Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Семейная православная газета

Подписаться Бесплатная «Серебряная» новостная рассылка . Подписчиков 634 RSS
←   Июль 2004   →
 1
 2
 3
 4
 5
05.07.2004
11:30:54
11:32:14
 6
 7
 8
 9
10
11
12
12.07.2004
00:20:09
11:28:06
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31


За последние 60 дней ни разу не выходила


Сайт рассылки: http://sp-g.ru/
Открыта: 06-03-2004
Адрес автора: religion.spg2004-owner@subscribe.ru

Автор
Голдовская Наталия

Статистика

634 подписчиков
0 за неделю
←   Все выпуски   →

Семейная православная газета “Когда заснет уставшая любовь...”


Информационный Канал Subscribe.Ru 
Откровения
“Когда заснет уставшая любовь...”
Пятый диск (и аудиокассета!) вышли у матушки Людмилы Кононовой. Она читает и
поет под гитару. Чаще — свои стихи. Иногда — других поэтов. В том числе мужа
— священника Андрея Кононова.
“Семейный альбом” — так называется новый диск матушки Людмилы. Вы его слышали?
Тогда знаете, что это — размышления о жизни: “Земная любовь”, “Песня о брачном
вине”, “Ночной разговор”...
— Пишу я давно: с 12 лет — стихи, с 19 — песни, — рассказывает матушка Людмила.
— После окончания Пермского института искусств работала по специальности — артисткой
разговорного жанра в филармонии.
— Что читали со сцены?
— Хорошую литературу. Нодара Думбадзе “Закон вечности”, Анну Андреевну Ахматову.
И всегда со мной была гитара.
Я поездила по глубокой провинции, увидела Россию — и это в 84-м году привело
меня в Церковь. Мне было 24 года. Я бросила работу и пошла в уборщицы — в бывший
кафедральный собор, где и теперь расположена Пермская государственная картинная
галерея.
— Почему такой резкий поворот?
— Не могла соединить с верой то, чему в институте училась. Старое — ушло, новое
— не пришло. Пока мы живем страстями, нам понятно, о чем говорить, писать. А
тут — такое счастье: оказывается, Бог есть, все хорошо!
Думаю, это было время накапливания, я вставала духовно на ноги.
— Долго вы оставались уборщицей?
— Полтора года. Потом стала художественным руководителем в одном техникуме. Это
позволяло не афишировать свои убеждения — и при этом возрастать потихонечку.
Писать я не прекращала. И появились песни, которые определили мой путь. В 87-м
году написан “Ангел последний”.
— А когда и где вы встретились со своим будущим супругом?
— В 89-м году в Перми. На вечере Товарищества русских художников. Меня пригласили
туда попеть.
Я увидела молодого человека, про которого сразу подумала: “Наверное, молодой
священник”. В отличие от современных молодых людей Андрей был одет в классический
костюм с галстуком. А на лацкане — маленький значок в честь 1000-летия Крещения
Руси.
Но я ошиблась. Он не был даже воцерковлен, хотя и верующий, читал Евангелие.
Потом оказалось, что один мой однокурсник, его близкий друг, уже два года пытался
нас познакомить. Говорил мне: “Есть один поэт...” А я отвечала: “Для меня слово
“поэт” — ругательство!”
— Круто! Впрочем, для многих православных — тоже.
— А ему однокурсник говорил: “Давай я тебя познакомлю с девушкой, она замечательные
песни пишет”. Он отвечал: “Авторская песня?! Это гиблое дело, особенно когда
поет женщина”.
— Но от судьбы не уйдешь!
— Вот мы и стали встречаться на этом товариществе, ездить домой на одном автобусе.
Оказалось, мы жили рядом — в одной остановке друг от друга. Это было зимой. А
на Пасху я уже поехала в Лавру преподобного Сергия брать благословение на брак.
Не долго думали.
— Чем ваш поэт тогда занимался?
— О-ой!.. Учился на филологическом факультете университета. Но он был классическим
поэтом и не монтировался с этой жизнью. Непонятно, как я могла согласиться замуж
за него идти! Ни денег, ни работы. Правда, жилье было.
— Уже немало.
— Человек настолько увлекался своими фантастическими поэтическими проектами!
Придумал новое течение фреализм — то есть фантастический реализм, манифест написал.
— И кормилицей семьи были вы?
— Нет, я сразу поняла, что моих сил на это не хватит. Но и не объясняла ему то,
что он должен был понять сам.
А один мой друг стал священником, и его направили в город Уржум Кировской области.
И он пригласил нас приехать в гости.
Мы 9 мая поехали туда. Это красивый, старинный купеческий город. Яблони цветут,
марийки в национальных костюмах по улицам ходят.
Мы ездили по разрушенным храмам с батюшкой и служили там молебны. Как же замечательно
нас встречали! И я мужу говорила: “Ты посмотри, где нужны твои силы”.
Отец Александр пригласил нас приехать, помочь ему в восстановлении собора. Мы
15 минут думали — и согласились. Вернулись домой, собрались — и...
Оба городские жители. Никакого представления о жизни в деревне у нас не было.
Я начала петь на клиросе, он — помогать восстанавливать собор: таскать листы
железа, колотить дранку, закрывать дыры в крыше. Потом его повысили до звонаря.
— Это высоко! И красиво.
— Осваивать деревенскую жизнь было очень непросто. Как мы все это выдержали,
не знаю. Жили в деревянном доме без удобств. Колодец во дворе. Две печки. Помои
выносить надо. Такой быт. А в январе 90-го у нас родился первый ребенок — Василий.
— Вероятно, ни вы, ни ваш супруг тогда не писали?
— Нет. Это было время другого делания. Начала выходить святоотеческая литература.
Муж ее запоем читал. Буквально через год он сказал: “Хочу учиться в Лавре”. А
туда на заочный принимали только тех, у кого есть сан. И в августе 90-го его
рукоположили в диакона. Так я стала матушкой.
— Когда к вам вернулось желание писать?
— Да не желание! Время было тяжкое. Вокруг — спивающиеся люди, фантасмагория
какая-то. И только через стихи можно было что-то осознать, преодолеть происходящее.
В Уржуме я написала “Осеняла крестным знаменьем”, а батюшка — “Псалом боевой”.
Когда я уезжала из Перми, сказала: “Так русский народ и не услышал моих песен!”
И внутренне с творчеством попрощалась. А получилось все наоборот. В 90-м году
в Уржум приехала съемочная группа — делать документальный фильм о роде Васнецовых.
В нем были священники, учителя. Отец Александр предложил режиссеру послушать,
как я пою. И режиссер заявил: “Без этой песни фильма не будет!”
Я еще кормила первого ребенка и снималась. Господь мне так дал, что я всех детей
выкормила до года сама. Пока они маленькие, я от них не отлучалась. Ну, а сейчас
у нас есть помощница из прихода и бабушка — моя мама.
А потом с фильмом мы поехали на фестиваль в Тольятти и заняли первое место. Там
я пела на огромную аудиторию. Оказывается, ничего не прерывается.
— И творчество — на всю оставшуюся жизнь.
— Тогда на телевидении мне предложили записать первую кассету. Она вышла.
В 94-м году указом владыки нас перевели в Киров.
— Он до сих пор не называется по-старому — Вяткой?
— Нет. Этот город замечательный. Там можно жить, дышать, растить детей. Их у
нас уже двое было — родился Алеша. Мы его так назвали в честь царевича-мученика.
Уже в Кирове муж стал священником. Он служит клириком в храме Рождества Иоанна
Предтечи — самом старом, XVII века.
В 97-м у нас родилась Маша. А в 98-м наш нынешний настоятель отец Александр Коротаев
сказал мне: “Хватит петь на кухне! Есть студия, надо записываться!”
— Два поэта в семье — два лица равнозначных. А семья предполагает иерархию. Чье
мнение у вас главное?
— Батюшки. У мужчин вообще иной склад ума. Супруг быстро стал знать в Православии
больше, чем я. Он видит перспективу — и это явное преимущество. А у меня интуиция,
я больше чувствую детали, внутреннюю логику. Он набрал силы. Стал самим собой.
— Чтобы это произошло, вам приходилось сдерживать себя, не давить на него?
— Да, это в любой семье так, если люди от креста не отказываются и понимают,
что надо соотноситься друг с другом. Приходится наступать на горло собственной
песне. Иначе не получится унисона, а без него жить нельзя.
Как в любой семье, у нас был период притирания друг к другу, когда начинаешь
понимать, что — обойти, где — промолчать. В общем, это и не заканчивается. Просто
дальше — опыта больше.
Мы достаточно взрослыми людьми вступили в брак и понимали, что брак — не поиск
все большего удовольствия друг от друга. Это совместный путь — и он разный.
К сожалению, нас не учат, как жить в семье. И получается, что словно идешь по
минному полю — и натыкаешься на эти мины.
— Вероятно, дело в том, что разрушены семейные традиции. Научить жить в семье
трудно. Это впитывается в детстве — с опытом.
— Да, а я — из неполной семьи, отец нас оставил. И батюшка тоже из неполной семьи.
Не только семейная, вообще настоящая жизнь была прервана. И тот эксперимент,
который над нами ставили, преодолевали только те, за кого молились, кто имел
способности сам прийти к вере.
— Тема семьи у вас звучит постоянно. В одной песне муж и жена разговаривают.
А потом: “Помолчи еще со мной — и молчанием слово умножится”.
— Вступая в брак и живя семейной жизнью, мы по-настоящему и не знаем, что это
такое. Я пытаюсь понять.
Вот недавно мне рассказала одна знакомая. Ее сын живет, как теперь называют,
гражданским браком с женщиной. Что такое гражданский брак? Это такое соединение
людей, которое не готово к потрясениям семьи. У них нет покрова. И они, конечно,
большей частью не выдерживают, все трещит, ломается.
— Видимо, тут и гражданского брака нет, а есть сожительство?
— Конечно. Но не случайно даже на светском уровне браки скрепляли, узел завязывали.
И вот знакомая рассказывает, что они прожили год, два — и женщина с тоской говорит:
“Ну что вот мы — как родственники...” Ей нужно “безумной любви”, как на каждом
углу рекламируют.
А на самом деле, когда в браке становятся родственниками, то устанавливаются
отношения равновесия друг к другу. И тогда душа может что-то сделать: вырастить
ребенка, реализоваться в социальной жизни, в творчестве. И при этом — чувствовать
рядом плечо.
— И на него опираться?
— Да, какое бы оно ни было. Отношения в браке изменяются.
— Об этом ваша песня “Когда заснет уставшая любовь...”
— Чувствам свойственно уставать. Это не значит, что любовь умерла. Она может
проснуться, если ты смиришься, остановишься на самом краю. Но проснется она —
уже на другом уровне. Потому песня заканчивается таинственными (и для меня самой)
словами: “И снидет Дух, и плоти не коснется”.
Насколько возможно искренне я говорю своим слушателям: “Дорогие, я живу вместе
с вами, переживаю то же, что и вы, пытаюсь это преодолеть. Если вам мой опыт
поможет, я буду очень рада”.
— Почему у вас так много написано о новомучениках Российских?
— Моя мама родилась на каторге. Прадеда со всей огромной семьей погрузили в вагон
и увезли в степи Южного Урала. Выгрузили. Они увидели колышек — “Магнитогорск”.
И стали строить землянки.
В годы перестройки для меня не открылось ничего нового в истории страны. С 4—5
лет я помню рассказы мамы — с подробностями. И они так в меня впечатались, словно
все происходило со мной.
Мне очень жалко Родину и людей. И очень хочется их утешить. Вот вы говорите,
что у меня грустные песни. Они не грустные, а просто серьезные. Песни — преодоления.

— Часто говорят: “Матушка, давайте что-нибудь повеселее и попроще!” Но пусть
это сделает кто-нибудь другой, у кого есть такой дар.
Беседовала Наталия ГОЛДОВСКАЯ
http://subscribe.ru/
E-mail: ask@subscribe.ru		 Адрес подписки
 Отписаться
В избранное