Тем
временем боцман распорядился подготовить носовую и кормовую помпы,
погрузить их рукава в море и принести на палубу все имевшиеся вёдра и
кадки. Двенадцать моряков, которые составляли команду бригантины, стояли
наготове у ограждения палубы и с трепетом ожидали приказаний от
капитана. Из щелей главного люка время от времени вырывался густой дым,
пропитанный острым запахом смолы и смазочных материалов. Пожар, должно
быть, вспыхнул в кладовой, которая находилась рядом с кубриком, и,
вероятно, перекинулся на груз в трюме.
Капитан приказал открыть
люк, чтобы можно было установить серьёзность возгорания. Боцман и
несколько матросов уже снимали железные болты, служившие для задраивания
крышки люка. Внизу слышался мрачный рокот, глухой шум и взрывы, как
если бы лопались бочки, полные спиртного, а смола в стыках между досками
верхней палубы начинала пузыриться из-за жара изнутри.
Никто не
произносил ни слова, но на лицах всех этих людей уже читалась глубокая
тревога. Эти лица, побронзовевшие от тропического солнца и морских
ветров, бледнели; эти лица, обычно спокойные даже во время штормов,
мрачнели. Матросы уже собирались снять последний болт задрайки люка,
когда его крышка вдруг резко поднялась, словно от какого-то загадочного
толчка, и опрокинулась на палубу. И тотчас же из глубин трюма настоящим
огненным столбом вырвалось огромное пламя и протянулось к марселям
грот-мачты, зловеще освещая ночь и окрашивая волны кровавыми бликами.
Вопль
беспредельного ужаса, волнения, страха раздался на палубе несчастного
судна, теряясь далеко-далеко в море. Все кинулись прочь, чтобы не
попасть под этот чудовищный жар пламени, которое дико извивалось
змеиными изгибами, так что даже люди, работавшие у помп, поспешно
бросили их ручки. — Все по местам! — прогремел капитан.
Один
лишь боцман, старик с седой бородой и энергичными чертами лица,
сдвинулся с места, чтобы дотащить рукава помп до края ведущего в трюм
люка. Капитан, видя, что паника не позволяет остальным выполнить приказ,
побледнел. Он подобрал топор, оставленный кем-то на лебёдке, и,
угрожающе подняв его, повторил таким тоном, который не допускал
возражений: — Все по местам, или мы сейчас проверим, сколько весит эта штуковина на ваших шкурах!..
