На фото: Сайера Нурмухамедова и Дильбар Назарова после приговора. Фото © The Star.Com.My. Фото в большом разрешении — в Галерее.Ферганы.Ру

Юристы из организации «Ташаббус» прокомментировали приговор троим гражданам Узбекистана, приговоренным в Малайзии к смертной казни через повешение. Напомним, что две женщины и мужчина были признаны виновными во ввозе наркотиков (10 кг метамфетамина). Один из главных вопросов, который поднимался во время обсуждения инцидента, - участвовало ли посольство Узбекистана в судебном процессе и в правовой защите своих граждан.

«Фергана» публикует комментарий юристов (в сокращении).

Рассмотрим вопрос с правовой точки зрения и попытаемся найти ответы на следующие вопросы:

Действуют ли нормы международного права при проведении суда над гражданином одной страны на территории другой?

Согласно Венской конвенции о консульских сношениях, при проведении суда над гражданином иного государства данное государство обязано информировать подсудимого о праве на защиту. В рассматриваемом нами случае трое граждан Узбекистана должны были быть проинформированы малайзийской стороной о праве на юридическую помощь и защиту из Узбекистана. Малайзия также должна была сообщить Узбекистану (посольству Узбекистана в Малайзии) об уголовном деле против граждан Узбекистана и выдвинутых против них обвинениях. Напоминаем, что упомянутая Венская конвенция подписана и Узбекистаном, и Малайзией.

В сообщениях СМИ не упоминается о том, были ли проведены подобные процессуальные действия.

Согласно Закону Республики Узбекистан о гражданстве, Узбекистан обязуется защищать права, свободы и интересы своих граждан, где бы они ни находились. Выполнение данного обязательства является непосредственной прерогативой Министерства иностранных дел Республики Узбекистан, и защита прав граждан Узбекистана во взаимоотношениях с другими странами прописана в Уставе МИД как одна из задач министерства.

Министерство осуществляет свою деятельность через дипломатические представительства на территории зарубежных государств, которые защищают права своих граждан, основываясь на международном праве и двусторонних договорах и соглашениях, а также многосторонних соглашениях, участниками которых являются оба государства.

Согласно статье 26 Конституции Республики Узбекистан, подсудимое лицо должно быть обеспечено всеми условиями для защиты. Согласно Консульскому уставу, консул обязан принять все меры и действия для восстановления нарушенных прав юридических лиц и граждан своей страны. Даже в том случае, если граждане Узбекистана, находящиеся за рубежом, не в состоянии сами защитить свои права, консульство имеет право без доверенности представлять их интересы в государственных органах страны пребывания. Данное представительство продолжается до тех пор, пока граждане не назначат защитника или будут в состоянии сами защищать свои права.

Узбекистан должен был обеспечить троих граждан, осужденных в Малайзии, юридической помощью (найти им хорошего адвоката) и бороться за их права и интересы.

Целью государства Узбекистан должно быть спасение своих граждан от высшей меры наказания вне зависимости от их виновности или невиновности, так как в 2008 году в Узбекистане была отменена смертная казнь, и с тех пор самой тяжелой формой наказания в стране является пожизненное заключение.

Обратим внимание на подробности судебного разбирательства. Как стало известно из сообщений СМИ, подсудимые (или их адвокаты) сообщили о том, что не знали о применении такой жесткой формы наказания за ввоз наркотиков в Малайзии, как смертная казнь. Адвокат, защищающий интересы граждан Узбекистана даже в случае, если вина обвиняемых доказана, должен был добиться замены смертной казни пожизненным заключением (самой тяжелой формой наказания в Узбекистане) и потребовать, чтобы осужденные отбывали наказание в своей стране.

Обычно два и более государства заключают соглашения или договоры о применении наказания при совершении преступления. Между Узбекистаном и Малайзией подобной договоренности не существует, однако с 2008 по 2013 годы между странами действовал Меморандум о сотрудничестве в правовой сфере. Хотя данный документ посвящен, главным образом, вопросам обмена кадрами и прав интеллектуальной собственности, в нем упоминается, что стороны могут сотрудничать и по другим правовым вопросам. Следовательно, основываясь на данном положении, правительство Узбекистана могло потребовать не применять смертную казнь и позволить осужденным отбывать наказание в Узбекистане. Необходимо отметить: несмотря на то, что Меморандум потерял силу в августе 2013 года, уголовное дело против троих узбекистанцев было возбуждено в 2010 году, и два  государства должны были сотрудничать в течение последних трех лет, пока Меморандум действовал.

В международном праве имеется знаменитое дело LaGrand, которое может послужить прецедентом для рассматриваемого нами вопроса. В нем два брата – граждане Германии, к моменту преступления проживавшие три-четыре года в США, были признаны виновными в убийстве в штате Аризона и приговорены к смертной казни. США не последовали своим обязательствам согласно Венской конвенции и не сообщили немецким гражданам об их праве получить юридическую помощь и защиту из Германии, а также не проинформировали посольство Германии о возбуждении уголовного дела и выдвинутых обвинениях против немецких граждан. Когда немецким властям стало известно о судебном процессе и решении суда, правительство Германии подало иск против США в Международный суд ООН. За несколько часов до исполнения приговора Международный суд принял временное решение о необходимости отложить казнь. Однако суд США не счел обязательным это решение, и оба брата были казнены. Однако в результате дальнейшего международного судебного разбирательства было признано, что США не выполнили своих обязательств, исходящих из Венской конвенции, и с тех пор все временные решения Международного суда ООН являются обязательными для США.

Следует упомянуть, что юрисдикция Международного суда ООН не распространяется ни на Узбекистан, ни на Малайзию. Поэтому у Узбекистана нет возможности подать иск против Малайзии. Тем не менее оба государства являются участниками Венской конвенции, к тому же, согласно национальному законодательству, Узбекистан обязан защищать права своих граждан, где бы они ни находились, и использовать для этого как правовые, так и политические средства.

Дилором Абдуллаева, «Ташабус»

Этой публикацией агентство «Фергана» обращается к Министерству юстиции, Министерству иностранных дел и Генеральной прокуратуре Узбекистана с просьбой сообщить, были ли предприняты в отношении узбекских граждан в Малайзии надлежащие правовые действия. Ждем ответа по электронной почте на имя главного редактора Даниила Кислова (dan@kislov.ru). Ответ обязательно будет опубликован.

Международное информационное агентство «Фергана»

В государствах постсоветской Центральной Азии идеологическая надстройка является немаловажным фактором внутренней и внешней политики, включая, что особенно актуально, участие этих стран в интеграционных проектах. С распадом СССР местные элиты оказались перед необходимостью заполнить идеологический вакуум, вызванный крахом советской тоталитарной идеологии, предложить населению вместо утраченной советской новую идентичность - на основе идеологической легитимации независимой государственности, а, стало быть, и собственной власти. Внешне это выглядело довольно парадоксально, ведь местная власть имела чисто советское происхождение. И вот теперь представители партхозноменклатуры должны были восприниматься как исторические преемники древних ханов и лидеров народных восстаний.

Весь прошлый политический опыт и автократическая природа создаваемых режимов подталкивали правящие элиты к тому, чтобы выполнить эту задачу через формирование некой «государственной идеологии» (более деликатный вариант – национальной идеи), то есть комплекса политических, «исторических», социо-культурных и прочих идеологем, с помощью которых власти стремились «оседлать» национальные движения, сцементировать население, привить ему систему ценностей, позволяющую тем же властям задавать обществу цели и ориентиры. Процесс конструирования таких идеологий шел во всех постсоветских государствах Центральной Азии с разной скоростью и с разной степенью успеха, принимая порой самые экзотические формы. Он не завершен до сих пор в силу целого ряда факторов, среди которых не последнюю роль играет сильная зависимость «идеологического строительства» от политической конъюнктуры. Так что мы еще можем увидеть самые неожиданные идеологические развороты.

Особый интерес представляет процесс формирования государственной идеологии в Казахстане. Прежде всего, из-за высокой полиэтничности и многоконфессиональности этой страны, наличия разных, но сопоставимых по охвату общества цивилизационных укладов. Все это предопределило некоторую усложненность (по региональным меркам) и «многовекторность» казахстанского идеологического «конструкта». Очень значимо и то обстоятельство, что Казахстан - член пресловутой интеграционной «тройки».

Свято место пусто не бывает

Перед Казахстаном, которому, как и другим республикам Средней Азии, независимость свалилась буквально как «снег на голову», неожиданно встала задача реального наполнения всего набора суверенных полномочий, полагающихся современному государству: от строительства собственной экономики, создания национальной валюты, собственных структур обороны, образования и здравоохранения до формирования внешней политики и формулирования хоть каких-то идеологем, способных разумно объяснить общегосударственные цели и с их помощью интегрировать общество.

Причем действовать приходилось очень оперативно: крах советской системы, сопровождавшийся распадом соответствующих идеологических и политических скреп, привел к массовой дезориентации населения нового государства. На формирование новых идентификаций жителей страны самое большое воздействие стали оказывать их национально-этнические ориентации, что сопровождалось появлением известного рода политических организаций. В условиях Казахстана («самой многонациональной союзной республики СССР», как радостно возвещала советская пропаганда) это грозило настоящим кровавым хаосом, который задушил бы едва родившееся государство «в колыбели» (или, по крайней мере, нанес бы ему ужасную «родовую травму» по образцу Нагорного Карабаха, Приднестровья, Абхазии и Южной Осетии). В общем, пришлось по-быстрому конструировать нечто вроде государственной идеологии при всем том, что сам термин «государственная идеология» в те времена четко ассоциировался с тоталитарной идеологией советских времен и потому вызывал вполне понятное отторжение.

По мнению ряда экспертов, в частности, известного казахстанского политолога Николая Кузьмина, «в отличие от экономики, создавать идеологию приходилось фактически на пустом месте». По-моему, это сильное преувеличение. «Место» пустым не было, причем достаточно давно. Помню, как еще во второй половине 70-х, когда я учился на истфаке МГУ, из числа студентов и аспирантов (что характерно, «славянских» национальностей) кафедры «История СССР периода феодализма» была создана группа, где готовились специалисты по истории республик Средней Азии и Казахстана, с изучением турецкого на арабской графике и фарси. Мой сокурсник, включенный в эту группу, рассказал мне, конфиденциально, естественно, что задачей будущих «специсториков» будет «научное противодействие националистическим уклонам в местной исторической науке» и соответствующее курирование. Необходимость данной меры была вызвана отсутствием «в центре» достаточного числа специалистов по местной тематике, пользуясь чем, местные историки, прежде всего, в Казахстане, как было особо подчеркнуто при инструктаже будущих исторических кураторов, совершенно «распоясались».

О дальнейшей судьбе этой спецгруппы мне не известно, но знаю, что в событиях «Желтоксана» 1986 года участвовало немало казахских студентов и преподавателей из гуманитарных вузов. Не секрет также, что в среде казахской гуманитарной интеллигенции, как диссидентов, так и сохранявших вполне официальный статус, уже довольно давно разрабатывались и обсуждались (опять же конфиденциально) различные концепции казахской национальной идеи, национальной идеологии, обосновывалась идея независимой государственности и так далее. Поэтому, когда «пробил час», недостатка как в идеологических схемах, так и в идеологических кадрах, не было. Пусть даже эти кадры еще совсем недавно вещали со всех трибун о «новой исторической общности – советском народе» и «ленинской национальной политике КПСС».

Именно благодаря, в основном, таким кадрам, например, «перестроившимся» специалистам из Института философии, на начальном этапе строительства независимого Казахстана гипотетическая государственная идеология стала отождествляться почти исключительно с казахской национальной идеологией, ориентированной на общественно-политическую и духовную значимость этноса, этнической нации, на выражение и защиту именно их интересов. Утверждая примат интересов нации в отношениях с государством, такая идеология эффективно использует тему восстановления справедливости. Она предлагает человеку предельно простой критерий для разделения мира на своих и чужих.

При всем том, что в Казахстане подобные идеологические постулаты никогда официально не признавались и не провозглашались, наоборот, декларировались равенство и равноценность всех граждан, межнациональное согласие, единство и тому подобное, в первые годы независимости они фактически стали претворяться в жизнь, особенно на местах - в административно-кадровой, культурно-языковой, имущественной и ряде других областей.

Объективно все это было предопределено – такого рода самоутверждение «титульного» этноса с обретением государственности рассматривалось и воспринималось многими казахами как естественный ход событий и восстановление той самой справедливости. Другой вопрос, что подобные тенденции явно обостряли межнациональные отношения, вели к усилению сепаратистских настроений русскоязычного населения на севере Казахстана. В конечном итоге они привели к тому, что «нетитульные» мигранты из Казахстана (в основном русские и немцы), при всей вроде бы низкой конфликтности ситуации, составили свыше трети всех вынужденных переселенцев и беженцев, прибывших в Россию в первую половину 90-х годов (то есть самую большую группу, не идущую ни в какое сравнение, например, с числом русских мигрантов из проклинаемых Москвой стран Балтии – тех было всего порядка трех процентов).

От «либерализма» к первой версии «евразийства»

Надо отдать должное руководству Казахстана во главе с Нурсултаном Назарбаевым, которое тогда не поддалось соблазнам «этноцентричной» идеологии и более-менее вовремя увидело связанные с нею опасности. То есть перспективу раскола общества по национально-конфессиональному признаку с выходом на территориальный раскол нового государства. Не говоря уже о том ущербе, который несла экономика из-за массового оттока «нетитульных» квалифицированных кадров, и возможных неприятностях в отношениях с Россией.

В результате на начальном этапе независимости основные принципы новой общегосударственной идеи формулировались официальными инстанциями очень осторожно. Поначалу все, по существу, свелось к принятию адаптированной версии либеральной идеологии, но скорее предназначенной для идейного обоснования ускоренных либеральных реформ в экономике, чем для решения задач социальной мобилизации. В принципе, это можно расценить, как фактический отказ от государственной идеологии, что отражает либерально-демократические установки на связь идеологии с тоталитаризмом. Но это чисто внешняя сторона дела, связанная с особенностями социально-политической атмосферы на всем тогдашнем постсоветском пространстве, где идеи «наведения порядка» и необходимости «железной руки» еще не стали популярнее принципов демократии и личных свобод.

Поскольку казахстанская элита не собиралась ограничивать себя ролью участника обычного демократического процесса и претендовала на монопольную власть, то она, естественно, нуждалась в более-менее целостной системе идеологического обоснования такой власти. Что, впрочем, не исключало сохранения в идеологическом багаже всего набора чисто формальной либерально-демократической атрибутики (парламентаризм, многопартийность, свобода и так далее), призванной придать и новой идеологии, и управляемому через нее государству «рукопожатный» вид для внешнего мира.

Первые попытки найти замену коммунистической идеологии были предприняты еще в «Стратегии становления и развития Казахстана как суверенного государства» и концепции «Идейной консолидации общества как условия прогресса Казахстана», принятых в 1992 и 1993 годах. В этих документах указывались основные направления развития казахстанского общества: обеспечение стабильности и межнационального согласия как непременного политического условия успешного осуществления реформ; развитие общества, обеспечивающего достаточный уровень благосостояния всех граждан; развитие этнической самобытности и сохранение национально-культурного многообразия Казахстана; углубление демократических преобразований, обеспечение плюрализма в политике.

Как мы видим, вся либерально-демократическая атрибутика здесь присутствует, но это, образно говоря, не должно смущать. Потому что речь не шла о замещении и вытеснении старой идеологии новым политическим самосознанием, формируемым, скажем, через институты гражданского общества. Ведь изначально мыслилось не замещение, а именно замена старого идеологического комплекса на новый при сохранении за ним все тех же старых институциональных функций - термин «идейная консолидация общества» говорит сам за себя. При таком подходе «плюрализм» и «демократические преобразования» - лишь пропагандистские «слоганы», отвечавшие духу времени, но лишенные реального содержания. Вся история развития политической системы Казахстана, превратившейся в классический авторитарный режим, это прекрасно демонстрирует.

Весьма характерно, что, приступая к рыночным реформам, казахстанская правящая элита во главе с Назарбаевым упорно подчеркивала решающую роль государства, то есть самой себя, при проведении этих реформ, а также, ссылаясь на местные условия, особо упирала на необходимость «постепенности» в демократизации политической жизни. Назарбаев, в частности, в качестве примера такой «постепенности», а также успешного синтеза местного цивилизационного уклада с западными либеральными институтами, постоянно ссылался на Японию, Южную Корею и Сингапур.

До сих пор в Казахстане эксперты, особенно близкие к властям, любят рассуждать на тему о том, что в казахстанском социокультурном пространстве соприкасаются две ментальности: западная (экстравертная) и восточная (интровертная), при синтезе которых открываются огромные возможности для динамичного развития рыночной экономики и демократической политической культуры при сохранении собственных цивилизационно-культурных особенностей. Все это хорошо и правильно, только вот в итоге коррупционно-сырьевая казахстанская экономика слабо напоминает южнокорейскую, а казахстанский авторитаризм с его все-таки уже сформировавшимся государственно-идеологическим комплексом совсем не похож, скажем, на японскую либеральную демократию.

Однако, вернемся в 1990-е. Межнациональное согласие, этнокультурное равноправие и их производные станут непременным элементом всех последующих официальных концепций и программ, на основе которых и будет формироваться та самая государственная идеология современного Казахстана. Межнациональное согласие - обязательная директива, сигнальный буек, за который не позволено заплывать никому и, прежде всего, госчиновникам и официальным пропагандистам. Но сразу был сигнал и в другую сторону - развитие этнической самобытности, правда, тоже с ограничителем - «сохранение национально-культурного многообразия Казахстана». Таким образом, государственная идеология постепенно вводила все дискуссии в межнациональной области в достаточно жесткие рамки.

Есть мнение, что такой идеологический авторитаризм в межнациональных отношениях спас Казахстан от множества бед. Вот, например, мнение казахского историка и политолога Султана Акимбекова: «Сворачивание политической либерализации с начала 1990-х годов, жесткий контроль над националистически настроенными гражданами с обеих сторон были единственным выходом, который позволял сохранить целостность государства… Главная заслуга сильного централизованного государства в Казахстане с начала 1990-х годов заключается не только в том, что оно сохранило стабильность. Возможно, что более важным средством сохранения стабильности являлось отсутствие необходимости выяснять отношения, в том числе межнациональные, в публичном пространстве. И надо признать, что обычное общество в Казахстане, - как казахская, так и русская ее части, - восприняло тогда эту роль государства и воспринимает до сих пор с большим облегчением. …Как это ни парадоксально, но сыграло свою роль отсутствие свободной дискуссии между радикалами с обеих сторон. Обычное общество об этом просто ничего не узнало. Соответственно, ему не пришлось принимать трудных решений, определяться по отношению к жестким высказываниям. Хорошо это или плохо для свободы мнений – это один вопрос, но для текущего момента в Казахстане это несомненный плюс».

Возникает, правда, еще один вопрос: способно ли замалчивание проблемы решить саму проблему? Ведь еще в начале тех же 90-х выяснилось, что одного замалчивания, прикрытого лозунгами «межнационального согласия» и «плюрализма», явно недостаточно. К этому, судя по всему, прибавилось что-то вроде неуверенности казахстанской элиты в способности собственными силами справиться с ситуацией. Тогда в качестве консолидирующей идеи была выдвинута идея евразийства. На саммите стран СНГ в октябре 1994 года Назарбаев выступил с проектом Евразийского Союза. Правда, тогдашний проект сильно отличался от нынешней концепции Евразийского Союза, который сейчас трактуется Астаной как исключительно экономическое объединение без каких-либо наднациональных политических надстроек. Тогда Назарбаев, опираясь на идеологему (и мифологему) о единства народов Евразии и ее экономико-географической целостности в границах бывшего СССР, по существу выдвинул идею создания конфедеративного государства. Почти все зааплодировали, но, фактически, назарбаевский проект отвергли. По разным причинам, среди которых далеко не последнее место, как и сейчас, занимал страх перед возрождением СССР. Причем в самом Казахстане таких опасающихся тоже было предостаточно. Опять же, как и сейчас.

«У казахов нет другой государственности»

Неудача с евразийским проектом, однако, делала необходимость формирования подходящей государственной идеологии еще насущнее. Тем более что создававшийся в Казахстане автократический режим по определению не мог обойтись без государственной идеологии. Каким же должен был стать доминирующий идеологический тренд? Выбора здесь объективно не было – государственная идеология неизбежно должна была смещаться в сторону казахского национализма. Да и какое другое могло быть «смещение» в государстве под названием «Казахстан», как не в сторону укрепления национального самосознания, национальной самоидентификации, прежде всего, государствообразующего титульного этноса? Ведь само наличие такого этноса в постсоветских условиях являлось главным и необходимым основанием и обоснованием появления новой независимой страны.

И вот 23 мая 1996 года появляется подписанная Назарбаевым «Концепция формирования государственной идентичности Республики Казахстан», где достаточно недвусмысленно говорится: «Государство исторически возникает как национальное в том смысле, что, как правило, его учредителем и социальной базой является определенная этническая общность. Сама логика эволюции этноса предопределяет необходимость возникновения государства как инструмента, обеспечивающего материальные и духовные условия существования и развития нации... Нигде в мире у казахов нет другой государственности, которая проявляла бы заботу об их сохранении и развитии как этноса, об их культуре, образе жизни, языке, традициях. Определение Казахстана как национального государства должно, прежде всего, идентифицировать его в этом качестве».

Впрочем, не следует ничего преувеличивать. Полиэтничность Казахстана вводила объективные ограничители для чрезмерного крена в националистическом направлении, что и было зафиксировано в Концепции: «Исторически государство защищало интересы исключительно казахов, поскольку других этносов на этой территории в то время не было. Но по истечении времени великая степь стала принимать представителей других народов. Соответственно этому менялись функции и сущность государства. Оставаясь национальным государством, Республика Казахстан выражает теперь интересы всего населения, независимо от этнической принадлежности… Вместе с тем определение Казахстана как национального государства учитывает стратегическую тенденцию в развитии государственной идентичности - становление в перспективе государства-нации. Такого государства, граждане которого независимо от этнической принадлежности образуют единый народ и принадлежность к которому выступает для них главным идентифицирующим признаком».

В целом же такой «сбалансированный» подход стал официальной основой государственной идеологии, которая во второй половине 90-х приобрела более-менее очерченные формы. Для ее реализации появились соответствующие структуры типа Национального Совета по государственной политике при президенте Казахстана. Роль «концептуальных, стратегических и программных документов» в идеологической области приобрели послания президента, начиная с принятой в 1997 году Стратегии развития Казахстана до 2030 года (Стратегия «Казахстан–2030») и кончая Стратегией «Казахстан-2050» от декабря 2012 года. Следует отметить, что «этноцентричные» мотивы в этих посланиях акцентировались в основном на необходимости сохранения национально-культурной идентичности, а национальная идея формулировалась, как «построение независимого, процветающего и политически стабильного государства, базирующегося на национальном единстве, социальной справедливости, экономическом благосостоянии населения». Наиболее пафосно и в то же время конструктивно звучал в президентских посланиях обращенный ко всему обществу призыв к работе по социально-экономической модернизации.

Однако параллельно шел и другой «идеологический процесс», продиктованный опять же объективными обстоятельствами, в том числе этно-демографическими. Так, согласно переписи 1989 года, в Казахской ССР было 17 млн населения, из них 6,5 млн казахов. В 2013 году, по данным местных статистиков, в Казахстане те же 17 млн человек, но казахов уже 11 млн. Конечно, многие оценивают эту статистику критически. Но тенденция в целом именно такая. Она объясняется, в том числе, ростом рождаемости среди «титульного» населения в последнее десятилетие, репатриацией «оралманов» (0,9 млн человек), и, понятное дело, эмиграцией за два десятилетия минимум 3,5 млн русскоязычных, а также естественным сокращением европейского населения за счет его старения.

С учетом политической пассивности «нетитульного» населения, которое стремилось преуспеть главным образом в экономике, роль «титульного» этноса как главного адресата идеологических инициатив власти постоянно возрастала. Между тем, несмотря на очевидные успехи национальной экономики, экономическое благосостояние основной массы населения страны оставляло (и оставляет), мягко говоря, желать лучшего. На недовольство, обусловленное экономическими причинами, накладывалась невосприимчивость нового поколения казахов к прежним идеологемам (например, идея независимости, как таковая, перестала быть самодостаточной). Эта невосприимчивость рождала запрос на кардинальные политические и социально-экономические изменения. Наиболее легкий и лежащий на поверхности способ нейтрализовать такие некомфортные для власти запросы – опять же усилить этноцентрическую составляющую государственной идеологии.

Тем более что укрепление национального самосознания, национальной идентичности – объективная необходимость для любого молодого государства. Это может нравиться или не нравиться, но это так. Причем в Казахстане подобная необходимость относится не только к «народным массам», но и к элитам. По мнению ряда экспертов, например, Леонида Гусева, Казахстан - это государство без четко выраженного национально-территориального ядра, так как продолжает существовать система жузов (племенных союзов). В Казахстане жузы, по выражению Гусева, «не пережиток прошлого или этнокультурная экзотика, а политическая реальность, пронизывающая все поры общественной жизни». Причем исторические связи жузов между собой были, зачастую, слабее связей жузов с сопредельными народами и государствами. Отсюда угроза, сформулированная казахским публицистом Ермеком Калиевым: «В пучинах казахского трайбализма может исчезнуть само государство». При всем том, что официальная Астана не признает даже самого существования проблемы, стимулирование «общеказахского» национализма, видимо, рассматривается Назарбаевым в качестве скрепы, способствующей, в том числе, и консолидации элит.

История как аргумент

Важной частью «идеологической работы» стали исторические изыскания, включая попытки максимально отнести в прошлое «исходную точку» национальной истории. Султан Акимбеков пишет об этом так: «Казахскую историю обычно начинают с известного факта откочевки в XV веке Джанибека и Гирея в Моголистан. А что было до этого, кто были те люди, которые откочевали вместе с этими ханами, и кем были они сами? Если попытаться ответить на этот вопрос, то логично следует вывод, что и Джанибек, и Гирей, и все лояльные им люди являлись выходцами из улуса Джучи, или Золотой Орды в русских источниках. А это уже совсем другая картина. Вопрос о преемственности государственной традиции очень важен. Сегодня из всех тюркских народов, которые могут претендовать на преемственность по отношению к улусу Джучи, самым крупным являются современные казахи. И они же – последний самый большой народ, который является наследником кочевой тюркской традиции. Так что при желании преемственность государственности в ее степном варианте вполне можно обосновать».

Здесь не место обсуждать научную достоверность того или иного исторического построения, пусть даже самого мифотворческого. Прежде всего, потому, что Казахстан в этом плане – не исключение. Историческое мифотворчество вообще характерно для молодых государств, стремящихся побыстрее закрепить свое историческое право на существование и укрепить тем самым национальное самосознание. Наиболее откровенно об этом сказал, например, казахский публицист Серик Малеев: «Но, прежде всего, история наших великих предков Атиллы, Томирис, Кюльтегина, Чингисхана, того же бедного сакского пастуха Ширака - нам нужна в качестве боевого походного знамени и нравственного ориентира. Она поддерживает нас в этой жизни, нацеливая казахстанцев на новые задачи и цели. И вместе с тем она же дает нам примеры беззаветного и бескорыстного служения своей Родине».

Примеров подобного подхода к истории мы предостаточно найдем и у центральноазиатских соседей Казахстана, ныне постоянно вступающих с казахами в препирательства насчет «права первородства» и исторического «старшинства». Хотя, почему только у центральноазиатских? Ведь можно вспомнить и о неутихающих исторических спорах в духе «Россия – родина слонов».

Гораздо интереснее посмотреть, как сюжеты из казахской истории преломляются в современных политических реалиях Казахстана. Поскольку демократическая атрибутика остается частью орнамента государственной идеологии, а демократические ценности по-прежнему востребованы в казахстанском обществе, то и здесь выстраивается парадигма исторической преемственности, восходящая к степной демократии. Ержан Ашим Китжан-улы: «Наши предки сформировались в этнос КАЗАК, высвободившись из рамок государства, не говоря уж об имперской тоталитарности… Менталитет и национальная идея казаха глобально отличается от соответствующих категорий гунна, древнего тюрка и монгола времен Чингис-хана, поскольку его воззрения, выходящие за тоталитарные рамки, коренным образом расходятся с парадигмой железных империй Евразии».

Торегали Ташенова: «В 1450 году, во времена правления хана Абулхаира, произошел раскол в среде кочевого народа узбеков, и большая их часть во главе с чингисидами Жанибеком и Кереем покинула родные земли, откочевав на территорию современного Семиречья и вернув себе старое, сохранившееся в народе самоназвание – казаки. То есть вольные люди, живущие без правителя, в условиях степной демократии».

А вот профессор алма-атинской Международной академии бизнеса Валихан Тулешов выводит из преемственности несколько другую парадигму: «Сакрализация власти, особенно миссии Первого Президента, оставаясь глубокой культурной традиции казахской нации с незапамятных времен, при всех своих издержках, должна обрести статус незыблемости и вечности как беспримерный подвиг Елбасы, заложившего основы и осуществившего исторический переход казахской цивилизации от ее степного, кочевого и военного состояния («ордынскости») - к современному социально-демократическому состоянию». Ничего не скажешь, мощная мысль. Что ж, видимо, многие исследователи, опять же повторю, далеко не только казахстанские, извлекают из истории то, что им больше импонирует. А, может быть, даже и не им, а заказчикам подобных исследований.

В рамках формирования всего комплекса государственных идеологем примерно к началу «нулевых» годов был завершен коренной пересмотр советской трактовки истории Казахстана в плане акцентирования насильственной составляющей присоединения казахских земель к Российской империи, колониального характера российского владычества и соответствующих оценок восстания 1916 года, а также характеристики репрессивных мер советских властей по насильственному переводу казахов на «оседлость» и коллективизации как геноцида казахского народа. Ну, и так далее. Считаю нужным еще раз подчеркнуть, что не собираюсь касаться научной достоверности какого-либо из приведенных тезисов и тем более что-либо опровергать или подвергать сомнению. Все это рассматривается лишь как историческая составляющая нынешней государственной идеологии.

Насколько эффективен агитпроп?

В качестве результирующей имеет смысл привести классификацию компонентов государственной идеологии, принадлежащую казахстанскому эксперту Юрию Булуктаеву:

1) «Государственно-националистический». Предусматривает последовательное отстаивание политического и экономического суверенитета Казахстана, сохранение его территориальной целостности, проведение независимой прагматичной внешней политики; увеличение национальной (казахской) компоненты в государственном управлении «при уважении законных интересов и прав других этнических групп». Выступая на седьмой сессии Ассамблеи народов Казахстана в декабре 2000 года, президент Назарбаев отметил: «Государство - это не только территория, но и общая культура народа. Ядром, вокруг которого будет выстраиваться культурная общность всего Казахстана, должна стать казахская культура». Также казахская культура является и частью тюркского мира, который, по заявлению президента, в свою очередь является «одним из самых динамичных политических и культурных ареалов будущего века». По мнению Булуктаева, государственно-националистический компонент также тесно связан с идеей Евразийского Союза. Однако следует повторить: согласно заявлениям Астаны, речь может идти исключительно об экономической интеграции, и казахстанская идентичность в любом случае не должна раствориться в гипотетическом союзе.

2) «Девелопменталистский» (связанный с развитием). Главная цель - превращение Казахстана в высокоразвитое в политическом и экономическом отношении государство («Казахстан-2030» и «Казахстан-2050»), способное по уровню развития быть таким же, как «азиатские тигры» Сингапур, Малайзия. Этот компонент национальной идеи призван консолидировать всех казахстанцев, независимо от их этнической принадлежности, на пути к достижению высокой цели.

3) «Демократический». В концепции «Казахстан-2030» это изложено следующим образом: «Наша стратегическая задача - единство многочисленных групп населения, разумное сочетание личностных и общественных начал, что дополняет консенсусно-иерархические традиции нашего общества». По словам Назарбаева, нет будущего у страны, «где политические партии и движения «тянут» в прямо противоположные стороны, где имеются огромные дисбалансы между свободой и ответственностью СМИ, либерализмом и демократией и силой государства. Одну крайность мы уже испытали, не впасть бы в другую». Принятая модель развития «должна отражать конвергенцию различных моделей общественного развития… Наша модель будет определять наш собственный путь развития, сочетая в себе элементы остальных моделей, но опираясь в основном на наши специфические условия, историю, новую гражданственность и устремления, учитывая конкретность этапов развития». Как отмечает Очиров, несмотря на тезис власти «сначала экономика, потом политика», уязвимым стало то обстоятельство, что преобразования социально-экономического характера вовремя не подкреплялись преобразованиями политическими.

Что получается в сухом остатке? Удалось ли реально внедрить в казахстанское общество хотя бы основные постулаты этой самой государственной идеологии? Госсекретарь Марат Тажин, являющийся кем-то вроде ответственного за идеологию, выступая 22 февраля этого года перед руководителями государственных СМИ, раздраженно заявил: «Государственные СМИ должны выполнять пропагандистскую функцию, но подменять реальную работу вот этим поверхностным пропагандистским «ура-ура!» надо прекращать! Иначе никакого индекса доверия, никакой читабельности не будет!» Далее последовали руководящие указания типа «Усилить и углубить идеологическую работу! Шире охватывать массы! Проявить творческий подход!» и так далее, то есть в старой, хорошо знакомой советской манере.

Иллюстрацией того, как действительно воспринимается официальный агитпроп, скажем так, просвещенной частью казахстанского общества, может служить комментарий Аналитического центра Prudent Solutions («Разумные решения»): «Упрочить чувство гордости за собственное государство, а заодно объяснить, почему в стране был, есть и будет всего один президент Назарбаев, – ради достижения этих задач работают специалисты в области современного мифотворчества. Надо сказать, что за годы независимого существования Казахстана государственной идеологии как не было, так и нет, посему ее место вполне логично занял ее аналог - государственная мифология. Ряд политических мифов, а именно о свободе слова и праве выбора в нашем государстве, создан для иностранных потребителей в расчете на то, что те поверят, благо, как уже говорилось, страна наша – белое пятно на карте мира, где может происходить все, что угодно».

Директор Казахстанского института социально-экономической информации и прогнозирования Айман Жусупова, сетуя на «недостаточную информированность граждан» относительно официальных идеологических установок, так как «власть, госорганы недостаточно успешно продвигают основные положения, идеи», тем не менее, высказала убежденность, что в Казахстане государственная идеология все-таки есть. Так, по крайней мере, считают 60 процентов респондентов проведенного Институтом в конце 2012 года социологического исследования, призванного выяснить, что конкретно воспринимает население страны в качестве идеологии. 52,7 процента опрошенных даже смогли сформулировать идеи, лозунги и призывы, которые могли бы сплотить казахстанский социум. Но тот факт, что достаточно многочисленная группа в 47,3 процента респондентов затруднилась определить общие базовые ценности, по мнению Жусуповой, говорит не только о недостатке идеологической работы госорганов «по охвату», но и о неоднородности общества, разнонаправленности и размытости интересов различных социальных групп.

Правда, о невозможности более-менее «глобального охвата» государственные идеологи могли бы догадаться заранее – такой охват возможен лишь при полноценной реставрации тоталитаризма, а для этого Казахстан все-таки не очень подходящая страна. Да и сам выданный на-гора идеологический конструкт слишком противоречив и эклектичен. Именно на этот момент указывает Султан Акимбеков: «С одной стороны, у нас используется гражданское понимание нации, с другой – этническое. Или еще один неясный момент: мы говорим о государстве, переживающем процесс деколонизации, или о стране, которая является частью единого евразийского пространства? В этом вопросе тоже нет определенности». Впрочем, в отсутствии стройной идеологии, в ее «рыхлости» Акимбеков видит и весьма положительный аспект, поскольку «каждый гражданин слышит то, что он хочет слышать, каждому общественному слою адресуется то или иное послание».

Это, кстати, подтверждается уже упоминавшимся соцопросом, согласно которому за укрепление роли государственного языка как ключевой идеологемы выступает каждый четвертый казах. Тогда как каждый седьмой русский респондент вдохновлен идеей равноправия народов. Для представителей других национальностей более привлекательна идея экономического развития Казахстана, вхождения в десятку лучших в этой области в соответствии со Стратегией «Казахстан-2050».

Идеология станет еще «стройнее»

Однако очень вероятно, что в ближайшей перспективе государственной идеологии будет придана еще большая стройность - выпрямлять ее будут опять же в сторону этноцентризма, поскольку все стимулы к нарастанию именно такого идеологического тренда сохраняются и даже усиливаются. И не в последнюю очередь из-за приближения времени создания пресловутого Евразийского Союза. Рост опасений по этому поводу в казахстанском обществе трудно не заметить. Так же, как и подстегиваемую этими опасениями активизацию национал-демократической и национал-патриотической оппозиции. При этом в Казахстане наблюдается подмеченный Юрием Булуктаевым идеологический «национал-оранжизм» - синтез либеральной и националистической программ, выражающийся в определенной консолидации местных национал-патриотов и оппозиционных демократов.

Как свидетельство очередного идеологического сдвига в сторону «этноцентризма» можно расценить недавнее решение о переименовании нескольких населенных пунктов в Восточно-Казахстанской области. Собственно, это так и было расценено представителями политизированной части русской общины. В частности, председатель Республиканского славянского движения «Лад» Максим Крамаренко заявил, что «в республике продолжается изъятие «русских страниц» из казахстанской истории», напоминающее «поведение захватчиков на оккупированной территории, уничтожающих культурные и исторические ценности». По мнению же главного редактора сайта «Русские в Казахстане» Ильи Намовира, «все акценты в национальной политике Казахстана уже давно расставлены: в новой Стратегии-2050 прямо заявлено, что к 2025 году казахский язык будет главенствовать во всех сферах жизни и переведен на латиницу». Намовир утверждает также, что «казахстанская власть довольно ясно дает понять России, что единого информационного пространства, которое было бы логичным следствием экономической интеграции, не будет, а будет, наоборот, дистанцирование от российского информационного поля, к чему уже неоднократно призывали представители национал-патриотического лагеря».

Эта тема, безусловно, будет педалироваться уже российскими национал-патриотами и прочими имперцами, всегда считавшими Назарбаева «русофобствующим казахским националистом». Не исключено, что она может повлиять на российско-казахстанские отношения и даже вызвать какие-то политические действия на уровне Кремля, особенно если Казахстан будет особенно строптив при реализации евразийской интеграции. Правда, политика Астаны в отношении России носит весьма гибкий характер, что всегда позволяло ей остаться при своих.

Главный конфликт – внутри титульного этноса?

Между тем, большинство экспертов исключает возможность значимого обострения отношений между «титульной» и русской общинами, включая и межконфессиональный срез этих отношений. По их мнению, две главные этнические группы страны, имея вековой опыт совместного проживания, не предрасположены к конфликту, поскольку межнациональное согласие, как главное условие сохранения стабильности, является для огромного большинства населения той самой базовой ценностью, имеющей действительно непреходящую природу.

Гораздо более реальной угрозой эксперты считают вероятность возникновения трений внутри титульного этноса - светско-религиозного конфликта между радикальной частью практикующих мусульман с одной стороны и носителями «светского радикализма» - с другой. Это, конечно же, связано с нарастающей угрозой распространения в Казахстане исламского экстремизма. Отдельная и очень сложная проблема. Еще в уже упоминавшемся выступлении Назарбаева в декабре 2000 года было подчеркнуто: «Мы являемся частью огромного культурного материка исламской цивилизации, и забывать об этом нельзя: наше растущее культурное взаимодействие в этом направлении объективно и закономерно». Однако меры по противодействию исламистской угрозе по-прежнему концентрируются главным образом в области, скажем так, жесткого администрирования.

Без этого, конечно, не обойтись. Вдобавок эксперты пока предлагают лишь достаточно традиционный совет постараться устранить социально-экономические причины, питающие экстремизм, и не менее традиционный рецепт укрепления взаимодействия с умеренным исламом. В случае с Казахстаном это означает не сдерживание развития религии и ее максимально возможное вытеснение из публичной сферы, а четкое разграничение функций госорганов и религиозных объединений, разграничение, не отделяющее религию от общества и оставляющее возможность для конструктивного сотрудничества, в том числе в противостоянии религиозному экстремизму.

В любом случае конструирование в тиши чиновничьих кабинетов некой всеохватывающей государственной идеологии решению этой проблемы, как и многих других, помогает мало.

Михаил Калишевский

Международное информационное агентство «Фергана»

С 1 декабря 2013 года Национальная авиакомпания «Узбекистон хаво йуллари» (НАК «Узбекские авиалинии») переведет расчеты за техническое и наземное обслуживание иностранных авиаперевозчиков на евро, сообщает РИА Новости.

По словам источника агентства, такое распоряжение было разослано авиакомпаниям через аэропорты. Источник прогнозирует, что изменение валюты платежей в условиях монополии узбекской авиакомпании в этой сфере услуг приведет к снижению рентабельности деятельности иностранных авиаперевозчиков в Узбекистане, что, в свою очередь, приведет к росту цен на билеты и перевозку грузов.

Нововведение «наталкивает на мысль о поэтапном отказе властей Узбекистана от взаиморасчетов в стремительно девальвирующей, а посему крайне ненадежной национальной валюте. Узбекский сум все больше становится символом и все меньше реальным средством платежа. К примеру, за 19 лет своего существования национальная валюта Узбекистана подешевела в 450 раз. Если дело пойдет такими же темпами, скоро за сумы здесь можно будет купить только семечки», - размышляет независимый ташкентский веб-сайт Узметроном.

НАК «Узбекистон хаво йуллари» - монопольный авиаперевозчик в Узбекистане, полностью принадлежит государству. Он владеет 11 аэропортами республики, которые открыты для международных полетов.

Напомним, в августе 2011 года правительство Узбекистана запретило продавать иностранцам авиабилеты за местные сумы. А узбекистанцам было велено приобретать билеты за доллары США, если их пункт отправления и пункт назначения находились за пределами Узбекистана. В конце 2012 года правительство обязало иностранных авиаперевозчиков продавать резидентам и нерезидентам республики билеты за инвалюту. В июле 2013 года власти дали право продавать билеты за инвалюту и авиакомпании «Узбекистон хаво йуллари» - как нерезидентам, так и резидентам. Между тем, в Узбекистане запрещены операции в иностранной валюте, приобрести ее можно только на «черном рынке», поскольку с 1 февраля 2013 года продажа инвалюты населению разрешается уполномоченными банками только в безналичной форме. По мнению участников рынка авиаперевозок, февральское нововведение привело к значительному росту технических операционных издержек в системе безналичных продаж авиабилетов.

Международное информационное агентство «Фергана»

Председатель Инициативной группы правозащитников Узбекистана Сурат Икрамов все же получил выездную визу.

Он сообщил «Фергане», что 13 ноября его по телефону пригласили в ОВВиОГ (отдел въезда и выезда и оформление гражданства) Алмазарского РОВД Ташкента, где выдали паспорт с визой для выезда в страны дальнего зарубежья, которая действует два года.

При этом, по словам Икрамова, датой выдачи визы указано 23 октября - то есть, якобы, через 19 дней после подачи заявления в ОВВиОГ, однако по факту виза была выдана спустя сорок дней. Задержка в визе помешала Икрамову принять участие в прошедшем в Стамбуле консультативном совещании, организованном в рамках проекта ОБСЕ/БДИПЧ по разработке рекомендаций по защите правозащитников.

Коллектив ИГНПУ приносит благодарность правозащитникам, международным организациям, независимым журналистам и зарубежным СМИ за поддержку и содействии в получении внутренней визы правозащитнику Сурату Икрамову.

Напомним, Узбекистан - единственная страна среди бывших советских республик, применяющая внутреннюю визу для своих граждан. Власти республики используют «фактор выездной визы» для ограничения прав журналистов, правозащитников, художников и гражданских активистов на выезд за рубеж.

Международное информационное агентство «Фергана»

Вечером 13 ноября 2013 года в столице Кыргызстана был жестоко избит известный адвокат Икрамидин Айткулов. По данным родственников юриста, на которых ссылается ИА 24.kg, инцидент произошел вчера поздно вечером, когда Айткулов возвращался домой. Неизвестные напали на него возле дома, избили и отобрали сотовый телефон. У пострадавшего диагностированы переломы обеих ног, сейчас он находится в реанимации.

В ГУВД, где информацию подтвердили, не исключают, что адвоката избили из-за его профессиональной деятельности, поскольку деньги и другие ценные вещи у него не забрали. Расследованием преступления занимается УВД Свердловского района.

Икрамидин Айткулов - известный адвокат, представляющий интересы бывшего советника гендиректора ЗАО «Альфа Телеком» Алмазбека Абекова. Он также защищал бывшего депутата парламента Камчыбека Ташиева. Юрист постоянно указывает на несоблюдение процессуальных норм и нарушение закона со стороны сотрудников Генпрокуратуры, в частности главы ГП Аиды Саляновой. До того, как заняться адвокатурой, Икрамидин Айткулов служил в Министерстве национальной безопасности (ныне Государственный комитет национальной безопасности).

Это далеко не первый случай избиения адвокатов в Кыргызстане. Но до сих пор нападали на адвокатов, участвующих в судах по июньским событиям, причем нападения могли происходить непосредственно в зале суда. В апреле 2013 года на адвокатов напали в Бишкеке, в здании Верховного суда. Все жалобы адвокатов и правозащитников остаются без ответа.

Международное информационное агентство «Фергана»

В Ташкенте с 20 по 23 ноября пройдет шестой Азиатский форум солнечной энергии. Чтобы обеспечить беспроблемное передвижение высокопоставленных гостей, местных предпринимателей обязали предоставить автомобили Chevrolet Malibu и Chevrolet Captiva узбекского производства в комплекте с хорошо одетыми и воспитанными водителями, сообщает Озодлик (узбекская служба Радио Свобода).

Форум организуют Азиатский банк развития (АБР), Международное энергетическое агентство и Организация Объединенных Наций по промышленному развитию (UNIDO). Ожидается прибытие в Ташкент десятков политических деятелей и ученых. Именно для обеспечения высокого уровня проведения данного мероприятия Кабинет министров Узбекистана велел частным фирмам предоставить в распоряжение транспортного предприятия «Тошшахартрансхизмат» свои лучшие автомобили для перевозки высокопоставленных гостей. Списки фирм, имеющих такие машины, составил созданный при городском хокимияте (администрации) штаб по подготовке этого форума.

Распоряжение Рустама Азимова. Фото «Озодлик»

Соответствующее распоряжение правительства №02/1-684 от 6 ноября подписано первым заместителем премьер-министра Рустамом Азимовым. Копии документа были отправлены всем руководителям фирм-обладательниц Malibu или Captiva. Их обязали не только откомандировать на неделю машины с водителями, но также одеть-обуть-воспитать последних и обеспечить топливом автомобиль на все время мобилизации.

Один из ответственных за транспортное обеспечение форума подтвердил мобилизацию машин: «Согласно Конституции Узбекистана, служить государству - это долг каждого гражданина, а те, кто отказываются служить, не останутся без наказания».

По его словам, в настоящее время проводится техосмотр означенных машин и инструктаж их водителей.

Международное информационное агентство «Фергана»

В Ташкенте с 20 по 23 ноября пройдет шестой Азиатский форум солнечной энергии. Чтобы обеспечить беспроблемное передвижение высокопоставленных гостей, местных предпринимателей обязали предоставить автомобили Chevrolet Malibu и Chevrolet Captiva узбекского производства в комплекте с хорошо одетыми и воспитанными водителями, сообщает Озодлик (узбекская служба Радио Свобода).

Форум организуют Азиатский банк развития (АБР), Международное энергетическое агентство и Организация Объединенных Наций по промышленному развитию (UNIDO). Ожидается прибытие в Ташкент десятков политических деятелей и ученых. Именно для обеспечения высокого уровня проведения данного мероприятия Кабинет министров Узбекистана велел министерствам, ведомствам и местным властям предоставить в распоряжение транспортного предприятия «Тошшахартрансхизмат» свои лучшие автомобили для перевозки высокопоставленных гостей. Списки фирм и организаций, имеющих такие машины, составил созданный при городском хокимияте (администрации) штаб по подготовке этого форума.

Распоряжение Рустама Азимова. Фото «Озодлик»

Соответствующее распоряжение правительства №02/1-684 от 6 ноября подписано первым заместителем премьер-министра Рустамом Азимовым. Копии документа были отправлены всем руководителям фирм-обладательниц Malibu или Captiva. Их обязали не только откомандировать на неделю машины с водителями, но также одеть-обуть-воспитать последних и обеспечить топливом автомобиль на все время мобилизации.

Один из ответственных за транспортное обеспечение форума подтвердил мобилизацию машин: «Согласно Конституции Узбекистана, служить государству - это долг каждого гражданина, а те, кто отказываются служить, не останутся без наказания».

По его словам, в настоящее время проводится техосмотр означенных машин и инструктаж их водителей.

Международное информационное агентство «Фергана»

Продолжение. Начало здесь: часть I, часть II.

Если уж вы окажетесь в Синьцзяне, рекомендуем обязательно съездить в уйгурский город Турфан — «виноградную столицу» Китая. Как бешеной собаке 100 верст не крюк, так и настоящему туристу не крюк 180 километров — таково расстояние от Урумчи до Турфана. Одолев эти километры, вы окажетесь в поистине удивительном месте. Турфанская впадина — «огненная земля», гигантская печь, самое сухое и жаркое место Китая и одно из самых жарких на планете, находящееся на окраине пустыни Такла Макан с ее постоянными бурями, умудряется «родить» до полумиллиона тонн винограда, что составляет 75 процентов от «виноградного урожая», собираемого на территории всей Поднебесной! Притом, что в год этой земле достается от щедрот природы всего-то 15-20 миллиметров осадков. А все благодаря грандиозной многокилометровой системе орошения, созданной две тысячи лет назад в прямом смысле слова вручную вопреки враждебному климату. А еще в Турфане есть музей, в котором хранится богатая коллекция практически неповрежденных человеческих мумий и скелетов динозавров.

Поначалу мы решили добираться до Турфана на общественном транспорте: таксист-казах, с которым мы познакомились в Урумчи, сказал нам, что с автовокзала в Турфан каждые полчаса отходят автобусы, а проезд стоит всего лишь 30 юаней ($5). Наши планы рухнули, как только мы очутились на вокзале: многокилометровые очереди, давка, духота, плюс полное непонимание того, очередь к какой из касс нам следует занять, быстро убили желание сэкономить деньги. Еле выбравшись наружу, мы нашли стоянку такси. Водитель-китаец, «перехвативший» нас, запросил 400 юаней ($66) за машину, а позже оказалось, что стандартная такса за этот маршрут составляет 350 юаней.

В одной из предыдущих публикаций мы упоминали о минусах таксистов-уйгуров. Минусы, однако, имеются и у ханьцев. Наш водитель практически всю дорогу болтал по телефону: все бы ничего, но одна из особенностей китайцев состоит в том, что они очень эмоционально и громко беседуют. На улице, в такси ли, в магазинах — неважно. Если говорить прямо, то водитель орал в трубку как больной слон: впечатление было такое, что он с кем-то ругается, хотя на самом деле беседа носила дружелюбный характер, ибо временами он улыбался и даже смеялся. (Кстати, чавканье, как и «громогласность», тоже не считается признаком дурного тона: оно воспринимается как похвала хозяину дома или кафе за вкусный обед/ужин). Забегая вперед, скажем, что к концу пути мы слегка оглохли, поэтому по приезде, когда водитель сказал нам, что готов на следующий день (ночь мы планировали провести в Турфане) за ту же сумму довезти нас обратно, решили, что ни за какие коврижки ни к нему, ни к другому китайцу не сядем — уши жалко! Короткие расстояния в компании с китайцами терпимы, но несколько часов в одной машине с беседующим ханьцем — серьезный удар по душевному равновесию.

«Ветер, ветер, ты могуч…»

Качество трасс, как мы уже говорили, безупречное. Но и платить за этот комфорт приходится немало: на отрезке пути в 180 километров мы четырежды останавливались на постах, где водитель платил дорожную пошлину. В общей сложности из 400 юаней он выложил 80 ($13).

Проплывающий за окном пейзаж был однообразен и скучен до тех пор, пока по обе стороны дороги не показались тысячи и тысячи «ветродуев» — промышленных ветряных электрогенераторов. Зрелище было фантастическим: казалось, какой-то чудо-волшебник засеял многокилометровую степь семенами гигантских четырехлепестковых «ромашек», а теперь семена дали всходы. Вот оно — использование ветра в качестве возобновляемого источника энергии во всей красе и мощи!

Позже мы узнали, что китайцы вливают много средств в развитие ветряной энергетики: по данным китайских специалистов общие запасы ветровой энергии в Синьцзяне оцениваются в 886 млн кВт — это 37 процентов от общенационального показателя. Для увеличения экспорта ветровой электроэнергии Синьцзянская электроэнергетическая компания ежегодно выделяет 80 млн долларов. Что касается самого Турфана, то с 2010 года здесь началась реализация проекта «Строительство низкоуглеродных городов», который планируется завершить к 2020 году. Город считается просто богачом по «количеству» ветровой, солнечной и геотермальной энергий, поэтому китайцы планируют строительство таким образом, чтобы все здешние сооружения были приспособлены не только под жилье, но и для выработки электричества и тепла.

В каждом доме должны быть изюминки

В Турфан мы приехали в обеденное время — около 13.30, рассудив, что на экскурсии потратим оставшиеся полдня плюс завтрашнее дообеденное время. Поездка состоялась в середине октября, и если в Урумчи мы уже ходили в куртках из-за пронизывающего холодного ветра, то в Турфане разделись до футболок. В городе нас встретил водитель Темур, на которого мы «вышли» благодаря одному из сайтов, где туристы пишут свои отзывы о посещаемых местах и дают советы. Один из туристов оставил на сайте номер телефона некоего Тахира, который сносно говорил не только по-русски, но и по-английски и вдобавок прекрасно справился с ролью гида. Правда, сообщение было оставлено год назад — Тахир мог поменять номер телефона, место жительства, да мало ли что… В общем, звонили мы по указанному номеру, не особо надеясь на удачу. Но все оказалось в порядке: Тахир по-прежнему работал с туристами, однако предложил нам услуги своего отца, поскольку в ближайшие дни был занят гостями из далекой Канады. Так мы и познакомились с Темуром. Вся экскурсионная программа (имеются в виду только дорожные расходы, поскольку некоторые достопримечательности находятся на приличном расстоянии от Турфана) плюс доставка до гостиницы в Урумчи на его машине обошлась нам в $170.

Через 15 минут, шустро разместившись в гостинице, мы были готовы к осмотру достопримечательностей. По дороге в музей Огненных гор Темур ненадолго завернул домой — дать какие-то указания домочадцам, а заодно и нас пригласил зайти посмотреть, как устроены домики-сушильни для винограда. Сушильни строят из кирпича-сырца с промежутком через один, чтобы в отверстия свободно проникали и солнечные лучи, и ветер — так создаются идеальные условия для «превращения» винограда в знаменитый турфанский кишмиш. Виноградные гроздья развешивают на длинных многоярусных жердях. Высыхая, ягоды падают на расстеленный на полу целлофан, с которого хозяева потом его и собирают. Остается очистить это богатство от мусора, провеять — и продукт готов к употреблению. Что касается вина, то уйгуры его не делают, поскольку это противоречит их религиозным убеждениям.

— Если покупатель говорит мне, что собирается приобрести виноград для того, чтобы вино из него делать, я ему не продаю урожай, — говорит Темур. — Иногда, конечно, бизнесмены обманывают: скажут, что ягоды нужны для сока, а в действительности делают из них вино. Но это уже на их совести пускай остается. Сам я виноград только сушу: из 100 килограммов ягод получается примерно 25 килограммов изюма.

— Темур, скажите, как при столь засушливом климате можно получать такой богатый урожай? Дождей у вас, мы слышали, практически не бывает, солнце палит едва ли не круглый год, воды мало… В чем секрет?

— А про кяризы наши слышали?

— Мельком. Особо не вслушивались, но читали, что турфанскую кяризную систему по значимости приравнивают к Великой китайской стене…

— Ну, у китайцев свое величие, у уйгуров свое. Места у нас, вы правильно сказали, засушливые, Турфанская впадина – одна из самых глубоких в мире, издавна вода в долину стекала с гор, но солнце высушивало всю влагу до того, как она «добиралась» до полей, поэтому уйгуры еще две тысячи лет назад вручную, с помощью одних только мотыг прорыли каналы под землей. Сначала рыли колодцы, а потом от одного колодца к другому, опять же под землей, проделывали ходы высотой не больше полутора метров и шириной чуть больше полуметра. Самый длинный подземный ход протянулся на два десятка километров. Водой из кяризов орошали землю тысячи лет назад, по тому же принципу «поят» поля и виноградники и сейчас.

Если учесть, что протяженность всей этой ирригационной сети составляет несколько тысяч километров, нетрудно представить, какие исполинские усилия понадобились древним пахарям для того, чтобы создать ее.

Китайцы, заметим, ежегодно вкладывают значительные денежные средства в сохранение и укрепление подземных колодцев и ходов. Только на составление плана по ремонту кяризов было выделено более двух миллионов долларов.

Пыль веков, прах времен

Известно, что в древности через Турфан пролегала северная ветвь грандиозного торгового маршрута, связывавшего Запад и Восток, — Великий шелковый путь. Так что эта местность является настоящим раем для археологов: здесь было найдено большое количество могильных курганов с прекрасно сохранившимися мумиями. Близ Лоуланя и Турфана обнаружены и знаменитые Таримские мумии европеоидов в войлочных плащах и клетчатых гетрах.

Больше десятка мумий, имеющихся в экспозиции здешнего городского музея, были найдены в захоронении под названием Астана (всего здесь нашлось более 500 могильников), что в 40 километрах от Турфана. Их уникальность заключается в том, что они не пропитывались никакими специальными растворами, подобно, скажем, египетским, но сохранились, несмотря на это, гораздо лучше прочих, благодаря, опять же, удивительному местному климату. Людей хоронили в песках на пятиметровой глубине, и стерильность в могилах была естественной из-за царящей в этих местах изнурительной жары и сухого воздуха. Столь же хорошо сохранились и останки вымерших животных, обитавших на земле миллионы лет назад. Здесь же вы можете увидеть древние письмена, глиняную посуду, и даже изделия из шелка и льна, выполненные руками давно умерших мастериц.

Если за вход в Центральный музей Турфана с вас ничего не возьмут, то вход в музей Огненных гор стоит 30 юаней ($5). Не очень высокая горная гряда из красно-бурого песчаника протяженностью около 100 километров получила название огненной из-за сходства с языками пламени, особенно очевидного на закате. Мы, к сожалению, оказались здесь в то время, когда до заката было еще далеко, поэтому, возможно, гряда не произвела на нас должного впечатления.

Легенд на этой древней земле, как и положено, ходит много. Одна из них, в которой, вестимо, не обошлось без дракона, гласит о том, что тот похищал из окрестных деревень детей и съедал их. Наконец, нашелся герой, решивший положить конец этому беспределу: три дня он сражался с драконом, пока тот не издох. Тело чудовища, обагренное кровью, и превратилось в Огненные горы. Они же упоминаются в китайском фантастико-сатирическом романе неизвестного автора «Путешествие на Запад». В сотне глав романа рассказывается о жившем во времена династии Мин монахе, который отправился в Индию. Среди его спутников были еще один монах, лошадь-дракон (которая на самом деле не лошадь и не дракон, а принц), получеловек-полусвинья и царь обезьян. Последний и обращался к одной из местных богинь с просьбой одолжить им волшебный веер, при помощи которого можно было бы преодолеть Огненные горы. Скульптуры этих диковинных книжных персонажей окружают музей, находящийся неподалеку от гор, а в его внутреннем дворе сооружен гигантский термометр.

Музей можно считать одним из наиболее интересных мест до тех пор, пока вы не окажетесь в самом большом и самом древнем в мире хорошо сохранившемся глинобитном городище Цзяохэ или в уйгурской деревне Туюк, жизнь в которой течет по тем же правилам, что и 800 лет назад, или в таинственных буддистских пещерах. Обо всем этом — в следующих материалах.

Продолжение следует

Главный редактор «МК-Азия» Улугбек Бабакулов, Елена Агеева, фото авторов. Специально для «Ферганы»

Международное информационное агентство «Фергана»

14 ноября 2013 года в учебном центре «Ала-Тоо» Министерства обороны Кыргызстана прошло уничтожение излишков легкого стрелкового оружия и обычных боеприпасов.

Напомним, что в августе этого года был подписан Меморандум о взаимопонимании между правительством Кыргызстана и ОБСЕ относительно Программы по легкому и стрелковому оружию и обычным боеприпасам. На реализацию программы было выделено около двух миллионов евро.

На полигоне. Фото © «Фергана»

В ходе реализации этой программы было уничтожено более 50 переносных ракетно-зенитных комплексов и около ста противотанковых ракет. Вторым этапом выполнения программы станет уничтожение легкого стрелкового оружия, некоторые виды которого также были продемонстрированы журналистам на полигоне. Оружие произведено в шестидесятых-семидесятых годах прошлого века.

Токон Мамытов осматривает стрелковое оружие, которое будет уничтожено на втором этапе операции. Фото © «Фергана»

Проконтролировать уничтожение оружия приехал вице-премьер по вопросам безопасности Токон Мамытов. Отвечая на вопросы журналистов, он отметил, что «сейчас уничтожали боеприпасы, которые по 30-40 лет стоят на вооружении и давно устарели».

«Старое оружие не должно оставаться, потому что не исключена вероятность его попадания в руки террористов. Вспомните события в Афганистане, когда к власти пришло движение «Талибан»: тогда там было потеряно большое количество разного оружия. И сегодняшнее мероприятие направлено на то, чтобы оружие, особенно переносные ракетно-зенитные комплексы, не попали в руки террористов. Одна стрела способна уничтожить целый лайнер».

Фото © «Фергана»

Затронул Мамытов и вопрос поступления в Кыргызстан военной помощи от России на сумму в $1 миллиард: «Это все будут новые виды вооружения. Туда будет входить легкое стрелковое вооружение, артиллерийское вооружение, радио-технические средства и авто-тракторная техника. Объем помощи очень большой, поэтому она будет поступать поэтапно».

Между тем старший советник Центра ОБСЕ в Бишкеке по вопросам безопасности Вячеслав Бугай сообщил собравшимся, что помимо уничтожения оружия, в проект входит улучшение инфраструктуры мест хранения оружия, доработка правовой базы, касающейся оружия, и создание базы данных для учета оружия и боеприпасов.

Международное информационное агентство «Фергана»

13 ноября 2013 года в Бишкеке (Кыргызстан) состоялось восьмое заседание Большого общественного совета на тему: «Нужна ли миграционная политика Кыргызской Республике? Если да, то какой она должна быть?»

Мероприятие открыла председатель рабочей группы по Разработке миграционной политики при президенте КР Айгуль Рыскулова, которая сообщила, что новая миграционная политика будет учитывать не только краткосрочную перспективу, но и долгосрочную, в том числе и влияние на нее будущего вхождения Кыргызстана в Таможенный союз. Рыскулова также признала, что проблемы с миграцией могут перерасти в вопросы национальной безопасности.

«Не стоит думать, что правительством этот вопрос постоянно откладывается. Это долгосрочная работа. Все стороны должны понимать, что жесткими методами решить вопрос миграции в современном мире не удавалось ни одной стране. Только путем переговоров», - сказала Рыскулова.

Внутренняя миграция

Обсуждение начали с вопросов внутренней миграции. Юрист «Эдвокаси центра по правам человека» (город Ош) Улан Бекмуратов представил доклад на тему «Внутренняя миграция в Кыргызстане. Проблемы и пути решения». По его данным, в Оше официально зарегистрировано 250 тысяч жителей и еще столько же проживает без регистрации. Так как официально эти люди нигде не числятся, их нужды не учитываются при строительстве социальных объектов. В итоге получается, что, например, детсады и школы переполнены, а детям мигрантов отказывают в доступе к базовым услугам.

«Самая главная проблема большинства внутренних мигрантов в том, что они не получают регистрацию по месту пребывания, и складывается неблагоприятная ситуация в новостройках или общежитиях Бишкека и Оша, где люди проживают нелегально», - сказал Бекмуратов. (Подробнее об условиях жизни и проблемах внутренних мигрантов в Оше вы можно прочесть в специальном репортаже «Ферганы»).

Проблемы с регистрацией заложены уже в Законе «О внутренних мигрантах»: людям предписано регистрироваться в течение пяти рабочих дней, кроме того, человек должен представить определенные документы: договор о купле/продаже жилья, справку о согласии владельца жилья на аренду и так далее.

В результате нелегальные мигранты сталкиваются с ограничением доступа к образовательным, медицинским услугам, к социальному и пенсионному обеспечению, с ограничениями при трудоустройстве в госорганы, отсутствием возможности проголосовать на выборах и т.д.

На социальных проблемах внутренних мигрантов остановилась представитель городского общественного совета города Балыкчы Зарема Асанбекова: «Во-первых, у нас нет никаких предприятий, в связи с чем уже в каждой пятой семье есть трудовой мигрант. Во-вторых, первые три месяца у мигранта уходят на поиск работы, и все это время его семья закладывает свое имущество (дом или квартиру) и живет на эти деньги. В-третьих, без присмотра остается дети мигрантов. В-четвертых, когда мигрант возвращается домой, он не может найти работу, так как его зачастую не устраивает зарплата – он привык получать больше».

Количество внешних мигрантов

Затем разговор перетек на проблемы внешних мигрантов.

Директор Центра трудоустройства граждан Кыргызстана за рубежом при Министерстве труда, миграции и молодежи Нурдин Тынаев рассказал, что начиная с 2010 года в стране отсутствовала единая миграционная политика, так как разные проблемы мигрантов решали разные министерства.

«Возникало много проблем, были приостановлены важные переговорные процессы с Россией. Только в 2013 году было образовано Министерство труда, миграции и молодежи, а в сентябре текущего года принята Программа занятости и регулирования миграции до 2020 года. Немаловажно, что при разработке данной программы впервые в стране внешняя миграция не была выделена в самостоятельное направление. Мы считаем, что до 2020 года эта одна из форм занятости наших граждан (первая - это обычная работа кыргызстанцев внутри своей страны). Мы не признаем миграцию как социальное явление, это тоже осуществление трудовой деятельности, но в другой стране. И мы так же, как и внутри страны, должны заботиться о законном и нормальном пребывании наших граждан за рубежом», - рассказал Тынаев.

По последним данным, который привел Тынаев, «в РФ находится более полумиллиона наших граждан, сто тысяч в Казахстане, более 30 тысяч в странах дальнего зарубежья. Плюс еще полмиллиона приняли гражданство РФ. В 2012 году в Кыргызстане было создано 112 тысяч рабочих мест, 95% из них относится к индивидуальному предпринимательству (неформальному сектору). То есть лишь 7,5 тысяч наших граждан работает на предприятиях. Для сравнения: 70 тысяч граждан ежегодно вступают на рынок труда, но рабочих мест для них нет, и они вынуждены искать работу за рубежом. Хотим мы того или нет, но отток наших граждан будет продолжаться».

Среди положительных моментов внешней миграции Тынаев назвал освоение кыргызстанцами новых рабочих квалификаций, открытие собственного бизнеса по возвращении на родину и денежные перечисления.

Медицинское обслуживание

Немаловажно, что на мероприятии были затронуты и другие проблемы, к которым ранее старались не привлекать общественного внимания.

«Миграция часто сопровождается трагедиями, социальным отторжением, - сказала Айгуль Рыскулова. - Мы видим все эти проблемы, просто общество их не поднимает. Сама миграция должна не только быть экономически выгодной, но и не разрушать человека. Важно, чтобы люди, возвращаясь в Кыргызстан, рассказывали о проблемах, с которыми столкнулись: работали не на самых лучших работах, вернулись с подорванным здоровьем, психологическими травмами. И это - очень важный вопрос, если мы хотим видеть будущее поколение нашей страны здоровым».

Тему доступа трудовых мигрантов к медицинскому обслуживанию продолжила глава Общественного объединения «КАПС» Бактыгуль Бозгорпоева, которая в своем докладе отметила, что 60% мигрантов за рубежом не имеют доступа к медицинским услугам.

«Наш анализ показал, что основные проблемы здоровья мигрантов касаются травм на производстве, заболеваний желудочно-кишечного тракта, инфекционных заболеваний (гепатиты, ВИЧ, туберкулез), урологических и гинекологических болезней. К различным заболеваниям приводят тяжелые условия труда и быта. Из-за отсутствия регистрации и незнания языка, из-за низкого доступа к медицинской помощи среди мигрантов широко распространена практика самолечения».

Отдельно Бозгорпоева отметила проблемы, с которыми сталкиваются женщины: «50% женщин в миграции делают аборты. Или ближе к родам женщины приезжают в Кыргызстан, и большинство случаев материнской смертности приходится именно на них».

Ориентир на Россию

Так как основная волна мигрантов уезжает в Россию, Айгуль Рыскулова отметила, что местным властям и министерствам надо обратить внимание на два вопроса: «Во-первых, нарастает необходимость знания русского языка, районные сообщества должны обратить внимание на его преподавание. И не просто на русский язык, но и на знание законодательства РФ и правил поведения в чужой стране. Во-вторых, надо обратить внимание на получение специальности. У нас в регионах неплохие профессионально-технические заведения, лицеи. Какие специальности они дают? Насколько они отвечают современным требованиям?»

Советник Посольства России в Кыргызстане Надежа Калинина также обратила внимание, что киргизские мигранты относятся к группе риска, так как большая часть их не знает элементарных правил пребывания в РФ: например, что мигранты должны в течение трех дней встать на миграционный в России и находиться там не более 90 дней. «Я вас прошу проводить информационную работу; семьи мигрантов должны связаться со своими сыновьями, отцами и мужьями и рассказать им о сроках пребывания мигрантов в России, о необходимости получать разрешение на работу».

В ответ руководитель Общественного объединения «Шоола-Кол» (Каракол) Антонина Ли, рассказала, что 50% старшеклассников их города прямо говорят, что собираются в миграцию в Росси, в связи с чем в каракольских школах начали проводить уроки миграции, на которых рассказывают о правилах пребывания в чужой стране и даже проигрывают различные жизненные ситуации.

Предвидя возмущение при обсуждении подобных уроков, А.Рыскулова сказала следующее: «Я бы попросила вас не осуждать сразу эту инициативу. Если местные власти видят необходимость в проведении подобных занятий, то пусть они проходят. Надо понимать, что фактически миллион наших граждан находится в миграции, и этот поток уже нельзя остановить. Это уже составная часть жизни кыргызстанцев. Поэтому запрещать работать в школах на миграцию неправильно. Другой вопрос, что школьникам надо говорить и о рисках миграции».

Одним из последних выступил начальник 10-го главного управления МВД Асылбек Мамбетов. По его данным, сегодня в трудовой миграции находится более миллиона кыргызстанцев, еще 400 тысяч получили гражданство РФ.

«Основная их проблема – получение регистрации, которую они зачастую делают незаконным путем. Не имея достаточных средств, люди вынуждены жить в условиях, несовместимых с нормальной жизнедеятельностью. А незнание законов РФ приводит к привлечению их к административной и уголовной ответственности. Для решения этой проблемы МВД рекомендует открыть филиалы домиграционной подготовки, где изучались бы русский язык, законы и традиции Российской Федерации, а также создать на территории Кыргызстана консультативные центры для будущих мигрантов», - сказал Мамбетов.

Спешить не будут

Все озвученные рекомендации было обещано учесть при разработке новой миграционной политики. На вопрос «Ферганы», когда можно ждать эту программу, Айгуль Рыскулова объяснила: «Работая над этим документом, мы не хотим ограничиваться сроками. Материалов достаточно, и документ можно написать за неделю. Однако мы хотим, чтобы миграционная политика рассматривалась не просто с позиции трудовой миграции, отъезда людей, а с позиции человеческих ресурсов, потому что надо думать о стране.

Вторая причина, почему мы не хотим спешить, - это предстоящее вступление Кыргызстана в Таможенный союз. Будут меняться правила игры, правила перемещения, регистрации. Мы не можем разрабатывать несколько вариантов программы. Мы хотим получить точные ответы на вопросы, которые ставим перед госорганами. Также надо учитывать, что миграционная политика – это комплекс мер, связанных с перемещением людей, - это политика в области приема беженцев и соотечественников, этнических киргизов. Больше двух миллионов людей, которые считают себя гражданами КР, находятся за пределами страны, и это помимо трудовых мигрантов. Эта политика должна охватывать всех, и она должна быть продуманна, отвечать на многие вопросы, в том числе и на вопрос демографической безопасности: кого мы воспитаем, кто останется в нашей стране и каким будет ее дальнейшее развитие».

Из ответа А.Рыскуловой стало ясно, что миграционная политика не будет принята ближайшие годы: до конца этого года предполагается только подготовить дорожную карту по вступлению Кыргызстана в Таможенный союз. А пока нет единой государственной программы помощи и защиты мигрантов, в России, Казахстане и Южной Корее откроют филиалы Министерства труда и миграции Кыргызстана. Об этом, как сообщил K.News, на заседании парламента рассказал сегодня полномочный представитель правительства Аширбек Темирбаев. По его словам, филиалы будут открыты для защиты прав мигрантов. Документ в настоящее время находится на согласовании в правительстве.

Екатерина Иващенко

Международное информационное агентство «Фергана»

Спектакль про жизнь трудовых мигрантов «Акын-опера», поставленный режиссером Всеволодом Лисовским в московском «Театре.Doc», номинирован на премию «Золотая маска» в конкурсе «Эксперимент».

В спектакле-импровизации, как правило, участвуют жители таджикского Памира. В первом составе играли Абдулмамад Бекмамадов и Аджам Чакобоев - музыканты и артисты, выступавшие когда-то на сцене Дома культуры в Хороге, но, приехав в Москву, стали по двенадцать часов в день и без выходных работать отделочниками на стройке. А еще - Покиза Курбонасейнова, профессиональная певица, много лет работающая в Москве уборщицей. Их рассказы о своей жизни на сцене перемежаются исполнением песен на таджикском, фарси и шугнанском языках под аккомпанемент национальных инструментов.

«Наши «актеры» - сами мигранты, они реально работают на стройках и автомойках (по 12 часов в день без выходных), но при этом они владеют секретами импровизации. Спеть о своих проблемах для них важнее, чем просто рассказать об этом прозой. Цель проекта – создать действо, равно интересное и россиянам и мигрантам. И принципиально важно - с помощью самих мигрантов, используя методы национальных культур стран Центральной Азии и Южного Кавказа», - пояснял ранее режиссер и автор проекта Всеволод Лисовский.

Первый состав «Акын-оперы»

В настоящее время в театре идет уже «Акын-2», где постоянно меняется состав участников-мигрантов. В ближайшее время ожидается премьера третьей версии спектакля.

Двадцатый фестиваль «Золотая Маска» пройдет в Москве с 25 января по 17 апреля 2014 года. Церемония вручения премий состоится 18 апреля на сцене Большого театра, передает РИА Новости.

Международное информационное агентство «Фергана»