Ко мне недавно заехал старый приятель. Говорил, что устал от Большого Города, и обрел покой, и радость, и чувство единственно живых и ценных свершений вдали от него. Говорил, что люди, которые плавают по морям и вешают промасленные спецовки на стены вагончиков, лучше людей, которые живут в искусственно навязанном ритме мегаполиса. Говорил, что важнейшее, что может быть в человеке, это бардовские
песни у костра до утра, и в таких людях нет ничего стереотипного, обыденного и наносного. Говорил, что мы, жители Большого Города - есть его покорная безропотная, обреченная на заклание, пища, а кто-то сумел вырваться из социального маркетинга, брендинга, рекрутинга и аутсорсинга, и стать Самим Собой. В общем, много чего говорил.
И я решила написать ему блюз.
Мажорная пентатоника, классический turnaround. Город-сказка, город-мечта, попадая в его сети, пропадаешь навсегда. Или возрождаешься.
Глотая воздух простуд и сквозняков, запаха бензина и дорогих духов... Вы думаете, легко они нам даются? Простуды, бензин и духи? Вы думаете, не трещат от напряжения наши мышцы, не успевающие за течением времени, за людскими и информационными потоками, за собственными попытками отличить истинное от ложного, а живое от мертвого?
Этот город требует воина. Воина сурового, жесткого и непреклонного. Ползущего, задыхающегося, хрипящего. Радующегося тому, что на асфальте остаются красные следы, ибо
пока в твоих венах течет горячая соленая кровь, ты жив. Вы думаете, мы покорились, мы стали элементами бизнес-интерьера, "офисным планктоном", винтиками огромной машины. Вы думаете, вы боретесь, потому что проводите дни свои на свободе, дыша кислородом и жаря мясо под искреннюю гитару, вы - физики в клетчатых рубашках, натуральный продукт+ Настоящие. А мы - лирики прозрачного лифта, стремящегося под купол элитного бизнес-центра, с медицинской страховкой, парковочным местом и талонами на обед.
Греческий салат, отбивная с фасолью, чизкейк, апельсиновый сок, кофе. Многие из нас живы. Многие из вас мертвы. Не верите? Что же у вас в глазах такая тоска по несбыточному?
Мы не покорились. Да, мы часто играем в самих себя, в тех, которыми нам только предстоит стать. Каждый день, в семь утра мы уже толпимся в переполненных электричках, вдыхая гарь, и запах чужих тел, толкая друг друга, и купаясь в энергетической волне раздражения и злобы. Раздражаемся в пробках. Но мы не сменим острые углы мегаполиса
на гладкие кривые деревенских полян. Это вы покорились. А мы - нет.
Городские хищники, циничные и злые, смеющиеся, когда что-то получается, потому что этого неизмеримо мало, когда что-то не получается - смеющиеся тем более. Вам только кажется, что строгие костюмы сковывают наши тела стандартной безликой броней. Но под ней бьются сердца, ничуть не менее пылкие, чистые и верные, чем ваши. А во многом даже более. Потому что любовь меряется качеством жертвы, которую ты готов ей принести. И любовь к Большому
Городу - тоже.
Теряющие и проигрывающие, и готовые многократно начинать сначала, столько раз, сколько потребуется. Потому что ничего не попишешь, жить-то надо, а раз так, то лучше - жить хорошо. Плачущие, но, как и Большой Город, не верящие своим слезам. Каждый день с чистого листа придумывающие себя молодыми, красивыми и успешными. Зубрящие на эскалаторе неправильные глаголы. Блефующие. Подвигающие бледными пальцами все дорого давшиеся фишки на сомнительное зеро. Не могущие иначе.
В
них женщины проносятся с горящими глазами, с холодными сердцами, золотыми волосами. Да знаете ли вы, как окончательно и беспрекословно многие из них кладут себя на алтарь настоящей привязанности, в полном соответствии с теорией некоего Шекспира, что лучшие жены так-таки получаются из укрощенных стерв? Но не вам, не вам укрощать. На разговоры о гибельной воронке мегаполиса и прелести одинокого костра нас не купишь. Как и на деньги, должности или костюмы Hugo Boss. Только на ощущение беспрекословной, ответственной
и благодарной силы.
Вы пропадаете в горячих точках и на дымящихся от пыли стройках планеты, и требуете у нас жалости, признания своих заслуг, и что еще хуже, снисхождения, на том основании, что вы там, а мы здесь - в бутиках, якиториях и фитнес-залах. Вы горько и пафосно говорите о войне и о смерти, не зная, что переполненная маршрутка- это ежедневная маленькая война, а недополучение доли веры и нежности - это еженощная маленькая смерть. Мы можем накопить их 365 в году, но вам все равно. Вы не смотрите
в лица старых людей, бережно разглаживающих перед прилавком смятые бумажки, помятых женщин с хозяйственными сумками. Вы отказываете им в праве считаться героями. А наша стройка души ничуть не хуже вашей, и каждый день, в бездонном колодце фундамента, пропадают тонны невосполнимых душевных растворов. Но мы подумаем, где взять еще, и обязательно что-нибудь придумаем.
Каждый день, пока хватит сил, я буду покорять городские джунгли. Я родилась хищником - вкрадчивым, дерзким и беспощадным, и, прежде
всего - к себе. Вам ли меня понять, вечно следующим за стучащимися в парапет волнами, и поднимающим первую струну бакштага?
Воистину, мегаполисы - всепожирающий молох. Вероятно, по сути своей женщины, они, Большие Города, такие же наглые, подчеркнуто высокомерные, жадные стервы, готовые покориться только тому, кто сумеет их подчинить. Слабому тут не место. Сильному тут раздолье. Такое же страстное и сладкое, как оранжевые прерии. Горькое и пьяное, как кактусовая водка. Это мы проскользнули без билета
в дороги, которые нас выбирают, дороги, которые смеются нам в лицо, дороги, которые жалеют, что попались нам под горячую ногу податливыми гуттаперчевыми восьмерками.
Просто, понимаете ли, какое дело... Мы поставили перед собой задачу, которую не измерить общим аршином. Ощущая в жилах ток большого города, привыкнув к нему, обожая его, будучи подсаженными на него, как на наркотик, мы хотим (поверьте, мы очень, очень хотим!) не разучиться ощущать весну, и воду, и воздух в тканях своего тела. Не меньше,
чем вы. Больше, чем все, кто ищет счастье вдали. Просто мы знаем, что найти его невозможно - только вырастить, трепетными, настойчивыми руками... Именно на том квадратном метре, на котором мы стоим. На любом.
Ми бемоль мажор, импровизация коротких рифов, каденция. Звуки затихают, удаляясь в пропахшие пылью и курицей-гриль кварталы, а солнце устало присаживается на шпиль высотки.
...А вообще, конечно же, этот блюз я написала себе. Ну их, в самом деле, живущих в замкнутом пространстве набора
костров, тропинок, сосисок на палочках и грубых свитеров. В нежелании понять, что честным воином, достойным Валгаллы, можно быть и за столом переговоров, и в борьбе за ежеквартальную премию, и в желании вечером, изнемогая от невыразимой нежности, гладить кого-то, такого же усталого, и смеяться с ним, и пить вино. А утром снова уйти на войну и любовь с Большим Городом. Честное слово, ну их. Много чести.