Второго ноября в Алма-Ате решится судьба Руслана Кулекбаева - самого знакового на данный момент «террориста» Казахстана. Прокурор Жаркын Бакашбаев потребовал для подсудимого смертный приговор. Хотя в стране действует бессрочный мораторий на смертную казнь, обвинение в терроризме, даже не считая вменяемого Кулекбаеву убийства десяти человек, позволяет выносить такие решения.

Однако споры вызывает даже не требование прокуратуры, а причисление Кулекбаева к сонму террористов. По версии следствия, 26-летний Руслан попал под влияние исламских радикалов в колонии, где он отбывал свой срок по типично уголовным статьям: грабежу и позже - незаконному хранению огнестрельного оружия. Получив за грабеж условный срок, попался на хранении оружия, за что был осужден на 2 года и 11 месяцев колонии. Как объяснит на нынешнем судебном процессе Кулекбаев, якобы несправедливость последнего приговора и заставила его выйти на тропу войны с силовиками.

Но в своем последнем слове подсудимый поменял расклад: «Мои братья страдали от рук правоохранительных органов, их мучили, поэтому я пошел на эту месть. Я не раскаиваюсь, но я полностью понимаю душевную вашу боль. Но я спокойно принимаю любое наказание, будь это лишение свободы пожизненно, будь это смертная казнь».

Если отбросить нестыковки с возможным реальным количеством участников «кровавого июльского понедельника», то преступные деяния одиночки не сильно сопряжены с понятием терроризма.

Террористическим актом было названо и нападение в июне 2016 года в другом казахстанском городе - Актобе - группы молодых радикалов вначале на оружейный магазин, затем на воинскую часть.

В обоих случаях нападавшие не выдвигали никаких требований, жертвы среди гражданского населения можно, скорее, отнеси к непреднамеренным.

Незаконченные акты бесконечной пьесы

К актам террора, то есть устрашения в политических, религиозных или иных целях, в Казахстане принято причислять любой криминальный «неформат». Достаточно вспомнить, что после трагического инцидента на погранзаставе Арканкерген, до сих пор не получившего устраивающего всех объяснения, президент Казахстана Нурсултан Назарбаев заявил: «Я считаю это террористическим актом». Позже при помощи следствия «террористический акт» обернулся историей о неуставных взаимоотношениях, приведших к расстрелу 15 человек. Хотя в этом случае президент, возможно, знал нечто большее, чем позволили узнать публике.

Сейчас одновременно с процессами по Кулекбаеву и актобинским радикалам идут суды и над другими «террористами» – карагандинскими, балхашскими, шымкентскими. Первые две группировки – «религиозные», последняя - «политическая», отрабатывающая, если верить следствию, заказ бизнесмена Тохтара Тулешова, готовившего странный переворот. Скоро перед судом предстанут «воздушные пираты» из Талдыкургана (Алма-Атинская область), которые имели намерение повторить 9/11 в казахстанском исполнении, для чего планировали угнать небольшой самолет из аэропорта провинциального города. И это всё - только за последние несколько месяцев.

Количество подсудимых, к счастью, никак не связано с числом инцидентов, иначе Казахстан уже можно было ставить в один список с Пакистаном и Сомали.

К сожалению, нельзя сказать, что страшных событий в Казахстане не происходит. Происходит, и некоторые атаки ввергают общество в шок. Но все это время за исключением странной «Аксайской резни» в 2012 году, от рук доморощенных «воинов джихада» гибли исключительно сотрудники правоохранительных органов и спецслужб, хотя иногда страдали и случайные прохожие.

Независимый журналист Сергей Дуванов неоднократно пытался заострить внимание на том, что, по большому счету, казахстанские «террористы» в качестве классических террористов могут существовать лишь в фантазиях спецслужб.

«Ох уж эта наша традиция — стараться показать всем, что мы ничем не хуже европейцев. Мол, и у нас тоже есть свои террористы. Простите меня за цинизм, но этот прикол от астанинского градоначальника ничем иным я объяснить не могу», - писал Дуванов в ноябре 2015 года по поводу заявления акима (главы администрации) Астаны о раскрытии очередной группы, планировавшей в столице масштабные взрывы.

Дуванов высказывал сомнения и относительно подтвержденного нападения на силовиков в Актобе в июне этого года: «У террориста, в отличие от бандита, всегда есть задача, отличающаяся от банального грабежа. Теперь уже ясно, что у этой акции не было никакой конкретной цели».

«Те случаи насилия, которые мы имели в Актобе, Алматы, Шымкенте, и которые мы опрометчиво называем терроризмом, строго говоря, терроризмом не являются. Это является проявлением экстремизма», - продолжил журналист уже в качестве спикера в ходе круглого стола «Законодательные и институциональные меры предупреждения и пресечения экстремизма и терроризма на современном этапе», состоявшегося в Астане 22 сентября с участием депутатов парламента.

Другой точки зрения придерживается известный казахстанский политолог Досым Сатпаев. В многочисленных публикациях и интервью он предупреждает, что реальный терроризм в Казахстане не за горами. Потому что: первое – власти в борьбе с цивилизованными политическими оппонентами упустили настоящую «пятую колонну», второе – «долгое время они [власти] отрицали вообще саму возможность террористических актов в стране, которую пиарили всему миру как «островок стабильности». Затем, после первых терактов, убеждали всех, что там было больше криминала, чем какой-то пускай и развращенной, но идеологии», - считает Сатпаев.

Казахстанский правозащитник, директор Казахстанского международного бюро по правам человека Евгений Жовтис полностью на стороне Сергея Дуванова. Он говорит, что «в международной правовой терминологии точно определённых понятий «экстремизм», «терроризм», «сепаратизм» нет. Если этого понимания нет, то дальше всё на усмотрение силовых структур».

«Я не рассматриваю просто нападение на госструктуры как акт терроризма. Потому что нет, с моей точки зрения, одного из главных квалифицирующих признаков теракта - требований, цели. Какова цель? Вообще цель акта терроризма – это принудить власть что-либо сделать либо что-то не делать. Либо посеять какую-нибудь панику и так далее. В данном случае, может, элемент паники и присутствовал. Но сам по себе этот компонент достаточно сомнительный. Другой вопрос заключается в том, что нужно искать в уголовном кодексе статью, которая больше всего бы характеризовала действия Кулекбаева и других, и тут выбрали теракт, поэтому нет точного определения терроризму, которое было бы удовлетворительным с точки зрения правовой характеристики.

Это была самая удобная, наиболее отражающая в сложившихся внутриполитических обстоятельствах статья. И теперь в будущем любое нападение на сотрудников правоохранительных органов или других госслужащих будет рассматриваться как политический акт. Даже если при этом не было сделано никаких заявлений и не было никакой явно выраженной террористической цели», – поясняет свою позицию Евгений Жовтис.

Одним – заборы, другим - законы

Определенные страх и паника и в Актобе, и в Алма-Ате имели место, но не из-за прямых действий нападавших, а в силу недостатка информации и непонимания самих властей, что происходит. Все это отразилось не только на многочисленных слухах и противоречивой информации, постоянно обновляемой местными СМИ, но даже в пресс-сообщениях силовых структур. Впрочем, та же неразбериха творилась в силовых структурах и во время нападений.

Если судить по тому, что теперь вокруг отделений полиции стали возводить новые заборы, напоминающие крепостные стены, то наиболее напуганными оказались одни из конечных «бенефициаров» нападений – полицейские.

В любом случае как многочисленные разоблачения на стадии подготовки, так и реальные атаки на полицию и военных способствуют усилению властного контроля над обществом.

В стране уже установлен с начала июня этого года и аж до 15 января 2017-го «желтый уровень» террористической угрозы, позволяющий без лишнего шума блокировать интернет и мобильную связь, а также мотивировать отказы на проведение любых протестных акций. Теперь под соусом противодействия экстремизму и терроризму вносятся новые поправки в законодательство.

Руслан Кулекбаев. Фото «КТК»

Порция таких новшеств была представлена в парламент в сентябре этого года, и ряд положений правозащитники и эксперты ОБСЕ раскритиковали.

Эти новеллы, помимо постоянно усиливающихся санкций в отношении совершивших экстремистские и террористические деяния, предусматривают некоторые дополнительные «головные боли» и для обычных граждан – например, в виде ограничения доступа к некоторым государственным услугам людям, сдающим жилье в аренду и при этом нарушившим порядок регистрации физических лиц, или в виде новых возможностей для выдворения нежелательных иностранцев, запрета на нелицензионный ввоз мобильных устройств, позволяющих шифровать данные, и тому подобное.

Выполнение большинства рекомендаций ОБСЕ для государства, привыкшего контролировать все аспекты жизни своих граждан, смерти подобно. Вот, к примеру, ОБСЕ вступилось за права незарегистрированных религиозных объединений, с которыми власти усердно борются, и настаивает на исключении термина «лидер общественной организации», для которого предусмотрена усиленная ответственность за противоправную деятельность, а также требует, чтобы государство не накладывало запрет на ввоз и использование мобильных устройств.

Некоторые из рекомендаций, выскажи их местные правозащитники, могли бы стать основанием для привлечения к ответственности. «Само наличие или высказывание взглядов, считающихся радикальными или экстремистскими, не должно рассматриваться в качестве преступления», - полагают в ОБСЕ, в то время как казахстанские законы посчитали бы подобное предложение оправданием экстремизма. «Свобода выражения мнений распространяется на все формы выражения идей, информации или мнений, включая те, которые являются «оскорбительными, шокирующими или возмутительными» для государства или какой-либо группы населения» - чего стоит одна эта крамольная фраза.

Наконец, по мнению ОБСЕ, «термины «пропаганда/публичные призывы» носят довольно широкий характер, поэтому их трудно отличить от других форм выражения мнений, защищаемых статьей 19 МПГПП (Международного пакта о гражданских и политических правах). Помимо этого, некоторые разновидности уголовных преступлений («пропаганда или публичные призывы к захвату или удержанию власти») не обязательно подразумевают подстрекательство к насилию».

Однако именно «пропаганда/публичные призывы», трактуемые так, как это удобно правоохранительным органам, могут стать еще одной палочкой-выручалочкой силовиков, которые до сих пор безудержно пользовались статьей широкого поражения - «возбуждение национальной, социальной, религиозной, сословной и иных розней».

…Четыре дня назад генеральный прокурор Жакип Асанов встретился с общественностью Актюбинской области и представил «портрет радикала».

«На сегодня мы сформировали типичный социальный психологический портрет радикала. Знаем точно: за этим образом кроется либо обычный бандит, либо маргинал», - цитирует генпрокурора Kazinform. Иначе говоря, мнение генеральной прокуратуры оказалось ближе к тем, кто считает, что настоящий политический и религиозный терроризм в Казахстане не сформировался, даже несмотря на многочисленные судебные процессы и столкновения между боевиками и полицией.

Разве что все согласны, что Казахстан уже далеко не тот «островок стабильности», каким страну еще пытаются позиционировать за ее пределами.

Соб. инф.

В Таджикистане с 1 ноября вводится лимит на потребление электроэнергии, сообщает «Ховар» со ссылкой на пресс-службу ОАХК (открытая акционерная холдинговая компания) «Барки Точик».

Фото RFE/RL

При этом лимит не коснётся Душанбе, областных центров и крупных промышленных городов.

Причиной ограничения подачи ОАХК называет снижение уровня воды на реке Вахш в связи с похолоданием и уменьшение объёма поступления воды в Нурекское водохранилище.

Холдинг поясняет, что «из-за особенностей энергетической системы Таджикистана 98 процентов энергии, вырабатываемой гидроэлектростанциями, с наступлением осени отпускается по норме», а кроме того «настало время, чтобы для выработки электроэнергии начать использовать основной запас воды в стране из Нурекского водохранилища».

В этом году норма поставки электроэнергии будет установлена не почасовая, как в прошлые годы, а покиловаттная, предупреждает «Барки Точик», «и оттого, насколько бережно её будут использовать потребители, будет зависеть её подача». Холдинг призывает всех потребителей в период лимита бережно использовать электроэнергию и своевременно ее оплачивать.

В настоящее время в Таджикистане вырабатывается 35-38 млн киловатт часов электроэнергии в сутки.

Отметим, что ограничения на подачу электроэнергии в Таджикистане вводятся ежегодно в течение порядка последних двух десятков лет и длятся примерно с середины осени до середины весны. Лимиты, как правило, не касаются столицы и Горно-Бадахшанской автономной области (ГБАО), которая обеспечивается коммерческой энергокомпанией «Памир Энерджи». В холодное время республика испытывает острый дефицит элекроэнергии в размере 2,2-2,5 млрд киловатт-часов и вынуждена сокращать его подачу населению и предприятиям, из-за чего серьезно тормозится социально-экономическое развитие страны.

Между тем, Таджикистан обладает огромными запасами гидроэнергетических ресурсов, которые оцениваются в 527 млрд киловатт-часов в год. В техническом плане гидроэнергетические ресурсы Таджикистана имеют хорошие перспективы развития и оцениваются в 317 млрд киловатт-часов в год, из которых в настоящее времени используются не более пяти процентов.

Надежды на преодоление энергетического кризиса Таджикистан связывает со строительством Рогунской ГЭС проектной мощностью 3600 МВт, которая, согласно проекту, будет способна вырабатывать 3,6 млн киловатт-часов электроэнергии. Старт строительству Рогуна был дан 29 октября. Узбекистан, который ранее выступал резко против появления этой ГЭС и практически мгновенно реагировал на попытки Таджикистана ускорить начало строительства, до сих пор молчит, а с сайта правительства Узбекистана по неизвестной причине исчезло заявление первого вице-премьера Рустама Азимова о том, что «Республика Узбекистан никогда и ни при каких обстоятельствах не предоставит поддержку этому проекту [строительства Рогунской ГЭС]».

Узнав, что 31 октября в Турции были задержаны одиннадцать журналистов и сотрудников издания, а в выходные закрыты пятнадцать СМИ, директор региональной программы Amnesty International по Европе Джон Дальхизен заявил: «Тот факт, что задержали журналистов и сотрудников главного оппозиционного издания (последнего в Турции), свидетельствует о непрекращающемся систематическом наступлении на любую критику. В сочетании с сообщением о том, что в выходные дни были закрыты [некоторые] средства массовой информации, это событие свидетельствует о новой волне гонений, которая прокатилась по стране после попытки переворота и опустошила некогда многообразное информационное пространство Турции.

Следует положить конец вопиющему злоупотреблению режимом чрезвычайного положения с целью закрытия средств массовой информации, а также немедленно освободить свыше ста тридцати журналистов, которые в настоящий момент находятся в предварительном заключении», - сказал Дальхизен.

Напомним, утром 31 октября полиция задержала главного редактора оппозиционной газеты Cumhuriyet Мурата Сабунджу и нескольких журналистов, в домах других работников и авторов издания прошли обыски, некоторые были допрошены. В отношении 13 сотрудников газеты выписали ордера на арест, 11 из них задержали. Ранее, в субботу, были закрыты 15 средств массовой информации, в основном это - курдские СМИ из юго-восточных районов Турции, в том числе единственное общенациональное издание на курдском языке.

Начиная с июльской попытки переворота, в Турции были закрыты свыше 160 СМИ, более 130 журналистов находятся в предварительном заключении. Арестовано также более 60 тысяч служащих, включая военных, судей, преподавателей университетов. Еще десятки тысяч человек лишились работы.

В ночь на 20 октября на границе с Афганистаном контрабандистами был расстрелян офицер пограничных войск Таджикистана - 27-летний Умеджон Хасанов, собщает 1 ноября «Озоди» (таджикская служба Радио Свобода).

Умеджон Хасанов. Фото «Озоди»

Проникнуть на таджикскую территорию группа контрабандистов, намереваясь переправить наркотики, попыталась на участке, где таджикский район Хамадони граничит с афганской провинцией Тахор. В ту ночь Умеджон Хасанов был дежурным по охране границы. Он был убит - на тринадцатый день службы. По словам родственников погибшего офицера, на его теле обнаружены 11 пулевых ранений.

Как сообщил пресс-секретарь Пограничной службы ГКНБ Таджикистана Мухаммад Улугходжаев, это первый случай гибели таджикского пограничника в 2016 году.

«Наш дом расположен недалеко от места его службы. В ту ночь мой сын дежурил. Раздались звуки стрельбы. Я сильно забеспокоился. Почувствовал что-то неладное. Позже мне сообщили, что мой сын был расстрелян контрабандистами», - рассказал отец пограничника Хаким Хасанов.

Умеджону было 27 лет, у него осталось трое детей.

Всего с начала года в Таджикистане на границе с Афганистаном было проведено 76 операций по задержанию и ликвидации вооруженных контрабандистов. Пограничники 22 раза вступали с ними в бой, в перестрелках были убиты 12 контрабандистов, шестеро ранены, еще 15 были задержаны при попытке перехода границы.

В Бишкеке 1 ноября прошло четвертое заседание суда по пересмотру дела осужденного на пожизненное заключение правозащитника Азимжана Аскарова, признанного виновным в организации беспорядков на юге Кыргызстана в 2010 году.

Азимжан Аскаров. Фото с сайта Kloop.kg

Как передает «Заноза», адвокаты подсудимого заявили ходатайство о присутствии в суде родственников Аскарова и допросе их в качестве свидетелей. Но представители гособвинения выступили против, заявив, что допрашивать близких родственников обвиняемого нельзя, поскольку это противоречит нормам УПК (уголовно-процессуальный кодекс). Общественный защитник Аскарова Толекан Исмаилова заявила, что таким образом прокуроры давят на суд. Сам подсудимый поддержал ходатайство своих защитников. В итоге суд не удовлетворил ходатайство.

Первый допрошенный свидетель - осужденная вместе с Аскаровым Минюра Мамадалиева. Она сообщила, что на мосту ее не было, никого там не видела.

«В ходе следствия я только сказала, что видела 12 числа, как они [Аскаровы] возвращались домой. Меня арестовали 26 июня и привезли в РОВД Базар-Коргонского района. Сразу же в кабинете оперов издевались [...]. Возле меня был шестилетний сын. На глазах у него издевались надо мной. Раздели меня и заставили моего ребенка складывать мои вещи. Потом папа приехал, забрал сына. Потом приехал Мергентаев, Рысбек [опер] меня избивал дубинкой. Меня заставили подписать показания, что я участвовала в событиях, находилась в розыске, сбежала. Но если бы я сбежала, я бы не вернулась.

Держали в прокуратуре, угрожали, что застрелят, типа при попытке к бегству. Зампрокурора тогда была Жамиля Туражанова, она приехала, когда меня уже хорошо обработали, отчитала сотрудников из-за избиения женщины, завела меня в комнату и дала список из 14 человек.

Она сказала, что если я дам против них показания, то в качестве свидетеля пойду. Она сказала, что если я дам пять тысяч долларов, то пойду свидетелем. У меня таких денег не было. Я сказала, что никого из них не видела, потому что меня не было на мосту. Я пошла обвиняемой. Потом мне сказали, что Аскаров дал против меня показания. Я сразу потребовала очную ставку, мне не дали. Потом только устроили.

Мне сказали, что если я не скажу ничего, то они моего сына посадят. Тогда ему было 17 лет, это было в 2010 году. Я этого допустить не могла, лучше я сяду.

Я на мосту никого не видела. То, что мне дали бумагу о том, что я дала показания, что на мосту были ребята со штыками - это не правда, я такого не видела. Я такого не подписывала», - передает слова Мамадалиевой «Kloop.Kg».

«Вы сказали, что они вас шантажировали, что Аскаров дал против вас показания, опишите подробнее», - попросил адвокат Валерьян Вахитов.

«Они сказали, что, раз он дал против меня показания, то я должна против него сказать, что он был организатором, собрал толпу и на мост повел. Но я этого не сделала, меня не было на мосту. Я Аскарова последний раз видела 12 числа в 9 вечера». – «Они угрожали сыну?» - «Угрожали, что посадят сына, подбросят что-нибудь».

Мамадалиева рассказала, что после первого суда их избивали сотрудники милиции: «После судебного заседания нас завели в Ленинский ИВС )изолятор временного содержания. – Прим. «Ферганы»), меня как женщину поставили в сторону, а их заставляли землю лизать, избивали, издевались, как могли, мне тоже досталось. Это естественно, всех, кто попадает в РОВД, избивают. Если я, женщина, на себе дубинку испытала, что о мужчинах говорить? Они знали, что я невиновна. Меня задержали и первый допрос был без адвоката. Мне дали дежурного адвоката, когда увидела мои побои, она начала требовать [снятия побоев], но ей сказали не вмешиваться и делать свое дело. Адвоката предоставили 27 июня».

В какой-то момент Мамадалиева сказала, что больше не хочет отвечать на вопросы, поскольку в зале суда она «увидела движение»: там находился человек, который ей угрожал. На просьбу показать его она ответила отказом, добавив, что боится.

О пытках и избиениях сотрудниками правоохранительных органов сообщили и другие допрошенные сегодня свидетели. Адвокат Валерьян Вахитов попросил прокуратуру проверить информацию о пытках и возбудить уголовное дело по приведенным фактам.

Спустя несколько часов после начала заседания суд принял решение перенести его из-за отсутствия переводчика с узбекского языка, на котором могла дать показания одна из свидетелей защиты. Адвокат Азимжана Аскарова Нурбек Токтакунов заявил, что это умышленное затягивание процесса и нежелание выслушать всех свидетелей. «Не факт, что все остальные будут говорить на узбекском», - подчеркнул он, добавив, что на следующее заседание эти люди, проживающие в Базар-Коргонском районе, могут и не приехать, передает «24.kg».

Адвокаты попросили суд учесть то, что все ранее допрошенные в качестве свидетелей осуждены пожизненно. Их задержали с Азимжаном Аскаровым в один день - 15 июля 2010 года. Но они утверждают, что Аскарова прежде не видели, и 13 июня, когда убили сотрудника милиции, тоже не видели и на мосту не были. А их показания были выбиты под пытками.

Следующее заседание пройдет 8 ноября.

Рабочие группы правительственных делегаций Узбекистана и Кыргызстана провели совместное полевое обследование и согласовали позиции по 49 участкам линии государственной границы, сообщает 1 ноября пресс-служба узбекского МИДа. По итогам переговоров подписан соответствующий протокол.

Киргизско-узбекская граница в Баткенской области Кыргызстана. Фото Екатерины Иващенко

«Встреча прошла в духе состоявшегося 26 октября телефонного разговора глав Узбекистана и Кыргызстана, подтвердивших взаимную заинтересованность в успешном завершении совместных работ по делимитации и демаркации узбекско-кыргызской государственной границы, которую ведут уполномоченные органы двух стран», - говорится в сообщении МИДа. Следующая встреча рабочих групп пройдет на узбекской территории.

Ранее сообщалось, что между Кыргызстаном и Узбекистаном утверждены 1054 из 1378 километров границы. Спорных участков – более 50. Неопределенность часто становится причиной конфликтов между жителями двух республик, нередко - с участием пограничников. Потепление отношений между правительствами двух стран, наблюдающееся после кончины первого президента Ислама Каримова, ускорило решение вопросов, связанных с демаркацией и делимитацией общей границы.

Подробнее на эту тему – в специальной рубрике «Границы».