Руководитель Центральноазиатской службы Би-Би-Си Хамид Исмаилов был задержан в аэропорту Ташкента 1 марта сразу по прилёте из Лондона и в тот же день выдворен из Узбекистана, сообщает «Озодлик» (узбекская служба Радио Свобода).

Хамид Исмайлов

При этом, как рассказал Исмаилов на своей странице в Твиттере и лично подтвердил «Фергане», прилетевшим вместе с ним троим гостям из Великобритании въезд в Узбекистан разрешили. Причина депортации журналиста неизвестна.

По данным Eltuz.com, месяц назад МИД Узбекистана получил список членов делегации, в котором значилось имя Хамида Исмаилова, но никаких возражений по поводу приезда журналиста не высказал. Ранее, по словам Исмаилова, он посещал Узбекистан беспрепятственно. Он является гражданином России и поэтому имеет право на въезд в Узбекистан без визы.

Хамид Исмаилов - узбекский писатель, с 1992 года живет и работает в Лондоне. Офис узбекской редакции Би-Би-Си в Ташкенте был закрыт в 2005 году после трагических событиях в Андижане.

Haven't been allowed into Uzbekistan being deported from this room , pic.twitter.com/iJPiCX1HJU

— Hamid Ismailov (@ismailov_writer) March 2, 2017

Таджикистанцу Вахиду 38 лет, у него жена и трое детей. Он работал в России, пока его не депортировали в 2015 году. Как и многие мигранты, попавшие в «черный список», он рад, что во время недавнего визита президента Владимира Путина в Таджикистан, шел разговор об открытии въезда в Россию трудовым мигрантам, совершившим незначительные правонарушения. Сейчас Вахид в Душанбе занимается частным извозом, но ждет, когда сможет снова уехать в Россию, и, возможно, навсегда. Слово — самому Вахиду.

Нас было 12 мужиков в 3-комнатной квартире в Москве. Почти все одного возраста. Только Усман был взрослее нас, но ненамного. Работали кто где: одни — на стройке, другие — грузчиками. А я шоферил, нашел место в одном автопарке — курсировал от метро «Петровско-Разумовская» до платформы «Бескудниково». Я водитель с 20-летним стажем, и мне нравится моя работа. Трудно, конечно, в чужой стране вначале, а потом привыкаешь. Работал каждый день с 8 утра до позднего вечера. Платили хорошо. Мои дети в Душанбе ни в чем не нуждались.

Я душанбинец, у нас во дворе жили люди разных национальностей, и мы с детства во дворе говорили по-русски. Поэтому с языком у меня проблем не было. И еще одно качество меня всегда выручало — быстро схожусь с людьми. На работе сначала ко всему придирались — и то не так, и это не этак, и машина после рейсов грязная, и сиденье порезано. Было такое. Но я в споры не лез, старался, как мог, быстро все починить, помыть. И, конечно, чувства собственного достоинства не терял. И постепенно отношение ко мне изменилось. Наша диспетчер Мария Алексеевна сказала мне: «А ты мужик мировой. Мы с тобой сработаемся».

Бедолага Усман

Я не знаю, почему наши таджики такие бедолаги неприкаянные. У них всегда комплекс вины в глазах. Даже если они ни в чем не виноваты, они все равно чувствуют себя виноватыми. И так жалко земляков до слез. Почему так происходит? Не по своей же воле мы приезжаем сюда, в Россию. Нас вынуждает то, что нам надо зарабатывать деньги, кормить свои семьи, родителям помочь.

Вот наш Усман работает дворником недалеко от метро. У него заискивающий вид и виноватые глаза. Я ему все время говорю: «Ты ни в чем не виноват, ты ни перед кем не должен заискивать. Ты же свою работу делаешь хорошо, целыми днями на работе. У тебя везде чисто, порядок. Чего ты боишься? А он мне: «Я все время боюсь, что меня с работы выгонят. Тогда кто моих детей прокормит?». И такая тоска была в глазах, что я не выдержал и отвернулся. Вот такие наши таджики здесь. Поддерживать друг друга боятся, кабы чего не вышло.

И только дома Усман себя чувствует хорошо. Он любит готовить. И часто в чьё-то дежурство берет на себя обязанности повара. Таджики хорошо готовят. Это у нас в крови, любим мы это дело. Но Усман готовит лучше всех. Добрый он очень. У меня душа за него болит, причем всегда. Он из дальнего кишлака в Согдийской области. Он старше всех нас, но у меня такое впечатление, что он младше всех. У него жена и 4 детей в Согде. И он изо всех сил старается заработать больше и домой отправить. Там его отец и его семья, и еще младшая сестренка, которую надо выдавать замуж. Для этого нужны деньги. Но жена у Усмана хозяйственная, экономная, умеет содержать семью. Усман подрабатывает еще электриком и слесарем. И жильцы домов ему за это платят. Хороший человек Усман. Но именно он стал источником моих несчастий.

Мигрантская жизнь — не малина

Это было в воскресенье, около 9 часов утра. В дверь раздался громкий стук, властный голос потребовал открыть. Мы сразу догадались, кто там. Полиция не зашла, она ворвалась. Нас всех обыскали и вывели на улицу. Документы у всех нас были в порядке, но полиция их забрала. Непонятно, зачем мы им нужны были. Затолкали нас в машину и повезли в отделение. Соглашусь, что в каждой нации есть и хорошие, и плохие, но полицейские — это особая нация, они и у нас дома такие же — жестокие. У меня такое впечатление, что в полиции служат те, у кого от природы нет совести. Говорят, что там тоже есть хорошие люди. Я таких, к сожалению, не встречал.

В полицейском отделе нам поставили условие, что мы должны собрать 30 тысяч рублей и отдать им, тогда они нам вернут документы и отпустят. И тут голос подал тихий и неприметный Усман. С отчаянием он вдруг закричал: «У нас сейчас нет таких денег. Вы разве не знаете, что мы домой отправляем, за квартиру с нас дерут, и еще вы?». Один из полицейских, толстый и большой, подошел к нему и наотмашь его ударил. От удара Усман упал. Наши все даже не шелохнулись. Я подошел к Усману, поднял его и повернулся к полицейским: «Что же вы на и так униженных нападаете и избиваете их. Что же вы за люди-то такие!».

Толстый полицейский двинулся на меня. Я не знаю, откуда у меня это взялось, но я собрал все свою волю в кулак и сказал: «Тронешь меня, я тебя засужу. Я пойду к твоему начальнику. Если это не поможет, пойду выше. Если это не поможет, я пойду к журналистам. И я добьюсь справедливости. Я тебе не дам спокойно жить». Мои слова возымели действие. Он отошел от меня: «Много чести с тобой связываться, мы тебя депортируем. Уезжай в свой Чуркистан и качай там права». Наши молчали. Мне так было их жалко за их трусость и безволие. Но сделать я ничего не мог. Ребята молча собрали деньги и отдали полиции. Они ушли, а я остался. На следующий день Усман и Анвар привезли в отделение мои вещи, и полиция отправила меня в аэропорт.

Я уехал домой, но не жалел о том, что сделал. Хотя на сердце было тяжело. Я не знал, что буду делать дома. Дети же не могут ждать — их кормить нужно. Уже из Душанбе я позвонил Марии Алексеевне и сказал, что меня депортировали. Она выразила свое сожаление и мою оставшуюся зарплату пообещала переслать мне. После разговора с ней вдруг мне стало радостно. Полтора года я не был дома. Сейчас увижу всех, прижму к себе детей, почувствую их тепло. Я что-нибудь придумаю. Я ехал в такси, разглядывая свой город, пока не доехал до дома.

Отцовские назидания

Мы все вместе живем в одном дворе — и родители, и три брата. Наши сестры уже давно замужем. Но каждую субботу они с семьями приезжают к нам на плов. Наша мама свято соблюдает эту традицию нашей семьи. Тихо открыл калитку, думал — пройду сначала на свою половину. Но не тут-то было. Мама увидела меня первой. Она всплеснула руками, побежала ко мне навстречу, обняла меня. Я прижал ее голову в белом платке к себе, и мне стало так хорошо и спокойно, как только бывает под крылом у мамы.

Тут все наши высыпали, каждый со своей половины, начался переполох, и я уже не различал, кто меня обнимает. А потом все расселись в родительской комнате. Младший четырехлетний Зафар — у меня на коленях, мои дочь и сын сидели, прижавшись ко мне. Заррина, моя жена, тактично сидела рядом с моей мамой и смотрела на меня с нежностью. Я рассказал, что со мной произошло. Все ждали реакции отца — папа у меня справедливый, он и нас всех такими воспитал: «Правильно сделал, сынок, слабых надо защищать. Ты сильный, ты всегда свою дорогу найдешь, а Усман слабый».

И тут передо мной пронеслись мои школьные годы. В 8 классе я избил одноклассника за то, что он случайно наступил мне на ногу, на мою больную мозоль. Я взвыл от боли и ударил его. Он заплакал, он был меньше меня ростом, слабый и тщедушный. От злости на то, что он плачет, я ударил его еще раз. Он закрыл лицо руками и плакал, а я бил его, пока меня учителя от него не оторвали. Наш классный руководитель позвонил отцу. Папа тогда работал инженером на кирпичном заводе. Я был уже дома, и никому ничего не сказал. Вечером папа пришел с работы. Молча прошел к себе в комнату, позвал туда старшего брата. Я понял, что головомойки мне не миновать, хотел убежать, но не стал — все равно накажут, уж лучше сейчас, чем потом.

Минуты тянулись долго. Наконец, брат позвал меня. Я зашел в кабинет отца и молча отпустил голову. В комнате стояла звенящая тишина. Я поднял голову, папа смотрел на меня. И такое у него было страдальческое лицо, что мне захотелось плакать. Но я не мог плакать, что-то мешало. Папа заговорил. «В 5-ом классе вы изучали классика Рудаки, я с тобой учил его стихи. Тогда ты сказал, что ты понял, о чем они. А теперь я вижу, что нет. Повтори эти стихи», - сказал он мне. Я механически повторил слова поэта:

Слепую прихоть подавляй — и будешь благороден!
Калек, слепых не оскорбляй — и будешь благороден!
Не благороден, кто на грудь упавшему наступит.
Нет! Ты упавших поднимай — и будешь благороден!

«Сынок, нельзя обижать людей, нельзя бить тех, кто слабее тебя. И вообще, надо разговаривать и слушать друг друга. Надеюсь, ты меня понял», - заключил он. Тогда я на всю жизнь запомнил слова моего отца. И вот он их опять повторил. Он всегда понимал нас, своих детей.

Неделю я отдыхал. В субботу пришли наши сестры. Род у нас большой, нас шестеро у родителей, да еще наши жены и мужья, и еще дети. Весело и хорошо в нашей семье. Как-то умеют мои родители нас организовать. Мысленно всегда я посылаю им свою благодарность.

И на родине не слаще

А потом на семейном совете мои братья решили, что отдадут мне наш домашний «Опель», чтобы первое время я на нем работал. Махмуд, мой средний брат, который старше меня всего на 4 года, пошел со мной в налоговую — у него там одноклассник работает. Оформили мне патент, сделали лицензию, и утром, поцеловав свою старшую дочку, которая уже проснулась и собиралась в школу, я поехал в рейс.

Каждый день я работал с утра до поздней ночи. И не было бы дня, чтобы меня не остановили. Здесь, дома, милиция тоже лютует. Они ведут себя, как хозяева и боги, они всесильны перед тем, у кого нет родственников, начальников или крутой тачки. Половину заработанных денег мы просто так отдаем им. Просто так, не за что. Я опытный водитель, я в Москве никогда не нарушал правила движения. Но меня местные гаишники останавливали просто так и вымогали деньги, даже когда придраться было не к чему.

Жизнь в Душанбе изменилась. Народ стал дерганный и злой. Везде деньги решают все. И кто как может, так и делает деньги. И я вдруг почувствовал, что мне плохо тут, плохо на моей родине, где мои папа и мама, где мои сестры и братья, где моя жена и мои дети. И вечером за чашкой чая с моими братьями и папой я рассказал о том, что меня мучает, и если бы не депортация, я бы уехал сразу. Мои молчали — что уж тут можно было сказать.

Говорят, что в России тяжело, плохо, там наших унижают. А разве нас здесь не унижают? Многие депортированные приезжают сюда, работы нет, они выстраиваются около «Зеленого» базара и стоят там часами. Ждут хоть какой-то работы. Тяжело жить, когда твои дети нуждаются даже в самом необходимом. У меня семья, и мне надо обеспечивать им достойную жизнь. Но через такое тут проходишь, что иногда бы проклял все и убежал, куда глаза глядят. Гаишники останавливают на каждом шагу, придираются, унижают человеческое достоинство. Иногда не выдерживаешь и грубишь. Так они под угрозой ареста отнимают все заработанные деньги.

Да, в России было тяжело, не спорю. Но там мы могли заработать деньги. Иногда мы сталкивались с полицией. Они тоже вымогали у нас деньги. И мы вынуждены были платить. А куда денешься. Но это чужая страна, чужой монастырь, как говорится, - там свой устав. А тут, на родине, каждый день меня останавливают мои же таджики, родная милиция, которая, казалось бы, должна, наоборот, мне помочь. А она меня грабит, отнимает все, что я заработал. Поэтому лучше уехать, постараться получить российское гражданство и сюда уже больше не возвращаться. Там хоть дети получат хорошее образование, найдут работу и будут жить достойно.

От редакции: Если вы хотите поделиться своей историей, случаем из жизни, рассказать о проблемах, в которыми вы столкнулись, будучи трудовым мигрантом, о том, как живет ваша семья, оставшаяся на родине или приехавшая вместе с вами в Россию, напишите или позвоните нам, и мы обязательно опубликуем ваш рассказ. E-mail главного редактора – dan@kislov.ru. Телефон редакции: +7(495)132-62-58. Связь с редакцией также возможна с этой страницы.

На берегах Аральского моря в начале 2000 годов. Фото Андрея Кудряшова

В конце февраля 2017 года президент Узбекистана Шавкат Мирзиёев издал очередное постановление, поражающее грандиозностью планов по развитию одного из регионов близ Аральского моря. Речь идет о Муйнакском районе Каракалпакстана (автономной республики в составе Узбекистана). Город Муйнак — когда-то морской порт и центр рыбной промышленности, сегодня представляет собой депрессивное место, эпицентр одной из крупнейших экологических катастроф XX века.

Здесь будет город-сад

Отсталость и разруха экономики Каракалпакстана и собственно Муйнака нисколько не смущает Шавката Мирзиёева. Согласно его распоряжению, в ближайшие два года Муйнак должен быть превращен в грандиозный туристический центр, принимающий тысячи гостей со всего света. Государственные объекты тут раздадут предпринимателям по нулевой стоимости, бизнесу будут предоставлены фантастические налоговые льготы.

Узбекский лидер уже не собирается возрождать Аральское море, а наоборот — намерен использовать сформировавшуюся на его месте пустыню Аралкум в качестве мемориального и развлекательного комплекса. «Если давно понятно, что мы уже никогда и ни за что не сможем наполнить высохшее море водой, то давайте создадим туристический сервис на месте мертвого водоема» - примерно так звучит суть эффектного бизнес-плана Шавката Мирзиёева.

Реконструкция краеведческого музея, строительство «Маяка Муйнака» и прилегающего кафе с видом на открывшееся дно моря и с фоновой музыкой шума морских волн; проведение Гастрономического фестиваля «99 рыбных блюд Арала»; восстановление и консервация кораблей, сохранившихся на территории высохшего Аральского моря; выпуск сувениров на тему Арала (включая пустых консервных банок с историческим дизайном Муйнакского рыбоконсервного завода); установление отметок (столбов-указателей) мест, где была граница с морем... Это далеко не полный перечень проектов, что пришли в голову Шавкату Мирзиёеву…

Шавкат Мирзиёев известен своими яркими и неординарными предложениями. Будучи премьер-министром в течение почти полутора десятков лет, он не выступал публично, находясь в тени своего хозяина Ислама Каримова. Но сегодня он хватается буквально за все, стремясь изменить застойную модель правления своего предшественника.

Меньше чем за три месяца, прошедших со дня его инаугурации, новый узбекский президент успел хоть и не сделать, но сказать очень многое. Потребовал вернуть на родину всех уехавших докторов, успел объявить каждый четверг днем борьбы с преступностью. Малоимущим семьям он пообещал раздать для выращивания кур, кроликов и индюшат, а фермеров призвал массово выращивать сою и шафран — довольно экзотические для Узбекистана культуры...

Озаботившись проблемами Приаралья, глава узбекского государства предложил устраивать катание на квадроциклах по дну высохшего моря и «грязелечение уникальными минералами Арала и принятие лечебных ванн в высокосоленых озерах». Впрочем, последний пункт очень настораживает. Ясное дело, что Шавкат Мирзиёев не самолично придумал все эти новшества по туристическому развитию Муйнака. Наверняка, большинство идей ему предложили включить в эту программу советники. Но проконсультировался ли президент с настоящими специалистами, получил ли исчерпывающие экономические и иные обоснования? Известно ли ему, насколько безопасны омовения в аральских лужах сегодня?

«Солепыль не просто оседает, она проникает в почву, подпочвенные воды и открытые водоемы, откуда содержащиеся в ней вещества начинают свой путь в живую природу. Рыба в буквальном смысле впитывает вредные вещества, которые особенно активно откладываются в жире. Международные организации не проводили ни одного точечного исследования состава рыбы в Приаралье, но результаты исследований пищевой цепи в регионе не внушают оптимизма...»

На берегу Арала и правда встречаются участки вязкой «голубой глины», которая, по мнению местных жителей, помогает от самых разных болезней при натирании. До 80-х годов в Каракалпакстане даже работал санаторий, где пациентов этой глиной обмазывали.

«Старожил Муйнака, который дважды возил меня на берег Арала, утверждал, что по скорости высыхания глины на коже можно диагностировать заболевания внутренних органов», – говорит журналист и бывший сотрудник гуманитарной организации «Врачи без границ» Мансур Мировалев, побывавший в Приаралье два десятка раз. «Если, например, слой глины, нанесенной на живот, высох, но над печенью остается мокрым – надо завязывать с бутылкой».

Но народные поверья и воспоминания о советских курортах напрочь упускают из виду один немаловажный фактор. Это - высочайшая концентрация пестицидов, гербицидов, химических удобрений, подпочвенной соли и прочего мусора, который несколько десятилетий сливался в Арал со всей Средней Азии и который разносится сегодня по Приаралью ветром в виде ядовитой «солепыли».

Состав этого коктейля и его воздействие на человеческий организм до конца не изучены, но Приаралье давно бьет печальные рекорды в регионе и во всем бывшем соцлагере по количеству заболеваний туберкулезом, многими видами рака, анемии у детей и женщин.

«Одноразовое применение «голубой глины» не доведет организм до состояния «химического СПИДа», которое вызывается длительным воздействием пестицидов на иммунную систему, но забывать о химической начинке, которая эту глину пропитала, не стоит», - говорит Мансур Мировалев. - «Не думаю, что неделя в Каракалпакстане угробит чье-то здоровье. Но туристов, если они будут пить местную воду, даже кипяченую, все равно ждет расстройство желудка».

Примерно так выглядят сегодня заброшенные промышленные предприятия Муйнака

Надежда все же остается

Поездки в область экологического бедствия в Приаралье могут стать разновидностью «экстремального туризма». Но много ли найдется людей, готовых жертвовать своим здоровьем? Поможет ли завлечению иностранцев, падких на постсоветскую экзотику, дорогостоящая реклама на канале Euronews и в журнале National Geographic?

С другой стороны, регион вокруг умершего моря сам отчаянно нуждается в развитии инфраструктуры для нормальной жизни. И государственные дотации на развитие Муйнака — это совсем неплохо. «Сегодня Муйнак погряз в нищете. Любое вливание денег туда пойдет на благо. И хочется надеяться, что на благо местных жителей, а не коррумпированных чиновников», - добавляет Мировалев.

В самом деле: риторика Мирзиёева красива (думаю, мы не раз еще к ней вернемся), эффектна и многообещающа. Однако как будут исполняться эти благие пожелания, и к какому реальному результату приведут эти постановления, пока не ясно.

Продукция Муйнакского рыбоконсервного комбината, выпускаемая во времена СССР. Фото с веб-сайта Perito-burrito.com

Даниил Кислов