>
Следующим нашим шагом должен стать богословский анализ основных мотивов и структуры
рассказа о Страстях, а также комментарии, связанные с богословием
этих повествований в каждом конкретном Евангелии. Какие намерения удерживают
всю структуру воедино, и как они друг с другом соотносятся?
>
<...> повествование о Страстях связано с другими текстами. Нам известно,
что оно начинается с рассказа о пасхальной трапезе Иисуса с учениками (Мк 14:22–25
и пар.). Об этом же свидетельствует в 50-х гг. н. э. апостол
Павел (1Кор 11:23–25). Иисус говорит, что смерть его многим послужит
во благо.{} Эту библейскую модель мы обнаруживаем
в образе Пасхального агнца (Исх 12) и в гимне о Рабе
Господнем{} в Ис 52:13–53:12. Она легла в основу
сотериологической интерпретации смерти Иисуса, часто расцениваемой как жертва.
>
Адела Коллинз полагает, что у нас нет возможности различить самый ранний
пласт рассказа о Страстях, не затронутый христианской пасхальной верой,
и приходится предполагать, что с самого начала история Страстей содержала
«некие указания на доказательство правоты Иисуса».{}
И более того, мы видим, что уже Евангелие от Марка заканчивается
провозглашением воскресения Иисуса. Ориентация рассказов о Страстях на керигму
в каждом из Евангелий становится еще более очевидной в контексте.
Здесь мы не можем обсуждать эту проблему подробно и уделим внимание
лишь одному мотиву с важным богословским значением: словам Иисуса, произнесенным
на кресте. При их анализе и литературные, и богословские
идеи неразрывно связаны.
> В Мк 15:34 и Мф 27:46
мы слышим отчаянный крик: «Боже мой, Боже мой, почему ты меня
оставил?». Лишь благочестивый иудей мог различить в этих словах
цитату из вступительной строки Пс 21, который в переводе Септуагинты
вполне может быть понят как аллюзия на распятие (ст. 16), однако
во второй части которого (ст. 22–31) звучит радость освобождения.{}
Это вторичная межтекстовая связь. Она не может облегчить кризис Иисуса, однако
читателю, знающему Писание, предлагает возможность с ним смириться. Схожий
косвенный намек на богословский контекст, в котором можно рассматривать
сцену умирания и смерти Иисуса — это громкий крик (Мк 15:37;
Мф 24:50; ср.: Лк 23:46 — «великий глас», φωνήσας
φωνῇ µεγάλῃ)
Иисуса перед смертью. Его следует понимать как аллюзию на эсхатологический
возглас самого Бога, упоминаемый в Иоил 3:16. Он возвещает суд и спасение
от Бога всему миру (см.: Ис 58:1–2; Откр 1:10; 4:1).{}
>
У Луки громкий <возглас> воспроизведен как слова́ Иисуса: «Отче,
в руки Твои предаю дух мой!» (Лк 23:46; ср.: Мф 27:50 —
«испустил дух»). Вместо отчаяния и богооставленности Иисус общается с Богом,
и создается впечатление, что его смерть — часть известного
ему сценария. В некоторых рукописях мы читаем в Лк 23:34а{}:
«Отче, прости им, ибо не знают, что делают», — фраза, явно
входившая в изначальный текст, ярчайшее выражение сокровенной вести Иисуса.
Однако, поскольку в других Евангелиях она отсутствует и полностью
соответствует богословию Луки, согласно которому грех есть следствие незнания (Деян 3:27),
а прощение грехов (Деян 2:38; ср.: Лк 11:4; 15:11–32{}) —
проявление человеколюбия Божьего (Лк 2:14), приходится заключить, что
эта фраза выражает авторскую позицию Луки. То же применимо и к другой
фразе распятого Иисуса, которую приводит Лука, —
к ответу на просьбу разбойника, распятого на соседнем кресте: «Помяни
меня, Господи, когда приидешь во царствие свое». Согласно Лк 23:43,
Иисус ответил ему: «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со мной в раю».
И здесь чувствуется явное влияние богословия Луки. «Ныне» (σήµερον)
у Луки всегда относится ко времени присутствия Иисуса на земле,
к его воплощению (Лк 2:11; 4:21; 19:9),{}
как к периоду, во время которого спасение не только провозглашалось,
но и воистину осуществлялось на земле. В отличие от апокалиптической
эсхатологии, в Лк 16:19–31 выражено представление о рае как
о существующем месте, в котором находятся спасенные. Это не означает,
будто все эти речения не восходят к древним преданиям об Иисусе;
однако это невозможно доказать — и вполне вероятно, что каждый
евангелист адаптировал эти речения к своему богословию. То же относится
и к фразе: «Отче, в руки твои предаю дух мой» (Лк 23:46) —
это реплика Марка «испустил дух» (Мк 15:37), видоизмененная в прямую
речь. Иисус предстает здесь как хрестоматийная фигура, чье поведение —
это образец «достойного умирания» для всякого благочестивого человека.
>
В Ин 19:30 страшная весть о смерти Иисуса смягчена его словом:
«Совершилось!» (τετέλεσται,
что может также означать «это исполнено»). Обсуждать вторую фразу распятого
Иисуса, приведенную у Иоанна, нам незачем. Рассказ Иоанна полон взаимосвязанных
представлений, согласно которым Иисус мог являться на земле и как
земной человек, совершенно такой же, как все прочие люди, и как
воскресший Господь, и как небесное существо, посредник между людьми
и самим Богом.
> Этот богословский обзор различных версий истории
Страстей показывает нам, насколько подробными и вдохновенными были разнообразные
идеи, призванные найти смысл в шокирующей смерти Иисуса. К сожалению,
мы также поняли, что в качестве исторических документов эти сообщения
ценности не имеют.
[
Петр Покорны. Пер.Наталии Холмогоровой.
Из ст. "Смерть Иисуса на Кресте: литературно-критические, богословские
и исторические замечания", гл. " Богословие", оп. в сб.
"Иисус. Все мировые исследования" ]
#
Буду рад прочитать Ваши мнения о представляемых в рассылке текстах – в письме
или на страничках сайта в соцсетях. Постараюсь ответить на вопросы...
#
Вы
можете материально поддержать проект "Христианское просвещение", разово
или или подписавшись на регулярные донаты. Как это можно сделать,
описано на странице www.messia.ru/pomoch.htm.
Новое:
прокомментировать или обсудить этот выпуск в соцсетях: fb
/ tg
/ vk
*К
схватившим Тебя преступникам Ты, всё терпя, так взывал Господи: "Хотя
вы и поразили Пастыря и рассеяли двенадцать овец, учеников Моих,
Я мог бы выставить более двенадцати легионов Ангелов. Однако
Я являю долготерпение, чтобы исполнилось то, что открыл
Я вам через пророков Моих, сокрытое и тайное". Господи,
слава Тебе!* *Одевающийся светом, как одеждою, предстоял на суде
обнаженным и принял удар по щеке / от рук, которые создал, а
беззаконный народ / пригвоздил ко Кресту Господа славы. Тогда завеса
Храма разорвалась; солнце померкло, не вынося видеть оскорбляемым Бога,
пред Которым трепещет весь мiр. Ему поклонимся!* *Когда предстал
Ты, Боже, пред Каиафой, и был предан Пилату, Судия, силы небесные
от страха поколебались; тогда же Ты и возвышен был на Древе между
двух разбойников и причислен к беззаконным, Безгрешный, чтобы
спасти человека. Беззлобный Господи, слава Тебе!* *В сей день повешен
на Древе / на водах землю повесивший; венцом из терний венчается / Ангелов
Царь; в ложную багряницу облекается / Покрывающий небо облаками;
принял по лицу удар / в Иордане освободивший Адама; гвоздями был
пригвожден Жених Церкви; копьем был пронзен Сын Девы. Поклоняемся
страданиям Твоим, Христе. Поклоняемся страданиям Твоим, Христе.
Поклоняемся страданиям Твоим, Христе. Покажи нам и славное Твое
воскресение!* *Ты был распят за меня, / чтобы мне источить прощение; был
пронзен в ребра, / чтобы струи жизни мне извести; был гвоздями пригвожден,
чтобы я, глубиною Твоих страданий в высоте могущества Твоего удостоверяемый,
восклицал Тебе, Податель жизни Христе: "Слава и Кресту, Спаситель,
/ и страданию Твоему!"* *Господи, когда Ты восходил на Крест страх
и трепет напал на всё творение. И земле Ты запрещаешь поглотить распинавших
Тебя, но аду повелеваешь узников отпустить, для возрождения
смертных. Ты, Судия живых и мертвых, пришел даровать жизнь,
а не смерть. Человеколюбец, слава Тебе!* (Из
богослужения Великой Пятницы/*/)
*********************************************
/*/
перевод: иером. Амвросий (Тимрот) (с изменениями).