Hello, All!

Для поклонников величайшего писателя ещё одна книга - Путешествие в
Икстлан
Автор: Карлос Кастанеда
Формат: mp3 32 kbps 22050 hz mono
Читает: Реальный чтец, а не компьютер
Скачать - 106 мб (открывать браузером):
http://www.filehoster.ru/files/cr5729

Hello, All!

Собственно и описывать эту книгу не надо, это классика, читать
необходимо всем, особенно тем, кто хочет узнать о путешествиях за
грань реальности.
Автор: Карлос Кастанеда
Формат: mp3 32 kbps 22050 hz mono
Читает: реальный чтец, а не компьютер.
Скачать -63 мб (открывать браузером):
http://www.filehoster.ru/files/cr5464

Hello, Лёха

Л> но действительно, когда выгружаеш джос, то макс работает.

А у меня и при джозе работает, как не странно

Hello, All!

Продолжаем знакомиться с творчеством великого писателя. На этот раз
предлагается книга Отдельная реальность, так же читать категорически
рекомендуется.
Автор: Карлос Кастанеда
Формат: mp3 32 kbps 22050 hz mono
Читает: реальный чтец, а не компьютер
Скачать - 104 мб (открывать браузером):
http://www.filehoster.ru/files/cr5572

с удовольствием прослушал этот материал. Чтоб не говорили о Дарии
Аслановой, ее репортажи из горячих точек- впечатляют. к стати она
была и у нас и ее выступление по эхо москвы- оставило приятное
впечатление.

привет свободный народ!

Ну, где вы еще найдете страну, в которой последние слова стоят на первом месте
по употреблению?!

Первого Мая на многочисленных профсоюзных митингах ораторы резко, горячо, нелицеприятно...
поддерживали действия правительства!

Самая эффективная косметическая операция женского лица - это увеличение груди.

Будущее - это такая херня, которая, несмотря ни на что, приближается со скоростью
60 минут в час.

Завтра сегодня станет вчера.

Военная стратегия - это пожелание того, как должен действовать вероятный противник.

Мужчинам, чтобы исполнить танец живота, много не нужно - всего лишь желание и
пару литров пива.

Если вы сумели заставить себя прекратить грызть семечки, когда там еще оставалось
полтарелки, то побороть героиновую зависмиость для вас вообще пара пустяков.

Я никогда в жизни гашиш не курил - мне от него спать хочется.

На глупый вопрос, есть ли у вас дети, надо отвечать - наверняка.

Виноградный сок "Индийская семья". Мы натоптали для вас самое лучшее!

В Санкт-Петербурге местные скинхеды продолжают избивать иностранцев. Вчера еще
три москвича попали в больницу.

Прочитав "Фауста" Гёте, слесарь Сидоров решил продать душу дьяволу за квартиру
на Кутузовском. На что дьявол расхохотался и сказал, что таких цен давно уже
нет и больше, чем на бессмертие, Сидоров может не рассчитывать.

Бить стоячего - опасно. Бить лежачего - подло. Но самое последнее дело - бить
сидячего на унитазе.

Нелегко пришлось матери Кощея Бессмертного. Вначале ей пришлось рожать сундук...

Лексусы угоняют рыцари без страха и упрека, Оку - без комплексов.

С развитием кризиса страны Прибалтики переходят из суверенных в сувенирные.

Интересно, если нормальному мужику сделать операцию по перемене пола, он станет
лесбиянкой?

Нельзя быть для всех пушистым - растащат на воротники. Под тем видом, что им
холодно.

Американский университет - это место, где российские евреи преподают математику
китайцам.

"Любовь зла". Жена милиционера.

Корейские селекционеры вывели новую молочную породу собак. Теперь корейцы не
только жрут собак, но и доят.

Галкин часто подкалывает Аллу по ночам, пердя голосом Киркорова.

Предложил сегодня одному хрену купить у меня "Оку". Он, падла, издеваясь, спросил
- нужны ли на неё права...

ООО "Взрывотехника" объявляет о своей случайной ликвидации.

В детском саду наконец дали горячую воду. Это не макароны, конечно, но всё же
лучше, чем ничего.

Криминальная хроника: Вчера в общежитии института физкультуры произошла драка.
Прибывший на место происшествия наряд милиции тоже отгреб нехуёво.

Объясняю на пальцах! Средний видишь?

Уронили водку на пол. Оторвали Васе руки...

привет свободный народ!

Спецкору Дарье Асламовой удалось пробраться к талибам, чтобы понять, зачем Афганистан
заваливает Россию и остальной мир тысячами тонн опиума и в чем афганцы видят
разницу между вторжением СССР в их страну в 80-е годы прошлого века и нынешней
оккупацией войсками НАТО?
Я точно знаю, как выглядит ад. Мне знакомо его смердящее дыхание, мне известны
его отталкивающие черты. Ад прописан по адресу: столица Афганистана Кабул, бывший
русский культурный центр. Ты на территории России. Добро пожаловать домой! -
хихикает охранник по имени Субар и тут же деловито осведомляется: - Маску взяла?
Нет, - испуганно лепечу я. Закрой лицо платком, старайся не дышать. А то отравишься
или еще хуже: наркоманкой станешь. Эти гады героин не только колют, но и курят:
разогревают над огнем на металлических пластинках и дышат. - Сколько их тут?
- Постоянно проживают восемьсот наркоманов. Плюс больше тысячи человек каждый
день здесь покупают дозу. В среднем через русский центр проходят до двух тысяч
человек в сутки.
Двое охранников, переводчик Самим и я входим в громадное полуразрушенное здание,
где на стенах еще сохранились облупившиеся мозаики, прославляющие жизнерадостное
советское искусство, и видавший виды портрет Ленина. Навстречу нам, шатаясь,
двигаются иссохшие и дикие до неправдоподобия создания - те из обитателей трущоб,
кто еще в состоянии двигаться. В нос бьет нестерпимый запах человеческих экскрементов,
пищевых отходов и ядовитых наркотических испарений. Комната за комнатой, зала
за залой. Десятки корявых, скотоподобных людей с отсутствующим взглядом сидят
на корточках или лежат на полу, скрючившись в позе зародыша. Они мычат или стонут,
некоторые рычат. Настоящее царство теней. Липкие, зловонные стены потеют, словно
в кошмарном сне. Не касайся ничего руками, - шепчет мне мой переводчик Самим.
- Тут все известные и не известные науке болезни. От героинового дыма мои легкие
словно в тисках, а утренний кофе свернулся в желудке комком и нетерпеливо просится
наружу.
Разовые дозы зелья тут же продают сидящие на полу местные продавцы. Какой-то
убогий вдруг вскакивает и с воем тычет мне в лицо гангренозными культяпками.
Я в ужасе отшатываюсь. Смотри-ка, а этот кончается, - равнодушно говорит охранник
Субар, склоняясь над бьющимся в последней агонии умирающим. Я малодушно отвожу
глаза. Сколько их умирает в месяц? - спрашиваю дрогнувшим голосом. Сейчас получше
- не больше двух-трех человек в день. Тут рядом устроили госпиталь. Некоторых
успевают откачать.
Доктор Абдула из этого госпиталя последней надежды оказался маленьким веселым
человеком, немножко говорящим по-русски. А зачем вы, собственно, пришли? - спросил
он меня. - Чем вы им можете помочь? А вы? - парировала я. Могу вылечить двух
человек из ста. Поверьте, в нашем деле два процента спасенных - чудесный процент.
А еще мы их кормим. Доктор указывает на здоровенного детину в фартуке, орудующего
гигантским половником в котле с супом. Может, отобедаете с нами? Нет уж, спасибо,
- бормочу я, мечтая добраться до ближайшего туалета, где можно вытошнить из себя
всю героино-гашишную дрянь.
На афганцев мои страшные рассказы о русском доме (территория этого отстойника
до сих пор юридически принадлежит посольству России) не произвели никакого впечатления.
Колется и скуривается, по их мнению, только шваль и мразь, а значит, туда ей
и дорога. Порядочный мусульманин на такую дрянь не подсядет. Это забава для кафиров
(неверных) - для загнивающей проклятой западной цивилизации. А здесь, в Афганистане,
наркотики - серьезный бизнес, и ничего личного. Опиум дает крестьянину хлеб,
политикам - золото и власть, боевикам - оружие. Молодая героиновая демократия
производит 93 процента всех опиатов в мире - только в 2007 году получено 8200
тонн опиума-сырца. (Для сравнения: в 2001-м, в последний год правления движения
Талибан, сумевшего существенно сократить посевы опиумного мака, произведено всего
185 тонн опиума-сырца.) Среднегодовая прибыль от героина - сто миллиардов долларов
(из них сам Афганистан зарабатывает, по разным оценкам, от 4 до 7 миллиардов).
Каждый год только в России от афганского героина умирают до 30 тысяч молодых
людей (в два раза больше, чем погибло наших солдат за десятилетие советско-афганской
войны).
Кто правит настоящим опиумным Афганистаном, две трети которого находятся вне
контроля сил НАТО? Чем живут и дышат сегодняшние афганцы? Чтобы узнать это, я
отправилась на юг страны - в грозную провинцию Кандагар.
В КРАЮ ТАЛИБОВ
Самолет над Кандагаром немилосердно трясло. Сколько летаю над Афганистаном, столько
раз умираю от страха. Громадные бесплодные горы внизу, сложнейшие авиатрассы,
мощные воздушные потоки, подбрасывающие тяжелый самолет, как шарик для пинг-понга,
и ни глотка водки, чтобы снять напряжение. И всякий раз одна и та же картина:
как только самолет попадает в сильнейшую болтанку, афганцы заливаются сумасшедшим
хохотом, демонстрируя тем самым свое презрение к опасности. В этом полете они
веселились пуще прежнего: единственная женщина среди 150 мужчин (два черных тряпичных
кулька на задних сиденьях - не в счет), я истово крестилась и шептала жаркие
импровизированные молитвы. Что-то вроде: Спаси меня, боженька! Я буду хорошей
девочкой! Мой сосед справа тоже вцепился в свои четки. Ага, дружок! И ты боишься!
- мстительно подумала я. Уж не знаю, чья ворожба сработала, но самолет благополучно
приземлился на американском военном аэродроме, и я шагнула в странный, трагический
мир, живущий по собственным правилам.
Правило 1. Женщина может передвигаться по Кандагару только в чадре, на заднем
сиденье автомобиля и только в сопровождении мужчины. Лишних движений не делать,
фотоаппарат не доставать, не смеяться и не привлекать к себе внимания.
Правило 2. Здесь все решают мужчины. Под ногами не путаться, не ныть, не капризничать,
слушать, что говорят, и понимать, что ты всего лишь женщина.
Мой новый друг Наджибула, усадив меня в машину, сделал контрольный звонок в Кабул:
Груз прибыл. (Груз - это я!) Наджибула Ачекзай, легенда афганской журналистики,
принадлежит к знатному пуштунскому роду. Его семейные связи тянутся от севера
Афганистана до пакистано-индийской границы. Четверо его родственников уже шестой
год сидят в Гуантанамо. Сам Наджибула - человек блестящей и неожиданной судьбы.
Пацаном под самый конец войны попал на фронт против русских, подносил взрослым
снаряды, потом учился в Ташкенте и в Москве на режиссерском отделении ВГИКа (!),
три года жил и работал в Праге. По возвращении на родину стал свидетелем бесчисленных
конфликтов. Был ранен и тяжело контужен. Страстный патриот. До сих пор отказывается
общаться со своими родственниками, оставившими беспокойный Афганистан ради благополучной
жизни в Германии и США. Считает их безродными космополитами. Наджибула - едва
ли не единственный журналист, работавший четыре года при талибах. Выполнял и
дипломатические миссии. Налаживал отношения талибов с Узбекистаном, выходил на
ФСБ, когда Талибан искал контакты с Россией. Чего талибы хотели от русских? Сотрудничества,
партнерства, - объясняет Наджибула. - Они давали понять: если русские придут
с миром, возможен диалог. Но русские на это не пошли. Только так, почву прощупывали.
С тех времен у Наджибулы хранится бумага, подписанная лично муллой Омаром, в
которой ему как журналисту разрешается передвигаться по Афганистану в неприличном
виде - с короткой стрижкой и без бороды! При новой власти Наджибулу не раз прессовали
американцы. Однажды арестовали меня на два дня, - рассказывает он. - Давили,
требовали сдать мои контакты. Мол, я с талибами общаюсь. Но, во-первых, многие
из них мои родственники. Во-вторых, я журналист и общаюсь абсолютно со всеми,
в том числе и с американцами. Но на моих руках нет крови, я не воюю.
Жена Наджибулы, веселая и острая на язык Шахзода, - узбечка из Ташкента. Обе
мы с ней родом из СССР, и в доме меня принимают как сестру. Каждый дом в Кандагаре
- это крепость. За высокими каменными стенами я наконец скидываю ненавистные
тряпки и переодеваюсь в домашнюю афганскую одежду. Болтливую соседку, ненароком
зашедшую в гости, тут же выставляют. Никто не должен видеть, что в доме находится
иностранка. О моем прибытии знают только 30 - 40 ближайших родственников, но
они не выдадут: это внутрисемейное дело.
Ковер для мусульман - это и стол, и постель, и гостиная, и место для детских
игр. Вся жизнь проходит на ковре. Скрестив ноги по-турецки, я за обе щеки уминаю
настоящие шедевры афгано-узбекской кулинарии. (Самое потрясающее: варенье из
жгучего красного перца. От одной ложечки желудок горит адским огнем, но оторваться
невозможно.) Шахзода, ну вот ты, советская женщина. Как ты жила четыре года при
талибах? - пристаю я к хозяйке дома. А мы и сейчас при них живем, - смеется она.
- Здесь никакой власти нет. Американцы носа не высовывают со своей базы. Сразу
за Кандагаром начинаются посты талибов. Я всегда через них проезжаю, когда еду
в Кабул. Ты ездишь одна в Кабул?! Через всю воюющую страну? - поразилась я. Почему
же одна? С детьми. Тут такая странность: ни талибы, ни грабители местных женщин
под чадрой не трогают. А вот мужу приходится летать на самолете. Потому что всех
мужчин талибы выводят из автобуса, обыскивают. Тех, кто сотрудничает с местными
властями, или работает в полиции, или просто подозрителен, убивают. Не при нас,
ждут, когда автобус отъедет. Теоретически и я могу проехать? - Не выйдет. Вычислят
и возьмут в заложники, как тех южнокорейских идиотов, которые выехали как на
экскурсию в автобусе с открытыми лицами, еще и на рынок заехали за сувенирами.
Их потом за 5 миллионов долларов выкупили у Талибана. А вообще народ сейчас ностальгирует
по талибам. Они дали Афганистану мир, безопасность и хлеб. Одинокая женщина могла
ночью без опаски проехать в такси через всю страну.
Восторженные рассказы афганцев, как при талибах воров вываливали в дерьме и возили
напоказ в телеге по улицам, а прохожие плевали им в лицо, как мешок денег можно
было оставить на дороге и пойти спокойно помолиться, мне уже порядком наскучили.
А виселицы? А побивание камнями? А отрубленные руки? - спрашиваю я Шахзоду. -
А контроль за женщинами? Так это ж Восток, - философски отвечает Шахзода. - Здесь
понимают только силу - это я тебе как узбечка говорю. В Азии пока голову не отрубишь,
закон никто не усвоит. (Я тут же вспомнила любимое высказывание Казановы: Счастлив
единственно народ угнетенный, задавленный, посаженный на цепь.)
АМЕРИКАНЦЫ ДОПЫТЫВАЛИ: ПОЧЕМУ ВЫ РУССКИХ ВРАГОВ ЛЮБИТЕ, А НАС НЕТ?
Еще одна вечная тема в афганских разговорах - та Большая Война. Русские воевали...
по-человечески, - говорит Наджибула. - Я недавно одного доктора-талиба привез
в Ташкент. Он на рынке увидел сгущенное молоко и страшно обрадовался. Помнишь,
говорит, Наджибула, когда мы с советскими воевали, все наши рынки были завалены
дешевой русской тушенкой и сгущенкой. Советские первым делом хотели накормить,
не то что американцы. Мы, когда видели в небе самолет Ил-76, так и говорили:
Молоко летит. А когда американцы вошли в Афганистан, я работал тогда на радио
Свобода и как-то поехал с вояками на операцию делать репортаж. Целую неделю мы
провели в одном автобусе. Жара стояла под 50 градусов. Я однажды ужасно захотел
пить и полез в портативный холодильник, где остывали бутылки с водой. А меня
американец ударил по руке и говорит: Не смей! Это только для нас. Я посмотрел
на него и сказал: Русский никогда бы так не сделал. Он бы последним поделился.
Американец страшно обозлился и кричит мне: Ты агент КГБ!
(Еще необычнее разницу между американцами и русскими обозначил мне начальник
районного отделения кабульской полиции, бывший выпускник Московской академии
МВД господин Самсор: Американцы меня даже в Вашингтон вывезли на специальные
курсы, и все допытывали: Ну почему вот вы своих русских врагов любите, а нас
нет? В чем секрет? Я им говорю: У вас чашки для чая большие. А при чем здесь
чашки? - опешила я. Понимаете, у американцев все большое, потому что они считают
себя больше и выше других. Мы, мол, великая империя! У них... как это? Мания
величия? - подсказываю я. Вот-вот. А у вас, русских, и чашки для чая обыкновенные,
и говорили вы с нами на равных. Нет в вас американской заносчивости и высокомерия.)
Афганцы до сих пор перевоевывают ту войну. Если б вы, русские, не лезли к нам
в душу со своим социализмом... - Если б вы не трогали религию... - Если б не
поубивали пуштунских лидеров, а за кровь здесь не расплатишься... - Если б вы
поддержали не таджикское меньшинство, а пуштунское большинство... Это как в семье,
- говорит Наджибула. - Нельзя одного ребенка к груди прижать, а других обижать.
А советские только с проклятыми таджиками на севере братались и только для них
дороги и электростанции строили. Это для вас, пуштунов, они проклятые таджики,
- возражаю я. - А для нас они - понятные и предсказуемые соседи. Свои, одним
словом. Вот и сидите теперь со своими таджиками! - горячится Наджибула. - Если
б русские пришли к пуштунам с миром, им бы Афганистан на блюдечке преподнесли!
Дождешься от вас - на блюдечке! - огрызаюсь я. - Пуштуны всегда были воинственным
народом. Ни англичане, ни русские, ни американцы - никто вас взять не мог. Вы
рождены для битвы. А знаешь, почему никто нас взять не смог? - спрашивает Наджибула.
- Потому что никто и никогда не интересовался этим бедным народом и бесплодной
землей. Нефти, газа и сокровищ тут нет. Зато Афганистан, граничащий с Пакистаном,
Ираном, Китаем, Индией и бывшей советской Средней Азией, - это военный плацдарм,
уникальная стратегическая территория, за которую бились веками. - Ну да, всем
нужен полигон, а на полигоне хоть трава не расти! - Точно. А взять нас можно
только по-хорошему.
..Ночь опускается на Кандагар, жаркая ночь, полная бессонных страхов и воя бешеных
собак, которые стаями бродят по городу. В кромешной темноте (электричества, как
обычно, нет) я ворочаюсь с боку на бок в комнате, где спят женщины и дети. А
я ведь когда-то научный коммунизм преподавала, - вдруг раздается с соседней лежанки
голос Шахзоды, тоже мучимой бессонницей. - Хорошее время было! Студенты взятки
давали. Я задыхаюсь от смеха в подушках. Мы тогда думали, что научный коммунизм
- это когда все деньги наши! Засыпаем мы только на рассвете, когда со всех местных
мечетей раздаются крики муэдзинов, призывающих на молитву.
А утром приходит весть: боевики движения Талибан назначили мне встречу.
НА СТРЕЛКЕ С ТАЛИБАМИ
Ребята едут на операцию. Времени у них мало. Вопросы задавай по существу, фотокамера
и диктофон запрещены. Просили еще, чтобы в Кандагаре никто не узнал, что талибы
встречались с женщиной с открытым лицом. Это для них неприлично. Так инструктировал
меня Наджибула, пока мы ехали на место встречи на нейтральной территории.
Во дворе дома - три джипа с тонированными стеклами, покрытые толстым слоем желтой
пыли. В большой зале, где я скидываю чадру, на ковре сидят пятнадцать бородатых
колоритных мужиков в чалмах и бронежилетах и двое старейшин, тут же неодобрительно
заворчавших: мол, баба, и лицо открыла, ни стыда, ни совести. Старейшин быстро
угомонили. Под цепкими взглядами мужчин я чувствую себя овечкой в клетке с тиграми,
которые на время, из любезности, спрятали когти. Перед боевиками - зеленый чай
и плевательницы. Все они жуют табак и время от времени смачно сплевывают. В воздухе
стоит то особое напряжение, когда мужчины мысленно готовят себя к предстоящему
серьезному и кровавому делу.
Один из воинов по имени Абдул Хакир говорит что-то вроде приветственного слова:
Добро пожаловать! Нам приятно, что русские про нас вспомнили. Когда-то мы вели
против ваших солдат священную войну. Они много бед принесли нашей родине, выступая
против афганской культуры и традиций. Но русские были замечательными врагами
и достойно сражались. С ними было интересно воевать. Не то что американцы. С
этими даже воевать неохота. (Не первый раз замечаю, что трусость или бегство
врага афганцы воспринимают как личное оскорбление. Хороший враг - тот, кто сражается
лицом к лицу, а бомбить с воздуха каждый дурак умеет. Еще один повод к презрению:
стремление к комфорту на войне. Что это за солдаты, которые не могут воевать
без туалетной бумаги и трехразового питания? - с возмущением говорил мне об американцах
один моджахед. - То ли дело русские. Как-то мы высоту неделю взять не могли.
А когда взяли, нашли там пять ваших пацанов и горсть изюма. Что они жрали семь
дней, непонятно! Вот это солдаты!)
Мне представляют человека по имени Абдул Салем, который выступает в роли спикера,
остальные лишь наблюдают и делают выводы. Особенно меня нервирует черный человек
(так мысленно я называю очень смуглого мрачного мужчину, который следит за мной,
как рысь). Позже я узнаю, что черный человек являлся влиятельным сотрудником
разведки во времена правления Талибан и прославился своей жестокостью.
Верно ли, что движение Талибан больше не является единым и раскололось на несколько
частей? - спрашиваю я Абдула Салема. Есть два основных течения в Талибане, -
объясняет он мне. - Одно напрямую подчиняется мулле Омару, другим руководит ISI
(разведывательная служба Пакистана). В частности, наша группировка ближе к мулле
Омару. Но когда проводятся крупные акции, все мы действуем согласованно.
Вы утверждаете, что пакистанская разведка напрямую курирует Талибан? - удивляюсь
я. - В то время как Пакистан на весь мир заявляет, что активно борется с талибами?
Вот уж не знал, что для вас это новость! - в свою очередь удивляется Абдул Салем.
- Факт очевидный и всем известный. ISI стояла у истоков Талибана, а сейчас готовит
новые группировки талибов на своей территории. Вам будет интересно узнать: два
дня назад мы отвезли к границе с Пакистаном отряд новых наемников и с рук на
руки передали их пакистанским полковникам для специальной подготовки. - Откуда
берутся наемники? - В основном это арабы, узбеки, чеченцы. Я лично видел в лагерях
русских, - вступает в разговор немолодой талиб. - Именно русских, не чеченцев.
Их база в Москве, оттуда их отправляют в Иран. Почему не в Пакистан? - спрашиваю
я и тут же сама прикидываю: в Иран туристам не нужна виза. В Иран проще. Оттуда
морем их перебрасывают в Пакистан, а дальше в Афганистан. А могут и напрямую
к нам. Есть разные пути. Но Иран стал основной перевалочной базой.
Но, если я не ошибаюсь, Иран и Талибан были злейшими врагами, - замечаю я. -
Не говоря уж о принципиальных религиозных разногласиях: там - шииты, здесь в
основном сунниты. Это верно, - говорит Абдул Салем. - Но та вражда в прошлом.
Сейчас у нас есть общий враг - Америка. Однако, по слухам, одной рукой Америка
воюет, другой рукой (через ЦРУ) поддерживает отношения с талибами. Так ли это?
Мы не занимаем столь высокие позиции, чтобы знать это наверняка, - осторожно
отвечает Абдул Салем. - Однако, если вы заметили, в последнее время участились
атаки против канадцев, немцев и прочих участников контингента НАТО, но не против
американцев. И еще: пакистанская разведка ISI, создавшая Талибане, в свою очередь,
была создана ЦРУ. Делайте выводы. (Я тут же вспомнила полезную лекцию Наджибулы
о Талибане: Талибы бывают разные - иранские, английские, американские. Страна
может официально воевать с ними, но спецслужбы деньгами и оружием прикармливают
своих. Когда НАТО уйдет из Афганистана, контакты с Талибаном останутся. И еще:
когда американцы бомбят зону племен в Пакистане, гибнут в основном мирные жители
или наемники. Талибов всегда кто-то успевает предупредить. Ну а наемников вроде
как не жалко - люди без роду, без племени.)
Кто вас спонсирует? Часть денег поступает отISI, основные доходы - от наркотиков,
- говорит Абдул Салем. - Мы платим крестьянам, чтобы они вместо сельхозкультур
сажали опиум. Но где же мораль? Вы, воины ислама, живете за счет наркоторговли?
Абдул Салем впервые позволяет себе улыбку. Атомной бомбы у нас нет. Она нам не
по карману. Наркотики и есть наша атомная бомба. У противника прежде всего нужно
найти слабое место, и мы его нашли. Пусть мир травится этой гадостью. Мы чужих
солдат сюда не звали. - Значит, вы убиваете двух зайцев - совершаете месть и
получаете прибыль? - Считайте, что так. - Когда Талибан был у власти, вы часто
перегибали палку, особенно в том, что касается правил для женщин. Если вы снова
придете к власти, не смягчите ли вы свою политику? - Ни в коем случае. Мы будем
поступать еще жестче. Сейчас нас поддерживает две трети населения Афганистана.
Если нам удастся выгнать отсюда иностранцев, значит, наша политика была правильной.
Но тут мнения явно расходятся. Несколько человек в зале возражают, считая, что
перегибов в прошлом было немало и среди талибов сейчас есть либералы (если так
можно выразиться) - правда, они в меньшинстве.
А где у вас сегодня операция? - простодушно спрашиваю я. Но Наджибула делает
мне страшные глаза, и мы встаем, чтобы попрощаться. Ты с ума сошла! Разве можно
спрашивать о таких вещах? - выговаривает он мне уже дома. - Они все равно ничего
не скажут. А если что-то сорвется, то нас с тобой заподозрят в шпионаже. Мы и
так все скоро узнаем через Интернет.
А через два часа из афганского сайта новостей мы узнали, что эти любезные бородатые
люди, с которыми мы только что попили чайку, из 82-миллиметровой пушки пробили
стены полицейского блокпоста в Жари, пригороде Кандагара, а потом атаковали пост,
убив при этом девять афганских полицейских за сотрудничество с оккупационными
войсками.
СТРАНА В ОГНЕ
В 2008 году Афганистан запылал. Талибы развернули активную диверсионную деятельность
по всей стране: одна блестящая акция следовала за другой. В январе рухнул миф
о неприступности отеля Серена - оазиса роскоши в Кабуле и символа развратной
западной цивилизации (с точки зрения талибов). Первый шахид взорвал себя во дворе
отеля и тем самым отвлек внимание охраны. Второй подорвался прямо у входа в гостиницу,
забрав с собой двух афганских и одного американского охранников. Третий боевик
в полицейской форме беспрепятственно вошел в отель и открыл огонь по постояльцам.
Несколько иностранцев погибли на месте, многие получили ранения. (Жертв могло
быть гораздо больше, если бы мужчины не догадались броситься в женскую сауну,
сообразив, что истинный сын Аллаха к бабам в баню не сунется.)
В феврале 2008-го талибы почти полностью перерезали транспортную артерию из Пакистана,
по которой осуществлялось 80% всех поставок для натовского военного контингента.
Они без передышки атаковали военные конвои, вынудив НАТО официально обратиться
к России с просьбой предоставить воздушный коридор (что существенно дороже, чем
наземные поставки).
В апреле организовано покушение на президента Афганистана Хамида Карзая, а за
полгода до этого - покушение на Беназир Бхутто в пакистанском городе Карачи,
при котором погибли свыше 140 человек. Бхутто, единственный пакистанский лидер,
приверженный западным ценностям и западной борьбе с террором, была ликвидирована
талибами уже в декабре 2007-го. Ее убийство повергло Пакистан в полный хаос.
(Представьте на минуточку: хаос в государстве, где есть ядерное оружие!)
Успехи талибов вынудили НАТО бросить в Афганистан дополнительные силы (15 тысяч
солдат), а президента Карзая - призвать Талибан к мирным переговорам. Но, как
мило выражаются афганцы, знающие русский язык: Талибы с Карзаем как...ь на одном
поле не сядут. Он для них американская марионетка - и точка. Если талибы вступят
с ним в переговоры, они потеряют лицо.
Одна из самых дерзких голливудских выходок Талибана - атака на тюрьму в Кандагаре
в июне прошлого года. Я сам был свидетелем, - рассказывает мой друг Наджибула.
- По городу ходили слухи: что-то будет. В тот день я пил чай в магазинчике недалеко
от тюрьмы. И вдруг вижу: напротив тюремных ворот останавливается грузовик, выходит
водитель. Охрана ругается: Ты зачем грузовик поставил? А ну отгони его! Водитель
спокойно идет в нашу сторону и, поравнявшись с магазинчиком, вдруг кричит: Ложись!
Мы не успели сообразить, как раздался мощный взрыв. Когда я очнулся, увидел совершенно
фантастическую картину: из тюрьмы сквозь рухнувшую стену сотнями бегут люди.
Через полчаса на месте взрыва осталось всего десять заключенных. Они говорили:
А чего бежать? Нам до конца отсидки не больше недели. Всего из тюрьмы в тот день
сбежали 900 зеков: 400 талибов и 500 обычных воров и убийц, которые, кстати,
примкнули к талибам. Не домой же им было возвращаться, где их все равно бы схватили.
Когда я передал снимки в свое агентство, мне сказали: Так не бывает! А я - в
ответ: Почему? В Афганистане все бывает!
ДРУГАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ
Самолеты вдруг перестали летать в Кандагар. Без всяких объяснений. И я на несколько
суток застряла в доме моих друзей, сполна вкусив восточную атмосферу затворничества.
Через три дня у меня началась клаустрофобия, и я с тоски выпила весь стратегический
запас водки. Дашка! Где ж я теперь водку достану? - сокрушался Наджибула. - В
Кандагаре алкоголь можно купить только с риском для жизни, да и то паленый. (Редкие
смельчаки возят в Кандагар водку из Средней Азии в бутылках из-под минеральной
воды.) Меня развлекали как могли. Родственники шли целыми делегациями, усаживались
вокруг меня в кружок, как возле цирковой обезьянки, и рассматривали с благожелательным
интересом. Иностранцы здесь большая редкость. Внутренне я им завидовала - их
чувству клановой сплоченности, патриархальному характеру их жизни, их верности
традициям и прочным семейным ценностям. Если кто-нибудь из них порежет палец,
у остальных пойдет кровь. Самобытность почвы, которая их взрастила, неизгладима
и не поддается ни анализу, ни подражанию. Отсюда, из Кандагара, западная цивилизация
видится устрашающей смесью неверия, лживости, безнравственности и порока.
- Наджибула, но ты же другой! Ты видел большой мир, путешествовал, учился! Неужели
тебе не хочется изменить жизнь на своей родине? - пытала я своего друга. Конечно,
хочется! Чтобы в Афганистане настал мир, чтобы здесь построили новые дороги,
создали процветающую экономику, чтобы люди жили богато и комфортно! Только не
надо трогать наши традиции. Это НАША жизнь, и только МЫ решаем, как нам жить.
У нас своя цивилизация. Там, на Западе, люди разводятся, мужчины меняют женщин,
дети остаются сиротами, никто не заботится о стариках. Мне такая цивилизация
не нужна. Однажды перед выборами мне пришлось поехать высоко в горы на переговоры
с людьми, которые никогда не спускаются вниз. Их племена живут отдельной жизнью
сотни лет. Это была трудная дорога. Когда мы приехали, вся деревня вышла нас
встречать. Жители окружили нашу машину и рассматривали ее с огромным любопытством.
Потом смотрю: они несут охапки зеленой травы и кладут перед мордой машины. Ваш
конь прошел такой путь, - говорят они. - Ему надо поесть. Пони маешь, XXI век
на дворе, а они никогда не видели автомобиля! И поверь мне, живут лучше, здоровее
и счастливее, чем мы с тобой! На кой дьявол им сдалась собачья западная демократия?
Более вежливо, но не менее категорично о западной демократии высказался Ахмад
Вали Карзай, неофициальный глава пяти афганских провинций и младший брат президента
Карзая: Чем наша афганская демократия хуже западной? У нас сотни лет существуют
советы старейшин, мы решаем все вопросы на общих собраниях. Почему нам искусственно
навязывают чужие ценности? Сначала русские, теперь американцы. Нельзя на старое
прочное здание нахлобучить сверху новое - под его тяжестью все рухнет, наступит
хаос. Американская демократия, как огромный автобус, который на полном ходу въехал
в Афганистан, пронесся по стране, всех сшибая на своем пути, и выскочил. А мы
до сих пор стоим на дороге и спрашиваем себя: Что это было?
ПЕЧАЛЬНАЯ СТАТИСТИКА
Виктор ИВАНОВ, директор Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков
(ФСКН): Каждый день от афганского героина в России умирают 82 человека
- Почти 90% наркоманов в нашей стране зависят от афганских опиатов. Обратите
внимание, что до начала американской военной операции в Афганистане героиновый
бизнес здесь был практически истреблен. В 1998 году движение Талибан издало законы,
запрещающие посевы опийного мака. В результате к 2000 году его урожаи были фактически
нулевыми. А в октябре 2001 года под знаком борьбы с терроризмом туда вошел корпус
США, талибов свергли. И уже в 2002 году урожаи превысили все показатели. НАТО
просто не ставит задачи борьбы с наркотиками. А между тем в Афганистане, по данным
ООН, функционирует до 400 нарколабораторий, которые перерабатывают опий-сырец
в героин.
В Россию героин попадает через Таджикистан, Киргизию, Узбекистан и Казахстан.
Российских пограничников там убрали, американцы построили мост через Пяндж. Сейчас
в сутки через него 300 грузовиков проходит. Каждый второй - с героином... В результате
реальное число потребителей наркотиков в России выросло примерно от 2 до 2,5
миллиона человек, или почти 2 процента населения страны. Ежедневно в России от
наркотиков умирают 82 человека.
Источник: "Комсомольская правда"
http://informacia.ru/2009/news236.htm

Здравствуйте, yuniks.

Вы писали 6 мая 2009 г., 22:50:09:

> Не используй в джозе синтезатор дигало, или выгружай джоз на время
> работы максридера, ошибка известная и фикситься не будет по причине
> того, что использовать дигало в джозе это изврат.

нууууууу я в джавсе всегда используютолько комерческую мыш, хотя дигало и стоит.

но действительно, когда выгружаеш джос, то макс работает.

в прошлой версиитакогоне было я спокойно запускал джос и максридер одновременно.

Здравствуйте, andrey.

Вы писали 5 мая 2009 г., 21:45:26:

a> у меня почему-то эта славная прога не хочет отправлять письма,
a> не получив предварительно перед этим всю почту.
a> жму отправить письмо, а он выдает ошибку.
a> и если нажимаю получить и отправить, только тогда,
a> получив всю почту, он отправляет мои письма.
a> шо за такие странности?

в свойствах ящика поставь флажок совмещённая доставка и отправка. на ветке транспорт.

привет свободный народ!

Спецкор МК прошел по зоне отчуждения с проводником-сталкером
Накануне 23-й годовщины аварии на Чернобыльской атомной электростанции наш специальный
корреспондент побывала в зоне отчуждения с настоящим профессионалом своего дела,
сталкером Александром Наумовым.
Его называют чернобыльским сталкером, посвященным, отмеченным. Он знает, как
звенит радиация и какой у нее привкус. Ему известно все о ловушках зоны и ее
настоящих хозяевах.
В ночь на 26 апреля 1986 года, когда на 4-м энергоблоке Чернобыльской атомной
электростанции взорвался реактор, капитана милиции Александра Наумова перебросили
охранять станцию Янов в Припяти. В отделении лучевой патологии он провел полгода.
Ему четыре раза фильтровали кровь.
Через два года, зная, что суммарный выброс радиоактивных веществ в 500 раз больше,
чем в Хиросиме, в составе специального батальона милиции он вновь вернулся охранять
зону ЧАЭС.
Когда Наумову запретили находиться в зоне ионизирующего облучения, перевели с
больной земли на большую, он стал водить в зону отчуждения ученых и журналистов.
Накануне 23-й годовщины техногенной катастрофы наш специальный корреспондент
попытался понять, что заставляет отставного полковника вновь и вновь возвращаться
в Чернобыль. На один день она стала тенью сталкера.
Назад в прошлое
Сборы у сталкера с 20-летним стажем недолгие. В потертую планшетку он укладывает
папку с документами, фотоаппарат, дозиметр. Чтобы открывать многочисленные двери
захватывает перчатки, чтобы заглушать боль в суставах кидает в карман почему-то
валидол. Говорит, что только это лекарство ему помогает. Карту зоны Александр
держит в голове.
В семь утра с северной окраины Киева выскакиваем на трассу. До Чернобыльской
АЭС 110 километров. Пустынная дорога, идущая сквозь лес, затягивает как воронка.
Мы начинаем осознавать, что впереди земля, излучающая невидимую смерть. В 86-м
по этой трассе нескончаемым потоком шли пожарные машины, автобусы, бульдозеры,
покрытые свинцом самоходки.
Александр Наумов, в ту пору 36-летний капитан милиции, исполнял в ночь на 26
апреля обязанности заместителя начальника линейного отдела внутренних дел на
станции Киевская-пассажирская. Посреди ночи его разбудил звонок оперативного
дежурного.
Мы узнали, что взорвалась Чернобыльская АЭС, рассказывает наш гид. По телетайпу
пришло указание шести нашим сотрудникам прибыть на железнодорожную станцию Янов
города Припяти. Выдвигалось требование: добровольцы должны быть женаты, иметь
детей и деньги в кармане. Наш десант был чисто офицерским. По дороге в Чернобыль
мы остановились у гастронома, загрузили в милицейский уазик ящик водки и хлеб.
Вражеские радиостанции трубили о мощном выбросе радиоактивных элементов. Советский
Маяк передавал об успешно проведенной посевной кампании.
Никто не знал о масштабах катастрофы. Боец, побывавший в зоне поражения, сообщил,
что фон радиоактивности в несколько десятков раз превышает допустимый. Больше
он ничего сказать не смог, у него першило в горле.
Вскоре, заступив на охрану железнодорожной станции Янов, Александр Наумов сам
смог оценить радиацию на вкус.
У меня немел корень языка, я постоянно чувствовал привкус металла на губах.
В небе над атомной станцией несколько суток стоял характерный треск. От выброса
большого количества радиоактивного йода-135 респиратор стал красного цвета.
Тем удивительнее офицерам было увидеть утром в пустом городе колесившего вдоль
железнодорожных путей мужчину на велосипеде.
По внешнему виду было ясно, что он с похмелья. Он охотно сообщил нам, что едет
на работу. О том, что произошла техногенная катастрофа, он даже не догадывался.
На протяжении четырех дней он был в глубоком запое.
Обитатели зоны еще не догадывались, что их смерть будет отсрочена. В садах, посыпанных
радиоактивным пеплом, продолжали петь соловьи.
Стой! Радиоактивность!
Мы тем временем подъезжаем к контрольнопропускному пункту Дитятки. Дорогу преграждает
шлагбаум. Здесь проходит граница 30-километровой зоны отчуждения. Обочины дороги
затянуты колючей проволокой. Как знак беды висят желтые таблички с пометкой:
Стой! Радиоактивность!.
На отмытом пятачке КПП дозиметр показывает 17 мкР/ч, при естественном фоне 1315.
У Наумова есть специальное разрешение на посещение зоны. После паспортного контроля
сквозь ольшаник и болота катим по совершенно пустой дороге в самое нутро зоны.
Вдалеке то и дело мелькают лошади Пржевальского, завезенные в зону отчуждения
из заповедника Аскания-Нова. Эксперимент по адаптации диких непарнокопытных к
радиации, к огорчению немногочисленных местных жителей, удался. Расплодившиеся
лошади из года в год вытаптывают нехитрые посевы аборигенов.
На 10-километровой отметке видим щит с надписью Копачi. Заметно, что раньше это
слово было написано по-русски, но буква и подверглась украинизации.
Узнаем, что радиационный фон в селе был настолько высокий, что дома было решено
захоронить. Теперь по обеим сторонам дороги тянутся цепочкой могильные холмы,
утыканные значками радиоактивная опасность.
Притормаживаем около памятника воинам-освободителям. Александр напоминает, что
зона это система ловушек. Основные асфальтированные дороги в ней безопасны,
но на землю лучше не наступать.
Инструктаж по технике безопасности Наумов проводит своеобразно: прислоняет дозиметр
к плите, он показывает 50 мкР/ч, кидает на полметра в траву, и показатель подскакивает
до 200. Раздается писк. Мы слышим, как звучит радиация.
Как цыплята за мамой-наседкой, мы стараемся идти след в след за сталкером. Наумов,
исходивший зону вдоль и поперек, знает все ее грязные пятна. Однажды именитому
американскому фотокорреспонденту не терпелось заснять на камеру для солидного
географического журнала показания дозиметра с внушительной дозой. Переводчик
требовал: Герхарду нужна радиация. Наумов парировал: Скажи, что он ею дышит!
После настоятельной просьбы сталкер взял и положил прибор под знакомую ему ель
фотографируйте!
Подобной реакции я не ожидал, говорит, смеясь, сталкер. После того как стрелка
прибора прыгнула в крайнее правое положение, гость и его свита кинулись к автобусу,
оставляя за собой клубы пыли. Через пять минут они предстали облаченными в респираторы,
куртки и резиновые сапоги с бахилами. Натягивая перчатки выше локтей, гости сообщили,
что готовы продолжить работу. Проезжающий мимо командир батальона опешил: Что
случилось? Зачем этот маскарад?..
Через мгновение Наумов становится серьезным и сетует: Эти бы комплекты ликвидаторам
в 86-м году! Он хорошо помнит, как здесь, около Копачей, на полевом КПП солдаты
вели дозиметрический контроль и мыли автотранспорт.
Особенно запомнился Александру стоящий в оцеплении гаишник в кожаной куртке с
носовым платком вместо респиратора.
Мы не умрем
В полях стояли бойцы Забайкальского и Одесского военных округов, продолжает
вспоминать наш гид. Их призвали на сборы, а на самом деле им пришлось грузить
песок и свинец в парашюты. Вертолеты потом сбрасывали этот груз на реактор. Уровень
радиации около их палаток превышал норму в десятки раз. Эти ребята, работавшие
по 16 часов в день, были практически обречены. Смерть потом покосила их через
одного.
Аукнулась зона вскоре и Наумову. На тренировке по рукопашному бою он потерял
сознание и загремел в отделение лучевой патологии 25-й городской больницы. Инженер
в приемном отделении, ведавший СИЧ счетчиком излучений человека, тут же вскинулся:
Кто занес грязь? Выяснилось, что фонят значки, украшавшие мундир Наумова, часы
и обручальное кольцо. Обследования показали, что и в костных тканях Александра
содержится изрядное количество радиоактивных элементов, которые медленно облучают
его организм изнутри.
В медицинских картах первых пострадавших писали: в результате переоблучения,
лучевой ларингит, лучевой ожог нижних конечностей, рассказывает сталкер. Но
вскоре подобные формулировки просто пропали. В силу вступила инструкция, которая
запрещала ставить диагнозы, связанные с аварией на Чернобыльской АЭС.
Александр помнит, что на стене больничного корпуса большими корявыми буквами
было нацарапано: МЫ НЕ УМРЕМ. Увы, многих ликвидаторов вскоре не стало.
Объект Укрытие
Световой день ограничен. Мы в молчании едем дальше. Расстояние до атомной станции
сокращается. Вдалеке видны полосатые трубы навсегда законсервированных энергоблоков.
Огибаем периметр АЭС. Наумов предупреждает: Съемка забора это нарушение международного
законодательства о ядерной энергии! На проходной могут стереть с флэшки все снимки.
Тормозим на смотровой площадке. До объекта Укрытие над 4-м энергоблоком рукой
подать!
Памятник человеческой беспечности, коротко комментирует Александр.
На объекте не прекращаются строительные работы, возводится новый саркофаг. На
станции вахтовым методом работают четыре тысячи человек. Их привозят на автобусах
из специально выстроенного городка Славутича.
Радиоактивный монстр саркофаг гипнотизирует. Смотрим в молчании на ядерного
джинна, забравшего и продолжающего забирать жизни людей.
На площадке перед реактором съемка разрешена. Чем охотно пользуются туристы,
прикатившие в зону на автобусах.
Рядом с памятником ликвидаторам, смеясь, позирует лощеный немец. Следом на фоне
саркофага встает в позу покорителя радиоактивных земель студентка из Баварии.
У них нет страха перед зоной, только любопытство и радость.
Экскурсовод раздает подопечным иностранцам по ломтю хлеба. И радиоактивное сафари
продолжается: они идут на мостик через канал-охладитель кормить расплодившихся
в теплой воде двухметровых сомов.
Наш путь лежит в город-призрак Припять. По мосту смерти над железной дорогой
мы несемся на огромной скорости. Сталкер знает, что там высокий уровень радиации.
Минуем еще один контрольно-пропускной пункт со шлагбаумом. Внутри огороженной
колючей проволокой зоны Наумов включает запись радиотрансляции о неблагоприятной
радиационной обстановке и необходимости временной эвакуации, которую услышали
жители Припяти в воскресное утро. Голос диктора эхом отзывается в холле разрушенной
гостиницы, сквозь ступени которой за 23 года успели прорасти деревья. В подвалах
домов мы видим высохшие стебли камыша и тростника. Со стен на нас смотрят с укором
нарисованные кем-то мальчики и девочки.
В городке аттракционов на качелях лежат мягкие игрушки. Их привозят в Припять
бывшие жители города в память о нерожденных детях.
Говорят, до недавних пор в городе висел транспарант: Хай атом будет работником,
а не солдатом. Надо ли говорить, что букву а в первом слове припятчане тут же
заменили на у.
Город роз
Когда-то полурежимный наукоград с московским снабжением был городом-мечтой. Между
новенькими домами-высотками было высажено 33 тысячи кустов роз. Попасть сюда
по распределению мечтал каждый физик-атомщик страны. Средний возраст его жителей
составлял 25 лет.
Теперь мы идем по мертвому, разоренному городу. Сыро, страшно и сумрачно. Сталкер
предупреждает: Не наступайте на мох. Он имеет свойства накапливать радиацию.
Легко сказать! Мох цвета йода лезет из всех трещин в асфальте, пробивается между
бетонными плитами, нависает с бордюров. Как тут не вспомнить смертоносный жгучий
пух из романа Стругацких Пикник на обочине?
Шагая мимо высоток, видим у одного из подъездов взрыхленную землю. Кабаны прошли,
замечает сталкер.
Дикая природа отвоевывает свое. По городу не таясь бегают лисы, волки и лоси.
В разрушенной школе недавно свела гнездо пустельга. Теперь именно они настоящие
хозяева города.
Поднимаясь по лестнице 16-этажного дома, получаем напутствие: Здания в аварийном
состоянии. Держим дистанцию. Не больше одного человека на пролет.
Стоим на крыше высотки, где на слое нанесенной ветром земли пробиваются молодые
березки. Каждый молчит о своем. Саркофаг чудовищно близко. Закатное солнце отражается
в уцелевших оконных стеклах, и кажется, что в квартирах горит свет. Но это иллюзия.
Наумов признается: Столько лет прошло, а зона не отпускает. В Киеве если вижу
поливальную машину, у меня первая мысль: поднялся радиационный фон.
Я не спрашиваю, почему, отлежав полгода в больнице, Александр в 88-м снова напросился
на работу в специальный батальон милиции по охране зоны ЧАЭС. (Сам же Наумов
шутит: В штрафной батальон.) Я уже знаю, что у него потребность быть на передовой.
Санитарных норм не соблюдаем
В Чернобыле и окрестных деревнях Парышеве, Куповатом, Ильинцах, Опачичах сталкер
опекает стариков, которых называют самоселами, но сами себя они именуют не иначе
как коренными жителями. Бабка Горпына, лодочник Иван, дядя Коля Их истории Александр
может рассказывать часами. После аварии деревенских стариков силой загоняли в
автобусы. Они плакали, не в силах бросить своих зорек, полканов и мурок. На новом
месте от перенесенного стресса они начали болеть.
Были те, кто вообще не уезжал. Например, дед Михей во время обходов домов прятался
в потайной землянке, которая осталась со времен партизанского движения. Там у
старика хранился аварийный запас на случай войны. На нем и продержался два месяца.
А потом начал собирать грибы и ягоды, ставить силки для дичи.
Многие из переселенцев так и не смогли прижиться в бетонных домах на последних
этажах. Они стали возвращаться в обход охраны в родные хаты по одним им известным
лесным тропам. На них устраивали облавы, они шли в зону снова и снова.
Соседка солдатская вдова Матрена, у которой отнимались ноги, на четвереньках
приползла домой, рассказывает нам Мария Урупо, к которой мы заглянули в гости
в деревню Парышево. Нас отселили в Бородянский район. Дали в старообрядческой
деревне дом один на 8 человек. Погреб заливало водой, стены промерзали насквозь.
Не смогли мы жить в общежитии. По болотам вернулись с мужем Михайло домой. Решили:
тут похоронены все наши родные, и мы ляжем рядом. Приехала врач, начала нас уговаривать
уехать, пугала радиацией. Мы ей сказали: Если хотите нас пожалеть, оставьте в
покое! От нас и отступились.
Все ровесники супругов Урупо, что уехали на чистую землю, давно умерли. А они
живут! Никаких санитарных норм не соблюдают. Пьют воду из колодца. Говорят, что
привыкли к радиации и она опасна только для тех, кто приезжает в зону погостить.
Старики завели живность. Из городка Иванкова им привозят пенсию. По весне в лесничестве
они нанимают трактор, распахивают делянку, сажают кукурузу и картошку.
Для фотографии мы просим Марию Адамовну вывести из сарая корову. Хозяйка смеется:
Машка не пойдет. Она у нас людей боится.
Удивительное место зона отчуждения. Час назад мы видели, как заяц не таясь грыз
посреди улицы сухую хлебную корку. А буренка сторонится людей.
Хватает тут и мистики. Село Залесье все заросло лесом, деревня Копачи оказалась
закопанной, похороненной под землей.
Чернобыль вообще стал символом беды и горя. Но зона продолжает жить надеждой.
Земля, по мнению местных жителей, самоочищается. В селах и в полях стало больше
расти чистотела. В окрестные леса вернулись журавли и аисты. Самоселам хочется
верить в скорое возрождение чернобыльской земли. Но специалисты знают, что зона
отчуждения как минимум еще триста лет будет излучать невидимую смерть.
* * *
Возвращаемся мы из зоны через тот же контрольно-пропускной пункт Дитятки. Только
теперь проходим тщательный дозиметрический контроль. Каждый встает внутрь аппарата,
который очень напоминает рентгеновский. Колени и ладони прислоняем к желтым кругам.
В голове стучит: я не единожды вляпывалась в рыжий мох, оступившись, оказывалась
в лесных зарослях. Секунды кажутся минутами. Наконец, загорается зеленый индикатор.
Чистая! выпархиваю я на большую землю.
А Наумов снова и снова возвращается в зону отчуждения. Потому что пропитался
не только радиацией, но и впитал в себя все страдания тех, кто ныне живет там,
служит и работает.
Я и сама уезжаю из Чернобыля другой. Шагнув за порог дома, первое, что я делаю,
стираю на компьютере игру Сталкер. Я знаю, что в зоне отчуждения нет ни мутантов,
ни привидений, ни плотоядных росянок. Перед глазами стоит отставной полковник
Наумов, который снова и снова приезжает в облученный мир, чтобы проведать ставшую
родной больную землю.
Источник: "МК"
http://informacia.ru/2009/news240.htm