Осенний
перелет многих птиц начинается не с приходом осени, а еще в разгаре
лета. Однако в июле и в августе заметна лишь убыль птичьего
населения, но не его движение, ибо почти все ранние пернатые
путешественники летят ночами, да и в стаи к тому же не собираются.
Когда же запас светлого времени, накопленный с мартовского
равноденствия, подходит к концу, то уже засветло, в одиночку и
стайками держит путь перелетная птица в ту сторону, откуда летела
весной. В ненастье поторапливается, в хорошую погоду, наоборот,
останавливается в кормных местах.
На сельских огородах, полого спускающихся к маленькой речке, каждую
осень, сменяя одна другую, останавливаются небольшие стайки белых
трясогузок. Своим поведением, не проявляя ни интереса, ни неприязни
друг к другу, изящные, длиннохвостые птицы создают
впечатление, будто собрались на перепаханной полосе случайно...
Изнуряющая
жара делает июльские дни похожими друг на друга не только погодой,
но и событиями в живой природе. Безоблачно потерявшее голубизну
небо. Не оседая висит над полями дорожная пыль тончайшего помола.
Из-за нее тусклым и непривлекательным становится полуденное степное
марево, а ночами луна светит не своим светом. Какая-то свежесть
ощущается лишь у большой воды, а маленьких речек и прудиков не
хватает, чтобы хоть немного остудить разогретый воздух. Впрочем, и
возле них птичья жизнь заметнее.
Однако в полдень жара одолевает птиц даже на воде: прячутся вкамышилысухи
и утки, не хочется летать чайкам и крачкам, смолкают
пересмешницы-тростянки и варакушки. Лишь возле береговых обрывов,
пробитых сотнями одинаковых отверстий, ни на минуту не прекращается
мелькание ласточек...
Два
дня гулял над степным Прихоперьем свирепый суховей, превращая
песчаное левобережье в настоящее пекло. Полевые жаворонки только на
утренних зорях осмеливались подниматься в чуть остывшее небо. После
безросных ночей лишь цепочки разных следов на пыли и песке говорили,
что живого много, по прячется оноот
дневного зноя, где может. Никли в сохли травы на
открытых местах, в лишьдушистый
чабрецвсе
пышнее расцветал сиренево-розовым цветом.
Но в один изневыносимо
жарких днейиз-за
хоперских крутояров медленно в грозно выползла чудовищная туча в
бросила из своей многокилометровой утробы такой водопад, что на
укатанных дорогах между пологими дюнами в несколько минут разлились
маленькие озерца.
Лишь под вечер уплыла необъятная туча, и на западе появилась полоска
догоравшей зари, отражаясь, как в темных зеркалах, во всех дорожных
лужах...
К
вечеру утихает птичья разноголосица в апрельском лесу. Сухо
пощелкивают, раскрывая чешуйки, нагретые за деньсосновыешишки.
С речных разливов доносится лихое повизгивание чибисов. Замирает
низкое гудение шмеля, улетающего от ярко-синеймедуницы.
Кажется, что вот сядет солнце, и вслед за этим опустится на лес и
реку небывалаятишина.
Но как раз в эти минуты с самой высокой сосны, как хорошо
подготовленное выступление, начинает звучать голос птицы, которой
как-то не было слышно в дневном хоре. Это лучший певец весеннего
леса — певчий дрозд.
Еще за месяц до возвращения соловья баюкает он на вечерних зорях
утихающие чащи. Неторопливо, словно бы припоминая, что надо спеть,
часа за два до захода начинает дрозд распевку. А минут через десять
уже звучит над лесом красивый минорный напев...
Когда
весна впервые по-настоящему вошла в лес, первыми ожившими на
обтаявших местах насекомыми были божьи коровки. Два красноспинных
жука-солнышка вышли из-под обломка коры, отбитого дятлом с сухогодуба,
погрелись немного, потом взобрались на верхушку муравейника, возле
подножия которого зимовали. Потоптались там, словно ожидая хозяев, и
куда-то спрятались снова, когда на муравьиный дом упала тень высокихсосен.
Но на следующий день, как только солнце дошло до муравейника, на
холмик высыпала вся неисчислимая семья рыжих лесных муравьев. Это
была сплошная живая масса. Каждый, согревшись, нес тепло вниз, остыв
там, поднимался обратно. Других работ в тот день и еще несколько
ближайших не было.
А потом живые ручейки побежали от муравейника в разные стороны,
целая колонна направилась через разбитую дорогу, через просеку.
Оттуда, с каких-то осенних выселок, каждый нес обратно такого же,
как сам, но свернувшегося в комочек муравья...
На сегодня - это все.
Новые темы читайте в следующем выпуске рассылки.
Осенний
перелет многих птиц начинается не с приходом осени, а еще в разгаре
лета. Однако в июле и в августе заметна лишь убыль птичьего
населения, но не его движение, ибо почти все ранние пернатые
путешественники летят ночами, да и в стаи к тому же не собираются.
Когда же запас светлого времени, накопленный с мартовского
равноденствия, подходит к концу, то уже засветло, в одиночку и
стайками держит путь перелетная птица в ту сторону, откуда летела
весной. В ненастье поторапливается, в хорошую погоду, наоборот,
останавливается в кормных местах.
Изнуряющая
жара делает июльские дни похожими друг на друга не только погодой,
но и событиями в живой природе. Безоблачно потерявшее голубизну
небо. Не оседая висит над полями дорожная пыль тончайшего помола.
Из-за нее тусклым и непривлекательным становится полуденное степное
марево, а ночами луна светит не своим светом. Какая-то свежесть
ощущается лишь у большой воды, а маленьких речек и прудиков не
хватает, чтобы хоть немного остудить разогретый воздух. Впрочем, и
возле них птичья жизнь заметнее.
Два
дня гулял над степным Прихоперьем свирепый суховей, превращая
песчаное левобережье в настоящее пекло. Полевые жаворонки только на
утренних зорях осмеливались подниматься в чуть остывшее небо. После
безросных ночей лишь цепочки разных следов на пыли и песке говорили,
что живого много, по прячется оно
К
вечеру утихает птичья разноголосица в апрельском лесу. Сухо
пощелкивают, раскрывая чешуйки, нагретые за день
Когда
весна впервые по-настоящему вошла в лес, первыми ожившими на
обтаявших местах насекомыми были божьи коровки. Два красноспинных
жука-солнышка вышли из-под обломка коры, отбитого дятлом с сухого