> «Христос вознесся на небо»164, –
говорит и учит Церковь. Сказка, легенда? Нет, духовная реальность.
Всё в Христе, вся жизнь Его была направлена к этому небесному
измерению, всё учение Его было о том, что человек может
и должен возвыситься, вознестись, воцариться над всем видимым
и невидимым. И об этом была радость учеников, когда
с горы Елеонской, с горы Вознесения вернулись они в Иерусалим.
Мы никогда не узнаем, так сказать, «научно»,
«эмпирически», что они видели, что ощутили,
чему были свидетелями. Ибо есть, вне всякого сомнения, в нашей
жизни то, что на человеческом языке называется «несказанным».
Это всё то, что не сведешь к таблице умножения и «прибавочной
стоимости», всё, что приходит не снизу, а сверху, зовет
вверх, на высоту. И об этом поет человек, об этом
слагает он сказки и легенды, об этом молится, этому радуется.
И только это делает жизнь нашу человеческой жизнью, а мiр –
тем мiром, в котором можно не только бороться за существование,
не только трудиться, испытывать страх и умирать, но и жить.
> И зайдя в светлый, небесный
день праздника в храм, мы без всяких объяснений сами
окажемся вовлечены в это вознесение и так ясно ощутим вдруг,
что можно, можно возноситься, что небо – у нас
в душе и к этому небу зовет нас всё лучшее,
что в нас есть. Взыде Бог в воскликновении, Господь
во гласе трубне (Пс.46:6)165, «Вознеслся еси во славе,
Христе Боже наш, радость сотворивый учеником …никакоже отлучаяся,
но пребывая неотступно и вопия любящим Тя: Аз есмь
с вами и никтоже на вы»166. Таким образом,
всё в конечном итоге зависит от того, что мы в самих
себе и в своей жизни возлюбим, чему отдадим душу –
безысходной скуке муравейника или радостной возможности взойти
туда, где явлен небесный и вечный замысел о нашей земной
и временной жизни. В праздник Вознесения мы радуемся
высокому замыслу о человеке, нам раскрывается образ мiра,
не ограниченный одной материей. Но, может быть, – и это
важнее всего! – и в нас войдет вдохновение света,
добра, красоты – вдохновение, которое одно только способно
победить зло в мiре.
* * *
> Согласно Евангелию, Господь пришел с учениками
в Вифанию и, подняв руки Свои, благословил их. И, когда благословлял
их, стал отдаляться от них и возноситься на небо. Они же
поклонились Ему и возвратились в Иерусалим с великою
радостью. И пребывали всегда в храме, прославляя и благословляя
Бога (Лк.24:50–53). Всего несколько слов! Но попробуем раскрыть,
хотя бы слабым намеком, почему эта «великая радость» осталась
с нами, живет и всё так же, как тогда, наполняет
сердце.
> Вставим эти слова в контекст
всей христианской веры – веры в то, что в Иисусе
Христе явлено мiру совершенное человечество. Явлен Человек, вся жизнь
Которого в том, чтобы до конца воплотился в Нём Бог.
Явлен Бог, ставший Человеком, и Человек, принимающий Бога как содержание
и исполнение своей жизни. И вот в конце всего, как последняя
радость, последнее исполнение – восхождение этого Человека
на небо. Не Бог уходит от Него, нет! – Он,
Человек, возносится, Он, т.е. вся Его жизнь исполняется вечности,
раскрывается как вечная, неумирающая, вечно живая реальность.
О, это вовсе не древнее дохристианское учение о бессмертии
души, о загробном мiре. Ибо возносится не душа, а Человек,
и это значит – вся Его жизнь, весь Его мiр.
И это значит также, что всё в мiре возносимо, что
настоящая судьба его и цель – восхождение ввысь, к исполнению
и торжеству вечной жизни.
> Своим учением о воскресении и вознесении
христианство радикально противопоставляет себя всем древним и в конце
концов малоутешительным верованиям о «потустороннем мiре». Ибо если
всё дело в бессмертии души, то не нужно воскресения,
оно бессмысленно; если всё дело в загробном, или потустороннем,
мiре, то не нужно вознесения, оно также бессмысленно. Но христианство
учит о воскресении – о том, что любовь и жизнь
сильнее смерти, т.е. распада, что они восстанавливают всё распадающееся
от недостатка любви и жизни. И оно же учит о Вознесении,
т.е. о вертикальной направленности самого мiра и самой жизни,
об их исполнении в небесном, Божественном и вечном
образе.
* * *
> <...> если существует «развенчанный»
религиозный символ, то это, конечно же, символ неба. Бедное
небо! Сколько доставалось и достается ему в антирелигиозной
литературе! Кто только не издевался над ним, кто только
не пытался доказать, что с развенчанием неба как жилища
Бога христианству конец, ибо очевидной становится его связь с первобытными
религиями, не ведавшими, что никакого неба, в сущности,
нет. <....>
> Но вот, когда спустя сорок дней
после Пасхи наступает праздник Вознесения и слышатся его с детства
знакомые песнопения, снова понимаешь вдруг (и не разумом,
конечно, не бедным нашим разумом, который неизбежно останавливается
на пороге всего, что ему неподведомственно, –
красоты, любви, тайны, а всем существом), что и сам образ
неба, и этот удивительный рассказ о небесном восхождении –
не отзвуки какой-то древней мифологии, а самое потрясающее
из всего сказанного о человеке на человеческом языке
и в человеческих понятиях.
> Ибо всё, решительно всё в этом
мiре с его законами влечет человека не вверх, а скорее
уж вниз. В самом деле, сидеть легче, чем стоять, лежать
приятнее, чем сидеть, – простое наблюдение, но его
можно распространить и на всю нашу жизнь. Всё легче
объяснить снизу, свести к низменному.
> Но откуда тогда это ничем
не объяснимое, ни из чего не выводимое вечное
стремление человека вверх? Откуда взялся этот символ неба, откуда
вырвался этот неутолимый вздох по небесному?
<.....>
> <.....> Пока есть оно, «желание
чудное» неба, никакое сведение человека к низменному и материальному
не победит.
> <...> «Штурм небес» –
так определил кто-то сущность и пафос антирелигии, эту поразительную,
патологическую ненависть к небу.
> И потому праздник Вознесения Господня
в наши дни, в дни этого «штурма небес» приобретает особое
значение. Христос вознесся на небо. А Христос, по вере
нашей, – это идеальный Человек, Тот, Кем призван стать каждый
из нас. И этим вознесением Его на небо нам открыто,
что вверх, а не вниз призван стремиться человек, что
сама земля в нём пронизывается и светится небесной красотой,
одухотворяется и преображается. Надо ли еще пояснять, что
не о пространственном, не о физическом небе говорим
мы здесь, ибо на вопрос «Где небо?» святой Иоанн Златоуст
столетия назад ответил: «Что мне до неба, когда я сам
становлюсь небом!»169 Надо ли напоминать, что о Восшедшем
на небо в главном песнопении праздника сказано, что Он не отлучился
от нас, но пребывает неотлучно170? Вот радость
Вознесения: чтобы Бог был во всём, чтобы Небо, эта духовная
высота, правда и красота, стало правдой и радостью земли,
чтобы утолена была исконная жажда, присущая человеку и призывающая
его не вниз, а вверх.
> В мiре идет повальное отрицание
Неба, когда всё объясняется снизу, когда от нас хотят, чтобы
мы поверили в приземленный образ человека как единственно
возможный и поклонились ему. И вот на это мы отвечаем
словами кондака Вознесения: «Исполнив весь замысел о нас, соединив
всё земное с небесным, Ты вознесся на небо, Христе
Боже наш, никак не отлучаясь, но пребывая неотступно
и взывая к любящим Тебя: Я с вами, и никому
вас не одолеть»171.
> Вот почему с нами та «великая
радость», которую испытали ученики, вернувшись из Вифании. Вот почему
Вознесение для нас – духовная самоочевидность, которой
мы живем и о которой радуемся. И никто никогда
не заставит нас, познавших эту радость от встречи с небом,
от дарования неба, удовлетвориться только землей и земным.
* * *
> В самом слове “Вознесение” трепещет
радость, это как бы вызов так называемым “законам природы”,
всегда влекущим вниз. А тут наоборот – легкость, полет,
бесконечное возношение.
> В чём великая радость этого праздника,
который продолжается до наших дней и таким удивительным
светом вспыхивает в этот день? Ведь как будто ушел, оставил
нас Христос, это как будто день разлуки. Но нет разлуки,
ибо Христос сказал: “Я с вами до скончания века”, и вся
радость христианской веры – от сознания Его присутствия.
Праздник Вознесения – это праздник неба, открытого человеку,
неба как нового и вечного дома, обители, неба как нашей
подлинной родины. Грех отделил землю от неба и нас сделал
земными, низменными, к земле обращенными и землей одной
живущими. Грех – это предательство неба в душе.
Господь разрушил эти узы и своим примером показал нам путь
к истинной нашей родине.
164
Ср.: «Господь вознесеся на небеса, да послет Утешителя
мiру…» (Вознесение Господне. Великая вечерня. Стихира 1-я на Господи,
воззвах).
165 Вознесение Господне. Утреня. Прокимен.
166 Текст, скомбинированный из тропаря
и кондака Вознесения Господня.
169 Ср.: «Что мне до неба, когда
я созерцаю Владыку неба, когда сам становлюсь небом?»
(Свт. Иоанн Златоуст. Толкование на Послание
к Евреям. XVI, 3 // Творения в русском переводе в 12
т. Т. 12. Кн. 1. СПб: Изд-во С.-Петербургской Духовной Академии,
1906. С. 146).
170 Cм. след. примечание.
171
По-церковнослав.: «Еже о нас исполнив смотрение, и яже
на земли соединив небесным, вознеслся еси во славе, Христе
Боже наш, никакоже отлучаяся, но пребывая неотступный и вопия
любящим Тя: Аз есмь с вами, и никтоже на вы»
(кондак Вознесения Господня).
