Внешний долг Кыргызстана в текущем году значительно превысил указанную законом критическую отметку в 60 процентов от ВВП. Эксперты Международного валютного фонда (МВФ) и Всемирного банка (ВБ) предупредили правительство страны, что «Кыргызстан может приблизиться к угрожающему состоянию из-за высокого уровня долгов».

Требование Закона «О государственном и негосударственном долге Кыргызской Республики», что внешний долг не должен превышать 60 процентов от ВВП, было взято не с потолка. Эта цифра была определена расчетами местных и зарубежных финансовых консультантов в качестве потолка, превышение которого создает угрозу экономической безопасности страны. Для сравнения в соседних странах уровень госдолга по отношению к ВВП составляет: в Казахстане – 21 процент, в Узбекистане – 18 процентов, в Таджикистане – 30 процентов.

Каково нынешнее экономическое положение страны, и какими могут быть последствия превышения допустимого уровня внешних заимствований? Об этом в интервью «Фергане» рассказали экс-председатель Счетной палаты страны Эльмира Ибраимова и финансовый эксперт Самат Кылжыев.

Э.Ибраимова: Сейчас внешний государственный долг страны приближается к отметке 70 процентов от ВВП. Из-за необдуманной политики исполнительной власти в ближайшей перспективе внешний долг может перевалить за $8 млрд (на 31 июля госдолг Киргизии составлял $4,7 млрд). И хотя в страну поступают разные инвестиции в виде кредитов, грантов и других средств, экономическое положение ухудшается из года в год. Ситуация по внешнему долгу нашей страны, которая сложилась на сегодня, очень тревожная. Впервые за долгое время МВФ, который проводил анализ устойчивости бюджета Кыргызстана за 2015 год, отметил уровень риска в нашей стране как высокий. Что это означает? Это значит, что очень высок риск того, что такими темпами Кыргызстан в будущем может столкнуться с проблемами по обслуживанию долга.

Эльмира Ибраимова

- Какого рода шаги должно предпринять правительство для улучшения ситуации?

Э.Ибраимова: Во-первых должны быть сделаны шаги, чтобы все инвестиции, которые привлекает правительство, эффективно использовались. Во-вторых, правительство должно очень внимательно следить за тем, на какие цели берет долги, и в какой сфере жизнедеятельности они используются. Могу сказать, что сейчас у правительства нет четкого плана и видения, на какие цели нужно брать кредиты, чтобы оживить экономику. Если говорить упрощенно, бюджет страны можно сравнить с бюджетом отдельно взятой семьи: если у человека нет денег для нормального жизнеобеспечения, он может влезть в долги и использовать их для получения в дальнейшем прибыли, которая поможет рассчитаться с кредитом и жить безбедно. Когда мы говорим о государственной экономике, это, в принципе, то же самое, только в больших масштабах. Поэтому, привлекая инвестиции под какой-то проект, правительство должно просчитывать, каким будет всплеск экономической активности, сколько будет создано рабочих мест, что останется после его завершения, и какая будет отдача от реализации данного проекта.

- Помнится, еще в 2013 году президент Алмазбек Атамбаев заявлял, что Кыргызстан повысил свою инвестиционную привлекательность...

Э.Ибраимова Тогда Атамбаев опирался на результаты рейтинга Doing Business. В то время в экономике Кыргызстана действительно были серьезные продвижки. Но они были связаны с тем комплексом мероприятий, которые были проведены, скажем так, в доатамбаевский период. Насколько мне известно, для утверждения в парламент поступили изменения в бюджет текущего года. И сейчас там урезаются расходы по всем статьям, производится так называемое секвестирование. Но в эти же изменения бюджета правительством включены дополнительные расходы, которые изначально не планировались, но уже осуществлены до их законодательного утверждения.

Говоря о консолидации бюджета страны, специалисты МВФ советуют нашему правительству осознать, какие расходы нужны в первую очередь, а какие можно избежать. Бюджет, как известно, складывается из доходов и расходов. Значит необходимо принять все возможные меры, чтобы насытить доходную часть бюджета, и оптимизировать расходную, то есть урезать излишние траты, на которых можно сэкономить. Например, таковыми, на мой взгляд, являются изготовление депутатских значков из позолоты, на что планируется потратить более 6 млн сомов. Другой пример нерациональных трат (рискую навлечь на себя гнев ура-патриотов) – расходы на игры кочевников. Опять приведу в пример расходы семьи: у каждого нормального человека имеются определенные приоритеты, на что потратить деньги – купить еду, теплую одежду ребенку, заплатить за квартиру и коммунальные услуги и так далее. И только если останутся деньги, можно подумать о том, пойти ли в кино, театр или потратить их на другие развлечения. Но если, не решив насущных проблем, человек принимает решение построить под окнами ледяной дворец для услады глаз, то о нем скажут, что он нерачительный хозяин и не умеет жить по средствам. Такой человек через короткое время обанкротится, и у него уже не будет средств для выживания. Примерно то же может произойти и с государством.

- В случае банкротства частного лица кредиторы в возмещение долгов могут изъять дом, машину или скотину. А что происходит с обанкротившимся государством?

Э.Ибраимова: Если происходит дефолт в стране, есть целый комплекс мер, который применяется к такому государству. В частности, все международные организации, которые проводят какие-либо проекты для развития страны, могут их приостановить, перестают давать средства. А страна, которая очень зависима от внешних вливаний, еще и лишается возможности привлечь новые средства извне. Дефолт, конечно же, можно пережить. Есть примеры того, как страны выходят из таких ситуаций, как дефолт. Но подобное состояние никогда не проходит бесследно, в первую очередь – для простых людей, обывателей, бюджетников. Дефолт влечет за собой большие социальные проблемы населения, резкое ухудшение кредитного рейтинга как всего государства, так и частных бизнесменов. В общем, за ошибки правительства придется платить простому народу, который моментально, можно сказать, обнищает, потому что поднимутся цены на всё: на продуты, услуги, товары первой необходимости и прочее.

С.Кылжыев: В случае возникновения проблем с выплатой долгов страна столкнется с истощением золотовалютных резервов. Кыргызстан вынужден будет тратить свои запасы для поддержки курса национальной валюты и покрытия потребностей в инвалюте для выплаты долгов. При этом, как известно, внешнеторговый баланс у нашей страны отрицательный, Кыргызстан не зарабатывает иностранную валюту, и платежный баланс поддерживается за счет наших мигрантов, которые зарабатывают за рубежом и присылают деньги домой. Именно за счет этой валютной подушки и кредитов из-за рубежа наше государство ещё держится на плаву.

- Получается, что фактически Кыргызстан выживает за счет трудовых мигрантов?

Самат Кылжыев

Э.Ибраимова: Добавлю, что за четверть века суверенитета в бюджет Кыргызстана поступило более $7 млрд внешних заимствований. При этом годовой бюджет страны – порядка $2 млрд. То есть за все время существования наша страна получила более 3,5 годовых бюджетов. Это просто огромная сумма. И если бы эти деньги направлялись не на проедание, а на развитие экономики, то можно было бы построить предприятия, улучшить систему орошения полей для получения большего количества урожая, построить новые дамбы. Средства, которые поступают в нашу страну, как бы ни парадоксально это не звучало, для нашего правительства – категория неуправляемая. У правительства нет программы по эффективному привлечению инвестиций, и мы с Саматом Аскербековичем говорили об этом не один год, пока работали в Счетной палате Кыргызстана. У правительства нет четко обозначенных приоритетов, на которые следует направлять поступающие инвестиции. Есть отдельные проекты в различных секторах, но в целостную картину они не вписываются, потому что между ними нет взаимосвязи, соответственно, они не могут серьезно повлиять на ситуацию в секторе.

Другая проблема в том, что, получив деньги на тот или иной проект, наше правительство не отслеживает, достигнуты ли обозначенные цели, или кредит потрачен впустую. А это тоже задача правительства на уровне исполнительных ведомств, то есть различных министерств. Кроме того, в бюджете предусмотрены капитальные вложения, которые осуществляются уже из собственных средств, на различные национальные проекты: школу построить, дорогу проложить. Здесь вообще нет какого-либо анализа эффективности вложенных средств. Деньги могут быть потрачены только потому, что попросил «хороший человек» проложить асфальт к его дому. Не проводятся какие-либо экономические расчеты затрат и социально-экономического эффекта. И это еще одна проблема нашего правительства.

- У вас есть данные о том, перед какой страной у Кыргызстана самый большой долг?

Э.Ибраимова: Больше всего Кыргызстан должен китайскому «Эксимбанку» – это 36 процентов от всей суммы внешнего долга. И представьте, что будет, если Китай вдруг попросит вернуть все деньги. Экономика Кыргызстана моментально рухнет.

Беседовал Улугбек Бабакулов

Руфат Рискиев после операции по ампутации ноги

По словам родственников, ссылающихся на лечащих врачей, на самом деле в больничную палату Руфата Асадовича привели отек легких и последующая интоксикация внутренних органов. Причиной всему – резкая физическая и психологическая нагрузка на не окрепший после двух недавно проведенных оперативных вмешательств и длительных наркозов организм, прерывание лечебных процедур и ряд не бытовых проблем.

В настоящее время состояние здоровья экс-спортсмена не внушает опасения – из реанимации он уже переведен в общую палату, может самостоятельно дышать, пошевелить пальцами рук и левой ноги, потихоньку пытается говорить.

Ранее «Фергана», отслеживая события вокруг резко ухудшившегося здоровья экс-чемпиона мира по боксу, сообщала, что 17 сентября текущего года Руфату Рискиеву ампутировали правую ногу из-за тяжелого осложнения тромбоза вен и опасности развития гангрены.

Напомним, известный узбекский экс-чемпион мира по боксу, ныне 67-летний пенсионер Руфат Рискиев спустя две недели после выписки из городской клиники № 16 (ныне – Республиканский центр экстренней медицинской помощи) снова попал в больницу. По словам врачей правительственного стационара, куда экстренно доставила его «скорая», состояние у больного при поступлении было почти критическое. С подозрением на обширное кровоизлияние в мозг, его положили в отделение реанимации клиники. Чуть позже диагноз был пересмотрен.

Со слов родственников, осложнение состояния здоровья у Рискиева было вызвано преждевременным «выходом в свет» - накануне он, еще не оправившись от последствий перенесенных двух сложнейших операций, изъявил желание присутствовать на свадебном мероприятии у друзей. Разумеется, после жесткого двухмесячного больничного режима «свободный график передвижения на одной ноге» сыграл с ним злую шутку...

Соб. инф.

В рядах террористической организации «Исламское государство» (запрещенная террористическая организация «Исламское государство Ирака и Леванта», ИГИЛ, ИГ, ISIS или IS англ., Daesh араб., ДАИШ) в Сирии и Ираке, как показали исследования, в последние два года воевали почти 50 тысяч граждан иностранных государств. Из них около шести тысяч боевиков прибыли на Ближний Восток из стран СНГ, в том числе Центральной Азии. Значительная часть молодых таджиков, узбеков, киргизов из числа трудовых мигрантов вербуются на территории России. Об этом хорошо известно российским правоохранительным органам. Тем не менее, создалась парадоксальная ситуация: российские спецслужбы стремятся предотвратить вербовку, а миграционное и трудовое законодательство, а также СМИ ей содействуют.

Кто они – жертвы вербовщиков?

По вопросу причин распространения религиозного экстремизма в научных и экспертных кругах существуют различные точки зрения. Старший научный сотрудник Института востоковедения РАН, политолог Руслан Курбанов убежден, что наибольшее число своих сторонников «Исламское государство» получило там, «где в резкой степени годами, десятилетиями ущемлялись интересы суннитов». По оценочным данным, доля шиитов в Ираке достигает 65 процентов населения, суннитов в стране – порядка 35 процентов. Доля суннитов среди мусульман Сирии превышает 80 процентов, однако страной правят алавиты – шиитское религиозное меньшинство, к которому относятся Асады. Противостояние правительственных сирийских войск при поддержке российской авиации и боевиков ИГ трактуется вербовщиками этой группировки, как агрессия по отношению к суннитам. Это открывает широкие возможности для привлечения суннитской молодежи из Центральной Азии в отряды ДАИШ.

Тем не менее, вербовка молодых людей в ДАИШ – процесс небыстрый. Свой выбор эмиссары террористов останавливают в первую очередь на молодых людях с низким уровнем образования, зачастую едва грамотных, религиозных, но, тем не менее, способных общаться в социальных сетях. Причем, основная ставка делается на эмоциональное восприятие информации.

Особый интерес для вербовщиков представляют молодые люди из среды трудовых мигрантов, работающих в России. В частности, их мишенью становятся выходцы из Таджикистана, сосредоточенные в крупнейших центрах миграционного притяжения – Москве, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге, Новосибирске, Челябинске, Саратове, Краснодаре, Красноярске и Кемерово. Именно там, в России, попавшие в незнакомую языковую среду, живущие в перенаселенных квартирах и ежедневно получающие новые и новые порции стресса молодые таджики получает от вербовщиков первую информацию о далекой, но родной для них по духу арабской стране Сирии, которая ждет и зовет их.

Технологии вербовки

Манипулируя простыми и понятными малограмотной молодежи известными фактами давления на верующих в Таджикистане, вербовщики придают им особое значение. Отрицательное отношение властей к ношению бороды и хиджабов, повышение возраста для посещения мечетей и для хаджа к святым местам толкуются, как притеснения верующих.

Психологическая обработка молодых людей усиливается известными примерами – запретом в 2015 году Партии исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ) и преследованием ее руководителей, а также переходом на сторону ДАИШ весной того же года бывшего командира ОМОН МВД Таджикистана, полковника Гулмурода Халимова, обвинившего таджикские власти в притеснениях мусульман.

Учитывая, что вооруженное противостояние между шиитами и суннитами происходит уже в четырех горячих точках – Сирии, Ираке, Йемене и Ливане, вербовщиками ДАИШ все более активно эксплуатируется лозунг «Терпение миллиарда суннитов по отношению к 150 миллионам шиитов подходит к концу. Только Аллах сможет помочь им». Этот тезис, удачно вброшенный идеологами ДАИШ в массовое общественное сознание через СМИ и приписанный одному из неназванных руководителей Саудовской Аравии – лишь один из приемов разгоревшейся в информационном пространстве психологической войны.

Вторым по значимости фактором, позволяющим вербовщикам таджикской молодежи пополнять ряды ДАИШ, является все еще высокий уровень бедности в Таджикистане, в значительной степени смягченный денежными переводами трудовых мигрантов. Показывая потенциальным бойцам ДАИШ видеоролики о счастливой и обеспеченной жизни в новом «Исламском государстве» и сравнивая эту жизнь с положением мигрантов в России, вербовщикам зачастую удается перебрасывать в Сирию целые семьи мигрантов – с женами и детьми.

Бедность играет на руку эмиссарам ИГ. Ведь многие молодые таджики сами столкнулись с высокой конкуренцией на таджикских «мардикор-базарах» (местах скопления поденных рабочих), когда к остановившейся автомашине бросаются десятки людей в надежде, что им предложат хоть какую-то работу. А в России многие из них столкнулись с тяжелым низкооплачиваемым трудом или еще хуже – обманом.

Еще одна угроза, о которой пока молчат

Судя по усилиям, прилагаемым руководством Таджикистана для укрепления власти, после событий сентября 2015 года, когда мятеж вооруженной группы заместителя министра обороны генерала Абдухалима Назарзода был квалифицирован, как попытка государственного переворота, поводов для опасений дестабилизации обстановки в республике у таджикских силовиков достаточно.

Надо отдать должное крупнейшему центрально-азиатскому донору – Китаю, выразившему готовность построить и оснастить в Таджикистане погранпосты, Академию МВД и антитеррористический Центр. Но если Китай в первую очередь интересует охрана трассы нового Шелкового пути и его экономических проектов в странах Центральной Азии, то сотрудников создаваемого Центра будут интересовать, в основном, вопросы стабильности в стране и устойчивости действующей власти Таджикистана.

Но о главной угрозе – не внешней, а внутренней – в Таджикистане пока умалчивают. Дело в том, что темпы прироста населения Таджикистана чрезвычайно высоки – до 2,5 процента в год. Это значит, что при населении 8 миллионов человек в республике ежегодно появляется порядка 200 тысяч новых граждан, которым государство должно гарантировать минимум социальной поддержки – хотя бы в сфере образования и здравоохранения. Этот высочайший прирост населения означает, что ежегодно на рынок труда Таджикистана выходит 200 тысяч молодых людей, большинство из которых не находит места на этом рынке и пополняет армию безработных.

Сможет ли таджикская власть обеспечить условия для создания рабочих мест большинству трудоспособного населению страны, если численность граждан Таджикистана, как ожидается, в 2019 году достигнет 9 миллионов человек? При сохранении существующих негативных тенденций развития экономики, скорее всего, не сможет. Поэтому противостояние экстремизму, в самом Таджикистане будет еще длительным.

Методы борьбы с экстремизмом

Уровень внутренних угроз, способствующих радикализации молодежи, в Таджикистане все еще высок. Тем не менее, вместо устранения первопричин этих угроз – принятия экономических мер, повышения социальных гарантий, создания новых рабочих мест, предпринимаемые меры сводятся к контрпропаганде и карательным действиям – поиску и осуждению потенциальных экстремистов, тотальному контролю за мечетями и профилактическим беседам с молодыми людьми.

Принятые в 2015 году поправки в закон о борьбе с терроризмом дают таджикским властям право блокировать мобильную связь, социальные сети и СМИ, а в отдельных случаях – полностью вводить в стране информационную блокаду, отключая интернет.

Что же касается борьбы с религиозным экстремизмом на территории российских регионов, эту работу с большим или меньшим успехом ведут сразу несколько силовых структур. Главный объект их внимания – сотни тысяч маятниковых трудовых мигрантов – граждан центрально-азиатских стран, в числе которых десятки тысяч молодых таджиков из беднейших семей, приехавших в Россию с искренним желанием работать и помогать своим семьям честно заработанными деньгами.

Не нашедшие в своей стране социальной поддержки, столкнувшиеся в России с непосильными затратами и с множеством трудностей, зачастую созданных самой российской властью, многие тысячи трудовых мигрантов могут попасть под влияние тех самых недремлющих вербовщиков из ИГ и других экстремистских группировок. С ними проводится психологическая обработка, после которой отобранные люди сами готовы приобрести билет до Турции в один конец.

Росту тревожных настроений и неверию в нормальную жизнь трудовых мигрантов в значительной мере способствует также ежедневный поток новостей центральных российских телеканалов, в которых преобладают сюжеты войны, смерти и поиска врагов. По сути, к настоящему времени в России сложилась парадоксальная ситуация – российские спецслужбы стремятся предотвратить вербовку молодежи из числа трудовых мигрантов в ДАИШ, а миграционное и трудовое законодательство и многие российские СМИ, изобилующие агрессивной риторикой, этой вербовке лишь содействуют. И от того, изменится ли подход российских властей к решению миграционных проблем, во многом зависит успех борьбы с экстремизмом. Как в Душанбе, так и в Москве должны озаботиться использованием не только карательных, но и социально-экономических инструментов в этой борьбе.

Андрей Захватов