Литературное чтиво

Литературное чтиво Выпуск No 256 от 2005-07-01 Число подписчиков: 21    Сергей ЛУКЬЯНЕНКО "НОЧНОЙ ДОЗОР" История 3    Исключительно для своих    Пролог      Человечек был маленький, смуглый, узкоглазый. Желанная добыча для любого столичного милиционера. Улыбка - виноватая, растерянная, взгляд - наивный, бегающий: несмотря на смертную жару - темный костюм, старомодный, но почти не ношенный; в довершение всего - древний, советских времен галстук. В одной руке раздутый обшарпанный портфель, с каким в старых фильмах ходили агрономы и председатели передовых колхозов, в другой - длинная азиатская дыня в авоське.      Человечек вышел из плацкартного вагона, непрестанно улыбаясь. Проводнице, попутчикам, толкнувшему его носильщику, парню, торгующему с лотка лимонадом и сигаретами. Человечек поднял глаза, с восторгом поглядел на крышу, закрывающую Казанский вокзал. Человечек побрел по перрону, временами останавливаясь и перехватывая дыню поудобнее. Может быть, ему было тридцать лет, может быть, пятьдесят: на взгляд европейца понять трудно.      Парень, покинувший через минуту купейный вагон того же самого поезда, "Ташкент- Москва", пожалуй, одного из самых грязных и разбитых поездов мира, выглядел его полной противоположностью. Тоже восточный тип, пожалуй - ближе всего к узбекам. Но одет он был скорее по-московски: шорты и футболка, темные очки, на поясе - кожаная сумочка и сотовый телефон. Никаких вещей. Никакого налета провинциальности. Он не смотрел по сторонам, не искал заветную буковку "М". Быстрый кивок проводнику, легкое покачивание головы в ответ на предложения таксистов. Шаг, другой - он вступил в толпу, скользнул между суетящимися приезжими, лицо окрасила легкая неприязнь и отстраненность. Через миг он стал органичной и незаметной частью толпы. Врос в ее тело еще одной клеткой, здоровой и жизнерадостной, не вызывающей вопросов ни у фагоцитов-милиционеров, ни у соседних клеточек.      А человечек с дыней и портфелем пробирался сквозь толпу, бормоча бесчисленные извинения на не очень чистом русском, втягивая голову в плечи, осматриваясь вокруг. Он прошел мимо подземного перехода, покрутил головой, направился к другому, остановился у рекламного щита, где было меньше давки, вытащил, неловко прижимая вещи к груди, какую-то мятую бумажку и погрузился в ее изучение. На лице азиата не отражалось даже тени подозрения, что за ним следят.      Троих, стоявших у стены вокзала, это вполне устраивало. Красивая, яркая, рыжая девушка в плотно облегающем тело шелковом платье; панковатого вида молодой паренек с неожиданно скучными и старыми глазами; мужчина постарше, длинноволосый, прилизанный, с манерами голубого.      - Не похож, - с сомнением сказал паренек с глазами старика. - Все-таки не похож. Я видел его давно и недолго, но...      - Может, прикажешь уточнить у Джору? - насмешливо спросила девушка. - Я вижу. Это он.      - Принимаешь ответственность? - паренек не выказал ни удивления, ни желания спорить. Просто уточнил.      - Да, - девушка не отводила взгляд от азиата. - Идем. Брать в переходе.      Первые их шаги были неторопливыми и синхронными. Потом они разделились, девушка продолжала идти прямо, мужчины ушли в стороны.      Человечек сложил бумажку и неуверенно двинулся в переход.      Москвича или частого гостя столицы удивило бы неожиданное безлюдье. Как-никак - самый удобный и короткий путь из метро на перрон вокзала. Но человечек не обратил на это внимания. Как люди останавливаются за его спиной, будто наткнувшись на невидимый барьер, и идут в другие переходы, он не заметил. Как то же самое происходит с другой стороны перехода, внутри вокзала, он видеть вообще не мог.      Навстречу ему вышел улыбающийся, слащавой внешности мужчина. Со спины догоняли симпатичная молодая девушка и небрежно одетый парень с серьгой в ухе и рваных джинсах. Человечек продолжал идти.      - Постой-ка, отец, - миролюбиво сказал слащавый. Голос у него был под стать внешности, тонкий и манерный. - Не спеши.      Азиат, улыбаясь, закипал, но не остановился.      Слащавый повел рукой, будто проводя черту между собой и человечком. Воздух задрожал, дыхание холодного ветра пронеслось по переходу. Где-то на перроне заплакали дети, взвыла собака.      Человечек остановился, задумчиво глядя перед собой. Сложил губы трубочкой, подул, хитро улыбнулся стоявшему перед ним мужчине. Тонко зазвенело, будто билось невидимое стекло. Лицо слащавого исказилось от боли, он отступил на шаг.      - Браво, девона, - сказала девушка, останавливаясь за спиной азиата. - Но теперь тебе точно не следует торопиться.      - Мне спешить надо, ой, надо, - скороговоркой сказал человечек. Покосился через плечо:      - Хочешь дыньку, красавица?      Девушка улыбалась, разглядывая азиата. Предложила:      - А пойдем с нами, уважаемый? За достарханом посидим. Съедим твою дыньку, чайку попьем. Мы давно тебя ждем, нехорошо сразу убегать.      На лице человечка отразилась напряженная работа мысли. Потом он закивал:      - Пойдем, пойдем.      Первый же его шаг сбил с ног манерного. Будто перед азиатом теперь двигался невидимый щит, стена - не материальная, скорее из бушующего ветра: мужчину волокло по полу, длинные волосы развевались, глаза щурились, из горла рвался беззвучный крик.      Похожий на панка парень взмахнул рукой - и блики алого света ударили в человечка. Ослепительно-яркие, едва срываясь с ладони, они начинали тускнеть на полпути и достигали спины азиата едва видимым мерцанием.      - Ай-яй-яй, - не останавливаясь, сказал человечек. Подергал лопатками, будто на спину уселась надоедливая муха.      - Алиса! - выкрикнул парень, не прекращая своего бесполезного занятия. Пальцы его шевелились, комкали воздух, зачерпывали из него сгустки алого света и бросали в человечка. - Алиса!      Девушка наклонила голову, вглядываясь в уходящего азиата. Что-то тихо шепнула, провела рукой по платью - в ладони невесть откуда появилась тонкая прозрачная призма.      Человечек ускорил шаг, метался влево и вправо, смешно пригнул голову. Слащавый тип продолжал катиться перед ним, но кричать уже не пытался. Лицо его было изодрано в кровь, конечности изломаны и безвольны, будто не три метра по ровному полу он прокатился, а три километра его волочило по каменистой степи, то ли безумным ураганом, то ли за пришпоренной лошадью.      Девушка посмотрела на человечка сквозь призму.      Вначале азиат замедлил шаг. Потом застонал, разжимая руки - дыня с хрустом раскололась о мраморный пол, мягко и тяжело шмякнулся портфель.      - Ох, - сказал тот, кого девушка назвала девоной. - О-хо-хо.      Человечек оседал, уже в падении съеживаясь. Ввалились щеки, заострились скулы, руки стали по-стариковски тонки и обтянулись сеткой вен. Черные волосы не поседели, но подернулись серой пылью, поредели. Воздух вокруг него задрожал - невидимые жаркие ручейки потекли к Алисе.      - Данное не мной будет моим отныне, - прошипела девушка. - Все твое - мое.      Ее лицо наливалось румянцем столь же стремительно, как усыхал человечек. Губы причмокивали, шептали глухие, странно звучащие слова. Панк поморщился, опустил руку - последний алый луч ударил в пол, заставив камень потемнеть.      - Крайне легко, - сказал он. - Крайне.      - Шеф был очень недоволен, - пряча призму куда-то в складки платья, сказала девушка. Улыбнулась. Лицо ее дышало той силой и энергией, что порой появляется у женщин после бурного сексуального акта. - Легко, но нашему Коленьке не повезло.      Панк кивнул, глядя на неподвижное тело длинноволосого. Особого сочувствия в его тусклых глазах не было, как, впрочем, и неприязни.      - Вот уж точно, - сказал он. Уверенным шагом пошел к ссохшемуся трупу. Провел над ним ладонью - тело рассыпалось в прах. Следующим движением парень превратил в липкую кашу расколотую дыню.      - Портфель, - сказала девушка. - Проверь портфель.      Взмах ладони - потертый кожзаменитель треснул, портфель развернулся, будто жемчужная раковина под ножом умелого ныряльщика. Вот только, судя по взгляду парня, ожидаемого перла там не оказалось. Две пары застиранного белья, дешевое хлопчатобумажное трико, белая рубашка, резиновые тапочки в полиэтиленовом пакете, пенопластовый стаканчике сухой корейской лапшой, футлярчик с очками.      Парень сделал еще несколько пассов, заставляя стаканчик лопнуть, одежду - расползтись по швам, футлярчик раскрыться. Выругался.      - Он пустой, Алиса! Совсем пустой.      На лице ведьмы медленно проступило удивление:      - Стасик, но ведь это девона. Курьер не мог доверить груз - никому!      - Значит, смог, - вороша ногой прах азиата, сказал парень. - Я ведь предупреждал, Алиса? От Светлых всего можно ожидать. Ты взяла ответственность. Я, может быть, и слабый маг. Но опыта у меня больше твоего - на полсотни лет.      Алиса кивнула. Растерянность уже ушла из ее глаз. Рука вновь скользнула по платью, отыскивая призму.      - Да, - согласилась она мягко. - Ты прав, Стасик. Но через полвека мы сравняемся в опыте.      Панк засмеялся, присел возле трупа длинноволосого, начал быстро обшаривать карманы:      - Думаешь?      - Уверена. Зря ты настоял на своем, Стасик. Ведь я предлагала проверить и остальных пассажиров.      Парень обернулся слишком поздно, когда жизнь десятком невидимых горячих нитей стала покидать его тело.    Глава 1      "Олдсмобиль" был древний, чем мне и нравился. Вот только от жары, безумной жары на раскаленной за день трассе, открытые окна не спасали Тут нужен был кондиционер.      Илья, вероятно, придерживался того же мнения. Он вел машину, придерживая руль одной рукой, поминутно оглядываясь и заводя разговоры. Я понимал, что маг его уровня видит вероятности минут на десять вперед и никакого столкновения не произойдет, и все- таки становилось не по себе.      - Собирался поставить кондиционер, - виновато сказал он Юле. Девочка от жары страдала больше всех, лицо у нее пошло нехорошими красными пятнами, глаза мутнели. Как бы не стошнило. - Но это же всю машину уродовать, ну не предназначена она для того! Ни кондиционеров, ни мобильников, ни бортовых компьютеров.      - Угу, - сказала Юля Слабо улыбнулась. Вчера у нас была запарка, спать никто не ложился, сидели до пяти утра, потом заночевали прямо в офисе. Свинство, конечно, заставлять тринадцатилетнюю девочку вкалывать наравне со взрослыми. Но ведь сама хочет, никто ее не неволит.      Светлана, сидящая спереди, тревожно посмотрела на Юлю. Потом, крайне неодобрительно, на Семена. Под ее взглядом невозмутимый маг едва не поперхнулся "Явой". Вдохнул - кружащий по машине сигаретный дым втянулся в его легкие. Щелчком выкинул окурок. "Ява" и так была уступкой общественному мнению, еще недавно Семен предпочитал "Полет" и прочие чудовищные сорта табака.      - Закройте окна, - попросил Семен. Через минуту в машине стало стремительно холодать. Запахло морем - солоновато, зыбко. Я даже понял, что это ночное море, и не слишком-то далекое - обыкновенное крымское побережье. Йод, водоросли, тонкая нотка полыни. Черное море. Коктебель.      - Коктебель? - спросил я.      - Ялта, - коротко ответил Семен. - Сентябрь, десятое число, тысяча девятьсот семьдесят второй год, ночь, около трех часов. После легкого шторма.      Илья завистливо цокнул языком:      - Ничего себе! И такой букет ты до сих пор не истратил?      Юля виновато посмотрела на Семена. Консервация климата давалась нелегко любому магу, а истраченный сейчас Семеном букет ощущений мог украсить любую вечеринку.      - Спасибо, Семен Павлович. - Перед ним девочка почему-то робела, словно перед шефом, и звала по имени-отчеству.      - Да мелочь, - спокойно ответил Семен. - У меня в коллекции есть таежный дождь девятьсот тринадцатого, есть тайфун сорокового, есть весеннее утро в Юрмале, пятьдесят шестого, кажется, есть зимний вечер в Гаграх.      Илья засмеялся:      - Зимний вечер в Гаграх - фиг с ним. А вот таежный дождь...      - Меняться не буду, - сразу предупредил Семен. - Я твою коллекцию знаю, равноценного у тебя ничего нет.      - А если на дна, нет, на три...      - Могу подарить, - предложил Семен.      - Пошел ты, - дергая руль, обиделся Илья. - Чем я отдарю за такое?      - Тогда позову на расконсервацию.      - И на том спасибо.      Он, конечно, надулся. На мой взгляд, они были почти равны по способностям, может быть даже, Илья посильнее. Но у Семена было чутье на тот момент, который достоин магического запечатления. А еще он умел не тратить коллекцию по пустякам.      Конечно, с чьей-то точки зрения совершенный им только что поступок был расточительством: скрасить последние полчаса поездки по жаре таким ценным набором ощущений.      - Вечером бы, за шашлычком, такой нектар вдыхать, - сказал Илья. Иногда он отличался потрясающей толстокожестью. Юля напряглась.      - Помню, однажды оказался я на Востоке, - вдруг сказал Семен. - Вертолет наш.., в общем, пошли пешком. Технические средства связи погибли, магические применить - все равно что по Гарлему расхаживать с плакатом "Бей черномазых!" Двинулись пешком, по пустыне Хадрамаут. И оставалось идти до местного резидента всего ничего, километров сто, ну, сто двадцать. А сил уже никаких нет. Воды нет. И тут Алешка, хороший паренек, сейчас он в Приморье работает, говорит: "Ну не могу я, Семен Павлович, у меня ведь дома жена и двое детей, я вернуться хочу". Ложится на песок и расконсервирует заначку. У него там ливень оказался. Проливной, минут на двадцать. Мы и напились, и фляги наполнили, и вообще сил прибавилось. Хотел я ему морду начистить за то, что раньше не сказал, но пожалел.      От такой долгой речи в машине на минуту наступила тишина. Семен редко озвучивал факты своей бурной биографии столь красочно.      Первым опомнился Илья.      - А чего же ты свой таежный дождь не использовал?      - Сравнил, - фыркнул Семен. - Коллекционный дождь образца тринадцатого года и серийный весенний ливень, причем набранный в Москве, он бензином вонял, веришь?      - Верю.      - То-то и оно. Всему свое время и место. Вечерок, что я сейчас вспомнил, приятный. Но не выдающийся. Под стать твоему драндулету.      Светлана тихо засмеялась. Легкое напряжение, повисшее было в машине, разрядилось.      Всю неделю Ночной Дозор лихорадило. Вроде бы и происшествий особых по Москве не случалось, обычная рутинная работа. Над городом повисла жара, неслыханная для июня месяца, и сводки происшествий упали до минимума. Ни Светлым, ни Темным это не пришлось по вкусу.      Около суток наши аналитики отрабатывали версию, что неожиданно жаркая погода вызвана готовящейся акцией Темных. Наверняка Дневной Дозор в это время исследовал, не поработали ли с климатом Светлые маги. Когда обе стороны убедились в естественных причинах погодных неурядиц, заниматься стало совершенно нечем.      Темные притихли, будто прибитые дождем мухи. По юроду, вопреки всем прогнозам врачей, упало число несчастных случаев и естественных смертей. Светлым тоже было не до работы: маги ссорились по пустякам, простейшие документы из архива приходилось ждать по полдня, аналитики на предложение рассчитать прогноз погоды зло изрекали: "Темна вода в облацех". Борис Игнатьевич бродил по офису совершенно ошалевший: даже его, со всем богатым восточным прошлым и происхождением, московская версия жары подкосила. Вчера утром, в четверг, он созвал личный состав, приказом по Дозору назначил себе в помощь двух добровольцев, а остальным велел выметаться из столицы. Куда угодно - на Мальдивские острова, в Грецию, к дьяволу в преисподнюю, там все равно комфортнее, за город на дачу. Раньше, чем в понедельник к обеду, в офисе ведено было не появляться.      Подождав ровно минуту, пока на всех лицах не расплылись счастливые улыбки, шеф добавил, что неожиданное счастье хорошо бы отработать. Ударным трудом. Чтобы не пришлось йотом стыдиться бесцельно прожитых дней. Что классики не зря сказали: "Понедельник начинается в субботу", и, получив три дня отдыха, мы обязаны всю рутинную работу выполнить в оставшееся время.      Вот мы и выполняли - некоторые почти до утра. Проверили тех Темных, кто оставался в городе и находился на особом контроле: вампиров, оборотней, инкубов и суккубов, действующих ведьм, прочую беспокойную шушеру из низших разрядов. Все было в порядке. Вампиры сейчас жаждали не горячей крови, а холодного пива. Ведьмы пытались наколдовать не порчу на ближнего, а легкий дождик над Москвой.      Зато теперь мы ехали отдыхать. Не на Мальдивы, конечно, шеф несколько переоценивал щедрость бухгалтерии. Но и два-три дня за городом - это прекрасно. Бедные добровольцы, оставшиеся с шефом в столице, - бдить и охранять.      - Мне домой надо позвонить, - сказала Юля. Она явно ожила, когда Семен сменил царившую в машине жару на морскую прохладу. - Света, дай трубку.      Я тоже наслаждался прохладой. Поглядывал на машины, которые мы обгоняли: в большинстве стекла были опущены, а на нас смотрели с завистью, беспочвенно подозревая старый автомобиль в наличии мощной климатической установки.      - Скоро сворачивать, - сказал я Илье.      - Да помню. Я однажды ездил тут.      - Тихо! - страшным голосом прошипела Юля. И затараторила в трубку:      - Мамочка, это я! Да, уже доехали. Конечно, хорошо! Тут озеро, нет, мелкое. Мамочка, я на минутку, мне Светин папа свой сотовый дал. Нет, больше никого. Свете? Сейчас.      Светлана вздохнула, взяла у девочки трубку. Мрачно посмотрела на меня, и я попытался придать лицу серьезное выражение.      - Здравствуйте, тетя Наташа, - тонким детским голосом сказала Светлана. - Да, очень рады. Да. Нет, со взрослыми. Мама далеко, позвать? Да, я передам Обязательно. До свидания.      Она выключила телефон и сказала в пространство:      - Девочка, а что будет, когда твоя мама спросит у настоящей девочки Светы, как вы провели выходные?      - А Света ответит, что хорошо провели. Светлана вздохнула, посмотрела на Семена, будто ища поддержки.      - Использование магических способностей в личных целях приводит к непредсказуемым последствиям, - казенным тоном произнес Семен. - Помнится, однажды...      - Каких еще магических? - искренне удивилась Юля. - Я ей сказала, что на тусняк с ребятами поехала, и попросила отмазать. Светка поохала, ну и согласилась, конечно.      Илья за рулем хихикнул.      - Нужен мне тот тусняк, - явно не понимая, что его развеселило, возмутилась Юля. - Пусть там человеческие детишки забавляются. Ну что вы все смеетесь? А? ***      У каждого из нас, дозорных, работа отнимает большую часть жизни. Не потому, что мы восторженные трудоголики - кто в здравом уме не предпочтет труду отдых? Не потому, что работать уж очень интересно, большая часть нашей деятельности - это скучное патрулирование или просиживание штанов в канцеляриях. Нас просто мало. Дневной Дозор комплектуется гораздо легче, любой Темный рвется к возможности властвовать. У нас ситуация совсем другая.      Но, помимо работы, у каждого из нас есть свой маленький кусочек жизни, который мы не отдадим никому. Ни Свету, ни Тьме. Это только наше. Тот кусочек жизни, который мы не прячем, но и не выставляем напоказ, который остался от прежней, человеческой сущности.      Кто-то при малейшей возможности путешествует. Илья, например, предпочитает нормальные туры, а Семен - банальный автостоп. Он в свое время проехал без копейки денег от Москвы до Владивостока за какой-то рекордный срок, но регистрировать достижение в Лиге Вольных Путешествий не стал, так как в пути два раза пользовался магическими способностями.      Игнат, да и не только он один, не воспринимает отдых иначе, как сексуальные приключения. Через этот этап проходят почти все, жизнь позволяет Иным гораздо больше, чем людям. То, что к Иным, даже не желающим того, люди испытывают неосознанное, но сильное влечение, - известный факт.      Очень много среди нас коллекционеров. От безобидных собирателей перочинных ножиков, брелоков, марок и зажигалок до коллекционеров погоды, запахов, аур и заклинаний. Я когда-то собирал модели автомобилей, просаживал огромные деньги за редкие экземпляры, составляющие ценность лишь для нескольких тысяч идиотов. Сейчас вся эта коллекция свалена в две картонные коробки. Надо как-нибудь вытащить их на улицу и вывалить в песочницу, к радости малышей.      Количество охотников и рыболовов ложе велико Игорь и Гарик увлекаются экстремальным парашютированием Милая девочка Галя, паша ненужная программистка занимается выращиванием бонсаев В общем, весь богатый запас развлечении, накопленный человечеством, нами востребован. A вот чем увлекается Тигренок, к которой мы сейчас ехали, я даже не предполагал Мне было интересно узнать это почти в той же мере, как и вырваться из городского пекла Обычно, побывав у кого-то дома, сразу понимаешь его маленький "бзик"      - Долго еще ехать? - с капризной ноткой воскликнула Юля. Мы уже свернули с трассы и отмотали километров пять по грунтовке, мимо маленького дачного поселка и мелкой речушки.      - Почти приехали, сверившись с образом дороги, оставленным для нас Тигренком, ответил я.      - То есть совершенно совсем приехали, - сказал Илья и бросил машину в сторону, прямо на деревья Юля ойкнула, закрывая лицо руками Светлана отреагировала более спокойно и все-таки вытянула вперед руки, в ожидании удара.      Машина, промчавшись сквозь густой кустарник и непроходимый бурелом, врезалась в стоящие сплошной стеной деревья Но удара, конечно, не было Мы проскочили сквозь морок и оказались па отличной асфальтированной дороге Впереди поблескивало зеркальце маленькою озера, на берегу которого стоял двухэтажный кирпичный дом, обнесенный высоким забором.      - Что меня поражает в оборотнях, - сказала Светлана, - Так это их тяга к скрытности Мало того, что мороком прикрылась, так еще и забор.      - Тигренок не оборотень! - возмутилась девочка. - Она маг-перевертыш!      - Это одно и то же, - мягко сказала Света.      Юля посмотрела на Семена, видимо, ожидая поддержки Маг вздохнул - По сути, Света права Узкоспециализированные боевые маги - те же самые оборотни. Только с другим знаком Будь Тигренок чуть в другом настроении, впервые войдя в сумрак, она превратилась бы в Темную, в оборотня. Очень мало людей, у которых все определено заранее Как правило, идет борьба Подготовка к инициации.      - А со мной как было? - спросила Юля.      - Я же рассказывал, - буркнул Семен - Довольно легко.      - Легкая реморализация учителей и родителей, - посмеиваясь, сказал Илья, останавливая машину у ворот - И маленькая девочка сразу преисполнилась любви и доброты к окружающему миру - Илья! - одернул его Семен. Он был наставником Юли, наставником достаточно ленивым, практически не вмешивающимся в развитие юной волшебницы. Но сейчас ему явно не понравилось излишнее ерничанье Ильи.      Юля была девочкой талантливой, и Дозор возлагал на нее серьезные надежды Но все же не такие, чтобы прогонять ее по лабиринтам моральных головоломок в таком темпе, как Светлану, будущую Великую Волшебницу.      Наверное, эта мысль пришла нам со Светой одновременно, мы посмотрели друг на друга. Посмотрели и разом отвели глаза в сторону.      Давила нас незримая стена, давила, разводя в разные стороны Я навсегда останусь магом третьего уровня. Светлана вот-вот перерастет меня, а через какой-то короткий срок - очень короткий, ибо это считает не обходимым руководство Дозора, станет волшебницей вне категории.      И тогда все, что нам останется. - дружеские рукопожатия при встрече и открытки на день рождения и Рождество.      - Заснули они там, что ли? - возмутился Илья, который подобными проблемами не терзался. Высунулся из окна - с машину сразу потянуло жарким, пусть и чистым воздухом. Помахал рукой, глядя в объектив телекамеры, закрепленной над воротами. Просигналил.      Ворота стали медленно открываться.      - Вот так-то лучше, - фыркнул маг, заводя машину во двор.      Участок оказался большим и густо засаженным деревьями. Удивительно, как возводили особняк, не повредив этих исполинских сосен и елей. Кроме маленького цветника вокруг неработающего фонтанчика, никаких грядок, конечно же, не наблюдалось. На бетонной площадке перед домом уже стояло пять машин. Я узнал старую "ниву", которой из патриотизма пользовался Данила, спортивный автомобиль Ольги - как она на нем добралась, по грунтовке? Между ними стоял обшарпанный фургончик, на котором ездил Толик, еще две машины я встречал у офиса, но чьи они, не знал.      - Нас не дождались, - возмущался Илья. - Идет гульба, все веселятся, а лучшие люди Дозора тащатся по проселочным дорогам.      Он заглушил мотор, и в этот миг Юля радостно взвизгнула:      - Тигренок!      Легко перемахнула через меня, открыла дверцу и выскочила из машины.      Семен коротко выругался и неуловимым движением последовал за ней. Вовремя.      Где эти собаки прятались, не знаю. Во всяком случае, они себя никак не демаскировали до того момента, как Юля покинула машину. Но как только ее ноги коснулись земли, со всех сторон беззвучно метнулись палевые тени.      Девочка взвизгнула. Ей хватило бы способностей справиться с волчьей стаей, не то что с пятью-шестью собаками. Вот только в настоящей схватке бывать не доводилось, и она растерялась. Честно говоря, и я не ожидал нападения - здесь. И уж тем более такого. Собаки вообще не атакуют Иных. Темных они боятся. Светлых любят. Надо очень серьезно поработать с животным, чтобы задавить в нем природный страх перед ходячим источником магии.      Светлана, Илья, я - мы рванулись наружу. Но Семен нас уже опередил. Одной рукой он подхватил девочку, другой - провел в воздухе черту. Я решил, что он воспользуется отпугивающей магией, или уйдет в сумрак, или спалит собак в пепел. Обычно "на рефлекс" подвешивают самые простые заклинания.      А Семен провел "фриз", темпоральную заморозку. Двух собак она настигла в воздухе: окутанные синим сиянием тела повисли над землей, вытянув вперед узкие оскаленные морды. Сорвавшиеся капли слюны сверкающим голубым градом падали с клыков, Те три пса, которых заморозило на земле, выглядели менее эффектно.      Тигренок уже подбежала к нам. Лицо у нее побелело, глаза расширились. Секунду она смотрела на Юлю: девочка продолжала визжать, но уже затихая, по инерции.      - Все целы? - наконец произнесла она.      - Твою налево, - пробормотал Илья, опуская магический жезл. - Ты что за зверей разводишь?      - Они бы ничего не сделали! - виновато сказала Тигренок.      - Да? - Семен вынул из-под мышки Юлю, поставил на землю. Задумчиво провел пальцем по оскаленному клыку зависшего в воздухе пса. Упругая пленка заморозки пружинила под его рукой.      - Клянусь! - Тигренок прижала руку к груди. - Ребята, Света, Юленька, простите. Я не успела их остановить. Псы натренированы сбивать и удерживать незнакомых.      - Даже Иных?      - Да.      - Даже Светлых? - в голосе Семена появилось непритворное восхищение.      Тигренок потупилась и кивнула.      Юля подошла к ней, прижалась и сказала, довольно спокойно:      - А я не испугалась. Растерялась только.      - Хорошо, что и я растерялся, - мрачно заметил Илья, пряча оружие. - Жареная собачатина - слишком экзотическое блюдо. Тигра, но ведь меня-то твои псы знают!      - Тебя они и не тронули бы.      Напряжение спадало медленно. Разумеется, ничего страшного не произошло бы, лечить друг друга мы умеем, но пикник накрылся бы медным тазом.      - Простите, - еще раз сказала Тигренок. Обвела нас умоляющим взглядом.      - Слушай, зачем тебе это? - Света взглядом указала на псов. - Ну объясни ты мне, зачем? Твоих способностей хватит отбиться от взвода зеленых беретов, зачем эти ротвейлеры?      - Это не ротвейлеры, это стаффордширские терьеры.      - Какая разница!      - Они однажды грабителя поймали. Я же здесь бываю дня два в неделю, каждый раз из города не наездишься.      Объяснение было не слишком убедительным. Простое отпугивающее заклинание - и никто из людей сюда близко бы не подошел. Но сказать об этом никто не успел - Тигренок обезоружила нас:      - Характер такой.      - А долго собаки провисят? - по-прежнему прильнув к ней, спросила Юля. - Я хочу с ними подружиться. Иначе у меня останется скрытый психологический комплекс, который неизбежно отразится на характере и сексуальных предпочтениях.      Семен фыркнул. Своей репликой, интересно лишь, насколько непосредственной, а насколько расчетливой, Юля погасила конфликт.      - К вечеру оживут. Хозяйка, в дом позовешь? Оставив псов висеть-стоять вокруг машины, мы двинулись к дому.      - Тигренок, а у тебя здорово! - сказала Юля. Она уже напрочь игнорировала нас, приклеившись к девушке. Похоже, волшебница была ее кумиром, которой прощалось все, даже чересчур бдительные псы.      Интересно, вот почему фетишем всегда становятся недоступные способности?      Юля - великолепная волшебница-аналитик, способная раскручивать нити реальностей, находить скрытые магические причины казалось бы обыденных событий. Она умница, ее в отделе обожают, и не только как маленькую девочку, но и как боевого товарища, ценную, порой незаменимую сотрудницу. Но кумир ее - Тигренок, волшебница- оборотень, боевой маг. Нет бы ей подражать доброй старушке Полине Васильевне, подрабатывающей в аналитическом на половину ставки, или влюбиться в начальника отдела, импозантного пожилого ловеласа Эдика.      Нет, кумиром стала Тигренок.      Я начал что-то насвистывать, идя в хвосте процессии. Поймал взгляд Светланы, легонько качнул головой. Все нормально. Впереди целые сутки ничегонеделанья. Никаких Темных и Светлых, никаких интриг, никакого противостояния. Купаться в озере, загорать, есть шашлыки, запивая их красным вином. Вечером - в баню В таком особняке баня должна быть неплохой Потом с Семеном взять бутылку-другую водки, банку соленых грибов, забраться куда-нибудь подальше от остальной точны и напиться до умопомрачения, глядя на звезды и ведя философские разговоры на возвышенные темы.      Здорово.      Хочу побыть человеком. Хотя бы сутки.      Семен остановился и кивнул мне.      - Возьмем две бутылки. Или три. Еще кто-нибудь подойдет.      Удивляться не стоило. Возмущаться - тем более. Мои мысли он не читал, просто его жизненный опыт был куда больше.      - Договорились, - кивнул я Светлана вновь подозрительно покосилась на меня, но промолчала.      Тебе проще, - добавил Семен - Мне очень редко удается стать человеком.      - А это надо? - спросила Тигренок, уже останавливаясь у двери Семен пожал плечами.      - Нет, конечно. Но хочется. И мы вошли в особняк. ***      Двадцать гостей, пожалуй, было многовато даже для этого дома. Будь мы людьми - другое дело. А так от нас слишком много шума. Попробуйте собрать вместе два десятка детей, перед этим несколько месяцев прилежно учившихся, дайте им в руки полный ассортимент магазина игрушек, разрешите делать все что угодно и понаблюдайте за результатом.      Пожалуй, лишь мы со Светой оставались чуть в стороне от этих шумных забав Прихватили с фуршетного столика по бокалу вина и уселись на кожаном диванчике в углу гостиной.      Семен с Ильей все-таки схлестнулись и магическом поединке Очень культурном, мирном и для окружающих, поначалу, приятом Видимо, в машине Семен задел самолюбие друга теперь они по очереди меняли в гостиной климат. Мы уже ощутили и зиму в подмосковном лесу, и осенний туман, и лето в Испании. На дожди и ливни Тигренок решительно наложила запрет, но вызывать буйство стихии маги и не собирались. Они, видимо, ввели какие-то внутренние ограничения на изменение климата и соревновались не столько в редкости запечатленного природного мига, сколько в его адекватности минуте.      Гарик, Фарид и Данила играли в карты. В самые обычные, без затеи, вот только воздух над столом искрился от магии. Они использовали все доступные способы магического шулерства и защиты от него. Тут уже было не важно, какие карты выпали на руки и что в прикупе.      У открытых дверей стоял Игнат, окруженный девчонками из научного отдела, к которым прибились и наши горе-программистки Очевидно, наш сексофил ухитрился потерпеть поражение на любовном фронте и теперь зализывал раны в узком кругу.      - Антон, вполголоса спросила Света, - как ты полагаешь, все это - по-настоящему?      - Что именно?      - Веселье! Ты же помнишь, что сказал Семен?      Я пожал плечами - Когда нам будет по сто лет, вернемся к этому вопросу? Мне - хорошо. Просто хорошо. Что никуда не надо бежать, ничего не надо рассчитывать, что Дозоры высунули языки и прилегли в тенечек.      - Мне тоже хорошо, - согласилась Светлана - Но ведь нас здесь только четверо таких, молодых или почти молодых - Юля, Тигренок, ты, я. Что с нами будет через сто лет? Через триста?      - Увидим.      - Антон, ты пойми, - Света легонько коснулась моей руки - Я очень горжусь тем, что вошла в Дозор. Я счастлива, что моя мама снова здорова. Я живу теперь лучше, тут даже спорить смешно. Я даже могу понять, почему шеф подверг тебя тому испытанию.      - Не надо, Света. - я взял ее за руку - Даже я его понял, а мне пришлось тяжелее. Не надо об этом.      - Да я и не собираюсь. - Света глотнула вина, отставила пустой бокал - Антон, я вот о чем - я не вижу радости.      - Где? - наверное, иногда я бываю потрясающим тугодумом.      - Здесь. В Ночном Дозоре. В нашей дружной компании. Ведь каждый день у нас - это какая-то битва. То большая, то маленькая. Со спятившим оборотнем, с Темным магом, со всеми силами Тьмы разом. Напряжение сил, выпяченные подбородки, выпученные глаза, готовность прыгнуть грудью на амбразуру или голой жопой на ежа.      Я фыркнул от смеха.      - Света, но что же здесь плохого?! Да, мы солдаты. Все до единого, от Юли до Гесера. На воине не очень-то весело, конечно Но если мы отступим...      - Что тогда? - вопросом ответила Света - Придет Апокалипсис? Тысячи лет силы Добра и Зла воевали. Рвали друг другу глотки, стравливали человеческие армии, все - ради высших целей Но скажи, Антон, разве поди за это время не стали лучше?      - Стали.      - А со времен, когда началась работа Дозоров? Антон, милый, ты мне столько всего говорил, да и не ты один, что главный бой ведется за души людей, что мы предотвращаем массовые побоища. Ну, предотвращаем. Люди сами убивают друг друга. Куда больше, чем двести лез назад.      - Ты хочешь сказать что наша работа - во вред?      - Нет. - Света устало покачала головой - Не хочу. Нет у меня такого самомнения. Я одно хочу сказать: может быть, мы и впрямь - Свет. Вот только... Знаешь, в городе появились в продаже фальшивые елочные игрушки. С виду они как настоящие, но радости от них никакой.      Короткий анекдот она произнесла совершенно серьезно и не меняя тона. Заглянула мне в глаза. Понимаешь?      - Понимаю.      - Да, наверное, Темные стали приносить меньше Зла, - сказала Светлана. - Эти наши взаимные уступки, доброе дело за злое дело, лицензии на убийство и исцеление можно оправдать, верю Темные приносят меньше Зла, чем раньше, мы не несем Зла по определению. А люди?      - При чем здесь люди?      - Да все при том же! Мы их защищаем. Самозабвенно и неустанно Вот только почему им не становится лучше? Они ведь сами делают работу Тьмы. Почему? Может быть, мы что-то утратили, Антон? Ту веру, с которой Светлые маги посылали на смерть армии, но и сами шли в первых рядах? Умение не только защищать, но и радовать? Чего стоят крепкие стены, если эго стены тюрьмы? Люди забыли о настоящей магии, люди не верят в Тьму, но ведь они не верят и в Свет! Антон, мы солдаты. Да! Но армию любят, лишь если идет война.      - Она идет.      - Кто об этом знает?      - Мы не совсем солдаты, наверное, - сказал я. Отступать со своей же насиженной позиции всегда неприятно, но выхода не было. - Скорее гусары. Трам-пам-пам.      - Гусары умели улыбаться. А мы - почти уже нет.      - Тогда скажи, что надо делать, - я вдруг понял, что обещавший стать прекрасным день стремительно катится под откос, в темный и вонючий овраг, заваленный старым мусором. - Скажи! Ты великая волшебница, или скоро ею станешь. Генерал нашей войны. А я простой лейтенант. Отдай мне приказ, и пусть он будет верен. Скажи, что делать?      Я только теперь заметил, что в гостиной наступила тишина, что слушают лишь нас. Но было уже все равно.      - Скажешь - выйти на улицу, убивать Темных? Я пойду. Я плохо умею это делать, но я буду очень, очень стараться! Скажешь - улыбаться и дарить людям Добро? Я пойду. Только кто ответит за Зло, которому я открою дорогу? Добро и Зло, Свет и Тьма, да, мы твердим эти слова, стирая их смысл, вывешиваем, как флаги, и оставляем гнить на ветру и дожде. Тогда дай нам новое слово! Дай нам новые флаги! Скажи - куда идти и что делать!      У нее задрожали губы. Я осекся, но было уже поздно. Светлана плакала, закрыв лицо руками. Да что же я делаю?      Или и впрямь - мы разучились улыбаться даже друг другу?      Пусть я сто раз прав, но...      Что стоит моя правда, если я готов защищать весь мир, но не тех, кто рядом? Смиряю ненависть, но не дозволяю любовь?      Я вскочил, обнял Светлану за плечи, поволок из гостиной. Маги стояли, отводя глаза. Может быть, они видели такие сцены не раз. Может быть, они все понимали.      - Антон. - Тигренок возникла рядом абсолютно беззвучно, подтолкнула, отворила какую-то дверь. Посмотрела на меня со смесью укоризны и неожиданного понимания. И оставила нас вдвоем.      Минуту мы стояли неподвижно, Светлана тихо плакала, зарываясь мне в плечо, а я ждал. Поздно теперь говорить. Уже все ляпнул, что только мог.      - Я попробую.      Вот этого я не ожидал. Чего угодно: обиды, ответного выпада, жалобы, только не этого.      Светлана отняла ладони от мокрого лица. Встряхнула головой, улыбнулась.      - Ты прав, Антошка. Совершенно прав. Я пока только жалуюсь и протестую. Ною, как ребенок, ничего не понимаю. А меня тычут носом в манную кашу, разрешают потрогать огонь и ждут, ждут, пока я повзрослею. Значит, это надо. Я попробую, я дам новые флаги.      - Света...      - Ты прав, - отрезала она. - Но и я чуть-чуть права. Только не в том, что распустилась перед ребятами, конечно. Они как умеют, так и веселятся. Как умеют, так и сражаются. У нас сегодня выходной, и нельзя его портить остальным. Договорились?      И я снова почувствовал стену. Невидимую стену, которая всегда будет стоять между мной и Гесером, между мной и чинами из высшего руководства.      Ту стену, что время возводит между нами. Сегодня я своими руками уложил в ней несколько рядов холодных хрустальных кирпичей.      - Прости меня. Света, - прошептал я. - Прости.      - Забудем, - очень твердо сказала она. - Давай забудем. Пока еще можем забывать. Мы наконец-то огляделись.      - Кабинет? - предположила Света.      Книжные шкафы из мореного дуба, тома под темным стеклом. Здоровенный письменный стол, на нем компьютер.      - Да.      - Тигренок ведь живет одна?      - Не знаю. - Я покачал головой. - У нас не принято расспрашивать.      - Похоже, что одна. Во всяком случае, сейчас. - Светлана достала платочек, стала осторожно промакивать слезы. - Хороший у нее дом. Пойдем, всем ведь не по себе.      Я покачал головой:      - Да они наверняка почувствовали, что мы не ругаемся.      - Нет, не могли. Тут барьеры между всеми комнатами, не прощупать.      Посмотрев сквозь сумрак, и я заметил скрытое в стенах мерцание.      - Теперь вижу. Ты с каждым днем становишься сильнее.      Светлана улыбнулась, чуть напряженно, но с гордостью. Сказала:      - Странно. Зачем строить барьеры, если живешь один?      - А зачем их ставить, когда ты не один? - спросил я. Вполголоса, чтобы не требовалось ответа. И Светлана не стала отвечать.      Мы вышли из кабинета обратно в гостиную.      Обстановка была не совсем кладбищенская, но близкая к тому.      То ли Семен, то ли Илья постарались - в комнате царила пахнущая болотом сырость. Игнат, стоя в обнимку с Леной, тоскливо взирал на окружающих. Он предпочитал веселье, во всех его проявлениях, любые ссоры и напряги были ему как ножом по сердцу. Картежники молча смотрели на одну единственную карту, лежащую на столе, под их взглядами та дергалась, извивалась, меняла масть и достоинство. Надувшаяся Юля о чем- то тихо расспрашивала Ольгу.      - Нальете выпить? - спросила Света, держа меня за руку. - Не знаете, что для истеричек лучшее лекарство - пятьдесят граммов коньяка?      Тигренок, с несчастным видом стоявшая у окна, торопливо пошла к бару. Она что, нашу ссору на свой счет записала?      Мы со Светой взяли по рюмке коньяка, демонстративно чокнулись и поцеловались. Я поймал взгляд Ольги: не обрадованный, не опечаленный, а заинтересованный. И чуть-чуть ревнивый. Причем ревность эта никак не связана была с поцелуем.      Мне вдруг стало нехорошо.      Как будто я вышел из лабиринта, где брел долгие дни и месяцы. Вышел, чтобы увидеть вход в следующие катакомбы.    Глава 2      Я смог поговорить с Ольгой наедине лишь через два часа. Веселье, каким бы натужным оно ни казалось Светлане, уже переместилось по двор. Семен хозяйничал у мангала, выдавая желающим шашлыки, - которые готовились со скоростью, однозначно намекающей на использование магии. Рядом, в тенечке, стояли два ящика сухого вина.      Ольга о чем-то дружелюбно болтала с Ильей, у обоих в руках было по шампуру шашлыка и по стакану с вином. Идиллию прерывать было жалко, но...      - Оля, надо поговорить, - сказал я, подходя к ним. Светлана была полностью увлечена спором с Тигренком - девушки с жаром обсуждали традиционный новогодний карнавал Дозора, перескочив на него с жаркой погоды по какой-то прихотливой женской логике. Самый подходящий момент.      - Извини, Илья. - Волшебница развела руками. - Мы еще обсудим, хорошо? Мне очень интересен твой взгляд на причины развала Союза. Хоть ты и не прав.      Маг торжествующе улыбнулся и отошел.      - Спрашивай, Антон, - тем же тоном предложила Ольга.      - Знаешь, о чем спрошу?      - Догадываюсь.      Я оглянулся. Рядом никого не было. Еще длился тот недолгий миг дачного пикника, когда хочется есть, хочется пить, и нет тяжести ни в желудке, ни в голове.      - Что ждет Светлану?      - Будущее читать трудно. А будущее великих магов и волшебниц...      - Не виляй, партнерша, - я заглянул ей в глаза. - Не надо. Ведь мы все-таки были вместе? Работали в паре? Еще когда ты была наказана и лишена всего, даже этого тела. И наказана справедливо.      У Ольги от лица отхлынула кровь.      - Что ты знаешь о моей вине?      - Все.      - Откуда?      - Я же все-таки работаю с данными.      - У тебя не хватит допуска. Случившееся со мной никогда не заносилось в электронные архивы.      - Косвенные данные, Оля. Ты видела круги на воде? Камень может давно лежать на дне, зарасти илом, а круги еще будут идти. Подтачивать откосы, выносить на берег мусор и пену, переворачивать лодки, если камень был большой. А он был очень большой. Считай, что я долго стоял на откосе, Оля. Стоял и смотрел на волны, которые точат берег.      - Ты блефуешь.      - Нет. Ольга, что дальше будет со Светой? Какой этап обучения?      Волшебница смотрела на меня, забыв об остывшем шашлыке и полупустом стакане. И я нанес еще один удар:      - Ты ведь прошла этот этап?      - Да, - кажется, она перестала играть в молчанку - Прошла. Но меня готовили более медленно.      - А зачем такая спешка со Светой?      - Никто не предполагал, что в этом столетии родится еще одна Великая Волшебница. Гесеру пришлось импровизировать, перестраиваться на ходу.      - Тебе потому и вернули прежний облик? Нетолько из-за хорошей работы?      - Ты ведь сам все понимаешь! - глаза Ольги не хорошо блеснули. - Зачем пытаешь меня?      - Ты контролируешь ее подготовку? Исходя из своего опыта?      - Да. Удовлетворен?      - Ольга, мы же по одну сторону баррикад, - прошептал я.      - Тогда не толкай соратников локтями!      - Ольга, какова цель? Что не смогла сделать ты? Что должна сделать Света?      - Ты, - она действительно растерялась, - Антон, так ты блефовал!      Я молчал.      - Ты ничего не знаешь! Круги по воде, ты не знаешь, куда смотреть, чтобы их увидеть!      - Допустим. Но ведь главное я угадал?      Ольга глядела на меня, покусывая губы. Потом покачала головой:      - Угадал. Прямой вопрос, прямой ответ. Но объяснять я ничего не стану. Ты не должен знать. Это тебя не касается.      - Ошибаешься.      - Никто из нас не желает Свете зла, - резко сказала Ольга. - Ясно?      - Мы и не умеем желать зла. Вот только наше Добро порой ничуть не отличается от Зла.      - Антон, закончим разговор. Я не имею права тебе отвечать. И не надо портить другим этот нечаянный отдых.      - Насколько он нечаянный? - вкрадчиво спросил я. - Оля?      Она уже собралась, и ее лицо осталось непроницаемым. Слишком непроницаемым для такого вопроса.      - Ты и так узнал слишком много, - голос ее поднялся, обретая былую властность.      - Оля, нас никогда не отправляли в отпуск всех разом. Даже на сутки. Зачем Гесер выгнал Светлых из города?      - Не всех.      - Полина Васильевна и Андрей не в счет. Ты прекрасно знаешь, они кабинетные работники. Москва осталась без единого дозорного!      - Темные тоже притихли.      - Ну и что?      - Антон, хватит.      Я понял, что больше из нее не выдавить ни слова. Кивнул:      - Хорошо, Оля. Полгода назад мы оказались на равных, пусть случайно. Сейчас, видимо, нет. Извини, Не мои проблемы, не моя компетенция, Ольга кивнула. Это было так неожиданно, что я не поверил своим глазам.      - Ну, наконец ты понял.      Она издевается? Или и впрямь поверила, что я решил ни во что не вмешиваться?      - Я вообще очень смышленый, - сказал я. Посмотрел на Светлану: та о чем-то весело болтала с Тол и ком.      - Не сердишься на меня? - спросила Ольга.      Коснувшись ее ладони, я улыбнулся и пошел в дом. Хотелось что-то делать. Так сильно, будто я был джином, выпущенным из бутылки после тысячелетнего заточения. Все что угодно: возводить дворцы, разрушать города, программировать на Бейсике или вышивать крестиком.      Дверь я распахнул, не касаясь ее: толкнул через сумрак. Не знаю, зачем. Со мной редко такое бывает, иногда если очень много выпью, иногда если сильно разозлюсь.      Первая причина сейчас никак не подходила.      В гостиной никого не было. И впрямь, зачем сидеть в помещении, когда по дворе - горячий шашлык, холодное вино и вполне достаточное количество шезлонгов под деревьями.      Я плюхнулся в кресло. Отыскал на столике свою - или Светы - рюмку, наполнил коньяком. Выпил залпом, будто не пятнадцатилетний "Праздничный" был налит, а дешевая водка. Наполнил снова.      В этот момент и вошла Тигренок.      - Не возражаешь? - спросил я.      - Нет, конечно. - Волшебница присела рядом. - Антон, ты расстроился?      - Не обращай внимания.      - Вы поругались со Светой?      Я покачал головой:      - Дело не в этом.      - Антон, я что-то не так сделала? Ребятам не нравится?      Я уставился на нее с неподдельным удивлением.      - Тигренок, брось! Все прекрасно. Всем нравится, - А тебе?      Никогда раньше я не замечал за волшебницей-оборотнем таких колебаний. Понравилось - не понравилось, всем ведь угодить невозможно.      - Светлану продолжают готовить, - сказал я.      - К чему? - Девушка слегка нахмурилась.      - Не знаю. К чему-то, что не смогла сделать Ольга. К чему-то очень опасному и очень важному одновременно.      - Это хорошо. - Она потянулась за бокалом. Налила себе сама, пригубила коньяк.      - Хорошо?      - Ну, да. Что готовят, направляют, - Тигренок поискала что-то взглядом, потом, нахмурившись, посмотрела на музыкальный центр у стены. - Вечно куда-то ленивчик пропадает.      Центр ожил, засветился. Заиграл "Queen" - "Kind of Magic". Я оценил непринужденность жеста. Управлять электронными схемами на расстоянии - это не дырки в стене взглядом сверлить и не комаров файерболами разгонять.      - Сколько ты готовилась к работе в Дозоре? - спросил я.      - Лет с семи. В шестнадцать уже участвовала в операциях.      - Девять лет! А тебе ведь проще, твоя магия - природная. Из Светланы собираются слепить великую волшебницу за полгода - год!      - Тяжело, - согласилась девушка. - Ты думаешь, шеф не прав?      Я пожал плечами. Говорить, что шеф не прав, так же глупо, как отрицать восход солнца на востоке. Он сотни, да что там сотни - тысячи лет учился не делать ошибок. Гесер может поступать жестко или даже жестоко. Может провоцировать Темных и подставлять Светлых. Он все может. Только не ошибаться.      - Мне кажется, он переоценивает Свету.      - Брось! Шеф просчитывает.      - Все. Я знаю. Он очень хорошо играет в старую игру.      - И Свете он желает добра, - упрямо добавила волшебница. - Понимаешь? Может быть, по-своему. Ты поступил бы иначе, и я, и Семен, и Ольга. Любой из нас делал бы по- другому. Но он руководит Дозором. И имеет на это полное право.      - Ему виднее? - ехидно спросил я.      - Да.      - А как же свобода? - Я вновь наполнил рюмку. Кажется, она уже была лишней, в голове начинало шуметь. - Свобода?      - Ты говоришь, как Темные, - фыркнула девушка.      - Я предпочитаю думать, что это они говорят, как я.      - Да все очень просто, Антон. - Тигренок наклонилась ко мне, заглянула в глаза. От нее пахло коньяком и чем-то легким, цветочным, вряд ли духами: оборотни не любят парфюмерию. - Ты ее любишь.      - Люблю. Для кого это новость.      - Ты знаешь, что скоро ее уровень силы превысит твой.      - Если уже не превысил. - Я не стал об этом говорить, но вспомнил, как легко Света почувствовала магические экраны в стенах.      - Превысит по-настоящему. Вы станете несоизмеримы по силе. Ее проблемы станут тебе непонятными и даже чуждыми. Оставаясь с ней рядом, ты будешь чувствовать себя неуклюжим довеском, жиголо, начнешь цепляться за прошлое.      - Да. - Я кивнул и с удивлением обнаружил, что рюмка уже пуста. Наполнил ее под пристальным взглядом хозяйки. - Значит - не останусь. Это мне не нужно.      - А иного не дано.      Не подозревал, что она умеет быть такой жесткой.      И того, что будет нервно переживать, всем ли по вкусу угощение и обстановка, не ожидал, и этой злой правды - тоже.      - Знаю.      - Раз знаешь, то, Антон, ты возмущаешься, что шеф так усиленно тащит Свету вверх по одной-единственной причине.      - Мое время уходит, - сказал я, - Песком сквозь пальцы, дождем с неба.      - Твое время? Ваше, Антон.      - Оно не было нашим, никогда.      - Почему?      А собственно говоря, почему? Я пожал плечами.      - Знаешь, некоторые звери не размножаются в неволе.      - Опять! - возмутилась девушка. - Ну какая неволя? Ты должен радоваться за пес. Светлана станет гордостью Светлых. Ты первый ее обнаружил, именно ты смог ее спасти.      - Для чего? Для очередной битвы с Тьмой? Ненужной битвы?      - Антон, все-таки ты сам сейчас говоришь, как Темный. Ты ведь ее любишь! Так не требуй и не жди ничего взамен! Это путь Света!      - Там, где начинается любовь, кончаются Свет и Тьма.      От возмущения девушка замолчала. Грустно покачала головой. Неохотно сказала:      - Ты можешь по крайней мере пообещать...      - Смотря что.      - Быть благоразумным. Довериться старшим товарищам.      - Обещаю наполовину.      Тигренок вздохнула. Неохотно произнесла:      - Слушай, Антон, ты, наверное, думаешь, что я тебя совсем-совсем не понимаю. Это не так. Я ведь тоже не хотела быть магом-оборотнем. У меня были способности к целительству, довольно серьезные.      - Правда? - Я с удивлением посмотрел на нее. Никогда бы не подумал.      - Были, были, - легко подтвердила девушка. - Но когда стал выбор, в какую сторону силы развиваться, меня позвал шеф. Мы сидели, пили чай с пирожными. Поговорили, очень серьезно, как взрослые, хоть я и была совсем девчонка, младше Юли. О том, что нужно Свету, в ком нуждается Дозор, чего могу добиться я. И решили, что способности к боевой трансформации надо развивать, пусть даже в ущерб всему остальному. Мне не очень нравилось вначале. Знаешь, как больно перекидываться?      - В тигра?      - Да нет, в тигра ничего, обратно трудно. Но я терпела. Потому что верила шефу, потому что понимала, это правильно.      - А сейчас?      - Сейчас я счастлива, - с жаром ответила девушка. - Как представлю, чего была бы лишена, чем занималась бы. Травки, заклинания, возня с исковерканным психополем, снятие черных воронок и приворотов...      - Кровь, боль, страх, смерть, - в тон сказал я. - Бой на двух-трех слоях реальности одновременно. Увернуться от огня, хлебнуть крови, протиснуться сквозь медные трубы.      - Это война.      - Да, наверное. Но разве именно ты должна быть на передовой?      - Кто-то ведь должен? И, в конце концов, такого дома у меня не было бы, - Тигренок обвела гостиную рукой. - Сам знаешь, целительством много не заработаешь. Будешь исцелять в полную силу, кто-то начнет убивать без остановки.      - Хорошо тут, - согласился я. - А ты часто здесь бываешь?      - Когда как.      - Догадываюсь, что не очень. Ты хватаешь дежурство за дежурством, лезешь в самое пекло.      - Это мой путь.      Я кивнул. Что я, в самом-то деле. Сказал:      - Да, ты права. Устал, наверное. Вот и несу всякую чушь.      Тигренок подозрительно посмотрела на меня, явно удивленная столь быстрой капитуляцией.      - Мне надо посидеть с бокалом, - добавил я. - Хорошенько напиться в одиночестве, уснуть под столом, проснуться с головной болью. Тогда сразу полегчает.      - Валяй, - с ноткой настороженности сказала волшебница - Для чего ж еще мы сюда приехали? Бар открыт, выбирай, что по вкусу. Или пошли к остальным. Или мне с тобой за компанию посидеть?      - Нет, лучше в одиночестве, - похлопав рукой по пузатой бутылке, сказал я. - Совершенно гнусно, без закуски и компании. Когда пойдете купаться, загляни. Вдруг я еще сумею передвигаться?      - Договорились.      Она улыбнулась и вышла из комнаты. Я остался в одиночестве, если, конечно, не считать компанией бутылку армянского коньяка, во что иногда хочется верить.      Очень славная девушка. Они все славные и хорошие, мои друзья-товарищи по Дозору. Я слышу сейчас их голоса сквозь музыку "квинов", и мне приятно. С кем-то я в более хороших отношениях, с кем-то - в менее. Но здесь у меня нет и не будет врагов. Мы шли и будем идти вместе, теряя друг друга лишь по одной причине.      Ну почему же тогда я недоволен происходящим? Только я один - и Ольга, и Тигренок одобряют действия шефа, и остальные, спроси их прямо, присоединятся.      И впрямь утратил объективность?      Наверное.      Я хлебнул коньяка и глянул сквозь сумрак, отслеживая тусклые огоньки чужой, неразумной жизни.      В гостиной обнаружились три комара, две мухи и в самом углу, под потолком, паучок.      Пошевелив пальцами, я слепил крошечный, в два миллиметра диаметром, огненный шарик. Нацелился на паука - для разминки лучше выбирать неподвижную мишень - и отправил файербол в путь.      Аморального в моем поведении ничего не было. Мы не буддисты, во всяком случае - большинство Иных в России. Мы едим мясо, мы бьем мух и комаров, мы травим тараканов, если лень каждый месяц осваивать новые отпугивающие заклинания, насекомые быстро вырабатывают иммунитет к магии.      Ничего аморального Просто это смешно, это притча во языцах, "с файерболом на комара". Это любимая забава детишек всех возрастов, обучающихся на курсах при Дозоре. Я думаю, что и Темные балуются тем же, вот только они не делают различий между мухой и воробьем, комаром и собакой.      Паука я сжег сразу. Полусонные комары тоже проблем не доставили Каждую победу я отмечай рюмкой коньяка, предварительно чокаясь с услужливой бутылкой. Потом принялся бить мух, но то ли алкоголя в крови стало многовато, то ли мухи чувствовали приближение огненной точки куда лучше. На первую я затратил четыре заряда, но хотя бы при промахах успевал рассеять их вовремя. Вторую сбил шестым файерболом, при этом всадив две крошечные шаровые молнии в застекленный стеллаж на стене.      - Как нехорошо, - покаялся я, допивая коньяк. Встал - комната качнулась. Подошел к стеллажу, в котором на черном бархате были закреплены мечи. На первый взгляд, пятнадцатый - шестнадцатый век, Германия. Подсветка была отключена, и точнее определить возраст я не рискнул. В стекле обнаружились маленькие воронки, по сами мечи я не задел.      Некоторое время я размышлял, как исправить проступок, и не нашел ничего лучшего, чем вернуть на место испарившееся и разлетевшееся по комнате стекло. Сил при этом пришлось затратить куда больше, чем если бы я развоплотил все стекло и воссоздал его заново.      Потом я полез в бар Коньяка почему-то уже не хотелось Зато бутылочка мексиканского кофейного ликера показалась удачным компромиссом между желанием напиться и взбодриться. И кофе, и спирт - все в одном флаконе.      Я повернулся и обнаружил в своем кресле Семена.      - Все пошли на озеро, - сообщил маг.      - Сейчас, - пообещал я, подходя. - Сей же час.      - Бутылку поставь, - посоветовал Семен.      - Зачем? - заинтересовался я. Но бутылку поставил.      Семен пристально посмотрел мне в глаза. Барьеры не сработали, а подвох я заподозрил слишком поздно. Попытался отвести взгляд, но не смог.      - Сволочь, - выдохнул я, сгибаясь в три погибели.      - По коридору и направо! - крикнул вслед Семен. Взгляд по-прежнему буравил мне спину, вился следом незримой нитью.      До туалета я добежал. Минут через пять подошел и мой мучитель.      - Лучше?      - Да, - тяжело дыша, ответил я. Привстал с колен, сунул голову в умывальник. Семен молча повернул кран, похлопал по спине:      - Расслабься. Начали мы с народных средств, но... По телу прошла жаркая волна. Я застонал, однако возмущаться больше не стал. Отупение прошло давно, теперь из меня вылетал последний хмель.      - Что ты делаешь? - только и спросил я.      - Печенке твоей помогаю. Глотни водички, легче будет.      Действительно, помогло.      Через пять минут я вышел из туалета на своих двоих, потный, мокрый, с красным лицом, но абсолютно трезвый. И даже пытающийся качать права.      - Ну зачем вмешался? Я хотел напиться, и налился.      - Молодежь. - Семен укоризненно покачал головой. - Напиться он хотел! Кто же напивается коньяком? Да еще после вина, да еще с такой скоростью, пол-литра за полчаса. Вот однажды мы с Сашкой Куприным решили напиться...      - Каким еще Сашкой?      - Ну, тем самым, писателем. Только он тогда не писал еще. Ну, так и напились же по- человечески, культурно, в дым и в драбадан, с танцами на столах, стрельбой в потолок и развратом.      - А он что, Иной был?      - Сашка? Нет, но человек хороший. Четверть выпили, а гимназисток шампанским споили.      Я тяжело плюхнулся на диван. Сглотнул, взглянул на пустую бутылку - снова начало поташнивать.      - И вы с четверти напились?      - Четверть ведра, как же тут не напиться? - удивился Семен. - Напиваться - можно, Антон. Если очень нужно. Только напиваться надо водкой. Коньяк, вино - это все для сердца.      - А водка для чего?      - Для души. Если совсем уж сильно болит.      Он смотрел на меня с легким укором, смешной маленький маг с хитроватым лицом, со своими смешными маленькими воспоминаниями о великих людях и великих битвах.      - Я не прав, - признался я. - Спасибо, что помог.      - Ерунда, старик. Когда-то я твоего тезку три раза за вечер протрезвлял. Ну, там надо было пить и не пьянеть, для дела.      - Тезку? Чехова? - поразился я.      - Нет, что ты. Это другой был Антон, из наших. Погиб он, на Дальнем Востоке, когда самураи... - Семен махнул рукой и замолчал. Потом почти ласково сказал:      - Ты не торопись. Вечером все сделаем культурно. А сейчас надо ребят догонять. Идем, Антон.      Вслед за Семеном я послушно вышел из дома. И увидел Свету. Она сидела в шезлонге, уже переодевшись, в купальнике и пестрой юбке - или куске ткани вокруг бедер.      - Нормально? - с легким удивлением спросила она меня.      - Вполне. Что-то шашлык не впрок пошел.      Светлана пристально смотрела на меня. Но, видимо, кроме бурого цвета лица и мокрых волос, ничто не выдавало внезапного опьянения.      - Тебе надо поджелудочную проверить.      - Все нормально, - быстро сказал Семен. - Уж поверь, я тоже лечением занимался. Жарко, кислое вино, жирный шашлык - вот и все причины. Ему сейчас искупаться, а вечером по холодку мы бутылочку раздавим. Вот и все лечение.      Света встала, подошла, сочувственно заглянула мне в глаза.      - Может быть, посидим тут? Я сделаю крепкий чай.      Да, наверное. Хорошо бы. Просто сидеть. Вдвоем.      Пить чай. Говорить или молчать. Это ведь все неважно. Смотреть иногда на нее, или даже не смотреть. Слышать дыхание, или заткнуть уши. Только знать, что мы рядом. Мы вдвоем, а не дружный коллектив Ночного Дозора. И вместе потому, что этого хочется, а не по программе, намеченной Гесером.      Неужели я и впрямь разучился улыбаться?      Я покачал головой. И вытащил на поверхность лица трусливую, упирающуюся улыбку:      - Пойдем. Я еще не заслуженный старпер магических войн. Пойдем, Света.      Семен уже ушел вперед, но почему-то я понял, что он подмигнул. Одобрительно. ***      Прохлады ночь не принесла, но избавила от зноя Уже часов с шести-семи компания раздробилась на маленькие кучки. Остался у озера неутомимый Игнат с Леной и, как ни странно, Ольгой. Ушли побродить по лесу Тигренок с Юлей. Остальные рассредоточились по дому и прилегающей территории.      Мы с Семеном оккупировали большую лоджию на втором этаже. Здесь было уютно, лучше продувал ветерок и стояла совершенно неоценимая в жару плетеная мебель.      - Номер раз, - сказал Семен, доставая из полиэтиленового пакета с рекламой йогурта "денон-кидс" бутылку водки. - "Смирновка".      - Рекомендуешь? - спросил я с сомнением. По водке я себя специалистом не считал.      - Я ее вторую сотню лет пью. А раньше она куда хуже была, уж поверь.      Следом за бутылкой явились два граненых стакана, двухлитровая банка, где под закатанной жестяной крышкой томились маленькие огурчики, большой пакет с соленой капустой.      - А запивать? - спросил я.      - Водку не запивают, мальчик, - покачал головой Семен. - Запивают суррогат.      - Век живи...      - Раньше научишься. И насчет водки не сомневайся, поселок черноголовка - моя подконтрольная территория. Там на заводе колдун один работает, мелкий, не особо пакостный. Он мне и поставляет правильный продукт.      - Размениваешься по мелочи, - рискнул заметить я.      - Не размениваюсь. Я ему деньги плачу. Все честно, это наши частные отношения, а не дела Дозоров.      Семен ловким движением скрутил бутылке колпачок, разлил по полстакана. Сумка весь день простояла на веранде, но водка оставалась холодной.      - За здоровье? - предположил я.      - Рано. За нас.      Отрезвил он меня днем и впрямь качественно, наверное, не только алкоголь из крови удалил, но и все продукты метаболизма. Я выпил полстакана не дрогнув, с удивлением обнаруживая, что водка может быть приятна не только зимой с мороза, но и летом после жары.      - Ну вот. - Семен удовлетворенно крякнул, развалился поудобнее. - Надо Тигренку намекнуть, что тут кресла-качалки полезно поставить.      Он вытащил свою жуткую "Яву", закурил. Пойман мой недовольный взгляд, сообщил:      - Все равно буду их курить. Я патриот своей страны.      - А я патриот своего здоровья, - буркнул я. Семен хмыкнул.      - Вот однажды позвал меня в гости знакомый иностранец, - начал он.      - Давно дело было? - непроизвольно подстраиваясь под стиль, спросил я.      - Не очень, в прошлом году. А позвал затем, чтобы научиться пить по-русски. Жил он в "Пенте". Прихватил я одну случайную подружку и ее братца - тот только что с зоны вернулся, некуда было податься, и пошли мы.      Я представил себе эту компанию и покачал головой:      - И вас впустили?      - Да.      - Воспользовался магией?      - Нет, зарубежный друг воспользовался деньгами. Водки и закуски он припас хорошо, стали мылить тридцатого апреля, а закончили второго мая. Горничных не впускали, телевизор не выключали.      Глядя на Семена, вмятой клетчатой рубашке отечественного производства, затертых турецких джинсах и растоптанных чешских сандалиях, можно было без труда вообразить его пьющим разливное пиво из трехлитровой банки. А вот в "Пенте" он представлялся с трудом.      - Изверги, - с чувством сказал я.      - Нет, почему? Товарищу очень понравилось. Он сказал, что понял, в чем заключается настоящее русское пьянство.      - И в чем же?      - Это когда просыпаешься утром, и все вокруг серое. Небо серое, солнце серое, город серый, люди серые, мысли серые. И единственный выход - снова выпить. Тогда легче. Тогда возвращаются краски.      - Интересный попался иностранец.      - Не говори!      Семен снова наполнил стаканы, теперь - чуть поменьше. Подумал и вдруг налил их до краев.      - Давай выпьем, старик. Выпьем за то, чтобы нам не обязательно приходилось пить, чтобы увидеть небо - голубым, солнце - желтым, город - цветным. Давай за это. Мы с тобой ходим в сумрак и видим, что мир с изнанки не такой, как кажется остальным. Но ведь, наверное, есть не только эта изнанка. За яркие краски!      В полном обалдении я выпил полстакана.      - Не сачкуй, пацан, - прежним тоном сказал Семен.      Я допил. Заел горстью хрустящей, кисло-сладкой капусты. Спросил:      - Семен, почему ты так себя ведешь? Зачем тебе этот эпатаж, этот имидж?      - Слова больно умные, не пойму.      - Все-таки?      - Так легче, Антошка. Каждый как может бережется. Я - так.      - Что мне делать, Семен? - спросил я. Без всяких объяснений.      - Делай то, что должен.      - А если я не хочу делать то, что должен? Если наша светлая-пресветлая правда, наше честное дозорное слово и наши замечательные благие намерения встают поперек горла?      - Ты одно пойми, Антон, - маг захрустел огурчиком. - Давно бы пора тебя понять, но засиделся ты у своих железяк. Наша правда, какая бы большая и Светлая она ни была, состоит из множества маленьких правдочек. И пусть у Гесера сто пядей во лбу, и опыт такой, что, не дай Бог, приснится. Но вдобавок у него еще магически залеченный геморрой, эдипов комплекс и привычка перелицовывать старые удачные схемы на новый лад. Это все к примеру, я его тараканов не ловил, начальство все-таки.      Он достал новую сигарету, и на этот раз я не рискнул возражать.      - Антон, дело ведь в чем. Ты парень молодой, пришел в Дозор и обрадовался. Наконец- то весь мир поделился на черное и белое! Сбылась мечта человечества, стало ясно, кто хороший, а кто плохой. Так вот, пойми. Не так это. Не так. Когда-то мы все были едины. И Темные, и Светлые. Сидели у костров в пещере, глядели сквозь сумрак, на каком пастбище поближе мамонт пасется, с песнями и плясками искры из пальцев пускали, а файерболами чужие племена поджаривали. И было, для полной наглядности примера, два брата - Иных. Тот, что первым в сумрак вошел, может быть, он тогда сытый был, а может быть, полюбил в первый раз. А второй - наоборот. Живот болел от зеленого бамбука, женщина отвергла под предлогом головной боли и усталости от скобления шкур. Так и пошло. Один на мамонта наведет и доволен. Другой кусок от хобота требует и дочку вождя в придачу. Так и разделились мы на Темных и Светлых, на добрых и злых. Азбука, да? Мы так маленьких детишек-Иных учим? Только кто тебе сказал, старина, что все это остановилось?      Семен резко, так, что хрустнуло кресло, подался ко мне:      - Было оно, есть и будет. Всегда, Антошка.      Конца-то нет. Сейчас мы того, кто сорвется и пойдет сквозь толпу, добро без разрешения творя, развоплощаем. В сумрак его, нарушителя равновесия, психопата и истерика, в сумрак. А что завтра будет? Через сто лет, через тысячу? Кто заглянет? Ты, я, Гесер?      - Так что тогда?      - Есть твоя правда, Антон? Скажи, есть? Ты в ней уверен? Тогда в нес и верь, а не в мою, не в Гесера. Верь и борись. Если духа хватит. Если сердце не екнет. Темная свобода, она ведь не тем плоха, что свобода от других. Это, опять же, для детей объяснение. Темная свобода - в первую очередь от себя свобода, от своей совести и души. Почувствуешь, что ничего в груди не болит, - тогда кричи караул. Правда, поздно уже будет.      Он замолчал, полез в пакет, извлек еще одну бутылку водки. Вздохнул:      - Вторая. Ведь не напьемся мы, чувствую. Не получится. А насчет Ольги, и ее слов...      Как он ухитряется все и всегда слышать?      - Она не тому завидует, что ею несделанное может Светлана совершить. Не тому, что у Светки впереди все, а у Ольги, если уж откровенно, позади. Она завидует, что ты есть рядом и хотел бы любимую остановить. Пусть даже и не можешь ничего сделать. Гесер мог, но не хотел. Ты не можешь, но хочешь. В итоге, может быть, и нет никакой разницы. А что-то все равно цепляет. Душу рвет, сколько бы ей лет ни было.      - Ты знаешь, к чему готовят Светлану?      - Да, - Семен расплескал по стаканам водку.      - К чему?      - Я не могу ответить. Я подписку дал. Что мог - сказал.      - Семен...      - Говорю же - подписку дал. Снять рубашку, чтобы знак карающего огня на спине увидел? Ляпну чего - сгорю вместе с этим креслицем, пепел в сигаретную пачку уместится. Так что прости, Антон. Не пытай.      - Спасибо, - сказал я. - Давай выпьем. Вдруг получится напиться. Мне надо.      - Вижу, - согласился Семен. - Приступаем.    Глава 3      Проснулся я очень рано. Тишина стояла, живая дачная тишина, с шорохом ветерка, к утру наконец-то прохладного. Только меня это не радовало. Постель была мокрая от пота, а голова раскалывалась. На соседней кровати - нам отвели комнату на троих - монотонно похрапывал Семен. Прямо на полу, завернувшись в одеяло, спал Толик: от предложенного гамака он отказался, сказав, что разболелась травмированная при какой-то заварушке в семьдесят шестом году спина и ему лучше поспать на жестком, Обхватив затылок ладонями, чтобы не развалился при резком движении, я сел на кровати. Взглянул на тумбочку, с удивлением обнаружил там две таблетки аспирина и бутылку "Боржоми". Кто же эта добрая душа? Выпили мы вчера три бутылки на двоих. Потом подошел Толик. Потом еще кто-то, и принесли вина. Но вино я не пил. Хватило остатков ума.      Запив аспирин половиной бутылки минералки, я некоторое время тупо сидел, ожидая действия лекарства. Боль не проходила. Кажется, не вытерплю.      - Семен, - хрипло позвал я. - Семен!      Маг открыл один глаз. Выглядел он вполне прилично. Будто и не пил куда больше меня. Вот что значат лишние столетия опыта.      - Голова, сними...      - Топора нет под рукой, - буркнул маг.      - Да иди ты, - простонал я. - Боль сними!      - Антон, мы пили добровольно? Никто нас не принуждал? Удовольствие получали?      Он перевернулся на другой бок.      Я понял, что от Семена мне помощи не добиться. И в общем-то он был прав, вот только терпеть я больше не мог. Нашарив ногами кроссовки, переступив через спящего Толика, я выбрался из комнаты.      Комнат для гостей было две, но в другой дверь оказалась заперта. Зато в конце коридора, в сильно хозяйки - открыта. Вспомнив слова Тигренка о способностях к целительству, я без колебаний рванулся туда.      Нет, похоже, сегодня все ополчилось против меня. Не было ее там. Игната с Леной, против моих подозрений, тоже не оказалось. Ночевала Тигренок с Юлей. Девочка спала, по детски свесив руку и ногу с кровати.      Мне сейчас было все равно, у кого просить помощи. Я осторожно подошел, присел рядом с широченной кроватью, шепотом позвал:      - Юля, Юленька...      Девочка открыла глаза, поморгала. И сочувственно спросила:      - Похмелье?      - Да, - кивнуть я не решился, в голове как раз взорвали маленькую гранату.      - Угу!      Она закрыла глаза и, по-моему, даже задремала снова, при этом обняв меня за шею. Несколько секунд ничего не происходило, потом боль стала стремительно отступать. Будто в затылке открыли потайной краник и стали выпускать скопившуюся бурлящую отраву.      - Спасибо, - только и прошептал я, - Юленька, спасибо.      - Не пей так много, ты же не умеешь, - пробормотала девочка и засопела, ровно, будто переключилась мгновенно от работы на сон. Так умеют только дети и компьютеры.      Я встал, с восторгом ощущая, что мир обрел краски. Семен, конечно, прав. Надо нести ответственность. Но иногда на это просто нет сил, совершенно нет. Оглядел комнату. Спальня вся была в бежевых тонах, даже наклонное окно чуть тонировано, музыкальный центр - золотистый, ковер на полу - пушистый, светло-коричневый.      В общем-то, нехорошо. Сюда меня не звали. Я тихонько пошел к двери и, уже когда выходил, услышал голос Юли:      - "Сникерс" мне купишь, ладно?      - Два, - согласился я.      Можно было пойти досыпать, но с постелью были связаны достаточно неприятные воспоминания. Будто стоит лечь - и притаившаяся в подушке боль набросится снова. Я только заглянул в комнату, подхватил джинсы и рубашку, стоя, на пороге оделся.      Ну неужели все спят? Тигренок вон где-то бродит, а кто-то наверняка за беседой и бутылочкой засиделся до утра.      На втором этаже был еще маленький холл, там я обнаружил Данилу и Настю из научного отдела, мирноспя-1цихшдиванчике,и поспешно ретировался. Покачал головой: у Данилы была очень милая, симпатичная жена, а у Насти - пожилой и безумно влюбленный в нее муж.      Правда, они были только люди.      А мы - Иные, волонтеры Света. Что ж тут поделать, у нас и мораль иная. Как на фронте, с военно-полевыми романами и медсестричками, утешающими офицерской и рядовой состав не только на госпитальной койке. На войне слишком остро чувствуешь вкус жизни.      Еще здесь была библиотека. Там я обнаружил Гарика и Фарида. Вот они - точно вели беседу всю ночь, за бутылочкой, и не за одной. И заснули прямо в креслах, видимо, совсем недавно: перед Фаридом на столе еще чуть дымилась трубка. На полу валялись стопки вытащенных из стеллажей книг. О чем-то они долго спорили, призывая в союзники писателей и поэтов, философов и историков...      Я пошел вниз по деревянной винтовой лестнице.      Ну кто-нибудь найдется разделить со мной это тихое мирное утро?      В гостиной тоже все спали. Заглянув на кухню, я не обнаружил там никого, кроме забившегося в угол пса.      - Ожил? - спросил я Терьер оскалил клыки и жалобно заскулил.      - Ну а кто тебя просил вчера воевать? - я присел перед собакой. Взял со стола кусок колбасы, воспитанный пес, сам не рискнул. - Бери.      Пасть щелкнула над ладонью, сметая колбасу.      - Будь добрым, и к тебе - по доброму! - объяснил я. - И не жмись по углам. Нет, ну все-таки кто-нибудь бодрствующий найдется?      Я взял и себе кусочек колбасы. Прожевывая, прошел через гостиную и заглянул в кабинет.      И тут спали.      Угловой диванчик, даже разложенный, был узким.      Поэтому лежали они тесно. Игнат посередине, раскинув мускулистые руки и сладко улыбаясь. Лена прижималась к нему с левого бока, одной рукой вцепившись в его густую светлую шевелюру, другую закинув через его грудь, на вторую партнершу нашего донжуана. Светлана зарылась Игнату лицом куда-то под бритую подмышку, руки ее тянулись под полусброшенное одеяло.      Я очень аккуратно и тихо закрыл дверь. ***      Ресторанчик был уютный. "Морской волк", как и намекало название, славился рыбными блюдами и симпатичным корабельным" интерьером. К тому же - совсем рядом с метро. А для хиленького среднего класса, готового иногда гульнуть в ресторане, но экономящего на такси, это был фактор немаловажный.      Этот посетитель приехал на машине, старенькой, но вполне приличной "шестерке". Наметанному взгляду официантов он, впрочем, показался куда более платежеспособным, чем его машина. То спокойствие, с которым мужчина поглощал дорогую датскую водку, не интересуясь ни ценой, ни возможными проблемами с ГАИ, только укрепляло это мнение.      Когда официант принес заказанную осетрину, мужчина на миг поднял на него глаза. Раньше сидел, водя зубочисткой по скатерти, а временами застывал, глядя на пламя стеклянной масляной лампы, а тут вдруг посмотрел.      Официант никому не стал рассказывать о том, что почудилось на миг. Показалось будто заглянул в два сверкающих колодца. Ослепительных до той меры, когда Свет обжигает и неотличим от Тьмы.      - Спасибо, - сказал посетитель.      Официант ушел, борясь с желанием убыстрить шаг. Повторяя про себя: это только отблески лампы в уютном полумраке ресторана. Только отблески света во тьме неудачно легли на глаза.      Борис Игнатьевич продолжал сидеть, ломая зубочистки. Осетрина остыла, водка в хрустальном графинчике нагрелась. За перегородкой из толстых канатов, фальшивых штурвалов и поддельной парусины большая компания справляла чей-то день рождения, сыпала поздравлениями, ругала жару, налоги и каких-то "не правильных" бандитов.      Гесер, шеф московского отделения Ночного Дозора, ждал. ***      Те собаки, что остались во дворе, шарахнулись при моем появлении. Тяжело им дался фриз, тяжело. Тело подчиняется, не вдохнуть и не залаять, слюна застыла во рту, воздух давит тяжелой ладонью горячечного больного.      А душа живет.      Тяжело пришлось собачкам.      Ворота были полуоткрыты, я вышел, постоял, не совсем понимая, куда иду и что собираюсь делать. Не все ли равно?      Обиды не было. Даже боли не было. Мы ни разу не были с ней близки. Более того, я сам старательно ставил барьеры. Я ведь не живу минутой, мне нужно все, сразу и навсегда.      Нашарив на поясе дискмен, я включил случайный выбор. Он у меня всегда удачный. Может быть, потому что я, подобно Тигренку, давным-давно управляю нехитрой электроникой, сам того не замечая? Кто виноват, что ты устал? Что не нашел, чего так ждал? Все потерял, что так искал, Поднялся в небо - и упал? И чья вина, что день за днем Уходит жизнь чужим путем, И одиноким стал твой дом, И пусто за твоим окном, И меркнет свет, и молкнут звуки, И новой муки ищут руки, И если боль твоя стихает - Значит, будет новая беда.      Я сам этого хотел. Сам добивался. И теперь не на кого пенять. Вместо того чтобы рассуждать весь вчерашний вечер с Семеном о сложностях мирового противостояния Добра и Зла, надо было остаться со Светой. Чем смотреть волком на Гесера и Ольгу с их лукавой правдой - отстаивать свою. И не думать, никогда не думать о том, что победить невозможно.      Стоит так подумать - и ты уже проиграл. Кто виноват, скажи-ка, брат, Один женат, другой богат, Один смешон, другой влюблен, Один дурак, другой твой враг. И чья вина, что там и тут Друг друга ждут и тем живут, Но скучен день, и ночь пуста, Забиты теплые места, И меркнет свет, и молкнут звуки, И новой муки ищут руки, И если боль твоя стихает - Значит, будет новая беда. Кто виноват, и в чем секрет, Что горя нет и счастья нет, Без поражений нет побед, И равен счет удач и бед. И чья вина, что ты один, И жизнь одна, и так длинна, И так скучна, а ты все ждешь, Что ты когда-нибудь умрешь.      - Вот уж нет, - прошептал я, стаскивая наушники. - Не дождетесь.      Нас так долго учили - отдавать и ничего не брать взамен. Жертвовать собой ради других. Каждый шаг - как на пулеметы, каждый взгляд - благороден и мудр, ни одной пустой мысли, ни одного греховного помысла. Ведь мы - Иные. Мы встали над толпой, развернули свои безупречно чистые знамена, надраили хромовые сапоги, натянули белые перчатки. О, да, в своем тихеньком мирке мы позволяем себе все что угодно.      Любому поступку найдется оправдание, честное и возвышенное. Уникальный номер: впервые на арене мы - в белом, а все вокруг - в дерьме.      - Надоело!      Горячее сердце, чистые руки, холодная голова... Не случайно же во время революции и гражданской войны Светлые почти в полном составе прибились к ЧК? А те, кто не прибился, большей частью сгинули. От рук Темных, а еще больше - от рук тех, кого защищали. От человеческих рук. От человеческой глупости, подлости, трусости, ханжества, зависти. Горячее сердце, чистые руки. Голова пусть остается холодной. Иначе нельзя. А вот с остальным не согласен. Пусть сердце будет чистым, а руки горячими. Мне так больше нравится!      - Не хочу вас защищать, - сказал я в тишину лесного утра. - Не хочу! Детей и женщин, стариков и юродивых - никого, живите, как вам хочется. Получайте то, чего достойны! Бегайте от вампиров, поклоняйтесь Темным магам, целуйте козла под хвост! Если заслужили - получайте! Если моя любовь меньше, чем ваша счастливая жизнь, я не хочу вам счастья!      Они могут и должны стать лучше, они наши корни, они наше будущее, они наши подопечные. Маленькие и большие люди, дворники и президенты, преступники и полицейские. В них теплится Свет, что может разгореться животворящим теплом или смертоносным пламенем...      Не верю!      Я видел нас всех. Дворников и президентов, бандитов и ментов. Видел, как матери избивают сыновей, а отцы насилуют дочерей. Видел, как сыновья выгоняют матерей из дома, а дочери подсыпают отцам мышьяк. Видел, как, едва закрывая за гостями дверь, не прекращающий улыбаться муж бьет по лицу беременную жену. Видел, как, закрывая дверь за пьяненьким мужем, выбежавшим в магазин за добавкой, жена обнимает и жадно целует его лучшего друга. Это очень просто - видеть. Надо лишь уметь смотреть. Потому нас и учат раньше, чем учить смотреть сквозь сумрак, - нас учат не смотреть.      Но мы все равно смотрим.      Они слабые, они мало живут, они всего боятся. Их нельзя презирать и преступно ненавидеть. Их можно только любить, жалеть и оберегать. Это наша работа и долг. Мы - Дозор.      Не верю!      Никого не заставишь совершить подлость. В грязь нельзя столкнуть, в грязь ступают лишь сами. Какой бы ни была жизнь вокруг, оправданий нет и не предвидится. Но оправдания ищут и находят. Всех людей так учили, и все они оказались прилежными учениками.      А мы, наверное, лишь лучшие из лучших.      Да, наверное, да, конечно, были, есть и будут те, кто не стал Иным, но ухитрился остаться Человеком. Вот только их мало, так мало. А может быть, просто, мы боимся посмотреть на них пристальнее? Боимся увидеть то, что может открыться?      - Ради вас - жить? - спросил я. Лес молчал, он был заранее согласен с любыми моими словами.      Почему мы должны жертвовать всем? Собой и теми, кого любим?      Ради тех, кто никогда не узнает и никогда не оценит? А если даже узнает, единственное, что мы заслужим - удивленное покачивание головы и возглас: "Лохи!"      Может быть, стоит однажды показать человечеству, что это такое - Иные? Что может один-единственный Иной, не скованный Договором и вырвавшийся из-под контроля Дозоров?      Я даже улыбнулся, представив себе всю картину.      Картину в общем, а не себя в ней: меня-то остановят быстро. Как любого великого мага или великую волшебницу, что решат нарушить Договор и откроют перед миром мир Иных.      То-то будет шума!      Никакие инопланетяне, высадившиеся в Кремле и Белом Доме одновременно, такого не натворят.      Нет, конечно.      Не мой это путь.      И, в первую очередь, потому что не нужна мне власть над миром или всеобщий переполох.      Я одного хочу: чтобы женщину, которую люблю, не заставляли жертвовать собой. Потому что путь Великих - это именно жертва. Те чудовищные силы, которые они обретают, меняют их без остатка.      Мы все - не совсем люди. Но мы хотя бы помним, что были людьми. И можем еще радоваться и грустить, любить и ненавидеть. Великие маги и волшебницы уходят за пределы человеческих эмоций. Наверное, они испытывают какие-то свои, вот только нам их не понять. Даже Гесер, маг вне классификации, не Великий. Ольга так и не смогла стать Великой.      Что-то они напортачили. Не вытянули грандиозную операцию по борьбе с Тьмой.      И теперь готовы кинуть в прорыв новую кандидатку.      Ради людей, которым плевать на Свет и Тьму.      Ее прогоняют по всем кругам, что положено пройти Иному. Ее уже подняли до третьей ступени по силе, теперь подтягивают вслед сознание. В очень-очень быстром темпе.      Наверняка в этой бешенной гонке к неведомой цели есть место и мне. Гесер использует все, что только подворачивается под руку, включая меня. Что бы я ни делал: охотился на вампиров, гонялся за Дикарем, в облике Ольги общался со Светой, - все это играло лишь на шефа.      Что бы я ни сделал сейчас - это тоже предусмотрено, наверняка.      Единственная надежда, что даже Гесеру не дано предугадать все.      Что я найду тот единственный поступок, который сломает его план. Великий план сил Света.      И при этом не принесет Зла. Потому что тогда меня ждет сумрак.      А Светлану, все равно, - великое служение.      Я поймал себя на том, что стою, прижимаясь лицом к стволу тощей сосенки. Стою и молочу кулаком по дереву. То ли в ярости, то ли в горе. Остановил руку, уже исцарапанную в кровь. Но звук не прекратился. Он шел из леса, с самой границы магического барьера. Такие же ритмичные удары, нервная дробь.      Пригибаясь, будто недоигравший в войну пэйнтболист, я побежал между деревьями. В общем-то, я догадывался, что увижу.      На маленькой полянке прыгал тигр. Тигрица, точнее.      Черно-оранжевая шкура лоснилась в лучах восходящего солнца. Тигрица не видела меня, она никого и ничего сейчас не замечена. Носилась между деревья ми, и острые кинжалы когтей рвали кору. Белые шрамы вскипали на соснах. Иногда тигрица замирала, вставала на задние лапы и принималась рвать стволы когтями.      Я медленно двинулся назад.      Каждый из нас отдыхает, как может. Каждый из нас ведет борьбу не только с Тьмой, но и со Светом. Потому что тот порой ослепляет.      Только не надо нас жалеть: мы очень, очень гордые. Солдаты мировой войны Добра и Зла, вечные волонтеры. Продолжение следует... Уважаемые подписчики!      В последующих выпусках рассылки планируется публикация следующих произведений: Бел Кауфман "Вверх по лестнице, ведущей вниз" Виктор Пронин "Чисто женская логика" Артур Хейли "Аэропорт" Александр Бушков "Охота на пиранью" Владимир Войнович "Москва 2042" Ждем ваших предложений. Подпишитесь: Рассылки Subscribe.Ru Литературное чтиво Ваши пожелания и предложения