Уже
стали тускнеть золотые копры подосинамии
кленами, адубтолько
начал ронять листву, прикрывая свой урожай от морозов и наполняя лес
пряным ароматомгрибнойосени.Березаеще
держалась, день ото дня становясь ярче и наряднее. А дни те были
настолько тихи, что казалось, будто листья срываются с веток от
негромкого перестука дятлов или сильных взмаховвороновыхкрыльев.
Поэтому так неожиданно закончилась одна из ночей, все завалив почти
теплым, густым снегопадом. Под сыроватой тяжестью как бы постройнели
и немного расступились, опустив ветки,сосны.
Исчезли запахи, яркие краски, звуки. Но зато стало заметно каждое
движение. Вот медленно, невесомой соринкой, опустился на снег
нежнокрылый комарик. И тут же из-под пригнутого кусталещинывыпорхнула
зарянка, склюнула того комарика и немного постояла на месте, как бы
недоумевая: а был ли он?
Конечно, снег в разгар золотой осени еще не зима и не предзимье, но
все равно немного странно видеть на нем и комара, и одну из самых
ранних и лучших певуний весеннего леса. Хотя осень — это не самая
поздняя пора, когда можно встретить зарянку в островных лесах и
садах Черноземья...
Даже
в самые суровые зимы большие города отдают своим поилицам рекам
столько тепла, что не бывает близ них настоящего ледостава. И уже не
случайно, а регулярно, не в одиночку, а стаями слетается зимовать в
такие места водоплавающая птица. В основном это непритязательные
кряквы, среди которых не вдруг отыщешь грузноватый силуэт
красноголового нырка или стройную фигурку чомги, у которой на узкой,
остроклювой голове еще нет брачных украшений. У теплых черноморских
и каспийских берегов эта поганка зимует испокон веку, а на реках и
водохранилищах стала оставаться недавно. В зимнюю пору она охотится
под водой, и единственной ее добычей может быть только рыба.
Охотится «на глаз», и поэтому времени на ловлю — в обрез. И даже на
самых добычливых местах зимовка дается чомге труднее, чем уткам. Она
и одета победнее, и всю долгую ночь проводит на холодной воде, так
что потери тепла у нее больше...
В
последнюю летнюю ночь, после жаркого бездождья, приглушенно рокоча,
играя багровыми сполохами, без ветра проплыла из-за Дона
туча-великан и разразиласьгрозовым
ливнем. Утро нового дня проснулось по-летнему теплым,
но по-осеннему туманным. На каждой травинке, на листьях деревьев, насосновыхиглах
и кончиках шишек повисли тяжелые чистые капли. И, не спускаясь к
лужам, пили воду тех капель лесные птицы, тихонько перекликаясь друг
с другом.
Тих был лес и тиха вода в маленькой речке: ни рыбешка не плеснет, ни
утка не крякнет. Серой беззвучной тенью опустилась у берега цапля,
защебетали в никлых тростниках касатки, но ничего не изменилось от
этого на сонной реке. Однако тяжелая сонливость, висевшая над
берегами, мгновенно пропала, как только просвистел зимородок,
усевшись на низеньком лодочном столбике...
Зимой
даже в маленьком городке птиц несравненно больше, чем в любом
заповедном лесу. Но кто они — эти пернатые, которых не манят теплые
края? Воронья семья, воробьи, синицы, голуби. Эти — всегда. А еще в
городах могут зимовать снегири, чечетки, дятлы и совы, а где вода —
кряквы. В иные годы к этому списку и добавить больше некого, в
другие же можно не в конец десятка поставить зимних скитальцев,
которые, не обращая внимания на щедрыекормушки,
до весны живут исключительно на ягодном корме: хохлатых аристократов
— свиристелей и крупных, красивых дроздов-рябинников. И в эти дни,
когда тяжелеет шапка зимы, кто-нибудь да обратил внимание на этих
дроздов, неторопливо обрывающих крошечные плоды с тех декоративных
яблонь, которые растут и в сквере у Большого театра, и возле
Московского университета, и во дворах, и на бульварах столицы...
Минул
летний солнцеворот. Давно отпели свое соловьи. Но не стали тише
теплые ночи, потому что набирают силу несметные хоры певчих
насекомых. По межам и обочинам, стоя возле норок, пиликают лобастые
сверчки. Длинноусые кузнечики забираются повыше, до макушек самых
высоких деревьев. Стрекотание трубачиков, заполняя речные долины,
глушит голосамедведоки
цикад, а заодно и ленивое ворчание лягушек.
Зато на полянах и сечах сухого бора, где зной и тишина в полдень,
там ни звука и в самую темную полночь, и при полной луне. Кажется,
приложи ухо к земле и услышишь, как растущийгрибраздвигает
скрипучие песчинки, чтобы к утру выставить под росу бледноватую
шляпку. Бесшумен полет козодоев и сов, неуловимо на слух осторожное
скольжениегадюк.
Молча ткут тенета лесные пауки, беззвучно движутся в траве
зеленоватые фонарики светляков... В таких-то глухих местах и удается
послушать ночную песню лесного жаворонка — юлы...
На сегодня - это все.
Новые темы читайте в следующем выпуске рассылки.
Уже
стали тускнеть золотые копры под
В
последнюю летнюю ночь, после жаркого бездождья, приглушенно рокоча,
играя багровыми сполохами, без ветра проплыла из-за Дона
туча-великан и разразилась
Минул
летний солнцеворот. Давно отпели свое соловьи. Но не стали тише
теплые ночи, потому что набирают силу несметные хоры певчих
насекомых. По межам и обочинам, стоя возле норок, пиликают лобастые
сверчки. Длинноусые кузнечики забираются повыше, до макушек самых
высоких деревьев. Стрекотание трубачиков, заполняя речные долины,
глушит голоса