Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Somus!

Рассылка закрыта

При закрытии подписчики были переданы в рассылку "Женский клуб о красоте и стиле жизни bahurka.ru" на которую и рекомендуем вам подписаться.

Вы можете найти рассылки сходной тематики в Каталоге рассылок.

←   Август 2006   →
 1
 2
 3
 4
 5
 6
 7
 8
 9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
24.08.2006
16:45:06
16:55:05
25
26
27
28
29
30
31
31.08.2006
16:05:16
20:15:09
Автор
Павел

Статистика

335 подписчиков
-3 за неделю
←   Все выпуски   →

Витебск и Полоцк


 
ежедневная рассылка Somus!
2006-08-20 

Витебск и Полоцк

Началось все сумбурно и долго — уезжать собиралась почти всю среду, поздно встала, не было билетов, колебалась — Витебск или Владимир или еще куда... Приехала на вокзал, забыла паспорт, денег не хватает, дождь, все плохо. И чувство дороги, как мятная звездочка под языком — еще чуть-чуть, еще шаг, еще выдох... Вдруг в очереди перед кассой переключили верньеры. И полетела!!! Сходу — билет на нужный поезд, последний плацкарт. Пролет по Москве — в первый раз по столице несло со всей души. Не как гостью, не как приблуду — хозяйкой шла, город чуяла — могучий, щедрый, сильный для сильных. Ресторанные огни, запах тонких духов, шикарные авто — бери — не хочу. А я подумаю — надкусить или простой хлеб мне таки вкуснее.
На вокзале у поезда встретила дивную пару — мать и дочь. Мать литвинка или полячка — стремительная, светловолосая женщина, нервные тонкие руки, иссохшее лицо, резкие скулы, сжатые губы, свет веры полнит очи. И рядом дитя со средневековой картины. Лет девяти девочка, круглое, чуть веснушчатое, совершенно безмятежное личико, неясная улыбка на губах, прозрачный румянец щек, глаза темные, смотрят, будто не видя... и длинная юбка и белый чепец.
В поезде я немного читала и спала, как убитая.
С полшестого утра начался Витебск. Я ждала необычных восторгов, особенной, холмистой, полногрудой красы, сходства с Иерусалимом. Оно нашлось, но не то и не так. Показалось сперва — обычный советский город где-нибудь 1980 года. По всему городу ходят прилежные дворники, шуршат метлами. Недалеко от вокзала развалины, словно памятник — чисто выметенные снаружи и изнутри. Дальше — завод, институт, какой-то НИИ, люди неторопливо идут на работу, предъявляют пропуска, курят возле проходных, переговариваются о чем-то на утреннем холодке. Бежит желто-красный трамвайчик, позвякивает на ходу. Магазинчики — гастроном, галантерея, привычно пустые полки. Сонные папы разводят по садикам сонных детишек. На улицах особый запах — цветения, мокрой земли и свежести. Дворник со шлангом поливает клумбы необыкновенно красивых ярких цветов, вода играет на розовых, красных, оранжевых лепестках. Белый особнячок с балконами возле парка — сразу вспомнила про декабристов — дай бог памяти, Пестеля или Трубецкого скрутили в Витебске? Город-перекресток — всюду таблички трасс — на Оршу, на Полоцк, на Гомель...
А потом я взглянула на небо. Витебское — другое. Я специально потом смотрела в Полоцке — там небо как небо. Синева, лазурь и прочая, облака ползут, словно строй кораблей, красота, благодать — и все. А тут — оно будто вознесено, парит над землей. Густое и в то же время прозрачное, легкой, как занавеска, утренней голубизны, темной, вкусной вечерней сини, дымчатой ночной черноты — хоть макай в него кисти. Я вспомнила о Шагале — и тут же выбрела к музею.
Знаете, моя бабушка родом из Витебска и по слухам была с Шагалами даже знакома. А я теперь поняла, откуда что взялось в бабушкиной квартире. Ходила по музею и узнавала — трюмо с резными, таинственными на ощупь боками, машинку «Зингер», кружевные салфетки, фаянсовые блюда с узорами из незабудок, коричневую, округлую легкую и простую мебель... Ровно как намечтала для своего дома, гуляя по городу пару часов назад.
И тут же пощечиной ударило ощущение — Витебск «юденфрай». В городе нет евреев. Даже следа не осталось — ни одной синагоги, ни одного дома с давидовым щитом на фасаде, ни одного лица восточной смуглости или нахальной, радостной рыжины. Ушли, кончились. Я потом, уже ночью, ходила искать следы... но об этом дальше.
Город оказался красив особенной, невзрачной и сочной прелестью. Он полон плоти, запомнился гулкий стук зеленого яблока оземь, хрусткий хлеб, ледяная вода в колонке. Из церквей — польский костел. Старый рыцарь, тевтон, из тех, что и в шестьдесят не постесняется вылезти на турнир. Темнобокий, высокий, тянется ввысь, опираясь о небо шпилями. Решетки щерит — а ну, возьми, попробуй — я здесь 500 лет стоял и еще простою.
Из людей — старик белорус, розовый, беловолосый, со щеточкой усов и блестящей лысиной, тяжелорукий, неповоротливый, глаза голубые, без примеси, взгляд как нож. Такими были партизаны. И две цыганки — сцепились языками на площади — таборная и городская. Первая в юбках и монистах, у второй пышные волосы крашены вперехлест белым, мини-юбочка, золотые сандалии с ремешками на тонких щиколотках. И обе плещут радостью — смеются губы, волосы, кисти рук, брызжут искренним смехом глаза, развеваются юбки. Наконец поняла, за что их любили мужчины — чистый порыв, полнота чувства.
К полудню наивная я решила, что съела Витебск, и захотела дальше. Попробовала уехать в Браслав, поглядеть на хасидов. Не сложилось. Взяла билет в Полоцк.
Дорога по Белоруссии. Каштаны, липы и огромные сосны, холмики и пригорки с сочной, ярко-зеленой травой, заросли таволги, зверобоя и иван-чая. Стада — толстобокие овцы, пестрые коровы, белые-белые козочки у дороги. Лошади — гнедые и вороные, пузатые, с пышными хвостами, крепкими ногами и мощными спинами. На них ездят, и может быть, даже пашут — своими глазами видела телегу с крестьянами. В первый раз встретила живого аиста на свободе — бродил себе, что-то выклевывал в поле. Хлеба стоят, как моря колышутся. Наконец-то вникла, что такое пшеничный цвет — раньше думала, золотистый, а он густой и спокойный. На обочинах — высоченные придорожные кресты, обсаженные цветами. Всюду монументы, следы войны. Она там помнится буквально шагами по земле — не думала, что так бывает. Ощущение — если встанешь поспать где-нибудь в лесочке, увидишь во сне партизанский лагерь или сражение.
Полоцком сперва оказалась разочарована... но не может же все и сразу быть хорошо. Пошла вправо-влево от вокзальной площади — серь, хрущобы, сады и деревянные домики, честная бедность. Купила сырок и батон, сжевала их на скамейке перед семиэтажкой. Невероятное чувство полной свободы — небо синеет, мир живет своей жизнью, а я тут сижу, хлеб жую и прямошаз никому ничего не должна....Видимо то, что и было нужно, чтобы перебить впечатление.
А дальше получился конфуз. Краем глаза углядела белую церквушку на горе, спросила местных, как туда попасть... Села на автобус, проехала 15 минут. И влетела в чудо. Город открылся — весь и сразу, моментом. Грандиозные церкви — екатерининские и старые, любимые мои беленые польские домики с коричневыми окошками и черепицей, чудесная Двина, обрыв, над которым явно думал горькую думку какой-то князь, фонари и аллеи парка... И полчаса до электрички назад — пролетела едва краем глаза.
Зато успела поймать ночной Витебск. Когда я в 11 часу ночи вернулась из Полоцка, то думала, будто уже ни на что не способна — лечь на скамейку и умереть. Но стоило глотнуть витебского воздуха — цветочного, игристого — поняла, что ни за что не прощу себе, если не возьму хоть кусочек ночного города. И побежала. Забавно так, крадучись, чтобы не потревожить тени. Через большой мост над Двиной — темные облака отразились на глади воды, смотришь сквозь решетку вниз, видишь кусочек тучи, будто стоишь на мосту через небо. Мимо ресторанчиков и заведений, мимо запаха тушеной бульбы и мяса на угольках, мимо гуляющей — как и сто лет назад — молодежи. По пешеходному мостику в край старых кварталов. К двух— и трехэтажным домикам, туда где вывески с ятями и грозди огней на стенах домов, где чугунные витые решетки шального литья и выпуклые дверные ручки, где под асфальтом чувствуется ногами булыжная мостовая. Ночь держала меня под руку, словно старомодный заботливый кавалер, приподнимала картуз, покашливала в кулак: посмотрите, барышня... и сюда тоже. Они живы там — Итке-Хаи и Хаим-Берлы, кучерявые мальчишки и девочки в полосатых платьях, длиннокосые девицы на выданье, тощие, пейсатые ешиботники, матери с круглыми животами, портные и коммивояжеры, отцы семейств, злоязычные старухи в париках и седобородые, многомудрые старики. Они прячутся за дверьми своих бывших квартир, в краснобоких домиках о трех комнатах с садом и беленых многоквартирных халупах. Они стирают белье в корытах, разрезают сукно ржавыми ножницами, варят кнелики в желтом курином бульоне, принаряжаются к вечеру в шикарном местечковом борделе, спорят о сионизме и ценах на хлеб к весне, звонким тенором выводят молитву в честь Царицы Субботы, густым сопрано клянут мать и бабушку упрямой козы и ее незадачливую хозяйку... Они живы, пока я пишу о них, простите за глупый пафос.
Музыка из окна — гитарный рифф и слова: третьи сутки в пути, кто ответит, что будет потом. А потом был И-нет на вокзале и пост с белорусской раскладкой клавиатуры. Ощущение дивное — глухая провинция, старое здание, запах пыльного дерева, — и ливжурнал на экране. И прощание с городом за десять минут до поезда — кто бы знал, до чего не хотелось оттуда уезжать...

Текст:  Ника Батхен

Оставить свой комментарий

 
Продолжение будет завтра!

Рассылки Subscribe.Ru
Somus!
SOMUS - он-лайн журнал для умных женщин
Автопилотка.ру - автомобильный журнал для женщин

В избранное