В июле 1942 года СССР вновь оказался на грани катастрофы — враг, прорвав линию фронта, захватил Северный Кавказ и стремился к Волге. СССР потерял половину своего потенциала. За линией фронта, на оккупированной немцами территории, до войны проживало 80 млн людей, производилось около 70% угля, чугуна и стали, пролегало 40% всех железных дорог СССР, находилась половина поголовья скота и посевных площадей, ранее дававших половину урожая.

Приказ народного комиссара обороны СССР № 227, вошедший в истории как приказ «Ни шагу назад», был подписан 28 июля 1942 года. Именно в эти дни наступающий враг, прорываясь к Кавказу и Волге, грозил лишить СССР нефти и основных путей ее транспортировки, то есть окончательно оставить нашу промышленность и технику без топлива. Вместе с потерей половины людского и экономического потенциала это грозило нашей стране смертельной катастрофой.

Не случайно приказ Сталина № 227 впервые предельно откровенно и четко сказал об этом армии и ее бойцам: «Каждый командир, каждый красноармеец должны понять, что наши средства не безграничны… Территория СССР, которую захватил и стремится захватить враг, —– это хлеб и другие продукты для армии и тыла, металл и топливо для промышленности, фабрики, заводы, снабжающие армию вооружением и боеприпасами, железные дороги. После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей у нас стало меньше территории, стало быть, стало намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик… У нас нет уже преобладания над немцами ни в людских ресурсах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше — значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину».

Если ранее советская пропаганда описывала прежде всего успехи и удачи, подчеркивала сильные стороны СССР и нашей армии, то приказ Сталина № 227 начинался именно с констатации страшных неудач и потерь. Приказ подчеркивал, что страна стоит на грани жизни и смерти: «Каждый новый клочок оставленной нами территории будет всемерно усиливать врага и всемерно ослаблять нашу оборону, нашу Родину. Поэтому надо в корне пресекать разговоры о том, что мы имеем возможность без конца отступать, что у нас много территории… Такие разговоры являются лживыми и вредными, они ослабляют нас и усиливают врага, ибо, если не прекратим отступления, останемся без хлеба, без топлива, без металла, без сырья, без фабрик и заводов, без железных дорог».

Приказ № 227 был предельно откровенен, описывая потери и трудности. Но он же и показывал путь к спасению Родины — врага надо было во что бы то ни стало остановить на подступах к Волге. «Ни шагу назад! — обращался в приказе Сталин. — Надо упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр советской территории… Наша Родина переживает тяжелые дни. Мы должны остановить, а затем отбросить и разгромить врага, чего бы это нам ни стоило».

Подчеркивая, что армия получает и будет получать из тыла все больше нового оружия, Сталин в приказе № 227 указал на главный резерв внутри самой армии. «Не хватает порядка и дисциплины… – объяснял в приказе вождь СССР. — В этом теперь наш главный недостаток. Мы должны установить в нашей армии строжайший порядок и железную дисциплину, если мы хотим спасти положение и отстоять свою Родину. Нельзя дальше терпеть командиров, комиссаров, политработников, части и соединения которых самовольно оставляют боевые позиции».

Но приказ № 227 содержал не только моральный призыв к дисциплине и стойкости. Война требовала суровых, даже жестоких мер. «Отныне отступающие с боевой позиции без приказа свыше являются предателями Родины», — гласил сталинский приказ.

Советский агитационный плакат. Фото: wikipedia.org

Согласно приказу от 28 июля 1942 года командиров, виновных в самовольном отступлении, полагалось снимать с занимаемых должностей и отдавать под суд военного трибунала. Для виновных в нарушениях дисциплины создавались штрафные роты, куда направляли солдат, и штрафные батальоны для нарушивших воинскую дисциплину офицеров. Как гласил приказ № 227, «провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости» необходимо «поставить на трудные участки армии, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления перед Родиной».

Отныне фронт до самого конца войны не обходился без штрафных частей. С момента выхода приказа № 227 и до окончания войны было сформировано 65 штрафбатов и 1048 штрафных рот. До конца 1945 года через «переменный состав» штрафников прошло 428 тысяч человек.

Штрафные части сыграли заметную роль в обеспечении жестокой дисциплины на фронте. Но не стоит и переоценивать их вклад в победу — за годы Великой Отечественной войны не более 3 из каждых 100 военнослужащих, мобилизованных в армию и на флот, прошли через штрафные роты или батальоны. «Штрафники» составляли по отношению к людям, находившимся на линии фронта, около 3–4%, а по отношению к общему числу призванных — менее 1,5%.

Помимо штрафных частей, практическая часть приказа № 227 предусматривала создание заградительных отрядов. Приказ Сталина требовал «поставить их в непосредственном тылу неустойчивых дивизий и обязать их в случае паники и беспорядочного отхода частей расстреливать на месте паникеров и трусов и тем помочь честным бойцам выполнить свой долг перед Родиной».

Первые заградотряды стали создаваться еще в ходе отступления советских фронтов в 1941 году, но именно приказ № 227 ввёл их в общую практику. К осени 1942 года на линии фронта действовало уже 193 заградительных отряда, 41 заградотряд принял участие в ходе Сталинградской биты. Здесь таким отрядам довелось не только выполнять поставленные приказом № 227 задачи, но и драться с наступающим врагом. Так, в осажденном немцами Сталинграде заградотряд 62-й армии почти полностью погиб в жестоких уличных боях…

Грозный приказ № 227 произвел впечатление на всех советских людей, военных и гражданских. Личному составу на фронтах его зачитали перед строем в конце июля — начале августа 1942 года. В прессе приказ не публиковался и не озвучивался, но понятно, что смысл приказа, который услышали сотни тысяч бойцов, стал широко известен советским людям.

Быстро узнал о нем и враг. В августе 1942 года наша разведка перехватила несколько приказов по 4-й танковой армии немцев, рвавшейся к Сталинграду. Первоначально командование противника считало, что «большевики разбиты, и приказ № 227 не может уже восстановить ни дисциплины, ни упорства войск». Однако буквально через неделю мнение изменилось, и новый приказ германского командования уже предупреждал, что отныне наступающему «вермахту» придется столкнуться с сильной и организованной обороной.

Если в июле 1942 года, в начале наступления гитлеровцев к Волге, темпы продвижения на восток, вглубь СССР, порой измерялись десятками километров в сутки, то в августе их уже мерили километрами, в сентябре — сотнями метров в сутки. В октябре 1942 года в Сталинграде как большой успех немцами расценивалось продвижение на 40–50 метров. К середине октября и такое «наступление» остановилось. Сталинский приказ «Ни шагу назад!» был выполнен буквально, став одним из важнейших шагов к нашей победе.

Алексей Волынец

Источник: https://politinform.su/137659-ni-shagu-nazad.html

Технологии машинного обучения, которые стремительно находят все новые применения в последние годы, стали одним из инструментов, определяющих будущее человечества. Как пишет сайт tajny.ru, машинное обучение серьезно изменит такие масштабные сферы, как образование, здравоохранение, транспорт и производство, а также в целом повлияет на науку и исследования.

Машинное обучение и искусственный интеллект очень заметно повлияют на самые разные сферы жизни — уверен Джеймс Ларус, профессор, декан Школы компьютерных и коммуникационных наук EPFL (IC). "Это чрезвычайно мощный инструмент, который пока что находится на самых первых этапах своего развития. Люди все еще воспринимают машинное обучение как "темное искусство", однако ситуация будет меняться уже в ближайшие годы", — сказал Ларус.

Адъюнкт-профессор физики, компьютерных наук и систем коммуникации в лаборатории Статистической физики вычислений Школы фундаментальных наук (BS) и IC Ленка Здеборова считает, что машинное обучение — это пропуск в будущее для всей нашей цивилизации. "Нам еще только предстоит осознать, как системы машинного обучения меняют сам научный метод. Речь идет об увлекательнейшей области, которая очень динамично развивается", — говорит Здеборова.

Исследовательница запустила новый цикл лекций докторского курса по ИИ и машинному обучению. Курс, составленный силами ведущих химиков, физиков и инженеров, позволяет углубить знания в этой области.

Источник: https://planet-today.ru/novosti/nauka/item/136198-uchenye-rasskazali-kak...

5 июля 2021 года Президент Республики Узбекистан Шавкат Мирзиёев подписал закон «О свободе совести и религиозных организациях», отменяющий ряд формальных положений. Среди них, например – требование не зарегистрированным в качестве священнослужителей, появляться на публике в соответствующей одежде. Также номинально упрощается процесс регистрации религиозных организаций и мест отправления культа. При этом государственные учреждения по-прежнему вправе требовать соблюдения некоторого дресс-кода; сохранились и достаточно жёсткие правила в отношении религиозного образования. В частности, «не допускается включение религиозных дисциплин (за исключением религиозных образовательных учреждений) в учебные программы системы образования».

Некоторые наблюдатели, пусть и косвенно, связали принятие нового закона, с развитием событий в соседнем Афганистане, где запрещённое в России движение «Талибан» одерживает новые успехи, в том числе – на севере страны. После падения в июне Балха неспокойно в пригородах Мазари-Шарифа, до поры до времени считавшегося наиболее безопасным местом в Афганистане. В частности, в городе прекратили работу консульства России, Ирана, Турции и ряда других стран. По данным западных источников, наступательные действия «учеников медресе» (1) вынуждает правительство Ашрафа Гани в Кабуле в рамках программы «Национальная мобилизация» вооружать добровольцев и усиливать местные ополчения, что чревато обострением и без того укоренённых этноконфессиональных противоречий. Кроме того, как подчеркнул министр иностранных дел России Сергей Лавров, в результате пробуксовки в политическом процессе в Афганистане образуются ниши, куда втягиваются боевики запрещённого в России «Исламского государства».

Учитывая эти и иные обстоятельства (в частности, наличие на севере Афганистана крупной узбекской общины, неформальным лидером которой считается Абдул-Рашид Дустум), Узбекистан предпринимает максимум возможного для сохранения региональной стабильности. Официальный Ташкент будет приветствовать участие России в новой консультативной площадке «Узбекистан – США – Афганистан – Пакистан», заявил в ходе международной конференции высокого уровня «Центральная и Южная Азия: региональная взаимосвязанность. Вызовы и возможности» спецпредставитель президента Узбекистана по Афганистану Исматулла Иргашев. Выступая на мероприятии, Президент Шавкат Мирзиёев заявил о необходимости ускорения проекта строительства железной дороги по линии Термез – Мазари-Шариф – Кабул – Пешавар, однако перманентные боевые действия могут поставить под вопрос как этот, так и иные инфраструктурные проекты.

Столкновения между силами движения «Талибан» и правительственными войсками в Афганистане являются внутренним делом страны, подчеркнул ранее пресс-секретарь президента Узбекистана Шерзод Асадов: «Мы сторонники того, чтобы не вмешиваться в это». С 3 июля 2021 года афганско-узбекскую границу пересекли 150 человек, которые в соответствии с международным законодательством возвращены на родину. Отмечаемые российскими наблюдателями «доброжелательный нейтралитет и политкорректные “реверансы” Ташкента в отношении будущей новой власти в Афганистане» в этой связи вполне естественны и логичны. Ведь едва ли кто-то стремится иметь «за речкой» враждебного соседа, проблемы которого вчерашние оккупанты явным образом «экспортировать» к северу от Аму-Дарьи и Пянджа…

Так, несколько дней назад, после (более похожего на бегство) выхода с крупнейшей базы Баграм администрация Байдена обратилась к Казахстану, Таджикистану и Узбекистану с просьбой принять у себя около 9 тысяч афганцев, помогавших американцам в ходе операции «Несокрушимая свобода», а теперь оставшихся «бесхозными», наподобие коллаборантов Южного Вьетнама к 1975 году. Первого июля госсекретарь Энтони Блинкен встретился с министрами иностранных дел Узбекистана и Таджикистана, поблагодарив, в частности, Абдулазиза Камилова «за неизменную поддержку Узбекистаном справедливого и прочного мирного урегулирования в Афганистане». Встретился А. Камилов и с главой Пентагона Ллойдом Остином с целью обсуждения вопросов двусторонней «стратегической безопасности» и ситуации в регионе.

В этой связи, агентство Bloomberg сообщает, что предполагаемое соглашение о временном размещении в трёх странах Центральной Азии нескольких тысяч афганцев станет лишь частью более широкой сделки по налаживанию дальнейшего сотрудничества с Казахстаном, Узбекистаном и Таджикистаном. Стремясь не упустить своего, американцы стремятся заполучить возможность проводить разведывательные, наблюдательские и рекогносцировочные мероприятия с территорий этих стран. Нетрудно заметить, что речь идёт фактически об организации военных баз, на что обратил внимание и Сергей Лавров: «Я не думаю, что интересам безопасности в этом регионе отвечало бы появление новых американских военных объектов в Центральной Азии». За 20 лет своего присутствия в Афганистане американцы обещали установить демократию, но не установили, вознамерившись поспешно покинуть страну. Белый Дом обратился к странам Средней Азии и Пакистану с просьбой оставить часть своих войск у них на территории для нанесения ударов по Афганистану, однако получил отказ. «Скорее всего речь идёт о желании просто обеспечить своё военное присутствие в Центральной Азии и тем самым оказывать влияние на обстановку в этом регионе», – предположил глава российской дипломатии.

Деструктивная линия некоторых внешних игроков ещё больше актуализирует тему военно-технического сотрудничества между Россией и Узбекистаном, армия которого считается наиболее сильной в регионе. Так,  12 июля российские инструкторы с сирийским боевым опытом завершили на полигонах Термез и Сазаган (Сурхандарьинская и Самаркандская области) подготовку более трёхсот 300 военнослужащих Вооружённых Сил Республики Узбекистан. Ежегодно наши страны проводят более 70 совместных мероприятий в рамках оперативной и боевой подготовки войск. Только в летнем периоде обучения (2021 года) на территории России, Узбекистана, Таджикистана и Кыргызстана состоится 9 совместных учений. И хотя в Ташкенте вопрос возвращения в ОДКБ не рассматривают, не исключено, что логика событий поставит в повестку дня вопрос о более тесной координации в сфере безопасности. В конце апреля министры обороны России и Узбекистана впервые подписали Программу стратегического партнерства в военной области на 2021-2025 годы, реализация которой позволит вывести военное и военно-техническое сотрудничество двух стран на новый уровень.

В заключение отметим, что никто в регионе не стремится становиться заложником американских авантюр, подставляясь под ответный удар, да и с точки зрения внутриполитической стабильности прямое либо опосредованное военное присутствие США, не создавая особых преимуществ, порождает множество проблем. Достаточно вспомнить трагические события в 2005 года в Андижане, приведшие к закрытию американской базы в Ханабаде по требованию официального Ташкента. Как представляется, сегодня, по прошествии более 15 лет, возвращение к практике американского военного присутствия в Центральной Азии на фоне резко усилившегося геополитического противоборства, чревато куда более серьёзными последствиями.

Андрей Арешев, по материалам: ИнфоШОС

Примечание

(1) Традиционно считается, что они представляют пуштунское большинство Афганистана, хотя, по некоторым данным, в отличие от периода 1996-2001 гг., сегодня среди талибов немало и местных таджиков, узбеков, представителей иных этнических меньшинств.

Источник:  https://vpoanalytics.com/2021/07/26/uzbekistan-ssha-eksportiruyut-nestab...

Стенограмма выступления декана Высшей школы телевидения МГУ Виталия Третьякова на Юбилейных чтениях Института стран СНГ, 29 июня 2021 года

…Говорят, я тоже имел какое-то отношение к созданию Института стран СНГ, но главное не это. Отчасти мое выступление будет совпадать с тем, что говорил Бабурин…, потому что это и есть правда.

Давайте сравним прогнозы и вот эти аналитические обзоры Института стран СНГ по тому или иному региону, по ситуации в целом на постсоветском пространстве, которые делались сотрудниками этого Института, и профессиональными работниками, находящимися на государственной службе – с чинами, с погонами, с мундирами, с мигалками, с гигантскими зарплатами и пенсиями… И посмотрим, чьи прогнозы сбылись.

Нет сомнения, что в этой тематике в абсолютном проигрыше все государственные структуры за эти 25 лет.

Академические структуры, возьмем науку…, которую я в меру сил своих слабых всегда защищаю от всяких реформ. Но – а почему в системе Академии наук не возникла эта тематика?

Развалилась страна, возникла проблема этого постсоветского пространства, вот этого самого СНГ, которой до того не было. Почему Академия наук гуманитарным своим кланом не отреагировала на это? В естественных науках создается масса институтов, в химии, в физике, теперь в химической физике – Институт физической химии.

А здесь что? Да, тексты сотрудников этого Института, тех, кто с ним сотрудничает, наверняка уступают в смысле цитируемости – «Скопуса», РИНЦа и прочих. Но там-то правда написана. То есть и в научной сфере, в собственно научной сфере, вот если брать науку как бюрократический институт, Институт СНГ обогнал наших ученых.

В значительной степени это их беда. Повторяю, конечно, там негативно повлияли все эти реформы, я согласен, но тем не менее. Кстати, я не уверен, что сотрудники институтов Академии наук, там, балканистики, или каких-то других институтов, так уж охотно цитируют тексты сотрудников Института стран СНГ. Я думаю, они предпочитают цитировать друг друга или каких-нибудь западных исследователей.

Мы видим, на глазах у нас рушится вся российская европеистика, все прогнозы всех тех, кто занимался Европой в советское, в конце, время, – мир, дружба и прочее, и в постсоветское время, – дружба с Евросоюзом, без виз Венская опера и так далее. Все рухнуло, абсолютно все. И ничего – люди при должностях, при званиях, членкоры, академики, доктора наук, монографии, книги, цитируемость та же самая. А здесь, на очевидно пустом месте, где возникла гигантская проблема, ничего нового в академической среде не возникло, ни по чьей инициативе.

Конечно, можно было предположить, что – а неплохо бы абсорбировать Институт стран СНГ в систему Академии наук, наверное. Но, боюсь, тогда их тут же бы связали, по этой вот нынешней реформе, обязанностями цитировать, публиковаться в зарубежных изданиях. А в зарубежных изданиях, естественно, нужно публиковать то, что нравится тем, кто эти зарубежные издания издает. Ну, вот пошла эта самая лавочка, когда честность и объективность… Даже дело не в честности и объективности, а в том, что, действительно, это либо в интересах нашей страны, либо это в чьих-то других интересах.

У нас часто жалуются, да постоянно жалуются, что вот, у нас мало мозговых центров, а вот в Америке – две тысячи, две с половиной тысячи. Да Институт стран СНГ, который сам по себе возник, как мозговой центр, вот каковым является, должен был быть завален заказами от государства, в золоте должны купаться его сотрудники, просто от изобилия проблематики, которой никто серьезно, может, какой-нибудь секретный институт еще немножко занимается, и, соответственно, от работы, и гигантские деньги дать, потому что это самое актуальное.

Мы же сейчас имеем проблемы…, все эти «Бризы» и прочее, в Белоруссии – все это на нашем… постсоветском пространстве. Не с Латинской Америкой у нас проблемы, и даже не с Африкой. Поэтому, повторюсь – в золоте должны купаться. Где это золото?

…Вот, к сожалению, пандемия не позволяет развернуться на 25 лет в этом смысле. Нет, меня просто поражает – вот когда вижу, слушаю вот этих чиновников, которые рассуждают – вот в Америке столько, а у нас… Мягкая сила? Так дайте денег на эту мягкую силу.

Возьмем чистую дипломатию. Я боялся, что кто-то вспомнит – не вспомнит. Я уж не говорю о том, что Константина Затулина, извини, насчет этого, там, культа личности, XX съезда. Кто разоблачил культ личности Сталина? Хрущев, который себе культ личности создал. Так что дело все-таки не в культе, а вот в личности. Не мной сказано. От личности многое зависит. Вспомним, после Хрущева – Брежнев 18 лет, «золотой век» Советского Союза, спокойной жизни, практически. Шесть с половиной лет – Горбачев, и нет страны. И нет страны. Девять лет – Ельцин. 1999 год – помните, до чего мы дошли? Так что от личности очень многое зависит. И ясно, что в данном случае Константин Затулин – мотор, мозг, движитель, добытчик, – я от финансов шел, – добытчик. Повторяю, финансовые потоки должны сами литься в его карманы, как директору Института, я имею в виду. А он отдаивает то одно национальное достояние, то у другого попросит чуть-чуть.

К дипломатии вернемся. Я тоже немало ездил с делегациями от Института и просто с Затулиным в разные эти постсоветские страны. И создалось впечатление, что наши послы там… Для них приезд Затулина – это было проблемой. Лучше бы американский человек приехал вот. А Затулин приехал – проблемы, кто-то недоволен, что ему позволено… Что не позволено? Можно ли с ним ужинать, и это увидят местные люди, или нельзя с ним ужинать? Карикатура. Никто не вспомнил – Институту стран СНГ 25 лет.

А вы помните, что у нас Министерство по делам СНГ было? Куда оно делось? Два министра, хорошие люди.

Это я к чему? Государство расписалось в бесплодности своей политики на этом участке. То есть порыв был, создали министерство, а потом выяснилось, что не знают, чем его загрузить, что делать, и так далее. Закрыли.

… «Россотрудничество». Ну, не будем хаять новое молодое руководство, оно там разворачивается. Ну, вот представьте себе, – просто то же пространство, ну, там, плюс у них побольше немножко, – представьте себе, если бы деньги, которые выделяли на «Россотрудничество» каждый год, дали Институту стран СНГ. У нас бы сейчас проблем не было ни с Восточной Европой, ни с половиной Западной. Северную Европу вообще бы всю купили, и Бог знает, что…

Я показываю два параллельных процесса. Самодеятельная лавочка, добывающая деньги то там, то сям, и гигантская Россия – со спецслужбами, Министерством иностранных дел и всем прочим. Эта выживает и делает полезную работу, прогнозы сбываются, и линия политики, действительно, на этом пространстве идет так, как прописано в каких-то там заметках Затулина 20-летней давности, и в соответствующих тезисах, которые на основе их потом родились, – и весь этот гигантский механизм, пожирающий гигантское количество денег, произносящий гигантское количество слов, и – пустота.

Нет страны на постсоветском пространстве, с которой у нас теперь нет проблем. Раньше такие хоть были, ну, пусть в силу, так сказать, этой ситуации. Пафос моего выступления к тому и сводится. Есть что-то априори живое, в силу злободневности, в силу искренности намерений тех, – естественно, весь коллектив к этому относится, – тех, кто это создал, кто в этом направлении работает, в силу их знаний, безусловно, в силу их смелости – не бояться выступать, отстаивать свое мнение, несмотря на все проблемы, которые в связи с этим возникают, несмотря на критику, на склоки, клевету и все остальное.

И есть гигантский государственный механизм, который работает вхолостую, на этом направлении в значительной степени, и на многих других.

И последнее. А вот эта разделенность русского народа – кто занимался этой проблемой? Две только организации я знаю. Ну, «Русский мир» возник позже, и при всей своей замечательности, в основном библиотечным делом, насколько мне известно, занимается, и вручением, там, медалей Пушкина известным людям по известным спискам.

Институт стран СНГ этими проблемами разделенности русского народа занимается, и Русская Православная Церковь, в силу неизбежности, своего размаха и всего остального.

Все, я не знаю, кроме двух институтов, еще хотя бы один институт, который всерьез эту проблему ставил, обозначал. Позже об этом заговорили. Значит, мой пафос к этому и сводится. Действительно, мы работали, сотрудничали, сейчас присутствуем на этом скромном, в силу эпидемиологической обстановки, скромном отмечании уникального совершено Института, ценнейшего.

Я прошу дать мне на редактуру мой текст до публикации, я там жирно подчеркну вот эти слова о том, что золотым потоком должны политься финансы в карманы директора Института стран СНГ в ближайшие 25 лет. Чтобы эту строчку не вычеркнули.

Спасибо!

Источник: https://materik.ru/analitika/vitaliy-tretyakov-institut-stran-sn/

Сегодня в мире есть две экономики. Одну проповедуют российские либералы. В ней "невидимая рука" рынка расставляет все по своим местам. В ней уровень жизни страны зависит от количества политических партий и частоты выборов. Много чего есть в этой экономике, нет только одного - ее самой. Она не существует в реальности. Ее нет.
А что есть? Есть реальная мировая экономика. В которой нет никакой свободной конкуренции, но есть жесткая борьба. Не на жизнь, а на смерть. С применением очень эффективного оружия. Его имя - протекционизм. Защита своих производителей, от производителей чужих. История этой борьбы описана в книге Дмитрия Зыкина (Диониса Каптаря) "Запрещенная экономика: что сделало Запад богатым, а Россию бедной".

Источник: https://xn----8sbalcgsi5aih6o.xn--p1ai/index.php?route=product/product&p...

1326 год. На территории Кремля заложен первый в Москве каменный храм — церковь Успения Пресвятой Богородицы. Впоследствии на этом месте возвели Успенский собор.

1662 год. В Москве произошёл Медный бунт. Население столицы было недовольно введением медных денег вместо серебряных (рыночная стоимость медных денег была в несколько раз ниже серебряного номинала – примерно 1 к 8). При этом правительство продолжало собирать налоги серебряными деньгами, а выплаты вело медными. Бунт был подавлен верными правительству стрелецкими полками. Однако вскоре правительство было вынуждено отменить медные деньги.

1687 год. Гетманом Левобережной Украины стал Иван Мазепа.

1783 год. Россия и Грузия подписали Георгиевский трактат, установивший российский протекторат над Восточной Грузией. Окончательное вхождение Грузии в состав Российской империи произошло в 1801 г.

1836 год. В московском Кремле установлен Царь-Колокол.

1879 год. Оккупированные после франко-прусской войны французские территории Эльзас и Лотарингия провозглашены территорией Германии.

1903 год. Македонские повстанцы в г. Крушево провозгласили создание независимой от Турции Македонии. Крушевская республика просуществовала 10 дней: 13 августа она была разгромлена турецкими войсками. Османы жестоко убивали повстанцев и местное население. В результате артиллерийского обстрела часть города была уничтожена пожаром. После разграбления города турецкими войсками и башибузуками османские власти распространили среди жителей Крушево информацию о том, что на самом деле убили жителей и разграбили город болгары.

1914 год. Великобритания объявила войну Германии.

1941 год. Командующий войсками Московского военного округа (МВО) генерал-лейтенант П.А. Артемьев отдал приказ об организации обороны Москвы против авиадесантов противника. Этим же приказом на окраинах Москвы были созданы пять оборонительных секторов и манёвренный резерв под общим командованием коменданта Москвы генерал-майора В.А. Ревякина. Боевой состав секторов представлял собой различные части и подразделения. В этот же день немецкие бомбардировщики сбросили на Москву 874 зажигательные бомбы – все были потушены. Возгораний не случилось.

1951 год. От Финляндского вокзала отправился первый электропоезд. К 1980-м вокзал по объёму пригородных перевозок выйдет на второе место среди всех вокзалов СССР.

1962 год. Лидер организации Африканский национальный конгресс Нельсон Мандела был заключён в тюрьму, в которой провёл 28 лет. За это время он стал символом борьбы чернокожего населения Южноафриканской Республики против расистского режима апартеида. После выхода на свободу Мандела был избран президентом страны

1964 год. Произошёл второй Тонкинский инцидент. Два американских эсминца в Тонкинском заливе сообщили, что подверглись новой атаке северо-вьетнамских торпедных катеров, что дало американцам повод для вооружённого вмешательства в войну во Вьетнаме.

1995 год. началась военная операции хорватских войск (при поддержке  и молчаливом согласии западных покровителей) «Буря», которые совместно с мусульманскими формированиями боснийцев ликвидировали республики Сербская Краина и Западная Босния. В ходе проведения хорватско-мусульманскими войсками этнических чисток около 2 тысяч сербов погибли, около 250 тысяч человек вынуждены были бежать в Сербию. В планировании и осуществлении операции хорватским военным помогали американские инструкторы. Хорватские войска открывали огонь по миротворческим силам ООН, в результате чего погибли 3 военнослужащих миротворческих сил. Действия хорватской военщины не подверглись серьезному осуждению со стороны «мирового сообщества». 12 ноября Совет Безопасности ООН принял решение «о мирной интеграции» оккупированных хорватской армией районов в Хорватию. В апреле 2011 г. Гаагским трибуналом за совершенные военные преступления были осуждены хорватские генералы Анте Готовина (на 24 год.) и Младен Маркач. Третий обвиняемый генерал Иван Чермак был признан невиновным. Однако уже в ноябре 2012 г. генералы Готовина и Маркач были оправданы, с них были сняты все обвинения и они были выпущены на свободу.

Анализируются сущность и содержание стратегии и контрстратегии, применяемых противоборствующими сторонами при подготовке и в ходе гибридной войны. Показано, что их логика должна строиться с учетом нелинейной конфигурации стратегических сил и возможностей. Даны рекомендации по нейтрализации гибридных угроз и организации противодействия при развязывании гибридной войны против России.

Ключевые слова: стратегические психологические мероприятия, нелинейная модель войны, асимметричные действия, информационно-психологическое давление, кибератаки, гибридные угрозы.

Summary. The essence and content of the strategies and counterstrategies of the opposing sides when preparing and holding hybrid wars. It is shown that their logic should be built taking into account the nonlinear configuration of strategic forces and capabilities. Recommendations are given for neutralising hybrid threats and organising counteraction when unleashing a hybrid war against Russia.

Keywords: strategic psychological measures, nonlinear war model, asymmetric actions, information-and-psychological pressure, cyberattacks, hybrid threats.

В настоящее время определяющее влияние на развитие военно-политической обстановки в мире оказывает стремление США не допустить утраты глобального лидерства, сохранить однополярный мир любыми средствами, включая военные. Далеко не все государства безоговорочно приемлют попытки навязать всему миру диктат единственной сверхдержавы, что привело к резкой активизации межгосударственного противоборства, основу которого составляют невоенные меры: политические, экономические, информационные. Противостояние, охватывающее и многие другие стороны деятельности современного общества — дипломатические, научные, спортивные, культурные, фактически стало тотальным.

В этих условиях внимание военных исследователей все чаще привлекает феномен гибридной войны как скрытого конфликта, обладающего сложной внутренней структурой и протекающего в виде интегрированного военно-политического, финансово-экономического, информационного и культурно-мировоззренческого противостояния, не имеющего определенного статуса. Сущность гибридной войны, как и всякой другой войны, состоит в перераспределении ролей субъектов политического процесса на глобальном или региональном уровне. Однако осуществляется оно преимущественно невоенными средствами, без оккупации поверженной страны, разрушения ее инфраструктуры и массовой гибели населения. Информационно-коммуникационные технологии позволяют добиться перевода страны под внешнее управление при минимальном уровне военного насилия, за счет концентрированного давления в финансово-экономической, информационно-психологической сферах и использования кибероружия.

Содержание гибридной войны сводится к всестороннему соревнованию за роль лидера и расширение доступа к ресурсам.

Победителем становится государство или коалиция, сумевшие навязать противнику присущее им видение картины мира, ценностей, интересов и соответствующее их миросозерцанию понимание «справедливого» распределения ресурсов.

Основным орудием ведения войны являются армия и (или) иррегулярные вооруженные и военизированные формирования, способные вести непрерывные и систематические военные действия. Наряду с вооруженной борьбой, составляющей специфическое содержание войны, в ней применяются также экономические, дипломатические, научно-технические, информационные, идеологические, психологические средства и методы навязывания противнику своей воли, ослабления его военных возможностей и укрепления собственных позиций. Однако именно военное насилие, т. е. применение технических средств (оружия) для физического подавления противника, подчинения его своей воле, составляет сущность войны в точном смысле этого слова, является его определяющим признаком. Этим война отличается от других видов политической борьбы и других форм применения оружия: набега, вторжения, военного инцидента, военной блокады, угрозы силой, специальной операции, в том числе антитеррористической.

Вместе с тем в современных условиях война не обязательно должна ассоциироваться с началом военных действий — продолжение политики может осуществляться насильственным путем не только военными, но и невоенными средствами.

Выступая на военно-научной конференции Академии военных наук 24 марта 2018 года, начальник Генерального штаба Вооруженных Сил Российской Федерации генерал армии В.В. Герасимов обозначил контуры вероятной войны будущего. Он заявил, что каждый военный конфликт имеет свои отличительные черты. Основными особенностями войн будущего станут широкое применение высокоточного и других видов новых вооружений, в том числе боевого использования лазерных, космических и роботизированных технологий, при особой роли противостояния системам связи, разведки и навигации. Кроме традиционных сфер вооруженной борьбы будет активно задействована информационная сфера и космос (1).

Таким образом, центральной осью войны является вооруженная борьба, а все остальное группируется вокруг нее и образует сложную гибридную систему, в рамках которой развивается противостояние в различных сферах человеческой деятельности: социально-экономической, административно-политической и культурно-мировоззренческой.

Неопределенность процессов развития противостояния обусловливает зыбкость контуров конфликтов современности, требует новых подходов к разработке и реализации стратегий гибридных военных конфликтов и контрстратегий для противодействия и нейтрализации замыслов противника.

Стратегия интегрирует в себе результаты анализа изменений и трансформирует их в конкретные практические шаги. Известный военный теоретик начальника генерального штаба Пруссии Гельмут фон Мольтке (старший) отмечал: «Стратегия — это больше чем наука; это — перенос знания в практическую жизнь, дальнейшее развитие первоначальной руководящей мысли в соответствии с постоянно меняющимися обстоятельствами; стратегия — это искусство действия под гнетом труднейших условий» (2).

Перечень факторов, определяющих эволюцию военного дела, на протяжении веков менялся. Сегодня наиболее глубокое и всеобъемлющее влияние на развитие стратегий современных военных конфликтов, изменение их характера и содержания оказывают процессы глобализации и информационно-коммуникационной революции, которые формируют новые механизмы взаимодействия и взаимозависимости в глобальном и региональном масштабах. Охватывая мировую экономику, политику, военное дело, коммуникации, спорт, науку и культуру, эти весьма противоречивые и динамичные процессы затрагивают все важнейшие сферы жизни современного общества.

Стратегия современных конфликтов, построенная на сочетании широкого спектра самых различных форм и способов борьбы, вмещает в себя большое количество смыслов. По этому поводу президент Академии военных наук генерал армии М.А. Гареев еще в 2003 году писал: «Авторы, падкие на сенсации, чуть ли не каждый день войнам будущего дают новые названия: трехмерная, сетевая, асимметричная, бесконтактная, информационная и т. д. Да, все эти элементы будут иметь место, они отражают одну из характерных черт военного противоборства, но ни один из них в отдельности не характеризует облик войны в целом» (3).

Попытка объединить разнородные определения в одном привела к появлению понятия «гибридная война», которое в настоящее время довольно часто используется различными авторами, нередко вкладывающими в него различные смыслы. Такая пестрота определений, с одной стороны, придает термину «гибридная война» высокую степень неустойчивости и не позволяет включить его в существующую классификацию войн и конфликтов, а с другой — делает его теоретически притягательным, так как он может вместить в себя большое количество смыслов. При этом ничего принципиально нового в понятии «гибридная война» нет.

Гибридность — свойство любой войны, поскольку противоборствующие стороны обязательно стремятся применять все имеющиеся в их распоряжении силы, средства и способы ведения боевых действий. Сегодня понятие «гибридность» отражает существенные изменения характера современных войн, которые отличаются разноплановостью, а военные действия в случае конфликта с высокотехнологичным противником будут вестись как в уже привычных средах — на суше, в море и воздухе, так и в новых сферах — космической и кибернетической. Также важная характеристика современных войн — многомерность, которая предполагает сочетание информационного, военного, финансового, экономического и дипломатического воздействия на противника в реальном времени. В гибридной войне по-иному проявляют себя факторы трения и износа войны, что требует их учета при разработке стратегий современных конфликтов (4).

Свойством многомерности в полной мере обладают гибридные военные конфликты неклассического характера с участием в боевых действиях вооруженных формирований негосударственных субъектов, в числе которых международный терроризм, частные военные компании, для которых характерна размытая национальная и идеологическая принадлежность. Меняется соотношение военных и невоенных способов действий, к которым прибегают стороны конфликтов. К невоенным средствам насилия в гибридной войне относятся традиционная и публичная дипломатия, правовые экономические, идеолого-психологические, информационные, гуманитарные, разведывательные, технологические и некоторые другие инструменты воздействия. Правильно выбранная стратегия позволяет достичь кумулятивного, системного эффекта от применения совокупности всех этих средств. Важную роль приобретают стратегические психологические мероприятия, направленные на обеспечение поддержки и сотрудничества с дружественными и нейтральными странами, а также на ослабление воли к ведению войны и потенциала враждебных государств.

В США и НАТО с начала XXI века уделяется серьезное внимание исследованию гибридных войн и их стратегий. С учетом многомерности конфликта военачальники и политики исходят из того, что при основополагающей роли вооруженных сил для успешного противостояния в гибридных войнах государствам следует объединять усилия своих правительств, армий и разведок под эгидой США в рамках «всеобъемлющей межведомственной, межправительственной и международной стратегии» и максимально эффективно использовать методы политического, экономического, военного и психологического давления. Гибридная война рассматривается ими как новый вид межгосударственного противостояния, основанного на использовании комбинации обычных, нерегулярных и асимметричных средств в сочетании с постоянными манипуляциями политическим и идеологическим конфликтами.

Одновременно разрабатываются и контрстратегии, предназначенные для противодействия и нейтрализации эффективности стратегий гибридной войны, избранных противником. Характерно, что, по данным авторов толкового словаря английского языка Collins English Dictionary, частота использования в военно-научных исследованиях понятия «контрстратегия» с 1936 года до начала третьего тысячелетия оставалась весьма невысокой, однако с 2006 года употребление этого термина заметно возрастает (5). Можно предположить, что этот феномен наряду с прочим связан с резким увеличением количества исследований стратегий гибридных войн, которые в силу своей многомерности включают комплексное использование нескольких видов насилия по отношению к противнику: военное, финансово-экономическое, политическое, информационно-идеологическое, в киберпространстве. При этом действия вооруженных сил составляют хотя и важную, но всего лишь часть противоборства. Поскольку стратегии формируются на основе множества различных факторов, это влечет за собой необходимость разработки и применения широкого спектра стратегий противодействия при комплексном синергетическом использовании ресурсов в различных сферах конфликта.

В гибридной войне к открытому применению силы нередко переходят лишь на этапе завершения конфликта, используя в этих целях существующую нормативно-правовую базу миротворческой деятельности и операций по кризисному урегулированию. Это важный фактор, требующий качественного видоизменения показателей, определяющих военные конфликты нового поколения и их стратегии.

Во-первых, реализуется тенденция перехода от линейной к нелинейной модели войны, основанной на применении непрямых асимметричных действий, что позволяет за счет весьма ограниченного воздействия добиться существенных, нередко стратегических результатов.

Во-вторых, меняются системообразующие элементы, определяющие содержание самой философии войны как гуманитарной составляющей учения о войне. К их числу классик русской геополитики А.Е. Снесарев относил существо войны, основные идеи, с этим существом связанные, пути к познаванию войны, науку о войне в ее целом и ее классификацию (6). В условиях, когда гибридная война против России превратилась в повседневный фактор существования нашей страны, успешное противостояние угрозам нового вида в решающей степени будет зависеть от способности своевременно сформировать новое знание о войне и на этой основе определить стратегию государства в целом и стратегию строительства Вооруженных Сил в частности.

Стратегия гибридной войны нацелена на изнурение страны-жертвы и предполагает широкий спектр действий, включающих использование воинских и иррегулярных формирований одновременно с проведением в рамках единого замысла и плана операций по хаотизации экономики, сферы военной безопасности, культурно-мировоззренческой сферы, а также применение кибератак. Государство-агрессор тайно, без формального объявления войны атакует структуры государственного управления, экономику, информационную и культурно-мировоззренческую сферу, силы правопорядка и регулярную армию страны-мишени. Затем, на определенном этапе развертываются военные действия с участием местных мятежников, наемников, частных военных компаний, поддерживаемых кадрами, оружием и финансами из-за рубежа и некоторыми внутренними структурами: олигархами, преступными, националистическими и псевдорелигиозными организациями.

Важная составляющая стратегии — целенаправленное воздействие на сферу военной безопасности государства, чтобы втянуть его в непомерные изнуряющие военные расходы путем провоцирования локальных конфликтов в приграничных районах и стратегически важных регионах, проведения у его границ масштабных военных учений по провокационным сценариям, развертывания дестабилизирующих систем оружия, использования возможностей «пятой колонны» и агентурных сетей. Время действия стратегии измора — многие годы.

Разрушительный импульс операциям гибридной войны придает сочетание стратегий сокрушения, на которых строится «цветная революция», и измора, что позволяет формировать своеобразный разрушительный тандем для целенаправленного использования свойств глобальной критичности современного мира в целях подрыва фундаментальных основ существующего миропорядка, дестабилизации отдельных стран, принуждения их к капитуляции и подчинению стране-агрессору. В основе сочетания стратегий сокрушения и измора лежат механизмы поэтапного усиления и эксплуатации критичности в целях хаотизации обстановки в стране-жертве.

По сравнению с «холодной войной» решающим фактором в трансформации современных конфликтов является переход от противостояния в идеологической сфере к конфронтации цивилизационной, т. е. к войне цивилизаций и смыслов их существования, что составляет суть современного противоборства. Победитель в войне смыслов не столько выигрывает пространство и даже право распоряжаться ресурсами побежденного государства, сколько завоевывает себе право определять его будущее. При этом нельзя утверждать, что вооруженная борьба отошла на второй план.

На стратегическом уровне операции гибридной войны рассматриваются в самом широком контексте, охватывающем внутреннюю и внешнюю политику, финансы и экономику страны, информационно-коммуникационную сферу, моральный дух армии и населения и прочие факторы, влияющие на способность нации к сопротивлению. При этом в соответствии с парадоксальной логикой любой войны, отмеченной известным специалистом в области военной стратегии и политики Э. Люттваком, совпадение победы и поражения может распространиться за пределы нового равновесия сил, достигнув крайней точки полного взаимообращения (7). Если сторона, развязавшая гибридный военный конфликт, способна в сжатые сроки добиться полного успеха, т. е. развала государства-жертвы и его перехода под внешнее управление, незначительное ослабление первой не будет иметь никакого значения, равно как и факторы, способные придать сил потерпевшему поражение противнику. Но если гибридный военный конфликт затягивается из-за обширности территории, значительных ресурсов и упорного сопротивления противника, то сторона, терпящая поражение, в состоянии извлечь пользу из динамического парадокса, возможно, вплоть до того, что сама превратится в победителя. Поэтому стремление развивать успех, не обеспечив необходимый запас ресурсов для последовательного наращивания усилий, может привести окрыленную успехом сторону к так называемой кульминационной точке победы (термин К. Клаузевица), за которой победитель будет лишь ослабевать.

Кроме того, на каждом этапе гибридного военного конфликта успешная стратегия приводит лишь к предварительному результату, который может быть сведен к нулю из-за дипломатического вмешательства более крупных держав, озабоченных ослаблением терпящей поражение стороны и стремящихся восстановить прежний баланс сил.

У стратегии гибридного военного конфликта есть три различных измерения, обусловленные фактором его многомерности, а также временным и пространственным факторами. Многомерность предполагает сочетание информационного, военного, финансового, экономического и дипломатического воздействия на противника в реальном масштабе времени. Временной факторсвязан с длительностью воздействия на противника при реализации стратегии изнурения, а пространственный — с одновременным охватом стратегией всей территории государства. Данные измерения, в свою очередь, определяют размах и содержание мероприятий по противостоянию гибридной войне (контрстратегию).

Стратегия гибридной войны преследует решительную цель: разгром противника путем нанесения ему поражения на всех фронтах: информационном, экономическом, военном, дипломатическом. Она представляет собой способ достижения победы в новом виде конфликтов, которые еще в течение многих десятилетий будут оказывать важное, а порой определяющее влияние на развитие современного общества. Именно стратегия определяет целеполагание конфликта, необходимый и достаточный формат участия страны в операциях войны, а также вопросы, связанные с использованием для победы всех ресурсов страны.

Обратим внимание на качественную трансформацию понятия «стратегия». Карл фон Клаузевиц в своем труде «О войне» приводит следующее определение военной стратегии применительно к конвенциональному конфликту: «Стратегия есть использование боя для целей войны, следовательно, она должна поставить военным действиям в целом такую цель, которая соответствовала бы смыслу войны. Она составляет план войны и связывает с поставленной военным действиям целью ряд тех действий, которые должны привести к ее достижению; иначе говоря, она намечает проекты отдельных кампаний и дает в них установку отдельным боям» (8).

Сущностное различие между стратегиями гибридной и конвенциональной войн состоит в том, что в первой применение собственно вооруженных сил не является единственным обязательным условием достижения победы над противником. Военная сила в гибридной войне применяется в сочетании с невоенными методами воздействия: информационно-психологическими операциями, подрывом экономики противника, попытками его изоляции и блокады в целях изнурения и подавления воли к сопротивлению, кибератаками, инструментами традиционной дипломатии, которая активно использует тезис «борьбы с терроризмом». Анализ особенностей подготовительного периода гибридных войн на Балканах, в Ираке, Ливии, Сирии показывает, что, прежде чем нанести «удары по лагерям подготовки террористов» в той или иной стране, США дестабилизируют в ней внутриполитическую обстановку, применяя комплекс мер политического, экономического, дипломатического характера, вплоть до организации «цветной революции» и гражданской войны. И лишь потом, под предлогом миротворческой операции или операции по урегулированию кризисов применяют военную силу.

В соответствии с данной особенностью ведущая роль в гибридной войне отводится информационно-психологическому и экономическому воздействию на противника, прежде всего экономическим санкциям. Применение непрямых асимметричных действий и способов ведения войны позволяет лишить противоборствующую сторону фактического суверенитета без захвата территории государства военной силой. В отличие от войны классического типа в гибридной войне нет линии фронта. Отсюда следует, что необходимо, в частности, предусмотреть в оборонительной стратегии переход от формы прикрытия пространства военно-политической, экономической и культурно-мировоззренческой сфер государства к функциональному контролю над наиболее важными стратегически элементами каждой сферы.

Отсутствуют в гибридной войне и стороны конфликта, которые в традиционной войне являются его носителями. Военные действия не объявляются, стороны конфликта не определены, в то время как в международно-правовых документах считается, что конфликт как фаза противоречия возможен лишь тогда, когда его стороны представлены субъектами. Где их нет — не может быть и конфликта. Размытым и зыбким является разграничение между войной и миром, внутренними и внешними угрозами национальной безопасности, государственным переворотом и революцией, дозволенными и недозволенными формами борьбы между защитниками и разрушителями международного права.

При сохранении в арсенале государств традиционного разрушительного потенциала, неоднократно востребованного в войнах прошлого, в современных альтернативных стратегиях наметился отход от стремления физически сокрушить противника и оккупировать его территорию. Эта тенденция проявляется уже на этапе целеполагания как первичной фазе разработки стратегии гибридной войны и предопределяет формулировку ее генеральной цели в соответствии с политическими стратегическими установками и конечным предназначением, наличными ресурсами и характером решаемых задач. Сочетание глобализационных перемен и информационно-коммуникационной революции сделало возможным заметный качественный переход в стратегии гибридной войны уже на этапе целеполагания, когда государство-агрессор воздерживается от массированного военно-силового воздействия на противника и прибегает к гибкому сочетанию экономических, информационно-психологических, дипломатических, кибернетических и других мер. Ставка делается на овладение стратегической инициативой в ходе проведения комплексных операций по экономическому и информационно-психологическому сокрушению противника, направленных на подавление его воли и подчинение внешним управляющим импульсам за счет хаотизации обстановки и дезорганизации системы государственного и военного управления.

Высшие интересы, связанные с войной, сохраняются и предполагают наличие решительной цели — разгром противника путем нанесения ему поражения на всех фронтах: идеологическом, экономическом, военном, дипломатическом. Борьба на каждом из фронтов — это организованное насилие для принуждения к соответствующим политическим, военным, экономическим, идеологическим и другим уступкам. Наличие нескольких фронтов гибридной войны требует обеспечения возможности оперативного сосредоточения критически важных усилий и ресурсов на наиболее угрожаемом направлении. Сегодня наиболее активные фронты гибридной войны против России — экономическое и информационно-психологическое давление.

Развитие современного военно-стратегического тренда приводит к расширению локальных и региональных конфликтов, для которых характерно изменение форм разрешения межгосударственных противоречий. Война между государствами с масштабным применением насилия становится анахронизмом, на смену ей идут «новые войны», в основу которых положен принципиально иной тип организованного насилия, представляющего собой сочетание военных (боевых) действий, организованной преступности, террористических атак и массированного воздействия в сфере информационно-коммуникационных технологий.

Среди политиков и военачальников укрепляется точка зрения, что воевать на поле боя — дело неудачников в политике и стратегии, а сугубо милитаристское целеполагание, связанное с обретением территориального контроля, рассматривается как обуза, выкачивающая ресурсы и ограничивающая свободу действий. Происходит переосмысление оккупации как социокультурной реконструкции, результатом которого становится уклонение от физического овладения территорией и прямого боевого столкновения. Наряду с традиционными средами противостояния формируются новые: киберпространство, космос и все более изощренная борьба в культурно-мировоззренческой сфере.

Киберпространство — весьма специфическая сфера деятельности и среда, которая имеет относительно автономный характер, оказывает огромное влияние на развитие экономики, политической жизни, культуры, техносферы, военного дела. Задача повышенной сложности в данной сфере — выявление источника угрозы и кибератак, устранение эффекта анонимности. Киберпространство превращается в катализатор нового спектра угроз и повышенной степени стратегической неопределенности. В частности, одно из уязвимых мест намеченной цифровизации экономики страны связано с возможным попаданием некоторой стратегически важной информации на серверы, контролируемые США и НАТО. В этом случае ущерб национальным интересам и национальной безопасности страны будет неисчислимым.

В киберсреде наиболее рельефно проявляется действие закона перехода количественных изменений в качественные. Именно здесь наблюдаются практически революционные темпы развития борьбы, обусловленные внедрением передовых информационно-коммуникационных технологий и общемировыми тенденциями использования открывающихся возможностей для атак против киберуязвимых критически важных объектов инфраструктуры. Это связано, в частности, с масштабным переходом на цифровые системы управления производственными и технологическими процессами на атомных электростанциях и некоторых других высокотехнологичных предприятиях, а также с расширяющейся практикой подключения офисных и промышленных корпоративных компьютерных сетей к интернету.

В гибридной войне заметно расширяется роль сдерживания противника за счет использования возможностей кибероружия. Академик РАН, декан факультета мировой политики МГУ им. М.В. Ломоносова А.А. Кокошин отмечал, что в конвенциональных войнах, в «холодной войне» в XX веке сдерживание понималось как угроза применения силы в ответ на применение силы оппонентом. «Сдерживание означает готовность ответить насилием на насилие. Одна из задач сдерживания — предотвращение не только большой войны, но и сравнительно локальной войны ради того, чтобы эта война не переросла во взаимоуничтожающую войну с оружием массового поражения» (9). Огромные разрушительные последствия использования кибероружия в гибридной войне позволяют уже сегодня сравнивать масштабы его воздействия на вооруженные силы, промышленность, транспорт и население страны с результатами применения ядерного оружия. Это говорит о необходимости выдвижения так называемого кибернетического сдерживания на один уровень с ядерным.

Таким образом, трансформация современных конфликтов, связанная с использованием новых технологий, вовлечением в войну гражданских и военных компонентов, приводит к качественному отличию «новых войн» от прежних, и важно понять, в чем суть изменений.

Как утверждает известный британский академик, профессор глобального управления в Лондонской школе экономики Мери Калдор, новые элементы в современных конфликтах связаны с глобализацией и технологиями (10). Именно развитие военных технологий сделало симметричную войну между одинаково вооруженными противниками все более разрушительной, такой, в которой трудно победить. Однако новизны в понимании бесперспективности симметричной войны немного, поскольку такое понимание начало формироваться еще во времена Первой и, особенно, Второй мировых войн, а наиболее ярко проявилось в одном из крупнейших современных военных конфликтов — войне между Ираном и Ираком (1980—1988).

Более очевидным становится фактор новизны современных конфликтов в связи с лавинообразным развитием коммуникаций, расширением глобальных связей, что, с одной стороны, облегчает мобилизацию сторонников, а с другой — позволяет в невиданных ранее масштабах осуществлять информационно-психологическое воздействие на противника. Например, в ходе Первой мировой войны для этих целей использовались (11) средств массовой коммуникации, во Второй мировой войне — 13, во время войны в Персидском заливе (1991) — 25, а событий на Украине — 4011.

Многое из того, с чем приходится встречаться сегодня, в том или ином виде использовалось в практике прошлых войн, а в настоящее время в результате количественных трансформаций вышло на качественно новый стратегический уровень, в условиях глобализации приобрело иные масштабы и уникальную способность провоцировать лавинообразную хаотизацию обстановки. Если раньше источник агрессии определялся задолго до начала ее активной фазы, то в современных условиях сделать это непросто. Не всегда удается установить время начала подрывных действий и составить прогноз вероятного их развития. Война — это сфера неопределенного, во многом случайного, как бы тщательно ни осуществлялось политико-военное, военно-стратегическое и оперативное планирование. Источником многих неопределенностей при разработке контрстратегий в гибридной войне являются гибридные угрозы.

Военно-политическое руководство США и НАТО рассматривают гибридную войну как интегратор комплекса гибридных угроз, реализация которых осуществляется в рамках гибкой стратегии, имеющей долгосрочные цели. Гибридные угрозы соединяют регулярные и иррегулярные возможности и позволяют концентрировать их на нужных направлениях и объектах для создания эффекта стратегической внезапности, что превращает вскрытие угроз такого вида в важнейшую задачу разведки. Это рукотворные (manmade) угрозы, которые в отличие от других видов угроз ориентированы строго на выбранный объект воздействия (конкретную страну и ее уязвимые места),имеют четко определенный формат, заранее поставленную конечную цель и представляют собой ядро стратегического замысла операции.Они обладают рядом характеристик, обеспечивающих их скрытое и эффективное применение на всех этапах современных конфликтов.

Кумулятивный эффект от воздействия угроз обеспечивается реализацией системы комплексных и взаимозависимых подготовительных и исполнительных мероприятий, связанных с координацией деятельности значительного количества участников, действующих на территории страны-жертвы и за ее пределами. Успеху способствует умелое использование факторов, обусловливающих высокую динамику развития обстановки и придание операциям гибридной войны необходимой направленности с использованием как невоенных, так и военных решений.

Комплексный характер гибридных угроз усложняет задачу вскрытия их источника, который, как правило, является анонимным. Неизвестность источника гибридных угроз и неопределенность времени и места их проявления в ходе гибридной войны способствуют распылению усилий разведки, отвлекают силы и средства на второстепенные направления, приводят к потере времени на выработку мер противодействия и, как следствие, к возрастанию ущерба.

Стратегия изнурения в гибридной войне рассчитана на длительный период и охватывает территорию всего государства. Она предусматривает несколько уровней столкновения противоборствующих сил при реализации плана действий: тактический, оперативный и стратегический. На каждом из них определяется последовательность действий, приводящих к кульминации, последующему снижению интенсивности противостояния и формированию нового равновесия сил. Уровни стратегии объединяются определенной схемой, включающей вертикальное и горизонтальное измерение. В рамках вертикального измерения осуществляется взаимодействие между тремя уровнями, при этом окончательные результаты гибридного военного конфликта определяются на стратегическом уровне. На тактическом и оперативном уровнях в рамках горизонтального измерения развертываются сетевые структуры гибридного военного конфликта. Именно это измерение объединяет весь комплекс наступательных и оборонительных действий (операций) конфликта. 

Стратегия гибридной войны представляет собой способ достижения победы посредством целеполагания, общего плана и систематического воздействия на уязвимые места противника с использованием комплекса гибридных угроз.

На завершающей стадии выработки стратегии осуществляется военное стратегическое планирование на основе конкретного учета национальных сил и средств, а также сил и средств потенциального противника. Разрабатывается прогноз развития операций и их результат, организуется непрерывная разведка. Устойчивое и успешное стратегическое управление осуществляется средствами и методами стратегической связи государства, вооруженных сил и других сил и средств, задействованных в операциях гибридной войны.

Разработка и реализация стратегии гибридной войны включает следующие этапы:

Первый — четкое формулирование смысла и целей войны.

Второй — вскрытие слабых и уязвимых сторон в сферах обеспечения внутренней и внешней безопасности страны-противника.

Третий — формирование комплекса гибридных угроз с учетом местной специфики для воздействия на объект агрессии.

Четвертый — стратегическое планирование на основе конкретного учета национальных сил и средств, предназначенных для воздействия на узкие и уязвимые места противника в политико-административной, финансово-экономической и культурно-мировоззренческой сферах, а также анализа его ожидаемого противодействия (вероятной контрстратегии).

Пятый — последовательное разрушительное воздействие на ключевые сферы управления страны-жертвы с сосредоточением основных усилий на наиболее критичных факторах, обеспечивающих военную безопасность государства (экономика, финансы, моральный дух армии и населения).

Шестой — развертывание необъявленных военных действий, в ходе которых страна-агрессор атакует государственные структуры и регулярную армию противника с помощью местных мятежников и сепаратистов, поддерживаемых оружием и финансами из-за рубежа. Важное место отводится приобретающим экстремистский характер действиям «пятой колонны», которая используется для нанесения таранных ударов по власти в ходе одной или нескольких «цветных революций».

Седьмой — выдвижение ультимативных требований полной капитуляции государства-жертвы.

Чтобы не допустить внезапности применения против России современных подрывных технологий, особое внимание следует уделить вскрытию комплекса мероприятий, реализуемых агрессором при подготовке и ведении гибридной войны. Для этого разведку необходимо организовать с учетом следующих основных особенностей гибридной войны:

гибридная война не объявляется, военные действия в течение длительного времени могут не проводиться, отсутствуют фронт и тыл, а операции охватывают всю территорию государства-жертвы;

государство-агрессор в течение определенного времени не раскрывает себя, не проводит масштабных мобилизационных мероприятий, стремится вести войну чужими руками, использует наемников, частные военные компании, активизирует действия внутренних иррегулярных формирований, «пятой колонны» и агентов влияния;

формально отсутствует единый руководящий центр гибридной войны, общая целевая установка по разрушению государства противника разрабатывается и согласовывается на уровне правительственных органов, руководства транснациональных корпораций, финансово-банковских структур, отдельных влиятельных лиц;

планы действий по дестабилизации административно-политической, социально-экономической и культурно-мировоззренческой сфер предусматривают создание на территории противника распределенных сетевых структур с высокой степенью самостоятельности и способностью к самосинхронизации. Заранее отрабатываются каналы их финансового, материально-технического, информационного, кадрового обеспечения, создаются склады оружия, боеприпасов, средств связи, подбираются места для подготовки боевиков;

используются катализаторы-ускорители подрывных процессов, в частности дипломатические демарши, экономические санкции, информационные вбросы и, особенно, успешные действия иррегулярных сил против важных объектов; мощный катализатор — «цветная революция», организованная на критически важном переломном этапе войны в целях ускорения процесса лавинообразной дестабилизации государства; своевременное вскрытие подготовки операций, нацеленных на ускорение процессов развала государства, — важнейшая задача разведки;

силы специальных операций применяются против стратегически важных объектов, для похищений и убийств политических лидеров и оказания поддержки иррегулярным формированиям;

регулярные вооруженные силы начинают действовать на заключительных этапах гибридной войны под предлогом «гуманитарной интервенции», проведения операции по принуждению к миру. Получение мандата ООН для этого желательно, но не обязательно.

Сущность и содержание современной глобальной гибридной войны Запада против России имеют ряд общих черт и закономерностей, которые были присущи «холодной войне» (1946—1991). Это глобальный размах и непрерывный характер, а также наличие в каждом из конфликтов ключевой составляющей: идеологической — для «холодной войны» и цивилизационной — для гибридной. В их основе находятся принципиально различные мировоззренческие проекты, каждый из которых в случае победы его носителя мог бы или сможет сформировать основной нравственный стержень человечества. Мировоззренческие проекты являются стратегической целью информационной войны как важнейшей составляющей гибридной войны в культурно-мировоззренческой сфере.

В Доктрине информационной безопасности РФ подчеркивается: «Наращивается информационное воздействие на население России, в первую очередь на молодежь, в целях размывания традиционных российских духовно-нравственных ценностей… Кроме того, одним из основных негативных факторов, влияющих на состояние информационной безопасности, является наращивание рядом зарубежных стран возможностей информационно-технического воздействия на информационную инфраструктуру в военных целях» (12).

Масштабность перечисленных в документе угроз в информационной сфере позволяет утверждать о необходимости дополнить виды стратегического сдерживания (ядерного, сил общего назначения, кибернетического) сдерживанием путем крупномасштабного специального воздействия на объекты информационного ресурса потенциального противника. Данный вид сдерживания на театре информационного противоборства представляет собой важный ресурс гибридной войны, применение которого расширяется. Неслучайно составители толкового словаря английского языка Collins English Dictionary объявили словом 2017 года словосочетание fake news («фейковые новости»), как «ложную, зачастую сенсационную информацию, распространяемую под видом новостных сообщений». С 2016 года, указывает Collins, употребление словосочетания fake news выросло в мировых СМИ на 365% (13).

Как холодная, так и гибридная войны сопровождаются революционными изменениями в обществе и в военном деле. Революцию в военном деле в ходе «холодной войны» обусловило появление ядерного оружия. В гибридной войне на роль ключевых факторов, определяющих революционные изменения в формах и методах конфликта и формирование его нового качества, выдвинулись глобализация и развитие информационно-коммуникационных технологий. Их действие сказывается как на развитии всего мирового сообщества, так и на военных стратегиях.

Война смыслов составляет сердцевину стратегии гибридной войны, главная цель которой заключается в обеспечении последовательного планомерного установления контроля над всеми сторонами жизни государства — объекта гибридной агрессии, и прежде всего над менталитетом его населения. Стратегия учитывает изменение существа и смысла войны, однако высшие интересы, связанные с войной, сохраняются и состоят в том, чтобы насильственными средствами достичь мира на благоприятных для победителя условиях.

В ходе гибридной войны по единому общему замыслу и плану выполняется комплекс операций, представляющих комбинации военных и невоенных, тайных и открытых действий, операций по дезинформации и пропаганде. Осуществляются подготовка и развертывание иррегулярных вооруженных формирований, сил специальных операций, а иногда и регулярных вооруженных сил. Замысел каждой операции тесно увязан с общим замыслом войны и представляет собой решение, выраженное в наиболее общих чертах и включающее цель и пути ее достижения.

Операции гибридной войны могут содержать изощренные кибератаки, экономическое и политическое давление и использование уязвимых мест противника. Многие из подобных тактик не новы, однако в последнее время они приобрели невиданные ранее скорость, масштаб и интенсивность воздействия на обстановку в целях ее хаотизации. Для этого наряду с информационно-психологическим воздействием на противника в стратегии гибридной войны предусмотрены эффективные способы хаотизации функционирования сложных систем связи, разведки и навигации за счет применения по единому замыслу и плану комплексов радиоэлектронного подавления в сочетании с системами противовоздушной и противоракетной обороны. Разработаны концепции создания зон закрытого доступа в страны и регионы, где дислоцированы войска вероятного противника, что способствует хаотизации управления. Комплексное применение средств радиоэлектронной борьбы позволяет существенно затруднить коммуникации не только между военными штабами, но и в гражданской и промышленной сфере, сорвать переброски войск и военной техники в пределах отдельной страны и целого театра военных действий. В зоне закрытого доступа перестают полноценно функционировать бортовые компьютеры самолетов, танков, системы навигации кораблей, головки наведения высокоточных ракет, а также системы спутниковой связи и навигации.

В сложившихся условиях смысл гибридной войны США и их союзников против России заключается в ликвидации российской государственности, фрагментации страны и переводе отдельных ее частей под внешнее управление. Следующим шагом станет установление контроля над другими важными частями Евразии — Китаем и Индией, которые пока выступают в роли наблюдателей. Цель гибридной войны — использование технологий управляемого хаоса для разрушения административно-политической, финансово-экономической и культурно-мировоззренческой сфер управления общественной деятельности людей с последующим установлением полного контроля державы-победительницы над территорией и населением. Угрожающая реальность гибридной агрессии против нашей страны требует принятия неотложных мер противодействия.

Российская контрстратегия гибридной войны может быть оборонительной или наступательной и служить основой общего плана внедрения мер противодействия противнику или атакующего воздействия на него с учетом постоянно меняющихся политических ситуаций и обстановки. Ее разработка должна базироваться на данных всех видов разведки. Наряду с вскрытием общего замысла гибридной войны и ее конкретных операций задача разведки состоит в добывании сведений о скрытых подрывных элементах, которые действуют в сети, состоящей из изолированных ячеек на всей территории страны. В этом контексте в регионах может быть полезным создание разведывательно-ударных групп с собственными каналами оперативной, надежной и скрытной связи. Источниками сведений являются самостоятельный поиск и разветвленная агентурная сеть.

Главное внимание следует уделять вскрытию следующих действий противника по:

поиску источников устойчивого финансирования протестного движения, а затем вооруженных формирований как со стороны внешних заинтересованных сил, так и с использованием внутренних возможностей;

выявлению экстремистских общественных групп и политических объединений, способных участвовать в планируемых акциях ненасильственного, а затем и силового характера, вплоть до гражданской войны;

определению практических лозунгов, максимально приближенных к реальным требованиям экстремистских общественных групп, действия которых в итоге могут использоваться для подрыва легитимности и слома существующей власти;

подготовке лидеров, способных возглавить политический протест, имеющий конечной целью государственный переворот;

обучению в специализированных лагерях полевых командиров и боевиков для силовых акций, организация мобилизационных пунктов за рубежом и маршрутов перебросок наемников;

поддержке экстремистских элементов в оппозиции и осуществление экспансии в регионы, прежде всего за счет координированного использования контролируемых оппозицией электронных отечественных и зарубежных СМИ; важное место отводится завоеванию поддержки со стороны международных организаций и международной общественности;

организации сетевых структур управления подрывными действиями, снабжения, связи и мониторинга обстановки.

Наряду с проведением подрывных операций внутри России, в ближней и дальней зоне формируется несколько своеобразных удушающих колец — «петель анаконды» гибридной войны. В ближней зоне важная роль отводится НАТО как инструменту непрерывного военного давления и антироссийских провокаций. Наращивается военная активность альянса в Прибалтике, Арктике, на западных и южных границах нашей страны, в Черном море, завершается развертывание второго позиционного района стратегической ПРО США в Польше. Увеличивается количество военных учений по провокационным сценариям. Целенаправленно осуществляется дестабилизация обстановки по периметру границ России на Украине, в Закавказье и Центральной Азии. В дальней зоне развертываются антироссийские операции в странах и регионах, где у России имеются существенные экономические и военно-политические интересы: на Ближнем Востоке (Сирия и ряд других государств), на Балканах (Сербия), в Латинской Америке (Венесуэла, Куба, Никарагуа), в Юго-Восточной Азии.

Разработка и применение США и НАТО стратегий гибридных войн, их тестирование в ряде конфликтов в различных районах мира содержат прямую угрозу национальной безопасности России. Более того, гибридная война против Российской Федерации и ее союзников сегодня приобрела вполне конкретные очертания. В Соединенных Штатах и в штабах НАТО разрабатываются соответствующие концепции, создаются необходимые силы и средства, продолжаются попытки обеспечить влияние на внутреннюю оппозицию в целях радикализации ее экстремистских частей в нужный момент.

Гибридная война, навязанная России ее геополитическими соперниками, фактически превратилась в средство межгосударственного противостояния, а размах операций и разрушительные эффекты воздействия на все жизненно важные сферы государства позволяют использовать угрозу наращивания дестабилизирующих операций (прежде всего экономических санкций и кибернетических атак) в качестве средства стратегического неядерного сдерживания, давления и устрашения. Информационно-психологические операции нацелены на развал и фрагментацию страны, подрыв способности к сопротивлению, дискредитацию лидеров, внесение раскола в ряды союзников и партнеров.

Россия не сможет тягаться с США экономически и может противопоставить давлению Вашингтона только военную силу. Именно поэтому современная обстановка настоятельно требует от России и ее союзников совместных усилий по прогнозированию возможного использования новых подрывных технологий и планированию ответных мер в рамках единой стратегии противодействия гибридной войне. В сложившихся условиях успешное решение комплекса задач по обеспечению национальной безопасности российского государства и его союзников должно быть достигнуто за счет консолидации общества, укрепления национальной обороны, выстраивания всесторонних связей с союзниками и партнерами, поддержки конструктивных организаций обеспечения международной безопасности и решительного противодействия попыткам деструктивного влияния в сфере международных отношений.

В заявлении по итогам саммита НАТО 11—12 июля 2018 года в Брюсселе получили развитие оценки гибридной войны как нового феномена, угрожающего безопасности Организации Североатлантического договора (14). Отмечается, что страны альянса и партнеры сталкиваются со все более серьезными вызовами со стороны как государственных, так и негосударственных субъектов, которые используют гибридные действия, порождающие неопределенность и стирающие грани между миром, кризисом и конфликтом. Хотя основная обязанность по реагированию на гибридные угрозы возложена на подвергшееся им государство, НАТО готова по решению совета оказать содействие любой стране альянса на любом этапе гибридной кампании. Более того, утверждается, что в случае гибридной войны Североатлантический совет мог бы принять решение о приведении в действие статьи 5 Вашингтонского договора, как и в случае вооруженного нападения.

В ответ на гибридные угрозы альянс намерен расширять набор инструментов по противодействию враждебным гибридным действиям. С этой целью объявлено о создании групп поддержки по борьбе с гибридными действиями, которые предоставляют адресную, целевую поддержку государствам НАТО по их запросу в обеспечении готовности и реагировании на гибридные действия.

При этом остается за скобками, как именно альянс намерен определять источники гибридных угроз и конкретного субъекта — инициатора гибридной войны. В условиях существующей нормативно-правовой неопределенности, связанной с гибридными военными конфликтами, вполне можно ожидать, что альянс для обоснования конкретных военно-политических решений будет использовать уже известные по событиям в Солсбери и шитые белыми нитками предлоги вроде «хайли лайкли» и «отсутствие иных правдоподобных объяснений». Подобная перспектива снижает возможности деэскалации и недопущения опасных военных инцидентов из-за неправильного прочитывания намерений сторон, правовой и терминологической неопределенности. Фактор «гибридной неопределенности», появившийся в стратегических установках НАТО и практически возводящий подозрения в гибридной агрессии в предлог для войны, в своеобразный casus belli, требует самого серьезного к себе отношения и безусловного учета в документах военного планирования России, своевременного нацеливания разведки на вскрытие оценок противником развития международной обстановки и планов его действий.

Литература

1.Герасимов В.В. Горячие точки науки // Военно-промышленный курьер. № 12 (725). 2018. 27 марта. URL: https://vpk-news.ru/articles/41870 (дата обращения: 30.03.2018).

2.Мольтке Г. фон (старший). О стратегии. // Стратегия в трудах военных классиков. Т. II. М.: Госвоениздат, 1926. URL: http://militera.lib.ru/science/classic2/15.html (дата обращения: 13.02.2018).

3.Гареев М.А. Характер будущих войн // Право и безопасность. 2003. № 1–2 (6–7). URL: http://dpr.ru/pravo/pravo_5_4.htm (дата обращения: 13.02.2018).

4.Бартош А.А. «Трение» и «износ» гибридной войны // Военная Мысль. 2018. № 1. С. 5—13; Он же. Конфликты XXI века. Гибридная война и цветная революция. М.: Горячая линия — Телеком, 2018.

5.Толковый словарь английского языка «Collins English Dictionary». URL: https://www.collinsdictionary.com/dictionary/english/counterstrategy (дата обращения: 13.02.2018).

6.Снесарев А.Е. Философия войны. М.: Ломоносов, 2013. С. 107. URL: http://snesarev.ru/Philosofy_of_war.pdf (дата обращения: 13.02.2018).

7.Люттвак Э.Н. Стратегия: Логика войны и мира. М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2016. URL: https://mybook.ru/author/edvard-lyuttvak/strategiya-logika-vojny-i-mira/... (дата обращения: 14.02.2018).

8.Клаузевиц К. О войне. М.: Эксмо, 2013. URL: http://militera.lib.ru/science/clausewitz/03.html (дата обращения: 14.02.2018).

9.Кокошин А.А. Несколько измерений войны // Вопросы философии. 2016. № 8. URL: http://vphil.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=1452

10.Калдор М. Новые и старые войны. Организованное насилие в эпоху глобализации. М.: Изд-во Института Гайдара, 2015. URL: https://knigogid.ru/books/811638-novye-i-starye-voyny-organizovannoe-nas... (дата обращения: 15.02.2018).

11.Новиков В.К. Дранг нах Остен — сценарии информационных войн в действии. М.: Горячая линия — Телеком, 2016. С. 180.

12.Доктрина информационной безопасности Российской Федерации. Утверждена Указом Президента Российской Федерации от 5 декабря 2016 года № 646. URL: https://rg.ru/2016/12/06/doktrina-infobezobasnost-site-dok.html (дата обращения: 16.02.2018).

13.«Фейковые новости» — слово года. URL: https://www.kommersant.ru/doc/3458669 (дата обращения: 16.02.2018).

14.Заявление по итогам встречи НАТО на высшем уровне в Брюсселе. URL: https://www.nato.int/cps/en/natohq/official_texts_156624.htm?selectedLoc... (дата обращения: 13.07.2018).

А.А. Бартош, кандидат военных наук, полковник в отставке

Источник: https://vm.ric.mil.ru/Stati/item/138034/

Часть 4. Политико-психологическое исследование польского Политического менталитета

4.1. Историческая динамика политической ментализации польских элит

Польша заслоняла русскую землю от непосредственного влияния латино-германской Европы и способствовала тому, что на востоке нашем могли окрепнуть зародыши самобытной славянской жизни: то великая, хотя бессознательная, историческая для нас заслуга древней Польши, заслуга, которой мы не должны забывать. Александр Гильфердинг^[1]

В средневековой Европе система отношений личной зависимости одних феодалов (вассалов) от других (сеньоров) определялась институтом вассалитета^[2]. Крупные феодалы, становясь вассалами верховного сеньора (сюзерена) — короля, получали от него земли, в свою очередь, имели своих вассалов — более мелких феодалов — и жаловали им земельные владения. Главной обязанностью вассала являлось несение за свой счет военной службы в течение определенного срока. Сеньор, со своей стороны, был обязан, кроме передачи феода, защищать вассала и его имущество^[3].

С распространением отношений вассалитета, покоившихся на субординационной структуре обладателей земельной собственностью, оформилась иерархическая пирамида, которая стала основой политической и военной организации феодального общества. Такое построение социума в период слабости центральной власти было обусловлено необходимостью охранять права собственности феодалов на землю и осуществлять принуждение по отношению к крестьянству. С образованием централизованных феодальных государств происходит вытеснение вассальной военной службы системой наемных отрядов.

Польской спецификой являлось отсутствие каких-либо правовых разграничений в деятельности шляхетского сословия и организации внутренней иерархии, разделявшей рыцарей, согласно феодальным принципам, на вассалов и сеньоров¹. В качестве единственного сеньора многочисленной рыцарской группы выступал правящий князь, и каждый рыцарь чувствовал себя зависимым только от него².

В политическом плане европейское рыцарство и польская шляхта обладали общими слабостями. Так, в числе причин неудач Крестовых походов (1095–1291) в Святую землю исследователи в первую очередь отмечают феодальный характер крестоносных ополчений и основанных крестоносцами государств³. Для успешного ведения борьбы с мусульманами требовалась жесткая централизация, но крестоносцы вместе с феодальными отношениями перенесли на Восток феодальную раздробленность. При этом слабая вассальная зависимость предводителей крестоносцев от иерусалимского короля не давала ему реальной власти, которая была необходима на границах мусульманского мира⁴.

Крупнейшие князья, в частности эдесский, трипольский, антиохийский, были независимы от иерусалимского короля. Психологические и нравственные пороки крестоносцев, эгоизм их вождей, стремившихся к созданию на Востоке своих княжеств и к расширению их за счет соседей, слабое развитие или отсутствие у большинства крестоносцев субъектного политического мышления делало их неспособными подчинять свои узкие интересы тем высоким целям, которые они декларировали. К тому же с самого начала похода ко всем превратностям добавились распри с Византийской империей⁵.

Дмитриев М.В. Польша. Рыцарство-шляхта //  Образовательный ресурс по русской истории. URL: https://www.ruistor.ru/snarod_polyaki023.html 2

 Прудников М.Н. История государства и права зарубежных стран. 6-е изд., перераб. и доп. М., 2013; Черты общности и своеобразия в историческом развитии Руси и Польши XII–XIV вв. М.: Наука, 1974. 3

 Шпаковский В.О. Крестоносцы. Полная энциклопедия. М.: Яуза, 2018. 4

 Блок М. Феодальное общество / Пер. с фр. М.Ю. Кожевниковой. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 2003. 5

 Заборов М.А. Крестоносцы на Востоке. М.: Главная редакция восточной литературы «Наука», 1980; Степаненко В.П. Византия в международных отношениях на Ближнем Востоке (1071–1176). Свердловск: Изд-во Урал. ун-та, 1988.

4.1.1. Культурно-историческая специфика ментализации шляхетского сословия

Гораздо более существенным, нежели любые бумаги и свидетельства предков по мужской линии («по мечу»), было то, чтоб шляхетское достоинство за человеком признала местная корпорация шляхты.

Віталь Макарэвіч^[4]

Существуют легенды о Земовите, сыне хлебопашца Пяста, по имени которого была названа первая польская историческая династия^[5]. Из потомков Пяста вышел князь Мешко (Mieszko I, ок. 935–992) — первый исторически достоверный польский князь. Владения Мешко включали в себя Великую Польшу, а также земли по среднему течению Вислы^[6].

Болеслав Храбрый (Bolesław I Chrobry, 967–1025) — сын Мешко — продолжил строительство польского государства. При нем была подтверждена независимость Польши от Священной Римской империи. В 1025 году Болеслав принял королевский титул. В его правление начинает формироваться польское дворянство — milites (рыцарство), получавшее землю за службу князю, и знать — nobiles (благородные)^[7].

Традиционное наименование польского дворянства — «шляхта» (szlachta). Одна из первых попыток народной этимологии, особенно популярная в ХVII веке, выводила это понятие из группы немецких лексем: schlagen «бить, разбивать (неприятеля)», schlachten «бить, резать (скот), убивать» и Schlacht «битва, сражение». Подобное толкование исходило из идеи, что шляхтичи — это ратники, воины, обороняющие свою Отчизну. Однако лингвисты связывают понятие «шляхта» с древневерхненемецким slahte «род, порода, происхождение» (нем. Geschlecht — «род, поколение»), что подчеркивает значимость родовой принадлежности к данной социальной группе^[8].

А.Ф. Гильфердинг, член-корреспондент (с 1856 года) Императорской Санкт-Петербургской академии наук (ИАН), изучая историю возникновения шляхетского сословия на польских землях, пришел к выводу, что «шляхта же не существовала в Польше искони, а образовалась под действием немецких учреждений того времени, так что даже самое имя это, шляхта, взято с немецкого языка; но в Польской шляхте к немецкому понятию о благородном сословии присоединилось старинное славянское вечевое устройство, и из нее вышло нечто бестолковое и вредное для государства»^[9].

В Королевстве Польском, где действовал принцип равенства «шляхтичей-братьев», дворянские титулы какое-то время были запрещены^[10]. В соответствии с укоренившимся обычаем «достойными» шляхетскими занятиями считались: военная и государственная служба, участие в церковном управлении и охота. Привилегированное общественное и доминантное политическое положение шляхты де-факто сочеталось с традиционным запретом обращаться к «подлым» занятиям — торговле, ремеслу, исполнению городских, т.е. мещанских, должностей и др.

Однако уже во второй половине ХVII века этот запрет постепенно перестал действовать, а в 1775 году был отменен формально^[11]. В целом же вся польская общность слагалась из двух резко обособленных групп — дворянства и крестьянства. Ни в одной другой стране дворянство и крестьянство не разделяла такая глубокая пропасть, как в Польше^[12].

В XIII и XIV столетиях шляхта как формирующееся военно-служивое сословие не имела формального политического статуса и подчинялась воле прелатов и баронов. Обязанность служить своему князю давала шляхте право на получение от него «кормлений» и возможности приобретения и «держания» земельной собственности. По мере становления реальной политической силой стремление шляхты занять в молодом польском государстве безусловно главенствующую позицию усиливалось^[13].

При этом шляхте были присущи чувство сословной солидарности и корпоративный дух. Она последовательно и довольно агрессивно отстаивала свои интересы, которые, как правило, входили в противоречие с интересами других групп населения. В Средние века она упорно боролась с духовенством, привилегии которого, а именно: взимание десятин, церковная юрисдикция, покровительство Рима, освобождение от военной службы и податей — становились предметом вожделений шляхты^[14].

С какого-то момента перераспределение привилегий в свою пользу стало смыслом существования шляхты и ее вожаков. Но если на начальном этапе процесс перераспределения прав, обязанностей и выгод носил относительно упорядоченный характер, то в XVII веке по мере усиления внутрикорпоративного соперничества он выродился в деструктивный и в конце концов привел к потере Польшей государственности.

Здесь мы обратимся к хронике борьбы шляхты за свои привилегии, которая весьма красноречиво свидетельствует о динамике роста влияния шляхетской корпорации и его ментально-политических последствиях.

Привилеи XIII века (1229 и 1291) запрещают князьям увеличивать повинности шляхты сверх существующей нормы^[15].

В первой половине XIV века шляхтичи уже присутствуют на общегосударственных съездах прелатов и баронов в качестве простых зрителей или слушателей без права голоса.

Во второй половине XIV века король Людовик I Великий (Ludwik Węgierski, 1326–1382), даровав различные льготы государственным чинам Королевства Польского, добился от них признания одной из его дочерей наследницей польской короны. По Кошицкому привилею 1374 года шляхта освобождалась от всех государственных повинностей, за исключением платежа поземельной подати, получала исключительное право занимать должности воевод, каштелянов^[16], судей, подкоморих и др. Ранее такими привилегиями пользовались только высшие светские и духовные феодалы.

С этого момента политическая эволюция шляхетского сословия протекает весьма ускоренными темпами. В период 1382– 1384 годов, после смерти Людовика I, она уже представляла собой довольно влиятельную корпорацию, от которой зависела судьба государства.

Обретя политическую силу, шляхта ограничила сначала самоуправление сельских общин, подчинив их своему контролю, чего она добилась приобретением должности солтыса^[17], стоявшего во главе крестьянской общины. Вартский статут 1423 года содержал постановление, на основании которого помещик мог лишить солтыса должности за ослушание и сам занять эту должность. Стеснив крестьянское самоуправление, шляхта ограничила затем свободу крестьянских переселений, установила барщину и, наконец, обратила землепашца в крепостное состояние^[18].

При этом до половины XV столетия шляхта еще находится в служебном положении по отношению к духовному и светскому вельможеству. Государством в это время управляет аристократия. Отношения изменились с принятием Нешавского законодательства (1454), поставившего шляхту на один уровень с представителями знати — «можновладцами». Этими привилегиями король Казимир IV (Kazimierz Jagiellończyk, 1427–1492) наделил шляхту за поддержку в его борьбе с магнатами. Привилегии ограничивали власть магнатов и короля, они были своеобразными вехами в формировании польской шляхетской «республики». Таким образом, в течение длительного времени постоянно шел торг между королями и шляхтой по формуле: «Мы тебе — поддержку, ты нам — привилеи!»

Корыстные интересы побуждали шляхту устанавливать ограничительные меры и по отношению к городскому сословию. По Петрковскому статуту 1496 года мещанам запрещалось приобретать поземельные имения под тем предлогом, что они не принимают участия в военных походах и уклоняются от военной службы. По данному же статуту уйти из помещичьей деревни имел право только один крестьянин. И только одного сына крестьянская семья была вправе отдавать в обучение. Закон разрешал помещику преследовать бежавшего крестьянина и возвращать его назад.

Во второй половине XVI века городское представительство было устранено от участия в законодательстве страны. Более того, шляхта подчинила промышленность и торговлю власти воевод и старост, чем окончательно убила городское благосостояние^[19].

При этом шляхте удалось отстоять правовой принцип «nihil novi» — «ничего нового» (1505). Этот запрет на введение какихлибо новшеств без согласия представителей шляхты был юридически закреплен в 1506 году в своде законов, составленном по инициативе коронного канцлера Яна Лаского.

 С начала XVI века шляхта, превращаясь в «шляхетскую нацию», скрепленную корпоративной легитимностью и солидарностью, была уже своевольным хозяином в государстве. Важно учитывать и то обстоятельство, что шляхта была не тонким слоем высшего сословия, а чрезвычайно многочисленной частью населения страны. Она и оставалась таким хозяином Речи Посполитой до конца ее существования^[20].

В 30-е годы XVI века под лозунгом «исполнения» (executio) прежних прав и возвращения королевских владений формируется политическое движение шляхты, получившее название экзекуционного движения. Политически активная часть шляхетского сословия стремилась добиться влияния на монарха, давая ему, таким образом, шанс в определенной мере укрепить собственную власть.

Сила шляхты заключалась еще и в том, что именно ей принадлежало право определять уровень налогов, а король был не в состоянии получить необходимые ему средства другим путем, кроме как через налоговый сбор. Именно эта экономическая зависимость короля, а значит, и государства от шляхты, была инструментом ее политического шантажа. Шляхта сполна пользовалась этими возможностями и начала борьбу за введение права на выборы короля.

В 1538 году Сигизмунд Старый (Zygmunt I Stary, 1467–1548) пообещал шляхте, что после смерти его сына короли будут выбираться, а он сам впредь не будет принимать никаких решений без согласия сейма.

На Петрковском сейме 1562–1563 годов были утверждены требования экзекуционистов, и в первую очередь их притязания произвести ревизию полученных магнатами прав на владение королевскими землями, что должно было ослабить позиции знати. Приняли также решение, что четвертая часть доходов с этих земель будет выделяться на содержание постоянной армии. В то же время шляхта попыталась переложить обязанность по защите государственных границ на короля и крепостных.

Стремясь обезопасить себя от возможных притеснений со стороны монарха, шляхта сохранила за собой право на неповиновение королю, самочинно навязывая ему свою корпоративную субъектность, что впоследствии роковым образом скажется на судьбе польской государственности. Как видим, у правящего сословия Королевства Польского, которое постепенно превращалась в республику «шляхетской нации», ослабевало чувство общей ответственности за судьбу страны^[21].

Во второй половине XVI века в результате Люблинской унии было создано новое государство — конфедеративная Речь Посполитая (Rzeczpospolita, 1569–1795), состоящее из Королевства Польского и Великого княжества Литовского с противоречивыми интересами и разногласиями по любому проекту реформ^[22]. Страна с весьма большим по тем временам населением, почти в двенадцать миллионов человек, и площадью большей, чем Франция или Испания, не имела ни реальной центральной власти, ни единой финансовой системы и должна была опираться на армию в какие-нибудь двенадцать тысяч человек, чтобы оказать сопротивление внутренним беспорядкам и внешнему давлению^[23].

В 1572 году умирает, не оставив наследника, Сигизмунд II Август (Zygmunt II August, 1520–1572). Между противоборствующими группировками шляхты и магнатов сразу вспыхнули конфликты, источником которых была процедура избрания нового короля и назначения временного председателя сената.

Пресечение династии Ягеллонов в 1572 году запустило процесс радикальной трансформации правящего режима, реальным субъектом государственной власти становилась шляхетская корпорация, узурпировавшая право руководства страной. Уже на первых выборах короля в 1573 году шляхта официально именовалась «народом Польши», остальное население страны в качестве такового даже не рассматривалось и не имело права участвовать в голосовании^[24]. Как следствие, с введением института выборов короля был запущен процесс саморазрушения польского государства, который со временем принял лавинообразный и необратимый характер.

Чтобы добиться избрания, кандидаты в короли предоставляли шляхте все новые и новые привилегии. Это не могло продолжаться бесконечно, рано или поздно у монарха может не оказаться в запасе привилегий, которые удовлетворили бы шляхту. И такой момент наступил. Шляхта перестала считаться с монархом и, как следствие, с интересами своей страны. Корпоративное начало возобладало над общегосударственным, в результате в Польше утвердился единственный в своем роде политический режим, который получил название «шляхетской демократии» или Złota Wolność (Золотая вольность)^[25].

Шляхта ревниво следила за тем, чтобы раздача владений и должностей не приводила к усилению позиций короля и чтобы государственные институции не ущемляли ее прав. В 1573–1575 годах в политической жизни страны устанавливается главенствующая роль Сейма. Но в XVII веке в условиях дальнейшего усиления имущественного расслоения шляхты этот процесс объективно вел к усилению роли магнатерии — польской аристократии.

Во второй половине XVII века продолжается деградация государственности Речи Посполитой. В Сейме в 1652 году впервые на практике был применен принцип liberum veto — свободное вето, когда для срыва принятия общего согласованного решения было достаточно одного голоса. Король, конечно, мог подкупить даже значительную часть депутатов сейма, но всегда нашелся бы один неподкупный, который воспротивился бы принятию неугодного ему закона и «защитил государство от угрозы самовластия». Так считала шляхта, и отсюда появилось всеобщее согласие на liberum veto. В историю вошло имя шляхтича Владислава Сициньского (1615–1672), который своим единоличным вето воспрепятствовал продолжению сеймовой сессии, демонстративно покинув зал заседания^[26].

Этот прецедент имел весьма драматические последствия для судьбы всей страны и населяющих ее народов. «Принципы демократии», доведенные до абсурда их бездумным исполнением, ввергли в хаос государственную систему Польши. Впрочем, большинство польских историков, политических деятелей и полонофилов трактуют шляхетскую демократию с ее liberum veto как уникальное достижение польской нации. Все беды Речи Посполитой они объясняют не безответственностью, эгоизмом и корыстью шляхты, а кознями вероломных соседей^[27].

По мнению Н.Я Данилевского, германский аристократизм и рыцарство, исказив славянский демократизм, произвели шляхетство. Европейская же наука и искусство, несмотря на долговременное влияние, не принялись на польской почве так, чтобы поставить Польшу в число самобытных деятелей в этом отношении^[28].

4.1.2. Право на рокош^[29] и соблазн свободы

…Чрезмерная свобода, по-видимому, и для отдельного человека, и для государства обращается не во что иное, как в чрезмерное рабство... Так вот тирания возникает, конечно, не из какого иного строя, как из демократии: иначе говоря, из крайней свободы возникает величайшее и жесточайшее рабство.

Платон

Проявлением средневекового права jus resistendi (право на восстание) и его развитием в Польше и Великом княжестве Литовском стали так называемые конфедерации — временные политические союзы вооруженной шляхты с целью защиты своих сословных свобод, прав и привилегий.

После протестного съезда шляхты под Львовом в 1537 году, который получил название «куриной войны» против короля Сигизмунда I Старого, его руководители в решении сеймового суда 1538 года были названы рокошанами. Этим словом впоследствии стали обозначать конфедерации, направленные против монарха^[30].

Правовую основу конфедерации против короля представлял артикул об отказе от повиновения, внесенный в «Мельницкий привилей» 1501 года. Окончательное закрепление права неподчинения королю шляхта получает с принятием на элекционном сейме 1573 года при избрании на трон Речи Посполитой Генриха Валуа конституционного акта, определявшего статус монарха и основы государственного строя — «Генриковы артикулы».

Все последующие короли Речи Посполитой подписывали этот акт, положения которого завершали слова: «А если бы (упаси Боже) Мы чем-либо против прав, свобод, статей и условий выступили, или чего не выполнили, тогда жителей Короны обоих народов провозглашаем свободными от подчинения и верности Нам»^[31].

Уникальное в системе европейской государственности право шляхты на сопротивление власти оказалось, как нигде, весьма востребованным в Речи Посполитой, политическая история которой имеет на своем счету десятки конфедераций. Даже в условиях углублявшегося кризиса государственности шляхта настаивала на подтверждении права на неподчинение в конституционных актах — «Кардинальные права» 1768 года и «Гродненская Конституция» 1793 года¹.

 Кроме законодательно установленных правовых норм, на всех уровнях существования и развития любого государства действуют объективные законы его функционирования. В том числе и законы поведения сообществ сложных биологических систем, которые описываются концептом биоценоза². Число видов в биоценозе, место в экологической иерархии каждого из них, связи с другими видами складываются в течение длительного исторического процесса естественным путем. При этом, согласно закону У.Р. Эшби, чем выше видовое и индивидное разнообразие, тем более стабилен, устойчив биоценоз. Законы функционирования биоценозов распространяются на все уровни жизненного процесса всех видов³. Так, например, если индивидуальные формы поведения человека имеют приоритет над видовыми⁴, возникает угроза деградации всей системы, что представляет опасность и для самого человека⁵.

В соответствии с правилом «каждый элемент системы оказывает влияние на все другие элементы» и принципом гармонии «уравновешенности частей в целом», представляется возможным рассматривать и функционирование социальных и политических структур в системе того или иного государства. Так, психоценоз обеспечивает сравнительно гармоничные отношения в социуме,

 Немкевич И.В. Право на сопротивление (восстание): из истории юридического закрепления // Традиции и инновации в праве: материалы междунар. науч.-практ. конф. 6–7 окт. 2017 г.: В 3 т. Т. 1. Новополоцк: Полоцкий государственный университет, 2017. С. 133–136. 2

 Реймерс Н.Ф. Экологизация. Введение в экологическую проблематику. М.: Изд-во РОУ, 1992. 3

 Степановских А.С. Биологическая экология. Теория и практика. М., 2012. 4

 Овчинников Б.В. Сближение психологии и психиатрии на основе теории биологической эволюци // Вестник ЮУрГУ. 2012. № 19. С. 98. 5

 Панин В.Ф. Экология. Общеэкологическая концепция биосферы и экономические рычаги преодоления глобального экологического кризиса. Обзор современных принципов и методов защиты биосферы [Электронный ресурс]. Томск:

Томский политехнический университет, 2014. Режим доступа: URL: http://www.

iprbookshop.ru/34735.html

предполагая существование и сохранение в человеческом сообществе того или иного государства максимально возможного разнообразия психологических типов людей^[32].

Профессор А.И. Юрьев определяет психоценоз как совокупность людей с широким спектром разнообразных психических и психологических свойств и качеств, особенностями, состояниями, которые составляют политическое сообщество^[33]. При этом психологические особенности людей могут радикально отличаться. Развитому социуму приходится считаться с неистребимостью психологических различий между людьми и целыми социальными группами. Людям с различными психологическими качествами и свойствами приходится существовать в единой социально-политической системе.

Динамика длинных волн психоценоза, запечатленная в известных исторических фактах, показывает, на какие ведущие психологические механизмы опиралась политика в разное время. Анализ исторических событий позволяет предполагать наличие длинных волн и в психоценозе^[34].

Мы говорим о психоценозе как о некой равновесно-динамической системе с огромным психологическим разнообразием людей. Когда по каким-либо причинам этот баланс нарушается, то социум в лице как правителей, так и обывателей чаще всего неожиданно для себя обнаруживает весьма негативные политические явления, которые в своем развитии могут приводить общество к тяжелым кризисным явлениям. В частности, политическая система в Польше исторически складывалась таким образом, что значительные преимущества стремилось добыть и завоевать шляхетство как наиболее деятельная, образованная и пассионарная часть населения. Получив свои «привилеи», часто необоснованные, и злоупотребляя ими, оно нарушило социальное и политическое равновесие в обществе и государстве.

Шляхтичам нравилось называть себя рыцарями. В «Этимологическом словаре русского языка» мы находим: «РЫЦАРЬ. Др.-рус. заимств. из польск. яз., где ryczag < ср.-в.-нем. ritter “всадник”»¹. «Словарь иностранных слов» говорит нам о том, что рыцарь — это «самоотверженный, великодушный и благородный человек»².

Профессор В.В. Колесов пишет, что русские историки и философы печалились о том, что Русь-Россия не знала рыцарства. В доказательство он ссылается на философа И.А. Ильина, который видел «спасение России — в воспитании и укреплении русского национального рыцарства. В этом все: идея, программа и путь борьбы. Это единственно верное и единственно нужное. Все остальное есть проявление, развитие и последствие этого»³.

Стало быть, по мнению известного философа, рыцари соединяют в себе черты героев и святых. Между тем это возвышенноромантическое представление Ильина о рыцарстве не укладывается в русском национально-историческом сознании. Так, в своем исследовании В.В. Колесов говорит о «рыцаре больших дорог», который «служит добру, только если это не входит в противоречие с нуждами собственного его добра — имущества, уже накопленного… В России разбойник оставался разбойником. В Европе разбойник стал рыцарем»⁴.

По мнению А.Ф. Гильфердинга, рыцарство есть учреждение противочеловеческое и противохристианское, ибо, делая некоторых людей привилегированными представителями нравственного благородства, признавая за ними монополию доблестей, делающих их достойными гражданской свободы, оно тем самым, в принципе своем, отвергает нравственное благородство и эти доблести во всех прочих людях⁵.

Шляхетство объединило и сконцентрировало в своем сословии людей с такими психологическими качествами, как неуемное и безоглядное стремление к такой свободе, какой они ее понимали. Эта мобильная, динамичная и беспринципная социально-политическая группировка изначально складывалась из амбициозных людей с безудержным влечением к доминированию и авантюризму. Каждый шляхтич считал себя высшей инстанцией и в повсе-

Шанский Н.М., Боброва Т.А. Этимологический словарь русского языка. М.: Прозерпина, 1994. С. 279; Козычева Д.Н. Феномен рыцарского идеала // Державинский форум. 2017. № 3. С. 133–140; Флори Ж. Повседневная жизнь рыцарей в средние века. М.: Молодая гвардия, 2006. 2  Словарь иностранных слов. 19-е изд., стер. М.: Рус. яз., 1990. С. 450. 3

 Ильин И.А. Творческая идея нашего будущего. URL: http://beregrus.

Колесов В.В. Язык и ментальность. СПб., 2004. С. 152. 5

 Гильфердинг А.Ф. Россия и славянство. С. 86–87.

дневной жизни отрицал нормы, которые изначально строились на догматах христианства. Для них существовал только один авторитет — авторитет реальной силы. Совокупность людей с такими особенностями в психологии и психиатрии идентифицируется как психопатический тип^[35], который ассоциируется с психологией бессознательного^[36] и не предполагает наличия политической субъектности.

К моменту утраты суверенитета Польша по уровню развития обогнала многие европейские государства, однако шляхта не исполнила своей исторической миссии^[37]. В процессе психологической, этической и политической эволюции она выродилась в критически опасную массу социально безответственных, вооруженных людей, экспансивно действующих в конкретном политическом пространстве.

Деятельность этой касты, не уравновешенная правовыми основаниями жизни, моралью и нравственностью, чувством долга и ответственностью, наконец, другой политической силой, превратилась в относительно автономное, эгоистически-агрессивное и непредсказуемое политическое образование. При этом эти люди противопоставили себя не только социуму, но и центральной власти. Право на рокош оказалось тем соблазном свободы, который на долгое время предопределил особенности политического существования Речи Посполитой.

4.1.3. «Разборы» и шляхетский патриотизм

Один поляк — сердцеед; два поляка — грызня; три поляка — а! Это уже польский вопрос!

Вольтер

Государственный режим Речи Посполитой, опиравшийся на самобытные «принципы демократии», вступив в период неустойчивости, стал распадаться. При этом распад не был результатом внешних воздействий. Польшу разрушали проблемы «шляхетской демократии». С развалом государства начались проблемы и у шляхты, которых, конечно, никто не ожидал и тем более никто не прогнозировал.

После первого раздела Речи Посполитой в 1772 году власти России столкнулись с проблемой наличия весьма многочисленной прослойки особого сословия на присоединенных землях. В Российской империи дворян было меньше 1% населения, поэтому русское правительство беспокоила необыкновенная численность шляхты, которая требовала к себе уважения, привилегий, к тому же имела свой особый гонор — ведь в течение веков она выбирала всю вертикаль власти, включая короля. При этом так называемые ревизии «шляхетских сказок» показывали в «польских губерниях» более 200 тысяч особ, относящихся к «чиншовой шляхте», юридически не утвержденной, но освобожденной от налогов^[38].

Общее количество шляхты по разным данным составляло примерно от 7–8% до 10–15% всего населения Польши и намного превосходило среднюю численность дворянства в Европе. Ее имущественный и социальный статус был чрезвычайно разнообразен и не вписывался в существующий статус дворянина Российской империи^[39].

Сразу после первого раздела власти начали проводить мероприятия по «разбору» шляхты^[40], которые предполагали «легитимацию»^[41] и последующую ее сортировку на «настоящих» дворян и «самозванцев», поскольку наличие в польских провинциях широких масс мелкой шляхты облегчало нешляхетским элементам незаконное проникновение в шляхетское сословие. Помимо финансово-экономических соображений по упорядочению шляхетских отношений русская администрация была заинтересована в сокращении числа претендентов на дворянские привилегии, чтобы не нарушать сословный баланс на территории всего государства.

Этот весьма сложный и болезненный процесс осуществлялся на территориях Южной Лифляндии с Динабургом, восточной Белоруссии с Полоцком, Витебском и Могилевым и восточной части Черной Руси (правобережье Западной Двины и левобережье Березины).

В частности, в правах русского потомственного дворянства признавались:

• чины государственные: воеводы, староста Самонитский, каш-теляны высшего и низшего разрядов, Обер-гофмаршал, надворный маршал, Великий гетман, Польный гетман, Обер-канцлер, Подканцлер, Великий Подскарбий, Надворный подскарбий, коронный секретарь, рефендарий (помощник канцлера) и т.д.;
• чины придворные: великий подкоморник (обер-камергер), ве-ликий конюший (обер-шталмейстер), подконюший, ловчий, кухмистер, стольник, подчаший, крайчий, подстолий, чешник и шамбелян (камергер);
• земские чины: подкомории, старосты, подвоеводы судебные и подстаросты, старосты городские, писаря городские, поветовые маршалы, хорунжие, земские судьи, подсудки, писаря, регенты, стольники, подстольничьи, чешничии, подчашии, ловчие, меченосцы или мечники, конюшие, крайчие, скарбники, обозные, стажники, мостовничие, будовничие, подсполничии, лесничие, струкчашие и пр.

Занятие одной из этих должностей кем-либо из предков давало права русского потомственного дворянства.

Документальными доказательствами дворянского статуса служили акты определения в эти звания и должности. Если же подобный акт отсутствовал, то требовались другие бумаги, из которых было бы видно, что данное лицо действительно занимало должность, которая была сопряжена с принадлежностью к дворянскому сословию. Кроме того, доказательством дворянского происхождения считалось удостоверение о том, что предок соискателя дворянства до 1795 года занимал должность или состоял в чине или звании, удостоверенном королевской грамотой. При этом должно быть соблюдено условие, что звание или чин давали ему первенство пред бесчиновной шляхтой на сеймиках^[42] или место между сановниками и дигнитариями^[43] королевства. В патентах на чины военные, подписанные королем, а до конституции 1776 года и гетманами, лицо, получающее чин, называется «урожденным»^[44].

Так, например, в Высочайше утвержденном докладе белорусского генерал-губернатора от 13 сентября 1772 года шляхте указывалось подать губернским властям документы с подтверждением своего дворянского происхождения. В специальном указе разъяснялось, что через земские суды в губернские канцелярии должны подаваться списки всех членов дворянских семей с подробным описанием происхождения рода, гербами, со всеми упоминаниями и документами. В указе подчеркивалось, что впредь без царского соизволения никто не мог называть себя шляхтой и пользоваться шляхетскими правами. После указа от 14 июня 1773 года шляхта должна была доказывать свое происхождение в Верховных провинциальных земских судах.

Во время ревизии 1772–1774 годов часть чиншевой и служилой шляхты была записана в крестьянское сословие. Самые «нижние» слои шляхетского сословия — «земляне» и «панцирные бояре» — были записаны крестьянами поголовно. При этом их обложили подушным налогом и рекрутской повинностью.

После Жалованной грамоты дворянству 1785 года оформились «корпоративные» права дворянства Российской империи. Все дворянские роды должны были быть внесены в Родословные книги, для чего требовалось представить необходимые доказательства своего «благородного происхождения».

Второй раздел Польши состоялся в 1793 году. В результате Россия получила Западную Белоруссию с Минском, центральную часть Черной Руси, Восточное Полесье с Пинском, Правобережную Украину с Житомиром, Восточную Волынь и большую часть Подолии с Каменцом и Брацлавом. Мероприятия по упорядочению шляхты, естественно, распространились и на эти территории.

Лишение привилегий значительной части шляхты не могло остаться без последствий. Разбор шляхты вылился в длительный и весьма болезненный процесс. Сначала выходили указы и другие правовые акты. Потом следовали организационные мероприятия, анализ собранных документов, после чего часть шляхты лишалась привилегий. Это не могло не вызвать недовольства. Те, кто лишился ряда привилегий и вынужден был платить налоги, отдавать в рекруты сыновей и перестал называться «рыцарем», взбунтовались.

Отмечались случаи, когда хлопы (chłop — крестьянин), веря в обещания хозяев добиться бунтами лучшей жизни, выступали вместе с ними против «москалей», но со временем приходило отрезвление. Хлопы в лучшем случае бросали шляхтичей, в худшем — выдавали русским властям.

На формирование взрывной массы недовольных шляхтичей ушло около двадцати лет. Именно лишенные привилегий шляхтичи являлись социальной базой восстания Т. Костюшко (Andrzej Tadeusz Bonawentura Kościuszko, 1746–1817). Известно, что основу войска мятежного диктатора составляла конная бригада генерала А.Ю. Мадалинского (1739–1805), которая отказалась выполнять решение Гродненского сейма о ее ликвидации. Очевидно, что в основе бунта профессиональных военных лежал не столько патриотический, сколько меркантильный фактор.

Среди восставших, конечно, были патриоты, мечтающие о Великой Польше, но большинство боролось за восстановление привилегий. После подавления восстания Т. Костюшко в 1794 году между Австрией, Пруссией и Россией была достигнута договоренность о третьем разделе Речи Посполитой. Договор, утверждающий новые границы, был подписан 26 января 1797 года в Петербурге. Территория, перешедшая под власть Российской империи, разделялась на губернии — Курляндскую, Виленскую и Гродненскую. Здесь сохранялась прежняя правовая система — «Литовский статут» с выборностью судей и маршалков^[45] на сеймиках, а также крепостное право.

Сословия однодворцев и граждан Западной губернии были упразднены после указа от 19 февраля 1868 года^[46]. Однодворцев приравняли к крестьянам. Гражданам давался год для того, чтобы они сделали выбор между крестьянским и мещанским сословием. Остальным необходимо было за три года представить документы, подтверждающие право владения землей с крестьянами либо принадлежность к шляхетскому сословию во времена Речи Посполитой. Подавляющее большинство мелкой шляхты таких документов представить не смогло. Для них это было настоящей социальной катастрофой. При этом в сословие однодворцев и граждан было переведено около 200 тысяч человек^[47].

Из польских родов с тех пор пользуются княжескими титулами: Черторыжские, Гедройцы, Яблоновские, Любомирские, Радзивиллы, Сангушко, Сапеги, Сулковские, Огинские, Корибут-Воронецкие.

Графский титул носят 120 родов, из них в России в графском достоинстве признаны 56, т.е. более половины не были признаны.

От Римских Пап графский титул получили 17 родов, но русским правительством они не были признаны.

Баронских рода — 32, из них в России были признаны только шесть: Вышинские, Горохи, Косинские, Растовецкие, фон Симолины и Шодуар². В этой связи интересно заметить, что весьма влиятельный в свое время советский политический и государственный деятель А.Я. Вышинский (1883–1954) принадлежал к польскому баронскому роду. Его отец — Януарий Феликсович, выходец из старинного польского шляхетского рода — был родственником кардинала Стефана Вышинского, именем которого назван университет в Варшаве.

После каждого территориального приобретения Россия устраивала длительную процедуру шляхетских разборов, в результате которых значительная часть шляхтичей теряла свои льготы, что вызывало бунты, известные как «польские восстания».

Рост «патриотических настроений», «романтическое влияние великих революций во Франции» на умы шляхтичей — в значительной мере мифология, созданная шляхетской интеллигенцией. В той исторической реальности поведение восставших в решающей степени определялось прагматическими мотивами. Движущей силой всех трех «знаменитых польских восстаний» являлась пораженная в правах в результате разборов довольно значительная часть шляхетского сословия.

Важно заметить, что польская, а также полонизированная литовская, украинская и белорусская аристократия, признанная Российской империей, активного участия в восстаниях не принимала. Но если даже и принимала в лице отдельных ее представителей, то действовала крайне нерешительно и непоследовательно, чему есть объяснение: в случае поражения аристократия многое теряла^[48].

Патриотизм как таковой, тем более массовый, в отличие от прагматических корпоративных интересов правящего сословия, требует централизованной государственной системы соответствующего воспитания. В «демократической» Речи Посполитой такая система отсутствовала. Шляхетская молодежь и студенты польских университетов всегда принимали активное участие в волнениях, акциях неподчинения и даже бунтах, но их идеологическое и политическое значение было крайне незначительным.

Польская Католическая церковь, будучи под жестким внешним управлением, отстаивала в первую очередь интересы Ватикана. Ксендзы, например, провоцировали вражду по отношению к православным и представителям других конфессий. Все это позволяет сделать вывод, что «патриотическое движение» в Польше в политическом плане было маргинальным явлением.