Аждар Куртов: «Оснований для выводов о переменах во внешней политике Ташкента я не вижу»
2008-03-06 13:06 Записала Феруза Джани

Вчерашняя новость о том, что Узбекистан разрешил военнослужащим США использовать аэродром близ Термеза для промежуточных посадок при полетах в Афганистан, в сенсацию так и не выросла. Американцы смогут приземляться в Узбекистане только на бортах ВВС ФРГ, а «прямого доступа на двусторонней основе ни к одному из военных объектов в Узбекистане США не имеют», - уточнили в Госдепе. Тем не менее, некоторые наблюдатели расценивают данное событие как первый, хотя пока еще и маленький, шажок в наметившемся сближении Ташкента и Вашингтона. Политолог и эксперт Российского института стратегических исследований Аждар Куртов, в свою очередь, считает, что Москве беспокоиться пока не о чем.

Фергана.Ру: - Аждар Аширович, что происходит в мире? Узбекистан дружит с Россией, и в то же время туда возвращаются американцы? Почему такое оказалось возможным?

Аждар Куртов: - Пока сделано лишь предположение о том, что произойдет возвращение американцев на военные объекты, связанные с тыловым обеспечением антитеррористической операции в Афганистане. В 2001 году, когда началась антитеррористическая операция, ряд стран СНГ поддержали ее, и в Центральной Азии появились объекты так называемой антитеррористической коалиции. Появились не только в Узбекистане, но и в Киргизии. И другие страны региона, в том числе, Казахстан, изъявляли свое желание помочь именно в такой форме, но просто территория Казахстана расположена достаточно далеко от Афганистана и в Вашингтоне не было необходимости в использовании аэродромов Казахстана для этих целей.

Слухи о возвращении американских военных на базу в Карши-Ханабад, как оказалось, не так уж и беспочвенны. Как заметил московской газете «Время новостей» на условиях анонимности один из высокопоставленных европейских дипломатов, эта тема, скорее всего, затрагивалась на встрече в Ташкенте президента страны Ислама Каримова и главы Центрального командования США адмирала Уильяма Фаллона, состоявшейся в конце января текущего года. Визит адмирала стал заметным событием в американо-узбекских отношениях: впервые после андижанских событий 2005 года представитель Вашингтона столь высокого уровня оказался в Ташкенте. Однако, как указывает европейский дипломат, судя по всему, стороны, обсуждая «военно-базовый» вопрос, предпочли не возбуждать подозрений Москвы о том, что Ташкент готов чуть ли не к полномасштабному возобновлению американского военного присутствия в Узбекистане и договорились о возвращении американцев пока только в Термез. Похоже, однако, что их возвращение на объект К-2 лишь вопрос времени.

Потом, как известно, события развивались следующим образом. Антитеррористическая операция в своей активной военной фазе была завершена уже фактически несколько лет назад, в Афганистане было не только разгромлено открытое сопротивление движения «Талибан», но и удалось сформировать правительство, провести конституционный референдум, потом прошли выборы в Лойя Джирге и всенародные выборы легитимных структур власти. По сути, встал вопрос со стороны не участвующих в антитеррористической коалиции государств, к которым я отношу Россию, Китай, многие другие, не следует ли поменять формат участия государств Центральной Азии в антитеррористической операции? По сути, ставился вопрос, не задержались ли американцы и другие военные из североатлантического альянса в Киргизии и Узбекистане. Причем этот вопрос ставился, в том числе, и на уровне таких влиятельных региональных организаций, каковым является Шанхайская организация сотрудничества.

В 2005 году фактически одним из решений этой организации страны региона подталкивались к тому, чтобы определиться с дальнейшим пребыванием американцев на их территории. Но не с этим решением ШОС и не со стремлением многих государств, в том числе названных мною, как-то оказывать воздействие на центральноазиатские правительства было связано то, что американцы ушли из Узбекистана.

Уход американцев был, по крайней мере, официально и в экспертном сообществе расценен как ответная реакция руководства Узбекистана, президента Ислама Каримова на события в Андижане. По мнению узбекской стороны, каким оно было озвучено в период проведения следствия, были факты сопричастности к организациям, названным «исламистскими» – «Акромия» и сочувствующим к ним, то есть к тем, кто имел отношение к события мая 2005 года. После этого произошел достаточно резкий разрыв в отношениях между США и Узбекистаном именно по вопросу присутствия американцев на военной базе. Фактически из-за нежелания Узбекистана продолжать сотрудничество американцы вынуждены были покинуть эту базу.

Почему сейчас произошло сближение? Я думаю, никакой связи с антитеррористической коалицией, ее действиями в Афганистане здесь, в общем-то, нет. В принципе, американцы и до начала антитеррористической операции имели возможность использовать в качестве аэродромов и другие военные базы. Не надо преувеличивать значение Центральной Азии, и не только Узбекистана, но и Киргизии, Таджикистана, как географически близких к Афганистану территорий. Американцы присутствуют в регионе Среднего Востока и они вполне могли использовать для тылового обеспечения своих военных контингентов и базы, которыми они располагают, скажем, в Пакистане. Но им важно было присутствие в регионе Центральной Азии. И именно это обстоятельство, по-видимому, влияло на желание Вашингтона, раз попавшего при удачном стечении внешнеполитических обстоятельств в регион, закрепиться там прочно и надолго.

Почему все-таки сейчас это произошло? Я думаю, что ничего странного в этом нет. Ислам Каримов и нынешняя генерация политиков в Узбекистане проводят так называемую «политику многовекторности», и они связана с тем, что не стоит портить отношения со значимыми центрами силы в мире. И несмотря на то, что были осложнения после 2005 года с США, Ташкенту невыгодно вставать в позу такого откровенно обиженного государства по отношению к Соединенным Штатам Америки, невыгодно резко рвать экономические отношения, невыгодно, чтобы нынешнюю правящую узбекскую элиту сравнивали бы, скажем, с иранской политической элитой. Я полагаю, что попыток по новой наладить отношения с Соединенными Штатами Америки, диалога между Ташкентом и Вашингтоном следовало ожидать.

Ведь в том, что Узбекистан вошел, опять-таки после событий в Андижане, и в ЕврАзЭс, и в ОДКБ, тут нет однозначной победы линии Москвы. Это просто продолжение той же политики многовекторности, попытки использовать внешнеполитическую ситуацию в своих национальных целях и играть на тех противоречиях, которые существуют между крупными игроками, такими, как Москва, Пекин, Вашингтон, исламский мир и ряд других.

Даже если эти сообщения окажутся правдивыми, то есть, вслед за ними действительно американцы вернутся в какой-то форме на аэродромы Узбекистана, никакой трагедии ни для Москвы, ни для Пекина в этом тоже нет. Присутствие, скажем, немцев в настоящее время на аэродромах Узбекистана – оно не несет открытой явной угрозы национальным интересам Узбекистана, как не несет открытой явной угрозы национальным интересам стран, входящих в ОДКБ.

Конечно, Россия (как и ряд других государств) рассматривает регион Центральной Азии и как традиционную сферу своего влияния, и как регион, в котором нужно строить многоплановые экономические, политические, военно-технические отношения. И в этом смысле присутствие государства, с которым у Москвы сохраняется соперничество по очень многим проблемам внешней политики, я имею в виду Соединенные Штаты Америки, оно, конечно, не совсем желательно с точки зрения ряда политических элит Москвы. Но это присутствие – не смертельно!

И поэтому я полагаю, что не надо делать из этого особой сенсации, хотя, конечно, этот возврат к прежнему состоянию показателен, поскольку вслед за ним могут последовать и другие шаги. Какие это будут шаги – попытки опять заморозить свое участие в ОДКБ, участие в экономических региональных проектах типа Евразес, участие в каких-то перспективных направлениях работы Шанхайской организации сотрудничества, - то есть то, что могло бы действительно свидетельствовать о резкой перемене во внешнеполитических приоритетах Ташкента? Вот если это произойдет, тогда мы можем делать какие-то долгосрочные выводы. Но пока для кардинальных долгосрочных выводов о переменах во внешней политике Ташкента оснований я не вижу.

Фергана.Ру: - Спецпредставитель НАТО Роберт Симмонс заявил, что на решение вернуться в Узбекистан повлияло улучшение ситуации с правами человека. Как прокомментируете вот это заявление? Что именно улучшилось?

Аждар Куртов: - Североатлантический альянс, в отличие от Хьюманс райтс Вотч или Эмнести Интернешнл, - нисколько не правозащитная организация. Улучшение ситуации с правами человека такими организациями, не специализирующимися на этой тематике, оценивается специфически. Их выводы базируются на каких-то формальных основаниях. Таковыми формальными основаниями может быть, скажем, отмена смертной казни, которая была проведена в Ташкенте, деятельность омбудсмена Узбекистана, амнистия, которая могла быть объявлена в Узбекистане.

Спрос на революцию. Какое будущее у киргизской оппозиции?
2008-03-06 15:23 Санобар Шерматова

После неудачи на парламентских выборах в декабре прошлого года киргизская оппозиция собирается взять реванш. Возвращение в политику должно произойти, очевидно, при помощи сформированного Общественного парламента и общенародного курултая, который планируется провести в конце марта. Таким образом, оппоненты власти вновь, как и прежде, апеллируют к народу. Получат ли они необходимую поддержку? Или проиграют, как это произошло весной прошлого года?

Новые бренды

Появление новых оппозиционных «брендов» типа Общественного парламента было ожидаемым. В самом деле, как еще вернуть легитимность политикам, не один год проработавшим в законодательном органе, вписавшимся в систему, но в один момент оказавшимся на улице? Потеря статуса – дело серьезное, и поэтому нет ничего удивительного в том, что старейшая оппозиционная партия «Ата-Мекен» вдруг озаботилась открытием партийного офиса в США и прорабатывает планы вступления в Социалистический интернационал.

Идея Общественного парламента, в свое время предложенная неправительственными организациями оппозиционным партиям, но отложенная, не случайно оказалась востребованной именно сейчас. К слову сказать, российские оппозиционеры, не попавшие в Госдуму, воспользовались этой же идеей: на 23 марта запланировано первое заседание альтернативного парламента. Во избежание проблем с законом общественная организация, куда, как предполагается, войдут члены «Яблока», СПС, Другой России, будет носить название Национальная Ассамблея.

В Киргизии же с названием могут возникнуть проблемы: министр юстиции республики Каипов в интервью радио «Азаттык» («Свобода») назвал деятельность Общественного парламента нелегитимной. На что лидер партии Ата-Мекен Омурбек Текебаев заметил: «Выпускаются сигареты «Парламент», водка «Парламент». Почему же тогда так не может называться дискуссионный клуб?».

Конечно, в этих словах есть доля лукавства. Вопросы, вынесенные для обсуждения на втором заседании, которое должно состояться 19 марта, а именно – деятельность президента за три года - демонстрируют амбиции общественной организации. Что бы там ни говорили, название организации понимается людьми буквально, об этом свидетельствует хотя бы обращение к Общественному парламенту с призывом заняться «Аксыйским делом». Родственники шестерых погибших во время разгона митинга в 2002 году попросили общественных парламентариев определить кандидатуры народных судей, которые провели бы судебное расследование дела и выявили виновных. Участие в формировании альтернативного суда, да еще по такому чувствительному для властей делу (в качестве обвиняемых будут фигурировать нынешний и бывший президенты, высокопоставленные чиновники и руководители силовых ведомств) вряд ли оставляет шансы оппозиции действовать в рамках «дискуссионного клуба».

То же самое можно сказать и о Всенародном курултае, запланированном на конец марта. По киргизской традиции последних лет, народные собрания, устраиваемые оппозицией, используются для оказания давления на власть. Впрочем, и власти не раз прибегали к этому же методу в борьбе против оппонентов.

По словам известного политика Азимбека Бекназарова, инициатора созыва курултая, делегаты народного собрания оценят действия президента Курманбека Бакиева и примут решение, что делать дальше. «Если скажут «кетсин» («пусть уйдет», «долой». – Прим. авт.), то будем действовать в данном направлении, если курултай примет противоположное решение, будем исполнять его», - пообещал Бекназаров, имея в виду полуподпольный Революционный комитет, который он представляет.

Итак, повестка на этот месяц уже составлена. Пятнадцатого марта жители Аксы начнут митинг у стен парламента (разрешение мэрии уже получено). На 19 марта намечено второе заседание Общественного парламента, а спустя десять дней должен состояться народный суд по Аксыйским событиям. И хотя, по заявлению того же Бекназарова, решения суда не будут иметь юридической силы, эффект этого события трудно переоценить. В глазах многих киргизов именно это судебное разбирательство, поданное как истинно народное, может иметь большую легитимность, чем Верховный суд, разбирающийся с этим делом в течение последних лет. И, что немаловажно, создается прецедент альтернативного судебного органа, к которому оппозиция может обращаться в будущем.

Как поступит власть?

Здесь возможны два варианта. Вначале попытаться упредить оппозиционеров, не дать им осуществить задуманное. Учить их этому нет необходимости: в свое время и Курманбек Бакиев, и другие, сидящие теперь в Белом доме, созывали оппозиционные митинги, и потому прекрасно знают, на какие точки следует «нажимать», чтобы сорвать подобные мероприятия. Азимбек Бекназаров предположил, что отъезд президента Бакиева в Германию в краткосрочный отпуск не случайно совпадает с мартовской активностью оппозиции. В своих прогнозах он пошел дальше, заявив, что жизнь лидеров и активистов в том числе - жизнь его самого и его близких «висит на волоске». «Если что-то случится со мной или родными, ответственность будет лежать на Бакиеве», - предупредил оппозиционер.

Заявления Бекназарова в Бишкеке уже назвали попыткой самопиара. На самом деле, у власти в наличии имеется большой набор возможностей, начиная от юридических оценок незаконности организаций и до разгона оппозиционеров, как это произошло в апреле прошлого года. Причем действия властей тогда не нанесли ущерба их репутации в глазах международных институтов, поскольку были поданы как необходимая мера в ответ на хулиганские выпады толпы. Сыграло свою роль и то обстоятельство, что при разгоне митинга были использованы части, экипированные и подготовленные с помощью ОБСЕ.

Но до того как отдавать приказ о разгоне, в Белом доме внимательно отслеживали все действия руководителей митингов. Организаторы обещали вывести до ста тысяч демонстрантов. Если бы это произошло, победа оппозиции была бы обеспечена самим фактом предъявления многочисленных сторонников. И оппозиционные лидеры не кривили душой, когда утверждали, что президент уйдет в отставку без применения силовых вариантов типа штурма Белого дома. По плану оппозиции, под давлением масс парламент был бы вынужден принять определенные решения, заставив Бакиева освободить президентское кресло. Обе стороны понимали, что главный аргумент – количество демонстрантов. То, что оппоненты президента не смогли предъявить обещанное (на призыв лидеров откликнулись порядка шести-семи тысяч сторонников), свидетельствовало об их поражении. Разгон площади, последовавший спустя неделю, фактически оформил новую расстановку сил. Власть, вдохновленная слабостью оппозиции, перешла в наступление по всем направлениям.

Видимо, и теперь власть будет действовать, исходя из количественного показателя. Но с этим делом у оппонентов Бакиева могут возникнуть проблемы.

Вертикаль по-киргизски

Людей, готовых помитинговать (в силу идеологических или иных причин) становится все меньше. После событий 24 марта 2005 года оппозиция сделала несколько попыток выбить власть из рук Курманбека Бакиева. И не безуспешно, если вспомнить принятый под давлением митингующих осенью 2006 года вариант Конституции, значительно урезавший полномочия президента. Но постепенно «революционный» пыл начал спадать, общество устало от каждодневных захватов государственных учреждений, участков земли, перекрытий дорог и мостов, производимых группами так называемых профессиональных революционеров, получавших заказы от заинтересованных лиц.

Первым звонком стала неудача апрельских митингов 2007 года. В обществе все больше наблюдается спрос на стабильность, на сильную руку. И когда на парламентских выборах прошлого года победителем была названа пропрезидентская партия «Ак-жол» («Светлый путь»), созданная, как и «Единая Россия», почти за два месяца до выборов, оппозиции не удалось организовать сколь-нибудь значительный протест. Аргументы о том, что власть «задавила», можно принять, но частично. Нельзя не видеть перемену в настроениях. После двух лет социальных потрясений Общество вступило в спокойную полосу. И властная вертикаль, которую принялись энергично формировать, на самом деле отвечала настроениям людей.

Можно по-человечески понять реакцию Курманбека Бакиева, когда его коллеги-президенты из соседних республик сочувственно задавали вопрос – когда наведешь порядок? И направо, и налево от Киргизии везде стабильная власть. Почему у соседей получилось, а дома – никак? Передовой опыт был использован. В результате в кабинете министров сидят тихие люди, премьер не вынашивает политических амбиций, что понятно, поскольку он русский по национальности. А самое главное, появился парламент, подчиненный жесткой партийной дисциплине и голосующий по указанию партийных боссов. В этом его принципиальное отличие от Жогорку Кенеша прошлого созыва, который, кстати говоря, в большинстве своем отнюдь не оппонировал Белому дому. Просто лояльные лично президенту депутаты в обмен на поддержку требовали преференции для себя. Белодомовцы затрачивали массу времени на лоббирование необходимых решений, не говоря уже о средствах. Но даже при этом некоторые проекты вообще оказались «непроходными», к примеру, приватизация таких стратегических объектов, как гидротехнические сооружения. А поскольку власть поставила целью вывести из-под опеки государства сектора экономики, «договороспособность» парламента приобретала в этих планах принципиальное значение.

Понятно, что оппозиция, постоянно вбрасывающая тему «распродажи» Родины, очень мешает. И власти, как показывают события, стремятся свести ее влияние в обществе к нулю. Удастся ли это сделать?

Они другие

Даже беглый взгляд на киргизское и российское общества выявляет ряд принципиальных различий. Вертикаль власти в России держится, в том числе, и на высоком рейтинге президента. В Киргизии этого нет. Можно говорить о гигантской пропагандистской машине, работающей в России на имидж первого лица, и это будет правдой. Тем не менее, российская политическая элита, несмотря на конфликт интересов различных группировок, демонстрирует способность к консолидации. Киргизское общество, в силу слабости национального самосознания, чрезвычайно раздроблено. Это касается и властной верхушки. Совершенно прав депутат Кабай Карабеков, когда утверждает, что «у оппозиции и власти одни и те же болячки, одни и те же беды. Ни там, ни здесь, по большому счету, нет единства». И это главная причина, из-за которой опыт соседних стран по выстраиванию властной вертикали, в Киргизии, скорее всего, не сработает.

Конечно, кредит доверия общества к киргизской оппозиции невысок, но он неизмеримо больше поддержки, которой пользуется несистемная оппозиция в России. И народный курултай, апеллирующий к историческим традициям кочевых киргизов, будет иметь больший резонанс, чем общественный трибунал, который российская оппозиция собирается провести в апреле для обсуждения нарушений на прошедших выборах.

Но при всем при этом поражение оппонентов Курманбека Бакиева не исключается по тем же самым причинам, о которых говорилось выше. Нет революционного настроя, и смогут ли оппозиционеры в такой ситуации «раскачать» общество – не ясно. Но так же очевидно, что когда-то цикл стабилизации должен смениться новым хаосом. Задуманные властью экономические реформы, без которых действительно нельзя говорить о дальнейшем развитии, способны отбросить за черту бедности новые слои населения. Притом, что, по оценкам Всемирного банка, в категорию бедных попало сорок процентов населения республики. Чем не аргумент для востребованности оппозиции? Слабая или сильная, но она будет присутствовать как политический компонент киргизского общества. Вопрос только в том, спрос на какие силы – умеренные или радикальные - оно предъявит.

Санобар Шерматова, член экспертного совета РИА «Новости», специально для газеты «Репортер-Бишкек»