Литературное чтиво

Литературное чтиво Выпуск No 252 от 2005-06-22 Число подписчиков: 21    Сергей ЛУКЬЯНЕНКО "НОЧНОЙ ДОЗОР" История 1    Своя судьба    Глава 7      Она открыла дверь сразу.      Никакого вопроса, и в глазок не посмотрела, и цепочку не накинула. Это в Москве! Ночью! Одна в квартире! Вихрь пожирал последние остатки ее осторожности, той самой, что позволила девушке продержаться несколько дней.      Вот так обычно они и погибают, люди, на которых наложено проклятие...      А внешне Светлана пока оставалась нормальной.      Разве что тени под глазами, но мало ли, как она ночь провела.      И одета... юбка, нарядная кофточка, туфельки, словно ждала кого-то, или почти собралась уходить.      - Добрый вечер, Светлана, - сказал я, уже замечая в глазах намек на узнавание. Конечно, она смутно запомнила меня со вчерашнего дня.      И этот миг, когда она уже поняла, что мы знакомы, но еще не вспомнила, как, надо было использовать.      Я потянулся сквозь сумрак. Бережно, потому что вихрь как приклеенный висел над головой девушки, и реакция могла последовать в любую секунду. Бережно, потому что мне не хотелось обманывать.      Даже желая ей только добра.      Это интересно и смешно только в первый раз.      Потому, что если интересно будет и дальше, тебе не место в Ночном Дозоре.      Одно дело - менять моральные императивы, причем всегда в сторону добра.      Другое - вмешиваться в память. Это неизбежно, это приходится делать, это часть Договора, и сам процесс нашего входа-выхода в сумрак вызывает у окружающих секундную амнезию.      Но если однажды ты получишь удовольствие от игры с чужой памятью - тебе пора уходить.      - Добрый вечер, Антон, - ее голос слегка поплыл, когда я заставил ее вспомнить то, чего никогда не было. - У тебя что-то стряслось?      Я, кисло улыбнувшись, похлопал себя по животу.      В памяти Светланы сейчас бушевал ураган. Не такой я мастер, чтобы наложить ей сконструированную ложную память. К счастью, тут можно было дать лишь два-три намека, а дальше она обманывала себя сама. Она собирала мой образ из какого-то давнего знакомого, с которым мы были похожи внешне, другого, еще более давнего и недолгого, но симпатичного ей характером, из двух десятков пациентов моего возраста, из каких-то соседей по дому.      Я лишь легонько подталкивал процесс, подводя Светлану к целостному образу. Хороший человек... неврастеник... и впрямь часто болеет... слегка флиртует, но только слегка - очень неуверен в себе... живет в соседнем подъезде.      - Боли? - она чуть собралась. Действительно, хороший врач.      Врач по призванию.      - Немного. Выпил вчера, - всем своим видом я выражал раскаяние.      - Антон, я же вас предупреждала.., проходите...      Я вошел, закрыл дверь - девушка этим даже не озаботилась. Раздеваясь, быстренько огляделся - и в обычном мире, и в сумраке.      Дешевые обои, истрепанный коврик под ногами, старые сапожки, лампа под потолком - в простом стеклянном абажуре, радиотелефон на стене - паршивая китайская трубка. Небогато. Чисто. Обычно. И дело тут даже не в том, что профессия участкового врача много денег не приносит. Скорее - в ней самой нет потребности в уюте. Плохо.., очень плохо.      В сумрачном мире, квартира производила чуть лучшее впечатление. Никакой гнусной флоры, никаких следов тьмы. Кроме черной воронки, конечно. Она царила.., я видел ее всю, от черенка, крутящегося над головой девушки, до раскинувшегося на тридцатиметровой высоте соцветия.      Вслед за Светланой я прошел в единственную комнату. Тут все-таки было уютнее. Теплым оранжевым пятном светился диван, причем не весь - а уголок у старомодного торшера.      Две стены были закрыты книжными полками, поставленными одна на другую, семь полок в высоту... Понятно.      Я начинал ее понимать. Уже не как объект работы, не как возможную жертву неведомого темного мага, не как невольную причину катастрофы, а как человека. Книжный ребенок, замкнутая и закомплексованная, с кучей смешных идеалов и детской верой в прекрасного принца, который ее ищет и непременно найдет. Работа врачом, несколько подруг, несколько друзей, и очень-очень много одиночества.      Добросовестный труд, напоминающий кодекс строителя коммунизма, редкие походы в кафе и редкие влюбленности. И вечера, похожие один на другой, на диване, с книжкой, с валяющимся рядом телефоном, бормочущим что-нибудь мыльно-успокоительное телевизором.      Как много вас до сих пор, девочек и мальчиков неопределенного возраста, воспитанных родителями-шестидесятниками.      Как много вас, несчастных, и не умеющих быть счастливыми. Как хочется вас пожалеть, как хочется вам помочь. Коснуться сквозь сумрак - чуточку, совсем несильно. Добавить немножко уверенности в себе, капельку оптимизма, грамм воли, зернышко иронии. Помочь вам - чтобы вы смогли помочь другим.      Нельзя.      Каждое действие Добра - соизволение проявить активность Злу. Договор! Дозоры! Равновесие мира!      Терпи - или сходи с ума, нарушай закон, иди сквозь толпу, раздавая людям непрошеные подарки, ломая судьбы и ожидая - за каким поворотом выйдут навстречу бывшие друзья и вечные враги, чтобы отправить тебя в сумрак. Навсегда...      - Антон, как ваша мама?      Ах, да. У меня, пациента Антона Городецкого, есть старушка-мама.      У мамы остеохондроз и полный комплект болезней пожилого возраста.      Она тоже пациентка Светланы.      - Ничего, все нормально. Это я что-то...      - Ложитесь.      Я задрал рубашку и свитер, лег на диван, Светлана присела рядом. Пробежала теплыми пальцами по животу, зачем-то пропальпировала печень.      - Больно?      - Нет.., сейчас нет.      - Сколько вы выпили?      Я отвечал на вопросы, выискивая ответы в памяти девушки.      Вовсе не стоило выглядеть умирающим. Да.., боли тупые, несильные...      После еды... Вот сейчас чуточку заныло...      - Пока гастрит, Антон... - Светлана убрала руки.      - Но радоваться нечему, сами понимаете. Я сейчас выпишу рецепт...      Она поднялась, пошла к двери, сняла с вешалки сумочку.      Все это время я следил за воронкой. Ничего не происходило, мой приход не вызвал усиления инферно, но и ослабить его не смог...      - Антон... - голос шел сквозь сумрак, и я узнал Ольгу.      - Антон, воронка уменьшилась на три сантиметра. Ты где-то сделал правильный ход. Думай, Антон.      Верный ход? Когда? Я ведь ничего не совершил, просто нашел повод для визита!      - Антон, у вас еще остался омез?      - Светлана, присевшая за стол, посмотрела на меня. Заправляя рубашку я кивнул:      - Да, несколько капсул.      - Сейчас придете домой, выпьете одну. А завтра купите еще.      Будете пить две недели, перед сном.      Светлана явно была из тех врачей, что верят в таблетки. Меня это не смущало - я тоже в них верил.      Мы, Иные, испытываем перед наукой иррациональный трепет, даже в тех случаях, когда достаточно элементарного магического воздействия - тянемся за анальгином или антибиотиками.      - Светлана.., простите, что спрашиваю, - я виновато отвел глаза. - У вас неприятности?      - С чего вы взяли, Антон? - она не перестала писать, и даже не глянула на меня. Но напряглась.      - Мне так кажется. Вас кто-то обидел?      Девушка отложила ручку, посмотрела на меня - с любопытством и легкой симпатией.      - Нет, Антон. Что вы. Это зима, наверное. Слишком долгая зима.      Она натянуто улыбнулась - и воронка инферно качнулась над ней, хищно повела черенком...      - Небо серое, мир серый. И делать ничего не хочется... все смысл утратило. Устала я, Антон. Вот весна наступит - все пройдет.      - У вас депрессия, Светлана, - ляпнул я, прежде чем сообразил, что вытянул диагноз из ее же памяти. Но девушка не обратила на это внимания:      - Наверное.      Ничего, вот солнышко выглянет...      Спасибо, что беспокоитесь, Антон.      На этот раз улыбка была более искренняя - хотя, все равно, вымученная.      Сквозь сумрак раздался шепот Ольги:      - Антон, минус десять сантиметров!      Воронка приседает!      Антон, аналитики работают, продолжай общение!      Что я делаю правильно?      Этот вопрос - он пострашнее, чем "что я делаю не правильно".      Если ты ошибаешься - достаточно резко сменить линию поведения. Вот если попал в цель, сам того не понимая - кричи караул.      Тяжело быть плохим стрелком, случайно угодившим в яблочко, пытающимся вспомнить движение рук и прищур глаз, силу пальца, давящего спуск.., и не признавая, что пулю направил в цель порыв безалаберного ветра.      Я поймал себя на том, что сижу и смотрю на Светлану. А она на меня - молча, серьезно.      - Простите, - сказал я. - Светлана, простите ради бога.      Ввалился вечером, лезу не в свое дело...      - Ничего. Мне даже приятно, Антон. Хотите, я напою вас чаем?      - Минус двадцать сантиметров, Антон! Соглашайся!      Даже эти сантиметры, на которые уменьшается вихрь обезумевшего инферно - подарок судьбы. Это человеческие жизни. Десятки, или даже сотни жизней, вырванные у неминуемой катастрофы. Не знаю, как это происходит, но я повышаю сопротивляемость Светланы к инферно. И воронка начинает таять.      - Спасибо, Светлана. С удовольствием.      Девушка встала, пошла на кухню. Я - следом. В чем же дело?      - Антон, готов предварительный анализ...      Мне показалось, что в прикрытом шторами окне мелькнул белый птичий силуэт - пронесся вдоль стены, следуя за Светланой.      - Игнат работал согласно общей схеме.      Комплименты, интерес, обожание, влюбленность. Это ей нравилось, но вызвало рост воронки.      Антон, ты идешь другим путем - сочувствие. Причем сочувствие бездеятельное.      Рекомендаций не последовало, значит никаких выводов аналитики еще не сделали. Но, по крайней мере, я знал, как мне поступать дальше.      Грустно смотреть, сочувственно улыбаться, пить чай и говорить "у тебя усталые глаза, Света..."      Мы ведь перейдем на "ты", верно? Обязательно перейдем. Не сомневаюсь.      - Антон?      Я слишком долго на нее смотрел. Светлана застыла у плиты с тяжелым, матовым от водяной мороси чайником.      Не то, чтобы она испугалась, это чувство уже было ей недоступно, выпито черной воронкой дочиста.      Скорее девушка смутилась.      - Что-то не так?      - Да. Мне неудобно, Светлана. Явился среди ночи, вывалил свои жалобы, и еще остался чаевничать...      - Антон, я вас прошу остаться. Знаете, такой странный день выдался, что быть одной... Давайте, это будет моим гонораром за прием? То, что вы посидите, и поговорите со мной, - торопливо уточнила Светлана.      Я кивнул. Любое слово могло стать ошибкой.      - Воронка снизилась еще на пятнадцать сантиметров. Антон, ты выбрал верную тактику!      Да ничего я не выбирал, как они не понимают, аналитики фиговы!      Я воспользовался способностями Иного, чтобы войти в чужой дом, влез в чужую память, чтобы продлить свое пребывание там.., а теперь просто плыву по течению.      И надеюсь, что река вынесет меня туда, куда надо.      - Хотите варенья, Антон?      - Да...      Безумное чаепитие.      Куда там Кэрроллу!      Самые безумные чаепития творятся не в кроличьей норе, за столом с безумным шляпником, ореховой соней и мартовским зайцем. Маленькая кухня маленькой квартиры, утренний чай, долитый кипяточком, малиновое варенье из трехлитровой банки - вот она, сцена, на которой непризнанные актеры играют настоящие безумные чаепития. Здесь, и только здесь, говорят слова, которые иначе не скажут никогда. Здесь жестом фокусника извлекают из темноты маленькие гнусные тайны, достают из буфета фамильные скелеты, находят в сахарнице пригоршню-другую цианистого калия. И никогда не найдется повода встать и уйти - потому что тебе вовремя подольют чая, предложат варенья, и пододвинут поближе открытую сахарницу...      - Антон, я вас уже год знаю...      Тень - короткая тень растерянности в глазах девушки. Память услужливо заполняет провалы, память подсовывает объяснения, почему я, такой симпатичный и хороший человек, остаюсь для нее лишь пациентом.      - Пусть только по работе, но сейчас... Мне почему-то хочется с вами поговорить.., как с соседом. Как с другом. Ничего?      - Конечно, Света.      Благодарная улыбка. Мое имя трудно сократить до уменьшительного, Антошка - это уже перебор, слишком широкий шаг.      - Спасибо, Антон. Знаешь.., я и впрямь сама не своя. Уже дня три.      Конечно.      Трудно оставаться собой, когда над тобой занесен меч Немезиды. Ослепшей, рассвирепевшей, вышедшей из под власти мертвых богов Немезиды...      - Вот сегодня.., да ладно...      Она хотела мне рассказать про Игната. Она не понимает, что с ней происходило, почему случайное знакомство едва не дошло до постели.      Ей кажется, что она сходит с ума. Всем людям, попавшим в сферу деятельности Иных, приходит подобная мысль.      - Светлана, может быть вы.., может быть ты с кем-то поссорилась?      Это грубый ход. Но я спешу, спешу сам не понимая почему. Воронка пока стабильна, и даже имеет тенденцию к снижению. Но я спешу.      - Почему ты так думаешь?      Светлана не удивлена, и не считает вопрос слишком уж личным.      Я пожимаю плечами, и пытаюсь объяснить:      - У меня так часто бывает.      - Нет, Антон. Ни с кем я не ссорилась. Не с кем, да и не зачем.      Во мне самой что-то...      Ты не права, девочка. Ты даже не представляешь, насколько не права. Над тобой висит черная воронка таких размеров, что возникают раз в столетие. И это значит, что кто-то ненавидит тебя с такой силой, какая редка отпущена человеку.., или Иному.      - Наверное, надо отдохнуть, - предположил я. - Куда-нибудь уехать.., в глушь...      Я сказал это, и вдруг подумал, что решение проблемы есть.      Пусть неполное, пусть по-прежнему смертельное для самой Светланы.      В глушь.      В тайгу, в тундру, на северный полюс. И там произойдет извержение вулкана, упадет астероид или крылатая ракета с ядерными боеголовками.      Инферно прорвется, но пострадает лишь сама Светлана.      Как хорошо, что подобное решение для нас столь же невозможно, как предложенное темным магом убийство.      - О чем думаешь, Антон?      - Света, что у тебя случилось?      - Антон, слишком резко! Уводи разговор, Антон!      - Неужели так заметно?      - Да.      Светлана опустила глаза. Я все ждал крика Ольги о том, что черный вихрь начал свой последний, катастрофический рост, что я все испортил, сломал, и на совести моей отныне - тысячи человеческих жизней...      Ольга молчала.      - Я предала...      - Что?      - Предала свою мать.      Она смотрела серьезно, без всякой гнусной рисовки человека, совершившего подлость, и кичащегося этим.      - Не понимаю, Света...      - Моя мать больна, Антон. Почки. Требуется регулярный гемодиализ.., но это полумера. В общем.., мне предложили.., пересадку.      - Почему тебе? - я еще не понимал.      - Мне предложили отдать одну почку.      Матери.      Почти наверняка она приживется, я даже анализы прошла.., потом отказалась. Я.., я боюсь.      Я молчал. Уже все стало понятно. Что-то и впрямь сработало, что-то нашлось во мне такое, расположившее Светлану к столь полной откровенности. Мать.      Мать!      - Антон, ты молодец. Ребята выехали, - голос Ольги был ликующим. Еще бы - мы нашли темного мага! - Надо же.., а при первом контакте никто ничего не ощутил, сочли пустышкой...      Молодец.      Успокаивай ее, Антон, говори, утешай...      В сумраке уши не заткнешь. Слушай, что говорят.      - Светлана, такого никто не вправе требовать...      - Да. Конечно. Я рассказала маме.., и она велела забыть про это. Сказала, что с собой покончит, если я на такое решусь. Что ей.., все равно умирать. А мне калечиться не стоит. Не надо было ничего говорить.      Надо было отдать почку. Пусть бы потом узнала, после операции.      Даже рожать с одной почкой можно.., были прецеденты.      Почки. Какая глупость. Какая мелочь.      Час работы для настоящего белого мага. Но нам не позволено лечить, каждое настоящее исцеление - индульгенция темному магу на проклятие, на сглаз.      И вот мать... родная мать, сама того не понимая, в секундном порыве эмоций, говоря на словах одно, запрещая дочери даже думать об операции - проклинает ее.      И вспухает чудовищный черный вихрь.      - Я теперь не знаю, что и делать, Антон.      Глупости какие-то творю. Сегодня чуть не прыгнула в постель с незнакомым человеком, - Светлана все же решилась это сказать, хотя, наверное, сил потребовалось не меньше, чем на рассказ о матери.      - Света, можно что-то придумать, - начал я. - Понимаешь, главное не опускать руки, не казниться понапрасну...      - Я же специально сказала, Антон! Я знала, что она ответит! Я хотела, чтобы мне запретили! Ей проклясть меня надо, дуру чертову!      Светлана, ты не знаешь, насколько права...      Никто не знает, какие механизмы тут задействованы, что происходит в сумраке, и какая разница между проклятием незнакомого человека, и проклятием любимого, проклятием сына, проклятием матери.      Вот только материнское проклятие - страшнее всего.      - Антон, спокойно.      Голос Ольги отрезвил меня вмиг.      - Слишком просто, Антон. Ты работал с материнскими проклятиями?      - Нет, - сказал я. Сказал вслух, отвечая сразу и Светлане, и Ольге.      - Я виновата, - Светлана покачала головой. - Спасибо, Антон, но я и впрямь виновата.      - Я работала, - донеслось из сумрака. - Антон, милый, это не так выглядит! Материнский гнев - яркая черная вспышка и большая воронка.      Но рассеивается она вмиг. Почти всегда.      Может быть. Я не стал спорить. Ольга специалист по проклятиям, и она повидала всякое. Да, конечно, родному ребенку не пожелают зла... уж надолго - не пожелают. Однако бывают исключения.      - Исключения возможны, - согласилась Ольга.      - Сейчас ее мать проверят полностью. Но.., я не стала бы рассчитывать на быструю удачу.      - Светлана, - спросил я. - А иного выхода нет?      По-другому помочь вашей матери? Кроме трансплантации?      - Нет. Я врач, я знаю. Медицина не всесильна.      - А если не медицина?      Она замешкалась:      - О чем вы, Антон?      - Неофициальная медицина, - сказал я. - Народная.      - Антон...      - Я понимаю, Светлана, трудно поверить, - торопливо начал я. - Полно шарлатанов, аферистов, психически больных людей. Но неужели все - ложь?      - Антон, покажите мне человека, который вылечил действительно тяжелую болезнь, - Светлана с иронией посмотрела на меня.      Только не рассказывайте про него, а покажите!      Самого человека, и его пациентов, желательно - до и после лечения.      Тогда поверь, во все поверю.      В экстрасенсов, в хилеров, в магистров белой и черной магии...      Я непроизвольно поежился.      Над девушкой висело роскошнейшее доказательство существования "черной" магии, хоть в учебники вставляй.      - Могу показать, - сказал я. И вспомнил, как однажды в офис притащили Данилу. Это была обычная стычка.., не самая рядовая, но и не слишком уж тяжелая. Ему просто не повезло.      Брали семью оборотней, по какому-то мелкому нарушению Договора. Оборотни могли сдаться - и все закончилось бы коротким разбирательством между Дозорами.      Оборотни предпочли сопротивляться. Наверное, за ними тянулся след.., кровавый след, о котором Ночной Дозор не знал, и теперь уже никогда не узнает. Данила шел первым, и его серьезно порвали. Левое легкое, сердце, глубокое ранение в печень, одну почку вырвали начисто.      Чинил Данилу шеф, помогал почти весь персонал Дозора, все, у кого в тот момент были силы. Я стоял в третьем круге, нашей задачей было не столько подпитывать энергией шефа, сколько отражать внешнее влияние.      И все-таки я временами поглядывал на Данилу. Он погружался в сумрак то один, то вместе с шефом. При каждом появлении в реальности раны уменьшались. Это было не столько сложно, сколько эффектно, ведь раны были свежие и не предопределенные судьбой. Но никаких сомнений в том, что шеф способен вылечить мать Светланы, я не испытывал. Даже если ее судьба обрывается в ближайшем будущем, если она непременно умрет. Вылечить - возможно.      Смерть наступит по другим причинам...      - Антон, а тебе не страшно говорить такие вещи?      Я пожал плечами. Светлана вздохнула:      - Дарить надежду - это ведь ответственность.      Антон, я не верю в чудеса. Но сейчас готова поверить. Ты этого не боишься?      Я посмотрел ей в глаза.      - Нет, Светлана. Я боюсь многих вещей. Но других.      - Антон, снижение воронки на двадцать сантиметров. Антон, шеф просит передать - ты молодец.      Мне что-то не понравилось в ее тоне. Разговор через сумрак не похож на обычный, и все-таки эмоции чувствуются.      - Что случилось? - спросил я сквозь мертвую серую пелену.      - Работай, Антон.      - Что случилось?      - Мне бы такую уверенность, - сказала Светлана. Посмотрела в окно:      - Ты не слышал? Шорох какой-то...      - Ветер, - предположил я. - Или прошел кто-то.      - Ольга, говори!      - Антон, с воронкой все нормально. Медленное снижение. Ты, каким-то образом, повышаешь ее внутреннюю сопротивляемость.      По расчетам, к утру воронка снизится до условно-безопасной величины.      Я смогу приступить к работе.      - Тогда в чем проблемы? Ольга, они есть, я чувствую!      Она молчала.      - Ольга, мы партнеры?      Это подействовало. Я не видел сейчас белой совы, но знал, что ее глаза сверкнули, и она на миг посмотрела на окна полевого штаба.      В лица шефу и наблюдателю от темных.      - Антон, проблемы с мальчиком.      - С Егором?      - Антон, о чем ты думаешь? - спросила Светлана.      Тяжело общаться одновременно и в реальном, и в сумеречном мире...      - О том, что хорошо бы уметь раздваиваться.      - Антон, у тебя гораздо более важная миссия.      - Ольга, говори.      - Я не понимаю, Антон, - это снова Светлана.      - Знаешь, я понял, что у одного моего знакомого - неприятности. Крупные неприятности, - я посмотрел ей в глаза.      - Вампирша. Она взяла мальчишку.      Я ничего не ощутил. Никаких эмоций, ни жалости, ни ярости, ни печали. Только внутри стало холодно и пусто.      Наверное, я этого ждал. Непонятно почему - но ждал.      - Там же Медведь и Тигренок!      - Так получилось.      - Что с ним?      Только бы не инициация! Смерть - только лишь смерть. Вечная смерть - страшнее.      - Он жив. Она взяла его в заложники.      - Что?      Такого не было. Просто никогда такого не случалось. Заложники - это человеческие игры.      - Вампирша требует переговоров.      Она хочет суда... надеется выпутаться.      Мысленно я поставил вампирше пять с плюсом - за сообразительность. Шансов уйти у нее нет и не было.      А вот свалить всю вину на уже уничтоженного товарища, который ее инициировал... Ничего не знаю, ведать не ведаю. Укусили. Стала такой, какой стала. Правил не знала, Договора не читала. Буду нормальной, законопослушной вампиршей...      А ведь может и получиться! Особенно, если Ночной Дозор пойдет на какие-то уступки. А мы пойдем.., у нас нет выхода, любая человеческая жизнь должна быть защищена.      Я даже обмяк от облегчения. Казалось бы, что мне этот пацан, на самом-то деле? Выпадет на него жребий - он превратится в законную добычу вампиров и оборотней. Такова жизнь. И я пройду мимо. И даже без жребия - сколько раз Ночной Дозор не успевал, сколько людей погибло от темных... Но странная вещь - я уже ввязался в схватку за него, я вступил в сумрак и пролил кровь. И теперь мне не все равно. Совсем не все равно...      Темп общения в сумерках куда быстрее, чем разговор в человеческом мире. И все-таки мне приходилось разрываться между Ольгой и Светланой.      - Антон, не забивай себе голову моими проблемами.      Несмотря ни на что, мне захотелось засмеяться.      Ее проблемами были сейчас забиты сотни голов, а Светлана об этом думать не думала, и ведать не ведала. Но стоило упомянуть о чужих проблемах - таких крошечных, на фоне черной воронки инферно, как девушка моментально перенесла их на себя.      - Знаешь, есть такой закон, - начал я. - Закон парных случаев. У тебя неприятности, но я говорил не о них. У другого человека тоже - крупные проблемы. Его личные проблемы, но от этого не легче.      Она поняла. И что мне понравилось - не смутилась. Только уточнила:      - Мои проблемы тоже личные.      - Не совсем, - сказал я. - Мне так кажется.      - А тому человеку - ты можешь ему помочь?      - Ему помогут без меня, - сказал я.      - Ты уверен?      Спасибо, что выслушал, но мне-то и впрямь помочь невозможно. Это судьба такая дурацкая.      - Она меня прогоняет? - спросил я сквозь сумрак.      Мне не хотелось сейчас касаться ее сознания.      - Нет, - отозвалась Ольга. - Нет... Антон, она чувствует.      Неужели у нее есть способности Иной? Или это лишь случайный всплеск, вызванный тянущимся инферно?      - Что чувствует?      - Что ты нужен там.      - Почему я?      - Эта сумасшедшая кровососущая стерва.., она требует на переговоры именно тебя. Того, кто убил ее партнера.      И вот тут мне стало по-настоящему плохо.      У нас был факультативный курс по антитеррористическим мерам, скорее для того, чтобы не приходилось прибегать к способностям Иного, влипнув в человеческие разборки, чем для реальных рабочих потребностей. Психологию террористов мы проходили, и в ее рамках вампирша действовала вполне логично.      Я был первым работником Дозора, попавшимся ей на пути. Я убил ее наставника, ранил ее саму.      Для нее во мне сконцентрировался образ противника.      - Давно требует?      - Около десяти минут.      Я посмотрел в глаза Светлане. Сухие, спокойные, ни слезинки.      Труднее всего, когда боль спрятана под спокойным лицом.      - Света, если я сейчас уйду?      Она пожала плечами.      - Все так глупо... - сказал я. - Мне кажется, что тебе сейчас нужна помощь. Хотя бы кто-то, кто умеет слушать. Или согласен сидеть рядом и пить остывший чай.      Слабая улыбка, и едва заметный кивок.      - Но ты права.., еще одному человеку нужна помощь.      - Антон, ты странный.      Я покачал головой:      - Не странный. Очень странный.      - У меня такое чувство.., ведь я тебя давно знаю, а кажется - впервые вижу. И еще - словно ты одновременно и со мной разговариваешь, и с кем-то другим.      - Да, - сказал я. - Так и есть.      - Может быть я схожу с ума?      - Нет.      - Антон.., ты ведь не случайно пришел ко мне.      Я не ответил. Шепнула что-то Ольга, и замолчала.      Медленно вращалась над головой исполинская воронка.      - Не случайно, - сказал я. - Чтобы помочь.      Если темный маг, наложивший проклятие, следит за нами...      Если это все-таки не случайное "материнское проклятие", а нацеленный профессионалом удар...      В это облако тьмы над головой довольно влить еще одну каплю ненависти. Волю Светланы к жизни достаточно ослабить на самую-самую малость. И последует прорыв. В центре Москвы проснется вулкан, спятит электроника на боевом спутнике, мутирует вирус гриппа...      Мы молча смотрели друг на друга.      Мне казалось, я уже почти понимаю, что происходит на самом деле.      Вот она разгадка, рядом, и все наши версии - глупость и чушь, следование старым правилам и схемам, которые просил отбросить шеф. Но для этого надо было подумать, надо было хоть на секунду отрешиться от происходящего, уставиться на голую стену или в бездумный телеэкран, не разрываться между желанием помочь одному маленькому человечку и десяткам, сотням тысяч людей. Не колыхаться в этой убийственной трясине подлого выбора, который при любом раскладе останется подлым, и всей разницей для меня будет - быстро я погибну, перейдя под ударом инферно в серые просторы сумеречного мира, или медленно и мучительно, разжигая в собственном сердце тусклый огонек презрения к себе...      - Света, я должен идти, - сказал я.      - Антон! - это не Ольга, это шеф. - Антон...      Он запнулся - он ничего не мог мне приказать, ситуация зашла в этический тупик. Видимо, вампирша стояла на своем, и ни с кем другим вести переговоры не желала.      Приказывая мне остаться, шеф убивал мальчишку-заложника.., и потому даже не мог приказать.      Даже просить не мог.      - Мы организуем твой отход...      - Лучше сообщите упырихе, что я еду.      Светлана протянула руку, легонько коснулась моей ладони:      - Ты уходишь насовсем?      - До утра, - сказал я.      - Я не хочу, - просто сказала девушка.      - Знаю.      - Кто ты?      Экспресс-посвящение в тайны мироздания? Дубль два?      - Я расскажу утром. Хорошо?      - Ты сошел с ума, - донесся голос шефа.      - Тебе действительно надо уходить?      - Только этого не говори! - крикнула Ольга. Она почувствовала мои мысли.      Но я сказал:      - Света, когда тебе предложили искалечить себя, но продлить жизнь матери, когда ты отказалась... Это было правильно и разумно, так ведь?      Но сейчас тебе плохо. Так плохо, что лучше было бы поступить неразумно.      - Если ты сейчас не уйдешь, плохо будет тебе?      - Да.      - Тогда иди. Только вернись, Антон.      Я встал из-за стола, оставив остывший чай. Вихрь инферно покачивался над нами.      - Обязательно приду, - сказал я. - И.., поверь, еще не все потеряно.      Больше мы не сказали друг другу ни слова. Я вышел, начал спускаться по ступенькам, Светлана закрыла за мной дверь.      Какая тишина... мертвая тишина, даже собаки устали скулить в эту ночь.      Неразумно. Я поступаю неразумно. Если нет этически правильного выхода - поступай неразумно. Мне это кто-то говорил? Или вспомнилась строка из старых конспектов, фраза из лекции? Или я подбираю себе оправдания?      - Воронка... - прошептала Ольга.      Голос был почти незнакомый, севший. Захотелось вжать голову в плечи.      Я толкнул подъездную дверь, выскочил на обледенелый тротуар.      Белая сова комком пуха кружила над головой.      Вихрь инферно уменьшился, присел. Ненамного, по сравнению с общей высотой, но уже заметно для глаз, метра на полтора-два.      - Ты знал, что это произойдет? - спросил шеф.      Покачав головой я смотрел на вихрь. Да в чем же тут дело?      Почему на появление Игната, специалиста по приведению людей в благостное расположение духа, инферно отреагировало усилением, почему мой сумбурный разговор и неожиданный уход снизили воронку?      - Группу аналитиков пора разгонять, - сказал шеф. Я понял, что это уже было сказано всем, не мне одному. - Когда у нас будет рабочая версия происходящего?      Машина вынырнула откуда-то с Зеленого проспекта, обдала меня лучами фар, скрипнула шинами, неуклюже переваливаясь через бугры разбитого асфальта, остановилась у подъезда.      Приземистый спортивный кабриолет теплого оранжевого цвета был нелеп среди унылых панельных многоэтажек, в городе, где лучшим видом транспорта по-прежнему оставался джип.      Семен высунулся с места водителя, кивнул:      - Садись. Приказано доставить тебя с ветерком.      Я оглянулся на Ольгу, и та почувствовала взгляд.      - Моя работа здесь. Езжай.      Оббежав машину, я сел на переднее сиденье.      Сзади развалился Илья, видимо, шеф счел нужным усилить пару Тигренок-Медведь.      - Антон, - догнал меня сквозь сумрак голос Ольги.      - Помни... ты сегодня задолжал. Держи это в памяти - каждый миг держи...      Я не сразу понял, о чем она говорит. Ведьмочка из Дневного Дозора? Да при чем тут она?      Машина рванула, задевая днищем ледяные надолбы.      Семен вкусно выругался, крутя руль, с негодующим ревом двигателя машина поползла к проспекту.      - У какого полудурка вы взяли тачку? - спросил я. - В такую погоду на ней...      Илья хихикнул:      - Т-с! Борис Игнатьевич одолжил тебе свой автомобиль.      - Правда, что ли? - только и просил я, оборачиваясь. На работу шефа возил служебный "БМВ". Вот уж не замечал в нем тяги к непрактичной роскоши...      - Правда. Антошка, как ты его? - Илья кивнул в сторону высящегося над домами вихря. - Не замечал у тебя подобных способностей!      - Я его не трогал. Только с девушкой говорил.      - Говорил? А трахнуть - трахнул?      Это была обычная манера общения Ильи, когда он от чего-то напрягался. А уж поводов для волнения у нас сейчас было хоть отбавляй.      И все же я поморщился. То ли нарочитость какую-то поймал в словах... то ли просто резануло.      - Нет. Илья, не надо так.      - Извини, - легко согласился он. - Так что ты сделал?      - Просто поговорил.      Машина наконец-то вырвалась на проспект.      - Держитесь, - коротко велел Семен. Меня вжало в кресло.      Илья сзади возился, доставая и раскуривая сигарету.      Секунд через двадцать я понял, что предыдущая поездка была неторопливой увеселительной прогулкой.      - Семен, вероятность аварии убрана? - крикнул я. Машина неслась через ночь, будто пыталась обогнать свет своих фар.      - Я семьдесят лет за рулем, - презрительно бросил Семен.      - Я по Дороге Жизни грузовики в Ленинград водил!      Сомневаться в его словах не приходилось, и все же я подумал, что те поездки были менее опасными. Скорости не те, предугадать падение бомбы для Иного - не проблема.      Машины сейчас попадались пусть нечасто, но попадались, дорога была, мягко говоря, отвратительной, наш спортивный автомобиль для подобных условий никак не предназначался...      - Илья, что там произошло? - пытаясь оторвать взгляд от увиливающего с нашего пути грузовика, спросил я. - Ты в курсе?      - С вампиршей и пацаном, что ли?      - Да.      - Глупость наша, вот что произошло, - Илья ругнулся.      - Хотя и глупость относительная... Все было нормально сделано. Тигренок и Медведь представились родителям мальчишки дальними, но любимыми родственниками.      - "Мы с Урала"? - спросил я, вспомнив курс по общению с людьми и варианты знакомства.      - Да.      Все шло нормально.      Застолье, пьянка, поедание уральских деликатесов.., из ближайшего супермаркета...      Я вспомнил увесистую сумку Медведя.      - В общем, время они проводили хорошо, - в голосе Ильи была не зависть, а, скорее, полное одобрение товарищей. - Светло, тепло, и мухи не кусают. Пацан то с ними сидел, то в своей комнате...      Откуда было знать, что он уже способен входить в сумрак?      Меня обдало холодом.      И впрямь - откуда?      Я же не сказал. Ни им, ни шефу.      Никому.      Удовлетворился тем, что вытащил мальчишку из сумрака, пожертвовав толикой крови.      Герой.      Один в поле воин.      Илья продолжал, ни о чем не подозревая:      - Вампирша зацепила его Зовом.      Очень прицельно, ребята не почувствовали. И крепко.., пацан даже не пикнул. Вошел в сумрак и выбрался на крышу.      - Как?      - По балконам, до крыши было всего три этажа. Вампирша уже ждала там. Причем знала, что парень с охраной, едва схватила - сразу же раскрылась. Теперь родители спят крепким здоровым сном, вампирша стоит с мальчишкой в обнимку, Тигренок и Медведь рядом с ума сходят.      Я молчал. Нечего тут было говорить.      - Глупость наша, - все-таки заключил Илья.      - И роковое стечение обстоятельств. Мальчишку ведь даже никто не инициировал.., кто знал, что он может войти в сумрак?      - Я знал.      Может быть это были воспоминания. Может быть страх перед бешенной гонкой автомобиля по трассе. Но я посмотрел в сумрак.      Как хорошо людям, они не видят этого - никогда! Как им плохо - им не дано увидеть!      Глубокое серое небо, в котором нет и не было звезд, небо вязкое как кисель, светящееся тусклым, мертвенным светом.      Все силуэты смягчились, растаяли - и дома, по стенам которых растекся ковер синего мха, и деревья, ветви которые в сумраке колышутся совсем не по воле ветра, и уличные фонари, над которыми кружат, едва шевеля короткими крыльями, сумеречные птицы. Едут навстречу машины - медленно-медленно, шагают люди - едва переставляя ноги. Все сквозь серый светофильтр, все сквозь ватные пробки в ушах. Немое черно-белое кино, изыск пресыщенного режиссера.      Мир, где мы черпаем свою силу. Мир, который пьет нашу жизнь.      Сумрак.      Каким в него войдешь - таким и выйдешь.      Серая мгла растворит скорлупу, которая нарастала на тебе всю жизнь, вытащит то ядрышко, что люди называют душой, и попробует на зуб. И вот когда ты почувствуешь, как хрустишь в челюстях сумрака, ощутишь пронизывающий холодный ветер, едкий, как змеиная слюна.., тогда ты станешь Иным.      И выберешь, на чью сторону встать.      - Мальчик еще в сумраке? - спросил я.      - Они все в сумраке... - Илья нырнул вслед за мной. - Антон, почему же ты не сказал?      - Не подумал. Не придал значения. Я не оперативный работник, Илья.      Он покачал головой.      Мы не умеем, почти не умеем упрекать друг друга.      Особенно, если кто-то и в самом деле виноват. В этом нет нужды, наше наказание всегда вокруг нас. Сумрак дает нам силы, недоступные людям, дает жизнь, по человеческим понятиям - почти вечную. И он же отбирает все, когда приходит час.      В каком-то смысле, все мы живем взаймы. Не только вампиры и оборотни, которым надо убивать, чтобы продлить свое странное существование.      Темные не могут позволить себе добра. Мы - наоборот.      - Если я не справлюсь... - я не закончил фразу. И так все было ясно.    Глава 8      Сквозь сумрак это было даже красиво. На крыше, плоской крыше нелепого "дома на ножках", горели разноцветные блики. Единственное, что здесь имеет цвет - наши эмоции. Их сейчас было предостаточно.      А самым ярким был дырявящий небо столб багрового пламени - страх и ярость вампирши.      - Сильна, - коротко сказал Семен, глянув на крышу и пинком захлопывая дверь машины. Вздохнул, и стал раздеваться.      - Ты что? - спросил я.      - Пойду-ка я туда по стене.., по балконам.      И тебе советую, Илья. Только ты иди в сумраке, легче.      - А ты как собрался?      - Обычно.      Меньше шансов, что заметит.      Да не беспокойтесь... я шестьдесят лет альпинизмом занимался. Фашистский флаг с Эльбруса скидывал.      Семен разделся до рубашки, кидая одежду на капот. Мимолетное охранное заклятие легло следом, прикрыв и тряпки, и саму щегольскую тачку.      - Уверен? - поинтересовался я.      Семен ухмыльнулся, поежился, сделал пару приседаний, покрутил руками, будто физкультурник на разминке. И неспешной рысцой побежал к зданию. Легкий снежок падал ему на плечи.      - Заберется? - спросил я Илью.      Как подняться по стене здания в сумраке, я знал. Теоретически. А вот восхождение в обычном мире, да без всякого снаряжения...      - Должен, - без особой убежденности подтвердил Илья.      - Когда он десять минут плыл по подземному руслу Яузы... я тоже думал, что не выберется.      - Тридцать лет занятий подводным плаванием, - мрачно сказал я.      - Сорок... Пойду я, Антон. Ты как - лифтом?      - Да.      - Ну давай.., не тяни.      Он перешел в сумрак, и побежал вслед за Семеном. Наверное, они будут подниматься по разным стенам, но я даже не хотел выяснять, кто по какой. Меня ждал свой путь, и не факт, что он будет легче.      - И зачем ты меня встретил, шеф... - прошептал я, подбегая к подъезду. Снег хрустел под ногами, в ушах стучала кровь. На бегу я достал из кобуры пистолет, снял с предохранителя.      Восемь разрывных серебряных пуль. Должно хватить. Только бы попасть. Только бы найти тот миг, когда у меня будет шанс - попасть, опередить вампиршу и не зацепить мальчика.      - Рано или поздно тебя бы встретили, Антон. Если не мы - то Дневной Дозор. А у них тоже были все шансы получить тебя.      Я не удивился, что он следит за мной. Во-первых, дело было серьезное. Во-вторых - он, все-таки, мой первый наставник.      - Борис Игнатьевич, если что... - я расстегнул куртку, засунул пистолет за спину, воткнул ствол под ремень. - О Светлане...      - Ее мать проверили до конца, Антон.      Нет.      Она не способна на проклятие. Никаких способностей.      - Нет, я о другом. Борис Игнатьевич.., я вот что подумал.      Я ее не жалел.      - И что это значит?      - Не знаю. Но я ее не жалел. Не делал комплиментов. Не оправдывал.      - Понятно.      - А теперь.., исчезните, пожалуйста. Это моя работа.      - Хорошо. Извини, что погнал тебя в поле. Удачи, Антон.      На моей памяти шеф не извинялся ни перед кем, и никогда.      Но мне некогда было удивляться, наконец-то подошел лифт.      Нажимая кнопку последнего этажа я заметил болтающиеся на шнуре пуговки наушников. Странно, они играли. Когда я включил плеер?      И что мне выкинет случай?      Все решится потом, для одних он никто, Для меня - господин, Я стою в темноте, для одних я как тень, Для других - невидим.      Обожаю "Пикник".      Интересно, а Шкляревского проверяли на принадлежность к Иным? Стоило бы... А может, и не надо. Лучше, пусть поет. Я танцую не в такт, я все сделал не так, Не жалея о том. Я сегодня похож на несбывшийся дождь, Не расцветший цветок. Я, я, я - я невидим. Я, я, я - я невидим. Наши лица как дым, наши лица как дым И никто не узнает, как мы победим...      Можно считать последнюю фразу добрым предзнаменованием?      Лифт остановился.      Выскочив на площадку последнего этажа я посмотрел на люк в потолке. Замок был сорван, именно сорван - дужка расплющена и растянута.      Вампирше это ни к чему, она на крышу, скорее всего, прилетела.      Мальчишка поднялся по балконам.      Значит Тигренок или Медведь. Скорее всего, Медведь, Тигренок выбила бы люк.      Я стащил куртку, кинул на пол вместе с бормочущим плеером.      Потрогал пистолет за спиной - тот держался крепко. Значит, технические средства - ерунда? Посмотрим, Ольга, посмотрим.      Свою тень я отбросил вверх, спроецировал на воздух.      Подтянулся, и рывком скользнул в нее. Войдя в сумрак я полез по лесенке.      Синий мох, густо облепивший железные прутья, пружинил под пальцами и пытался отползти.      - Антон!      Я выскочил на крышу, и даже пригнулся немного - такой здесь был ветер. Безумный, шквальный, ледяной. То ли отголосок ветра из человечьего мира, то ли причуда сумрака. Пока меня прикрывала от него бетонная коробка лифтовой шахты, выдающаяся над крышей, но стоило сделать шаг, и пробрало до костей.      - Антон, мы здесь!      Тигренок стояла метрах в десяти.      Я глянул на нее, и на миг позавидовал - уж она-то холода точно не чувствовала.      Откуда оборотни и маги берут массу для трансформации тела, я не знал. Вроде бы не из сумрака, но и не из человеческого мира.      В человеческом облике девушка весила килограмм пятьдесят, может быть - чуть больше.      В молодой тигрице, стоящей в боевой стойке на обледенелой крыше, было центнера полтора. Аура ее пылала оранжевым, по шерсти стекали медленные, неторопливые искорки.      Хвост размеренно стегал налево-направо, правая передняя лапа размеренно царапала битум. В этом месте крыша была продрана до бетона.., кого-то по весне зальет...      - Подходи ближе, Антон, - рявкнула тигрица, не оборачиваясь.      - Вон она!      Медведь держался к вампирше ближе, чем Тигренок.      Выглядел он еще более грозно. В этот раз для трансформации он выбрал облик белого медведя, причем в отличии от реальных обитателей Арктики был снежно-белым, как на картинках в детских книгах.      Нет, наверное, он все-таки маг, а не перевоспитавшийся оборотень.      Оборотни скованы одним, максимум двумя обликами, а я видел Медведя и в образе косолапого бурого медведя, это когда мы устраивали карнавал для американской делегации Дозора, и в обличье гризли - это на показательных занятиях по перевоплощению.      Вампирша стояла у самого края крыши.      Она сдала, ощутимо сдала с нашей первой встречи.      Лицо еще более заострилось, щеки впали. На начальном этапе перестройки организма вампирам почти непрерывно нужна свежая кровь. Но обманываться внешностью не стоило - ее истощение лишь внешнее, причиняет ей муки, но сил не лишает. Ожог на лице почти прошел, след от него едва угадывался.      - Ты! - голос вампирши был торжествующим. Удивительно торжествующим - будто не на переговоры меня позвала, а на заклание.      - Я.      Егор стоял перед вампиршей, она заслонялась им от оперативников. Мальчик был в сумраке, порожденном упырихой, и потому сознания не терял. Стоял молча, не двигаясь, смотрел то на меня, то на Тигренка.      Очевидно, полагался на нас больше всего.      Одной рукой вампирша перехватывала мальчишку поперек груди, прижимая к себе, другую - с выпущенными когтями, держала у его горла. Оценить ситуацию было нетрудно. Пат. Причем взаимный.      Попытайся Тигренок или Медведь напасть на упыриху - та, одним взмахом руки, снесет мальчику голову.      А это не лечится... даже с нашими возможностями. С другой стороны, стоит ей убить пацана - ничто нас сдерживать не будет.      Нельзя загонять врага в угол. Особенно, если идешь убивать.      - Ты хотела, чтобы я пришел.      Я - пришел, - я поднял руки, демонстрируя, что в них ничего нет. Пошел вперед.      Когда оказался между Тигренком и Медведем, вампирша оскалила клыки:      - Стой!      - У меня нет ни осины, ни боевых амулетов. Я не маг.      И ничего не смогу тебе сделать.      - Амулет! На твоей шее амулет!      Вот оно что...      - Он не имеет к тебе никакого отношения.      Это защита от того, кто неизмеримо выше тебя.      - Сними!      Ой, как нехорошо.., как плохо... Я подцепил цепочку, сорвал амулет и бросил под ноги.      Теперь, при желании.      Завулон может попытаться воздействовать на меня.      - Снял. Теперь говори. Чего ты хочешь?      Вампирша крутанула головой - шея легко сделала оборот на триста шестьдесят градусов. Ого! Я про такое даже не слышал... и наши боевики, вероятно, тоже - Тигренок зарычала.      - Кто-то крадется! - голос у вампирши оставался человеческим, визгливый истеричный голос молодой, глупой девчонки, случайно обретшей силу и власть. - Кто? Кто?      Левую руку, где она отрастила когти, она вдавила в шею мальчишки - я вздрогнул, представив, что будет, если выступит хоть капелька крови. Упыриха же потеряет контроль! Другой рукой, нелепым обвиняющим жестом, заставляющим вспомнить Ленина на броневике, вампирша указала на край крыши.      - Пусть он выйдет!      Я вздохнул, и позвал:      - Илья, выходи...      В обрез крыши вцепились пальцы. Через миг Илья перемахнул низенькое ограждение, встал рядом с Тигренком. Где он там прятался?      На козырьке балкона? Или висел, вцепившись в плети синего мха?      - Я знала! - торжествующе сказала вампирша. - Обман!      Семена она, похоже, не чувствовала. Может быть, наш флегматичный друг лет сто занимался ниндзютсу?      - Не тебе говорить об обмане.      - Мне! - на миг в глазах вампирши мелькнула что-то человеческое. - Я умею обманывать! Вы - нет!      Хорошо. Хорошо, ты умеешь, а мы - нет.      Верь и надейся.      Если ты считаешь, что понятие "ложь во спасение" годится лишь для проповедей - верь. Если ты думаешь, что "добро должно быть с кулаками" лишь в старых стихах осмеянного поэта - надейся.      - Чего ты хочешь? - спросил я.      Она замолчала на миг, будто и не задумывалась раньше об этом:      - Жить!      - С этим опоздала. Ты уже мертва.      Вампирша вновь оскалилась:      - Правда? А мертвые умеют отрывать головы?      - Да. Только это они и умеют.      Мы смотрели друг на друга, и это было так странно, так театрально-напыщенно, и весь разговор был нелеп, ведь нам никогда не понять друг друга. Она мертва. Ее жизнь - чужая смерть. Я жив.      Но с ее стороны - все наоборот.      - В этом нет моей вины, - ее голос вдруг стал спокойнее, мягче.      И рука на шее Егора чуть расслабилась. - Вы, вы, называющие себя Ночным Дозором.., те, кто не спит по ночам, кто решил, что он вправе хранить мир от Тьмы... Где вы были, когда пили мою кровь?      Медведь сделал шажок вперед. Крошечный шажок, будто и не переступил могучими лапами, а просто скользнул под напором ветра. Я подумал, что он будет так скользить еще десяток минут, как скользил весь этот час, пока длилось противостояние. До тех пор, пока не сочтет шансы достаточными. Тогда он прыгнет... и если повезет, мальчишка будет вырван из рук вампирши, и отделается парой сломанных ребер.      - Мы не можем уследить за всеми, - сказал я. - Просто не можем.      Вот что страшно.., я начинал ее жалеть. Не мальчишку, влипшего в игры Света и Тьмы я жалел, не девушку Светлану, над которой нависло проклятие, не ни в чем не повинный город, который ударит этим проклятием...      Вампиршу я жалел. Потому что и впрямь - где мы были?      Мы, называющие себя Ночным Дозором...      - В любом случае, у тебя был выбор, - сказал я. - И не говори, что это не так. Инициация проходит лишь по обоюдному согласию.      Ты могла умереть. Честно умереть. Как человек.      - Честно? - вампирша мотнула головой, рассыпая волосы по плечам.      Где же Семен.., неужели так трудно взобраться на крышу двадцатиэтажного дома? - Я бы хотела.., честно. А тот.., кто ставил подписи на лицензии... кто предназначил меня в пищу? Он поступал честно?      Свет и Тьма...      Она не просто жертва взбесившегося вампира.      Она была назначена добычей, выбрана слепым жребием. И не было у нее никакой судьбы, кроме как отдать свою жизнь для продления чужой смерти. Вот только тот парень, что рухнул мне под ноги пригоршней праха, сожженный печатью, он полюбил. Действительно полюбил.., и не высосал чужую жизнь, а превратил девушку в равную себе.      Мертвые умеют не только отрывать головы, но и любить.      Беда лишь в том, что даже их любовь требует крови.      Он вынужден был ее скрывать, ведь он превратил девушку в вампира незаконно. Он должен был ее кормить - и тут годилась лишь живая кровь, а не склянки, сданные наивными донорами.      И началось браконьерство на улицах Москвы, и мы, хранители Света, доблестный Ночной Дозор, отдающие людей в жертву Темным, встрепенулись.      Самое страшное в войне - понять врага. Понять - значит простить. А мы не имеем на это права.., с сотворения мира не имеем.      - И все-таки, у тебя был выбор, - сказал я.      - Был.      Чужое предательство - не оправдание собственного.      Она тихонько засмеялась.      - Да, да.., добрый слуга Света...      Конечно.      Ты прав.      И ты можешь тысячу раз повторить, что я мертва. Что душа моя сгорела, растворилась в сумраке. Только объясни мне, подлой и злой, в чем между нами разница? Объясни так.., чтобы я поверила.      Вампирша склонила голову, посмотрела в лицо Егору.      Сказала, доверительно, почти по-дружески:      - А вот ты.., мальчик.., ты меня понимаешь? Ответь. Ответь честно, не обращай внимания.., на когти. Я не обижусь.      Медведь скользнул вперед.      Еще чуть-чуть.      И я почувствовал, как напрягаются его мышцы, как он готовится к прыжку.      А за спиной вампирши, беззвучно, плавно и в то же время быстро - как он ухитряется так стремительно двигаться в человеческом мире? - появился Семен.      - Малыш, проснись! - весело сказала упыриха. - Ответь! Только честно! И если ты думаешь, что он прав, а я не права.., если ты действительно в это веришь.., я отпущу тебя.      Я поймал взгляд Егора.      И понял, что он ответит.      - Ты тоже.., права.      Пусто. Холодно. Нет сил на эмоции.      Пусть выходят, пусть пылают костром, что не виден людям.      - Чего ты хочешь? - спросил я. - Существовать?      Хорошо... сдавайся. Будет суд, совместный суд Дозоров...      Вампирша посмотрела на меня. Покачала головой:      - Нет... Я не верю в ваш суд. Ни Ночному Дозору.., ни Дневному.      - Тогда зачем ты звала меня? - спросил я. Семен двигался к вампирше, он был все ближе и ближе...      - Чтобы отомстить, - просто сказала вампирша. - Ты убил моего друга. Я убью твоего.., на твоих глазах. Потом.., попробую.., убить тебя. Но даже если не выйдет... - она улыбнулась. - Тебе хватит осознания, что ты не спас мальчика. Ведь верно? Дозорный? Вы подписываете лицензии, не глядя в лица людей. Но стоит вам посмотреть.., и выползает наружу мораль... вся ваша фальшивая, дешевая, подлая мораль...      Семен прыгнул.      И одновременно с ним - Медведь.      Это было красиво, и это было быстрее любой пули, любого заклятия, потому что, в конце концов, всегда остается лишь тело наносящее удар, и умение, которое постигали двадцать, сорок, сто лет...      И все же я вырвал из-за спины пистолет, и рванул спуск - зная, что пуля будет двигаться лениво и медленно, "рапидной" съемкой из дешевого боевика, оставляя вампирше шанс увернуться и шанс убить...      Семен распластался в воздухе - будто налетев на стеклянную стену, сполз по невидимой преграде, одновременно переходя в сумрак.      Медведя отшвырнуло - он был куда массивнее. Пуля, с грацией стрекозы ползущая к вампирше, полыхнула лепестком пламени и исчезла.      Если бы не глаза упырихи - медленно расширяющиеся, недоуменные, то я бы решил, что защитный колпак опустила она сама.      Хоть это и является привилегией лишь высших магов...      - Они под моей охраной... - раздалось из-за спины.      Я обернулся - и встретил взгляд Завулона.      Удивительно, что вампирша не впала в панику.      Удивительно, что не убила Егора. Неудачная атака и появление темного мага стали для нее куда большей неожиданностью, чем для нас, потому что я ждал... ждал чего-то подобного, едва снял амулет.      Меня не удивляло, что он прибыл так быстро. У темных - свои дороги. Вот только почему Завулон, наблюдатель от Темных, предпочел эту маленькую разборку пребыванию в нашем штабе? Утратил интерес к Светлане, и нависшему над ней вихрю? Понял что-то, до чего мы никак не можем дойти?      Проклятая привычка просчитывать! Оперативники ее лишены, по самой сути своей работы. Их стихия - немедленная реакция на опасность, схватка, победа или поражение.      Илья уже достал магический жезл. Его бледно-сиреневое свечение было слишком ярким для мага третьей ступени, и слишком уж ровным, чтобы поверить в неожиданный всплеск сил. Скорее всего, жезл заряжал сам шеф.      Значит, предполагал?      Значит, ждал появления кого-то, по силе соизмеримого с ним?      Ни Тигренок, ни Медведь менять облик не стали. Их магия не нуждалась в приспособлениях, и уж тем более - в человеческих телах.      Медведь по-прежнему смотрел на вампиршу, начисто игнорируя Завулона, Тигренок встала рядом со мной. Семен, потирая поясницу, медленно обходил вампиршу, демонстративно показываясь ей на глаза. Темного мага он тоже предоставлял нам.      - Они? - прорычала Тигренок.      Я даже не сразу понял, что ее смутило.      - Они под моей охраной, - повторил Завулон. Он кутался в бесформенное черное пальто, голову покрывал мятый берет из темного меха.      Руки маг прятал в карманы, но я был почему-то уверен - нет там ничего, ни амулетов, ни пистолетов.      - Кто ты? - закричала вампирша. - Кто ты?      - Твой защитник и покровитель, - смотрел Завулон на меня, даже не на меня - немножко вскользь, мимо. - Твой хозяин.      Он что, с ума сошел? Вампирша ничего толком не понимает в расстановке сил. Она на взводе. Она собралась умереть... прекратить существование. Сейчас у нее появился шанс уцелеть - но такой тон...      - У меня нет хозяев! - девушка, чья жизнь стала чужой смертью, засмеялась. - Кто бы ты ни был - из Света, из Тьмы, запомни! У меня нет и не будет хозяев!      Она начала отступать к краю крыши, волоча за собой Егора. По-прежнему - одной рукой придерживая, другую держа у горла. Заложник... хороший ход против сил Света.      А может быть, и против сил Тьмы?      - Завулон, мы согласны, - сказал я. Опустил руку на напрягшуюся спину Тигренка. - Она твоя. Забирай ее - до суда. Мы чтим Договор.      - Я забираю их... - Завулон слепо смотрел вперед. Ветер хлестал его в лицо, но немигающие глаза мага были широко раскрыты, будто их отлили из стекла. - Женщина и мальчик наши.      - Нет. Только вампирша.      Он наконец-то удостоил меня взгляда:      - Адепт Света, я беру лишь свое. Я чту Великий Договор.      Женщина и мальчик - наши.      - Ты сильнее любого из нас, - сказал я. - Но ты один, Завулон.      Темный маг покачал головой, и улыбнулся - печально, сочувственно.      - Нет, Антон Городецкий.      Они вышли из-за лифтовой шахты, юноша и девушка. Знакомые мне.      Увы, знакомые.      Алиса и Петр. Ведьма и ведьмак из Дневного Дозора.      - Егор! - негромко позвал Завулон. - Ты понял различие между нами? Чья сторона представляется тебе более предпочтительной?      Мальчик молчал. Но, может быть, лишь потому, что когти вампирши лежали на его горле.      - У нас проблема? - мурлычущим голосом спросила Тигренок.      - Ага, - подтвердил я.      - Ваше решение? - спросил Завулон.      Его дозорные пока молчали, не вмешивались в происходящее.      - Мне не нравится, - сказала Тигренок. Она чуть подалась к Завулону, и хвост нещадно стегал меня по колену.      - Мне очень не нравится точка зрения Дневного Дозора.., на происходящее...      Это, очевидно, было их общее с Медведем мнение - когда они работали в паре, то высказывался кто-то один. Я глянул на Илью - тот крутил жезл в пальцах и улыбался: нехорошо, мечтательно.      Как ребенок, который вместо пластмассового автомата притащил в компанию заряженный "узи".      Семену, явно, было все равно. Чихал он на мелочи.      Он семьдесят лет занимается бегом по крышам...      - Завулон, ты говоришь от Дневного Дозора? - спросил я.      И секундная тень колебания мелькнула в глазах темного мага.      Что же происходит... Почему Завулон покинул наш штаб, пренебрегая возможностью выследить и привлечь к Дневному Дозору неизвестного мага чудовищной силы? Такой возможностью не пренебрегают - даже ради вампирши и паренька с потенциально большими способностями.      Почему Завулон идет на конфликт?      И почему, почему он не хочет - я ведь вижу это, тут нет сомнений! - выступать от имени всего Дневного Дозора?      - Я говорю как частное лицо, - сказал Завулон.      - Тогда у нас небольшое личное разногласие, - ответил я.      - Да.      Он не хочет вмешивать Дозоры.      Сейчас мы - просто Иные, пусть и состоящие на службе, пусть и занятые на заданиях. Но Завулон предпочитает не доводить конфликт до официального противостояния. Почему? Так верит в свои силы, или так боится появления шефа?      Ничего не понимаю...      А самое главное, почему он бросил штаб и охоту за чародеем, наложившим проклятие на Светлану? Темные добивались того, чтобы чародея отдали им. А теперь с легкостью отказываются?      Что известно Завулону? Что неизвестно нам?      - Ваши жалкие... - начал темный маг. Он не успел закончить - свой ход совершила жертва.      Я услышал рык Медведя - недоуменный, растерянный рык, и обернулся.      Егор, вот уже полчаса пребывающий в роли заложника, прижатый к вампирше, растворялся, исчезал.      Мальчишка уходил глубже в сумрак.      Вампирша сжала руки - пытаясь не то удержать его, не то убить.      Взмах когтистой лапы был стремителен - но уже не встретил живой плоти.      Вампирша ударила сама себя - под левую грудь, в сердце.      Как жаль, что она неживая!      Медведь прыгнул. Ожившим сугробом пронесся сквозь пустоту, где только что стоял Егор, и повалил вампиршу.      Под его тушей дергающееся тело скрылось полностью - лишь высовывалась, судорожно колотя по мохнатому боку, когтистая рука.      В тот же самый миг Илья вскинул жезл. Сиреневый свет чуть потускнел, прежде чем жезл взорвался, превращаясь в колонну белого пламени. Казалось, что в руках оперативника - оторванный от маяка луч прожектора, ослепительный и почти ощутимо плотный. С видимым усилием Илья взмахнул руками, чиркнул по серому небу лучом, невиданным в Москве со времен войны - и обрушил исполинскую дубину на Завулона.      Темный маг закричал.      Его повалило, прижало к крыше, а световой столб вырвался из рук Ильи, обретая подвижность и самостоятельность.      Уже не луч света, не столб пламени - белая змея, крутящаяся, обрастающая серебристыми чешуйками. Конец исполинского тела расплющился, превращаясь в капюшон, из-под него высунулась тупая морда с немигающими глазами - размером с колесо от грузовика. Сверкнул язык - тонкий, раздвоенный, пылающий как газовая горелка.      Я отпрыгнул - меня чуть не задело хвостом. Огненная кобра свивалась в клубок, наваливалась на Завулона, рывками втискивала голову в петли собственного тела. А за пылающими кольцами молотили друг друга три тени, размазанные движением в мутные полосы. Прыжка Тигренка, нацелившейся на ведьму и ведьмака из Дневного Дозора, я просто не заметил.      Илья тихо засмеялся, доставая из-за пояса еще один жезл. На этот раз - потусклее, видимо, заряженный самостоятельно.      Так что же - у него было оружие, персонально нацеленное на Завулона? Шеф знал, с кем нам предстоит столкнуться?      Я окинул взглядом крышу. На первый взгляд все было под контролем. Медведь, зажавший вампиршу, увлеченно молотил лапами - временами из-под него доносились смутные звуки. Тигренок занималась дозорными - и, вроде бы, помощи ей не требовалось. Белая кобра душила Завулона.      Мы вообще остались не у дел. Илья, держа жезл наизготовку, наблюдал за схваткой, явно решая, в какую кучу кинуться. Семен, утратив к вампирше интерес, а к дозорным и Завулону вообще его не приобретя, брел по краю крыши, всматриваясь вниз. Боялся новых подкреплений Темным?      А я стоял, как дурак, с бесполезным пистолетом в руках...      Тень легла мне под ноги с первого раза. Я шагнул в нее, чувствуя, как обжигает холод. Не тот, что знаком людям, а холод глубокого сумрака. Здесь уже не было ветра, здесь исчез снег и лед под ногами. Здесь не было синего мха. Все заполнял туман, густой, вязкий, комковатый - если уж сравнивать туман с молоком, то это было молоко свернувшееся. Враги и друзья - все они превратились в смутные, едва шевелящиеся тени.      Только огненная кобра, дерущаяся с Завулоном, осталась столь же стремительной и яркой - этот бой шел во всех слоях сумрака. Я представил, сколько энергии было вложено в магический жезл, и мне окончательно поплохело.      Зачем, Тьма и Свет? Зачем? Ни молодая вампирша, ни мальчишка-Иной не стоят подобных усилий!      - Егор! - крикнул я.      Меня уже начинало промораживать. На второй уровень сумрака я заходил лишь два раза - на занятиях, рядом с инструктором, и вчера днем, чтобы пройти сквозь закрытую дверь. Здесь у меня не была поставлена защита, и я терял, каждый миг терял силы.      - Егор! - я шагнул сквозь туман. За моей спиной раздавались глухие удары - змея колотила кем-то по крыше, зажав тело в пасти.., я даже знал, чье это тело...      Время тут течет еще медленнее, и есть маленький шанс, что мальчишка пока не потерял сознание. Я шел к тому месту, где он нырнул во второй слой сумрака, пытаясь различить хоть что-то - и не заметил тела под ногами. Споткнулся, упал, приподнялся, садясь на корточки, и оказался лицом к лицу с Егором.      - Ты в порядке? - нелепо спросил я. Нелепо, потому что глаза у него были открыты, и он смотрел на меня.      - Да.      Наши голоса звучали глухо и раскатисто. Совсем рядом колыхались две тени - Медведь продолжал рвать вампиршу. Как долго она держится!      И как долго держится мальчик.      - Пошли, - сказал я, протягивая руку и касаясь его плеча. - Здесь.., тяжело. Мы рискуем остаться тут навсегда.      - Пусть.      - Ты не понимаешь, Егор!      Это страдание!      Вечное страдание - раствориться в сумраке. Ты даже представить себе не можешь, Егор! Уходим!      - Зачем?      - Чтобы жить.      - Зачем?      У меня отказывались гнуться пальцы. Пистолет стал тяжелым и отлитым изо льда. Может быть, я выдержу еще минуту или две...      Я посмотрел Егору в глаза.      - Каждый решает сам. Я - ухожу. Мне есть, ради чего жить.      - Почему ты хочешь меня спасти? - с любопытством спросил он.      - Я нужен вашему Дозору?      - Я не думаю, что ты войдешь в наш Дозор... - сказал я, неожиданно для самого себя.      Он улыбнулся. Сквозь нас медленно пробежала тень - Семен.      Что-то заметил? С кем-то беда?      А я сижу здесь, теряя последние силы, и пытаюсь помешать изощренному самоубийству маленького Иного.., который все равно обречен.      - Я ухожу, - сказал я. - Прости.      Тень цеплялась за меня, она примерзла к пальцам и приросла к лицу.      Я выдирался из нее рывками, сумрак недовольно шипел, разочарованный таким поведением.      - Помоги мне, - сказал Егор. Я уже едва слышал его голос, я почти вышел - он заговорил в последнюю секунду.      Я протянул руку, хватая его ладонь. Меня уже выдирало, выкидывало, туман вокруг таял. И вся моя помощь была чистым символом, главное мальчик должен был сделать сам.      Он сделал.      Мы вывалились в верхний слой сумрака. В лицо ударил холодный ветер, но сейчас это было даже приятно.      Вялые движения вокруг превратились в стремительную схватку. Серые смазанные краски казались яркими.      Что-то изменилось за те секунды, пока мы разговаривали.      Вампирша по-прежнему трепыхалась под Медведем.., не то. Парень-ведьмак валялся на крыше, то ли мертвый, то ли без сознания, рядом катались Тигренок и ведьма.., не то.      Змея!      Белая кобра разбухала, раздувалась, заполняя уже четверть крыши.      Ее словно накачивали воздухом и поднимали вверх, или же она сама взлетала в низкое небо. Семен стоял у переплетенных витков огненного тела, присев в какой-то из старых боевых стоек, и с его ладоней молотили в клубок белого пламени маленькие оранжевые шарики. Он метил не в кобру, а в кого-то, кто был под ней, кто давным-давно должен был погибнуть, но все еще продолжал бороться...      Взрыв!      Вихрь света, клочья тьмы. Меня швырнуло на спину, в падении я налетел на Егора, повалил его, но зато успел удержать за руку. Тигренок и ведьма, расцепившись, полетели к краю крыши, замерли на ограждении. Медведя снесло с вампирши - изорванной, искалеченной, но все еще живой. Семен зашатался, но устоял - его накрыло мутной светящейся линзой защиты. Единственным, кто слетел вниз, оказался потерявший сознание ведьмак - в падении он проломил ржавые прутья ограды и безвольным кулем ушел вниз.      Илья, единственный, стоял как вкопанный. Никакой защиты вокруг него я не видел, но он по-прежнему с любопытством взирал на происходящее, сжимая свой жезл.      А остатки огненной кобры взмыли вверх, заметались светящимися облачками, таяли, рассыпались искрами, исходили лучиками света.      Из-под этого фейерверка медленно вставал Завулон, раскинувший руки в сложном магическом жесте. В схватке он лишился одежды, и теперь был полностью обнажен. Тело его изменилось, приобретая классические признаки демона - тусклая чешуя вместо кожи, не правильная форма черепа, поросшего вместо волос какой-то свалявшейся шерстью, узкие глаза с вертикальными зрачками. Болтался гипертрофированный член, с копчика свисал короткий раздвоенный хвост.      - Прочь! - крикнул Завулон. - Прочь!      Что сейчас творится вокруг, в человеческом мире...      Вспышки смертельной тоски и беспричинной, слепой радости, сердечные приступы, нелепые поступки, ссоры лучших друзей, измены верных влюбленных... Людям не видимо происходящее, но оно касается их душ.      Зачем?      Зачем все это Дневному Дозору?      И в это мгновение меня вдруг коснулось спокойствие.      Ледяное, рассудочное, почти забытое.      Многоходовая комбинация. Будем исходить из того, что все происходящее идет по плану Дневного Дозора. Сделаем это исходной посылкой.      А потом - соединим все случайности, начнем с моей охоты в метро... нет, начнем с того мига, когда парню-вампиру назначили в пищу девушку, в которую он не мог не влюбиться.      Мысли неслись так стремительно, будто я сейчас стал индуктором мозгового штурма, подключился к сознанию других людей - как порой делают наши аналитики. Нет, этого, конечно, не было.., просто кусочки головоломки зашевелились, перемешанный на столе паззл-мозаика ожил и стал складываться передо мной.      Дневному Дозору наплевать на вампиршу...      Дневной Дозор не пойдет на конфликт из-за паренька с потенциально высокими способностями.      У Дневного Дозора есть лишь одна причина устроить такое...      Темный Маг чудовищного потенциала.      Темный Маг, способный усилить их позиции.., не только в Москве, по всему континенту...      Но ведь они и так добились своего, мы обещали отдать темного мага...      Этот неведомый маг - икс. Единственное неизвестное в задаче.      Можно приписать игрек к Егору - его устойчивость к магии уж слишком велика для новичка-Иного. И все-таки мальчик - величина уже известная, пусть и с непонятным фактором...      Внесенным в задачу искусственно. Для усложнение.      - Завулон! - крикнул я. За моей спиной ворочался, пытаясь встать и скользя по льду, Егор.      Отступал от мага Семен, по-прежнему удерживая защиту.      Бесстрастно взирал на происходящее Илья.      Медведь шел на дергающуюся, пытающуюся подняться, вампиршу. Тигренок и ведьма Алиса снова начинали сближаться. - Завулон!      Демон посмотрел на меня.      - Я знаю, за кого вы боретесь!      Нет, я еще не знал.      Только начинал понимать - потому что паззл сложился и показал мне знакомое лицо...      Демон открыл пасть - челюсти разошлись влево и вправо, будто у жука. Он все больше и больше напоминал исполинское насекомое, чешуйки срастались в единый панцирь, гениталии и хвост втянулись, из боков начали вырастать новые конечности.      - Тогда ты.., труп.      Голос у него остался прежним, даже приобрел большую задумчивость и интеллигентность. Завулон протянул ко мне руку - та рывками удлинялась, приобретая все новые и новые суставы.      - Иди ко мне... - прошептал Завулон.      Замерли все. Кроме меня - я шагнул к темному магу.      От ментальной защиты, которую я наращивал долгие годы, не осталось и следа.      Я не мог, никак не мог отказать Завулону.      - Стой! - рявкнула Тигренок, отворачиваясь от помятой, но скалящейся ведьмы. - Стой!      Мне очень хотелось выполнить ее просьбу. Но я не мог.      - Антон... - донеслось из-за спины. - Обернись...      Вот это я выполнить мог.      Повернул голову, отрываясь от взгляда янтарных глаз с вертикальными зрачками.      Егор сидел на корточках, встать у него сил не хватило.      Удивительно, что он вообще был в сознании... ведь подпитка его энергией извне прекратилась. Та самая подпитка, что вызвала интерес шефа, что велась с самого начала. Фактор игрек. Введенный для усложнения ситуации.      Из ладони Егора свисал маленький костяной амулет на медной цепочке.      - Лови! - крикнул мальчишка.      - Не бери его! - приказал Завулон.      Но слишком поздно, я уже наклонился, хватая амулет, летящий к моим ногам. Прикосновение к резному медальончику было обжигающим, словно я схватил уголек.      Я посмотрел на демона и покачал головой:      - Завулон.., в тебе нет больше власти надо мной.      Демон взвыл, надвигаясь на меня. Власти у него больше не было, а вот сил - в избытке.      - Но-но... - назидательно сказал Илья.      Пылающая белая стена рассекла пространство между нами. Завулон взвыл, налетев на магический барьер, его откинуло назад.      Он смешно тряс обожженными лапами, совсем не страшный, скорее нелепый, через полотно чистого белого света.      - Многоходовка, - сказал я. - Как элементарно, да?      На крыше все стихло. Тигренок и ведьма Алиса стояли рядом, не пробуя напасть друг на друга. Семен смотрел то на меня, то на Илью, и неизвестно, кто вызывал у него большее удивление.      Упыриха тихо плакала, пытаясь подняться. Ей было хуже всех, она истратила все силы, чтобы выжить в схватке с Медведем, а теперь с трудом пыталась регенерировать. Неимоверным усилием она вынырнула из сумрака и превратилась в смутный силуэт.      Даже ветер словно бы стих...      - Как сделать темным магом человека, который изначально чист? - спросил я. - Как привлечь на сторону Тьмы человека, который не умеет ненавидеть? Можно подбрасывать ему неприятности со всех сторон.., понемногу, по чуть-чуть, в надежде, что он озлобится... Но не помогает. Человек попался слишком уж чистый.., чистая.      Илья засмеялся, тихо и одобрительно.      - Единственное, кого она сможет возненавидеть... - я смотрел в глаза Завулона, где сейчас осталась лишь бессильная злоба, - саму себя.      И вот это ход неожиданный. Необычный. Пусть у нее заболеет мать.      Пусть девушка сжигает душу, презирая свое бессилие и невозможность помочь. Загоним ее в такой угол, где можно лишь ненавидеть... пускай саму себя, но - ненавидеть.      Есть, правда, вероятностная вилка.      Маленький шанс, что один-единственный сотрудник Ночного Дозора, незнакомый толком с оперативной работой...      Ноги подкосились - я, действительно, не привык столько находиться в сумраке. Я упал бы на колени перед Завулоном, чего мне ужасно не хотелось. Семен скользнул сквозь сумрак и поддержал меня за плечи. Наверное, он сто пятьдесят лет этим занимается.      - Незнакомый с работой в поле... - повторил я. - Возьмет, да и не станет действовать по схеме. Жалеть и утешать девушку, для которой жалость - смертельна. Значит надо его отвлечь. Создать такую ситуацию, чтобы он был занят по уши. Чтобы его кинули на второстепенное задание - да еще и завязать на этом задании, личной ответственностью, симпатией, всем, что под руку подвернется. Ради этого и рядовым вампиром можно пожертвовать. Верно?      Завулон начал трансформироваться обратно.      Он стремительно обретал прежний скорбно-интеллигентный облик.      Смешно. Зачем? Я видел его таким, каким он стал в сумраке, стал однажды и навсегда.      - Многоходовка, - повторил я. - Ручаюсь, матери Светланы вовсе не обязательно умирать от смертельной болезни. С вашей стороны было маленькое вмешательство, в рамках допустимого... Но тогда и у нас есть права.      - Она наша! - сказал Завулон.      - Нет, - я покачал головой. - Не будет никакого прорыва инферно.      Ее мать поправится. Сейчас я поеду к Светлане.., и расскажу ей все.      Девушка придет в Ночной Дозор. Завулон, вы проиграли. Все равно - проиграли.      Разбросанные по крыше клочья одежды поползли к темному магу, срослись, прыгнули, одевая его: грустного, обаятельного, преисполненного печали за весь мир.      - Никто из вас не уйдет отсюда, - сказал Завулон.      За его спиной начала клубиться тьма - будто раскрывались два огромных черных крыла.      Илья снова засмеялся.      - Я сильнее вас всех, - Завулон покосился на Илью.      - Твои заемные силы небезграничны. Вы останетесь здесь, навсегда, в сумраке, глубже, чем когда-либо боялись заглянуть...      Семен вздохнул и сказал:      - Антон, а ведь он до сих пор не понимает.      Я повернулся и спросил:      - Борис Игнатьевич, ведь в маскараде больше нет необходимости?      Молодой, нагловатый оперативник пожал плечами:      - Конечно, Антошка.      Но мне столь редко выпадает наблюдать шефа Дневного Дозора в действии.., прости уж старика.      Надеюсь, Илье в моем обличье было столь же интересно...      Борис Игнатьевич обрел прежний облик. Разом, без всяких театральных промежуточных метаморфоз и световых эффектов.      Он действительно был в халате и тюбетейке, вот только на ногах у него оказались мягкие ичиги, а поверх них - калоши.      На лицо Завулона было приятно посмотреть.      Темные крылья не исчезли, но расти перестали, только похлопывали неуверенно - будто маг пытался улететь, но не решался.      - Свертывай операцию, Завулон, - сказал шеф.      - Если вы немедленно уберетесь отсюда и от дома Светланы - мы не станем подавать официальный протест.      Темный маг не колебался:      - Мы уходим.      Шеф кивнул, словно иного ответа не ожидал. Можно подумать... Но жезл он опустил, и барьер между мной и Завулоном исчез.      - Я запомню твою роль в этом... - немедленно прошептал темный маг.      - Навсегда.      - Помни, - согласился я. - Это полезно.      Завулон свел руки - темные крылья хлопнули в такт, и он исчез.      Но перед этим маг глянул на ведьму - и та кивнула.      Ох, как мне это не понравилось. Плевок вслед - не смертельно, но всегда неприятно.      Легкой, пританцовывающей походкой, совершенно не вязавшейся с окровавленным порванным лицом и вывихнутой, безвольно свисающей левой рукой, Алиса подошла ко мне.      - Ты тоже должна уйти, - сказал шеф.      - Конечно, с превеликим удовольствием! - откликнулась ведьма.      - Но, перед этим, у меня есть маленькое.., совсем маленькое право.      Ведь так, Антон?      - Да, - прошептал я. - Воздействие седьмой степени.      На кого будет направлен удар? На шефа - смех.      Тигренок, Медведь, Семен.., ерунда. Егор? А что ему можно внушить на самом слабом уровне вмешательства?      - Откройся, - сказала ведьма. - Откройся мне, Антон.      Вмешательство седьмого уровня. Шеф Ночного Дозора свидетель - я не перейду границы.      Семен застонал, до боли сжимая мое плечо.      - У нее есть это право, - сказал я. - Борис Игнатьевич...      - Поступай, как знаешь, - тихо ответил шеф. - Я смотрю.      Я вздохнул, раскрываясь перед ведьмой.      Да ничего она не сможет! Ничего! Вмешательство седьмой степени - ей никогда не повернуть меня к Тьме! Это просто-напросто смешно!      - Антон, - мягко сказала ведьма.      - Скажи шефу то, что ты хотел сказать. Скажи правду. Поступи честно и правильно.      Так, как ты должен поступить.      - Минимальное воздействие... - подтвердил шеф. Если в его голосе и была боль, то так глубоко, что мне не дано ее услышать.      - Многоходовка, - сказал я, глядя на Бориса Игнатьевича.      - Двусторонняя. Дневной Дозор жертвует своими пешками.      Ночной Дозор - своими. Ради великой цели. Ради привлечения на свою сторону волшебницы великой, небывалой силы. Может погибнуть молодой вампир, которому так хочется любить.      Может погибнуть, сгинуть в сумраке мальчишка со слабенькими способностями Иного. Могут пострадать свои сотрудники. Но есть цель, что оправдывает средства. Два великих мага, сотни лет противостоящих друг другу, затевают очередную маленькую войну.      И светлому магу тут труднее.., он все ставит на карту.      И проигрыш для него - не просто неприятность, это шаг в сумрак, в сумрак навсегда. Но все-таки он ставит на карту все. Своих и чужих. Так, Борис Игнатьевич?      - Так, - ответил шеф.      Алиса тихонько засмеялась и пошла к люку.      Ей сейчас было не до полетов, Тигренок помяла ее от души. И все-таки ведьма пребывала в хорошем настроении.      Я посмотрел на Семена - тот отвел глаза.      Тигренок медленно трансформировалась обратно в девушку.., но тоже старалась не смотреть мне в лицо. Медведь коротко взревел, и не меняя обличья затопал к люку.      Ему труднее всех.      Он слишком прямолинейный, Медведь, прекрасный боец и противник компромиссов...      - Гады вы все, - сказал Егор. Приподнялся, рывками, - не только от усталости, сейчас его подпитывал шеф, я видел тоненькую ниточку силы, струящуюся в воздухе - поначалу всегда трудно выдираться из своей тени.      Я вышел следом. Это было нетрудно, за последние четверть часа в сумрак выплеснулось столько энергии, что он утратил обычную агрессивную липкость.      Почти мгновенно я услышал отвратительный мягкий стук - это сорвавшийся с крыши ведьмак достиг асфальта.      Следом стали появляться остальные. Симпатичная черноволосая девушка с кровоподтеком под левым глазом и разбитой скулой, невозмутимый коренастый мужичок, импозантный бизнесмен в восточном халате... Медведь уже ушел.      Я знаю, что он будет делать в своей квартире, в "берлоге".      Пить неразбавленный спирт и читать стихи. Вслух, скорее всего. Глядя в веселый бормочущий телевизор.      Вампирша тоже была тут. Ей было совсем плохо, она что-то бормотала, тряся головой и пытаясь зализать перекушенную руку. Рука устало пыталась прирасти обратно. Все вокруг было забрызгано кровью - не ее, конечно, а кровью последней жертвы...      - Уходи, - сказал я, поднимая тяжелый пистолет.      Рука предательски дрогнула.      Пуля шмякнула, пронзая мертвую плоть, в боку девушки возникла рваная рана. Вампирша застонала, зажала ее здоровой рукой.      Вторая болталась на каких-то ниточках сухожилий.      - Не надо, - мягко сказал Семен. - Не надо, Антон...      Я все-таки прицелился ей в голову. Но в этот миг с неба спикировала огромная черная тень, летучая мышь, выросшая до размеров кондора. Раскинула крылья, заслоняя вампиршу, выгнулась в судороге трансформации.      - Она имеет право на суд!      В Костю я выстрелить не смог. Постоял, глядя на молодого вампира, живущего со мной по соседству. Вампир глаз не отводил, смотрел упрямо и твердо. Как давно ты за мной крался, приятель и противник?      И зачем - спасти соплеменницу, или не допустить шага, после которого я превращусь в смертельного врага?      Я пожал плечами, и засунул пистолет за пояс. Права ты, Ольга. Вся эта техника - ерунда.      - Имеет, - подтвердил шеф.- Семен, Тигренок, осуществите конвоирование.      - Хорошо, - сказала Тигренок.      Глянула на меня, не то чтобы с сочувствием - с пониманием. Упругим шагом направилась к вампирам.      - Все равно ей светит высшая мера, - шепнул Семен, и двинулся следом.      Они так и ушли с крыши: Костя, несущий на руках стонущую, ничего не понимающую вампиршу, и Семен с Тигренком, молча следующую за ними.      Мы остались втроем.      - Мальчик, у тебя действительно есть способности, - мягко сказал шеф. - Невеликие, но ведь большинство лишено и этого.      Я буду рад, если ты согласишься стать моим учеником...      - Идите вы... - начал Егор.      Окончание фразы лишили ее всякой вежливости. Мальчик беззвучно плакал, кривился, пытаясь удержать слезы, но справиться с ними не мог.      Чуть-чуть воздействия, седьмого порядка, и ему станет легче.      Он поймет, что Свет не может бороться с Тьмой, не беря на вооружение любые доступные средства...      Я поднял голову к сумрачному небу, открыл рот, ловя холодные снежинки. Остыть бы. Остыть насовсем. Но только не так, как в сумраке. Стать льдом, но не туманом; снегом, но не слякотью; окаменеть, но не растечься...      - Егор, пойдем, я провожу тебя, - предложил я.      - Мне.., близко... - сказал мальчишка.      Я еще долго стоял, глотая снег вперемешку с ветром, и не заметил, как он ушел. Слышал вопрос шефа: "Егор, ты сумеешь сам разбудить родителей?", но не слышал ответа.      - Антон, если тебя это утешит.., аура у мальчика осталась прежней, - сказал Борис Игнатьевич. - Никакой... - Он обнял меня за плечи, маленький и жалкий сейчас, ничуть не похожий на холеного предпринимателя или мага первой ступени. Просто молодящийся старик, выигравший очередную короткую схватку в бесконечной войне.      - Здорово.      Хотел бы я такого. Никакую ауру. Свою судьбу.      - Антон, у нас есть еще дела.      - Я знаю, Борис Игнатьевич...      - Ты сможешь все объяснить Светлане?      - Да, наверное... Теперь смогу.      - Ты уж прости. Но я пользуюсь тем, что имею.., теми, кого имею. Вы с ней связаны. Обычная мистическая связка, ничем не объяснимая.      Заменить тебя - некем.      - Понимаю.      Снег ложился мне на лицо, застывал на ресницах, полосками протаивал на щеках. Мне казалось, что я почти сумел замерзнуть, но ведь у меня нет на это права.      - Помнишь, что я тебе говорил? Быть светлым куда труднее, чем быть темным...      - Помню...      - Тебе будет еще тяжелее, Антон. Ты ее полюбишь. Будешь с ней жить.., какое-то время. Потом Светлана уйдет дальше. И ты будешь видеть, как она отдаляется, как ее круг общения разрастается выше того... что доступно тебе. Ты будешь страдать.      Но тут ничего не поделать, твоя роль - начальная.      Так бывает с каждым Великим Магом, с каждой Великой Волшебницей. Они идут по телам, по телам друзей и любимых. Иначе нельзя.      - Да понимаю я.., все понимаю...      - Пойдем, Антон?      Я молчал.      - Пойдем?      - Мы не опаздываем?      - Пока нет. У Света - свои пути. Я проведу тебя короткой дорогой, а дальше - дальше только твой путь.      - Тогда я еще постою, - сказал я. Закрыл глаза, чтобы почувствовать, как снежинки ложатся на веки - трепетно и нежно.      - Если бы ты знал, сколько раз я стоял вот так, - сказал шеф.      - Вот так, глядя в небо, и прося чего-то...      То ли благословения, то ли проклятия.      Я не ответил, я и сам знал, что ничего не дождусь.      - Антон, я замерз, - сказал шеф. - Мне холодно. Как человеку - холодно. Я хочу выпить водки и забраться под одеяло. И лежать так, ожидая, пока ты поможешь Светлане.., пока Ольга справится с вихрем. А потом взять отпуск. Оставить вместо себя Илюху, раз уж он побывал в моей шкуре, и отправиться в Самарканд. Ты бывал в Самарканде?      - Нет.      - Ничего хорошего, если честно. Особенно сейчас. Ничего там нет хорошего, кроме воспоминаний... Но они только для меня. Ты как?      - Пойдемте, Борис Игнатьевич.      Я стер снег с лица.      Меня ждали.      И это единственное, что мешает нам замерзнуть. Продолжение следует... Уважаемые подписчики!      В последующих выпусках рассылки планируется публикация следующих произведений: Бел Кауфман "Вверх по лестнице, ведущей вниз" Виктор Пронин "Чисто женская логика" Артур Хейли "Аэропорт" Александр Бушков "Охота на пиранью" Владимир Войнович "Москва 2042" Ждем ваших предложений. Подпишитесь: Рассылки Subscribe.Ru Литературное чтиво Ваши пожелания и предложения