В Соединенных Штатах Америки за предполагаемое пособничество терроризму задержан очередной иммигрант из Узбекистана — Фазлиддин Курбанов. Через полтора месяца он предстанет перед судом, а пока оставлен под стражей.

Официальное обвинение в адрес Ф.Курбанова на сайте CNN (файл в формате PDF)

Насколько история Ф.Курбанова типична, или это — из ряда вон выходящее событие? Можно ли говорить о какой-то тенденции? Почему беженцы, спасающиеся от преследований в самой свободной стране мира, попадают под подозрение властей? Серьезны ли обвинения в их адрес? Если да, то что толкает их на путь преступлений? Кто эти люди — террористы, борцы за свободу своего народа или жертвы родных спецслужб?

К сожалению, исчерпывающих ответов на эти вопросы пока нет.

КОМУ ВЫГОДНО

Поиск имени Фазлиддина Курбанова по англоязычным новостным сайтам, которые индексирует Google, на утро 23 мая дал более трех тысяч результатов. Это значит, что о «террористе» из Айдахо написали десятки и сотни американских и мировых изданий, новости о нем широко разошлись в авторских блогах и социальных сетях. К слову сказать, поиск по русскоязычным новостям Яндекса дает более 150 ссылок.

Такое количество упоминаний должно было бы свидетельствовать либо о широком общественном интересе к персоне задержанного, либо о целенаправленной информационной кампании. В самом деле, интерес к любым сообщениям о попытках терактов в США сегодня снова обострен. После трагического события в Бостоне он особенно высок в том случае, если в новостях фигурируют выходцы из России или из бывшего СССР.

О том, что обнаружение «узбекских террористов» в США может быть выгодно не только американским властям, но и правительству Узбекистана, говорит в своем комментарии сайту Uznews.Net авторитетный ташкентский правозащитник Сурат Икрамов. По его словам, бывшие узбекистанцы вроде Фазлиддина Курбанова и Улугбека Кодирова вполне могли стать жертвами выдающих себя за исламистов агентов узбекских спецслужб.

Икрамов обращает внимание на то, что оказавшихся на Западе «террористов-узбекистанцев» часто обвиняют в материальной помощи экстремистским организациям. Подобные обвинения попросту смешны, считает правозащитник, так как обвиняемые сами нуждаются в материальной помощи. Отвечая на вопрос, зачем узбекистанским спецслужбам эти «хлопоты», Икрамов утверждает: такая игра ведется, чтобы оправдать репрессии против мусульман внутри республики.

БЕЗ КОНСПИРОЛОГИИ

Проживающая в Нью-Йорке специалист по Исламу и Центральной Азии Гульноза Саидазимова (Gulnoza Saidazimova, Ph.D.) совершенно не удивлена ни радикализацией того или иного узбека здесь, а также ни реакцией со стороны полиции, ни отражением в СМИ. Она считает, что никакого «заговора» в истории Курбанова нет.

«Американская система работает иначе. Во-первых, совершенно то же самое могло случиться не с узбеком, а с выходцем из другой мусульманской страны. Дело в том, что во всех городах и штатах США мусульман отслеживают очень тщательно. Мечети находятся под постоянным присмотром, причем ведется как физическое, так и виртуальное наблюдение (активность человека в соцсетях, его электронная почта и так далее). Если кого-то подозревают в радикальных взглядах, то его изучают поближе, могут «закинуть удочку» и посмотреть - попадется ли простак... Кстати в Нью-Йорке мусульманские правозащитные организации неоднократно выражали свое недовольство, возмущение и открытый протест, устраивали митинги по этому поводу».

Что касается непосредственно Фазлиддина Курбанова, то Гульноза Саидазимова ясно представляет себе процесс радикализации взглядов любого человека в США. «Дело в том, что пресловутая «американская мечта» - не для всех. Кто-то [из иммигрантов] вписывается в общество, а кто-то так себя и не находит. В таких случаях религия (причем, Ислам больше, чем другие) дает ответы на накопившиеся вопросы».

По мнению исследователя, свобода в США дает возможность «уходить в экстрим» во взглядах. «Если, скажем, у человека были надежды, что, приехав в Америку, он не только найдет новый дом, кров, работу и прочее, но также и справедливость по отношению к тирании, правящей на его родине, понадеется, что политические круги в Вашингтоне займут резко критическую позицию по отношению в режиму Каримова, то он этого не находит. Ведь правительство США — это не правозащитная организация. Оно представляет государство со своими интересами, ну и с двойными стандартами, как мы это прекрасно знаем. Поэтому неудивительно, что такой человек разочаровывается и либо совсем опускает руки, либо начинает искать другие пути. Кто-то покупает оружие и планирует убить Обаму, а кто-то думает, что ИДУ (запрещенное во многих странах Исламское движение Узбекистана) - единственная сила, могущая вершить справедливость».

Косвенные и обрывочные сведения о Курбанове подтверждают мнение Г.Саидазимовой. Как сообщают американские СМИ, за четыре года жизни в Штатах этот узбек так и не смог выучить английский язык, следовательно, не освоился в новой реальности. Говорят, что такова судьба многих членов узбекской общины штата Айдахо. А проживает их только в этом штате не много, ни мало - 650 человек.

ПРОТИВОРЕЧИВЫЕ СВЕДЕНИЯ

В Сети опубликовано несколько фотографий Курбанова. На всех из них запечатлен «классический» мусульманин-бородач, которым впору пугать детей и внуков самых ярых сторонников президента Каримова. Почти такие же фото размещены на странице Фазлиддина Курбанова в Фейсбуке.

Любопытно, что на зарисовках, сделанных художником компании CNN в суде, Фазлиддин предстает совсем другим человеком. И борода у него уже не такая длинная, и лет ему на вид — больше тридцати.

Слева — фото Курбанова, распространенное в СМИ после ареста, справа — рисунок из зала суда, где запрещено фотографировать. Какой из этих Курбановых - «настоящий», пока можно только догадываться

Некоторые штрихи к портрету Курбанова добавил его сосед по городку Бойси — также бывший узбекистанец Шухрат Ахмаджонов. Он прислал письмо в редакцию веб-сайта оппозиционного Народного Движения Узбекистана, в котором рассказал, что в течение двух лет, на протяжении которых он жил в Бойси в одном доме с семьей Курбанова, он ни разу не видел последнего с такой «исламистской» бородой. «Эта фотография, может быть, была снята еще в Узбекистане. Видимо, когда спецслужбы изъяли его компьютер, то обнаружили это старое фото и распространили именно его».

Также сосед «узбекского террориста» свидетельствует, что тот вовсе не был религиозен - ни разу не появлялся в мечетях городка Бойси - ни на пятничный, ни на праздничный намаз.

«ТИПИЧНЫЙ СЛУЧАЙ»?

Еще один узбек, который стал «террористом» и «бородачом» уже по приезде в Штаты, - ныне слегка позабытый Джамшид Мухторов. Он был арестован в конце 2012 года практически по тем же самым обвинениям, что и Фазлиддин Курбанов.

Джамшид Мухторов. Слева — во время жизни в Узбекистане, справа - фото, распространенное в СМИ после ареста.

Суд над этим человеком, который в Узбекистане был правозащитником, в США стал исламистом и поклонником «Союз исламского джихада», должен был состояться летом прошлого года. Однако слушаний так и не было, или они прошли в секретной обстановке и о них не узнали даже журналисты. Последнее маловероятно. Скорее всего, следствие так и не нашло достаточных доказательств вины подозреваемого в подготовке к теракту. Или спецслужбы Соединенных Штатов тоже ведут какую-то свою «игру»?

В деле Джамшида Мухторова, как и в истории Фазлиддина Курбанова, слишком много странностей. Почему Мухторов так афишировал свои планы стать «джихадистом»? Почему Хуршида - родного брата Джамшида Мухторова - депортировали из Казахстана не в Узбекистан, а в Турцию, где он живет в настоящее время и также открыто демонстрирует свою религиозную фанатичность? Чем закончилась голодовка, которую Мухторов объявлял в тюрьме?..

В любом случае, государственные органы США должны открыто сообщить о результатах расследования. Это могло бы успокоить как тех узбеков-мусульман, которые воспринимают данные дела как преследование по религиозному признаку, так и американских обывателей, встревоженных увеличением числа беженцев из бывшего Советского Союза.

ТРЕЗВЫЙ ВЗГЛЯД

Завершу данный обзор отрывком из вчерашней публикации в газете Hernando Today (г. Тампа, штат Флорида). В своей статье «Почему ФБР помогает чудовищному диктатору?», посвященной аресту Фазлиддина Курбанова, обозреватель издания, известный журналист и писатель Тед Ролл (Ted Rall) пишет:

«Чтобы снискать благоволение Каримова, Белый Дом целится в ИДУ, которое, напоминаем, никогда не нападало на США, даже при том, что в 2001 году под американскими авиаударами были убиты основатели ИДУ, эта группа никогда не объявляла о своем намерении напасть на США. Его цель - борьба с Исламом Каримовым и создание исламистского государства в Узбекистане.

Несчастье ИДУ заключается в уравнении: "враг нашего друга - наш враг". Мы - в постели с Каримовым и его коллегами-диктаторами Центральной Азии. Наши неприглядные друзья, кипятящие своих узников, ненавидят ИДУ.

Без сомнения, ИДУ является насильственной повстанческой группировкой. Во время одного из своих выступлений в 2000 году ИДУ похитило четырех американских альпинистов - преступление, которое побудило Госдепартамент Буша признать группу террористической организацией. Но, кажется, захват альпинистов не был связан с их национальностью. ИДУ также атаковали таджикских и кыргызских солдат и мирных жителей, и четырех японских геологов. (Силовые структуры Кыргызстана утверждают, что сорвали в 2003 попытку ИДУ взорвать посольство США в Бишкеке, но к таким уловкам часто прибегают для привлечения иностранной помощи США.)

ИДУ не подавало никаких признаков ведения борьбы с США. Идеология ИДУ - местная и региональная, ограничена построением правительства, опирающегося на шариат, в первую очередь, в Узбекистане. Никто - даже ФБР - не утверждает, что ИДУ планирует напасть на США.

Правительство США находится в состоянии войны с радикальным исламом. Вопрос для американцев: в конфликте между чудовищным диктатором и небольшой группой потенциальных революционеров, которые пытаются свергнуть его, должны ли мы принимать чью-либо сторону — особенно, сторону диктатора?..».

Конец цитаты.

Подготовил Даниил Кислов

Международное информационное агентство «Фергана»

Помощник Генерального секретаря ООН по правам человека Иван Шимонович, находящийся в Узбекистане, 27 мая провел встречу с министром внутренних дел республики Баходыром Матлюбовым.

Как сообщает УзА, во время беседы отмечалось, что «под руководством Президента Ислама Каримова в процессе построения в Узбекистане правового демократического государства и сильного гражданского общества особое внимание уделяется обеспечению прав человека», «создана национальная правовая система, основанная на принципе приоритетности прав человека», «страна присоединилась к конвенциям, международным договорам и соглашениям в сфере прав человека и выполняет все взятые по ним обязательства».

Шимоновичу рассказали также о системе правоохранительных органов Узбекистана, «широкомасштабной работе, проводимой органами внутренних дел по обеспечению прав человека».

По данным УзА, Шимонович заявил, что «последовательные реформы, проводимые в Узбекистане в целях подготовки, переподготовки и повышения квалификации работников органов внутренних дел, дают высокие результаты. Мы – сторонники активного сотрудничества с Узбекистаном в данном направлении, в частности, реализации различных проектов в сфере».

В тот же день члены делегации ООН побывали в Министерстве юстиции и Верховном суде Узбекистана, обменялись мнениями о национальной системе институтов по правам человека и международном сотрудничестве в сфере.

Между тем, международные правозащитные организации уже не первый год бьют тревогу в связи с многочисленными нарушениями прав человека в Узбекистане. Буквально на днях Amnesty International в своем ежегодном докладе о положении с правами человека в мире отмечала, что Узбекистан уклоняется от сотрудничества с правозащитными органами ООН, здесь отсутствует свобода объединений, ограничивают свободу передвижения, преследуют правозащитников и других инакомыслящих, добиваются от других стран экстрадиции подозреваемых по политическим мотивам, которых затем помещают в бесчеловечные условия содержания в тюрьмах, широко распространены пытки и другие виды жестокого обращения. Международная правозащитная организация International Labor Rights 15 мая призвала таможенные органы США немедленно запретить ввоз в страну узбекского хлопка и сделанных из него товаров, поскольку на протяжении десятилетий в Узбекистане для производства хлопка широко используется принудительный труд взрослых и детей, которых отправляют на поля под угрозой потери работы, исключения из учебного заведения, невыдачу зарплаты и социальных пособий.

Международное информационное агентство «Фергана»

Верховный суд Казахстана, пересмотрев дела осужденных за участие в беспорядках в Жанаозене, 27 мая смягчил наказание шестерым из них.

Как передает региональная газета Лада, Верховный суд постановил назначить Эдилову Кайрату, Аминову Кайрату, Косбармакову Мурату, Аскарулы Нурлану, Непес Бауржану и Бесмагамбетову Жарасу «наказание в два года, и в связи с 63 статьей считать наказание условным. Освободить их». Остальным осужденным наказание оставили без изменения.

«Если посмотреть, за что судили этих людей, станет сразу видно, что наказание к ним можно было применить административное. Так, например, Косбармаков Мурат получил 3 года фактически за то, что показал фигу полицейскому начальнику, Эдилов Кайрат ходил со знаменем Республики Казахстан и древком толкнул видеокамеру, Аскарулы Нурлан прутом разбил стекло в автобусе. Да, они виноваты, но можно было ограничиться штрафом и административным арестом. Кроме того, все они раскаялись в содеянном и просили о снисхождении», - сообщил на своей странице в Facebook президент общественного фонда «Либерти» Галым Агелеуов.

Как передает Республика, зал, где проходило сегодняшнее заседание, был полон. На суд пришли примерно 50 казахстанских и международных наблюдателей. Заседание проходило на казахском языке. Перед его началом охрана Верховного суда изъяла у многих журналистов и наблюдателей видео и аудиозаписывающую аппаратуру. Однако у представителей некоторых государственных СМИ ничего не изымали. Они прошли в зал с профессиональными камерами и, поснимав примерно десять минут, удалились.

Напомним, в декабре 2011 года Мангистауская область стала известна трагическими событиями в городе Жанаозен, где многомесячная забастовка нефтяников завершилась расстрелом недовольных. Существующие видеокадры свидетельствуют о том, что на улицах Жанаозена действовала группа штурмовиков-провокаторов в униформе «КазМунайГаза», которые спровоцировали беспорядки. По официальным данным, 15 человек было убито, около 100 ранено. Позже на скамье подсудимых по «жанаозенскому делу» оказались 37 нефтяников. На суде они рассказали, как их избивали и пытали во время следствия. Из них 24 человека были амнистированы, оправданы или получили условные сроки. 12 человек получили от трех до семи лет лишения свободы.

Международное информационное агентство «Фергана»

В Узбекистане продолжаются аресты верующих. Несколько фактов задержания представителей баптистского направления протестантского христианства обнародовало издание forum18.

В Ургенче 11 апреля состоялся суд над протестанткой Шарофат Алламовой. Ургенчский городской суд по уголовным делам приговорил ее к полутора годам исправительных работ за «незаконное изготовление, хранение, ввоз или распространение религиозной литературы». Кроме того, суд вынес решение о конфискации книг, других материалов и компьютера, изъятых во время двух рейдов в дом обвиняемой.

Алламова будет устроена на низкооплачиваемую работу, 20 процентов ее зарплаты будут удерживаться в пользу государства. Выезд из страны ей запрещен, по территории Узбекистана она сможет ездить только с письменного разрешения властей. Ежеквартально она должна будет представлять характеристику из махаллинского (квартального) комитета и отчет о своих передвижениях.

По данным forum18, сотрудники Службы национальной безопасности (СНБ) вынудили свидетелей к даче ложных показаний против Алламовой. Тексты заявлений всех трех свидетелей со стороны обвинения практически идентичны. В них говорится, что Алламова посетила троих соседей и подсунула им DVD «История Иисуса для детей» на английском языке, а также пакеты с конфетами и открытки со словами «Merry Christmas». При этом она, как утверждают, приговаривала: «Пусть Господь Иисус спасет вас».

Все трое соседей принесли полученное от Алламовой председателю махалли Зарипову. Тот провел собрание жителей махалли, где обсуждались «незаконные действия» Алламовой, ее признали «членом незаконной секты Иисуса Христа». Зарипов сдал все DVD-диски в милицию, что послужило началом обысков в доме Алламовой. В отношении нее было возбуждено именно уголовное дело, а не административное, потому что в мае 2012 она уже была осуждена по такому же обвинению в соответствии с Кодексом об административной ответственности.

Алламову и членов ее семьи допрашивал сотрудник Хорезмского управления СНБ Ахмед Сотиволдиев. Его интересовали родственники и знакомые Алламовой, подробности ее личной жизни и источники дохода. Он пригрозил возбудить уголовные дела и против членов семьи Алламовой. «Таких христиан, как вы, надо собрать в одном месте и сжечь», - заявил он Алламовой во время рейда в ее дом 16 января.

Алламова обжаловала приговор, но дату рассмотрения апелляции ей не сообщили.

Тем временем в Ташкенте были оштрафованы несколько баптистов - за встречи в частном доме и владение христианской литературой.

Вечером 14 апреля тринадцать сотрудников правоохранительных органов проникла в частный дом, где встречались протестанты. Одни скрутили руки Надежде Ли и несколько раз ударили ее спиной о стену, другие обыскали дом, не предъявив ордера на обыск. Визитеры конфисковали различные книги, в том числе Библию на русском языке, составили заявление и ушли.

В Юнусабадском РОВД корреспонденту forum18 заявили, что рейдом руководил отдел по борьбе с экстремизмом и терроризмом. Начальник отдела Мирфайох Миразимов отказался разговаривать, попросив forum18 прислать вопросы в письменном виде.

После этой спецоперации 22 апреля судья Юнусабадского районного суда по уголовным делам оштрафовала несколько членов официально зарегистрированных в Ташкенте церквей Vefil (Вефиль) и Иисуса Христа: Надежду Ли, Елену Ле, Анастасию Цай, Олесю Магай, Владлену Магай и Галину Хегай - каждую на 7959000 сумов (около $3900 по официальному курсу), что равняется стократному размеру минимальной заработной платы. Все шестеро осуждены по части 1 статьи 240 Административного кодекса («Несанкционированная религиозная деятельность»). Кроме того, Надежда Ли была признана виновной в «преподавании религиозных убеждений без разрешения», Елена Ле признана виновной в «незаконном производстве, хранении, импорте с целью распространения или распространение материалов религиозного содержания».

Судья также приказала уничтожить конфискованные у протестантов христианские книги и материалы: Библию на русском языке, книгу «Целенаправленная жизнь», три ноутбука, четыре блокнота с личными заметками, 14 листовок и 9 листов бумаги с молитвами.

Еще один случай задержания христиан, о котором рассказывает forum18, также произошел в столице Узбекистана. Баптистка Наталья Ахмедова 10 апреля шла к Анне Сериной, чтобы вмести отправиться на молитвенное собрание, когда милиционер Хамзинского РОВД попросил показать содержимое ее сумки. Увидев в ней Библию и песенник, милиционер отвел Ахмедову в ближайший участок. Затем в РОВД вызвали и Серину, в сумке которой обнаружили Новый Завет. Женщин сфотографировали, выяснили, что они представляют незарегистрированную баптистскую церковь, сняли их отпечатки пальцев и, составив протокол, отпустили.

18 апреля Хамзинский районный суд по уголовным делам оштрафовал Серину и Ахмедову на 3979500 сумов (около $1950). Они были признаны виновными в нарушении части 2 cтатьи 240 («Привлечение верующих одной конфессии в другую (прозелитизм) и другая миссионерская деятельность») Административного кодекса. Судья приказал уничтожить конфискованные у женщин материалы: Библию, Новый Завет, баптистский песенник, несколько закладок с молитвами и книгу «Время идет».

Напомним, в Узбекистане зарегистрировано 2225 религиозных объединений, представляющих 16 конфессий. Из них 2051 - мусульманские (в том числе мечети, учебные заведения и исламские центры), в том числе несколько шиитских. Зарегистрированные религиозные меньшинства включают 52 объединения корейских христиан, 38 - православных, 23 - баптистов, 21 - пятидесятников, 10 - адвентистов седьмого дня, а также восемь еврейских объединений, пять католических, шесть Бахаи, два лютеранских, четыре новоапостольских, два армянских, по одному - Свидетелей Иеговы, Сознания Кришны, храм Будды, христианскую церковь «Голос Бога» и межконфессиональное Библейское общество.

Международное информационное агентство «Фергана»

Как передает Озодлик (узбекская служба Радио Свобода), 30 апреля на одном из участков, относящихся к Мубарекскому газоперерабатывающему заводу и расположенных в Миришкорском районе Кашкадарьинской области Узбекистана, произошел взрыв, возникший после него пожар не удается потушить до сих пор.

По сведениям радиостанции, взрыв унес жизни нескольких человек, есть раненые. В районной администрации подтвердили гибель лишь одного человека.

С того дня в Миришкорском районе пытаются справиться с огненным столбом высотой примерно 60 метров. Собственными силами обойтись не удается, поэтому, как передает провластный сайт 12news.uz, было принято решение позвать на помощь немецких специалистов. Пока они еще не прибыли на место происшествия.

Между тем, ташкентский веб-сайт Узметроном заявляет со ссылкой на свои источники, что на газовом месторождении в Кашкадарьинской области Узбекистана произошел не пожар, а масштабная утечка газа с выбросом газового фонтана. «Ни взрывов, ни жертв на месторождении Чулковар, а не на том, что фигурировал в сообщениях зарубежных информационных агентств, не было. Источник, близкий к НХК «Узбекнефтегаз», также утверждает, что, несмотря на значительность происшествия, утечку газа быстро удалось остановить, причем, без привлечения иностранных компаний. В настоящее время газовое месторождение Чулковар работает в штатном режиме», сообщает веб-сайт.

Мубарекский ГПЗ входит в структуру АК «Узнефтегаздобыча», «дочки» НХК «Узбекнефтегаз». Это крупнейший в республике газоперерабатывающий завод проектной мощностью 30 миллиардов кубометров газа в год. Предприятие производит газовый конденсат, сжиженный газ и техническую серу.

Международное информационное агентство «Фергана»

Объемы производства наркотических средств в Афганистане в период пребывания Международных сил содействия безопасности (ISAF) увеличился в десятки раз, заявил постоянный представитель России при НАТО Александр Грушко.

«В период пребывания ISAF в Афганистане поток наркосодержащих веществ - героина и прочих наркотиков, - увеличился в десятки раз. Только за последний год площадь посевов увеличилась, по некоторым оценкам, от 10 до 30 процентов, созданы гигантские запасы наркотических средств. Силы ISAF не смогли справиться с этой угрозой», — цитирует постпреда РИА Новости.

Эксперты и политики ожидают, что после вывода иностранных войск из Афганистана тема борьбы с наркотрафиком выйдет на передний план. Как передает МТРК Мир, на саммите стран-участниц ОДКБ 28 мая президент России Владимир Путин намерен инициировать новые методы в этом направлении - серию так называемых «прорывных шагов». В частности, Путин намерен обнародовать комплексную идею ликвидации наркотрафика силами ОДКБ. Первым этапом борьбы станет уменьшение транзита наркотиков, вторым - уничтожение складов, лабораторий и маковых плантаций.

Напомним, вывод войск ISAF из Афганистана намечен на 2014 год. В настоящее время Россия обеспокоена ухудшением ситуации в сфере безопасности в провинциях Афганистана. Как заявил Александр Грушко, «у Москвы есть сомнения по поводу поспешности передачи ответственности за безопасность в Афганистане местным властям». По его словам, в некоторых провинциях, откуда уже вышли международные силы, «ситуация значительно деградирует».

«К такому развитию событий Россия должна быть готова и всячески укреплять сотрудничество в рамках региональных организаций, таких, например, как Организация Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) и Шанхайская Организация сотрудничества (ШОС)», — добавил постоянный представитель России при НАТО.

По данным Коммерсанта, эксперты ОДКБ разработали разные сценарии развития ситуации в Афганистане после вывода оттуда иностранного военного контингента. По мнению генсека ОДКБ Николая Бордюжа, самый реалистичный прогноз — негативный. С ним солидарен и спецпредставитель президента России по Афганистану Замир Кабулов. «Если задача повышения боеспособности Афганских национальных сил безопасности не будет решена — а положение дел оптимизма не вызывает,— весьма вероятен рост влияния экстремистов, что чревато различными потрясениями вплоть до гражданской войны и раскола страны по этническому признаку», — считает Кабулов.

Международное информационное агентство «Фергана»

Национальный банк Республики Казахстан сообщил о выпуске памятной монеты, посвященной 120-летию со дня рождения писателя, публициста, одного из основателей новой казахской литературы Магжана Жумабаева. Монета вышла в обращение 28 мая 2013 года. Выполнена она из сплава «нейзильбер» и имеет номинальную стоимость 50 тенге.

Лицевую сторону монеты «120 лет М. Жумабаеву» украшает национальный орнамент, Герб Республики Казахстан и надпись «50 ТЕҢГЕ», обозначающая номинал монеты. По окружности надпись «ҚАЗАҚСТАН ҰЛТТЫҚ БАНКІ» на государственном языке и выступающий кант.

На реверсе монеты изображена раскрытая книга с и изображением Магжана Жумабаева на одной стороне и надписью «МАҒЖАН ЖҰМАБАЕВ 120 ЖЫЛ» на государственном языке. В верхней части монеты указан год чеканки монеты. По окружности нанесен выступающий кант.

Диаметр монеты составляет 31 миллиметр, масса - 11,17 грамм. Она выпущена тиражом в 100 тысяч экземпляров. Монета является полноценным платежным средством и без ограничения разменивается и обменивается во всех банках Республики Казахстан.

Новости о выходе новых монет и купюр традиционно привлекают внимание к национальной валюте не только участников рынка Форекс, но и обычных граждан. Для нумизматов выпущена тысяча экземпляров памятных монет в улучшенным качеством. Такие монеты упакованы для продажи в специальные пластиковые термовакуумные упаковки и продаются во всех территориальных филиалах Национального Банка Республики Казахстан

30 мая исполняется 115 лет со дня начала Андижанского восстания 1898 года – одного из самых массовых выступлений «туземного» населения Туркестана против российских колониальных властей. В советские времена оценка этого события формировалась, как говорится, в соответствии с колебаниями «генеральной линии партии» по отношению ко всей политической и социально-экономической истории владений Российской империи в Средней Азии. Правда, еще в двадцатые годы, естественно, в рамках правящей коммунистической идеологии и марксистско-ленинской методологии, появились несколько точек зрения на причины и характер массовых народных волнений в регионе на рубеже XIX и XX столетий.

«Колебания генеральной линии»

«Полярные» точки зрения упрощенно можно свести к двум вариантам. Первого варианта придерживались, в основном, коммунистические историки русского или, скажем так, русскоязычного происхождения. Они считали, что речь идет о борьбе «угнетенных классов» против «как своей туземной буржуазии, так равно всех других эксплуататоров без различия национальностей и русской администрации как защитника этих эксплуататоров» (Н.Меницкий). Отсюда следовал логический вывод: подчеркивание национального момента по существу неверно и политически вредно.

Сторонники противоположной точки зрения принадлежали, главным образом, к историкам коренных национальностей. По их мнению, российское правление в Туркестане не отличалось от колониального гнета любого европейского государства. Исходя из этого, они утверждали, что «колониальный гнет царизма» заставлял «туземные трудовые массы» восставать «в первую очередь, против русской власти». При этом повстанцы в своих нападениях «не разбирали ни русских царских чиновников, ни русских крестьян, ни русских рабочих… на туземный имущий элемент повстанцы нападали постольку, поскольку они были соучастниками или пособниками русских». (Т.Рыскулов).

Однако с середины тридцатых годов в советской историографии стала действовать установка на усиление «классового подхода»: в свете формирования ударными темпами «братства народов СССР» вокруг «сплотившего» их русского народа излишнее внимание к этническим или религиозным аспектам трактовалось как ненаучное и методологически неверное пренебрежение классовым подходом. А это уже было чревато обвинениями в «буржуазном национализме» со всеми вытекающими отсюда последствиями. Окончательная победа «классового подхода» предопределила появление «неоспоримых» исторических повествований о том, как русские большевики руководили «туземным» национально-освободительным движением в духе пролетарского интернационализма. Далее советская историография развивалась, в основном, в русле этой концепции, хотя историки из национальных республик всячески старались, оставаясь в рамках заложенной установки, подчеркивать именно «национально-освободительный» и «антиколониальный» характер массовых выступлений коренного населения. Правда, время от времени они получали одергивающие «коррективы» со стороны коллег «из центра», а то и со стороны идеологических инстанций - чтобы не слишком увлекались.

Андижанскому восстанию 1898 года, можно сказать, «не повезло»: поскольку национально-религиозный аспект в этих событиях был выражен гораздо отчетливее, чем социально-классовый, особыми симпатиями у советских историков это восстание не пользовалось. Можно даже проследить некоторое усиление негативных оценок в официальной советской историографии. Сравним, например, Большую Советскую Энциклопедию (издание 1969-1978 годов) и Советскую историческую энциклопедию (1973—1982). В БСЭ об Андижанском восстании, прежде всего, сообщается, что оно «явилось следствием колонизаторской политики царизма в Ср. Азии». Оговаривается, что «недовольство народных масс было использовано феодальной знатью и мусульманским духовенством», которые, «разжигая религиозный фанатизм народных масс», привлекли «на свою сторону часть трудящегося населения». В то же время говорится, что «основную массу» восставших «составляли дехкане-земледельцы и скотоводы, поденщики-мардикеры». Итоговая оценка носит, так сказать, «сбалансированный» характер с легким перевесом «позитива»: «А. в. потерпело поражение не только из-за плохой подготовленности, но и из-за того, что, вопреки антиколониальным настроениям основной массы его участников, руководство восстанием оказалось в руках феодалов и духовенства, стремившихся с помощью народного движения восстановить свои привилегии. Тем не менее, А. в. объективно содействовало дальнейшему нарастанию национально-освободительной борьбы народов Туркестана».

В другой тональности выдержана заметка в СИЭ. Сразу же говорится, что речь идет о «феод.-националистич. движении в Фергане», которое было «связано с усилением панисламистской пропаганды в Ср. Азии в кон. XIX в. и организовано феод. знатью и мусульм. духовенством б. Кокандского ханства». Подчеркивается, что лидер восстания Мадали-ишан, «использовав недовольство нар. масс произволом рус. колонизаторских властей, путем разжигания религ. фанатизма привлек на свою сторону незначит. часть трудящегося населения». Заканчивается же текст утверждением, что восстание «потерпело поражение не только в силу своей плохой организованности, но гл. обр. потому, что движение по своим целям было чуждо широким нар. массам, к-рые его не поддержали». Как видим, разницу, причем вполне определенную, нельзя не заметить.

Когда СССР развалился, то «национально-освободительный» и просто «национальный» акцент в исторических исследованиях центральноазиатских историков зазвучал открыто и громко, став частью процесса формирования национального самосознания, исторического «позиционирования» и легитимизации их национальной государственности. В этом они, кстати, начали практически смыкаться с русскими историками «национал-патриотического» направления, которые рассматривают всевозможные восстания в среднеазиатских областях Российской империи почти исключительно как антирусские, националистические, пантюркистские, панисламистские, да еще и спровоцированные иностранными спецслужбами. В этой связи можно лишь констатировать, что подлинно научное историческое исследование по самой своей природе должно избегать односторонности и, тем более, крайностей. Хотя бы потому, что на постсоветском пространстве прошлое, как нигде, наверное, сохраняет способность отравлять настоящее.

«Брожение идеи газавата»

Андижанское восстание было отнюдь не первым массовым выступлением против российского господства после разгрома Кокандского ханства (1878) и присоединения Туркестана к России. Произошли Ферганское (1885), Ташкентское (1892) восстания и целый ряд других, менее заметных «инцидентов», свидетельствовавших о том, что восставать против «белого царя» для «туземцев» - дело, в общем-то, привычное. Обострение ситуации в Средней Азии, начиная с середины восьмидесятых годов, было обусловлено целым рядом социально-экономических, религиозных, политических, культурных и других факторов. Если первоначально российская власть, обеспечившая политическую стабильность, твердый «обывательский» порядок и к тому же в лице генерал-губернатора К.П.Кауфмана проводившая весьма терпимую, даже деликатную политику в национально-религиозных вопросах, в целом добилась лояльности «туземцев», то с утратой генерал-губернаторами многих прерогатив авторитет российской администрации стал падать. Как известно, формально законодательство Российской империи почти не знало правовых ограничений по национальному признаку. Правовые ограничения действовали на основе конфессиональных различий и степени владения русским языком. В отношении мусульман данные ограничения регулировались подзаконными актами, хотя, конечно же, при безоговорочной готовности «инородцев» служить самодержавию и идее русской великодержавной государственности они фактически не действовали. Впрочем, для многих мусульман «кяфирская власть» была очень нежелательна в принципе. Поскольку конфессиональные различия в основном совпадали с национальными, всевозможные ограничения и притеснения получали этническую направленность и плохо сказывались как на отношениях между государством и «инородцами», так и на отношениях между самими народами империи. К тому же качество колониальной политики во многом определялось крайне низким уровнем значительной части административных кадров, направлявшихся империей в Туркестан (печально известные «господа ташкентцы»).

С течением времени на общественный климат стали все больше влиять трения между колониальными властями и духовенством, переоценить роль которого в традиционном обществе невозможно. Российские власти старались действовать в религиозных вопросах со всяческой осторожностью, но в то же время стремились ограничить его общественную и, главное, политическую роль. Опыт борьбы, например, с Шамилем, не давал Петербургу особых оснований полагаться на лояльность туркестанского духовенства. Для начала российские власти ликвидировали в Туркестане духовное управление и упразднили должность верховного судьи - кази-калона, взяв заведывание религиозно-административными делами в свои руки (военные губернаторы). Духовенство, пользовавшееся при ханской власти большими правами, привилегиями, преимуществами и влиявшее на гражданское управление, было уравнено в правах со всем остальным населением. Под предлогом эпидемии в Аравии царские власти до 1900 года запрещали паломничество в Мекку, которое приносило немалые доходы духовенству. Духовенству не нравилось и открытие властями «русско-туземных школ», которые конкурировали с мектебами и медресе, дававшими религиозное воспитание. Муллы рассматривали все эти мероприятия как сознательный подрыв исламских устоев общества, что не могло не вызвать соответствующей реакции. Тем более что предпосылок для всплеска религиозного фанатизма в регионе было предостаточно. В течение многих веков крупнейшие города региона - «Священная» Бухара (Бухорои шариф), Самарканд, Коканд, Хива - являлись оплотом ислама и центрами мусульманской книжной учености и мистицизма. Огромным влиянием пользовались многочисленные ишаны (пиры), имевшие множество последователей (мюридов). Широко были распространены и дервишские ордены. Мечети, мазары и другие священные места были густой сетью разбросаны по всему краю. Многочисленные духовные школы регулярно пополняли ряды духовенства.

Впрочем, духовенство беспокоили далеко не только проблемы, скажем так, чисто религиозного порядка. Как известно, в 1886 году Петербургом были значительно ограничены права вакуфов (духовных земельных владений) - они были обложены поземельной податью и другими налогами, от которых прежде освобождались, а часть вакуфных земель была даже конфискована, что сильно ударило по духовенству материально и, соответственно, ослабило его общественно-политические позиции.

Ели же присмотреться к социально-экономической ситуации рубежа веков, то станет очевидно: ее основной «нерв» - земельный вопрос. В Ферганской долине, ставшей базой восстания 1898 года, его остроту далеко не в последнюю очередь усиливало развитие хлопководства, которое влекло за собой резкое снижение уровня жизни населения и ухудшение его правового положения. Русским капиталистам развитие хлопководства методами типичной колониальной эксплуатации приносило сверхприбыли, местные феодалы, баи и так далее тоже активно участвовали в этих процессах, в том числе через ростовщичество, расширение таких форм отсталых хозяйственных отношений, как чайрикорство (работа за часть урожая), батрачество и тому подобное. Масса оставшейся еще со времен Кокандского ханства безземельной бедноты смешивалась с люмпенизированными слоями деревни, выделившимися в процессе капиталистического развития.

Непосредственной социально-экономической предпосылкой Андижанского восстания, безусловно, явилась новая система поземельно-податного обложения, введенная в начале восьмидесятых годов, после чего налоги для населения возросли в два-три раза. Характерным примером, который часто приводят историки, в частности, выдающийся историк С.В.Бахрушин (1882–1950), может служить селение Сузак Джалалабадской волости Андижанского уезда, жители которого в 1895 году подали военному губернатору Ферганской области жалобу на непосильное обложение налогами. Военный губернатор вынужден был признать, что население «внесло лишних податей в несколько раз больше, чем за ним теперь числилось недоимок». Что касается последних, то военный губернатор писал: «Взыскать с сузакцев накопившуюся за ними недоимку в количестве 35593 руб. 14 коп. не представляется решительно никакой возможности, так как платежные силы населения уже подорваны непосильной для него податью, которая исчислена была комиссией при организации области в 1881 г». (Цит. по С.В.Бахрушин «История народов Узбекистана». М.1947). Добавим к этому совершенно безобразный произвол и коррупцию, со стороны как «туземной», так и «русской» части административного аппарата, которыми сопровождалось почти любое мероприятие колониальных властей. Насильственный постой российских войск в кишлаках и обременительная повинность содержания этих войск также крайне раздражала население.

Серьезнейшим фактором, дополнительно обострявшим ситуацию, стала переселенческая политика Петербурга. Инспирировав массовый приток русских переселенцев в Центральную Азию, имперское правительство пыталось решить две стратегические задачи: 1) способствовать решению, а, вернее, «аккумуляции» аграрного кризиса в самой России, направив значительную часть безземельного крестьянства на центральноазиатские земли; 2) создать в колониальных владениях «ядро русских людей», что позволило бы сформировать там своего рода «лоялистскую» базу имперской власти и усилить контроль над этим важнейшим стратегическим регионом. Особенно пострадали от земельных притеснений, связанных с переселенческой политикой, кочевники-киргизы, обитавшие на стыке узбекских и киргизских земель в районе Андижан-Новый Маргелан-Ош. Их земли передавались русским переселенцам, что, разумеется, вызывало резкий рост антирусских настроений. В исторической литературе часто приводится донесение одного из русских наблюдателей: «Киргизы относятся к русским недружелюбно и главным мотивом своего недовольства выставляют отнятие у них земель, коими они пользовались издавна, под русские поселки».

Вполне понятно, что в условиях обострения всего комплекса этих противоречий просто не могло не происходить всякого рода «взрывов». Недаром в одном официальном документе российской администрации говорилось, что в Ферганской области «постоянно чувствуется брожение идеи газавата». (Цит. по С.В.Бахрушин «История народов Узбекистана». М.1947). Одним из «выбросов» этого «брожения» и стало Андижанское восстание. Впрочем, «Андижанским» его можно назвать только условно. Собственно Андижан стал не столько центром движения, сколько местом, где произошло нападение восставших на русский гарнизон. Район восстания был гораздо шире, — он охватывал местность вокруг Андижана, Оша и Намангана. Восстание предполагалось начать также в этих двух последних городах, а не только в самом Андижане.

Появление во главе восстания религиозных деятелей, а также представителей местной знати, тоже вполне объяснимо: ведь никакого другого «политического класса», никаких других «пассионариев» в традиционном среднеазиатском обществе тогда просто не могло существовать, даже теоретически.

«Ишан-веретенщик»

О предводителе повстанцев известно немало. Ишан Мухаммед-Али-хальфа Сабир Суфиев, в просторечии Мадали-ишан, был сыном мастера по выделке веретен и детских зыбок (дукчи) Мухаммеда Сабира из кишлака Минг-тепе (он был небогатым человеком, имевшим всего пять танапов земли. Танап составляет сажень в длину и в ширину). В юности Мадали стал мюридом известного религиозного авторитета ишана Султанхана-тюри, у которого он работал глинобитчиком. В 1887 году совершил хадж в Мекку, позже его ученики стали распространять в народе некую историю о том, что Мадали якобы получил откровение у гроба Пророка: дескать, он «будет ишаном в продолжение десяти лет, ему нужно завести большие котлы и кормить народ, а по истечении десяти лет объявить газават». Со временем Мадали действительно стал преемником Султанхана-тюри в качестве ишана. При этом он не бросил отцовского ремесла, за что получил прозвище «икчи-ишан» (ишан-веретенщик).

Мадали-ишан

Образ жизни и поступки Мадали вскоре принесли ему, по выражению одного из ведущих сотрудников канцелцярии генерал-губернатора Г.П.Федорова («Моя служба в Туркестанском крае. 1870–1910»), «репутацию святого между своими». Недалеко от Минг-тепе Мадали посадил карагачи вдоль дороги - для отдыха путников. Несколько лет он издалека ежедневно носил воду для поливки деревьев и поил путников. Затем действительно завел котел и стал кормить народ, одалживая необходимые припасы. Позже почитатели и ученики стали жертвовать ему на это дело немалые деньги. Со временем у Мадали скопились значительные средства, и вскоре он стал кормить на своем дворе множество бедняков. Начали ходить истории о совершаемых им чудесах, и слава «ишана-веретенщика» распространилась по всей Ферганской долине. В добавление ко всему у него появилось нечто вроде организации - свои хальфа (заместители, помощники), а также многочисленные раисы - блюстители веры. Впоследствии эта структура будет использована для организации восстания. Хальфа, раисы и мюриды Мадали разойдутся по кишлакам, агитируя за газават.

Г.П.Федоров пишет, что Мадали «считался вполне мирным и благонамеренным человеком по аттестациям местного волостного управителя-мусульманина». Однако на самом деле «был фанатик в полном смысле этого слова и, конечно, ненавидел «проклятых кяфиров» - русских, завладевших мусульманской страной». Далее Федоров сообщает: «В своих проповедях он разжигал в массе туземцев самый крайний фанатизм и ненависть к русским. Продолжалось это, вероятно, много времени, но уездный начальник, заваленный всегда массой непосильной работы и не имевший достаточного числа приставов, которые могли бы следить за населением на месте, ничего не подозревал…» («Моя служба в Туркестанском крае. 1870–1910»). В донесении ферганских властей генерал-губернатору также говорится: «Он счел себя призванным спасти народ, и с этой целью, прежде всего, освободить его от русского владычества». (Цит. по С.В.Бахрушин. Ук. соч.). После подавления восстания в своих показаниях Мадали заявил, что мероприятия русской власти не только ведут к угнетению народа в целом, но и к падению нравственности. По его словам, порча нравов в народе, которая привела к падению Кокандского ханства после завоевания края Россией, еще больше усилилась, что выразилось «в развитии разврата, пьянства и азартных игр и в ослаблении семейных начал, вообще, в разнообразных отступлениях от требований шариата».

В то же время наряду с претензиями религиозно-культурного и общесоциального порядка Мадали выдвигал лозунги, отражавшие требования недовольных русской властью религиозно-феодальных элементов. В частности, его сильно возмутило то обстоятельство, что российская администрация отменила зякатный сбор, лишила доходов вакуфные учреждения.

Свергнув российскую власть, Мадали и его ближайшее окружение были намерены поставить в Фергане своего хана. Есть данные, что в качестве кандидата на престол был намечен племянник ишана 14-летний Абдулазиз – личность, безусловно, совершенно несамостоятельная. «Ханский проект» Мадали в советской историографии трактуется как намерение восстановить независимое Кокандское ханство. По некоторым сведениям, ишан заявлял, что у него имеется некий уполномочивающий документ от «халифа», то есть, от султана Османской империи. В советской литературе, например, в тех же БСЭ и СИЭ, категорически утверждается: «Он завязал сношения с тур. султаном, к-рый весной 1898 якобы прислал ему грамоту и назначил его хальфой (помощником по распространению ислама)». Однако установленных данных, позволяющих судить о масштабе связей лидера Андижанского восстания со Стамбулом и даже о наличии таких связей вообще, практически не найдено.

Подготовка и ход восстания

Выдвинутая ишаном Мадали «широкая программа» могла привлечь в ряды повстанцев самые разные социальные слои – от дехкан и ремесленников, для которых простая идея о том, что все их беды проистекают от «кяфирской власти», была наиболее доступна, до отодвинутых от политических рычагов феодалов и духовенства. В итоге в восстании приняли участие бывшие начальники кокандских войск - юзбаши, пансаты, дадха (сотники, пятисотники и другие военные чины), немало мулл и так далее. К движению присоединилось также небольшое количество представителей торгового сословия, как, например, один из богатейших купцов края Араббек Бабаджанов. Но все-таки основную массу повстанцев составили дехкане и всевозможные люмпенско-пролетарские элементы.

О низком имущественном статусе повстанцев свидетельствует хотя бы их вооружение – подавляющее большинство было вооружено холодным оружием, а то и просто кетменями, серпами, косами и тому подобным. Лишь у немногих было огнестрельное оружие, да и то главным образом допотопное. Кроме того, материалы по конфискации имущества осужденных тоже весьма красноречиво характеризуют имущественное положение основной части восставших. Большинство имело «движимое имущество» ценой не более двух-трех рублей. Также большинство участников вовсе не владели землей, остальные располагали небольшими участками (от трех до восьми танапов). Беднота, имеющая «движимое имущество», состоящее из предметов домашнего обихода, составляла 48 процентов всех арестованных участников восстания; не имели никакого имущества – 30 процентов, имели скот – 12 процентов, имели землю -10 процентов. Из 208 участников восстания, сосланных в Сибирь, были лишь три человека, «знающих мастерство» (сапожник, штукатур и портной). В восстании участвовало немало лиц наемного труда - встречаются прямые указания на то, что участник «был поденщиком» и «никакого ни движимого, ни недвижимого имущества не имеет». (Цит. по С.В.Бахрушин. Ук. соч.)

Решение Мадали провозгласить газават постепенно доводилось до все более значительного круга людей. Посетители ишана собирались после молитв в домах и беседовали о том, что пришло время начинать - «нужно только подождать, пока поправятся лошади», то есть когда они после весенней пахоты вновь будут в теле. Говорилось и о необходимости подождать, пока созреет ячмень. За три-четыре месяца до восстания по краю стали ездить агитаторы от имени «ишана-веретенщика». Соратниками Мадали стали несколько волостных управителей, использовавших свои положение и авторитет для поддержки восстания. Ишан рассылал повсюду письменные призывы к восстанию, скрепленные его печатью пригласительные письма. Собиралась подписка от желавших участвовать в выступлении (они подписывали «клятву верности»). Еще в середине февраля в Коканде богатым жителям подбрасывали письма от имени ишана с просьбой приготовить для газавата (священная война) зякат (пожертвование) за последние 15 лет. Извещалось, что газават начнется тогда, когда число желающих открыто выступить с оружием в руках достигнет тысячи.

Предполагалось организовать одновременное открытое выступление в Андижане, Оше и Новом Маргелане. В каждом из этих городов и вокруг них велась соответствующая работа. Планы восстания охватывали частично Киргизию и Самаркандскую область. Мадали не только говорил прямо и открыто о готовящемся восстании, но в одной из проповедей накануне выступления назвал даже день и место сбора: 30 мая (17 мая по старому стилю), вечером, у Замбербаля, на холмах под Андижаном.

Ишан признавался на следствии, что хотел «напасть именно на войска и захватить город». Таким образом, восставшие решили перебить не просто попавшихся под руку чиновников, а ударить по военным частям – главной вооруженной опоре администрации. Несмотря на то, что о восстании знали тысячи людей, власти ничего не заподозрили. Объяснить это можно только тем, что организаторы восстания имели поддержку широких слоев населения.

И вот в 8 часов вечера 30 мая 1898 года по кишлаку Минг-тепе пронеслись крики «Газават, газават!». Во главе 200 всадников, выехавших из кишлака, был сам «ишан-вретенщик» в белой чалме, сзади несли белый значок (символы ордена накшбандия). Особый отряд муллы Ахмеда был выслан вперед, он перерезал телеграфный провод, шедший в Маргелан. Таким образом, телеграфное сообщение между Маргеланом, Кокандом и Ташкентом было повреждено, что помешало вовремя получить информацию о восстании и оперативно стянуть силы. Тем временем ишан вместе со своим заместителем муллой Зияутдином Махсумом двигался на Андижан, пополняя свой отряд в близлежащих кишлаках. В итоге к городу подошли порядка 2000 человек, из них около 1000 всадников. Перед въездом в Андижан ишан послал вперед трех всадников, которые проскакали по улицам города с криком «Газават!». Караульщики из «туземцев» тут же пропустили повстанцев. Через узкие улицы и переулки к трем часам утра им удалось незаметно подкрасться к правому флангу спящего военного лагеря, где находился барак, занятый тремя взводами четвертой роты двадцатого Туркестанского линейного батальона.

То, что произошло далее, Г.П.Федоров описывает так: «Огромная толпа туземцев под предводительством Хальфы ворвалась в лагерный барак местного батальона и, пользуясь сном солдат, зверски перерезала больше двадцати человек. Крики несчастных разбудили остальных солдат, которые, не растерявшись, схватили ружья и открыли огонь по убийцам. Толпа моментально, как бараны, бросилась бежать, и порядок был восстановлен». Есть, однако, данные, в частности, С.В.Бахрушина, что события развивались не столь быстро и не столь однозначно: повстанцам все-таки удалось рассеяться по лагерю и одновременно частично окружить его, предприняв несколько атак. Но все они были отбиты с большими потерями для нападавших. Из русского гарнизона было убито 22 человека, 19 было тяжело ранено, пятеро - легко. Восставшие захватили десятка три винтовок, но вскоре были частично уничтожены и пленены подошедшими войсками (из Андижана все-таки смогли отправить донесение), оцепившими город и «зачистившими» прилегающие к нему районы. Выступления повстанцев в Оше и Маргелане были сорваны – там власти вовремя получили агентурную информацию.

Трагический финал

Началась карательная операция, в ходе которой выступления были быстро подавлены, впрочем, немалой части повстанцев удалось скрыться. (Всего по делу о восстании было арестовано 546 человек.) На селения, через которые проходили повстанцы, направляясь к Андижану, обрушились репрессии. На полосе шириной в одну версту (ширина была лично обозначена на плане самим Николаем II) на всем протяжении этого пути все кишлаки были снесены и сравнены с землей. На эту территории были завезены русские переселенцы из Наманганского уезда Ферганской области, приехавшие туда из южных русских губерний, а также отставные и запасные чины.

Участники андижанского мятежа

Лидеры и виднейшие участники восстания предстали перед судом. Их обвинили в том, что, «задумав ниспровергнуть российское владычество в крае», они склонили «население многих волостей и городов восстать вооруженною рукою и объявить газават». Главные обвиняемые были повешены: казнили самого «ишана-веретенщика» Мадали, его помощника Гаиб-Назара, волостного управителя Кучинской волости Субханкула Араббаева, который командовал одним из отрядов ишана, Рустамбека Сатибалдыбекоза, владельца лавки в черте лагеря, способствовавшего внезапному нападению, Мирзу-Хамдама Усманбаева и Бабатая Гайнабаева - помощников ишана, лично участвовавших в нападении. Ради устрашения тела повешенных оставались неубранными целый день на площади в Андижане. Обвиняемым был также предъявлен гражданский иск от имени семей убитых русских солдат из расчета выдачи 5000 рублей на семью каждого убитого. Иск был удовлетворен за счет конфискации имущества осужденных. В Сибирь сослали 208 человек, среди них 136 киргизов, 52 узбека, тринадцать кашгарцев, четыре «тюрка», три таджика, что свидетельствует о неоднородности национального состава восставших.

Восстание имело резонанс, вышедший далеко за пределы Ферганской области. Один из уездных начальников доносил генерал-губернатору: «В пределах Хивинского ханства были разговоры о том, что ишан мог бы нанести русскому владычеству в Туркестане серьезный ущерб, если бы умело взялся за дело... Дело, начатое Мадали, еще не кончено и может снова разразиться восстанием». Ходили слухи, что Мадали будто бы «ускользнул от русской власти и уже собирается с силами для нового нападения на русских». Киргизы Чимкентского и Аулиеатинского уездов после подавления восстания говорили, что Мадали сделал ошибку, не оповестив население соседних областей: все горные киргизы Аулиеатинского и Чимкентского уездов якобы примкнули бы к нему. (С.В. Бахрушин. Ук. соч.) В целом же, Андижанское восстание 1898 года было значительным историческим событием, в известной мере подготовившим последующие массовые волнения, в частности, восстание 1916 года.

Михаил Калишевский

Международное информационное агентство «Фергана»