловким жуликом.
В разной формулировке, но в принципе, каждый имел в виду одно и то же. Поэтому
то, что из себя реально представляет
группа МЕНАТЕП, которая потом превратилась в «Роспром», а потом в ЮКОС и т. д.,
в бизнес-сообществе достаточно хорошо понимают. 

Если, допустим, взять меня, то я, как известно, поддержал Ходорковского в составе
группы товарищей. Более того, журнал Newsweek проводил такую «деловую игру» –
процесс над Ходорковским, где я играл роль защитника, а Михаил Юрьев играл роль
обвинителя. Не знаю, хорошо или плохо мне это удалось, но фактически мы за несколько
недель до этого предвосхитили ту полемику, которая случилась между Михаилом Леонтьевым
и Борисом Немцовым в программе Владимира Соловьёва «К барьеру!». Практически
все эти аргументы подтвердились.


Я могу сказать, что Ходорковский всегда боролся с нашей командой. Знаменитый
образец противостояния - 1997 г., когда, не получив «Связьинвеста», против нас
развернули компанию травли, Ходорковский занял сторону Березовского и Гусинского.
И всегда потом он занимал позицию, которая была против нашей команды. И только
лишь на выборах 2003 г. он нашёл возможность взаимодействовать с нами и поддерживать
нас. Поэтому у бизнес-сообщества к Ходорковскому очень и очень нехорошее отношение
как к бизнесмену. Почти никто
не считает его человеком, достойным поддержки. Ходорковский всё время бравировал
двумя тезисами. Первый: «Если бы у нас было государство, я бы давно уже сидел
в тюрьме». И второй: «Моё – это моё, а твоё – давай разговаривать». 

Мы как бизнес-комьюнити не хотим выносить ссор из избы - это наши внутренние
разборки - и, тем более, нападать на человека, который сидит в тюрьме. РСПП оказало
ему поддержку, СПС оказал ему поддержку. Также поддержку оказали персонально
Чубайс, Немцов, Кох, Гайдар. Он вместо этого писал всякие письма про то, что
мы загубили либеральную идею и т. д.

Дело в том, что нужно, как учит нас М. Б. Ходорковский, вести себя рационально.
Эти завывания никакого толка не дадут. А что бы случилось, если бы бизнес-коммьюнити
оказало ему поддержку, во что я слабо верю? И по перечисленным мною причинам,
на мой взгляд - уважительным, да и потому что нет смысла ругаться с властью из-за
Ходорковского, который этому бизнес-коммьюнити не роднее, чем любой другой. 

Реплика из зала:  А как же то полезное, что делает «Открытая Россия»?

Кох: По поводу «Открытой России» я могу казать следующее. Многие олигархи (я
их довольно неплохо знаю) имеют достаточно мощные благотворительные проекты.
Ходорковский, кроме того, что он действительно сделал очень позитивный благотворительный
проект, ещё сделал большую PR-поддержку. Поэтому про эту «Открытую Россию» все
знают, а про другие проекты, например, про проект г-на Потанина никто не знает.
А они не менее масштабны, чем проекты г-на Ходорковского. В частности, по поддержке
Эрмитажа, в частности, его
бесконечные премии и стипендии студентам и т. д. 

Григорий Чудновский: Я отдаю дань уважения вашему выступлению, поскольку оно
для вас было внезапным приглашением. Ясно, что у вас было мало времени, чтобы
подготовиться. Вы, наверное, также оцениваете и наше терпение. В том смысле,
что многие вас не понимают и хотели бы углубить эти доводы. Дело в том, что есть
некоторый набор фрагментов вашего самоопределения, но не очень глубоких. В связи
с этим, я хотел бы вас попросить как профессионала и как публичного человека
сегодняшнего дня (в хорошем смысле) провести
какой-либо углублённый анализ. Наверняка вы его для себя делали. 

Что происходило с нашей страной после того, как мы, будучи советскими (в том
смысле, в котором мы себя понимали до 1990 г.), получили приватизационные чеки,
то разгосударствление, которое имеет место; тех людей, которые стали собственниками,
каких-то не собственников. Произошли какие-то размежевания в людском поле, какие-то
эмоции психологического и содержательного плана. 

Проведите какую-то линию на сегодняшний день. Могло ли всё то, что происходило
в 90-х, привести к этой потере идентификации сегодня, к отсутствию стратегии,
или это было само по себе и то состояние, которое мы имеем на сегодняшний день,
зависит от каких-либо других факторов?

Кох: Не понимаю, о какой потере идентификации идёт речь. Пафос моего выступления
состоял в том, что за много лет существования российской общественной мысли эта
идентификация так и не состоялась. 

Чудновский: Люди были советскими и я, поскольку родился в 1945 г., это понимаю.
Моя идентификация тогда была ясна. Далее пошли те процессы, где я был некоторым
простым человеком, до какой-то степени, и были более серьёзные люди, которые
производили реформы так, как они их понимали, и провели их. Во мне и во многих
других людях произошли некоторые внутренние процессы, которые выразились во внутреннем
поле: одни стали играть в революцию, другие в партию, третьи стали переживать,
ушли в себя и т. д. В итоге сегодня
та фрагментарная сегментная масса россиян, которые имеют место, не могут себя
определить во многих случаях. Я бы хотел услышать вашу точку зрения на этот счёт.


Кох: Дело в том, что тезис «Я – советский» – это суррогат, он на самом деле ничего
не объясняет. И это никакая не идентификация. Это похоже на ситуацию на ранних
стадиях человечества, когда оно научными знаниями ещё не обладало и объясняло
всякие явления с помощью разнообразных божеств. Например, бог грома велел пробить
гром. Этим объяснением первобытный человек успокаивался. На самом деле, это объяснение
ничего не объясняло. 

Вспомните конец 1980-х. Карабах начал воевать с азербайджанцами, азербайджанцы
начали резать евреев, армян и русских и т. д. А краснодарцы не захотели у себя
видеть турок-месхетинцев. Поэтому тезис «Я – советский» ничего не объясняет,
и я утверждаю, что самоидентификации так и не случилось. Мне кажется, моя сегодняшняя
лекция (я согласен, что она неподготовленная, сумбурная и т. д.) делает к этому
хотя бы маленький шажок. Хотя бы устанавливает, с точки зрения этого вымышленного
персонажа, что внутри одного
народа существует два народа. Мне кажется, что это довольно позитивный вывод,
который приближает нас если не к поиску какого-то позитивного сценария, то хотя
бы к истине, что тоже немаловажно. Что не подменяет никакой тезис, не придумывает
никаких смысловых суррогатов вместо реального объяснения процесса. 

А если говорить, об описании исторического процесса последних 15-20 лет (я думаю,
всё-таки 20, с момента прихода Горбачёва к власти), то в терминах, которые я
сейчас использую, мне кажется, речь идёт вот о чём. Помимо экономической составляющей
(доходы от нефти начали снижаться, и поэтому развился бюджетный дефицит, страна
не смогла функционировать в рамках командной экономики, и поэтому она развалилась,
и на этих развалинах построили новое государство – этот тезис известен и он правилен)
шёл процесс утраты
этого большинства. Это большинство любит, когда государство сильное, мощное,
которого все боятся. Фактически никто не скрывает этого тезиса. Меня, например,
он пугает, но многие считают его позитивным. 

И когда люди перестали уважать своё государство, они стали испытывать к нему
апатию. Кстати, экономические процессы к этому тоже подвигали, по той простой
причине, что деньги потеряли своё значение как всеобщий эквивалент, как средство
платежа. В повседневной жизни для подавляющего большинства граждан деньги – это
единственное, что их связывает с государством. И когда деньги перестали работать,
последняя связь с государством лопнула, и человек начал жить на подножном корму.
Такое государство не может вызывать
уважения, тем более у того большинства, которое считает государство абсолютной
ценностью. 

И в условиях апатии этого большинства выбор был сделан тем самым меньшинством,
которое выступает за государство, подчинённое интересам человека. То есть фактически
в 1991 г. выбор был сделан меньшинством, при полном отсутствии у большинства
желания в этом выборе участвовать и вообще в чём-либо участвовать. 

Поэтому последний пятнадцатилетний тренд объясняется выбором меньшинства. Потом,
когда этот тренд начал захлебываться, у большинства возникла всё-таки потребность
в государстве. Мифологема о сильном государстве очень сильна у того большинства.
Те люди, которые сегодня пришли к власти, абсолютно сознательно эксплуатируют
этот факт. Естественно, большинство активизировалось и поддержало этих людей.


Поэтому те люди, которые определяли тренд 10 лет начиная с 1991 г., они постепенно
оказались маргиналами, на политической обочине, потому что большинство активизировалось.
Изменить пропорцию между этими двумя народами невозможно, это долговременная
пропорция. Грубо говоря, одна нация представляет собой электорат СПС и Яблока,
а всё остальное – это второй, «большой народ». Мне кажется, вторая фаза прихода
к власти «малого народа» наступит вместе со стадией апатии и недоверия к власти
«большого народа», когда
ему будет безразлично, какое государство строить. Тогда у «малого народа» возникнет
возможность опять выбрать тренд. Думаю, это некие циклы лет по 10-15.