В сентябре 1950 г. генерал Шарль де Голль, который находился в отставке с 1946-го,
подготовил лаконичный документ <Перспективы наших отношений с Россией>. В нем
генерал остался верен своей долгосрочной линии на стратегическое сотрудничество
с Москвой. Он полагал, что это позволит уберечь <Францию и ее империю> от подчинения
интересам США.
Как отмечалось в этом документе, <коммунистическая суть политики России в последние
годы приобретает всё более <русскую начинку>. Это в какой-то мере перекликается
с русско-французским союзом до 1917 года: Быстрой ремилитаризации Германии, что
поощряют США и Англия, и планам США быстро прибрать к рукам многие регионы мира
может эффективно противостоять союз Франции и новой России:>.
Характерно, что этот документ был подготовлен после перевода советского рубля
с долларовой на золотую основу и подписания 30-летнего советско-китайского договора
о взаимопомощи. Данные решения обозначили качественно новый этап в экономической
и внешней политике СССР. Причем такие меры частично переняла деголлевская Франция:
перевод французских денег, опять же, с долларовой на золотую основу был повторен
де Голлем в начале 1960-х:
А линия антифашистской <Сражающейся Франции>, возглавляемой де Голлем, и политика
СССР, направленные на возрождение российско-французского союза, привели к подписанию
между ними в декабре 1944 г. военно-политического договора. Это произошло в ходе
визита Шарля де Голля в Москву и Сталинград.
Британский министр иностранных дел Энтони Иден не обошёл вниманием это событие,
отметив в своем дневнике, что <:в недрах антигерманской коалиции уже формируются
два блока: англо-американский и русско-французский. Восстановление национального
величия Франции и России, возведенное в ранг их государственной политики, - есть
суть восстанавливаемой русско-французской дружбы>.
В канун визита эмиссары <Сражающейся Франции> в Москве информировали свое руководство,
что СССР выступает за удаление англо-американских войск из французских колоний
и протекторатов по окончании войны.
А также - за равноправное участие Франции в мировых делах. Всему этому противились
Лондон и Вашингтон, не без помощи которых генерал де Голль был вынужден уйти
в отставку с поста премьер-министра уже в январе 1946 года.
Москва, разумеется, всячески способствовала организации визита генерала в СССР.
Он направился в Советский Союз через Французский Левант (французские до 1946
г. Сирия и Ливан) и Тегеран. Кстати, де Голль в 1943 г. требовал включения войск
<Сражающейся Франции> в союзнический военный контингент в Иране, причем СССР
это предложение поддерживал. Однако Великобритания, США и Канада настояли на
том, чтобы деголлевских войск в Иране не было.
Из Тегерана де Голль в конце ноября 1944-го прибыл в Баку, где пробыл почти неделю.
Там он встретился с руководителем Азербайджана Мир-Джафар Багировым, близким
сподвижником Сталина (13 мая 1956 г. он был расстрелян за <нарушения социалистической
законности>).
Багиров заявил де Голлю, что СССР придаёт важнейшее значение взаимопониманию
и долгосрочному сотрудничеству с Францией. По словам Багирова, стороны могут
плодотворно сотрудничать и в экономической сфере, а также создать постоянно действующие
группы по конкретным направлениям взаимодействия. Де Голль согласился с такими
проектами, добавив, что Франция считает дружбу с Россией, скрепленную общими
жертвами в войне, одной из основ своей долгосрочной политики. К тому же генерал
высказался за сотрудничество с Москвой и в международных организациях.
Понятно, что заявления Багирова были согласованы со Сталиным и Молотовым. О позитивной
реакции де Голля на предложения руководителя Азербайджана было сразу же доложено
высшему руководству страны.
В начале декабря генерал прибыл в Москву, где провел переговоры со Сталиным и
Молотовым. В СССР генерал пробыл до 10 декабря, посетив перед отъездом Сталинград.
В последний день визита И.В. Сталин и Шарль де Голль подписали в Кремле Договор
<О Союзе и военной помощи> сроком на 20 лет.
Как отмечал впоследствии де Голль, значение этого документа было прежде всего
в возвращении Франции статуса великой державы и включении её в число государств-победителей.
Французская сторона была убеждена в том, что именно благодаря этому договору,
во-первых, генерал де Латр де Тассиньи вместе с полководцами других союзных держав
принимал в Карлсхорсте в ночь с 8 на 9 мая 1945-го капитуляцию германских вооружённых
сил. А во-вторых, - для Франции были выделены оккупационные зоны на западе Германии,
в Западном Берлине и на юго-западе Австрии. Причем на этих французских зонах
в ходе Ялтинской и Потсдамской конференций настаивал только СССР.
Что же касается переговоров в Кремле, то они в нарушение регламента продолжались
более семи часов. После подписания документов Сталин отметил: <Нам пора вспомнить,
насколько важным был союз России и Франции, понять его изъяны и предотвратить
попытки разрушить наш новый союз. Во имя жертв этой войны и во имя будущих поколений>.
Генерал, в свою очередь, заявил, что <другим державам придется считаться с военно-политическим
союзом России и Франции>.
Как свидетельствуют архивные документы, мемуары и дневники де Голля, он искренне
уважал Сталина.
Генерал считал, что именно Сталин остановил в России послереволюционную анархию
и создал индустриальную державу, которая была способна разгромить гитлеровскую
Германию.
А не распасться, как Российская империя уже на третий год Первой мировой войны.
Де Голль признавал важный вклад французской компартии в деятельность Движения
Сопротивления. Будучи руководителем Франции, он, с учетом специфики своей страны,
использовал опыт последнего сталинского десятилетия. Были, к примеру, национализированы
многие крупные компании, телевидение стало государственным.
Но, увы, после отставки де Голля в 1946-м советско-французский договор стал едва
ли не фиктивным. Ибо пришедшие к власти во Франции проамериканские политики включили
ее в НАТО; спровоцировали эскалацию войны с антиколониальными движениями во Французском
Индокитае (Вьетнам, Лаос, Камбоджа); добились участия Франции в войне в Корее
и в британско-израильской агрессии против Египта (1956 г.). А также сделали Францию,
с ее зарубежными владениями, полноправной участницей американских планов войны
с СССР и Китаем.
Как известно, различные французские политические группировки уговорили де Голля
снова возглавить Францию весной 1958-го. Тогда экономика страны оказалась в глубоком
кризисе, а внешнеполитические позиции Парижа были подорваны в большинстве регионов
мира.
Но к тому времени Москва уже отказалась от внутри- и внешнеполитической линии
сталинского СССР. И, если Сталина де Голль характеризовал как <лидера России,
возвращающего ей русские державные принципы и позиции на мировой арене>, что
было созвучно деголлевской идеологии и политике, то о Хрущеве он был, мягко говоря,
невысокого мнения.
В рамках конференции лидеров США, Великобритании, Франции и СССР в Париже весной
1960 г. состоялись встречи Шарля де Голля и Н.С. Хрущева. По свидетельствам очевидцев,
де Голль разочаровался в Хрущеве. У него сложилось мнение, что тот - <хитрый
мужичок>. Ему, по мнению генерала, этот визит был нужен, прежде всего, для того,
чтобы показать своим подчинённым по Политбюро, как торжественно его, Хрущева,
встречают за границей. Де Голль впрямую заявил советскому гостю: <Франция намеревается
не всегда оставаться в НАТО и основывать на НАТО свою политику>. Однако Никита
Сергеевич так и не понял, или сделал вид, что не понял генерала:
А внешняя политика деголлевской Франции конца 50-х - второй половины 60-х была
явно антиамериканской. Шарль де Голль не только вывел Францию из военной организации
НАТО, но и поддержал наряду с СССР, Китаем и Швецией борьбу народов Индокитая
против США.
К тому же он отказывался принимать небезызвестного Аллена Даллеса, когда тот
просил его о личной встрече.
Любопытно, что де Голль благоволил послевоенной Албании, зная, что ее лидер Энвер
Ходжа в первой половине 30-х жил и учился во Франции (окончил университет в Монпелье)
и в совершенстве владел французским языком. Кстати говоря, многие станции парижского
метро, включая станцию <Сталинград>, вымощены албанскими мрамором и гранитом.
Известно также о длительной переписке де Голля с Э.Ходжей.
В конце 1961-го, когда Хрущев, в отместку за <сталинизм> Ходжи, отказался дополнительно
продать Албании около 30 тыс. тонн зерна (издевательски заявив Тиране, что <у
нас столько крысы съедают зерна, сколько понадобилось албанцам>), ее выручила
Франция. Де Голль распорядился поставить в эту страну 20 тыс. тонн по низким
ценам в обмен на албанские сельхозтовары и ткани. Ещё 8 тыс. тонн зерна Албании
подарил Китай:
После отставки Хрущева (октябрь 1964 г.) новое руководство СССР демонстрировало
намерение вернуться ко многим направлениям сталинской политики. В том числе по
отношению к Франции. К тому же Москву и Париж сближала их общая позиция по поводу
агрессии США в Индокитае.
По приглашению тогдашнего главы Верховного совета СССР Н.В. Подгорного в конце
июня 1966-го состоялся 11-дневный визит де Голля в СССР. В ходе визита генерал
посетил Ленинград, Киев, Волгоград, Новосибирск, космодром Байконур. Причем по
приезде в Волгоград он не преминул заметить представителям французской прессы:
<Как бы ни назывался сегодня этот город из-за идеологической конъюнктуры в СССР,
в мировой и советской истории он всегда будет только Сталинградом>.
Ему даже позволили выступить с балкона Моссовета, в этом выступлении де Голль
призвал <крепить, обогащать, беречь и развивать дружбу Франции и России>.
Он подчеркнул также <выдающуюся роль Советского Союза в разгроме фашизма, что
позволило ускорить победу Французского Сопротивления над фашистскими оккупантами>.
Более того: Шарль де Голль добился разрешения на <частное>, то есть личное посещение
могилы И.В. Сталина. Там генерал, возложив венок, пробыл в скорбном молчании
около 20 минут.
Де Голль в ходе того визита встречался с Л.И. Брежневым, но предпочел не распространяться
о своем мнении насчет нового советского руководителя. В то же время он уважительно
высказывался о премьер-министре А.Н. Косыгине, считая его <деятелем, который
многое хочет изменить к лучшему не только в советской экономике, но и в советско-французских
отношениях>.
Косыгин был главным <переговорщиком> с де Голлем, он подписывал, вместе с Подгорным,
все соглашения об экономическом, научно-техническом и культурном сотрудничестве
СССР с Францией. Но, по имеющимся данным, предложение генерала продлить советско-французский
договор 1944 г., переименовав его в договор о дружбе и сотрудничестве, поначалу
поддержанное Косыгиным, было впоследствии отклонено брежневским большинством
в Политбюро. Хотя оно согласилось на прямую линию связи между Кремлем и Елисейским
дворцом.
Новое советское руководство так и не решилось на стратегические прорывы как в
экономике СССР, намеченные <косыгинскими> реформами тех лет, так и во внешней
политике. В связи с этим примечательно высказывание А.Н. Косыгина в беседе с
премьер-министром Чехословакии Любомиром Штроугалом в Праге весной 1971-го: <Ничего
не осталось, всё рухнуло. Все работы по реформам остановлены: Реформы торпедируют.
Людей, с которыми я разрабатывал материалы по реформированию экономики, уже отстранили,
а призвали совсем других. И я уже ничего не жду. Есть <шатания> и в идеологии,
внешней политике:>.
После ввода войск СССР и большинства его восточноевропейских союзников в Чехословакию
(август 1968-го) де Голль сокрушался: <:даже робкие реформы и предложения Дубчека
вызвали вторжение. В то же время Москва помогает Вьетнаму и Индокитаю в их борьбе
с американским вторжением - как всё это можно сочетать?..>.
По мнению генерала, даже Сталин не помышлял о вторжении в Югославию при Тито,
хотя тот < бросил прямой вызов Сталину и СССР. Вызов более опасный, чем политика
Дубчека:>.
Как полагал де Голль, видимо, в советском руководстве возобладали силы, которые
хотят дискредитировать СССР, что, в свою очередь, затруднит и советско-французское
сотрудничество.
Увы, последующие десятилетия подтвердили правильность такого прогноза:
Приходится признать, что планы Шарля де Голля по формированию блока стран, отстаивающих
свой экономический, идеологический и военно-политический суверенитет, не сбылись.
И, не в последнюю очередь, - вследствие экономико-политической линии хрущевско-брежневского
СССР.
Специально для Столетия Алексей Чичкин
