Радиостанция «Эхо Москвы»: Собрание Третьяковки, Воскресенье, 24 Июнь 2007
http://echo.msk.ru/programs/tretiakovka/52708/index.phtml
sys/logo_print
Собрание Третьяковки
Cовместный проект Эхо Москвы" и "Третьяковской галереи". В каждой программе - беседа об одном шедевре и историях, происходивших вокруг него.

таблица из 2 столбцов и 2 строк
Ведущие:
Ксения Ларина
Ксения Басилашвили
Гости:
Валентина Бялик
старший научный сотрудник Третьяковской Галереи
конец таблицы
Воскресенье, 24 Июнь 2007

К.ЛАРИНА: 14 часов 10 минут. Добрый день, еще раз. У микрофона Ксения Ларина, у другого микрофона Ксения Басилашвили. Ксюша, добрый день!

К.БАСИЛАШВИЛИ: Добрый день!

К.ЛАРИНА: А у третьего микрофона Валентина Бялик. Здравствуйте, Валентина!

В.БЯЛИК: Здравствуйте!

К.ЛАРИНА: Старший научный сотрудник Третьяковской галереи. Ну и с нами незримо присутствует Александр Бенуа, к сожалению, голоса мы его услышать не можем.

Вообще, для меня это было откровением: оказывается, про него мы еще не делали ни одной передачи? Что за безобразие такое?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Нет, наша первая. А мы вообще впервые приступаем.

Мы говорили о Борисове-Мусатове в то же время!

Но о «Мире искусства» с Бенуа мы начинаем впервые разговор, о движении «Мир искусства».

К.ЛАРИНА: Безобразие!

У нас картина взята за основу сегодня «Прогулка короля».

К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну картина, может быть, да. Мы подумали, как ее называть. Мы думали долго, как назвать: картина, акварель? И остановились на графическом
произведении.

К.ЛАРИНА: Ну как? Картина? Рисунок? – Нет, не рисунок.

В.БЯЛИК: Нет, это не рисунок, потому что рисунок предполагает исключительно ( ) то есть, черное и белое. Эта работа в цвете, и она очень сложной техники,
потому что на картоне изображение нанесено гуашью, акварелью, добавлено золото, серебро, но контур, конечно, карандаш.

Это действительно графическое произведение, и, если позволите, я объясню, почему до сих пор не было Бенуа и почему…

К.ЛАРИНА: У нас передача?

В.БЯЛИК: Да.

К.ЛАРИНА: Ну-ка, объясните. (Смеется)

В.БЯЛИК: Объясняю. Потому что у меня есть свое объяснение, несомненно. Но я предполагаю, что до сих пор разговор шел о живописи – о больших, монументальных,
пусть и не монументальных, но произведениях, где холст, масляная краска.

А эти произведения работы Бенуа и далее: Лансерэ, Бакста, Добужинского. Они потому-то и не часто бывают в экспозиции, потому что в своей основе это графическая
техника, которая требует особой сохранности, которую нельзя постоянно держать в свету. Поэтому данная экспозиция и данные художники мира искусства как
бы чуть выпали из группы живописи.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А, кроме того, есть конкретный повод: сейчас открылась выставка – это «Московские коллекционеры. Конец Х1Х – начала ХХ века». И там выставлено
графическое произведение Бенуа, то самое, о котором мы с вами будем сегодня говорить – «Прогулка короля». Бегите! Смотрите! Потому что очень редко графика
появляется на выставках: она боится света. И вот такой уникальный шанс.

Говорим о той вещи, которая сейчас появилась в музее.

К.ЛАРИНА: Фактически наш современник.

К.БАСИЛАШВИЛИ: 60-й год.

К.ЛАРИНА: За три года до моего рождения умер Александр Бенуа.

А ощущение, что это какой-то Пушкин.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А вот это очень точно, это очень точно, потому что я просто читала работу критика Абрама Эфроса про Бенуа, и он как раз отмечает, что «в
нем, (в Бенуа), есть чудесное Пушкинство». Интересно, что об этом он писал, когда еще Бенуа был жив, это двадцатые годы. Я вот тут же процитирую, можно
еще кусочек из Абрама Эфроса?

К.ЛАРИНА: Конечно.

К.БАСИЛАШВИЛИ: «Его настоящее обаяние не в лозунгах, не в критике, а в том, что поэтическим золотом становилось все, к чему Бенуа прикасался. В истории
русской культуры это одна из самых чистых по своей художественности и пленительных по прозрачности натур. В нем есть чудесное Пушкинство».

И далее (поскольку Бенуа еще был жив): «Его сутуловатый силуэт, вскидывающий перед картиной лорнет, и с чуть занесенной головой стал постоянным образом
нашей художественной культуры». 1921 год.

К.ЛАРИНА: Я позволю себе добавить к этой цитате, что одной передачей мы, конечно, не ограничимся.

Я призываю всех отдавать себе в этом отчет, и Валентину, прежде всего, и наших слушателей тоже к этому хочу подготовить, поскольку, безусловно, уж коли
мы начали говорить про Александра Бенуа, я думаю, что мы несколько серий сделаем там попозже, продолжение.

В.БЯЛИК: Конечно.

К.ЛАРИНА: А для начала, может быть, мы про призы скажем, Ксюша?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Про призы скажем.

Мы вас приглашаем в Государственную Третьяковскую галерею на открытие выставки в рамках проекта «Золотая карта России», куда приглашаются картинные галереи
и Национальные музеи России.

Вот приезжает Башкирский Государственный художественный музей имени Нестерова. Это тот музей, который собирал сам Михаил Нестеров. Там в основе лежат его
работы.

В.БЯЛИК: Нестеров родился в Уфе.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Да, да, он там родился, и, в общем, мы ему обязаны вот этим музеем. Именно ему, потому что коллекция положена им. Там приезжают работы и
Михаила Нестерова, и Давида Бурлюка, и так далее, - список огромный.

Открытие (что радостно), в субботу вернисаж состоится. У нас есть приглашение на 30 июня к 14 часам. Приглашает вас Инженерный корпус Третьяковской галереи.

Кроме того, я вам также предлагаю альбомы Выставки августейшей художницы. Это рисунки Великой княгини Ольги Александровны, акварели ее.

И у нас есть Путеводитель по Государственной Третьяковской галерее от ХП до ХХ веков, и как главный приз, который мы отдадим за ответ по телефону, это Каталог
выставки «Европа-Россия-Европа». Выставка из сорока музеев Европы. И Третьяковская галерея здесь тоже представила свои произведения, на Крымском валу.

К.ЛАРИНА: Что мы должны сделать?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Вопрос, естественно. Нужно ответить на вопрос, как всегда.

Внимание! Вот вопрос:

Как называется балет, он шел и на сцене Мариинского театра в 1907 году, и далее – в рамках Русских сезонов, в основе сюжета которого лежит история ожившего
гобелена. Либретто и художественное оформление этого спектакля принадлежат Александру Бенуа.

На sms: +7 (985) 970-45-45, ну, а после 30 минут по телефону также ответим на этот вопрос.

К.ЛАРИНА: Ну давайте уже что-нибудь делать! Пожалуйста!

К.БАСИЛАШВИЛИ: С чего начать?

К.ЛАРИНА: С чего начнем? Мы должны были с картины начинать. Так принято у нас? Или нет?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, давай. Биографию можем дать картины.

К.ЛАРИНА: Биографию картины давай. Что за король-то? Людовик?

В.БЯЛИК: Ну король это Людовик Х1У-й. Но для начала, если мы начнем о нем говорить, то получится, что героем передачи является исключительно король-Солнце,
а мы все-таки говорим об Александре Николаевиче Бенуа, поэтому позвольте напомнить, что он протестовал, чтобы его называли художником, графиком, сценографом,
автором либретто, театральным декоратором, литературным и художественным критиком. Он назвал себя коротко и ясно: Служитель Аполлона.

К.ЛАРИНА: Так и написано в Трудовой книжке? (Смеется).

В.БЯЛИК: Итак, Александр Бенуа, служитель Аполлона.

К.ЛАРИНА: Служил у Аполлона.

В.БЯЛИК: И не случайно он выбрал эту короткую формулировку, потому что сфер применения его талантов было очень и очень много. И даже, перечисляя все, чем
он занимался, как-то забывается, что вообще-то он получил серьезное университетское образование.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Но образование, которого он абсолютно не хотел. – Этот Юрфак у него, как кость в горле был, о чем он пишет в своих воспоминаниях, как он
не хотел сдавать эти экзамены, и что эта Юридическая академия абсолютно была ему не нужна, и что настаивал отец на этом образовании.

К.ЛАРИНА: А почему? Отец же все-таки у него был архитектор, да? Почему они его отправили в Юридическую академию?

В.БЯЛИК: Да. Объясняю. Дело в том, что, говоря библейским языком, Александр был последний, восьмой ребенок в семье. Этакий Вениамин, эдакий мизинчик. И
между его старшими сестрами и самим Александром было 21 год разницы. Камилла родилась в 1849 году, а Александр – в 1870-м. Как он, опять же, в своих воспоминаниях
писал, что старшие его сестры - Камилла и Екатерина вообще могли бы быть его мамами по возрасту.

И именно потому, что в семье замечательного архитектора Николая Бенуа уже были талантливые служители муз, то есть, сын Альберт, Альберт Николаевич Бенуа,
который был совершенно замечательным акварелистом, хотя и получил образование архитектора. И прекрасный архитектор Леонтий Бенуа. Еще были офицеры, моряк
один был из братьев. К сожалению, один из сыновей, совершенно чудный Юлий, (домашнее прозвище Иша), он умер в неполных 14 лет в 1874 году.

К.БАСИЛАШВИЛИ: То есть, оказалось слишком много художников, что ли, в одной семье?

В.БЯЛИК: Ну, в общем, да. Семья настолько жила интересами искусства, что иметь в семье хорошего юриста было неплохо. А, кроме того, нет, дело не в том,
что юрист, а просто это серьезное образование.

И плюс еще – юный Александр не мог определиться вообще, что его интересует.

К.ЛАРИНА: То есть, не было такого сразу желания внутреннего быть художником именно.

В.БЯЛИК: Дело в том, что когда в 1890 году, то есть, ему было 20 лет, он действительно уже пребывал в университете, но то, что его интересует, оно было
сформулировано задачами так называемого Общества самообразования. Прелестная компания, куда собрались такие же молодые люди, из которых одни имена у нас
на слуху, а другие, если позволите, абсолютно забыты.

Но, тем не менее, собиралась эта компания в доме архитектора Бенуа, отца Александра, и молодые люди делали доклады, писали рефераты о состоянии европейской
современной культуры, о поэзии и литературе – вот то самое – Служитель Аполлона!

К.БАСИЛАШВИЛИ: Я хочу сейчас как-то перейти к истории картины, потому что мы должны как-то к ней подойти. И скажу, что в принципе-то Бенуа, по-моему, никто
не воспринимал серьезно как художника, в чем он сам потом признавался.

И вот правильно ли, что те произведения графические, о которых мы сегодня говорим, а в частности, «Прогулка короля» - это такая вот одна из первых серьезных
заявок Бенуа именно как художника?

В.БЯЛИК: Так можно сказать. Хотя, наверное, это будет чуть-чуть неуважительно, потому что эта работа создана в 1906 году, то есть, ему уже 36 лет. Это человек
действительно достаточно для того времени вполне зрелый. К этому времени написано, нарисовано было очень много: бесконечные изящные заставки, концовки,
оформление журнала «Мир искусства», он начинает еще в 98 году. Он разрабатывает «Версальскую серию», которая была интересная. Но эта работа, наверное,
воплотила в себе ту законченность, ту ясность, где графическая четкость сочетается с блистательной композицией. И все это сдобрено милой и изящной иронией,
которой, в общем-то, жили все «мирискусники».

К.БАСИЛАШВИЛИ: Он писал …

Пожалуйста, Ксюша.

К.ЛАРИНА: Я хотела просто все-таки сказать несколько слов о происхождении: откуда это ощущение французской культуры? Оно же не просто так, правда же?

В.БЯЛИК: Ну, не просто так! Итак, уже сама фамилия Бенуа говорит о том, что эта семья имеет французские корни.

По некоторым данным, еще в самом начале ХУШ века представители этого семейства оказались в России.

А дальше мы можем перечислять людей разных профессий, потому что были очень высокопоставленные повара, и были музыканты, и были мастера скрипичных дел,
и для того чтобы потом действительно уже появились архитекторы и позднее – художники.

К.ЛАРИНА: А с чего все началось-то? Каким образом семья

осела тут?

В.БЯЛИК: Приехали из Франции. Из Франции когда-то, очень давно приехал первый из Бенуа…

К.ЛАРИНА: И женился на русской?

В.БЯЛИК: И женился, естественно, на русской.

И у нас давным-давно была чудная в галерее выставка такого, наивного искусства, его называли. Это работы провинциальных художников. Алексей Лебедев делал
эту выставку. И там есть чудная работа некоего крепостного художника, который изображает именно вот такую семью Бенуа, и это предки нашего Александра Николаевича.
Семья с большим количеством детей, очень трогательная, очень наивная работа.

Так что, эта семья, как и многие французы, взысканные волей еще Екатерины, они появились в России и действительно отдали, в общем-то, свою жизнь русской
культуре. Поэтому была иногда внутренняя обида, когда их не считали русскими художниками. Они действительно положили на алтарь русской культуры всю свою
жизнь – будь-то Бенуа, или Лансерэ, или Серебрякова. И поэтому будем их, конечно, называть русскими художниками.

Что же касается Версаля, то с Францией у молодого Александра Николаевича связано очень многое.

Дело в том, что в 1896 году он получил очень нужное ему жалование, которое давала должность хранителя коллекции княгини Марии Клавдиевны Тенешевой.

Дело в том, что Бенуа женился очень рано, к тому времени, как пишет в своих записках княгиня Тенешева: «Он так рано женился! У него семья, у него ребенок,
ему нужны деньги».

К.БАСИЛАШВИЛИ: Как он пишет сам в своих воспоминаниях: «Нужно было, когда ждали первого ребенка, я осознал, что нужно чем-то кормить семью»!

В.БЯЛИК: Да, семью нужно было кормить, и поэтому Мария Клавдиевна поручила ему собрать коллекцию графики, или, может быть, живописи, графике там отдавалось
предпочтение, хотя тогда это слово «графика» не употреблялось, речь шла об акварелях. И поэтому он уехал именно в Париж, где он посещал мастерские художников.
И хотя по внутреннему своему складу он уже был против жесткого искусства академизма. И по молодости лет, еще, когда в 94 году он написал одну главу в «Истории
искусств» Муттера, «Истории искусств» русского, он там с очень молодым задором и запальчивостью почему-то обрушивается на Карла Павловича Брюллова. В зрелые
годы ему, наверное, было несколько неловко от этой запальчивости. Так вот, хотя он был против вот такого классического искусства, тем не менее, для княгини
Тенешевой он собирал не только и не столько работы импрессионистов, сколько обращался к искусству более традиционному.

Потом всю эту коллекцию она подарит в музей Александра Третьего.

Так что, он не просто приехал, в 98 году он жил несколько лет в Париже. И тогда же впервые, плененный Версалем, он написал первую Версальскую серию, а уже
в 1905 году, осенью, оказавшись во Франции, он с удовольствием пишет в своих записках, что он снял жилье именно в Версале. И вот этот осенний, пустой Версаль,
где для него оживают статуи. Позвольте маленькую цитату:

«Я буквально не выходил из какого-то восторженного опьянения. Меня неодолимо тянуло в парк, и я находил в нем неисчислимое множество возбуждающих мотивов».

Художнику даже казалось, что боги и богини, из которых одни мраморные, на высоких пьедесталах, а другие бронзовые, возлежат по краям бассейнов, обмениваются
между собой, или с нами, смертными их поклонниками, приветливыми улыбками. Вот от этих ощущений и родилась картина».

К.ЛАРИНА: Сейчас самое время послушать нашу рубрику «Путь в галерею», о том, как картина, эта акварель попала в Третьяковку.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Этот путь представит Ирина Шуманова.

ПУТЬ В ГАЛЕРЕЮ

И.ШУМАНОВА: «Прогулка короля» Александра Бенуа поступила в Третьяковскую галерею в 1917 году из собрания Гиршманов Владимира Осиповича и Генриетты Леопольдовны.

Гиршманы были чрезвычайно интересными людьми, известными коллекционерами и меценатами. Они субсидировали многие художественные предприятия того времени,
помогали театрам, дружили с МХАТом, участвовали в работе различных художественных кружков и комитетов.

В частности, в значительной степени на их деньги было создано знаменитое общество «Свободная эстетика», которое объединяло поклонников нового искусства.

Владимир Осипович Гиршман помогал Дягилеву в организации Выставки русского искусства в 1906 году в Париже, после чего был избран почетным пожизненным членом
Русского Осеннего салона.

Дом Гиршманов у Красных ворот в Москве был своеобразным центром художественной культурной жизни. В этом доме на вечерах встречались и знакомились очень
многие представители различных направлений артистической и художественной элиты того времени.

В частности, там познакомились художник Добужинский и Константин Станиславский. Добужинский впоследствии оформил более десяти спектаклей для московского
Художественного театра.

Генриетта Леопольдовна была необычайно красивой, обаятельной и умной женщиной. Ее портреты рисовали очень многие художники того времени.

Если говорить о коллекции Гиршманов, то это была одна из лучших и самых крупных коллекций Москвы того времени. Она отмечалась в Путеводителях по Москве
900-х годов в качестве открытых художественных галерей. В коллекции были такие шедевры русского искусства, как «Демон поверженный» Врубеля, Гобелен Борисова-Мусатова.

Особенно любил Владимир Осипович произведения Серова и Сомова. Сомова было в его собрании около 80 произведений. Художественная интуиция проявилась и в
приобретении такого произведения, как «Прогулка короля» Александра Бенуа.

Ведь в то время Бенуа воспринимался современниками своими скорее как критик, как художественный деятель, как идеолог и организатор журнала и художественного
объединения «Мир искусства».

В 17 году многие частные собрания Петербурга и Москвы решили поместить свои собрания и коллекции в музейные хранилища. Владимир Осипович Гиршман был одним
из инициаторов вот такого сохранения частных собраний внутримузейных. Он вошел в Союз деятелей московских художественных хранилищ, и коллекция Гиршмана
одной из первых поступила в Третьяковскую галерею на временное хранение.

Но события развивались стремительно, и в 19-м году коллекция Гиршмана была объявлена национализированной. Отношения Владимира Осиповича и Генриетты Леопольдовны
с новой властью не сложились, и они были вынуждены

эмигрировать.

ДОРОГУ ОСИЛИТ ИДУЩИЙ

К.ЛАРИНА: Ну, пока шли Новости, к нам пришли уже победители. Я могу назвать наших победителей. (Перечисляет имена победителей).

К.БАСИЛАШВИЛИ: Замечательно!

К.ЛАРИНА: Ничего, что много?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Как раз, столько и нужно было. Чем больше, тем лучше. Давайте, теперь по телефону.

К.ЛАРИНА: Давай повторим вопрос.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Как называется балет, в основе сюжета которого лежит история ожившего гобелена. Либретто и художественное оформление к этому спектаклю принадлежит
Александру Бенуа.

Балет шел на сцене Мариинского театра и потом - в рамках Русских сезонов за рубежом.

К.ЛАРИНА: Валентина, Вы можете тоже взять наушники, чтобы слышать ответы.

Итак, телефон напомню: 363-36-59.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Но ответов много правильных.

К.ЛАРИНА: Алло, здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Балет «Корсар».

К.БАСИЛАШВИЛИ: Нет, к сожалению.

К.ЛАРИНА: Еще пробуем, пожалуйста. Алло, здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Алло, здравствуйте! Я думаю, что балет называется «Павильон Армиды».

К.БАСИЛАШВИЛИ: Абсолютно правильно думаете, не сомневайтесь.

К.ЛАРИНА: Как Вас зовут?

СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Мария.

К.ЛАРИНА: Еще раз?

СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Маша.

К.ЛАРИНА: Поздравляем Вас. Спасибо большое за правильный ответ.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Маша, к Вам уходит Каталог выставки «Европа-Россия-Европа» и билет на открытие выставки Третьяковской галереи.

МАША: Спасибо, спасибо!

К.ЛАРИНА: А Вы из Москвы?

МАША: Ну, я из Люберец. Мне может быть какой-нибудь журнал лучше, чем билет?

К.ЛАРИНА: Ну так вот, Каталог выставки.

МАША: Спасибо вам, спасибо!

К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, Люберцы – Москва.

К.ЛАРИНА: Практически, да. Неохота: жарко.

В.БЯЛИК: А коллеги мне говорили: «Ты что придумала такой трудный вопрос»? А я объясняла, что нельзя недооценивать нашу замечательную аудиторию, наших слушателей.

К.ЛАРИНА: Поехали дальше?

В.БЯЛИК: Поехали!

К.БАСИЛАШВИЛИ: Давайте все-таки вокруг этого произведения немножечко теперь повторим, надо напомнить, что это.

К.ЛАРИНА: Вокруг «Версаля».

В.БЯЛИК: Да. Вокруг «Версаля».

Перед нами полотно, небольшое по размеру, разделенное на две неравные части. И это очень важно, что большую часть занимает фонтан неработающий, но с очень
красивой группой резвящихся детей. Дети так хорошо резвятся, что одно дитя даже упало в воду.

К.ЛАРИНА: Где?

В.БЯЛИК: А вот, посмотрите.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Но дети – это скульптура, скульптурные дети.

Итак, первый план картины занимает водоем и неработающий фонтан, украшением которого является скульптурное изображение детей. Эдакие пухлые пупси, которые
резвятся настолько активно, что одно дитя даже свалилось в воду.

К.ЛАРИНА: А вода такая – неподвижная совершенно.

В.БЯЛИК: А вода по-осеннему спокойная, неподвижная.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Лед скорее.

В.БЯЛИК: И далее мы видим аллею, и там неспешное шествие. Вот та самая прогулка короля, которая проходит в любое время года, в любую погоду.

У Бенуа есть и произведение, которое называется «Король гуляет в любую погоду». То есть, это традиция. И здесь изображены три пары, причем третья пара –
это две придворные дамы, а первые две – это король и далее – его сопровождающие придворные.

Ну и обязательный маленький арапчонок в красном, который несет шлейф, маленькие пажи. Все это очень театрально, все это естественно придумано. Но это полно
такого изящества, такой щемящей грусти, что не любоваться этим нельзя.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Он изобразил, как говорил сам Бенуа, Людовика уже в преклонном возрасте.

К.ЛАРИНА: А здесь не видно, кстати, лиц никаких. Почему? Это специально?

В.БЯЛИК: Да. Потому что ему хотелось передать не портретное сходство, а ему хотелось передать саму атмосферу. Вот как осень в природе, так и почтенный возраст
короля и его придворных. Это осень человеческой жизни, но в ней следует найти свою прелесть: и вот эти вот прогулки, любование вот этими уже и теряющими
листья боскетами, - вообще, весь этот искусственный мир, ибо деревья подстрижены, реальным являются дети, но это скульптуры фонтана. А живые фигуры людей
и пажей кажутся театральными марионетками.

Весь этот придуманный мир очень близок Бенуа, ибо еще ребенком любимым его развлечением, любимой игрушкой

все-таки был маленький кукольный театр, которым он занимался.

Более того, Бенуа и художники его круга подчас и в живописи ценили, прежде всего, театральность.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Подождите! А что это за маленький кукольный театр? Это в доме у Бенуа?

В.БЯЛИК: Да, у них дома были, но точно так же, как вот есть это понятие: кукольный дом, и мне приходилось в музее Метрополитен, в Нью-Йорке, видеть огромную-огромную
комнату, и она вся была наполнена вот этими кукольными домиками. Я, по-моему, там провела целый день вот в этом зале, настолько это интересно.

К.БАСИЛАШВИЛИ: То есть, он такой же? Такой же целый дом?

В.БЯЛИК: Да. А у него был такой театрик, и он с удовольствием…. Театрик, где он сам придумывал какие-то очень забавные постановки.

Не случайно мой любимый Лансерэ, о котором мы будем говорить позже, в августе, он безумно печалился, что ему не дано музыкального слуха, что он как-то не
может проникнуть в красоту музыки.

А Александр Бенуа был очень музыкален, и поэтому не случайно он создал декораций, костюмов и к оперным постановкам, и к балетам.

Что же касается этой работы, то в советское время к имени Бенуа относились чуть-чуть негативно: вот, революция пятого года, а он находится в Париже. Есть,
есть такие тексты!

И поэтому говорили, что за этим придуманным миром он укрывается от бурь революции.

К.ЛАРИНА: Как нормальные люди.

В.БЯЛИК: Но сегодня мы с вами уже понимаем, что это было не просто желание укрыться от бури, а это была определенная реализация творческих потенций художника,
который жил этим миром.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Наверное, тогда от картины теперь уже дальше, по пути - куда вообще, куда стремиться? Потому что такая огромная жизнь и столько всего! Наверное,
пока в Петербург, все-таки? Оттуда все.

В.БЯЛИК: Да. Возвращаемся в Петербург, возвращаемся на улицу Глинки, именно там стоял дом, который был построен по проекту его отца.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А где это географически в Петербурге, если напомнить?

В.БЯЛИК: Это не очень далеко от Николы Морского.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Это центральная морская церковь Петербурга, это самый центр, рядом с Мариинским театром. Это самый центр Петербурга.

В.БЯЛИК: И поэтому дом был очень интересен, он был наполнен книгами, увражами, картинами. Там были замечательные резные венецианские сундуки, с которыми
первые еще Бенуа и Кавосы, потому что мать Бенуа из семьи Кавос, знаменитого архитектора, который строил Большой театр.

Так вот. Когда первые Кавосы оказались в России с венецианским сундуком, потом все это осело, вещи осели в этом доме.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Все это можно было вечерами рассматривать, вынимать.

В.БЯЛИК: Да, он вырос почти в музейной обстановке.

И вот, я упоминала, что в 1890 году собралась чудная компания, где был: Вальтер Нувель, Дмитрий Философов, Лев Бакст, Григорий Калин, он был секретарем
этого общества, Николай Сколон.

Присутствовали, но не всегда: Константин Сомов, кузен Бенуа -Валентин Брюндесен, Ипполит, Евгений Фино, Юрий Мамонтов, это из семьи Саввы Ивановича Мамонтова;
Николай Черемесинов, Дмитрий Пыпин и Сергей Дягилев, который тогда не был тем самым Дягилевым, а был всего лишь провинциальным кузеном Димы Философова.
Полноватый молодой человек в дурно сшитой одежде, приехавший из Перми. Но он уже тогда учился в университете и занимался вокалом: у него был изумительный
голос, кстати, у Дягилева.

То есть, это был ближний круг. То есть, друзья семьи даже может быть больше - друзья друзей отца. Но, тем не менее, все-таки это были все молодые еще люди,
и к 93 году те и мена, которые незнакомы нам, они так и отпали, а остались Валечка Нувель, Дима Философов, Бакст, Сомов, Дягилев и подросший Женя Лансерэ,
потому что в 93 году ему было 18 лет. До этого он так присутствовал, приглядывался, был еще подростком. И поскольку он действительно был очень инфантилен,
то не вмешивался в дела старших.

Очень любопытно, что в эту же группу входил Шарль Берле. Это француз, сотрудник посольства французского в Петербурге, с которым дружба и у Бенуа, и у Лансерэ
осталась на всю жизнь, когда он потом уедет во Францию и будет жить в Париже.

И вот из этого общества самообразования и возникла потребность

а) в единении,

б) в утверждении новых эстетических взглядов.

Напомним, что к этому времени передвижники уже не то, чтобы испытывали свой закат, но просто крупные мастера уже создали свои крупные произведения. Уже
все: и «Боярыня Морозова» была написана, и «Иван Грозный» Репина. Но в это время уже и «Девочка с персиками», хотя Серов себя никогда не считал передвижником,
была создана. Но разве что Левитан в это время действительно был на самом взлете. Появились то, что называется «поздние передвижники»: Архипов, Сергей
Иванов, Рябушкин. Но, тем не менее, Бенуа и его друзья считали, что искусство должно питаться не только национальными корнями, а нужно смотреть несколько
шире. И не случайно вот эта основная группа их кружка самообразования потом и станет редакцией журнала «Мир искусства».

К.БАСИЛАШВИЛИ: А они так себя и называли «Кружок самообразования»?

В.БЯЛИК: Да. Да. «Общество самообразования».

Собирались все в доме отца.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А отец-то был как раз выпускник и представитель академической школы. То есть, академически строгий и очень строгий человек, которого страшно
боялся младший Бенуа.

В.БЯЛИК: Вот и робел перед ним.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Как? Конфликта не было в семье?

В.БЯЛИК: Ну, конфликты были тайные, потому что все-таки там было чувство уважения и понимания. Ну вот, дай Бог, в этом году выйдут дневники Евгения Евгеньевича
Лансерэ, с которым я вот работаю 4 года, и там просто все это написано, как молодая компания восставала против того, что утверждали старшие. Все это было.

Но надо сказать, что для Бенуа, несмотря на его молодость, широкий взгляд на национальное искусство был ему свойственен. И вы подумайте: молодому человеку
двадцать три года, он получает выпуски, отдельно – выпусками, книгу «История Европейского искусствам» Рихарда Муттера. И он в 23 года пишет ему письмо,
что «Как же так, уважаемый господин! Почему Вы ничего не пишете о России»? Потому что там пролонгированы темы, что будет искусство Чехии, искусство Польши.

К.БАСИЛАШВИЛИ: И даже, как это ни обидно, искусство Финляндии, по-моему.

В.БЯЛИК: Искусство Финляндии, а России нет. И вот 23-летний юноша пишет, что как же так Вы об этом забыли? На что – вот она, в данном случае искусствоведческая
широта: Муттер не просто ответил, а написал: «Уважаемый господин Бенуа! Я предлагаю Вам написать главу, посвященную русскому искусству». И он в 23 – 24
года, то есть, в 94 году вышел выпуск вот этой «Истории искусств» Муттера, глава, посвященная русскому искусству, написанная Александром Бенуа.

То есть, понимаете, это говорит о том, что это был незашоренный человек.

Позднее, то есть уже в начале ХХ века им будет написана его «История русского искусства».

К.БАСИЛАШВИЛИ: По-моему, он человек очень сложный был. У нас такой получается полубог, все-таки, Александр Бенуа. А вот по воспоминаниям это человек такой,
с которым в контакт вступить было ой, как нелегко! – строгий характер был.

Какой характер, и вообще, каким он был человеком интересно.

В.БЯЛИК: Ну, Вы знаете, мне кажется, что простых людей, вот простых не бывает. В чем-то он был человеком достаточно…

К.БАСИЛАШВИЛИ: Его практически перечеркнули биографию творческую своим словом критическим.

В.БЯЛИК: Ничего. Дело в том, что для него истина, какой он ее видел сегодня, когда он в 23 года считал, что Брюллов неинтересен, и что его эпигоны вообще
позорят русское искусство. Он так и утверждал. Наверное, это связано с тем, что просто еще был неустановившийся вкус. Позднее свои взгляды он изменит.

Значит, с одной стороны, этот человек был невероятно работоспособный, это человек, который, если он не писал что-то рукой какие-то критические статьи, ведь
вам же известно, какое количество лет ежедневно выходила газета «Речь» с его художественными письмами? – С 1908 по 1917 год постоянно была эта рубрика.
Значит, если он не писал свои критические письма, или какие-то статьи, то он рисовал. Если он не рисовал свои картины, то он создавал декорации. Кроме
того, это был очень достойный семьянин и это был человек, всю жизнь влюбленный в свою жену.

То есть, опять, вы от меня ждете какой-то критики, но так уж получается: я приглашаюсь говорить только о тех людях, которые мне кажутся очень достойными.

К.ЛАРИНА: А вот что там Вы сказали про пятый год? Он же 17 год был в России? А он вернулся, да, да, да. И дальше: он какое-то время пытался работать.

В.БЯЛИК: Не просто пытался. Дело в том, что любители искусства

могут найти в библиотеке, если этого нет в их домашней коллекции, книгу «Дневники Бенуа» 1916 – 1918 год. Ну, надо сказать, я это читала просто с душевной
болью, почти со слезами на глазах. Потому что то, что называется «распоясавшийся хам», - простите, это цитата, это не Бенуа сказал, он это все записывает,
как разворовывался Зимний дворец, и так далее. Так вот, он искренне, как только начались еще Февральские события, он искренне предложил себя в виде эксперта
по сохранению музейных и дворцовых ценностей.

К.ЛАРИНА: Значит, он поддержал революцию?

В.БЯЛИК: Он не с только поддержал, он не был столь революционно одухотворенным, как был очень короткое время Лансерэ. Советской власти понадобилось совсем
немного времени, чтобы Лансерэ увидел, так сказать, все, что происходит. Но еще к 16 году Лансерэ был очень активен и взволнован готовящимися

событиями.

Бенуа, Бог с ним с этими событиям и, как таковыми, он себя всегда считал человеком, вычлененным из общества в связи с тем, что у него есть его мир, это
мир искусства. И поэтому…

К.ЛАРИНА: То есть, правы все-таки критики советские, когда говорили, что он прятался за свой мир искусства от революционных бурь.

В.БЯЛИК: Ничего себе прятался, когда он описывает: «Уже все: конка не ходит, ничего нет». Я чуть не сказала: такси нет. И как он меряет эти километры по
заснеженному Петербургу, для того, чтобы тут и там, и с какими трудностями они уезжают в Ораниенбаум. Они уезжают в Петергоф, они выезжают комиссией в
Царское село для того, чтобы спасать все эти дворцы.

К.ЛАРИНА: Он успел что-нибудь сделать в этом смысле?

В.БЯЛИК: В этом смысле – да, сделано было многое.

Вот эти дневники, повторяю, это такая литература, может быть, не самого широкого плана, и очень тяжелая морально для чтения, но они много рассказывают.

К.ЛАРИНА: А вот это вот решение – уехать во Францию, это было решение спонтанное, или он к этому готовился?

В.БЯЛИК: Объясняю: дело в том, что он продолжал работать много и с удовольствием, и серьезно работать в России.

С апреля 1917 года он был сотрудником созданной Горьким газеты «Новая жизнь». Но, правда, скоро от нее отошел.

В 24 году он пишет замечательную небольшую книгу «Возникновение «Мира искусства». Она выйдет у нас, в Советском Союзе, в 28 году, где он рассказывает историю
возникновения «Мира искусства».

К.ЛАРИНА: А в 26-м он уже уехал?

В.БЯЛИК: Он уехал не просто так – он был приглашен в Париж, на выставку. Там он делал декорации.

Позвольте Вам напомнить. Вот возьмем советский период: в 19-м году - «Пиковая дама» Чайковского – в Государственном Академическом театре оперы и балета
в Петрограде, это он делает декорации и костюмы;

20-й год: «Царевич Алексей», трагедия Мережковского. Большой драматический театр, Петроград; там же, тогда же «Венецианский купец», комедия Шекспира;

В 21-м – «Слуга двух господ», комедия Гольдони Большой Драматический театр, Петроград.

То есть, я хочу подчеркнуть, что он работает в театрах,

притом, что в его дом к этому времени приезжает Зинаида Серебрякова, овдовевшая в 19-м году, с ее четырьмя детьми. Все достаточно сложно.

Конечно, еще в Большом Драматическом он ставит в 22-м году «Юлия Цезаря», а потом действительно идет совершенно замечательная дружба со МХАТом, и там тоже
ставятся спектакли. Он еще в 14 году ставил «Хозяйка гостиницы» во МХАТе, постановка была Станиславского.

В 13-м году Мольеровский был спектакль.

Что же касается 26 года, то он был приглашен продолжить работу с Дягилевскими сезонами. И он настолько, понимаете, с одной стороны, я позволю себе сказать,
что он был романтиком.

С одной стороны, наверное, все-таки, он уже видел, что происходит в жизни. Но об отъезде как таковом, глобальном, он ведь не думал. Ведь не случайно все
оставшееся наследие творческое он передал Степану Еремичу, которого сделал своим как бы душеприказчиком, но именно на все, что осталось в Петрограде и
в Ленинграде.

К.ЛАРИНА: Ну, а дети? Он поехал работать в Париж?

В.БЯЛКО: Да. Он начал работать.

К.ЛАРИНА: Он поехал с женой и детьми?

В.БЯЛКО: Естественно. Но дети уже были взрослые, они все поехали.

А дальше было очень интересно: Луначарский (существует это воспоминание Бенуа), Луначарский не рекомендовал ему сразу по окончании вот этой работы, возвращаться,
предложив немножко пожить в Париже, оглядеться.

К.ЛАРИНА: А почему, почему, как Вы думаете? Это, кстати, не единственный случай.

В.БЯЛКО: Да умный человек был!

К.ЛАРИНА: Потому что Анатолий Васильевич многим художникам советовал это делать, и актерам, кстати.

В.БЯЛКО: Потому что Анатолий Васильевич был умный, прозорливый человек.

К.ЛАРИНА: Практически, может быть, и спас его, как и многих других.

В.БЯЛКО: Да. Более того, его квартира сохранялась достаточно долго за Бенуа.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Петербургская? Это которая на Мойке?

В.БЯЛКО: Ну, Петербургская, Петроградская.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Из которой выкидывали вещи, из окна выкидывали. Он видел. У Бенуа тоже есть, по-моему, в «Воспоминаниях» эта картина, как он видит, что из
его окна выкидывают гарнитуры, картины, документы в 17 году.

К.ЛАРИНА: А кто остался вообще из семьи, кто-то остался в России?

В.БЯЛИК: А вот из семьи-то как раз остался Евгений Евгеньевич Лансерэ. Кто о чем, а Валентина Моисеевна о своем любимом художнике.

Ведь это же очень знаменательно, что вот из этого кружка «Мир искусства» остался в России только Евгений Лансерэ.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А что с ним стало?

В.БЯЛИК: Он умер в России в 1946 году, имея все звания, какие только можно: он и Народный художник, он и лауреат, притом, что любимый брат погиб в саратовской
тюрьме в 42 году, не немецкой, а до этого он три раза… Ну, в общем, он прошел все круги ГУЛАГа.

Понимаете, вот он парадокс – Николай Лансерэ – у него такая судьба, у Евгения – такая судьба.

Но мы вернемся к Александру Николаевичу.

К.ЛАРИНА: А мы уже заканчиваем.

К.БАСИЛАШВИЛИ: В следующий раз мы вернемся, потому что уже время истекло.

В.БЯЛИК: Ну, давайте скажем, все-таки о нем хорошее.

К.ЛАРИНА: Ничего себе!

В.БЯЛИК: Последнее еще.

К.ЛАРИНА (Смеется): Еще что-нибудь хорошее!

В.БЯЛИК: Еще осталось немножко, кажется времени.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А мы Петербург во многом воспринимаем таким, каким видели его художники круга Бенуа, художники «Мира искусства». Я Набокова давайте процитирую.
Он в «Других берегах» говорит о том, как он путешествует со своей возлюбленной «из Педагогического музея в музей придворных карет, и, наконец, в крохотное
хранилище старинных географических карт. И оттуда – опять на улицу, в вертикально падающий крупный снег «Мира искусства». Вот он, образ Петербурга: этот
снег, эта картинность, эта некая искусственность, которую сумели создать художники.

К.ЛАРИНА: Ты любишь эту компанию?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Я очень люблю. А есть те, кто не любит и вообще говорят, что они погубили искусство.

К.ЛАРИНА: Я тоже очень люблю.

В.БЯЛИК: Мы должны обязательно встретиться и поговорить о «Мире искусства».

К.ЛАРИНА: Обязательно! И о театре надо отдельно поговорить.

В.БЯЛИК: Театр: «Петрушка», Стравинский, декорации Бенуа.

К.ЛАРИНА: Да. И его замечательные эссе, которые он писал. Не только как критик, а просто как талантливый литератор.

Давайте, мы на этом закончим. Спасибо большое Валентине Бялик, старшему научному сотруднику Третьяковки.

С Александром Бенуа мы не прощаемся, а только с ним поздоровались.

А сейчас приглашаем вас на выставки. Спасибо!

«ЭХО МОСКВЫ» РЕКОМЕНДУЕТ:

К.БАСИЛАШВИЛИ: Музей превратился в прекрасный сад, винзавод стал выставочным залом для фотографий президента, но сперва – в Третьяковскую галерею.

В Инженерном корпусе Третьяковки выставка из домашней коллекции семьи Романовых-Куликовских. Фарфор императорского завода расписан в цветочек самой Великой
княгиней Ольгой Александровной. С этих вот самых тарелок до сих пор едят на праздник куличи и пасху. Акварели Великой княгини и ее личные вещи и фотографии
на Выставке августейшей художницы до 29 июля в Третьяковской галерее.

Экспозиция в основном здании галереи в Лаврушинском переулке тоже располагает к размышлению о совместном семейном деле. На выставке представлены частные
коллекции знаменитых московских домов, славных успехами на ниве коллекционирования. Не один лишь Третьяков собирал произведения современных ему художников.

Множество москвичей нашли себя в коллекционировании. Причем, ряд имен известно сегодня мало.

Самое ценное на выставке – серия портретов и автопортретов художников.

Интересно, что на одного и того же героя можно посмотреть глазами разных авторов.

Выставка графики из частных московских собраний второй половины Х1Х – начала ХХ века продлится до октября.

В Третьяковке на Крымском валу работает выставка «Европа-Россия-Европа», которая, несмотря на наличие произведений второго ряда, весьма интересна тем, за
что ругают, - своим разношерстным составом.

А, кроме того, на выставке можно найти подлинник Тициана, а это уже успех любой экспозиции.

Тициана найдете до 29 июля.

И теперь постоянно можно спокойно рассмотреть новую версию Залов искусства ХХ века. Среди несомненных плюсов обновления – появление произведений из запасников
– достойное место для ранее запрещенной и мало известной живописи.

Камерный пейзаж репрессированного Дремина рядом с имперским полотном Герасимова «Сталин и Ворошилов» действует, словно контрастный душ.

Москвичам, коротающим лето в Москве, посвящает свои июньские выставки Биологический музей имени Тимирязева.

Если вам недосуг выращивать свой сад, можно полюбоваться на чужой.

Сегодня садоводы в Биологическом демонстрируют красоту древнего цветка ириса, а ирисы, оказывается, бывают разные, даже клубничные и лососевые. Найдете
такую экзотику на Грузинской улице, в Тимирязевском музее.

Из благоуханных залов лучше всего отправиться в наполненные другими ароматами лабиринты: на Винный завод, друзья, успешно превратившийся в центр современного
искусства.

Там, в помещении для белого вина, и нашли выставочный уют фотографии Дмитрия Азарова «Четыре сезона Владимира Путина».

Сверить календарный месяц с обликом нашего президента можно до 2 июля ежедневно.

Полная версия

Copyright © 2004 - 2006
Радиостанция «Эхо Москвы»