Олег Даль родился 25 мая 1941 года в Москве. Его отец - Иван Зиновьевич - был крупным железнодорожным инженером, мать - Павла Петровна - учительницей. Кроме Олега, в семье Далей был еще один ребенок - дочка Ираида.

  Детство Даля прошло в Люблине, которое тогда было пригородом Москвы. Как и всякий мальчишка послевоенной поры, наш герой мечтал избрать себе в качестве будущей профессии что-нибудь героическое, например, профессию летчика или моряка. Однако во время учебы в школе, играя в баскетбол, Олег сорвал себе сердце, и с мечтой о героической профессии пришлось расстаться. С тех пор его стало увлекать творчество: живопись, поэзия. Прочитав в школе лермонтовского "Героя нашего времени", Даль решил стать актером, чтобы когда-нибудь сыграть Печорина. Тогда он, конечно, и не подозревал, что через каких-то 15 лет эта его мечта сбудется.

  Окончив среднюю школу в 1959 году, Даль надумал подавать документы в Театральное училище имени Щепкина. Родители были категорически против этого решения сына, и на это у них были свои весомые резоны. Во-первых, профессия актера в рабочей среде никогда не считалась серьезной. То ли дело шофер, врач или, на худой конец, библиотекарь. Эти профессии позволяли обладателю их уверенно чувствовать себя в обществе, иметь твердый оклад. Во-вторых, у нашего героя был один существенный изъян: с детства он картавил, а это означало, что на первом же экзамене в театральный институт он с треском провалится. "Ты что же, хочешь такого позора?" - сурово вопрошал отец Иван Зиновьевич.

  Однако становиться посмешищем в глазах приемной комиссии Даль, конечно же, не хотел, поэтому принял решение: дикцию исправить и в театральное училище все-таки поступать. И это упрямство, а также то, что он все-таки сумел справиться со своей картавостью, заставило родителей смириться с его желанием стать артистом.

  На экзамене в училище Даль выбрал для себя два отрывка: монолог Ноздрева из "Мертвых душ" и кусок из "Мцыри" своего любимого поэта М. Лермонтова. И уже во время исполнения первого отрывка он буквально сразил приемную комиссию наповал. Правда, несколько в ином смысле, чем это требовалось. Длинный и тощий абитуриент, с пафосом декламирующий монолог Ноздрева, привел экзаменаторов в состояние, близкое к обмороку. Хохот в аудитории стоял такой, что к ее дверям сбежалось чуть ли не все училище. Самому Далю тогда, видимо, показалось, что дело провалено, но отступать он не умел и поэтому решил идти до конца. Когда хохот улегся, он стал читать отрывок из "Мцыри". И тут экзаменаторы удивленно переглянулись: вместо мальчика, минуту назад вызывавшего дикий смех, перед ними вдруг вырос юноша с горящим взором и прекрасной речью. Короче, Олега Даля зачислили на первый курс училища, которым руководил Н. Анненков. (На этот же курс попали молодые люди, которым вскоре тоже предстояло стать знаменитыми актерами - В. Соломин, М. Кононов, В. Павлов.)

  В те оттепельные годы кино, проснувшееся от долгой сталинской спячки, искало новых героев, созвучных времени. Среди героев были трое выпускников школы из повести В. Аксенова "Звездный билет", которая вышла в свет в журнале "Юность". Кинорежиссер Александр Зархи задумал в 1961 году снять фильм по этому роману и отправил своих ассистентов во все столичные творческие вузы с заданием найти актеров на эти роли. Вскоре несколько десятков студентов были отобраны, начались пробы, которые и выявили счастливчиков: Андрея Миронова и Александра Збруева из училища имени Щукина и Олега Даля из Щепкинского (ему досталась роль Алика Крамера). Летом 61-го съемочная группа отправилась на натурные съемки в Таллин.

  Фильм "Мой младший брат" вышел на широкий экран в 1962 году. Имена трех молодых актеров впервые стали известны публике.

  В 1962 году на Даля обратили внимание сразу два известных режиссера советского кино: Сергей Бондарчук и Леонид Агранович. Первый пригласил его попробоваться на роль младшего Ростова в "Войну и мир" (пробы Даль так и не прошел), второй доверил ему главную роль в картине "Человек, который сомневается".

  Этот фильм являл собой психологический детектив и повествовал о том, как после убийства десятиклассницы следственные органы арестовали невиновного - приятеля погибшей Бориса Дуленко, которого суд приговорил к расстрелу. Именно его и играл Даль.

  В фильме есть такой эпизод: следователь во время допроса Дуленко спрашивает его, почему он оговорил себя. В ответ тот заявляет: "А если бы вас били ногами в живот?" Эта фраза консультантам фильма из МВД показалась провокационной (получалось, что в милиции бьют подследственных!), и ее приказали изъять. Пришлось нашему герою переозвучивать этот эпизод и вставлять в уста своего героя другую, более лояльную фразу.

  На момент выхода фильма на экран (1963) Даль благополучно завершил учебу в театральном училище и какое-то время стоял на перепутье, раздумывая, куда пойти. И тут произошло неожиданное: побывавшая на его дипломном спектакле актриса театра "Современник" А. Покровская позвала его к себе в театр. Правда, прежде чем попасть в этот знаменитый театр, кандидату требовалось пройти экзамен из двух туров. Но Олег с таким блеском сыграл свои роли в обоих показах, что его тут же зачислили в труппу.

  Попав в "Современник", Даль в течение пяти лет не играл больших ролей, довольствуясь лишь второстепенными. Однако он почти не переживал по этому поводу, так как одно пребывание в знаменитом молодежном театре уже достаточно тешило его самолюбие. К тому же его иногда приглашали сниматься в кино.

  Следующей картиной молодого актера стал фильм режиссера Исидора Анненского "Первый троллейбус". Снимали его в 1963 году на Одесской киностудии. Сюжет его был бесхитростный: заводская молодежь каждое утро ездит на работу на троллейбусе, водитель которого молодая и симпатичная девушка по имени Светлана. Естественно, юношам она нравится, вокруг этих отношений и вертится весь сюжет. В картине, помимо уже сложившихся актеров, снималась целая группа молодых: О. Даль, М. Кононов, Е. Стеблов, С. Дорошина, С. Крамаров, Д. Щербаков.

  Фильм вышел на экраны страны в 1964 году и был хорошо принят публикой.

  В течение последующих двух лет Даль снялся еще в двух картинах, однако значительными работами их назвать трудно. Речь идет о фильмах Е. Народницкой и Ю. Фридмана "От семи до двенадцати" и "Строится мост" О. Ефремова. Последняя картина была целиком поставлена и сыграна современниковцами и рассказывала о молодежной бригаде, строившей автодорожный мост через Волгу. Олег Даль сыграл в ней маленький эпизод, что было вполне объяснимо: его положение в труппе театра продолжало оставаться прежним - на подхвате. Из ролей, которые он тогда играл на сцене, можно назвать следующие: Генрих в "Голом короле", Мишка в "Вечно живых", Кирилл в "Старшей сестре", гном Четверг в "Белоснежке и семи гномах" (все спектакли поставлены в 1963 году), Маркиз Брисайль в "Сирано де Бержераке" (1964), Игорь во "Всегда в продаже" (1965), Поспелов в "Обыкновенной истории" (1966), эпизод в "Декабристах" (1967). Как видно, от года к году положение Даля в театре не улучшалось: ролей становилось все меньше. И если раньше, по молодости, актер воспринимал это как должное, то затем его отношение к подобным вещам изменилось. Он стал "качать права", срывался. Именно в те годы он все чаще стал выпивать. Не ладилась и его семейная жизнь. Его брак с актрисой "Современника" Татьяной Лавровой, ставшей знаменитой благодаря роли Лели в фильме "Девять дней одного года" (1962), продлился недолго - всего полгода. Именно в этот период, в начале 1966 года, Олега нашел режиссер с "Ленфильма" Владимир Мотыль.

  В. Мотыль тогда собирался ставить фильм по сценарию Б. Окуджавы "Женя, Женечка и "катюша". История того, как был пробит этот, в общем-то, по тем временам непробивной сценарий, заслуживает короткого рассказа. Запустить его в производство долго не давали, пока В. Мотыль не прибег к хитрому трюку. Он пришел на прием к тогдашнему завотделом ЦК по кино и пригрозил ему неким компроматом, который мог сильно испортить отношения завотделом с секретарем ЦК по идеологии. Угроза была настолько серьезной, что припертый к стене чиновник сдался и тут же согласился взять на себя хлопоты по пробиванию запрещенного сценария.

  Исполнителя на главную роль у В. Мотыля тогда не было, но еще года два назад, когда он собирался снимать "Кюхлю" по Ю. Тынянову (фильм так и не появился), его коллеги настоятельно рекомендовали ему посмотреть на актера Даля из "Современника". Мотыль его так и не увидел, однако фамилию запомнил. И теперь решил познакомиться поближе. Режиссер вспоминал: "Первая же встреча с Олегом обнаружила, что передо мной личность незаурядная, что сущность личности артиста совпадает с тем, что необходимо задуманному образу. Это был тот редкостный случай, когда артист явился будто из воображения, уже сложившего персонаж в пластический набросок.
  Короче, тогда мне казалось, что съемку можно назначить хоть завтра. К тому же выяснилось, что Даль уже не работает в театре (позже я узнал, что его дела были никудышные: он ушел из театра после очередного скандала, да и в личной жизни его все шло наперекосяк) и поэтому может целиком посвятить себя кино. На нем был вызывающе броский вишневый вельветовый пиджак, по тем временам экстравагантная, модная редкость. Ему не было еще двадцати пяти, но в отличие от своих сверстников-коллег, с которыми я встречался и которые очень старались понравиться режиссеру, Олег держался с большим достоинством, будто и вовсе не был заинтересован в работе, будто и без нас засыпан предложениями. Он внимательно слушал, на вопросы отвечал кратко, обдумывая свои слова, за которыми угадывался снисходительный подтекст: "Роль вроде бы неплохая. Если сойдемся в позициях, может быть, и соглашусь".

  В позициях режиссер и актер в конце концов сошлись, и вскоре был назначен день первой кинопробы. И тут начались сюрпризы. На пробу Олег приехал не в форме и, естественно, все сорвал. Была назначена новая проба, но и она провалилась по вине актера. Наверное, у любого другого режиссера подобная ситуация вызвала бы законное чувство гнева и желание немедленно расстаться с нерадивым актером, однако Мотыль нашел в себе силы сдержаться. Его ассистенты метали громы и молнии по адресу Даля, а режиссер сохранял завидное хладнокровие. Была назначена третья проба (в кино дело беспрецедентное), и на этот раз актер пообещал не подвести режиссера. К счастью, данное слово он тогда сдержал и отработал все как положено. Однако до благополучного конца было еще далеко.

  Едва была отснята кинопроба с Далем, как на студии тут же нашлись противники этого выбора. И все же отстоять Даля режиссеру и сценаристу удалось, и съемки фильма начались. Проходили они в Калининграде, где снималась натура. По словам участников тех съемок, центром всего коллектива были два актера: О. Даль и М. Кокшенов. Их непрерывные хохмы доводили всю группу до колик. В. Мотыль вспоминает: "Едут в съемочной машине по центру Калининграда Даль и Кокшенов. Они пока работали, все время друг друга разыгрывали, а в этот день им какая-то особенная вожжа под хвост попала. Даль внезапно спрыгивает на мостовую и бежит через улицу в сторону какого-то забора, размахивая бутафорским автоматом и время от времени из него постреливая. Кокшенов тоже прыгает и с таким же автоматом бежит за ним, вопя: "Стой, сволочь, стой!" Прохожие в ужасе наблюдают за этой сценой, пока не появляется настоящий военный патруль. Возглавляющий его офицер потеет от напряжения мысли: вроде на Дале с Кокшеновым советская военная форма, но какая-то не такая. "Кто такие?" - спрашивает он артистов. "Морская кавалерия, товарищ майор", -докладывает Кокшенов. "Железнодорожный флот, товарищ майор", - рапортует Даль. А этот дядька был на самом деле капитаном 3-го ранга, и "майором" они его доконали. Никаких артистов он не знал и под конвоем отправил наших ребят на гауптвахту. С великим трудом мы их вырвали из лап армейского правосудия".

  Это был не единственный инцидент с участием Даля на тех съемках. В другом случае он устроил скандал в гостинице, и его сдали в руки доблестной милиции. И та упекла артиста на 15 суток. Однако останавливать съемки было нельзя, и Мотыль лично упросил милицейское начальство отпускать Даля по утрам на съемки.

  В начале 1967 года фильм был закончен, и начались долгие мытарства с его выходом на экран. Первыми восстали против него высокие чиновники из Комитета по кинематографии. "Это что вы сняли на государственные деньги? - удивленно вопрошали они у режиссера. - Что это за хохмы в фильме о войне?"

  Почти то же самое заявил и первый секретарь Ленинградского обкома КПСС Толстиков, которому устроили просмотр картины в обкоме. Едва закончился сеанс и в зале зажегся свет, он встал со своего места и гневно изрек: "Я такую картину не восприемлю!" (именно так он и сказал).

  К этим отзывам присоединились и высокие армейские чины из Главного политуправления Советской Армии, пообещавшие "стереть создателей этой стряпни в порошок". Правда, чуть позже именно из ГЛАВПУРа и пришла помощь картине. Едва их начальник отправился в длительную служебную командировку, его место занял прогрессивный контр-адмирал, который затребовал фильм к себе. Во время сеанса он искренне хохотал над сюжетом и в конце концов изрек: "Отличный фильм! Надо показывать".

  Так картина все-таки попала на экран, но ее прокатная судьба была печальной. Премьерный показ фильма в Доме кино был запрещен, и Б. Окуджаве с трудом удалось пристроить картину в Дом литераторов. Было отпечатано всего две (!) афиши. 21 августа 1967 года премьера состоялась и вызвала бурю восторга у зрителей. Но даже после такого приема отношение чиновников к фильму не изменилось. Было приказано отпечатать минимальное количество копий и пустить их малым экраном, в основном в провинции.

  Между тем в момент выхода фильма на экран Даль уже снимался в очередной картине, которая упрочила его популярность среди зрителей. Речь идет о фильме режиссера Н. Бирмана "Хроника пикирующего бомбардировщика", в котором Олег сыграл роль летчика Евгения Соболевского. Созданный актером образ умного и обаятельного парня, придумавшего фирменный ликер под названием "шасси" (после выхода фильма на экран тогдашняя молодежь только так и называла крепкие напитки), пришелся по душе зрителям. О. Даль превратился в одного из самых популярных актеров советского кино.

  Конец 60-х годов, стал удачным временем для Олега Даля. После нескольких лет творческих и личных неурядиц все у него стало складываться более-менее удачно. В театре "Современник", куда он вернулся после долгого перерыва, он получил первую значительную роль - Васьки Пепла в "На дне" М. Горького (премьера спектакля состоялась в 1968 году).

  В кино ему все чаще стали предлагать сотрудничество известные режиссеры. Так, в 1968-1969 годах он попал сразу к двум корифеям советского кино: Надежде Кошеверовой и Григорию Козинцеву.

  Н. Кошеверова вспоминает: "Моя первая встреча с Олегом Далем произошла во время работы над фильмом "Каин XVIII" в 1962 году. Второй режиссер, А. Тубеншляк, как-то сказала мне: "Есть удивительный молодой человек, не то на втором курсе института, не то на третьем, но который, во всяком случае, еще учится". И действительно, я увидела очень смешного молодого человека, который прелестно делал пробу. Но потом оказалось, что его не отпускают из института, и, к сожалению, в этой картине он не снимался.
  Когда я начала работать над фильмом "Старая, старая сказка", Тубеншляк мне напомнила: "Посмотрите Даля еще раз. Помните, я вам его уже показывала. Вы еще тогда сказали, что он очень молоденький". Основываясь на том, что я уже видела на пробах, и на своем представлении, что может делать Олег, хотя я с ним еще и не была знакома, я пригласила его на роль.
  Несмотря на все мои предположения, я была удивлена. Передо мной был актер яркой индивидуальности. Он с интересом думал, фантазировал, иногда совершенно с неожиданной стороны раскрывал заложенное в сценарии. Своеобразная, ни на кого не похожая манера двигаться, говорить, смотреть. Необычайно живой, подвижный".

  Стоит отметить, что именно Н. Кошеверова "сосватала" Даля своему коллеге по режиссерскому цеху Г. Козинцеву в его фильм "Король Лир". Случилось это в 1969 году. Козинцев тогда был на распутье, так как запланированная им на роль Шута Алиса Фрейндлих была на восьмом месяце беременности и сняться в картине не могла. Тут и подвернулась Кошеверова со своим предложением попробовать на эту роль О. Даля. Была сделана маленькая проба, которая Козинцеву очень понравилась. Так актер попал на роль, которая позднее будет признана одной из лучших в его послужном списке.

  Натурные съемки "Короля Лира" проходили в августе 1969 года в городе Нарве. А незадолго до них состоялась встреча О. Даля с его будущей женой - 32-летней Елизаветой Эйхенбаум (Апраксина по отцу), внучкой известного филолога Бориса Эйхенбаума (она работала в съемочной группе монтажером). Она вспоминает: "Олег ухаживал за мной все съемки. Затем пригласил в гости в Москву в "Современник". Я рискнула, поехала. С вокзала позвонила прямо в театр, попросила позвать Олега Даля. Услышав в трубке знакомый голос, представилась. "Какая Лиза?" - услышала в ответ. Я страшно обиделась. Так и уехала обратно в Ленинград, не посмотрев спектакль.
  Через несколько месяцев, когда встретились снова на "Ленфильме", выяснилось, что я оторвала его тогда от репетиции. Трогать Даля в такой момент - трагедия. Но я-то тогда об этом не знала. В этот приезд он впервые остался ночевать у меня. Но я не была еще влюблена. Сказывалась дистанция...
  Олег сразу подружился с моей мамой - Ольгой Борисовной и называл ее Олей, Олечкой. Ее отец, мой дед - Борис Михайлович Эйхенбаум - был знаменитым литературоведом, профессором, учителем Тынянова, Шкловского, Андроникова. Когда деда не стало, я думала, что таких людей больше нет. И вдруг в Олеге я открыла похожие черты.
  Он довольно старомодно попросил у мамы моей руки. Это случилось 18 мая 1970 года. На следующий день он улетел с театром "Современник" в Ташкент и Алма-Ату на гастроли...
  То, что я попала на фильм "Король Лир", сыграло в моей жизни огромную роль. Для меня до сих пор есть в этом что-то мистическое: если бы этот фильм снимал не Григорий Михайлович, а кто-то другой, но снимался бы Олег - мы бы не стали мужем и женой. Что-то тут было... Я помню приход Григория Михайловича на очередной просмотр материала и его слова, обращенные ко мне: "Лиза, какой у нас вчера был Олег на съемке!!!" Я подумала тогда - почему Козинцев говорит об этом мне, может быть, он что-то знает больше меня? Тогда у меня самой еще не было никаких серьезных мыслей о нас с Олегом...
  Почему я вышла за Олега, хотя видела, что он сильно пьет? С ним мне было интересно. Мне было уже 32 года, и я думала, что справлюсь с его слабостью. Каким-то внутренним чувством ощущала: этого человека нельзя огорчить отказом..."

  А вот как вспоминает о своей первой встрече с Далем мама Лизы Ольга Борисовна: "Он пришел к нам домой после озвучания. Я знала, что с Лизой у него были уже близкие отношения. В тот вечер он застал у Лизы Сергея Довлатова и сделал все, чтобы "пересидеть" гостя. На следующий день ему надо было вместе с театром улетать в Алма-Ату на гастроли. Они с Лизой вошли ко мне в пять утра, и он очень серьезно попросил руки моей дочери. А мне надо было вставать на работу в шесть. Я ему только заметила в ответ: "Мог бы еще часик подождать, ничего бы не случилось". Он мне понравился с первого раза. Удивительные глаза... Когда я на него первый раз посмотрела, то сказала себе: "Ну вот, пропала моя Лиза!". Я знала, что он давно холостяк, разошелся с Таней Лавровой и пять лет жил один. Они были женаты всего полгода. Я как-то спросила: почему вы так скоро разошлись? Он ответил: "Она злая". У меня, кстати, не было такого впечатления, что он безумно влюбился в мою дочь. Правда, совершенно очаровательные письма из Алма-Аты меня убедили в Лизином выборе. Лизе перед отъездом он велел срочно, к его приезду, оформить развод с первым мужем. Как только Олег приехал, они тут же пошли в загс. Человек он был особенный, поэтому мне с ним было очень легко. Я далеко не всех Лизиных поклонников любила, так что я совсем не каждому была бы легкой тещей..."

  Отмечу, что фильм "Король Лир" вышел на широкий экран в 1971 году. За рубежом его успех был весом: на фестивалях в Чикаго, Тегеране и Милане он завоевал несколько призов.

  Между тем в год выхода фильма на экран Даль покинул труппу театра "Современник". Как это произошло? Театр тогда готовился к постановке "Вишневого сада" по А. Чехову, и Олегу досталась в нем роль Пети Трофимова. Однако, видимо, у него были иные мысли о своем месте в этой постановке, и он заявил, что эту роль играть не будет. Но другую роль ему никто давать не собирался. Тогда он и принял решение уйти из театра.

[в связи с ограничениями, материал дан с сокращением]

  Из письма А. Эфросу от 7 марта 1978: "Я прошел различные стадии своего развития в "Современнике", пока не произошло вполне естественное, на мой взгляд, отторжение одного (организма) от другого.
  Один разложился на почести и звания - и умер, другой - органически не переваривая все это - продолжает жить".

  Уйдя из "Современника", Даль внезапно решил посвятить себя режиссуре и поступил на Высшие режиссерские курсы во ВГИК в мастерскую И. Хейфица. Почему он решил стать режиссером, объяснять, видимо, не надо: терпеть диктат разных бездарей Олегу становилось все труднее. Но что-то у него опять не заладилось и на этом поприще. Он исправно посещал занятия, но мысленно уже подбирал для себя другое место обитания. И тут судьба вновь свела его с режиссером А. Эфросом (в 1973 году они встречались в телепостановке "По страницам журнала Печорина"). На этот раз режиссер задумал снимать на "Мосфильме" художественную ленту "В четверг и больше никогда" и предложил артисту главную роль-Сергея. Каким О. Даль запомнился А. Эфросу во время съемок? Режиссер вспоминал: "Мы жили в заповеднике на Оке, когда снимали "Четверг...", и ученые-биологи дали банкет в нашу честь. И мы сидели вместе за столом. Там были Смоктуновский и Даль. Даль замечательно играл на гитаре и пел, а потом увидел перед собой Смоктуновского и стал над ним посмеиваться. Смоктуновский - при том, что его тоже не тронь, личность известная и вспыльчивая - стушевался страшно. Даль безжалостно смеялся над его ролями, так безжалостно, что я не выдержал и ушел. На следующий день я просто не мог смотреть в глаза Смоктуновскому. Мне казалось, что он переживает. А Даль даже не помнил..."

  Фильм "В четверг и больше никогда" был закончен в 1978 году, однако на экраны пробился малым тиражом. Герой, которого сыграл Даль (а это был не герой труда, а человек, который чувствовал себя лишним в обществе), сильно не понравился чиновникам от кино, и они сделали все, чтобы картину увидели как можно меньше зрителей. Например, в Москве фильм показывали всего лишь два (!) дня.

  В июле того же 1978 года Даль начал работу еще над одной ролью, которую можно смело назвать одной из лучших в его послужном списке. Речь идет о роли Зилова в фильме В. Мельникова "Отпуск в сентябре" по пьесе А. Вампилова "Утиная охота". Это была та самая роль, о которой наш герой мечтал с тех пор, как впервые прочитал пьесу. Когда он узнал, что на "Ленфильме" готовится ее экранизация, он был твердо уверен в том, что именно его без всяких проб пригласят на главную роль. Но режиссер его тогда не пригласил. И Даль обиделся. Так сильно, что даже когда ему все-таки позвонили со студии и предложили эту роль, он категорически отказался от нее. Его уговаривали несколько дней, он ломался, растягивая паузу, и, когда ситуация накалилась до нужного ему предела, дал свое согласие.

  Глядя сегодня на Даля в этой роли, можно смело сказать, что это тот самый случай, когда актер не играет роль, а живет в ней. Так органично он выглядит на экране. К сожалению, самому Далю увидеть себя на экране так и не привелось. Картину назвали "упаднической" и положили на полку. Ее премьера состоялась только в 1987 году, когда актера уже не было в живых.

  Между тем встреча с А. Эфросом в 1976 году вновь вернула Даля в лоно театра. Он пришел в руководимый Эфросом Театр на Малой Бронной.

  Самое удивительное, что и в этом коллективе Олег продержался не долго: всего два года. Причем его поведение не поддавалось никакой логике. Он сыграл там две роли - Беляева в "Месяце в деревне" и следователя в "Веранде в лесу", - но откровенно признавался, что эти роли не любит. Но две роли, которые ему сыграть хотелось, он собственноручно угробил. Рассказывает Э. Радзинский: "На Малой Бронной одновременно шли репетиции двух моих пьес: Эфрос репетировал "Продолжение "Дон Жуана", а Дунаев - "Лунин, или Смерть Жака". В обоих спектаклях главные роли играл Олег Даль. Даль был уникальным, фантастическим актером. Он репетировал "Лунина" на грани жизни и смерти, казалось, миг-и он умрет. Осветители, завороженные его игрой, забывали светить... Олег требовал такой же предельной отдачи от партнеров, партнеры не выдерживали и уходили, играть с ним рядом было трудно, невозможно. Олег нервничал, срывался...
  Премьеры "Лунина" и "Продолжения "Дон Жуана" приближались. А надо сказать, что к этому времени Олег Даль не сыграл в театре ни одной главной роли, но существовала легенда о гениальном театральном актере Олеге Дале. И он понимал, как много от него ждут, как важны для него эти спектакли - или все, или ничего, - понимал и нервничал. И вот незадолго до премьеры Даль "сломался" и, как гоголевский Подколесин, выскочил в окно и убежал. Накануне выхода спектакля (осень 1978 года) он ушел из Театра на Малой Бронной. Навсегда.
  Я пришел к нему домой. Я унижался, я его просил... Мы не были друзьями, но в момент репетиций, наверное, самые близкие люди - это автор, режиссер и актер, который играет главную роль. Мы были тогда все друг для друга... Он косноязычно объяснял мне что-то. Он говорил о каких-то несогласиях с одним режиссером, но у него было полное согласие с другим... Нет, все было бессмысленно. Но я понял - не хотел понимать, но понял. Он был болен одной из самых прекрасных и трагических болезней - манией совершенства..."

  Почему же Даль ушел и из этого театра? Кое-кто склонен видеть здесь интриги внутри театра, например, в противостоянии Олега Даля и актрисы О. Яковлевой. Рассказывают такой случай. Эфрос собирался ставить "Гамлета", обещал О. Далю главную роль, но тот заявил, что не хочет в этом участвовать, так как спектакль все равно будет про Офелию (в этой роли должна была играть понятно кто).

  Можно попытаться найти ответ на этот вопрос и в дневниках Даля. Вот что он записал в нем в августе-октябре 1977 года: "Эфрос ясен как режиссер и как человек. Просто ларчик открывался. Как человек - неприятен... Как режиссер-терпим, но, боюсь, надоест...
  С одной стороны, ему нужны личности, с другой - марионетки.
  Вернее, так: он мечтает собрать вокруг себя личности, которые, поступившись своей личной свободой, действовали бы в угоду его режиссерской "гениальности" словно марионетки. Он мечтает не о "содружестве", а о диктатуре..."

  В мае 1978 года благодаря стараниям директора Театра на Малой Бронной И. Дупака семье Даля удалось получить новую квартиру в центре города (на 17-м этаже). Сбылась мечта нашего героя: у него появился собственный кабинет!

  После ухода из Театра на Малой Бронной Даль попал в труппу Малого театра, где его вскоре ввели на роль Алекса в спектакле "Берег" по Ю, Бондареву. Но особой радости это ему не доставило. В дневнике он записал: "Я в Малом. Вроде бы в нелюбимый дом вернулся.
  Что значит нелюбимый?
  Вот стоит дом в лесу на берегу тихой речки, и родился я там, и вырос, и хорошие люди его населяют, а душе неуютно.
  Брожения чувств нету...
  И думаешь - а не на кладбище ли живешь?.."

  Кинематографическая карьера актера в 1978-1979 году развивалась, как и в прошлые годы, витиевато: от взлета до падения. Например, он был утвержден на главную роль в картине Александра Митты "Экипаж", но в самый последний момент внезапно от съемок отказался. Причем этот отказ был вполне мирно разрешен между актером и режиссером, который нашел на эту роль другого исполнителя - Леонида Филатова. Однако руководство "Мосфильма" посчитало поступок Олега нарушением трудовой дисциплины и издало негласное распоряжение: в течение трех лет не снимать актера в картинах киностудии. Тогда Даль не знал об этом приказе, но очень скоро ему пришлось столкнуться с его последствиями.

  В начале того же года Даль отверг еще одну главную роль: в телефильме М. Козакова "Безымянная звезда" он должен был играть Марина Мирою. Козаков очень хотел, чтобы эту роль сыграл именно он, однако Далю сценарий не понравился. Эту роль в картине сыграл Игорь Костолевский.

  Между тем предложение своего давнего знакомого, режиссера с "Ленфильма" Евгения Татарского (они вместе делали "Золотую мину"), актер не отверг. В его новом телефильме Далю предстояло, сыграть принца Баккардии Флоризеля. Съемки картины проходили в Сочи. Рассказывает Елизавета Даль: "Сочи. Море. Солнце. Все в приятной расслабленности - покупаться, позагорать. Съемки в ботаническом саду - павлины, цветы - все дивно красиво. Я пришла на съемку на второй день - там странная обстановка. Все дерганые, все нервничают. Меня отводит в сторону режиссер Е. Татарский: "Лиза, Олег там в автобусе что-то капризничает - посмотри, что можно сделать". Вхожу в автобус. Олег сидит серый. Сделать ничего нельзя. Спрашивать тоже нельзя. Сам возвращается на площадку, и все делается ясным: костюм спереди на булавке, сзади горбится. И это принц Флоризель, о котором говорят, что он самый элегантный человек в Европе. Олег пытается объяснить: костюм должен быть таким, чтобы, посмотрев по телевизору, завтра же взяли эту моду. Такого принца не было, эпоха неизвестна, фантазируй сколько хочешь. Вместо этого все из подбора, старые, пыльные, "играные" вещи, не всегда по размеру. На помощь пришла Б. Маневич, художник-постановщик "Ленфильма", много работавшая с Олегом. Она показала фактуру Олега, освобождая ее от затиснутости в неуклюжие, неинтересные и громоздкие вещи. Успокоившись, Олег начинал шутить: "Вы что, хотите, чтобы я принца играл или Жоржика из Одессы?"

  Другой участник съемок - актер И. Дмитриев - вспоминает: "Как-то мы делали одну сцену "восьмеркой", когда диалог снимается из-за плеча сначала одного, а потом другого актера. Уже отсняли Олега и начали меня - из-за его плеча. Я обращаюсь к Флоризелю - Далю и говорю: "Принц, я должен отомстить за смерть брата". А он в кадре, при включенной камере мне отвечает: "Игорь Борисович, вы купили что-нибудь нам на ужин? Съемка закончится, нам же жрать будет нечего!" - "Стоп! - говорит режиссер. - Замечательно!" - "Что замечательно? Вы не слышали, что сказал Олег?" - возмутился я. "Игорь Борисович, у вас от неожиданности так сверкнул глаз, вы иначе никогда бы это не сыграли", - лукаво ответил Даль".

  Первоначально фильм назывался "Клуб самоубийц, или Приключения одной титулованной особы". Однако кому-то из руководства такое название не понравилось, да и сам сюжет вызвал нарекания. В результате картину мариновали в течение года, и только в 1980 году она вышла на экран под названием "Приключения принца Флоризеля".

  К моменту выхода фильма на экран артист пребывал в подавленном настроении. Его травля на "Мосфильме" продолжалась, тут еще начало сдавать здоровье: сердце, легкие... В. Трофимов вспоминает: "С горечью вспоминается наша последняя встреча. Весной 1980 года я приехал к нему со сценарием об А. Блоке. Дверь открыл измученный, с запавшими глазами человек, в котором было трудно узнать лучистого, всегда элегантно-подтянутого Даля. Разговор был тяжелый. "Я очень хочу, но, наверное, не смогу взяться за ту работу... Я не могу пока ничем заниматься... Они добили меня..." Слово за словом выдавил я из него возмутительную историю травли актерским отделом "Мосфильма". Как был раним этот гордый человек..."

  В 1980 году режиссер с "Мосфильма" Леонид Марягин приступил к работе над картиной "Незваный друг". Фильм рассказывал о двух молодых ученых: Викторе-Свиридове и Алексее Грекове. Первый из них был бескомпромиссен, второй - гибок, изворотлив. О конфликте между ними и повествовала картина.

  На роль Свиридова первоначально был утвержден Александр Кайдановский. Однако, прочитав сценарий, он от роли отказался, посчитав, что фильм с таким сюжетом-заведомо непроходной. Режиссер стал перебирать в своей памяти фамилии других актеров-"неврастеников" и в конце концов остановил свой выбор на Дале. Л. Марягин вспоминает: "Я послал ему сценарий в Ленинград, где он тогда снимался, с запиской: "Прошу читать роль за словами и между слов". Олег дал согласие пробоваться, приехал и во время первой же встречи сказал враждебно: "Я всегда читаю роль между слов. Но хотел бы знать, о чем вы будете делать картину".
  Я начал рассказывать, а Олег слушал с непроницаемым лицом. Говорить было трудно. Моя экспликация, наверное, походила со стороны на отчет подчиненного перед начальником. Я закончил и ожидал "приговора" Даля. Но он не стал долго разговаривать, открыл сценарий и с ходу сыграл сцену, точно поймав способ существования своего будущего героя - Свиридова.
  - Если мы говорим про человека, который не верит, что доброе дело в его среде может совершиться, и последний раз пытается убедиться в этом, -давайте пробоваться! Только вряд ли меня вам утвердят!"

  Он знал, о чем говорил. Едва только заведующий актерским отделом "Мосфильма" А. Гуревич узнал о том, что Даля собираются снимать в очередном фильме, он тут же заявил, что не допустит этого. Пришлось актеру идти к нему на аудиенцию (было это в начале мая). Рассказывает Е. Даль: "Гуревич начал оскорблять артиста: "Кто вы такой? Вы думаете, что вы артист? Да вас знать никто не знает. Вот Крючков приезжает в другой город, так движение останавливается. А вы рвач. Вам только деньги нужны". Олег молчал, сжимал кулаки, потому что понимал-еще минута, и он ударит. Пришел домой с побелевшим лицом, трясущимися руками и сел писать письмо Гуревичу, но все время рвал написанное. Долго не мог прийти в себя после такого чудовищного унижения и хамства".

  Именно в те дни в дневнике Даля появилась такая запись: "Какая же сволочь правит искусством. Нет, неверно, искусства остается все меньше, да и править им легче, потому что в нем, внутри, такая же лживая и жадная сволочь..."

  А чуть позднее появилась такая запись: "Ну что ж, мразь чиновничья, поглядим, что останется от вас, а что от меня!"

  И вновь - воспоминания Л. Марягина: "Пользуясь тактическими ухищрениями, я утвердил все-таки Даля на роль Свиридова. Тут в мою комнату на студии начали приходить "доброжелатели", жалеющие меня:
  - Что ты сделал?! Ты хочешь укоротить себе жизнь, работая с этим актером?
  И рассказывались в подтверждение тезиса разные истории о его невыносимом характере: из театра ушел, поссорившись, с одной картины ушел в разгар съемок, на другой - до конца съемок не разговаривал с режиссером, делая роль по своему усмотрению.
  Первого съемочного дня я ждал, как ждут, наверное, исполнения самого тяжкого приговора. Олег явился на съемку минута в минуту, независимый, подчеркнуто держащий дистанцию, образовывающий вокруг себя поле напряженности. Я подходил к актеру, как входят к тигру в клетку. Но тигр не нападал, постепенно ощущение неуюта прошло, и возникло немногословное, как мне показалось, понимание...
  Не нужно думать, что со всеми партнерами по картине у Даля складывались безоблачные отношения. Исполнитель другой главной роли в фильме - Олег Табаков - был директором театра "Современник" в то время, когда оттуда уходил Даль. Немирно уходил. Я с тревогой ждал их первой совместной сцены. Актеры сошлись на площадке внешне корректно, но будто бы ожидая подвоха друг от друга. Меня это устраивало, это ложилось на отношения героев по сценарию. Возникло, однако, неудобство - ни Даль, ни Табаков не хотели воспринимать моих замечаний в присутствии партнера. Пришлось их парные сцены репетировать индивидуально..."

  В разгар съемок в Москве случилось несчастье - умер Владимир Высоцкий, с которым Даль в последнее время сблизился. По словам очевидцев, видевших Олега на тех похоронах, он выглядел ужасно и твердил: "Ну вот, теперь моя очередь". М. Козаков вспоминает: "На похоронах Г. Волчек подошла ко мне и спросила на ухо: "Может, хоть это Олега остановит?" Не остановило..."

  Стоит отметить, что после этих похорон Даль все чаще стал думать о смерти. В своем дневнике в октябре 80-го он записал: "Стал думать часто о смерти. Удручает никчемность. Но хочется драться. Жестоко. Если уж уходить, то уходить в неистовой драке. Изо всех оставшихся сил стараться сказать все, о чем думал и думаю. Главное-сделать!"

  В день рождения В. Высоцкого-25 января 1981 года - Даль проснулся утром на даче и сказал жене: "Мне снился Володя. Он меня зовет".

  Буквально через несколько дней после этого в разговоре с В. Седовым Олег печально заметил: "Не надо меня врачевать, мне теперь все можно - мне теперь ничего не поможет, ведь я не хочу больше ни сниматься, ни играть в театре".

  О скором приближении смерти Даль говорил не только своим близким, но и друзьям, коллегам по работе. Приведу лишь два примера этих "пророчеств". Первое относится к лету 1978 года. Вспоминает И. Дмитриев:

  "Мы снимались в "Приключениях принца Флоризеля". Тема приближающейся смерти в разговорах Олега звучала постоянно. Как-то в Вильнюсе мимо нашего автобуса проехал траурный катафалк с возницей в цилиндре, с раскачивающимися красивыми фонарями. "Смотрите, как красиво хоронят в Литве, а меня повезут по Москве в закрытом автобусе. Как неинтересно".

  А вот случай, который произошел буквально за несколько дней до внезапной смерти актера. Вспоминает Л. Марягин: "Когда в начале 1981 года фильм "Незваный друг" был полностью готов, мы повезли его в Политехнический музей. Перед его началом Даль вышел на сцену и сказал:
  - Мне скоро сорок, я двадцать лет в кино. У меня нет никаких званий.
  Говорил он это не без умысла, зная, что в кулисах стоит зампред Госкино СССР, от которого во многом зависело его почетное звание.
  Просмотр прошел успешно. Устроители выделили нам машину, чтобы развезти по домам, но Даль предложил заехать в ресторан ВТО на бывшей улице Горького и отпраздновать просмотр. Мы с А. Ромашиным согласились. Он заказал безумно много выпивки, еды.
  - Зачем?! - Я знал, что Олег "зашитый", - на моей картине он не пил, чем изрядно грешил, как рассказывали, раньше. Да и я не собирался менять свой режим - годом раньше перенес инфаркт. Для одного Анатолия Ромашина заказанного было очень много.
  - Сегодня - пью! - как-то многозначительно ответил Даль и пояснил: - Зашивка кончилась!
  - Но ведь после каникул - занятия во ВГИКе, - забеспокоился я. (Даль преподавал там актерское мастерство)
  - Переборю себя морально, - он лихо перелил пиво в фужер. - А сейчас я хочу, чтобы все вспомнили, как я здесь гулял. Виторган! - обратился он к актеру, сидевшему за соседним столиком. - Помнишь, как я вышел на улицу через это вот окно?
  Виторган помнил. (Ресторан помещался на первом этаже.) Даль выпил фужер пива и больше ни к чему не притронулся. Мы говорили с Ромашиным о трудностях, с которыми снималась картина. Даль молчал, глядя мимо нас. И только через полчаса спросил Анатолия Ромашина:
  - Толя, ты живешь там же?
  Ромашин жил тогда у Ваганьковского кладбища.
  - Да, - ответил Ромашин.
  - Я скоро там буду, - сказал Даль..."

  В начале 1981 года Даль активно репетировал роль Ежова в постановке Малого театра "Фома Гордеев". Роль ему нравилась, однако для себя он уже четко решил: сыграет премьеру и из этого театра тоже уйдет.

  В то же время ему внезапно пришло предложение с киевской киностудии сняться в лирической комедии. Видимо, оно заинтересовало актера, и он дал свое согласие на пробы. 1 марта он отбыл из Москвы в столицу Украины. Но прожил он там недолго - 3 марта в номере гостиницы его настигла смерть. По словам Леонида Маркова, снимавшегося в том же фильме, все выглядело следующим образом. В тот день они встретились с Далем в гостинице, и тот произнес таинственную фразу: "Пойду к себе умирать". Актер принял это за очередную мрачную шутку своего коллеги, усмехнулся и тут же забыл о ней. А Олег поднялся к себе в номер, открыл бутылку водки и влил в себя смертельную (так как в нем была "вшита" очередная "торпеда") дозу алкоголя. Как известно, после этого у "зашитого" поднимается сильное давление, и сосуды не выдерживают-лопаются. Происходит внутреннее кровоизлияние, и человек умирает. Если эта версия действительно верна, то получается, что Даль сознательно приблизил свою кончину. Зная о том, как в последние месяцы жизни актер маялся от безысходности, можно поверить в то, что это правда.

  Похороны актера состоялись через несколько дней в Москве, как он и предполагал, на Ваганьковском кладбище (его могила находится в одной ограде с балериной Садовской).

  Рассказывает Елизавета Даль: "Когда он умер, у нас начались большие проблемы. Были долгие судебные разбирательства с его сестрой из-за квартиры. Нам помогали, много денег мы заплатили адвокатам. Эта история длилась два года. На его сберкнижке осталось 1300 рублей. На эти деньги мы с мамой смогли прожить год. Я не хотела идти работать на "Мосфильм", где вокруг столько знакомых, и пошла на студию "Союзспортфильм". Там я проработала 11 лет. Сейчас мы с мамой живем на наши две пенсии. Мы живы только благодаря Благотворительному фонду Насти Вертинской..."

Автор: Федор Раззаков
Исходный текст: кн. Звездные трагедии: загадки, судьбы и гибели. С.190-227.