Масленица началась! О том, как провести масленичную неделю, о её истоках и даже рецептах мы писали в прошлом году. А сегодня предлагаем вам почитать юмористические рассказы о блинах, написанные замечательными русскими писателями А. П. Чеховым и Н. А. Лохвицкой, в литературе больше известной как Тэффи, которую называли «Чеховым в юбке» и «королевой русского юмора».

Приятного чтения и весёлой и душевной Масленицы!

А. П. Чехов. Блины

Вы знаете, что блины живут уже более тысячи лет, с самого, что называется, древле-славянского ab ovo… (с яйца, с момента возникновения… – лат.) Они появились на белый свет раньше русской истории, пережили её всю от начала до последней странички, что лежит вне всякого сомнения, выдуманы так же, как и самовар, русскими мозгами… В антропологии они должны занимать такое же почтенное место, как трёхсаженный папоротник или каменный нож; если же у нас до сих пор и нет научных работ относительно блинов, то это объясняется просто тем, что есть блины гораздо легче, чем ломать мозги над ними…

Поддаются времена и исчезают мало-помалу на Руси древние обычаи, одежды, песни; многое уже исчезло и имеет только исторический интерес, а между тем такая чепуха, как блины, занимает в современном российском репертуаре такое же прочное и насиженное место, как и 1000 лет тому назад. Не видно и конца им и в будущем…

Принимая во внимание почтенную давность блинов и их необыкновенную, веками засвидетельствованную стойкость в борьбе с новаторством, обидно думать, что эти вкусные круги из теста служат только узким целям кулинарии и благоутробия… Обидно и за давность и за примерную, чисто спартанскую стойкость… Право, кухня и чрево не стоят тысячи лет.

Что касается меня, то я почти уверен, что многоговорящие старики-блины, помимо кулинарии и чревоугодия, имеют и другие конечные цели… Кроме тяжёлого, трудно переваримого теста, в них скрыто ещё что-то более высшее, символическое, быть может, даже пророческое… Но что именно?

Не знаю и знать не буду. Это составляло и составляет поднесь глубокую, непроницаемую женскую тайну, до которой добраться так же трудно, как заставить смеяться медведя… Да, блины, их смысл и назначение — это тайна женщины, такая тайна, которую едва ли скоро узнает мужчина. Пишите оперетку!

Со времен доисторических русская женщина свято блюдёт эту тайну, передавая её из рода в род не иначе, как только через дочерей и внучек. Если, храни бог, узнает её хоть один мужчина, то произойдёт что-то такое ужасное, чего даже женщины не могут представить себе. Ни жена, ни сестра, ни дочь… ни одна женщина не выдаст вам этого секрета, как бы вы дороги ей ни были, как бы она низко ни пала. Купить или выменять секрет невозможно. Его женщина не проронит ни в пылу страсти, ни в бреду. Одним словом, это единственная тайна, которая сумела в течение 1000 лет не просыпаться сквозь такое частое решето, как прекрасная половина!..

Как пекут блины? Неизвестно… Об этом узнает только отдалённое будущее, мы же, не рассуждая и не спрашивая, должны есть то, что нам подают… Это тайна!
Вы скажете, что и мужчины пекут блины… Да, но мужские блины не блины. Из их ноздрей дышит холодом, на зубах они дают впечатление резиновых калош, а вкусом далеко отстают от женских… Повара должны ретироваться и признать себя побеждёнными…

Печенье блинов есть дело исключительно женское… Повара должны давно уже понять, что это есть не простое поливание горячих сковород жидким тестом, а священнодействие, целая сложная система, где существуют свои верования, традиции, язык, предрассудки, радости, страдания… Да, страдания… Если Некрасов говорил, что русская женщина исстрадалась, то тут отчасти виноваты и блины…

Я не знаю, в чём состоит процесс печения блинов, но таинственность и торжественность, которыми женщина обставила это священнодействие, мне несколько известны… Тут много мистического, фантастического и даже спиритического… Глядя на женщину, пекущую блины, можно подумать, что она вызывает духов или добывает из теста философский камень…

Во-первых, ни одна женщина, как бы она развита ни была, ни за что не начнёт печь блины 13-го числа или под 13-е, в понедельник или под понедельник. В эти дни блины не удаются. Многие догадливые женщины, чтобы обойти это, начинают печь блины задолго до масленицы, таким образом домочадцы получают возможность есть блины и в масленичный понедельник и 13-го числа.

Во-вторых, накануне блинов всегда хозяйка о чём-то таинственно шепчется с кухаркой. Шепчутся и глядят друг на друга такими глазами, как будто сочиняют любовное письмо… После шептания посылают обыкновенно кухонного мальчишку Егорку в лавочку за дрожжами… Хозяйка долго потом смотрит на принесённые дрожжи, нюхает их и, как бы они идеальны ни были, непременно скажет:
— Эти дрожжи никуда не годятся. Поди, скверный мальчишка, скажи, чтобы тебе получше дали…

Мальчишка бежит и приносит новые дрожжи… За сим берётся большая черепяная банка и наливается водой, в которой распускаются дрожжи и немного муки… Когда дрожжи распустились, барыня и кухарка бледнеют, покрывают банку старой скатертью и ставят её в теплое место.

— Смотри же, не проспи, Матрёна… — шепчет барыня. — И чтоб у тебя банка всё время в тепле стояла!

За сим следует беспокойная, томительная ночь. Обе, кухарка и барыня, страдают бессонницей, если же спят, то бредят и видят ужасные сны… Как вы, мужчины, счастливы, что не печёте блинов!

Не успеет засереть за окном хмурое утро, как барыня, босая, разлохмаченная и в одной сорочке бежит уже в кухню.

— Ну, что? Ну, как? — забрасывает она вопросами Матрёну. — А? Отвечай!

А Матрёна стоит уже у банки и сыплет в неё гречневую муку…

В-третьих, женщины строго следят за тем, чтобы кто-нибудь из посторонних или из домочадцев-мужчин не вошёл в кухню в то время, когда там пекутся блины… Кухарки не пускают в это время даже пожарных. Нельзя ни входить, ни глядеть, ни спрашивать… Если же кто-нибудь заглянет в черепяную банку и скажет: «Какое хорошее тесто!», то тогда хоть выливай — не удадутся блины! Что говорят во время печения блинов женщины, какие читают они заклинания — неизвестно.

Ровно за полчаса до того момента, когда тесто поливается на сковороды, красная и уже замученная кухарка льёт в банку немного горячей воды или же тёплого молока. Барыня стоит тут же, что-то хочет сказать, но под влиянием священного ужаса не может выговорить. А домочадцы в это время, в ожидании блинов, шагают по комнатам и, глядя на лицо то и дело бегающей в кухню хозяйки, думают, что в кухне родят или же, по меньшей мере, женятся.

Но вот, наконец, шипит первая сковорода, за ней другая, третья… Первые три блина — это макулатура, которую может съесть Егорка… зато четвёртый, пятый, шестой и т. д. кладутся на тарелку, покрываются салфеткой и несутся в столовую к давно уже жаждущим и алчущим. Несёт сама хозяйка, красная, сияющая, гордая… Можно думать, что у неё на руках не блины, а её первенец.

Ну, чем вы объясните этот торжествующий вид? К вечеру барыня и кухарка от утомления не могут ни стоять, ни сидеть. Вид у них страдальческий… Ещё бы, кажется, немного, и они прикажут долго жить…

Такова внешняя сторона священнодействия. Если бы блины предназначались исключительно только для низменного чревоугодия, то, согласитесь, тогда непонятны были бы ни эта таинственность, ни описанная ночь, ни страдания… Очевидно, что-то есть, и это «что-то» тщательно скрыто.
Глядя на дам, следует все-таки заключить, что в будущем блинам предстоит решение какой-либо великой, мировой задачи.

Г. К. Михайлов. «Кухарка». 1835 г.

Тэффи. Блин

Это было давно. Это было месяца четыре назад. Сидели мы в душистую южную ночь на берегу Арно.
То есть сидели-то мы не на берегу, – где же там сидеть: сыро и грязно, да и неприлично, – а сидели мы на балконе отеля, но уж так принято говорить для поэтичности.

Компания была смешанная – русско-итальянская.
Так как между нами не было ни чересчур близких друзей, ни родственников, то говорили мы друг другу вещи исключительно приятные.
В особенности в смысле международных отношений.
Мы, русские, восторгались Италией. Итальянцы высказывали твёрдую, ничем
несокрушимую уверенность, что Россия также прекрасна. Они кричали, что итальянцы ненавидят солнце и совсем не переносят жары, что они обожают мороз
и с детства мечтают о снеге.
В конце концов мы так убедили друг друга в достоинствах наших родин, что уже не в состоянии были вести беседу с прежним пафосом.

- Да, конечно, Италия прекрасна, – задумались итальянцы.
- А ведь мороз, – он… того. Имеет за собой… – сказали и мы друг другу.
И сразу сплотились и почувствовали, что итальянцы немножко со своей Италией зазнались и пора показать им их настоящее место.
Они тоже стали как-то перешептываться.

- У вас очень много шипящих букв, – сказал вдруг один из них. – У нас язык для произношения очень лёгкий. А у вас все свистят да шипят.
- Да, – холодно отвечали мы. – Это происходит от того, что у нас очень богатый язык. В нашем языке находятся все существующие в мире звуки.
Само собой разумеется, что при этом приходится иногда и присвистнуть.

- А разве у вас есть «ти-эч», как у англичан? – усомнился один из итальянцев. – Я не слыхал.
- Конечно, есть. Мало ли что вы не слыхали. Не можем же мы каждую минуту «ти-эч» произносить. У нас и без того столько звуков.

- У нас в азбуке шестьдесят четыре буквы, – ухнула я.

Итальянцы несколько минут молча смотрели на меня, а я встала и, повернувшись к ним спиной, стала разглядывать луну. Так было спокойнее. Да и к тому же каждый имеет право созидать славу своей родины, как умеет.
Помолчали.

- Вот приезжайте к нам ранней весной, – сказали итальянцы, – когда всё цветёт. У вас ещё снег лежит в конце февраля, а у нас какая красота!
- Ну, в феврале у нас тоже хорошо. У нас в феврале масленица.
- Масленица. Блины едим.
- А что же это такое блины?

Мы переглянулись. Ну, как этим шарманщикам объяснить, что такое блин!

- Блин, это очень вкусно, – объяснила я. Но они не поняли.
- С маслом, – сказала я ещё точнее.
- Со сметаной, – вставил русский из нашей компании.

Но вышло ещё хуже. Они и блина себе не уяснили, да ещё вдобавок и сметану не поняли.

- Блины, это – когда масленица! – толково сказала одна из наших дам.
- Блины… в них главное икра, – объяснила другая.
- Это рыба! – догадался, наконец, один из итальянцев.
- Какая же рыба, когда их пекут! – рассмеялась дама.
- А разве рыбу не пекут?
- Пекут-то пекут, да у рыбы совсем другое тело. Рыбное тело. А у блина – мучное.
- Со сметаной, – опять вставил русский.
- Блинов очень много едят, – продолжала дама. – Съедят штук двадцать. Потом хворают.
- Ядовитые? – спросили итальянцы и сделали круглые глаза. – Из растительного царства?
- Нет, из муки. Мука ведь не растёт? Мука в лавке.

Мы замолчали и чувствовали, как между нами и милыми итальянцами, полчаса назад восторгавшимися нашей родиной, легла глубокая, тёмная пропасть
взаимного недоверия и непонимания.
Они переглянулись, перешепнулись.
Жутко стало.

- Знаете, что, господа, – нехорошо у нас как-то насчёт блинов выходит. Они нас за каких-то вралей считают.

Положение было не из приятных.
Но между нами был человек основательный, серьёзный – учитель математики. Он посмотрел строго на нас, строго на итальянцев и сказал отчётливо и внятно:

- Сейчас я возьму на себя честь объяснить вам, что такое блин. Для получения этого последнего берётся окружность в три вершка в диаметре. Пи-эр квадрат заполняется массой из муки с молоком и дрожжами. Затем всё это сооружение подвергается медленному действию огня, отделённого от него железной средой. Чтобы сделать влияние огня на пи-эр квадрат менее интенсивным, железная среда покрывается олеиновыми и стеариновыми кислотами, т. е. так называемым маслом. Полученная путём нагревания компактная тягуче-упругая смесь вводится затем через пищевод в организм человека, что в большом количестве вредно.

Учитель замолчал и окинул всех торжествующим взглядом.
Итальянцы пошептались и спросили робко:

- А с какою целью вы всё это делаете?

Учитель вскинул брови, удивляясь вопросу, и ответил строго:

- Чтобы весело было!

Тэффи. Широкая масленица

Из кухни несется чад, густой, масленный. Он режет глаза, и собравшиеся у закуски гости жмурятся и мигают.

- Блины несут! Блины несут!

Несут, но вам не хватит. Ваш сосед взял два последних, а вам придётся подождать «горяченьких».
Но, когда принесут «горяченьких», окажется, что большинство уже съело первую порцию, – и прислуга начинает подавать опять сначала.

На этот раз вам достаётся блин – один, всеми отвергнутый, с драным боком и дыркой посредине.
Вы берёте его с кротким видом сиротки из хрестоматии и начинаете искать глазами масло.
Масло всегда бывает на другом конце стола. Это печальный факт, с которым нужно считаться. Но так как со своим маслом приходить в гости не принято, то нужно покориться судьбе и жевать голый блин.
Когда вы съедите его, – судьба, наверное, улыбнётся, и вам передадут масло с двух сторон сразу. Судьба любит кротких и всегда награждает их по миновании надобности.

На самом почётном месте стола сидит обыкновенно блинный враль. Это
просто-напросто хитрый обжора, который распускает о себе слухи, что он может
съесть тридцать два блина.
Благодаря этому он сразу делается центром внимания. Ему первому подают, его блины прежде других подмасливаются и сдабриваются всякими масленичными
аксессуарами.

Съев штук пятнадцать-двадцать, – сколько аппетита хватит, – с полным комфортом, он вдруг заявляет, что блины сегодня не совсем так испечены, как следует.

- Нет в них чего-то такого, этакого, – понимаете? Неуловимого. Вот это-то неуловимое и делает их удобосъедаемыми в тридцатидвухштучном количестве.

Все разочарованы. Хозяевы обижены. Обижены, зачем много съел, и зачем никого не удивил.
Но ему всё равно.

- Что слава? Яркая заплата на бедном рубище певца!

Он всех надул, поел, как хотел, и счастлив.
Ещё несут горяченьких.
Теперь, когда все сыты, вам дают сразу три хороших горячих блина.
Вы шлёпаете их на тарелку и в радостном оживлении окидываете глазами стол.

Направо от вас красуется убранное зеленью блюдо из-под сёмги, налево – аппетитный жбан из-под икры, а прямо у вашей тарелки приютилась мисочка, в
которой пять минут назад была сметана.

Хозяйка посмотрит на вас такими умоляющими глазами, что вы сразу громко закричите о том, что блины, собственно говоря, вкуснее всего в натуральном виде, без всяких приправ, которые, в сущности, только отбивают настоящий вкус, и что истинные ценители блина предпочитают его именно без всяких приправ.

Я видела как-то за блинами молодого человека великой души, который, под
умоляющим взглядом хозяйки, сделал вид, что нашел в пустой банке икру и положил её себе на тарелку. Мало того, он не забывал на кусок блина намазывать эту воображаемую икру и проделывал всё это с такой самоотверженной искренностью, что следившая за ним хозяйка даже в лице изменилась. Ей, вероятно, показалось, что она сошла с ума и лишилась способности видеть икру.

После блинов вас заставят есть никому не нужную и не милую уху и прочую ерунду, а когда вам захочется спать, – вас потащат в гостиную и заставят разговаривать.
Пожалуйста, только не вздумайте взглянуть на часы и сказать, что вам нужно ещё написать два письма. Посмотрите на себя в зеркало, – ну кто вам поверит?

Лучше прямо подойдите к хозяйке, поднимите на неё ваши честные глаза и скажите просто:

- Я спать хочу.

Она сразу опешит и ничего не найдёт сказать вам.
И пока она хлопает глазами, вы успеете со всеми попрощаться и улизнуть.
А хозяйка долго будет думать про вас, что вы шутник.
Так чего же лучше?

Крохоняткина З. А. Русские блины. 1969 г.

А. П. Чехов. Глупый француз

Клоун из цирка братьев Гинц, Генри Пуркуа, зашёл в московский трактир Тестова позавтракать.

— Дайте мне консоме! — приказал он половому.
— Прикажете с пашотом или без пашота?
— Нет, с пашотом слишком сытно… Две-три гренки, пожалуй, дайте…

В ожидании, пока подадут консоме, Пуркуа занялся наблюдением. Первое, что бросилось ему в глаза, был какой-то полный благообразный господин, сидевший за соседним столом и приготовлявшийся есть блины.

«Как, однако, много подают в русских ресторанах! — подумал француз, глядя, как сосед поливает свои блины горячим маслом. — Пять блинов! Разве один человек может съесть так много теста?»

Сосед между тем помазал блины икрой, разрезал все их на половинки и проглотил скорее, чем в пять минут…

— Челаэк! — обернулся он к половому. — Подай ещё порцию! Да что у вас за порции такие? Подай сразу штук десять или пятнадцать! Дай балыка.. сёмги, что ли?

«Странно… — подумал Пуркуа, рассматривая соседа. — Съел пять кусков теста и ещё просит! Впрочем, такие феномены не составляют редкости… У меня у самого в Бретани был дядя Франсуа, который на пари съедал две тарелки супу и пять бараньих котлет… Говорят, что есть также болезни, когда много едят…»

Половой поставил перед соседом гору блинов и две тарелки с балыком и сёмгой. Благообразный господин выпил рюмку водки, закусил сёмгой и принялся за блины. К великому удивлению Пуркуа, ел он их спеша, едва разжевывая, как голодный…

«Очевидно, болен… — подумал француз. — И неужели он, чудак, воображает, что съест всю эту гору? Не съест и трёх кусков, как желудок его будет уже полон, а ведь придется платить за всю гору!»

— Дай еще икры! — крикнул сосед, утирая салфеткой масляные губы. — Не забудь зелёного луку!

«Но… однако, уж половины горы нет! — ужаснулся клоун. — Боже мой, он и всю сёмгу съел? Это даже неестественно… Неужели человеческий желудок так растяжим? Не может быть! Как бы ни был растяжим желудок, но он не может растянуться за пределы живота… Будь этот господин у нас во Франции, его показывали бы за деньги… Боже, уже нет горы!»

— Подашь бутылку Нюи… — сказал сосед, принимая от полового икру и лук. — Только погрей сначала… Что ещё? Пожалуй, дай ещё порцию блинов… Поскорей только…
— Слушаю… А на после блинов что прикажете?
— Что-нибудь полегче… Закажи порцию селянки из осетрины по-русски и… и… Я подумаю, ступай!

«Может быть, это мне снится? — изумился клоун, откидываясь на спинку стула. — Этот человек хочет умереть! Нельзя безнаказанно съесть такую массу! Да, да, он хочет умереть. Это видно по его грустному лицу. И неужели прислуге не кажется подозрительным, что он так много ест? Не может быть!»

Пуркуа подозвал к себе полового, который служил у соседнего стола, и спросил шёпотом:

— Послушайте, зачем вы так много ему подаёте?
— То есть, э… э… они требуют-с! Как же не подавать-с? — удивился половой.
— Странно, но ведь он таким образом может до вечера сидеть здесь и требовать! Если у вас у самих не хватает смелости отказывать ему, то доложите метрдотелю, пригласите полицию!

Половой ухмыльнулся, пожал плечами и отошёл.
«Дикари! — возмутился про себя француз. — Они ещё рады, что за столом сидит сумасшедший, самоубийца, который может съесть на лишний рубль! Ничего, что умрёт человек, была бы только выручка!»

— Порядки, нечего сказать! — проворчал сосед, обращаясь к французу. — Меня ужасно раздражают эти длинные антракты! От порции до порции изволь ждать полчаса! Этак и аппетит пропадет к чёрту, и опоздаешь… Сейчас три часа, а мне к пяти надо быть на юбилейном обеде.
— Pardon, monsieur1, — побледнел Пуркуа, — ведь вы уж обедаете!
— Не-ет… Какой же это обед? Это завтрак… блины…

Тут соседу принесли селянку. Он налил себе полную тарелку, поперчил кайенским перцем и стал хлебать…

«Бедняга… — продолжал ужасаться француз. — Или он болен и не замечает своего опасного состояния, или же он делает всё это нарочно… с целью самоубийства… Боже мой, знай я, что наткнусь здесь на такую картину, то ни за что бы не пришёл сюда! Мои нервы не выносят таких сцен!»

И француз с сожалением стал рассматривать лицо соседа, каждую минуту ожидая, что вот-вот начнутся с ним судороги, какие всегда бывали у дяди Франсуа после опасного пари…

«По-видимому, человек интеллигентный, молодой… полный сил… — думал он, глядя на соседа. — Быть может, приносит пользу своему отечеству… и весьма возможно, что имеет молодую жену, детей… Судя по одежде, он должен быть богат; доволен… но что же заставляет его решаться на такой шаг?.. И неужели он не мог избрать другого способа, чтобы умереть? Чёрт знает как дешёво ценится жизнь! И как низок, бесчеловечен я, сидя здесь и не идя к нему на помощь! Быть может, его ещё можно спасти!»

Пуркуа решительно встал из-за стола и подошёл к соседу.
— Послушайте, monsieur, — обратился он к нему тихим, вкрадчивым голосом. — Я не имею чести быть знаком с вами, но, тем не менее, верьте, я друг ваш… Не могу ли я вам помочь чем-нибудь? Вспомните, вы ещё молоды… у вас жена, дети…
— Я вас не понимаю! — замотал головой сосед, тараща на француза глаза.
— Ах, зачем скрытничать, monsieur? Ведь я отлично вижу! Вы так много едите, что… трудно не подозревать…
— Я много ем?! — удивился сосед. — Я?! Полноте… Как же мне не есть, если я с самого утра ничего не ел?
— Но вы ужасно много едите!
— Да ведь не вам платить! Что вы беспокоитесь? И вовсе я не много ем! Поглядите, ем, как все!

Пуркуа поглядел вокруг себя и ужаснулся. Половые, толкаясь и налетая друг на друга, носили целые горы блинов… За столами сидели люди и поедали горы блинов, сёмгу, икру… с таким же аппетитом и бесстрашием, как и благообразный господин.

«О, страна чудес! — думал Пуркуа, выходя из ресторана. — Не только климат, но даже желудки делают у них чудеса! О страна, чудная страна!»

А. П. Чехов. О бренности (Масленичная тема для проповеди)

Надворный советник Семён Петрович Подтыкин сел за стол, покрыл свою грудь салфеткой и, сгорая нетерпением, стал ожидать того момента, когда начнут подавать блины… Перед ним, как перед полководцем, осматривающим поле битвы, расстилалась целая картина… Посреди стола, вытянувшись во фронт, стояли стройные бутылки. Тут были три сорта водок, киевская наливка, шатолароз, рейнвейн и даже пузатый сосуд с произведением отцов бенедиктинцев. Вокруг напитков в художественном беспорядке теснились сельди с горчичным соусом, кильки, сметана, зернистая икра (3 руб. 40 коп. за фунт), свежая сёмга и проч. Подтыкин глядел на всё это и жадно глотал слюнки… Глаза его подёрнулись маслом, лицо покривило сладострастьем…

— Ну, можно ли так долго? — поморщился он, обращаясь к жене. — Скорее, Катя!

Но вот, наконец, показалась кухарка с блинами… Семён Петрович, рискуя ожечь пальцы, схватил два верхних, самых горячих блина и аппетитно шлепнул их на свою тарелку. Блины были поджаристые, пористые, пухлые, как плечо купеческой дочки…

Подтыкин приятно улыбнулся, икнул от восторга и облил их горячим маслом. Засим, как бы разжигая свой аппетит и наслаждаясь предвкушением, он медленно, с расстановкой обмазал их икрой. Места, на которые не попала икра, он облил сметаной… Оставалось теперь только есть, не правда ли? Но нет!.. Подтыкин взглянул на дела рук своих и не удовлетворился… Подумав немного, он положил на блины самый жирный кусок сёмги, кильку и сардинку, потом уж, млея и задыхаясь, свернул оба блина в трубку, с чувством выпил рюмку водки, крякнул, раскрыл рот…
Но тут его хватил апоплексический удар.

Популярный бренд Orly выпускает новую весеннюю коллекцию лаков для ногтей под названием Hope & Freedom Fest («Фестиваль надежды и свободы»). В ассортимент вошли самые актуальные оттенки наступившего сезона, благодаря которым вы без труда сможете сделать потрясающий маникюр.

На создание этой линейки мастеров марки вдохновили музыка, спонтанность, самовыражение и оптимизм. А также дух фестивалей 70-х годов. Это находит отражение и в рекламной кампании. Взгляните на шесть потрясающих оттенков, вошедших в коллекцию Orly, и выберите своих фаворитов. Тем более, что они уже доступны для покупки.

В коллекцию вошли следующие оттенки, выпущенные ограниченным тиражом:

Melodious Utopia – нежный жёлтый

Peaceful Opposition – серебристый с блёстками

Coachella Dweller – нежно-зелёный

Elation Generation – ярко-розовый с блёстками

Boho Bonnet – нежный серо-голубой

High On Hope – фиолетовый мерцающий

Солнечные ванны любят все. Любовь усиливается зимой и промозглой осенью, когда их так не хватает. Но с загаром, как и со всем хорошим, лучше не перебарщивать. Как узнать, когда остановиться и не схлопотать «передоз» витамином D? Персональным помощником в этом ответственном деле станет, как ни странно, сумка. Но не любая, а аксессуар из совместной коллекции Building Block + Waka Waka. Ведь эти сумочки тоже умеют загорать.

Молодые дизайнеры двух брендов Building Block и Waka Waka решили объединить усилия ради лимитированной коллекции действительно уникальных сумок. Главным отличием новинки стала «предрасположенность к загару»: если вы надолго оставите аксессуар под лучами летнего солнышка, то не удивляйтесь, обнаружив на его поверхности странные знаки.

Геометрический принт нанесён на кожу специальным веществом, которое проявляются только при длительном воздействии «солнечной радиации» (но не скрывают ли дизайнеры под этим звучным словосочетании обычную термочувствительную краску?). Так что сумка может служить также «индикатором загара» для своей хозяйки: если уж эта кожа загорела, то собственную нежную «шкурку» лучше поскорее прятать в тень.

Кроме чувствительности к солнцу сумки от Building Block и Waka Waka примечательны своим дизайном. Каждая модель – настоящее произведение искусства. Необыкновенные формы, резные ручки и натуральные материалы (кожа и дерево) наверняка угодят требованиям даже заядлых эстетов.

Кроме того, дизайнеры предлагают специальные аксессуары-подвески для своих сумок, которые открывают ещё больше возможностей для персонализации.

Сайт оригиналов: www.building–block.com

В наш суматошный век люди живут такой активной жизнью, что иногда создаётся впечатление, что жизнь пролетает мимо. Мы устаём от постоянного стресса. И приходя домой, всем хочется тишины, покоя и уюта. Поэтому многие прячутся от суеты в своих квартирах и мечтают, чтобы интерьер помогал отгородиться от хаoса внешнего мира. Спокойная атмосфера, ощущение умиротворения как раз и создаёт стиль Дзен.

Дзен – это состояние ума. То состояние, в котором вы осознаёте значимость и ценность сегодняшнего момента, причём ценность здесь и сейчас, и эта ценность не зависит от наших мыслей и желаний, а существует сама по себе.

Нет определённых правил у этого стиля, но есть некоторые моменты, на которые нужно обратить внимание.

1. Гармоничностью с природой. Достигается использованием натуральных спокойных цветов земли и воды – песочный, белый, бежевый, соломенный, голубой.

2. Нежная мягкость к вашим ногам.

3. Текстиль используется натуральных цветов, однотонный или с иероглифами, допускаются цветочные орнаменты. Натуральные ткани – лён, хлопок, шёлк.

4. Мягкий и естественный свет. Светильники простой формы не то чтобы освещают пространство, а как бы подчёркивают полумрак.

5. Мебель простых форм. Интерьеру Дзен характерна простота, которая достигается прямыми углами и чёткими линиями. В обстановке используются низкие диваны со светлой обивкой, которые сочетаются с тёмным деревом, светлым цветом пола и стен.

6.Минимум украшений. Украшения в таком интерьере строго дозированы и просты: камни, бамбук, фотографии и картины в тонких чёрных рамах.

7. Естественные ароматы. Например, белые розы в простой стеклянной вазе или орхидеи в горшке.

8. Минимум электроприборов (телевизоров, компьютеров и т.д.)

9.Создать уголок релакса,зеленый оазис.

10. Никакого беспорядка! Интерьер в стиле Дзен будет удобен только собранному, организованному человеку. Здесь каждый предмет знает своё место и не терпит небрежности.

Отсутствие фальши в этом стиле подчёркнуто деталями, которые не повторяются. Нет симметрии, нет парности, этот принцип исходит из теории Дзен, которая утверждает, что каждая деталь – единственная и неповторимая. Стиль не подразумевает никаких углублений в подробности, только лёгкие намёки…

В последний день Недели моды в Париже состоялся показ коллекции бренда Elie Saab сезона осень-зима 2013-14. Кажется, что этот лейбл существует для того, чтобы заставить каждую женщину выглядеть красивой. На этот раз дизайнер решил вдохновляться российской культурой. «Особое внимание я уделил вышивке. А также смешал противоречивые мужские и женские мотивы», – сказал модельер за кулисами шоу.

В первой части дефиле зрители могли видеть строгие жакеты и брюки с завышенной талией. А затем на подиуме появились утончённые платья по колено, укороченные шубки и великолепные вечерние наряды в пол, благодаря которым можно стать звездой любого торжественного мероприятия. В этом сезоне дизайнер отдал предпочтение чистым линиям, но не отказался от богатого декора в виде уже упомянутой вышивки, стразов и прозрачных вставок.

В коллекции Elie Saab легко можно найти платья как на каждый день, так и для особого случая. Основными цветами стали элегантные чёрный, белый, фиолетовый и синий. Вот такой изысканный сезон нас ожидает!

Эли Сааб

Аргентинский художник и скульптор Аугусто Эскивель (Augusto Esquivel) считает, что даже самые мелкие, повседневные предметы можно назвать произведениями искусства, если использовать их творчески и с умом.

Таким образом, он создал удивительные инсталляции из разноцветных разнокалиберных пуговиц, найденных на чердаке.

Марк Джейкобс умеет работать с пространством. В позапрошлый раз он превратил подиум в железнодорожный перрон, к которому прибыл самый настоящий поезд, а на прошлом шоу — в торговый центр с несколькими рядами спускающихся вниз эскалаторов. В этот раз местом действия показа стал фешенебельный отель в стиле 20-х, а точнее — его длинные коридоры с множеством дверей, каждая из которых скрывает свою особую тайну. Так же, как и каждая из моделей, выбегавших из этих дверей в коридор и, обойдя его по кругу, возвращавшихся обратно.

Что до самой коллекции, как написала Сьюзи Менкес в рецензии для International Herald Tribune, эта коллекция для Марка Джейкобса стала «упражнением в эротике».

Идея стара как мир. Красивые, успешные и сильные женщины много работают, сходят с ума от одиночества и встречаются с ловеласами в номерах роскошных отелей. Или же, наоборот, умирают со скуки, дожидаясь с работы мужей, и, как следствие, заводят тайные романы. Помните фильм Билли Уайлдера «Любовь после полудня», где Гари Купер встречался со своими пассиями по утрам в номерах отеля «Ритц»? Так вот, здесь — всё то же, только в качестве главной героини выступает женщина — роскошная, сексуальная, знающая себе цену.

Образ женщины, замешанной в недозволенном романе, у Марка Джейкобса получился. Короткие чёрные парики, яркие, словно зацелованные губы, чуть смазанный макияж, обязательный педикюр вызывающего чёрного цвета — вот как выглядит «бедная богатая девочка» в исполнении Марка Джейкобса. Она же — «сильная слабая девочка», попавшая в любовную ловушку и пытающаяся выбраться из неё, но ощущающая своё бессилие и потому возвращающаяся назад.

Героине новой коллекции Марка Джейкобса присуща нарочитая небрежность — она может собраться в номере второпях и выбежать из него в одной только ночной сорочке или пижаме, накинув сверху лёгкое пальто и захватив с собой меховую сумочку. Но даже так, в шубе и нижнем белье, кашемировом боди или пальто на голое тело, она выглядит привлекательной. Кстати, с ироничными остроносыми туфлями на низком каблучке покончено — в новом сезоне клиентки Louis Vuitton снова перейдут на открытые босоножки на тонком ремешке и высокой шпильке. Предводительницей всех любовниц стала Кейт Мосс, которая прошла по кругу в гордом одиночестве, демонстрируя полупрозрачное платье в пол с цветочной вышивкой и полное отсутствие украшений.

С темой раскрепощающих женщину тайных связей Марка Джейкобса в этом сезоне опередил дизайнер Burberry Prorsum Кристофер Бейли. На неделе моды в Лондоне он показал коллекцию, посвящённую «Дело Профьюмо» — самому крупному сексуальному скандалу в Великобритании в 60-е годы. Как сказала журналист Telegraph Лиза Армстронг, секс в наше время хорошо продаётся, а значит проблем с продажами не предвещается ни у одного, ни у другого. Только вот приз зрительских симпатий мы все-таки отдаём Марку Джейкобсу — за прямолинейную сексуальность, не скрытую за скучными английскими тренчами и прагматичными туфлями на плоской подошве. А ещё — за блистательное чувство юмора: он, как и его модели, вышел на поклон в яркой пижаме с рисунками, сделанными для него английскими художниками Джейком и Диносом Чепменами. Вот это мы понимаем — концептуальность!

Марк Джейкобс

Сегодня образ голливудской дивы просто немыслим без роскошного, переливающегося, струящегося платья. Мода на такие наряды возникла в те времена, когда в кино использовалась лишь только чёрно-белая пленка и художники по костюмам постоянно находились в поисках фактур, которые могли бы интересно преломлять свет. Поэтому в ход шли перья, кружева, шифон, блёстки и стеклярус.

Марлен Дитрих и Гленда Фаррелл

Мастерицы вручную пришивали плотными рядами огромное количество блестящих маленьких стеклянных трубочек или блесток на тонкий шёлк платья. Дизайнеры специально разрабатывали такой фасон моделей, который бы позволил максимально эффектно подчеркнуть каждый изгиб сексуального женского тела.

Марлен Дитрих и Джулия Уилсон

Кэрол Ломбард и Мириам Хопкинс

Ткань словно дождевыми струями стекала с плеч актрисы, а большой вес стекляруса утяжелял подол платья так, что тот скользил вслед за хозяйкой, как хвост диковинной рептилии.

Жанетт Макдональд и Долли Три

Один из самых известных художников по костюмам «Старого Голливуда» Адриан часто использовал стеклярус для роскошных одеяний таких секс-символов своего времени, как Джин Харлоу и Джоан Кроуфорд.

Глория Свенсон, Джин Харлоу и Кларк Гейбл

Возможно, самые красивые костюмы за всю свою карьеру Адриан создал для Джин Харлоу в фильме «Обед в восемь» (Dinner at Eight, 1933). Лёгкой воздушности страусовых перьев он противопоставил тяжелую тякучесть ткани, расшитой стеклярусом, чем подчеркнул двойственность характера персонажа героини Харлоу.

Афиша и кадр из фильма «Обед в восемь»

Ещё одно знаменитое платье Адриана экспонировалось недавно на выставке «Костюм Голливуда» в музее Виктории и Альберта в Лондоне и было оно создано для актрисы Джоан Кроуфорд специально для фильма «Невеста в красном» (The Bride Wore Red, 1937). Уникальность этого наряда заключена в том, что такие вещи редко доживают до сегодняшнего дня: тяжёлый стеклярус рвёт тонкую ткань, особенно, если платье хранилось в шкафу на вешалке. Но этот костюм большое количество времени пролежал забытым в ящике, и поэтому отлично сохранился. Теперь о нём заботятся в нью-йоркском Музее института технологии моды (Museum at the Fashion Institute of Technology)

«Невеста в красном»

К стеклярусу и блёсткам Адриан прибегал очень часто, это и понятно — в голливудском кино 1930-х годов был популярен образ соблазнительной женщины-вамп, «снежной королевы» с прекрасно-ледяной внешностью, которой идеально соответствовал холодный металлический блеск её одежд.

Актрисы Грета Гарбо и Лида Роберти.

Разумеется, и другие художники по костюмам Золотой эры Голливуда, такие, как Трэвис Бентон или, например, Уильям Травилла, охотно использовали расшитые стеклярусом и пайетками ткани.

Сьюзен Хэйуорд в фильме «Катастрофа: История женщины»

Костюмы из фильмов «Катастрофа: История женщины» и «Limehouse Blues», художник по костюмам Т. Бентон

Костюм и кадры из фильма «Джентльмены предпочитают блондинок», художник по костюмам У. Травилла

Со временем, блёстки, в силу своего лёгкого веса, вытеснили стеклярус с платьев голливудских кинозвёзд: на смену драмам из жизни дам из высшего общества пришли озорные, забавные мюзиклы. И актрисе в платье нужно было много танцевать и двигаться.

Энн Сотерн и Долорес дель Рио

Сегодня платья, расшитые вручную стоят слишком дорого — ведь это кропотливый, тяжёлый труд, поэтому чаще всего их можно увидеть лишь на позирующих фотографам кинозвёздах во время торжественных церемоний. И это уже не наряды, выполненные в мастерских киностудий, а настоящие платья от кутюр, одолженные актрисам дизанерами в рекламных целях. Ткань по-прежнему украшает блеск пайеток и стекляруса, но, к сожалению, в самих современных актрисах уже нет той дразнящей сексуальности и шика, присущих дивам времён «Старого Голливуда»…

Наоми Уотс и Эми Адамс на оскаровской вечеринке журнала Vanity Fair

Наоми Уотс и Николь Кидман на Оскаре 2013

Кэтрин Зета-Джонс и Холли Берри на Оскаре 2013

Карл Лагерфельд назвал свою последнюю коллекцию Chanel «Глобализация». В доказательство этому в самом центре подиума он поместил огромный деревянный шар — макет планеты Земля, на котором огоньками были обозначены 300 бутиков Chanel по всему миру.

«Итак, всё ясно: Chanel правит миром», — комментирует эту задумку с огоньками журналист NY Times Кэти Хорин. О глобальности влияния дома Chanel в мире говорит и место проведения шоу — в огромных залах парижского Гран-Пале в течение последних четырёх-пяти лет Карл Лагерфельд делает из показов Chanel самые настоящие шоу, с декорациями и макияжем, напоминающим театральный грим. «Было весело, но среди всего этого теряется одежда», — пишет Кэти Хорин, жалуясь, что со своего места не смогла распознать в маленьких белых точках на подиуме меховые шапки.

Гран-Пале — принципиальный выбор Карла Лагерфельда. Во-первых, этот дворец вмещает очень много зрителей, в числе которых — байеры из всех 300 бутиков Chanel, мигающих на земном шаре яркими лампочками. Во-вторых, он олицетворяет Францию и все её изящные искусства, чьей неотъемлемой частью с начала XX века является дом Chanel. Так, глобализация сделала из Chanel самый узнаваемый бренд современности, и Карл Лагерфельд решил отпраздновать это в своей новой коллекции, которую странно было бы не показать в Гран-Пале.

Новая коллекция своё имя полностью оправдывает: это прежде всего универсальные, классические для дома Chanel и хорошо продаваемые на всех концах планеты вещи вроде высоких сапог или сумочек на цепочке. Новыми стали пальто с геометричными вырезами спереди, словно сделанными самыми обычными ножницами перед выходом моделей на подиум, сапоги-ботфорты, похожие на белые лоферы с чёрными кожаными гольфами, шапочки, как сказала Кэти Хорин, «по форме напоминающие стрижку Анны Винтур», и юбка А-силуэта с молнией спереди, под которой следует носить мини-юбку из такой же ткани.

В остальном вроде всё по-старому: кожаные перчатки, твидовые костюмы, крупные браслеты, маленькие сумочки на длинной ручке с логотипом Chanel. Ну а что, всё это очень хорошо продаётся — кстати, ни много ни мало в трёхстах бутиках на всей планете Земля.

Карл Лагерфельд

Свои энергичные и смелые угловатые картины маслом, австралийская художница Катерина Абель (Catherine Abel), создаёт под влиянием движения Арт-Деко, начала 20 века. Она сочетает масляную живопись в классическом стиле со сложной (не выходящей за пределы приличий) темой современной женской сексуальности, в результате получаются необычайно соблазнительные композиции, состоящие из силы и красоты. Под влиянием в ранних работ Пикассо, Брака и Сальвадора Дали, а в последнее время Андре Лота и Тамары де Лемпицка, её работы обрели свой, по-настоящему, оригинальный стиль.

Абель начала свою профессиональную карьеру в живописи в 2000 году, когда переехала в Париж. Во время своего пребывания там, и путешествия в Италию, она была очарована полотнами мастеров эпохи Возрождения. «Они оказали большое влияние на мою технику и желание сделать женское тело эталоном красоты и грации». Катерина вернулась в Австралию после 3 лет жизни и выставок в Париже и Сан-Франциско. Она быстро утвердилась в Сиднее, как художница, продолжая выставляться и успешно продавать свои картины на международном уровне.

Сайт Катерины Абель: catherineabel.com

В связи с личными обстоятельствами креативного директора Alexander McQueen Сары Бёртон — она вот-вот должна родить двойню — нынешний показ был сокращён до презентации для небольшого круга байеров и прессы. Собственно, это было ровно 10 платьев — как всегда, очень красивых, сделанных с фантазией, на первый взгляд кажущейся безудержной, но на самом деле строго продуманной и подчинённой своей логике.

Если в прошлой коллекции центральной темой были пчёлы и всё, с ними связанное, — цветы, пчеловоды, соты и мёд, то в этой — клетка как символ прекрасного, но скованного идеала. Драгоценная, усыпанная жемчужинами, которая, как забралом, закрывала лица моделей. Ромбы её косой решётки так или иначе повторялись на всех десяти нарядах.

Два первых белых платья, как всегда у Бертон, почти неотличимых друг от друга, расшитые жемчугом и украшенные великолепной вышивкой-ришелье и воротниками-брыжами в стиле XVI века, напоминали одновременно и о непорочных девах, и о сказочной Белоснежке. Сара Бёртон очень любит играть с элементами исторического костюма — особенно с фижмами, кринолином и турнюром — и делает это почти в каждой коллекции. И на этот раз, кроме воротников как на картинах Веласкеса, были юбки как на картинах Гойи.

Вслед за этими небесными созданиями появились суровые воительницы всё с тем же забралом на лице, но уже чёрного цвета. Жемчужины, впрочем, остались, но теперь они, словно шипы, покрывали жёсткие наряды из чёрной кожи и чёрного шёлка, похожие на костюмы героинь какого-нибудь фэнтези. Особенно в сочетании с неким гибридом перчатки и кастета, закрывавшим руки моделей, и металлизированной сеткой, закрывавшей их плечи как кольчуга. Этот образ завершали колготки из такой же металлизированной сетки и высокие сапоги, отделанный всё теми же жемчужинами-шипами.

Дальше последовали белые наряды, с расшитым золотом корсажем и пышными юбками в пол, заштрихованными золотой сеткой. А закончилось всё пышными белыми перьями страуса. Раз есть клетка — непременно должна появиться и птичка.

Сюжет этой сказочной истории может быть каким угодно — голубки и вороны, ангелы и демоны, Спящая Красавица и злая фея, принцесса и рыцарь или просто сила и слабость. Всё зависит от вашей фантазии. Фантазия же Сары Бёртон при всей её эксцентричности и даже некотором безумии никогда не превращает эту феерию в фарс. То, что она придумывает, каждый раз выглядит уникальным, причудливым и виртуозно исполненным и никогда не опускается до штампов массовой культуры и дешевых театральных эффектов. Эта уникальность воображения — то общее, что связывает Сару Бёртон и Александра Маккуина.

Ну и ещё, пожалуй, то, что шоу для них — это блистательный концепт, который довольно условно соотносится с вещами, которые потом появятся в магазине. А потому нам придётся подождать появления коллекции Alexander McQueen осень-зима 2013/14 в витринах, чтобы понять, во что же в реальности трансформировалась эта волшебная сказка.

Вот и наступила весна, долгожданное тепло уже на подходе. Самое время узнать, что же будет модно в этом сезоне и на какие цвета обратить внимание.

Модная палитра весна/лето 2013

1. Нежные побеги, весёлый жёлто-зелёный цвет. Цвет первой листвы и нежной зелени, только зарождающейся в природе.

2. Серовато-нефритовый, приглушённый зелёный с сероватым подтоном.

3. Изумрудный, яркий и насыщенный.

4. Африканский фиолетовый, мягкий, но не приторно-сладкий.

5. Красный мак, чувственный и горячий.

6. Нектарин, кораллово-оранжевый, фруктовый оттенок.

7. Лимонная цедра, освежающий жёлтый, цитрусовый оттенок.

8. Синие сумерки, небесный, приглушённо-голубой.

9. Синий Монако, классический синий.

10. Льняной, нейтральный цвет с розоватым подтоном, лёгкий и воздушный.

Наслаждайтесь цветом, ведь в нём – сама жизнь…