Члены команды уже знали по собственному опыту, что капитан не был шутником. После недолгих колебаний они вернулись к помпам, а двое или трое оставшихся матросов, для которых не нашлось места за ручками помп, взялись за вёдра.
Столб огня, ранее грозивший поджечь грот-марсель, понизился, снова мало-помалу опускаясь в трюм; но из открытого настежь люка время от времени вырывались огромные тяжёлые тучи густого чёрного дыма, из-за абсолютного штиля державшиеся на верхней палубе, и целые облака искр, которые медленно поднимались, рассеиваясь над чёрными волнами океана.
Когда первый момент страха остался позади, все живо принялись за дело, зная, что если им не удастся потушить пожар, то их ждёт ужасная смерть, поскольку теперь на борту больше не было ни одной шлюпки. Помпы бешено работали, без малейшего
перерыва, низвергая потоки воды в горящие глубины трюма, в то время как люди с вёдрами старались скорее опорожнять их, быстро двигаясь среди дыма и искр.
Капитан и его
помощник, удалившись на корму, мощными ударами топоров рубили часть внутренней обшивки левого борта. Вероятно, они намеревались подготовить материал для постройки плота. Они уже собирались приняться и за бортовую обшивку у шканцев, когда на верхней палубе появился новый персонаж, вышедший в тот момент на корму.
Это был мужчина, должно быть, уже перешагнувший тридцатилетний рубеж, невысокого роста, с весьма развитыми грудными мышцами, широкими плечами и мускулистым телом, которое, однако же, не выглядело тяжеловесным. Его слегка побронзовевшее от солёного морского ветра немного угловатое широкое лицо с острым подбородком было бледно; высокий лоб, едва отмеченный ранней морщиной,
указывал на склонность этого человека к размышлению; глаза, над которыми крутыми дугами нависали густые брови, были бездонными, но иногда искрились, и тогда казалось, что его взгляд готов проникнуть в самую глубь сердца; узкие губы, оттенённые рыжеватыми усами, говорили о том, что незнакомец должен был обладать несокрушимой энергией.
