В состав обновлённого Аппарата входят 10 подразделений:

Организационно-кадровая служба (готовит предложения по формированию основных направлений государственной кадровой политики, реализует комплекс мер по подбору, расстановке, назначению на должность и освобождению от должности управленческих кадров, изучает эффективность их деятельности и так далее);

Служба по политико-правовым вопросам (обеспечивает деятельность президента по правовым вопросам, вырабатывает предложения по совершенствованию законодательства и правоприменительной практики, информирует президента о состоянии законности и правопорядка в стране, профилактики правонарушений и борьбы с преступностью, обеспечивает реализацию конституционных полномочий президента по вопросам гражданства, предоставления политического убежища, амнистии и помилования и так далее);

Служба по контролю и координации работы с обращениями физических и юридических лиц (обеспечивает эффективную организацию и координацию работы народных приемных президента и глав администраций областей, городов и районов, виртуальной приемной главы государства, осуществляет системный мониторинг и контроль за приемом, обработкой, рассмотрением и принятием решений по поступившим обращениям и так далее);

Служба по координации социально-экономической политики (проводит комплексный анализ состояния и тенденций экономического и социального развития страны, системный мониторинг динамики макроэкономических показателей, качественных изменений в экономике, ее отраслях, социальной сфере и территориях республики; вырабатывает предложения по важнейшим приоритетам реформирования и развития экономики, по дальнейшему углублению рыночных реформ и либерализации экономики, координирует разработку и реализацию инвестиционных программ и так далее);

Служба по вопросам развития средств массовой информации, духовности и просветительства, культуры, искусства и творческих организаций (обеспечивает объективное, качественное и оперативное освещение в национальных и зарубежных СМИ деятельности президента, организует пресс-конференции, интервью и другие мероприятия с участием представителей международных и ведущих национальных экспертно-аналитических учреждений, координирует деятельность пресс-служб органов государственной власти и управления, разрабатывает и реализует комплексные меры по укреплению духовных основ независимости, сохранению национальных ценностей, традиций и обычаев, разрабатывает предложения по сохранению и приумножению культурного наследия народа Узбекистана, развитию театрального, кинематографического, музыкального, хореографического, эстрадного, изобразительного, циркового, народно-прикладного и других направлений искусства, организует подготовку проектов докладов и выступлений, поздравлений и писем президента и так далее);

Служба по взаимодействию с общественными и религиозными организациями (реализует меры, направленные на усиление роли негосударственных некоммерческих организаций в построении демократического правового государства и открытого гражданского общества, осуществлении общественного контроля за деятельностью органов государственной власти и управления; вырабатывает меры по реализации государственной молодежной политики, направленной на воспитание гармонично развитого молодого поколения, имеющего твердую жизненную позицию и крепкий идеологический иммунитет; вырабатывает и реализует предложения по совершенствованию института махалли, осуществляет системный мониторинг религиозной обстановки в стране, соблюдения законодательства о свободе совести и вероисповедания и так далее.

Служба по вопросам развития науки, образования, здравоохранения и спорта (вырабатывает предложения по формированию и реализации единой государственной политики в сфере образования, обеспечивает реализацию комплексных мер по развитию сферы здравоохранения и спорта, сохранению и улучшению здоровья населения, повышению результативности спортсменов сборных команд Узбекистана на Олимпийских играх, мировых первенствах, азиатских чемпионатах, международных соревнованиях и так далее);

Управление делами (осуществляет финансовое, материально-техническое и иное обеспечение мероприятий, проводимых с участием президента Узбекистана, организует ведение делопроизводства в Аппарате,

Внедряет в его деятельность современные информационно-коммуникационные технологии, руководит и координирует деятельность подведомственных подразделений и так далее);

Исполнительный аппарат (осуществляет организационно-техническое, информационно-аналитическое и протокольное обеспечение деятельности президента, обеспечивает обработку, систематизацию и анализ поступающей корреспонденции, информации, аналитических и других материалов для доклада президенту, координирует подготовку материалов к совещаниям, переговорам, заслушиваниям отчетов руководителей и членов Кабинета Министров, хозяйственных объединений, хокимов (глав администраций) всех уровней с участием президента Республики Узбекистан и так далее);

Аппарат Совета безопасности при президенте Узбекистана (его задачи и функции, права и ответственность определяются отдельным решением главы государства).

Работники управленческого персонала Аппарата назначаются на должность и освобождаются от должности президентом Узбекистана, вспомогательным персоналом занимается управляющий делами Аппарата. За работниками Аппарата сохраняются надбавки и доплаты за выслугу лет, воинские и специальные звания (классные чины, квалификационные классы, дипломатические ранги и другие), присвоенные по прежнему месту работы. Они пользуются всеми льготами, мерами материальной и социальной защиты, установленными для работников по прежнему месту работы, с учетом условий труда и с сохранением размеров должностного оклада и иных выплат, действующих в Аппарате. Время работы в Аппарате включается в стаж работы, необходимый для получения воинских и специальных званий. Работникам Аппарата после прекращения их трудовой деятельности обеспечиваются гарантии предоставления им ранее занимаемых либо равнозначных должностей по прежнему месту работы, за исключением случаев прекращения трудовой деятельности за несоответствие работника выполняемой работе вследствие недостаточной квалификации или состояния здоровья либо нарушение работником своих трудовых обязанностей. Юридический адрес Аппарата: г. Ташкент, площадь Мустакиллик, дом 6.

Комитет защиты свободы слова проведёт на этой неделе Первый форум свободы, поводом названо давление властей на некоторые средства массовой информации Кыргызстана, сообщает 13 марта «24.kg».

Цитаты подобраны Комитетом защиты свободы слова Кыргызстана. Коллаж «Ферганы»

В заявлении, которое приводит «Заноза», говорится: «Пожалуй, единственным фактом позитивного достижения Кыргызстана по сравнению с сопредельными странами за все годы независимости являлась относительная свобода слова в регионе. В 2010 году [нынешнее руководство страной] во многом пришло к власти под лозунгами восстановления свободы слова. Однако произошло обратное. «Общественные» телеканалы КТР и ЭлТР, независимые телеканалы «5-й канал» и «Пирамида» находятся под кураторством «Белого дома» (так в Кыргызстане называют дом правительства. – Прим. «Ферганы»). Частные ОшТВ, «7-й канал» и издание «Вечерний Бишкек» рейдерским путем перешли на сторону власти. Много нераскрытых случаев избиения журналистов – Булата Сатаркулова, Дарьи Подольской, Турата Акимова, Шайырбека Мамотокторова, Асланбека Сартбаева, Амантура Мусагулова... Ни МВД, ни Генпрокуратура не добились результатов в ходе расследования дел по нападению журналистов и гражданских активистов. Из-за угроз вынужден был выехать из страны Адилет Айтикеев».

В заявлении говорится о том, что «в последнее время усиливается давление в социальных сетях. К примеру, житель Иссык-Кульской области Жоомарт Жамгырчиев заявил, что сотрудники Госкомитета национальной безопасности допрашивали его из-за «причастности» к сатирической странице «МУРЧ» на Фейсбуке. Инвалида по зрению Темирлана Ормукова вызвали в Генеральную прокуратуру на допрос за опубликованные в социальных сетях стихи.

Участились случаи прессинга журналистов со стороны лиц из окружения власти за последние два года. Например, на основании заявления одного из приближенных людей президента наложен арест на два дома журналиста Урана Ботобекова. Он не выдержал давления и был вынужден выехать из Кыргызстана.

Что касается лично президента, на протяжении двух лет продолжается судебный процесс по возбуждённому уголовному делу в отношении Дайыра Орунбекова с намерением заставить его выплатить штраф в размере двух миллионов сомов ($29 тысяч). В суде находится дело одного из гражданских активистов Мавляна Аскарбекова на основании иска члена партии СДПК Дастана Бекешова. Не так давно ещё один приближенный президента Эркин Мамбеталиев подал иск против Адиля Турдукулова, требуя взыскания с него пяти миллионов сомов, в настоящее время дело рассматривается в суде. На журналиста Зулпукара Сапанова из-за публикации в газете возбудили уголовное дело по статье «разжигание религиозной розни».

Есть случаи, когда руководители госучреждений в письменном виде дают указание своим сотрудникам давать комментарии журналистам.

Свобода слова распространяется не только на журналистов, но и политиков, граждан, которые могут свободно излагать мысли. Сейчас в изоляторе ГКНБ держат 9 политиков, обвиненных в тяжком преступлении - в попытке совершения переворота. А на деле их судят за их критическое мнение в отношении власти.

Последнее задержание политика Омурбека Текебаева, судебные иски на огромную сумму в отношении Риты Карасартовой и 24.kg, «Занозы» и «Азаттыка», выдворение из страны журналиста Григория Михайлова - показатель того что власть перестает чувствовать почву под ногами и в ней присутствуют недопустимые для власти ноты истерии. Заявление президента «о кучке политиков» подтверждает данную мысль.

Комитет защиты свободы слова заявляет власти и лично Атамбаеву, что не позволит давить на свободу слова, на право граждан свободного волеизъявления и свободу собраний. Поэтому нам, как никогда, необходима солидарность в сохранении наших свобод», - говорится в заявлении.

Комитет защиты свободы слова был создан в Кыргызстане в апреле 2016 года. Его учредителями являются журналисты и политики Замира Сыдыкова, Нарын Айып, Бегалы Наргозуев, Адиль Турдукулов, Равшан Жээнбеков. Они поясняли, что Комитет будет не только осуществлять борьбу с подавлением свободы слова, но и займется развитием журналистской профессиональной этики, отсутствие которой провоцирует отрицательное отношение к СМИ.

На фото - Роберт ван Ворен

Дело ташкентской правозащитницы Елены Урлаевой (об очередном помещении ее под больничный арест мы писали здесь: http://www.fergananews.com/articles/9310) - ярчайший пример так называемой «карательной психиатрии». Несмотря на то, что это явление до сих пор довольно широко распространено в странах бывшего СССР, многие о нем ничего не знают или не хотят знать.

Чтобы заполнить пробелы в познаниях о применении психиатрического лечения в политических целях, мы обратились к Роберту ван Ворену - голландскому исследователю, посвятившему этой теме всю свою жизнь и написавшему книгу под говорящим названием: «О диссидентах и безумии».

- Господин Ворен, скажите: что такое «карательная психиатрия»?

- Карательная психиатрия - это система, которая используется государством, чтобы наказать людей, к которым оно плохо относится. Система эта многообразная. Во-первых, это система запугивания и подавления, когда вам дают понять, что если вы будете продолжать свою работу, то вас посадят в психушку. А в психушке жизнь нехорошая. Во-вторых, нежелательных для власти людей сажают в психушку и используют медикаменты для их «лечения», хотя люди эти совершенно нормальные, здоровые. Применение лекарств подрывает здоровье этих людей и они выходят из больниц уже больными.

И третье, более широкое представление о карательной психиатрии - это то, что происходит, по-моему, на всем пространстве бывшего Советского Союза: когда власть использует психиатрию для того, чтобы отстранить некоторых людей от общества. Тех людей, которые не похожи на других, которые, может быть, имеют какие-то отклонения, которые слишком откровенны, может быть, борются за что-то. Это люди, которые постоянно мешают руководству страны, тогда нужно их «психиатризировать», чтобы больше не мешали.

- Как помочь жертвам такого «лечения»? Как специалисты и правозащитники извне могут помочь людям, находящимся в Узбекистане, подобно Елене Урлаевой?

- Методика такая же, как и во времена СССР. Тогда мы поняли - особенно после первых громких дел Буковского, Жореса Медведева, Горбаневской, - что власти очень не хотят, чтобы о подобных случаях становилось известно за пределами страны. Значит, помочь жертвам могут публицистика, акции на Западе, постоянные разговоры в дипломатических кругах. Люди, которых сажали в психбольницу, становились очень известны на Западе и очень часто после этого их освобождали, либо освобождали, но потом арестовывали, судили и посылали в лагерь. Но психушка - гораздо хуже, чем лагерь, потому что в лагере ты хотя бы знаешь, какой у тебя срок и ты - среди, скажем так, нормальных людей. А больнице никакого срока нет, ты можешь находиться там до конца жизни.

Следовательно, очень важно организовать кампанию среди западных психиатрических ассоциаций, с обязательным привлечением Всемирной ассоциации психиатров, которая, впрочем, не очень охотно занимается такими вопросами, потому что не хочет иметь проблем в отношениях с местными (страновыми) ассоциациями психиатров. Но там все же есть люди, которые понимают, что времена наступили другие и молчать просто невозможно.

Например, в случае России, где многократно тоже злоупотребляли психиатрией, играет большую роль влияние Британского Королевского колледжа психиатров, члены которого сразу пишут письмо властям: мы слышали, что происходит то-то и то-то, и мы хотим предоставить экспертов, чтобы делать повторную экспертизу [состояния здоровья того или иного человека].

Повторная экспертиза - это очень важно. Это то же самое, что мы делали в советское время. Это возможность доказать, что диагноз, который они написали, - неправильный, недостоверный, не по международным стандартам. И для властей начинается неприятная ситуация, которая заставляет их понять, что лучше не злоупотреблять психиатрией..

В головах психиатров стран бывшего Советского Союза понятие независимой психиатрии еще отсутствует. У старых психиатров это понимание отсутствует, потому что они воспитаны по советской методике. А у молодых отсутствует, потому что они ничего не знают о злоупотреблениях психиатрией в СССР, это черная дыра. И ничего не знают о том, как работают психиатры в других частях мира.

- В чем, на ваш взгляд, разница между карательной психиатрией в СССР и в новых, независимых государствах, в частности, в Узбекистане?

- В советское время карательная психиатрия осуществлялась все-таки в рамках какой-то системы, советской системы. Понятно было, чего ожидать от властей. Сейчас и такого нет, есть просто полный беспредел. Людей истязают, избивают, убивают. В семидесятых-восьмидесятых годах в Советском Союзе подобного было гораздо меньше. И поэтому многим диссидентам сейчас даже опаснее, чем тогда. Ситуация больше похожа не на советское время, а на времена диктатур в Латинской Америке в 70-80 годах прошлого века.

- В каких странах работает ваша организация, чем она занимается?

- В принципе, мы работаем по всему миру. Но наиболее активны мы сегодня в Литве, Грузии, Украине, Шри Ланке, в некоторых африканских странах, недавно закончен проект во Вьетнаме. Мы стараемся создавать гуманную психиатрию в этих странах, делаем экспертизы в разных областях. Например, в Украине делали экспертизу в области судебной психиатрии и наши очень много нарушений, можете представить себе. Пару месяцев назад делали экспертизу в домах-интернатах в Украине. Теперь мы ведем переговоры с министерством социального обеспечения о том, как по сути изменить эту систему, как реабилитировать и вернуть людей в общество. Министерства не очень охотно идут нам навстречу, потому что психиатрия там - это не просто некачественное лечение. Это еще и коррупция. Но появляются и новые люди, профессионалы, которые больше не хотят быть палачами.

С Робертом ван Вореном беседовал главный редактор «Ферганы» Даниил Кислов.

Елена Урлаева за решеткой в ташкентской психиатрической лечебнице, март 2017 года. Фото Тимура Карпова

На платформе Change.org идет сбор подписей в защиту ташкентской правозащитницы Елены Урлаевой. Петиция (https://goo.gl/oHfstk) будет направлена в адрес Всемирной психиатрической ассоциации (WPA). Авторы призывают WPA потребовать от правительства Узбекистана немедленного освобождения Елены Урлаевой от принудительного психиатрического заключения, куда она была помещена в отместку за ее деятельность и для того, чтобы не допустить продолжения ее активности в области защиты прав человека.

Редакция «Ферганы», в свою очередь, просит своих читателей, неравнодушных к судьбе ташкентской правозащитницы, также подписать эту петицию. Подробнее о деле Елены Урлаевой тут: http://www.fergananews.com/articles/9310.

В Ташкенте по поручению президента Узбекистана Шавката Мирзиёева с 1 по 30 марта проходит тщательная проверка деятельности газовых служб и выявление должников по газу. В состав независимой комиссии вошли профильные специалисты региональных отделений компании «Узтрансгаз» - из всех 12 областей республики.

Их задача – во время подворных обходов выявить разного рода нарушения, совершённые местными жителями (большие долги по газу, несоответствие показаний приборов учёта реальному объему использованных кубометров, нелегальные подключения, не прошедшие поверку газомеры и прочее) и провести ревизию деятельности организаций-поставщиков коммунальных услуг, причём - за все 26 лет независимости.

О масштабах проверки говорит тот факт, что в каждом из 11 районов Ташкента работают сотни групп, состоящие из двух-трёх специалистов. К примеру, в нескольких махаллях (кварталах) Мирабадского района задействовано целых 50 таких групп, а только в этом районе расположено более трёх десятков махаллей. Группам установлен ежедневный план - досконально проверить соответствующие документы в пяти домах/квартирах.

Как рассказали «Фергане» контролёры из Хорезма, теперь при выявлении случаев неоплаты счетов избавиться от долгов торопятся все, невзирая на ранги и лица, – даже работники силовых органов и прокуратуры. К примеру, один из представителей этой категории отказывался платить за газ в течение семи лет, а теперь ему пришлось выложить сразу более 32 миллионов сумов ($9270 по официальному курсу или $4266 по курсу «чёрного рынка»). В целом уже сейчас счёт идёт на сотни миллионов не полученных бюджетом сумов.

Немало обнаружено и тех, кто пользовался «голубым топливом» в обход закона: это, в основном, владельцы частных теплиц, животноводческих комплексов, кондитерских и так далее.

Проверяющие выявили также, что практически всем домовладельцам приписывались мифические задолженности на ощутимые для населения суммы - от одного до пяти миллионов сумов.

В результате уже за первую неделю тотальной проверки только в Мирабадском районе Ташкента уволены 50 контролёров районной газовой службы, присваивавших в виде мнимых штрафов и выдуманных задолженностей десятки миллионов сумов. Переданы в суд дела на бывших инспекторов райгаза, занимавшихся вымогательством денег с населения под предлогом «накопившихся долгов», а затем уволившихся во избежание расплаты. Отметим, что в Мирабадском райгазе в год меняется до 3-4 начальников. Судя по сегодняшней ситуации, действующий руководитель также будет отстранён от должности.

Тем временем проверки с участием независимых специалистов из регионов Узбекистана стартовали и в других организациях коммунальной сферы – районных управлениях «Водоканала», «Теплоэнерго», «Электросети» и «Махсустрансе» («Спецтранс», вывоз мусора).

Соб. инф.

Герой нашей сегодняшней публикации в рубрике «Голоса миграции» — Сарвар — родом из Душанбе. Он умный, эрудированный человек, вырос в многонациональном городе, где в советские времена никто не спрашивал, кто какой национальности. Здесь он пережил распад Союза, гражданскую войну, а затем встретил свою любовь, женился. Казалось, вся его жизнь будет связана с этим городом. Но все-таки пришло время уехать из родного города, страны. Рассказ Сарвара — немного больше, чем просто история мигранта.

Я закончил исторический факультет Таджикского национального университета, по образованию историк, но я не работаю по специальности. Когда я был маленьким, я любил смотреть на девушек с красивыми, ухоженными волосами. Чуть постарше я уже делал прически своей сестренке, стриг братишку, а потом — мальчишек и девчонок во дворе. Вначале надо мной потешались, но я не обращал внимания. Потом наши со двора стали бегать за мной и уговаривать меня постричь их. А когда я понял, что опыта маловато, надо подучиться, я стал ходить в парикмахерские — их тогда было немного в городе. Я сидел и наблюдал, пока меня не выгоняли, чтобы не мешался под ногами. Потом к моим визитам привыкли.

Иногда я стригся у парикмахеров. Наблюдал, какими инструментами они пользуются. Со временем парикмахеры стали делиться со мной опытом, и за это деньги не брали. Я учился, наблюдая за каждым взмахом ножниц. В студенчестве стриг своих однокурсников, всегда бесплатно — мы получали стипендию, и нам ее было достаточно. Для меня это было удовольствием, ремеслом, которое приносило радость и мне, и тем, кого я стриг. Но я не думал, что это станет моим призванием.

Начиналась горбачевская перестройка. Мы, студенты-историки, с волнением наблюдали, как из архивов вытаскивалось то, что было раньше запретным. Это было интересно. На практических занятиях мы спорили, доказывали друг другу, где правда и где ложь. И учителя приветствовали наши бесконечные дебаты.

Смутные времена

Февральские события 1990-го года я встретил будучи студентом 5-го курса. Стало страшно, мы не понимали, что происходит. Мы учились в русской группе и провожали своих однокурсниц домой. Потом всю ночь охраняли свои дворы вместе с нашими родителями. С облегчением все вздохнули, когда в город вошла советская армия. Наши мамы готовили всякие вкусные блюда и подкармливали солдат. В городе стояли танки, но они не пугали, мы любили свою советскую армию. 23 февраля все танки были в цветах.

Но страшное началось потом, когда все стали уезжать. Это был первая волна оттока русскоязычных граждан. Уехала все семья наших близких соседей. Мой закадычный друг Виталик уехал с родителями, так и не окончив политехнический. Я потом оформлял ему перевод. Мама плакала, так как уезжали родные нам люди. Без особого энтузиазма мы встретили распад СССР. А соседи продолжали уезжать. Мной медленно овладевало отчаяние. Я ничем не мог помочь, я хотел остановить этот поток, но не мог.

Летом мы сдали госэкзамены, и уехали половина наших однокурсников. Мы бегали от железнодорожного вокзала до аэропорта, провожали. В 1992 году начались площадные баталии. Я не был ни на чьей стороне — мне все это не нравилось. Мне просто было обидно и больно, что уезжают люди, покидая, продавая за бесценок дома, уезжают, по сути, в никуда. Уезжали русские, армяне, евреи, осетины, татары, грузины. И таджики тоже уезжали. Бежали от войны все, кто мог. А нам некуда было бежать, нас нигде не ждали, и мы надеялись на лучшее.

Целых долгих пять лет шла война. Из Душанбе все переместилось в районы, и здесь было относительно спокойно, хотя голодно. А потом вроде ничего. Я уже работал учителем истории в школе, но зарплаты не было. Мне нужно было заботиться о семье, родителях братишке и сестренке, и я пошел работать в салон — сначала помощником мастера, а потом и сам встал за кресло. Постоянных клиентов не было, но я не горевал. Студенток было много. Я стриг всех, кто садился в мое кресло — мужчин, женщин и детей. Я любил это дело, и когда люди искренне благодарили меня, я радовался. Я занимался своим делом.

Война закончилась, мир пришел на нашу землю. Вернулись беженцы. Конечно, еще не было спокойно, люди еще не гуляли по вечерам. Но все равно город уже был живой, народу стало много.

Короткая оттепель

Появлялись новые люди, новые друзья. К этому времени у меня уже было много клиентов, так что родителей я обеспечивал. Женился брат, замуж вышла сестра. Родители настойчиво требовали, чтобы я тоже женился. Но женился я поздно. В 2000 году, наконец, встретил свою любовь. Моя Камила моложе меня. Она закончила факультет иностранных языков по специальности английский язык, работала администратором в одной международной правозащитной организации. Друг за другом у меня родились два сына. Мы зарабатывали вдвоем, дети наши ходили в хороший садик, где говорили на двух языках — таджикском и русском.

Вроде бы жизнь наладилась. Конечно же, много было такого, на что мы старались не обращать внимание. Но потом опять начались военные операции — в 2010 году были боестолкновения в Гарме вроде бы с какими-то бандформированиями. В 2012 была военная операция в Хороге. Я оправдывал эти операции, считая, что там, действительно, преступники. Но потом стали арестовывать правозащитников, адвокатов. Опять стали уезжать люди — теперь уже таджики. Уезжала интеллектуальная элита, кто куда — в Америку, Европу, Россию. И я понял, что надо уезжать ради будущего своих детей.

Мои мальчишки добрые и жалостливые. Они жалели детей, которые просили милостыню на улицах города, отдавали им все свои карманные деньги. С ними невозможно было ходить на базар, где они видели детей своего возраста, которые таскали тяжелые сумки или тележки новых таджиков, чтобы заработать семье на хлеб. Тяжело было уезжать. Здесь все родные наши. Но надо было. Решили, что вначале поеду я, найду работу, обустроюсь.

Хорошо, что мои друзья детства и юности всегда были со мной на связи. Мы писали друг другу письма, когда не было интернета. Многие письма не доходили. Но бывало, что во время войны приходили письма от наших соседей и друзей. Они тревожились за нас. Потом появился интернет. Я переписывался с ними в социальных сетях. Каждый звал к себе. Но я решил поехать к лучшему другу Витальке в Карелию. Жена сначала возражала — там холодно, далеко. Но я решил, а у нас в семье слово мужчины — закон. И я поехал.

Новая жизнь на новом месте

Виталий встретил меня в аэропорту Петрозаводска и повез к себе. Собрались все его родные — папа, мама, сестра Инна и братишка Вовка. Хотя у Владимира уже была семья и солидный живот, но для меня он все равно был Вовкой, от которого не было покоя нам с Виталием в детстве. Вспоминая Душанбе, тетя Тоня, мама Виталия, всплакнула.

Пока мы искали квартиру, я жил у Витальки. Все-таки наши душанбинцы и тут тоже сохранили обычаи и гостеприимство. Мы нашли недорогую уютную двухкомнатную квартиру на окраине Петрозаводска. Виталик взял отгулы и обустраивал со мной квартиру. А потом и работу искал вместе со мной. Устроился я тоже быстро — с моими сертификатами и квалификацией меня взяли в одну очень хорошую парикмахерскую. Стал работать и знакомиться с городом. Город мне очень понравился — уютный, старинный.

Через две недели приехала моя семья. Мы оформили с Виталием документы без всяких проволочек. Помогла Инна, сестренка Виталия, которая работала в городской управе. Она была моей первой клиенткой. Пригласили в гости все родню Виталия, которая стала и нашей родней. Наши сыновья-подростки быстро подружились. Жена стала устраивать мальчишек в школу. Мир подростков жестокий, но как-то мои Самад и Шухрат влились в коллектив без всяких приключений. Конечно, первое время пришлось брать репетиторов, так как они отставали от класса. Но вскоре подтянулись.

Я работал. А потом и жена нашла работу. Администратором, как она хотела, ее не взяли, и она устроилась официанткой. Ее это огорчало, я утешал, как мог. Но сам все время опасался, что может произойти что-то неприятное с ней или мальчиками. Когда мы были в Душанбе, слышали много нелицеприятного об отношении к таджикам в России. Но у нас все было нормально, нас не оскорбляли, нам не грубили, не хамили. И я успокоился. Правда, тоска по родине, по дому не оставляла. Мы каждый день разговаривали с родителями. В Душанбе, где уже вовсю была весна, появились подснежники, все зеленело и цвело. А тут еще было холодно.

В апреле растаял снег. Дети стали больше играть на улице, у них было много друзей. Однако мы с женой все равно тосковали по дому. Трудно привыкнуть к другому месту. Поэтому, стараясь заглушить боль, я работал, как ломовая лошадь. К концу дня уже болела спина и тряслись ноги. Но я получал от работы удовольствие, когда видел своих клиенток красивыми и довольными. Да и заработок был неплохой. Я обеспечивал достойную жизнь моей семье. Мы умудрялись нечасто, но отправлять деньги нашим родителям. Постепенно набирал себе новых клиенток. Встречался с Виталиком за кружкой пива. Потом, когда пришло лето, мы ездили на рыбалку за город. Брали иногда и семьи. Разжигали костер, варили уху.

Я не чувствовал, что я мигрант. В Таджикистане у нас слово «мигрант» устойчиво ассоциируется с унижением. Но меня никто не унижал, не оскорблял. Моих детей тоже. И постепенно мы привыкли. Вот уже 4 года мы живем в Петрозаводске. Продав душанбинскую трехкомнатную квартиру и взяв у Виталия еще денег в долг, мы купили собственную квартиру уже поближе к центру. Сделали косметический ремонт и переехали. Теперь у нас есть уже вид на жительство. Жена нашла новую работу — уже по специальности. Она устроилась переводчиком в одну строительную компанию. Я вздохнул с облегчением — не нравилась мне ее работа официантки.

Почему так тяжело таджикам?

За 4 года я один раз без семьи приезжал домой, в Душанбе. Заболел отец, я приехал помочь маме и навестить своих родных. Я торопился, поехал транзитом. Рядом со мной в самолете сидел мой изможденный земляк. Мы разговорились. Оказалось, что его зовут Расул, и ему, как и мне, было 44 года, хотя на вид казалось больше. Он жаловался на жизнь, что дома работы нет, и он вынужден был уехать зарабатывать. «Теперь и в России не заработаешь, домой отправляю мало, в сомони получается где-то около 1,5 тысяч ($190) — эти деньги даже в Ховалинге, откуда я родом, уже ничего не стоят. Раньше я работал учителем в школе, преподавал физику, но зарплата маленькая — всего 500 сомони ($62), а семья большая. Уехал, думал, подзаработаю и приеду. А подзаработать не получается. Вот еду домой, и денег наскреб только на билет. Там дома, семья ждет, а у меня даже младшим детям подарков нет».

Я молчал, мне не хотелось говорить ему, что у меня все в порядке. Стыдно хвастаться своим благополучием. Я молча слушал. Расул говорил об унижениях, о том, как их игнорируют на улицах, как обзывают чурками и лашпеками. «Мы как будто прокаженные в Москве, - с горечью говорил он. - Если нас обманывают работодатели, все равно, правда на их стороне. Жаловаться мы не можем. Год назад мы работали в городе Касимово в Подмосковье, строили баню. Нас было четверо. Когда мы туда приехали, у нас забрали паспорта. Объем работы был большой. Хозяин, татарин Галим, хотел построить большую баню, с сауной с бассейном. Строили мы 3 месяца, каждый кусок зацементированного участка им тщательно проверялся. Оплатить нам обещали по окончании. Правда, кормили нас хорошо. И жили мы там же. Но когда был забит последний гвоздь, хозяин ночью приехал со своим толстомордым водителем, посадил нас в машину и отвез в Москву. Высадил нас на окраине, пригрозив, что, если пожалуемся, найдет и прибьет. Бросил наши паспорта нам в лицо и уехал. Что делать, кому жаловаться? Молча проглотили обиду. А он ведь мусульманин. Если он так поступает, то кому верить?».

Я слушал и молчал — пусть выговорится, расскажет мне все, что у него накопилось в душе, лишь бы ему стало легче. В аэропорту Душанбе меня встречал брат. Мы обнялись и в этой сутолоке я потерял из виду Расула. Неисповедимы пути Господни. Почему такая тяжелая судьба у Расула, у тысяч других таджиков? Почему так трудно живется моим землякам в России? Почему люди черствеют душой? Когда таджики смогут жить достойно на своей родине? Все эти вопросы мучают меня постоянно.

От редакции: Если вы хотите поделиться своей историей, случаем из жизни, рассказать о проблемах, в которыми вы столкнулись, будучи трудовым мигрантом, о том, как живет ваша семья, оставшаяся на родине или приехавшая вместе с вами в Россию, напишите или позвоните нам, и мы обязательно опубликуем ваш рассказ. E-mail главного редактора – dan@kislov.ru. Телефон редакции: +7(495)132-62-58. Связь с редакцией также возможна с этой страницы.

На фото - Максат Чакиев

Эти ребята на неплохом английском и на очень хорошем русском критикуют и Запад, и Россию. Первый - за «враждебные кыргызскому духу ценности», вторую – за «синдром старшего брата». Они белые воротнички, менеджеры всех уровней, люди до сорока лет. Они идейны, небогаты и составляют креативный костяк в рядах десятка движений, таких, к примеру, как «Кыргызстан Жаштар Кенеши», «Кырк Чоро», реально действующих, в отличие от еще примерно трехсот молодежных организаций, зарегистрированных в стране. И они готовятся «естественным путем» сменить нынешнюю властную элиту Кыргызстана, которую называют «советским наследием».

В русскоязычной прессе Бишкека их нервозно называют «националистами». И также предрекают их приход к власти в результате какой-нибудь «политической весны». Очередная из них наблюдается в стране в эти мартовские дни. История с отправкой в СИЗО ГКНБ оппозиционера Омурбека Текебаева – одного из символа независимой истории страны, и отправленного туда во второй раз за последние 7 лет (впервые это сделал 6 апреля 2010-го президент Бакиев, свергнутый днем позже), привела в движение всю кыргызскую элиту.

Эксперты и политологи, которых в Бишкеке чуть меньше, чем таксистов, рассуждают о «конце эпохи», об усталости людей от нынешних элит и о вероятности их обновления за счет «националистических сил».

Так ли это?

Максат Чакиев, 39-летний экс-замминистра культуры страны, с 2010 года является одним из спикеров так называемых кыргызских молодых националистов.

Наголо выбритый, специалист по маркетингу и брендингу, тщательно подбирающий выражения, он – отец-основатель «Всемирных Игр кочевников» - грандиозного этнофестиваля, признанного в стране единственным и по настоящему успешным национальным продуктом за все время её независимости. Я был свидетелем, как грянувшая в исполнении тысячи комузистов на церемонии закрытии Игр композиция «Маш Ботой», вышибала слезы как у людей «советского возраста», так и у вестернизированной кыргызской молодежи.

Позже, в ранге замминистра культуры, Чакиев вместе с единомышленниками в государственном агентстве «Кабар» презентовал «Кодекс Кыргыза», раскритикованный русскоязычными СМИ за «националистичность». Мы беседуем с ним по скайпу: Максат в эти дни находится за рубежом, по делам своего бизнеса.

– В Бишкеке новое обострение. Пропускаете событие?

– Нам там сейчас не место. «Это не наша война», как говорят в голливудских фильмах… Молодые политики, как я знаю, сидят и тихо наблюдают за ситуацией.

– Для удобства давайте определимся. Вы определяете себя как «националиста»?

– Как «позитивного националиста». Не противопоставляющего свою нацию другой. Моя задача, задача моих единомышленников элементарна и естественна – мы хотим принести пользу своему народу.

– Вы сказали: «Нам там сейчас не место». Кто, все-таки - «мы»? И когда наступит время «вашего места»?

–«Мы» – не какая-то узкая группа людей, не некая структура. Речь идет о естественном поколенческом процессе, о коренном обновлении власти. Существующая управленческая элита –наследие советского времени. СССР в Кыргызстане продолжается до сих пор. Время настоящих национально ориентированных управленцев еще не наступило. Но идет серьезный запрос на это. Посмотрите соцсети.

- Молодежь запрашивает национальные ценности?

– Очень активно. Если до середины нулевых годов в тренде были ценности советского периода, западной демократии, то с какого-то времени пошла некая волна, когда молодежь, люди до сорока лет – о старшем поколении я могу сказать это в меньшей степени – стала обращать внимание на национальные ценности на бытовом уровне. Да, пока это не дошло до уровня государства, государство еще не применяет их в своей жизнедеятельности. Но лет через пять, возможно, националисты неизбежно заявят о себе как о политической силе. Другое дело, что кыргызское общество невероятным образом до сих пор не ответило на основополагающие вопросы: кто мы? Что есть «кыргыз»? Каковы наши подлинные ценности? Есть, скажем, в Кыргызстане такое, внедренное, унизительное понятие как «кыргызчылык». То есть, если ты опоздал, если сделал что-то некачественно и так далее, то: «А-а, это кыргызчылык». Это недопустимо. Мы должны научиться больше уважать самих себя.

– Отсюда и представленный Вами и Вашими единомышленниками «кодекс кыргыза», нашумевший пару лет назад?

- Именно так. Это попытка напомнить обществу существовавшую морально-нравственную конституцию кыргызского народа, его основные ценности. Мы их не придумывали, они действовали в досоветский период. Работая над «Кодексом», мы разговаривали со многими историками, этнологами. Специалисты подтвердили существование различных кодексов - нравственных правил, которые были у кыргызов и в енисейский период, и после. Эти правила задавали основные направления нашей жизни, и очень эффективно, без всяких партий и официальных конституций. Сегодня мы готовимся представить второй, расширенный вариант «Кодекса…». Он будет исключительно прообразом Конституции, то есть, формат, подача и даже внутреннее оформление, дизайн, все это будет полностью выдержано в форме Основного закона. В нем также будет «кодекс хана», «кодекс служащего». Они будут отправлены для ознакомления и в аппарат президента, в различные госведомства.

- Презентация «Кодекса» вызвала в свое время критику со стороны русскоязычных СМИ. Говорилось, что он ставит кыргызов в исключительное положение, что дискриминирует нацменьшинства.

– Мне сложно понять, почему попытки разговора об исторических нравственных основах государствообразующего этноса вызывают такую реакцию. На эту тему много спекуляций, и я хочу со всей убежденностью сказать, что национализма, радикального, дискриминирующего другие этносы, в Кыргызстане до сих пор не было. Были межэтнические конфликты. Но они были вызваны в основном политическими, социальными причинами.

- Возможно, что неоднозначная реакция на Кодекс была вызвана некоторыми вашими комментариями к нему. Скажем, поясняя его, Вы в своем блоге пишете, цитирую: «Кыргызы за рубежом в страхе не произносят название своего народа. Мы стали уподобляться «сартам».

Вам не кажется, что тезисы о «сартах», и прочие такого рода, произносимые в Кыргызстане, как мы знаем, в последнее время и другими публичными фигурами, вызывают логичную настороженность у нацменьшинств?

- Прежде чем ответить, встречный вопрос. Что Вы понимаете под «сартом»?

– Исторически - оседлое население Ферганской долины.

– Да, вы правильно сказали. Вот видите, в отношении сартов есть разные толкования. Я хочу сказать, что это ни в коем случае не народ, тем более это не нация. Это некое, скажем так, определение, поведенческое определение определенных людей либо группы людей. В нашем народе, например, сартами называют людей меркантильных, исключительно ищущих только своей выгоды, людей, практически готовых отказаться от своих национальных, государственных ценностей ради индивидуальной своей выгоды. Еще раз хочу подчеркнуть, это не нация, не народ. Это поведенческие нормы.

– В патриотической среде страны также нередко критикуют Запад. Вы, к примеру, неоднозначно отзываетесь об Олимпиаде в ее нынешнем формате. Пытаетесь противопоставить ей созданные Вами «Игры кочевников», вы хотите заменить биллиард, возрожденной национальной игрой «айкур». В Вашем блоге Вы пишете следующее: «Нам легче продать, обмануть, не сдержать слово, главное достичь цели, неважно какой ценой, «Главное достичь цели!». НЕ ЭТОМУ ЛИ НАС УЧИТ ЗАПАДНЫЙ МЕНЕДЖМЕНТ?!» Нет ли противоречия между этими высказываниями и тем, что Вы и ваши соратники - успешные менеджеры, использующие западные технологии и получившие хорошее европейское образование?

– Противоречий нет, конечно. Я противник того, чтобы абсолютно применять в Кыргызстане все ценности других, скажем так, геополитических регионов. Кыргыз никогда не станет французом, американцем или англичанином. И наоборот. Неправильно, когда западные нормы начинают проникать у нас на мыслительном уровне, на межличностных отношениях, когда нас учат, как ходить, как говорить. Кыргызы, извините, формировались столетиями, у нас есть свои морально-поведенческие ценности. А технологии, экономика, бизнес, все остальное, конечно, это инструменты, и должны перениматься у них.

- Параллельно вашей деятельности года два назад яркими акциями, направленными в том числе и против иностранцев, в Кыргызстане отметилось такое движение как «Кырк Чоро». Как Вы относитесь к ним?

– Категорически против. В данной организации нет наполнения, нет концепта, нет элементарно своей идеи. У них просто действие, причем эти действия грубые и действительно позорящие нас.

- Относительно концепта. Вы как-то заметили, что «народ Кыргызстана сегодня– искусственное понятие». О чем идет речь?

– В каждом государстве, в США ли, в России ли, есть политика формировании единого народа. Не нации, а народа. В России русский, дагестанец, якут - все они объединены под единой российской идеей. Во всяком случае, проводится такая государственная политика. У нас нет сплачивающей, объединяющей нас в один народ идеи. Мы все являемся гражданами КР. Но гражданство, штамп в паспорте не являются объединяющим фактором. Что на сегодняшний день объединяет народ Кыргызстана, его этносы, что делает его единым народом? К сожалению, лично я пока что никакого ответа на этот вопрос не нашел.

– Тут, вероятно, речь идет и о вопросах, связанных с узбекской диаспорой?

- В целом обо всех этносах. Об узбеках, кыргызах, татарах, русских, дунганах… Если говорить об узбеках, о второй по численности этнической группе в стране, то Вы знаете… Я часто бываю на юге, разговариваю с их представителями и понимаю, что они просто живут. С таким же успехом, они бы так жили и в другой стране, т.е., у них нет осознанного понимания – зачем им это государство. У кыргызов, многие из которых тоже имеют такие проблемы, у них хотя бы есть осознание того, что они государствообразующая нация, они могут сказать себе, что «мы когда-то создали это государство, мы хотим возродить его былое величие». Увы, узбеки, дунгане, уйгуры, эти нации, знаете, как будто живут в какой-то другой стране. Да, волей судьбы, они оказались в ней, получили гражданство, и в итоге, получается – меня могут упрекнуть здесь за «националистичность» – что они сегодня существуют как мини-организмы в большом организме, у которых внутри свои конституции, правила. Они не участвуют в жизни этого государства, в построении или достижении определённой глобальной национальной или страновой идеи.

– Это их вина?

- Это не их вина, ни в коем случае – это вина государства, начиная с первых лиц, и в том числе нас, рядовых кыргызов, потому что, если мы хотим единого народа, надо вырабатывать общий большой государственный проект под названием «будущее Кыргызстана». На сегодняшний день в Кыргызстане в межэтнической области есть программы, структуры. Но всего этого недостаточно, это все на уровне культуры, спорта. Проблема большого государственного проекта не решается.

– Этот «проект будущего». Каким Вы видите его, и какое место в нем будут занимать национальные меньшинства?

– Для того, чтобы знать будущее, надо осмыслить настоящее и прошлое. Как я уже говорил, кыргызское общество до сих пор не ответило на вопросы: кто «есть кыргыз»? Какое государство мы строим, каковы характеристики кыргызов как нации? До их пор наши политики и президенты на этот вопрос не искали ответа. Мы находимся в жестком идеологическом, духовном кризисе. Особенно это чувствуется вне столицы. Бишкек универсален, в нем сочетаются разные культуры, этносы. Но когда я работал в администрации Таласской области, то на уровне региона, практически мононационального, наблюдал, как живут кыргызы. Непонятно по каким законам, по каким правилам. Это и есть задача позитивного национализма – напомнить обществу его исторические духовно-нравственные основы, переформатировать сознание кыргызов. Тогда кыргызы, как государствообразующий этнос, смогут сформулировать свои ценности, свой проект будущего, который, я уверен в этом, станет привлекательным и для национальных меньшинств.

И, повторюсь, нам надо больше уважать самих себя.

– Вы неоднократно выражали сожаление об утраченной «былой близости» между казахами и кыргызами. Вы часто бываете в Казахстане. Вы исключительно высоко ставите личность президента Назарбаева. У Вас какое-то особое отношение к соседней стране?

– Да. Казахи самый близкий для нас народ в этнокультурном аспекте. Я убежден, что Казахстан должен стать для нас стратегическим нашим союзником номер один. Для нас важна Россия в геополитическом, экономическом плане. Но если у самой России основной стратегический союзник - это Беларусь, у США, например – Англия, то у нас это Казахстан. По многим параметрам мы единый некогда народ, разделенный в советское время.

– …Говорят, кстати, что идея ВИК родилась в период Вашей работы в Казахстане. И вначале Вы пытались ее продвигать там…

– Немного не так. В 2003 году я действительно работал в Казахстане, где работал с одной из региональных компаний, и так получилось, в один из весенних дней наблюдал в Джамбульской области на границе с Кыргызстаном за кыргызско-казахским состязанием по Кок-Бору. Игра была очень жесткой. С потом и кровью. И я сидел и думал: «Почему все мы знаем футбол и другие «болы», вливаем в них бюджетные средства и ничего, по сути, не знаем про тогуз-коргоол, оодарыш, кок-бору, алыш. А также про другие направления этноспорта?». После недолгого анализа пришел к выводу, что нужна площадка аналогичная Олимпиаде. Это самый эффективный путь и инструмент для популяризации этноспорта. И в качестве первого шага стали продвигать в Казахстане проект «Улы Дала Ойындары» (Игры великой степи). Там не получилось. По ряду причин. Потом - ВИК… Бог знает, что мы пережили с единомышленниками, проталкивая эту идею. Но она реализовалась. Теперь, слава Богу, в мире, набирая в Гугле «Кыргызстан», узнают не только о наших революциях…

– Сейчас Вы занимались «положительным имиджем Кыргызстана». Недавно презентовали бренд «Кыргызстан – Skyland», то есть, небесная страна.

– Это страновой брендинг, одна из наших попыток выстраивания образа нашего государства. Наряду с созданием «Всемирных игр кочевников», которые уже стали нашей собственной национальной франшизой… Образ же «скайленда» взят нами из древних источников, в том числе, китайских, где Кыргызстан назывался «небесной страной». «Небесная страна», «небесные люди» – это красиво, это предпринимаемая нами попытка уйти от образа непонятно какого «стана». Эту идею мы отправляли в госструктуры, в правительство. По моей информации, она понравилась. Но позже мне сообщили, что, мол, в мире есть «поднебесная страна», Китай. Поэтому как мы можем, мол, называть свою страну «небесной». «Как на это посмотрит Китай?» – сказали мне в правительстве. Представляете? Это к вопросу самоуважения…

Алексей Торк

Правоохранительные органы Киева незаконно перевезли Акбарали Абдуллаева, племянника жены покойного президента Узбекистана Ислама Каримова, из Лукьяновского следственного изолятора (СИЗО) в изолятор Службы безопасности Украины и не обеспечили явку заключенного на два судебных заседания, тем самым сорвав их. Об этом заявил его адвокат Маркиян Галабала, передаёт 13 марта Ukranews.Com.

Акбарали Абдуллаев. Фото Ukranews.Com

«Вчера должно было состояться два судебных заседания. Первое слушание - в Высшем Шевченковском районном суде, оно касалось запроса на экстрадицию Акбара Абдуллаева из Украины в Республику Узбекистан. Однако это заседание без уважительных причин было отложено из-за необеспечения явки Акбара Абдуллаева. А второе слушание назначено в этот же день после обеда в Апелляционном суде - по вопросу обжалования решения Соломенского суда про временный арест Абдуллаева. И снова ему не была обеспечена явка в суд и слушание пришлось отложить», - рассказал адвокат.

По его словам, из-за смены места пребывания заключённого прокурор отозвал ходатайство по экстрадиционному аресту, которое было подано в Шевченковский районный суд, прокурор отозвал и направил его в Печерский районный суд.

Галабала заверил, что делает всё возможное, чтобы Женевская Конвенция о защите прав и свобод человека была в полной мере соблюдена в отношении Абдуллаева.

«Украина ратифицировала данную Конвенцию, и мы боремся за то, чтобы эти права были соблюдены в полном объеме. Что касается перемещения Абдуллаева, то, на мой взгляд, это было сделано противозаконно, поскольку решением Соломенского районного суда было чётко определено, что на время ареста он должен находиться на территории Лукьяновского СИЗО», - пояснил Галабала.

Ранее адвокат Оливер Уолл сообщил, что Абдуллаев является жертвой политических преследований в Узбекистане, и по этой причине подал ходатайство о признании его политическим беженцем в соответствии с Женевской конвенции и законодательством Украины. «Все соответствующие доказательства были представлены украинской иммиграционной службе», цитирует Уолла Comments.Ua.

Адвокаты Абдуллаева ожидают, что украинские власти удовлетворят ходатайство о предоставлении убежища, и он будет признан политическим беженцем в соответствии с принципами Женевской конвенции.

Напомним, Акбарали Абдуллаев - сын Тамары Сабировой, родной сестры Татьяны Каримовой, вдовы первого президента Узбекистана. В 2013 году появилась информация об аресте Абдуллаева в Узбекистане: против него прокуратура возбудила уголовное дело по статьям 164 («Хищение путем присвоения или растраты»), 184 («Уклонение от уплаты налогов или других обязательных платежей»)и 210 («Получение взятки») Уголовного кодекса Узбекистана. Спустя десять дней было арестовано всё руководство Ферганского нефтеперерабатывающего завода, который, по неофициальным данным, как и примерно 70 процентов предприятий Ферганской долины, контролировался Абдуллаевым.

Абдуллаев был задержан в киевском аэропорту 14 января 2017 года. При себе он имел паспорта гражданина Доминиканской Республики и Узбекистана. Во время проверки документов на контрольно-пропускном пункте «Киев» сработала база данных Интерпола, согласно которой Абдуллаев находится в международном розыске по подозрению в присвоении средств в размере более $91 млн, сокрытии иностранной валюты на сумму около $200 млн и 271 тысячи 602 евро, легализации доходов, полученных в результате преступной деятельности на сумму 77,4 млн швейцарских франков и 200 тысяч латвийских лат, а также в служебном подлоге. Он был арестован 19 января сроком на 40 дней. В начале февраля Узбекистан направил в прокуратуру Украины запрос об экстрадиции Абдуллаева, а 20 февраля родственника Каримова перевели из СИЗО Киева в изолятор Службы безопасности Украины (СБУ), объяснив наличием угрозы его жизни. В конце февраля Печёрский районный суд Киева постановил продлить срок ареста Абдуллаева до одного года.

Глава МИДа Казахстана Кайрат Абдрахманов, беседуя 13 марта с журналистами после завершения правительственного часа в парламенте страны, заявил, что вопрос о деятельности казахстанско-турецких лицеев больше не стоит: все они прошли процесс ребрендинга и получили новые названия – «Білім-инновация лицейі» («Образовательно-инновационные лицеи»).

Фото KATEV

«Они руководствуются утверждёнными в Казахстане учебными программами и находятся под руководством соответствующих местных исполнительных органов власти Республики Казахстан. Никакого вмешательства в деятельность образовательных учреждений, которые находятся на территории Казахстана, мы не допустим», - цитирует министра «Казинформ».

Лицей в Кызылорде. Фото с сайта Tengrinews.kz

Напомним, начиная с июля 2016 года, правительство Турции неоднократно требовало от Астаны закрыть действующие в нескольких городах Казахстана казахстанско-турецкие лицеи. В Анкаре уверены, что все они связаны с деятельностью организации Фетхуллаха Гюлена. Но власти Казахстана каждый раз отвечали отказом. В последний раз серьёзная конфликтная ситуация возникла 2 марта 2017 года, когда посол Турции в Казахстане Невзат Уянык сообщил, что в Анкаре принято решение о передаче казахстанско-турецких лицеев под управление министерства образования Турции. Через четыре дня последовал ответ пресс-службы МОН (министерства образования и науки Казахстана), в котором подчёркивалось, что ещё в октябре 2016 года все казахстанско-турецкие лицеи были преобразованы в образовательно-инновационные учебные заведения и работают по стандартам казахстанского образования. Соответственно, о передаче их под управление турецкому министерству образования не может быть и речи, что и подтвердил министр иностранных дел Казахстана Кайрат Абдрахманов.

С 1997 года при содействии международного общественного фонда KATEV было создано, в общей сложности, 34 казахстанско-турецких лицея, которые действуют во всех областях Казахстана.