НАШИ ПРОЕКТЫ:

"Каруна: путь сострадания и любви"

"Микрокосм": духовно-образовательный проект

"Тайны мироздания": научно-популярный проект

"Записки еретика": религиозно-либеральный блог

"Внутри": творческий сайт Александра Грайцера

"Наука и религия": антифундаменталистский проект

"Мудрость": священные книги религий, этническая музыка

"Тебе принадлежит свобода": книга и музыкальный альбом Александра Грайцера с комментариями Елены Преображенской

Рассылка Елены Преображенской и Александра Грайцера

ЧЕЛОВЕК И РЕЛИГИЯ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ

Выпуск 50/2009-04-15

Дорогие друзья!

Сегодня мы продолжаем рассматривать историю прав человека. Предшествующие части этого повествования можно читать на сайте "Каруна": Обзор истории прав человека

Испытание длиной в столетие

XIX век (продолжение)

Личность и общество: равенство против свободы?

К середине XIX века было ясно, что буржуазное (т.е. гражданское) государство — состоялось. Конкретный смысл либерального переворота состоял прежде всего в том, что были законодательно ограничены возможности государственной власти посягать на свободу, собственность и достоинство личности. Честно говоря, в последние десятилетия XVIII века, в эпоху «просвещенного» абсолютизма, такие посягательства (по крайней мере, в наиболее грубых и варварских своих проявлениях) и без того становились анахронизмом и, соответственно, практиковались все реже и реже. Но юридическое закрепление понятия о правах личности, как основе любой «разумной» правовой системы, в корне меняло представление о природе и задачах государственной власти, о связи между гражданином и государством.

Мы, разумеется, не станем утверждать, что провозглашенные права и свободы действительно соблюдались в то время где-либо в мире (кроме, может быть, Англии, США и нескольких «спокойных» государств Северной Европы). В остальных странах социальная несправедливость, правительственный и полицейский произвол, жестокое, репрессивное законодательство, политические преследования, неправосудные приговоры — все эти пороки старого режима, в которых либералы любили обвинять тиранию, продолжали тревожить общественное мнение и при новом строе. Права человека, будучи даже конституционно закрепленными, еще оставались, если пользоваться терминологией М.Крэнстона, скорее моральным ориентиром, нежели позитивной юридической нормой.

Да и наиболее благополучные в данном отношении страны мира вовсе не были такими уж благополучными.

Положительные результаты эксперимента по построению новых общественных отношений на основе свободы и разума, как это мечталось просветителям-энциклопедистам, следовало бы, конечно, в первую очередь искать за океаном, где либеральная революция закончилась политической победой и не принесла с собой эксцессов такого масштаба, как в Европе. Но этому мешало несколько обстоятельств.

Во-первых, Соединенные Штаты Америки в первой половине XIX века все еще находились на периферии западной цивилизации. Эта страна воспринималась европейским сознанием как нечто экзотическое и несопоставимое со Старым Светом.

Во-вторых, многие европейцы отмечали, что в американском обществе установилась своего рода «диктатура большинства», при которой проявления нонконформизма могут вызвать жестокие и грубые преследования со стороны общества. Над самоуверенным конформизмом американцев зло смеялся Чарльз Диккенс; но и такой внимательный и доброжелательный наблюдатель, как Алексис де Токвиль, приходил к аналогичным неутешительным выводам.

И, наконец, самое главное. В течение восьмидесяти пяти лет в свободной и демократической Америке процветал отвратительный институт невольничества, которое, как оказалось, вполне может длительное время уживаться с провозглашенными (и соблюдавшимися — для «белых»!) принципами свободы и равенства. Кончилось тем, что в 1861 г. впервые в новейшей истории возникло государство, конституционно провозгласившее врожденное («естественное») неравенство прав основой общественного бытия — Конфедерация южных штатов. Этот новый взгляд на права человека стоил США четырех лет гражданской войны, самой кровопролитной (после наполеоновской эпопеи) войны XIX века.

Мы привыкли рассматривать Гражданскую войну 1861–1865 гг. как борьбу Севера за освобождение чернокожих невольников, за последовательное распространение норм естественного права на весь род человеческий — и это правильный взгляд. Но ведь Юг также начертил на своих знаменах лозунг «прав человека», конечно, в собственном, весьма специфическом, понимании! Южане боролись за «право собственности» (на людей), за невмешательство федерального правительства в сферу частных отношений (между рабом и господином!), а после начала военных действий — еще и за «право народов на самоопределение». Гражданская война в США — это история восстания части граждан против правительства, но не с тем, чтобы добиться большей свободы, а чтобы закрепить право господства над себе подобными.

Что касается Англии, то в XIX столетии она была самой, пожалуй, свободной страной в мире (мы, конечно, имеем в виду метрополию, а не ее колонии). Но и она не избежала серьезных нареканий, исходящих, прежде всего, от представителей ее собственной интеллектуальной элиты. Правда, эти упреки относились скорее к сфере культуры: писатели, социологи и философы обвиняли английское общество в методическом навязывании личности групповой морали, в мелочном регламентировании правил поведения и образа мыслей, в настойчивом преследовании всех тех, чьи поступки, высказывания, религиозные и политические взгляды, манеры и привычки отличались от норм, принятых в данной социальной среде. Таким образом, угроза индивидуальной свободе исходила, по их мнению, не столько от государства, сколько от самого общества.

Именно в этом состоит смысл знаменитого эссе Дж.С.Милля «О свободе». Принято считать, что пафос этого замечательного произведения — в защите либеральных ценностей. Это, отчасти, так и есть; но важно, что Милль защищает свободу не столько от власти, сколько от современного ему английского общества (точнее — от ханжеской и ограниченной морали среднего класса викторианской эпохи).

Трудно не сочувствовать его (или того же Карлейля) инвективам, направленным против «тирании большинства», против «общественного мнения», стремящегося «выравнять» выдающуюся личность по «толпе», мерить творческую индивидуальность мерками «коллективной посредственности». Эти авторы действительно отстаивали личную свободу (свободу мнений прежде всего); вряд ли при этом они имели что-нибудь против гражданского равенства. Либеральное общество они критиковали за то, что оно недостаточно либерально. Тем не менее, не следует забывать, что в ту эпоху представление о демократии и равенстве значительно отличалось от сегодняшнего; в массовом сознании оно сводилось, главным образом, ко всеобщей подаче голосов, и, стало быть, ассоциировалось с волей большинства. Таким образом, в некоторых аспектах «свобода» и «равенство&raq uo; могли в то время восприниматься как конкурирующие и даже противоположные друг другу ценности.

Этот последний шаг был сделан в последние десятилетия XIX и в начале XX столетий. Почти одновременно в разных странах Европы множество художников, писателей, ученых, философов подняло настоящее интеллектуальное восстание против самой идеи гражданского равенства. Разумеется, духовные лидеры этого восстания поднимали его, прежде всего, во имя раскрепощения индивидуальности, в защиту нового, свободного человека, «человека-артиста» (по выражению Р.Вагнера) или «сверхчеловека» (в терминологии Ф.Ницше), против буржуазного конформизма и торгашеского духа, которыми, как они считали, была проникнута современная им европейская цивилизация. Права человека и в особенности принцип всеобщего равенства были придуманы, как они считали, для того, чтобы надежно обеспечить власть толпы, массы над личностью. Некогда Платон подверг критике античную демократию, апеллируя к естест венному неравенству людей. Спустя два с половиной тысячелетия после Платона лидеры романтического восстания интеллектуалов — философы, музыканты, литераторы — призвали отказаться от принципа равенства прав во имя преимущественного «права сильного», «естественного права» творческой личности, во имя культуры, которой грозит гибель в болоте буржуазной посредственности.

Религия, нравственность и свобода

Об отношении свободы к морали, и религии к свободе спорят уже несколько столетий. Однако разные эпохи по-разному расставляли акценты в этом споре.

Сегодня представители большинства религиозных конфессий настаивают на том, что вера в Бога неотделима от приверженности к свободе и равенству людей. Есть все основания согласиться с этим утверждением, хотя бы потому, что те, кто это говорит, убедительно подтверждают свои слова ссылками на основы своих вероучений. При этом, однако, надо помнить, что религиозное сознание оперирует вечными категориями; что же касается отношений между людьми в обществе, то для них даже вечные категории, такие, как свобода и равенство, воплощаются в конкретных исторических формах.

Иногда эти формы поддерживались и даже вдохновлялись религиозным чувством. Так, многочисленные «ереси» раннего Средневековья не раз пытались перенести христианские принципы всеобщего равенства в общественную жизнь. Протестантизм был одной из важнейших движущих сил в борьбе за политическую свободу во время революций XVI-XVII вв. в Нидерландах и Англии, да и во время Американской революции — тоже.

Были и периоды, когда представители той или иной конфессии скептически и даже враждебно относились к либеральным и демократическим тенденциям в обществе. Соответственно, и религия не пользовалась расположением идеологов либерализма: достаточно вспомнить Вольтера и его высказывания о римско-католической Церкви.

XIX век в этом плане представляет крайне противоречивую и пеструю картину. (Заранее оговоримся, что речь идет только о христианстве, поскольку в этот период «практический» либерализм оставался почти исключительно достоянием европейской цивилизации).

Мы не претендуем на сколько-нибудь полный обзор проблемы, даже в рамках одной эпохи. Мы не намерены приводить здесь свидетельства поддержки принципов свободы, равенства, прав человека многими и многими христианскими мыслителями Европы. Данная глава посвящена не этому, а атакам, которым упомянутые идеи, после частичного воплощения их в общественную жизнь, подверглись. (...)

Своеобразный и неожиданный контрапункт к этим сомнениям — яростная атака на христианство Ф.Ницше. Немецкий философ обвиняет учение Христа в том, что оно-то и является первоисточником современного либерализма. Именно христианство, согласно Ницше, извратило понятие о свободе и принесло в мир пагубное учение о равенстве людей.

Разумеется, было бы ошибкой судить о истинном соотношении между свободой и равенством, с одной стороны, и религией и нравственностью — с другой, следуя религиозному пылу Федорова или антирелигиозному пылу Ницше. С осторожностью следует относиться и к противоположным утверждениям, распространенным в наше время, — что вне религиозного мировоззрения не может быть дано никакого обоснования правам и свободам человека.

Проблема свободы относится к числу тех вопросов, ответы на которые можно искать как в религии, так и вне ее. Во всяком случае, так считает современный философ Карл Поппер.

Итак, за сто-сто пятьдесят лет, прошедших с конца XVIII века, когда принципы свободы и равенства впервые были сформулированы на языке правовых документов, человеческая мысль не переставала искать (и находить!) в концепции прав человека разного рода изъяны и пороки.

Из множества философских направлений XIX века лишь два — во-первых, радикальный марксизм, продолживший позитивистские традиции Гегеля, и, во-вторых, ряд учений ницшеанского толка, ревизовавших ценности традиционного гуманизма — непосредственно и серьезно повлияли на политическую историю следующего столетия. Парадоксально, но оба эти направления мысли, базирующиеся на мировоззрениях, по видимости, противоположных друг другу, предоставили весьма сходный философский инструментарий для создания политических режимов, принципиально и начисто исключающих независимость, достоинство и свободу личности. Возможно, все дело было в том, что и русские марксисты — идейные наследники Гегеля, и итальянские фашисты — последователи Маринетти и Сореля, и немецкие нацисты — поклонники Ницше и Вагнера, сходились в одном-единственном пункте: скептическом, насмешлив ом или прямо враждебном отношении к «буржуазным правам и свободам».

История двадцатого века дала возможность всем ниспровергателям «буржуазной теории права» воплотить свои идеи в жизнь и довести эксперимент до логического конца. Для Западного мира этот конец наступил в 1945 году, для России — в конце 1980-х.

Чтобы не быть несправедливыми к девятнадцатому столетию, заметим, что и тогда находились (правда, немногие) умы, которые ставили вопрос о правах человека совсем в иной плоскости. Они сосредоточивались не на критике или защите тех или иных философских и политических теорий прошлого, а на условиях, которые будут необходимы, чтобы реализовать идеи свободы и равенства людей в будущем. В их понимании права человека — это будущее человечества, близкое или далекое. Наиболее проницательные из них предполагали, что концепция прав человека, в которой соединились принцип свободы и принцип равенства, останется ущербной, неполной и внутренне противоречивой, пока не соединится с третьим принципом — принципом единства рода человеческого. Разъединенному человечеству не под силу права человека, утверждали они.

Иными словами, универсализм прав человека — не просто одно из их свойств, но и необходимое условие их осуществления.

Были эти мыслители, которых и сегодня чаще всего называют утопистами, правы или нет? Мы и сегодня не знаем ответа на этот вопрос; знаем лишь, что на исходе двадцатого столетия он стал неизмеримо более актуален, чем когда-либо раньше.

Избранные цитаты

"Когда само общество является коллективным тираном над отдельными личностями, его составляющими, такая общественная тирания более невыносима, чем многие разновидности политического гнета, ибо, хотя она обычно обходится без крайних наказаний, характерных для последнего, этой тирании труднее противостоять, так как она проникает еще глубже, во все мелочи жизни, порабощая душу. Поэтому одних гарантий против полицейской тирании недостаточно, нужны также и гарантии против тирании господствующих мнений и чувств, против тенденции общества навязать, не прибегая к прямым уголовным наказаниям, свои собственные идеи и практику в качестве правил поведения тем, кто не принимает их". (Дж. Милль. О свободе)

"Что есть достоинство человеческой личности, что есть права человека? Несомненно, эти права были предначертаны Создателем при сотворении мира, поэтому мы никак не можем говорить, что их «даруют» какие-либо институты — государства или международные организации. Эти структуры лишь осуществляют предначертание Господне — написанный в сердцах закон...

Евангелие наиболее полным образом провозглашает и закрепляет права человека. ...Каким должен быть человек, коль скоро Сын Божий платит за его достоинство высшей ценой? Спаситель утверждает права человека уже тем, что восстанавливает полноту достоинства, которое даровал человеку Господь, создав его по образу своему и подобию....

Личность есть такое существо, которое может быть познано только через любовь. Мы можем истинно познать лишь того, кого любим... Любовь к кому-либо исключает отношение к нему как к средству... Таков постулат этики Канта, составляющий ее так называемый второй императив.... Делая упор на недопустимости отношения к личности как к средству, Кант стремился противостоять англо-саксонскому утилитаризму и в этом достиг своей цели. Между тем, эта заповедь не только исключает все поступки, низводящие личность до роли средства. Она предполагает куда большее — утверждение личности как личности....

... Ценность личности создается самим фактом ее существования: как сказано, человек — «единственное на земле существо, созданное Господом во имя его самого — может полностью осуществить свое предназначение, только искренне отдавая себя другим»... Человек наиболее полно реализуется в самоотдаче. Это и есть исполнение заповеди любви. в этом и состоит истина о человеке — истина, которую Христос преподал нам своей жизнью. Это традиция христианской нравственности. ... Если изъять из понятия свободы человека эту сторону, исключить идею принесения человеком себя в дар другим, такая свобода может стать опасной. Она превращается в свободу делать все, что мне приносит выгоду или удовольствие, хотя бы и самое возвышенное. Если мы не можем принять программу нашей жизни как служение, принесение себя в дар, свобода может перерождаться в своеволие. с такой опасностью боролся Кант, ту же идею развивали Макс Шелер и многие другие, воспринявшие его концепцию этики как системы ценностей. Однако полное выражение эти мысли получили еще в Новом завете. Именно поэтому в Евангелии мы находим всеобъемлющую и последовательную декларацию прав человека..." (Папа Иоанн-Павел II. Переступить порог надежды. 1994).

"Конечно, нельзя не согласиться, что концепция конвенционального или искусственного характера норм [общественных отношений — Сост.] подразумевает наличие определенного элемента произвольности, т.е. возможности существования различных нормативных систем... Однако искусственность ни в коей мере не влечет за собой полный произвол... Человек создал множество миров — миры языка, музыки, поэзии, науки. Пожалуй, важнейшим из них является мир моральных требований — свободы, равенства, милосердия. ...Воззрение, согласно которому ответственность за моральные решения несет сам человек, не влечет за собой утверждения, будто моральные решения полностью произвольны.

Как ни странно, концепция искусственного характера норм встретила неприятие со стороны тех, кто усмотрел в ней покушение на религию. в самом деле, эта концепция отвергает некоторые формы религии... — религии, основанные на слепой вере в авторитеты, на магии и табу. Однако я не думаю, что она как-то противоречит религии, построенной на идее личной ответственности и свободы совести. В первую очередь я имею в виду, конечно, христианство (во всяком случае так, как оно интерпретируется в демократических государствах) — религию, которая учит противостоять всем табу, каждый раз противопоставляя голос совести формальному послушанию закону: «Вы слышали, что было сказано... А я говорю вам...»

Я не рискнул бы утверждать, что признание так понятого искусственного характера этических законов в корне противоречит религиозному учению об их богоданности... Я не задаюсь вопросом, кто был первым законоучителем. Я утверждаю лишь, что мы и только мы, несем ответственность за принятие или отрицание предложенных нам законов и что отличать пророков от лжепророков предстоит нам самим. Свойство богоданности может быть приписано любым нормам. Если вы принимаете «христианскую» этику равенства, терпимости и свободы совести только потому, что ее освящает божественный авторитет, то вы строите свой дом на песке: действительно, сколько раз мы слышали восклицания, будто неравенство заповедано Господом и что нельзя терпеть неверия. Однако если вы принимаете христианскую этику не потому, что так было приказано, а потому, что вы убеждены, что это правильно, то ответственность за это реше ние целиком ляжет на ваши плечи.

...Протагор, первый критический дуалист, учил, что в природе не существует норм и что нормы созданы человеком, в чем и состоит одно из величайших его достижений... Однако, несмотря на то, что Протагор был убежден, что нормы создаются человеком, что человек есть мера всех вещей, он полагал, что человек смог создать их только с помощью сверхъестественных сил. ...Именно по велению Зевса Гермес дает людям понимание чести и справедливости — дар, который равно доступен всем людям...

Таким образом, доктрина автономии морали не связана с религиозной проблематикой и не только не противоречит, а напротив, является необходимым условием всякой религии, уважающей совесть индивида." (К.Поппер. Открытое общество и его враги)

Новости блога "Записки еретика"

Ученый, называвший подделкой Туринскую плащаницу, перед смертью пришел к обратному выводу

Исламский фундаментализм: отец заказал родную дочь за то, что носила короткую юбку

Президент Парагвая признался, что стал отцом ребенка, еще будучи католическим епископом

США. Геи и лесбиянки с детьми отпраздновали Пасху вместе с президентом Обамой

Раввин, который вхож в Белый дом: связи Обамы с иудеями

Зиновий Коган: В светском государстве законы страны важнее, чем нормы религии

Ученые-религиоведы призываются покинуть Совет при Минюсте РФ

Институт свободы совести указывает, что Экспертный совет при Минюсте должен быть распущен

Член Экспертного совета при Минюсте - автор материала, признанного экстремистским

Общественная палата намерена контролировать деятельность Экспертного совета при Минюсте

Президент РФ поручил провести проверку в связи с угрозой массового нарушения прав верующих в Суздале

Западный мир встретил Пасху

Барак Обама посетил Пасхальное богослужение в храме  Епископальной церкви в Вашингтоне

Праздники в Иерусалиме

Пасху празднуют католики, протестанты и армяне

Священное Пасхальное Триденствие в Католической Церкви

В минувшую пятницу прошёл Крестный путь у стен Колизея

Польша. Слон-гей в третий раз сменил зоопарк

На заре христианства в Египте христиане и язычники мирно сосуществовали бок-о-бок друг с другом

До следующих виртуальных встреч!

Будьте успешны и счастливы!

Вы можете оставлять свои комментарии или вопросы на Форум

Вы можете размещать свои собственные статьи, книги, стихи, прозу, фотографии любой тематики в разделе нашего сайта Творчество наших посетителей

Вы можете написать нам по ссылке:

Ведущие рассылки Елена Преображенская и Александр Грайцер