[TIFLO] Дистанционное образование

Здравствуйте, irina.

Вы писали 31 марта 2010 г., 05:09:03:

Посмотрел условия поступления в этот ВУЗ. И опять же, что получается:
сдавать вступительные экзамены необходимо непосредственно в вузе;
это реально для москвичей и питерцев. А как быть инвалидам из других
регионов?!
Да и сама форма дистанционного обучения, мягко говоря, оставляет
желать лучшего.

Здравствуйте, уважаемые участники рассылки.
12 января 2010 года исполнилось 120 лет со дня рождения незрячего
литератора, тифлопедагога, общественного деятеля, музыканта,
путешественника, полиглота, знавшего более 20 языков, включая эсперанто,
Василия Яковлевича Ерошенко (1890 -1952), писателя, почти не оцененного, и
малоизвестного на родине...
Предлагаю вашему вниманию материал, подготовленный в Ставропольской
библиотеке для слепых им. В. Маяковского, который можно использовать в
качестве Методического материала для проведения вечера-портрета, В.Я.
Ерошенко.
С уважением Павел Рябов.

Среди героических людей ушедшего столетия, чья жизнь и деяния
являют миру пример истинного мужества, великодушия и человеколюбия, он
заслуживает особого уважения. Многим незрячим людям он был и остается
примером, достойным подражания, путеводной звездой в полном смысле этого
слова. Ослепнув в раннем детстве, он стал подлинным ГРАЖДАНИНОМ МИРА,
который не только преодолел свой недуг, но и своим жизнелюбием, талантом,
сердцем, открытым людям, покорил Англию и Европу, Японию и Китай, другие
страны Юго-Восточной Азии. Он обошел почти весь мир с посохом в руке, сея
человечность, любовь, впитывая знания и делясь ими с другими.
Произведения Ерошенко выходили на китайском и японском языках, на языке
эсперанто. В России до сих пор нет полного собрания его сказок и рассказов,
полноценных, хороших переводов. Почти полностью погибли архивы писателя,
сознательно уничтожавшиеся во время жизни и после его смерти.
<Жил, путешествовал, писал>, - в словах этой эпитафии, которую завещал
выбить на своем могильном камне - суть существования этого человека.
Уникального человека с уникальной судьбой, достойной того, чтобы о нем знали
все.
Вашему вниманию предлагается методический материал, приоткрывающий
неизвестные страницы жизни и творчества Василия Яковлевича. Мы
очень -надеемся на то, что он поможет вам в подготовке и проведении
мероприятий, приуроченных к юбилею В. Я Ерошенко, таких как вечер-портрет,
беседа-образ о жизни и творчестве.
<...Жизнь есть драма, и каждый человек исполняет свою роль на этой великой
сцене. Все же остальное, в том числе и все мои сочинения, представляются мне
лишь украшением жизни. Я часто макал кисточку не в тушь, а в кровь. Природа
наградила меня способностью сострадать. Это есть, возможно, главное качество
моей жизни, нашедшее отражение и в моих книжках, в каждой точке брайлевского
тиснения...>
А. Поляковский <Слепой пилигрим>
У него было много имен. В Японии его называли Эро-сан, в Китае -
Айлосянькэ или <господин Айло>. Незрячие бирманские дети обращались к нему
<кокоджи> - <старший брат>, а изумленные чукчи прозвали его <какомэй> -
<чудо>. Имя этого удивительного человека внесено в японскую энциклопедию.
Наши журналисты много раз представляли его читателям как <классика японской
детской литературы>. Но мало кто на его родине знает это имя - Василий
Яковлевич Ерошенко. Незрячий литератор, тифлопедагог, музыкант,
путешественник, полиглот, владевший двадцатью иностранными языками и
эсперанто. Причина забвения - неоднократная и почти полная гибель архивов
писателя, а также их сознательное уничтожение после смерти Ерошенко. Первые
исследования его жизни и творчества в Советском Союзе были начаты лишь
спустя пять лет после его ухода из жизни.
12 января 1890 года (31 декабря 1889 года по старому стилю) в селе
Обуховка Курской губернии (ныне Белгородская область Российской Федерации) в
семье крестьян Якова и Евдокии Ерошенко родился третий ребенок, названный
Василием. Деревня была невелика, но окрестности изобиловали красивыми
пейзажами, характерными для районов Южной России. С рождения он был окружен
высоко ценящим образование отцом, любящей матерью, умным братом и сестрой,
глубоко верующей тетей. Позднее у него появились еще младшие брат и сестра.
В1894 году, когда Василию исполнилось 4 года, он заболел корью. Набожная
тетка отнесла его в церковь для окропления святой водой. В результате -
воспаление легких и полная слепота. С тех пор ему не довелось ни разу
увидеть солнечного света. <Я слепой. Ослеп в четыре года от роду. С мольбой,
весь в слезах покинул я красочный мир солнца. К чему это, к добру или злу, я
еще не знал. Ночь моя продолжается и не кончится до последнего моего вздоха.
Но разве я проклинаю ее? Нет, вовсе нет> - писал он. Впоследствии он не раз
писал в своих книгах, что в памяти остались лишь голубое небо, голуби,
сидящие на крыше церкви, и лицо матери. Слепота не помешала Ерошенко прожить
воистину легендарную жизнь.
С 1899 по 1907 годы учился в школе-интернате ? 1, куда отдал его ОТЕЦ В
девятилетнем возрасте. (Ныне это - Учебно-воспитательный комплекс ? 1684 для
слепых детей). Сотрудникам в 1991 году стоило немалых трудов добиться
присвоения школе-интернату имени Ерошенко В. Я.) Учреждение было суровым и
закрытым, детей не выпускали даже на каникулы. Первая Московская школа для
слепых находилась под покровительством императорской фамилии. Из-за
чрезмерно авторитарного стиля обучения Ерошенко никак не мог привыкнуть к
школе, постоянно сопротивляясь существовавшим там порядкам. Во время
обучения ему довелось беседовать с посетившем однажды школу китайским
дипломатом Ли Хун Чжаном, а так же с московским генерал-губернатором, дядей
императора Николая II, великим князем Сергеем Александровичем. Позднее, он
описал эти встречи в мемуарах <Страница из жизни нашей школы>.
В то время (в 1907 году), в Москве существовали оркестр и хор слепых
музыкантов под руководством М. Разина и Н. Разимовского. Ерошенко, успешно
преодолев трудные экзамены, стал членом этого музыкального коллектива, часто
выступавшего в зале большого ресторана <Якорь> на улице Мещанской.

Первой зарубежной страной, в которую он попал, была Англия. На эту
поездку он и заработал скрипкой, играя в ресторанном оркестре слепых на
Сухаревском рынке (с 1907 по 1914 годы). Вечерами играл, ночами учил
английский и эсперанто. Именно в этом ресторане состоялась его встреча с
Анной Николаевной Шараповой (1863-1923), известной русской эсперантисткой.
Встреча с ней подтолкнула слепого музыканта к изучению эсперанто - языка,
знание которого стало во многом определяющим фактором в его дальнейшей
жизни. Уже в 1911 году Ерошенко вступил в Московское общество эсперантистов.
Собственно, за счет этого <мертвого языка>, а точнее с помощью эсперантистов
разных городов и стран он и добрался до Норвуда, что под Лондоном. По совету
Шараповой, в Англию он отправился для получения высшего музыкального
образования. Ерошенко находился там в течение февраля- сентября 1912 года.
Благодаря заботам слепого эсперантиста Вильяма Перси Меррика (1868-1955),
проживавшего в лондонском пригороде Шеппертон, он поступил в Королевскую
школу для слепых. Это было высшее учебное заведение, где наряду с получением
музыкального образования слепые учащиеся приобретали квалификацию педагога с
правом впоследствии самостоятельно обучать слепых людей. Ерошенко вместе с
английскими студентами начал учиться- игре на скрипке. На местных жителей
русский незрячий произвел неизгладимое впечатление. Существует легенда о
том, как однажды, одолжив коня у одного садовника, он носился по ночным
улицам городка, распевая казацкие песни. Англичанам поначалу было трудно
предположить, что этот белокурый красавец еще и языки здесь учит, и западную
литературу читает, и сам что-то писать пробует. Это о нем в журнале <Вокруг

Лондон>.
Люди, впервые слыша о Ерошенко, спрашивают: как же он, лишенный зрения,
путешествовал, находил общий язык с иностранцами, на какие, в конечном
счете, средства жил за границей? Он сам, словно предвидя эти вопросы, писал
в воспоминаниях: <Поистине могу сказать, что лампа Алладина не могла бы
помочь мне больше, чем зеленая звездочка - символ эсперанто. Я уверен:
никакой джинн из арабских сказок не мог бы сделать для меня больше, чем
сделал для меня гений реальной жизни Заменгоф, творец эсперанто>. Эсперанто
был тем посохом слепого, на который Ерошенко опирался всю жизнь.
Май 1914 года Василий встретил в пути. Бесконечный металлический дробот
вагонных колес, лязг буферов, тревожные всхлипы встречных локомотивов и
разговоры, разговоры, разговоры - бесплатная утеха пассажиров-попутчиков,
дорожная откровенность многоголосой России... И, наконец, Владивосток,
пароход <Амур>, не очень придирчивая таможня в японском порту Цуруга.
Низкорослый инспектор с удивлением провожает взглядом светловолосого
молодого человека в русской косоворотке с котомкой и гитарой за спиной и
тростью в правой руке. По документам, только что проверенным- это слепой. Но
так слепые не ходят, уверенно двигаясь в толпе и даже не касаясь тросточкой
земли...
В жизни Ерошенко началась Япония, куда его направило Московское
общество эсперантистов. Здесь, посещая Токийскую школу для слепых, и изучая
язык, литературу, медицину, искусство массажа до 1916 года, он припомнил
слова Меррика, будто бы в Японии все слепые зарабатывают себе на жизнь,
работая в качестве массажистов.
Ерошенко был принят стажером-преподавателем в школу для слепых. Кроме
того, по специальному распоряжению директора школы Василий получил
разрешение в качестве вольнослушателя посещать лекции по японскому массажу,
медицине, психологии. У него появилось множество друзей, таких, как
драматург Удзяку Акита, журналистка Итико Камитико, ученый-исследователь Син
Катагами, а также владельцы известного в Токио магазина <Накамурая> Айдзо
Сома и его супруга Кокко, ставшие по сути для Ерошенко второй семьей.
В этот период напечатана первая публикация на страницах журнала <Васэда
бунгаку>: <Рассказ бумажного фонарика>, проба пера Василия Ерошенко.
Белокурый слепой красавец и прекрасная гейша, так и не оценившая его
настоящего чувства. Это сказка о неразделенной, светлой, безответной любви,
рожденная личной драмой автора. Молодая, экстравагантная, отрицающая многие
устаревшие, каноны поведения в обществе журналистка Итико Камитико. Что
увлекло, покорило, пленило Василия? За что полюбил он её? За ее идеи? Ее
голос? Ее доброта и нежность? Но разве любят за что-то конкретное? Одно
достоверно: судьба уготовила влюбленному в Итико Ерошенко жестокие сердечные
мучения. Их способен понять лишь тот, кто хоть однажды оказывался в
ситуации, именуемой у русских и у японцев одинаково - <любовный
треугольник>. Один из токийских приятелей Ерошенко вспоминал: <Его постиг
удар, который он запомнил, вероятно, на всю жизнь>. Так оно и было. Ерошенко
не изменил своему чувству до конца своих дней. Страдающий Василий внезапно
обнаруживает в себе тягу к сочинительству и первый же рассказ, конечно,
посвящен Итико: влюбленный в гейшу слепой юноша обманут признанием коварного
фонарика: <Мой свет зажжен огнем ее любви, он для нее важнее, чем даже свет
луны. Она просила передать, что любит только меня...> Эта сказка о душевной
слепоте зрячих, написанная по-японски, изящна и трогательна. Это было
началом пути в литературу. Ерошенко, писавшего на японском, печатают
солидные журналы. Он становится известным в этой стране. Было выпущено 9
томов его философских трудов на японском языке и эсперанто (тексты до сих
пор не переведены на русский язык).
<Теперь я могу жить и учиться без каких-либо хлопот. Много людей,
очевидно, мечтают об этом, только не я. Ныне, когда все устроилось так
счастливо для меня, я чаще, чем когда-либо, думаю о побеге>,- говорил он.
С июля 1916 года по июнь 1919 года Ерошенко совершил путешествия по
Таиланду, Бирме, Индии. В Бирме в должности директора работал в школе для
слепых детей, которую сам же и основал. Преподавал в ней эсперанто.
Когда в 1917 году он услышал про революцию в России, то решил
вернуться. Пробираться задумал через Индию и Афганистан. В Индии к тому
времени он был уже известен своим спором с Рабиндранатом Тагором,
произошедшем в Японии. Василий Яковлевич не согласился с тем, что западная
цивилизация - исключительно материальная, а восточная - вся сплошь духовная.
Ему не нравилось противопоставление Запада и Востока, он считал, что у этих
двух культур много общего. Нобелевскому лауреату Тагору этот русский,
пишущий на японском, понравился. Но русский, объявившись в Индии, не
понравился британским властям, которые проводили его из страны в июне 1919
года с формулировкой: <Высылается как большевик>. Правда, отправили не в
Россию, а туда, где он был уже известным писателем.

С июня 1919 года по июнь 1921 года он жил в Японии, издал несколько
книг. В сентябре 1920 года в Токио из Харбина приехал японский художник Горо
Цурута. Как-то стоя на платформе вокзала Мэдзиро, он обратил внимание на
высокого молодого белокурого человека, прижимавшего к себе балалайку. Цуруту
осенила вдруг мысль - не тот ли это слепой русский поэт Ерошенко, о котором
ему прежде-уже довелось слышать? Цурута подошел поближе и, обратясь
по-русски, попросил незнакомца позировать ему в качестве модели. О желании
нарисовать портрет Ерошенко Цурута рассказал своему старому товарищу
художнику Цунэ Накамуре, который в свою Очередь предложил работать вместе.
Через пару дней работа началась, и затем в течение шести дней оба художника
ежедневно по несколько часов рисовали портреты Ерошенко. Эти портреты
художники отправили на Вторую императорскую выставку. Дальше дороги картин
разошлись.

<Изображение господина Ерошенко> работы Накамуры удостоилось на
выставке высокой оценки. А портрет Ерошенко, написанный Накамура Цунэ,
считается лучшей работой художника. Взгляд невольно притягивает высокий лоб
мыслителя. На лице - отсвет вечной грусти от незрячих глаз, навсегда
закрытых почти с самого рождения. Несколько размытая слабо вырисованная
нижняя часть лица - очертание сомкнутого рта и волевого подбородка
проглядывает словно сквозь расходящийся туман, озаренный светом внутреннего
пламени. А волны своевольных русых кудрей, завершая внешний облик поэта,
подчеркивают замысел-символ японского художника, напоминающий факел.
Позднее, в 1922 году эта картина была также включена в список экспонатов
японо-французской выставки изобразительного искусства, где также получила
высокое одобрение. В настоящее время она находится в Государственном музее
современного изобразительного искусства с присвоением категории <шедевр
национальной культуры>. Сам Ерошенко говорил, что отдал бы год жизни, чтобы
увидеть этот портрет.
Что же касается <Портрета Ерошенко> работы Цуруты, то он по окончании
императорской выставки был приобретен Сома Айдзо и помещен в принадлежащий
ему магазин <Накамурая> в токийском районе Синдзюку. Некоторое время портрет
украшал второй этаж магазина, а позднее, после реконструкции здания был
перенесен в ресторан, расположенный на 4-м этаже, где висит и поныне.
В мае 1921 года Ерошенко участвовал в работе второго съезда Японской
социалистической лиги, и за свое любопытство к первомайской демонстрации был
зачислен в <социалистические элементы>. Высокий, светловолосый Ерошенко был
слишком приметен. Специальным распоряжением министра внутренних дел Японии о
немедленной высылке, 28 мая он был арестован, избит. В полиции с ним
обращались хуже, чем с бродячей собакой. Японские полицейские сомневались
даже в слепоте - они доходили до того, что грубо раздирали ему веки.
<Пробудился ли стыд в их низких душах, когда они убедились, что он
действительно слеп? Если бы они были людьми, то покончили бы с собой со

4 июня этого же года в возрасте 32-х лет он был посажен на судно
<Ходзан-мару> и из Японии отправлен во Владивосток: <Русский? Плыви в
Россию, здесь бузотеров и без тебя хватает!> Друзьям Ерошенко даже не
разрешили с ним проститься. Дело о высылке обрело огромный общественный
резонанс, было возбуждено против администрации полицейского участка
уголовное дело. Начальник вынужден был уйти с должности.
Ерошенко навсегда покинул Японию, в которой прожил с перерывами семь
лет, покинул друзей, удивительную женщину, о которой будет помнить до
последнего вздоха. В Японии он сформировался как тонкий писатель-символист,
поэт, автор сказок и сатирических аллегорий, как общественный деятель.
Василий успел, находясь за решеткой, распорядиться о передаче Итико
авторских прав на все будущие издания его произведений.
Прибыв во Владивосток, Ерошенко чудом удалось избежать ареста. На
Дальнем Востоке шла гражданская война. Пограничный патруль не пропустил
Василия в Россию, и тот пешком (поезда не ходили) отправился в Китай. С июля
по октябрь 1921 года Василий Яковлевич задержался в Харбине. Там он был
хорошо принят в семье Вонаго, глава которой являлся председателем местного
общества эсперантистов. В Харбине находились белогвардейцы. Однажды в
русском офицерском клубе Ерошенко попытался воспеть пролетарскую революцию,
но его романтические порывы не были оценены. К счастью, неподалеку оказались
Шанхай, Пекин...
С октября 1921 года по февраль 1922 года работал в Институте языков в
Шанхае. Популярность Ерошенко в Пекине достигла того, что ему был выделен
персональный рикша. Но наш <социалист> не мог позволить себе таких прогулок.
Он просто ходил рядом с повозкой и практиковался с рикшей в разговорном
языке. Наверное, это скоростное обучение дало свои плоды. Он так проник в
новый язык, что стал выступать за упрощение китайской письменности.
А тем временем Камитика Итико и Накамура хлопочут о получении для
Ерошенко разрешения вернуться в Японию, пересылают ему средства на поездку в
Европу, друзья сообщают об изданиях его новых книг. В октябре 1921 года
выходит литературное приложение к пекинской газете <Чэньбо>, полностью
посвященное жизни и творчеству Василия Ерошенко.

Первым рассказал в конце пятидесятых годов о судьбе незрячего
романтика, обуянного едва ли не фантастической идеей всепланетного братства
людей, Владимир Николаевич Рогов - китаевед и журналист. В <Библиотеке
китайской литературы> вышел том избранных произведений Лу Синя. Более десяти
рассказов мастера китайской прозы переведены на русский язык В. Н. Роговым.
Среди них и <Утиная комедия>. Главный персонаж - слепой русский поэт
Ерошенко. В комментариях сказано: <22 февраля 1922 года Ерошенко приехал в
Пекин, чтобы преподавать эсперанто в Пекинском университете, и поселился в
доме Лу Синя. Еще до этого, в 1921 году, Лу Синь начал переводить
произведения Ерошенко на
китайский язык>. Ерошенко преподавал эсперанто не только в Пекинском
университете, но и в Женском педагогическом институте.
В феврале 1922 года Ерошенко приняли в Институт языков мира как
преподавателя эсперанто. В этом же году он принимал участие в XIV
Международном конгрессе эсперантистов в Хельсинки. В 1923 году Ерошенко, уже
обретшего писательскую известность, пригласили в Нюрнберг для участия в XV
Международном конгрессе эсперантистов, и очень удивили открыткой,
отпечатанной большим тиражом: на кусочке глянцевого картона изображен он,
Ерошенко, шагающий по планете с холщовой сумкой за спиной да Гитарой.
В конце декабря 1924 года Ерошенко заполнял анкету для зачисления на
службу переводчиком в Коммунистическом университете трудящихся Востока
(КУТВ) в г. Москве. Принят он был сюда по рекомендации своего друга,
японского коммуниста Сен Катаямы. Документ начинался строгим
предупреждением: за неверные сведения, уклонения от ответов предусмотрена
судебная ответственность. Василий Ерошенко написал чистую правду: родился в
многодетной семье, недвижимости и капитала не имел, ни в одной из армий не
служил, в партиях не состоял, образование получил на уровне училища. Проще
говоря, составил биографию обычного российского мужичка. Правда, с одного
пункта анкеты начинались странности. <Мужичок> сообщал, что владеет
английским, французским, немецким, японским, китайским, эсперанто... А пункт
насчет пребывания за границей не вместил в себя стран, в коих, если верить,
наш герой в разные времена оказывался. Однако и написать коротко - <повидал
весь мир> он никак не мог. Нужно отметить, что Ерошенко никогда не
принадлежал к числу <благонадежных> лиц, а КУТВ в то время был закрытым
партийным учреждением по подготовке кадров для коммунистической работы в
странах Востока. Вскоре Ерошенко предложили сотрудничать с НКВД - по одной
версии, прослушивать разговоры сотрудников японского посольства в Москве, по
другой - иностранцев, проживающих в отеле <Москва>, от чего он с
негодованием отказался. Сразу же возникли проблемы с пропиской, сгорел его
архив, к сожалению, не последний, погибший в огне. В июне 1927 года он был
уволен из КУТВа.
Спустя несколько лет Василий решил побывать у своего брата Александра,
ученого-зоолога, работавшего в те годы на Чукотке и занимавшегося изучением
северных оленей. На Дальний Север Ерошенко отправился в 1928 году. Чукчи
называли его <какомей> - чудо. И правда, было чему удивляться - он за
короткое время выучил чукотский язык, научился самостоятельно управлять
нартами, и охотиться по слуху. Однажды поездка в тундру чуть не закончилась
трагически: Василий Яковлевич поехал в поселок, расположенный в 70-ти
километрах от базы. Внезапно началась метель, упряжка порвалась, и ездовые
собаки убежали. Когда Ерошенко уже замерзал в ледяной пустыне, вожак упряжки
привел собак и отыскал его среди сугробов. Позднее Ерошенко рассказывал, что
в снежном плену создал несколько своих лучших сказок. Литературным
результатом этой поездки стали написанные на эсперанто <Чукотские рассказы>.
В 1930 году на культурном пункте Лаврентия на Чукотском полуострове из-за
идейных расхождений с местным начальником Ерошенко был арестован. Его
пытали, в течение долгих дней не давая спать. Словно документ,
подтверждающий эти муки, сохранился его портрет работы художника Евгения
Кацмана, написанный в 1931 году, где Василий изображен со страдальческим
выражением на потемневшем лице, с глубокими морщинами между бровями. Этот
портрет ныне хранится в Третьяковской галерее в Москве. Глядя на него,
нельзя не отметить разительные перемены, произошедшие с человеком со времени
встреч с художником Накамурой и Цурутой одиннадцатью годами раньше.
В родной стране его жизнь не была яркой. Василий Яковлевич жил в
Нижегородской области, где преподавал. Правда, романтические порывы не
оставляли его. Когда в феврале 1934 года пароход <Челюскин> был раздавлен
льдами, Ерошенко служил корректором в 19-й Московской типографии рельефного
шрифта. Оттуда он и собирался в частном порядке на спасение челюскинцев. Не
успел. Спасли другие.
В ноябре 1934 года Василий получил приглашение от Отдела по народному
образованию при правительстве Туркменской республики принять участие в
организации детского дома для слепых детей. В городе Кушка, находящемся в
горах на границе с Афганистаном, был построен <Детский дом для слепых

детского дома для слепых г. Кушка в Туркмении. Впоследствии этому детскому
дому было присвоено ^ ] Ь:\ имя Ерошенко. Обучались в нем в основном
туркменские дети. $k^t>; ||| дЛЯ которых Ерошенко создал алфавит и учебник
рельефно точечного шрифта на туркменском языке. Ерошенко сам составил
программу и план занятий, вложив все, что знал й умел, в организацию этого
<Дома>. Ни поступком, ни словом, ни вздохом не приглушил Василий Яковлевич
чистого, благотворного света, который вливал он в души своих учеников. Как
ни бывало ему тяжко, детей своих он оградил от страха и ненависти, и они
выросли, возмужали, состарились, не испытав мучительного раздвоения души,
избежав липкого, холодного цинизма, зная цену добросердечию, милосердию,
верности.
<...Я работаю в детдоме слепых, который организовал для туркмен в
Кушке. Это местечко замечательно тем, что оно является самой южной точкой
СССР. Я живу на афганской границе, идля въезда к нам требуется особое
разрешение НКВД. Пишите мне по-русски. Эсперанто у нас нынче не в моде: все
центральные экспериментальные учреждения закрыты, многие работники
арестованы как шпионы и предатели. Поэтому и у меня прекратилась связь с
моими заграничными друзьями>, - из письма к другу, написанного Ерошенко из
Кушки в июне 1940 года.
НКВД никогда не оставлял его своим вниманием - из-за обширной переписки
на многих языках мира, но, прежде всего - на эсперанто, из-за независимости
суждений. В Индии его считали шпионом немецким, в Японии - советским, в
Китае - анархистом-радикалом. За какого шпиона принимали его в Советском
Союзе, почему за ним велась постоянная слежка, почему вскрывались его
письма, а самого Ерошенко вызывали на допросы, кто и зачем уничтожил его
архивы? Возможно, со временем это станет известно. Он чудом не попал под тот
маховик репрессий, раздавивший многих эсперантистов как носителей
<вражеского языка> и шпионов.
А в 1941 году его старший брат Александр тоже переехал с Чукотки на
жительство в Туркмению. Здесь он работал ветеринаром красноармейской
кавалерийской дивизии, но вскоре был убит членами контрреволюционной
басмаческой организации. Говорят, что Ерошенко пытался отыскать останки
погибшего брата, но розыски закончились ничем. Смерть брата стала для
Василия тяжелой утратой.
В 1945 году Василий Яковлевич выехал из Кушки в Москву, где устроился
преподавателем английского языка в Ново-Алексеевской школе для слепых,
расположенной неподалеку от парка <Сокольники>.
Годом позже он преподавал русский язык и литературу в музыкальной школе
интернате для солдат, потерявших зрение на войне, созданной при Управлении
делами Русской православной церкви в городе Загорске.
В 1947 году Ерошенко переехал обратно в Москву, где несколько лет
преподавал в той самой школе, из которой когда-то отправился в свое
удивительное жизненное путешествие.
В августе 1950 года по приглашению Ассоциации слепых Узбекистана он
посетил Ташкент, где некоторое время преподавал там русский язык, литературу
и иностранные языки в Ташкентской вечерней школе для слепых.
В 1951 году он поехал в далекую Сибирь, желая посвятить остаток жизни
работе в якутской колонии прокаженных, но обострение собственной болезни
вынудило его отказаться от этого намерения. Закрытое лечебное
учреждение -больница-лепрозорий находилась в Вилюйске, в 600-х километрах от
Якутска. Наверняка Ерошенко имел желание посвятить себя милосердию в
отношении отверженных, он предлагал свои услуги в качестве воспитателя или
<брата милосердия>. Но Министерство здравоохранения ЯАССР не пошло ему
навстречу. В Якутске он пробыл не очень долго. Ерошенко просил принять его
на работу в школу-интернат для слепых детей учителем английского языка. Но
эта просьба не была удовлетворена, несмотря на справку о его
преподавательской деятельности в Московской школе и привезенный экземпляр
учебника английского языка для слепых детей, автором и составителем которого
он являлся. Причина была одна: у Ерошенко не было диплома с официально
присвоенным званием учителя средней школы! Хотя в 1922 году ему ничто не
помешало стать профессором Пекинского университета. А в Якутии все уперлось
в чистую формальность, в бумажку! Ерошенко пробыл в школе пять дней.
Дружеское общение Василия Яковлевича с воспитанниками якутской школы
запомнилось детям навсегда, необыкновенный приезжий очень понравился им.
Ерошенко играл с ними в шахматы и ходил на экскурсии по окрестностям. Из
Якутска он отбыл 27 июля 1951 года. Те десять дней, которые провел Ерошейко
в Якутске, были малым отрезком его удивительной жизни.
В конце 1951 года он почувствовал сильное ухудшение здоровья.
Он -человек, знавший множество языков, владел и латынью. Врачи, проведя
обследование состояния здоровья писателя, неосторожно обменялись мнениями,
не подозревая, что бедно одетый пациент понимает по-латыни. У Василия
Яковлевича был обнаружен рак, и Ерошенко понял, что жить осталось недолго.
Летом 1952 он задумался над тем, чему посвятить остаток своей жизни.
Вскоре он был приглашен в гости на встречу Нового года к выдающемуся
музыкальному педагогу Зинаиде Шаминой. Во время дружеского застолья Ерошенко
попросили исполнить свои песни. Предчувствуя скорую смерть, Василий спел на
украинском языке произведение Тараса Шевченко <Завещание>. Он поделился с
Зинаидой своим желанием навестить в наступающем году всех своих братьев и
сестер и пройти с собакой-поводырем от Обуховки до Владивостока. Но болезнь
сильно обострилась и приняла мучительный, затяжной характер.
В августе 1952 года он вернулся в деревню Обуховка Старооскольского
района Белгородской области. В одном из последних писем к своему ученику
Мереду Нурлиеву он писал: <...Я чувствую постоянную боль в левой стороне
груди. Как будто сердцу тесно и оно хочет раздвинуть ребра. И ребра ноют,
болит каждый мускул, каждый нерв, и я лежу целыми днями, часами, делаю себе
межреберный массаж и стараюсь ничего не есть ...После Ташкента мне не
хватает продуктов, фруктов, и у меня разболелся желудок. Он совершенно
отказывается работать>.
Оказавшись в родных местах, Ерошенко приступил к своей последней
работе. Вера Сердюкова - учительница в Обуховской школе, и приходившаяся
Ерошенко племянницей, отправила законченную рукопись в Москву Анне Львовне
Стерлиной. Земной путь неутомимого подвижника окончился спустя три дня после
завершения рукописи. 23 декабря 1952 года в возрасте 63 лет Василий
Яковлевич Ерошенко скончался. Весть о кончине достигла Москвы раньше
рукописи. Анна Стерлина, боявшаяся, что раком можно заразиться даже через
бумагу, бросила присланную ей рукопись в печку. К несчастью, последняя
рукопись Ерошенко, в которую он вложил всю душу и сердце, обратилась в
пепел, так и не открыв ничьему взору своего содержания.
За два с половиной месяца до кончины Ерошенко переслал Зинаиде Ивановне
Шаминой тетрадь с окончанием <Чукотской сказки> и свою фотографию. Все это
он просил отправить в журнал <Эсперанто лигило> вместе с заметкой о своем
уходе из жизни. На фотографии, переданной в журнал эсперантистов -
измученный, изможденный болезнью писатель сидит в плетеном кресле. Он одет в
теплую наглухо застегнутую куртку с просторными рукавами. На коленях лежит
толстая брайлевская книга, на которой покоятся сцепленные в замок руки. Лицо
Ерошенко спокойно и приветливо.
Перед смертью Ерошенко попросил, чтобы на его могильном камне вырезали
слова: <Жил, путешествовал, писал>. Это завещание так и осталось
невыполненным. Земляки чтят его память, организовали Дом-музей. Правда,
почти нет в нем архива писателя - загадочные пожары НКВД многое уничтожили.
Какая-то унизительная тень подозрений упала на слепого писателя. Она и
могилу его накрыла, и память о Ерошенко надолго подмяла под себя. <Вокруг
его памяти создавалось какое-то непонятное и ненужное кольцо всяких
измышлений и ошибок> - констатирует спустя десять лет после смерти Ерошенко
В. Н. Рогов.
После смерти его предал человек, в судьбе которого Ерошенко принял без
преувеличения отеческое участие. В тяжелом военном году совсем молоденький
танкист, был ранен в бою, горел, вернулся домой слепым, беспомощным. Он
думал, что жизнь его потеряла смысл. В отчаянии юноша близок был к
самоубийству. Нашел его в эти беспросветные дни Василий Яковлевич. О чем они
говорили? Как убеждал слепой пожилой писатель слепого, отчаявшегося
танкиста? Какие слова, доводы нашел, чтобы вернуть двадцатилетнему парню
желание жить? Этот человек потом жил в Старом Осколе и не очень любил
рассказывать историю гибели архива Ерошенко. Скорее всего, там были и
последние его рукописи.
Прошло некоторое время после смерти писателя. <На исходе весны, когда
грозы отгремели, отсверкали и чуть подогретый ветерок кое-где обсушил
дорогу, до Обуховки с горем пополам добралась из Старого Оскола скрипучая
полуторка. Кроме шофера сидели в довоенного выпуска грузовичке еще двое - в
кузове молодой, крепкого сложения слепой, резкий в движениях, и в кабине
средних лет женщина..., явно не местные... Гости подкатили, разбрызгивая
лужи, к пустующему дому Ерошенко. После декабря, когда схоронили мученически
закончившего дни свои Василия Яковлевича, изредка приезжали какие-то люди,
интересовались, что в доме осталось, но не шибко назойливо, хотя и не особо
стеснялись. При этом их интересовал не скарб, а в основном бумаги. У
Ерошенко скопилось много писем, осталось много рукописей на толстой бумаге
для выпуклого письма. Последнее время он только и делал, что писал, писал,
писал, денно и нощно накалывая буковку за буковкой (как ему это удавалось
при таких адских болях?!). Все бумаги подчистую побросали в захлестанный
грязью кузов, и полуторка двинулась по старой колее в обратный путь. Доехали
до центра городка, женщина вышла, попрощалась со слепым:
- Ну, надеюсь, ты справишься?
- Нехитрое дело, - мужчина мрачно одернул гимнастерку без погон, - не
беспокойтесь.
Через час в его комнатке весело потрескивала печка. Он ловко откидывал
раскаленную чугунную дверцу, огонь окрашивал багровым цветом его твердое,
нестарое лицо, блики усиливались, когда в топке воспламенялась, корчась в
огне, очередная порция бумаг. За ночь он уничтожил все, что Ерошенко
создавал годами. Так безвозвратно погиб архив Василия Яковлевича. И может
быть, именно этот майский день следует считать днем смерти слепого писателя,
а не тот, студеный, декабрьский, 52-ого года, когда невесомое тело его,
спаленное раком, опустили в землю на Обуховском погосте>. 1
Конечно, он был только <исполнителем>, но люди часто неблагодарны за то
добро, что им делают (это касается молоденького танкиста, веру в жизнь
которому вернул Ерошенко). Цепь роковых совпадений - иначе не скажешь о
судьбе рукописей Василия Яковлевича. За всей этой историей
маячат тени <литературоведов в штатском>, опричников с Лубянки, так и не
простивших отказ Ерошенко в <стукачестве> НКВД на японских слушателей в
КУТВе, тех, кто приложил руку к <режиссуре> этой трагедии и был
заинтересован в том, чтобы раз и навсегда исчезли, канули в Лету последние
труды слепого романтика, утверждавшего незадолго до кончины: <В этой книге -
плоды моих раздумий, итог моей жизни. Теперь я могу спокойно умереть>.
Люди бывают очень жестоки. За четыре года до кончины Василий
Яковлевич вернулся в Туркмению, в детский дом, чтобы забрать оставленные там
свои рукописи. Бледнея от волнения, он долго рылся в шкафу, не хотел
поверить в случившееся. Он прошелся тонкими, чуткими пальцами по каждому
листу. Сдерживая слезы, он сказал своей спутнице, бывшей детдомовке Зое:
- Зоя, прекращаем искать. Их сожгли. Но никогда не поверю, что это сделали
дети.
Настоящей трагедией человека удивительного мужества и силы духа стала
не слепота, которую он преодолел своей жизнью, а неоднократная гибель
уникальных архивов, где хранились и его неизвестные произведения, и
свидетельства встреч с выдающимися людьми Европы и Азии, прежде всего -
огромная переписка. Архивы Ерошенко трижды поглотил огонь. Последний
собранный им трехтонный архив, упорядоченный перед смертью, он завещал
Обществу слепых, но он не сохранился. А был вывезен в Старый Оскол и сожжен.
Поэтому теперь можно знакомиться с творчеством незрячего писателя только по
ранним сборникам его произведений, изданных в Японии, Китае, на Тайване.
В ласковом, яблоневом, благодатном июле 1990 года в Белгороде, на
родине Ерошенко, собрались слепые российские эсперантисты для того, чтобы
отметить его столетие. Жизненный пример Василия Яковлевича для многих из них
был опорой и, без преувеличения, путеводной звездой. На семинар прибыл 92-х
летний Итиро Такасуги-сан, литератор, профессор Токийского университета с
женой, написавший не одну книгу о жизни и творчестве Ерошенко. После
семинара все отправились в Обуховку. Японский гость очень волновался, ведь
именно японцы, никогда не изменяя памяти о Ерошенко, разбудили интерес к
личности и творчеству слепого писателя на его родине. Итиро долго стоял
молча у могилы писателя, потом негромко сказал: <Я понял трагедию человека,
который мечтал, чтобы люди любили друг друга>. Светлая память о русском
писателе по сей день почитается в Стране восходящего солнца. Там до сих пор
издаются его произведения и книги о нем.
Да, японцы - редкостный народ. Японские понятия о долге чести и долге
совести недоступны чужестранцам. Возможно, в чемто и неприемлемы. Пусть так.
Но кто нам мешает хранить верность памяти, чтить редкостный дар нашего
соотечественника, пропагандировать его идеи?! Неужели то, что привычно и
естественно за Японским морем, не соответствует или противоречит нашим
традициям?
До сих пор творчество Ерошенко мало знают в России. Две его книги,
изданные на русском языке имели общий тираж всего-то 30 тысяч экземпляров.
<Сердце орла> вышло в Белгороде в 1962 году. В 1975 году в Москве появилось
<Избранное> Василия Ерошенко, во многом повторявшее белгородскоеиздание. Уже
в перестроечные годы удалось издать две сказки отдельными брошюрами.
В архиве ныне покойного В. Н. Рогова есть письмо, адресованное Алову
Дмитрию Алексеевичу, ныне тоже покойному, которому была не безразлична
судьба Ерошенко. Ранее оно не публиковалось. <Посылаю вам перевод небольшого
рассказа Ерошенко <Трагедия цыпленка>. Перевод этот сделан с китайского
языка, а на китайский язык он был переведен с японского языка, а написан- на
языке эсперанто. Вот в чем и заключается основная трудность с изданием
произведений Ерошенко на русском языке. 23 августа 1961 года>. Русский
писатель, которого переводят на русский.
Поистине: Отдай другим игрушку мира - славу, Иди домой - и ничего не жди!
Он и не ждал. Он написал другу в Японию: <Я ничего не боюсь, я спокоен.
Если людям понадобится меня убить, оборвать мое жалкое существование, то я
без страха, легко доставлю им это удовольствие>. Что он испытывал, какой
ледяной панцирь стискивал его сердце? Откуда это хладнокровие и фатальная
готовность к любым, самым трагическим поворотам судьбы?
Воспитанники Ерошенко боготворили Василия Яковлевича. Знакомясь с их
воспоминаниями, понимаешь, что слепой писатель велик отнюдь не только своими
литературными трудами, хотя они уникальны и в них сконцентрирован) его
отношение к жизни, к людям. Он велик не способностями полиглота, велик не
поражающими маршрутами экзотических путешествий в одиночку, без поводырей в
Англию, Европу, Японию, Китай, Бирму, Индонезию, Чукотку, на Кавказ. Он
велик главным его природным и благовзращенным даром - редчайшим талантом
добросердечия, самозабвенной жертвенности. Для многих он пример истинного
милосердия.
Дом-музей Василия Ерошенко открылся в 1990 году, в год его столетия в
Старом Осколе, пригородом которого стала теперь Обухавка. С трудом была
собрана обстановка, принадлежащая некогда Якову Васильевичу Ерошенко,
мещанину, купцу, заботливому отцу большого, дружного семейства. Материалы о
его жизни и творчестве есть в Белгородском государственном
историко-краеведческом музее, музее г. Мары в Туркмении.
В 1990 году Белгородским отделением Всероссийского общества охраны
памятников истории и культуры была издана брошюра <Музыкант, путешественник,
поэт, педагог>. В сжатой, лаконичной форме впервые были изложены факты жизни
и творчества Ерошенко, - результаты многолетних поисков советских и
зарубежных литературоведов и журналистов. Всероссийским обществом слепых
был издан проспект со множеством ранее неизвестных фотографий и портретов
Василия Ерошенко на русском и английских языках. Через год московское
издательство <Тамп> издало сборник <Импульс Ерошенко>: жизнеописание и
сказки слепого поэта, познавшего мир.
В 1990 году Министерство связи выпустило почтовый конверт с
репродукцией портрета Василия Ерошенко, выполненного художником Цунэ
Накамура. Под рисунком написано: <Русский советский писатель и просветитель,
эсперантист В. Я. Ерошенко>. И на эсперанто повторено. Так и осталось
неизвестным, кто стал инициатором выпуска этого конверта. И безуспешными
оказались попытки добиться повторения тиража. Он был настолько мал, что не
все коллекционеры смогли его приобрести.
Большую повесть <Слепой пилигрим> о Василии Ерошенко закончил незадолго
до своей смерти Альберт Поляковский. С ? 1 2000 года началась публикация
этого ранее нигде не печатавшейся повести в журнале <Школьный вестник>.
Немногие знают, какую роль сыграл неутомимый Василий Яковлевич в
вопросе о пенсиях слепым с детства. Даже зная, что дни его сочтены, он думал
о других. В последние месяцы своей жизни он подготовил документы и отправил
письма со своими предложениями в газету <Труд>. Благодаря его упорству этот
вопрос получил общественный резонанс. В результате сЛепые с детства в
Советском Союзе стали получать пенсии с 1 октября 1956 года.
В молодости поводырем Василия Яковлевича была утопическая мечта о
вселенском человеческом братстве. Жизнь, увы, не прощает мечтателям их
прекраснодушия. Но Ерошенко продолжает жить в нашей памяти.
Он останется в сердцах людей человеком Действия, Поступка. Вся его
жизнь -пример преодоления, пример Взлета над обстоятельствами бытия. Он
прошел по Земле с посохом слепца. Прошел кристально честным, по выражению Лу
Синя, мечтателем с большой душой, убежденным, что все в мире достойно любви.
Один из учеников Ерошенко, Виктор Першин, писал, что Василий Яковлевич
имел в душе удивительную внутреннюю жемчужину, освещавшую жизнь многим людям
во всем мире. В одном из своих стихотворений, <Homarano> (в русском
переводе - <Любовь к людям>), написанном на эсперанто в Шанхае, Ерошенко
сказал о себе так:
Я зажег в своем сердце костер,
С ним и в бурю не будет темно.
Я в груди своей пламя простер,
И умру - не угаснет оно.
Лей, костер, ласку жизни и новь,
Вейся, пламя, бессмертно горя.
Мой костер - к людям мира любовь
Пламя - вольного завтра заря. 2
В статье <Память цвета печали> Виктор Першин написал о своем учителе:
<Каждая капля этого духа высочайшей пробы была пролита разными <шахами> с
бездумной, бессмысленной жестокостью и тупой бездарностью невежества. Но
ведь и такую каплю нельзя вернуть, даже если установить редкий теперь черный
Лабрадор в месте упокоения Ерошенко в родной Обуховке, построить грандиозный
мемориал на фундаменте его отчего дома, даже если написать о нем еще одну
очень хорошую книгу, и т. д. И все же пусть будет и то, и другое, и третье.
Но пусть остается и беспокойство. Ведь кто же не знает, что на белом свете
нет ничего прекраснее жизни и стойкости духа, нет ничего увлекательнее мечты
о любви и счастье, как нет ничего более святого, чем память о Человеке,
память цвета печали>.

Выпуск листа на новом месте: 5233
количество подписчиков: 226
подписаться письмом:
culture.people.tifloresource-sub@subscribe.ru
Заказать правила рассылки по почте:
culture.people.tifloresource-rules@subscribe.ru