>
>
> 4 истории школьных булли. Они унижали, били одноклассников и не
заступались за друзей
>
> Спокойнее думать, что в травле участвуют только чудовищные негодяи. Не
всегда. Опыт булли может быть и у наших друзей, коллег и близких. Просто в
этом стыдно признаваться. Ксения Боровинская записала монологи людей,
которые в школьное время были агрессорами и издевались над сверстниками.
>
> Читайте оригинальный текст на сайте mel.fm
<https://mel.fm/travlya-v-shkole/5102498-bulliying>
>
> <>Ксения, 28 лет
>
>
> В школе я принимала пассивное, но от этого не менее постыдное участие в
травле одноклассницы. Не помню, как это началось. Н. не то, чтобы чем-то
выделялась. Она была из не слишком обеспеченной семьи, ходила в заново
перешитых вещах. Сейчас мне кажется, что это круто, но тогда казалось чем-то
стрёмным. У неё были длинные рыжие волосы -- а среди девочек было принято
каре. Н. дразнили <<кентавром>>. До физического насилия не доходило -- не
из-за нашей гуманности, а из-за трусости и отсутствия фантазии. Мы прятали
её вещи, игнорировали вопросы, рисовали в виде кентавра с уродливой мордой и
большими зубами. Писали оскорбления на доске.
>
> Когда у кого-то в классе был день рождения, одноклассники всех чем-то
угощали. В день рождения Н. мы заранее сговорились не брать то, что она
принесёт, оставить на столах. Хихикали, когда сговаривались. Когда на
последнем уроке учительница спросила, хочет ли кто-нибудь что-нибудь
пожелать Н. -- никто не поднял руку. Когда она раздала свои сладости --
никто к ним не прикоснулся. Прозвенел звонок, мы все вышли из класса, а 28
конфет остались на партах. Я вышла последней, долго возилась с рюкзаком. Н.
догнала меня и сказала: <<Ксюша, ты забыла свою конфету>>. Я опустила глаза
и молча прошла мимо неё. Мне до сих пор тошно это вспоминать. Мама Н. после
этого приходила в школу, стыдила нас. А мы, как водится, хихикали.
>
> Бабушка говорила, что у меня обострённое чувство справедливости: я
негодовала над <<Хижиной дяди Тома>> и рыдала, читая историю Неточки
Незвановой. Много думала и читала о холокосте. Но всё это не мешало мне
приходить каждый день в школу и поддерживать травлю.
>
> Я воспринимала это как что-то естественное: Н. стрёмная, как ещё с ней
можно обращаться?
>
> Помню всеобщий восторг от очередной издевательской выдумки. Нас много, мы
вместе, мы можем унизить её, хаха! Это чувство я узнала, когда читала
<<Повелителя мух>>: бей свинью, глотку режь.
>
> Н. старалась быть дружелюбной. Она отлично училась и часто давала
списывать -- это бесило нас ещё больше. В какой-то момент травля
прекратилась сама собой. В старшей школе мы с Н. дружили, но никогда не
обсуждали травлю. Сейчас Н. общается с одноклассниками (хотя мне кажется, ей
стоит плюнуть нам всем в рожи).
>
> Прости меня, Н.
>
> Сергей, 30 лет
>
>
> Это было в 10 классе. У нас в школе была система из трёх классов: <<А>>
(умницы), <<Б>> (гуманитарии) и <<В>> (кто остался). В классе <<В>> училась
девочка, которую за глаза называли Прачкой -- её мама работала в школе
техничкой. Прачка была, как сейчас говорят, <<малообеспеченным ребёнком с
социальными трудностями>>. В школе её не любили. Она плохо одевалась, не
следила за собой.
>
> Был конец мая, школа почти закрылась, мы шлялись по пустым коридорам,
где-то начинался ремонт. Стояли с двумя одноклассниками из <<А>>. Болтали о
чем-то своём, раззадоривали друг друга шутками, часто грубыми. Мимо
проходила Прачка. Я сам не знаю почему ударил её рукой в шею. Она упала,
ударилась головой и затихла. Мне стало страшно. Ребята шутили:
<<Смотри-смотри, сейчас у неё кровь пойдёт, ты наверняка Прачку грохнул!>>.
Я поднял её на руки и положил на подоконник. Она пришла в себя, села,
закрыла лицо руками. А потом молча ушла. Я боялся, что она расскажет полиции
или завучу. Но никто за мной не пришёл. У нас на самом деле в школе часто
дрались до сломанных носов -- все привыкли.
>
> В то время люди для меня делились на симпатичных и нет, на своих и чужих.
Чужие и несимпатичные -- они словно и не люди вовсе.
>
> Прачку я больше не видел. Кажется, осенью она перевелась в другую школу.
Не знаю, из-за этого случая или планировала. Раньше мне было страшно, что
меня накажут. А сейчас просто безмерно стыдно.
>
> Мария, 26 лет
>
>
> Я пришла в класс, где уже травили девочку. Класс был, в общем, дружным, но
разделение на крутых и не очень тоже были. Мальчики и девочки разбивались на
группы, у одной О. не было друзей. Она была маленькой, с тонким голосом и
весьма надоедливой. Но не плохой. На уроках старалась, но получалось не
всегда. Она носила детские носки с картинками, ела свои сопли, поковырявшись
в носу. Развивалась медленнее -- последняя стала носить бюстгальтер (помню,
все обратили внимание, когда она первый раз в нём пришла в школу).
>
> Травля была вялотекущая, но регулярная. Над О. смеялись. Игнорировать её
было неприятно, я понимала, что мы поступаем плохо. Но боялась, что если
вступлюсь -- <<перетяну на себя>> статус изгоя. Мне хотелось, чтобы О. была
как можно менее заметной, чтобы ей меньше доставалось. После девятого класса
я сменила школу -- и не знаю, чем это всё закончилось.
>
> На встречах выпускников я спрашиваю про О. Знаю, что она вышла замуж,
сменила фамилию и куда-то переехала. Надеюсь, сейчас у неё всё хорошо.
>
> Евгений, 36 лет
>
>
> История начинается с дружбы с двумя ребятами в классе, Д. и С. Однажды,
после того, как мы поссорились, мне во время урока случайно попалась на
глаза их переписка о том, что они собираются меня поймать и избить. Они
этого не осуществили. Но потом кое-что произошло.
>
> В пятом классе бойкая девочка Л. на перемене зашла в класс, захлопнула за
собой дверь и объявила: <<Теперь у нас новые правила! Все будут им
подчиняться. Больше никаких ябед! Кто будет ябедничать -- с тем мы
разберёмся!>>. Тогда, в 90-е, было популярно воображать себя мафией.
>
> Первым уличённым в ябедничестве стал как раз С. Не знаю, что он там кому
рассказал. Но как-то раз Л. вбегает в класс и кричит: <<Мы идём бить С.!>>.
Все вскочили и побежали его искать. Догнали и окружили. Это могло кончиться
плохо -- все ходили с ножами, это считалось модным. У меня тоже был.
>
> Мы по очереди выходили в круг и били С. по лицу. Он не убегал, не кричал.
Озирался c выражением лица <<жизнь -- дерьмо, я всегда это знал>>. Какое-то
принятие было
>
> Я испытывал злорадство в этот момент, мстительную радость, потому что
вспомнил ту переписку С. и Д., где они сговаривались побить меня. Как будто
С. настигла карма -- хотя таких слов я тогда не знал, конечно.
>
> Меня вытолкнули в круг -- наступила очередь бить. Кричали: <<Давай,
бей!>>. С. смотрел на меня и ждал удара. Я не ударил -- гордиться тут нечем.
Всё это время С. будто бы ждал, что я вступлюсь за него. Но я не защитил. А
не ударил просто из-за того, что струсил. Меня оттолкнули со словами, что я
чмо, потому что не бью. Кто-то другой вышел вперёд и стукнул его вместо
меня. Вот, типа, как надо бить, учись! В какой-то момент С. прорвал
оцепление и побежал. Погоня возобновилась.
>
> Чем всё кончилось -- не знаю. Я ушёл домой. На следующий день в школу
пришёл папа С. и прочитал лекцию. Помню только фразу <<Вы думаете, что вы
каратисты? Я вам покажу карате>>. Смешно, что он ругал нас не за то, что мы
совершили, а за то, кем себя при этом вообразили. И смысл его речи был
такой: это нельзя было делать не потому, что это насилие, а потому, что мы
дети, то есть ниже взрослых в иерархии насилия. <<Я и сам могу дать тут
любому ремня>>.
>
> С С. мы больше не общались. Он доучился до конца года и перешёл в другую
школу. Часто всё это вспоминаю. Вот опять стою перед С., вокруг толпа, а он
смотрит на меня и ждёт удара. И я чувствую себя слабовольным немцем во время
холокоста, который никого не казнил и не сжигал -- но ничего не
предпринимал.
>
> Ирина Катин-Ярцева, клинический психолог:
>
> <<Безусловно, можно и нужно отрефлексировать этот опыт и увидеть, какую
огромную власть имеет над человеком ситуация, насколько заразительным
оказывается поведение большинства. Принять своё участие (и значение) в
происшедшем трудно. Ведь это значит, что больше мы не можем думать о себе
как об однозначно хорошем человеке. Осознав ситуацию, мы теряем лицо, и нам
совершенно не на кого в этой ситуации злиться, кроме самих себя, некого
упрекать.
>
> Повзрослевшие участники травли спустя годы и десятилетия порой ищут тех,
кого обидели, чтобы попросить прощения. Это помогает не всегда. Одно дело --
услышать в ответ <<а я давно забыл>>, но совсем другое -- увидеть человека в
тяжёлом положении и думать, что, возможно, это результат его детской травмы.
Тем не менее, для пострадавшего часто тоже важны эти извинения получить,
даже через много лет.
>
> Что ещё мы можем сделать, чтобы справиться с переживаниями? Один из
способов -- помочь другим людям, которые оказались в тяжёлом положении.
Распространение информации о том, как сильна власть ситуации над людьми, о
том, что ей можно сопротивляться, поможет другим людям не оказаться на вашем
месте>>.
>
