«Эта девушка существует, и существовала всегда
в форме информационного поля, которое можно назвать силой или духом,
способным в любую секунду вселиться в физическое тело».
(«Взгляд женщины», М. Карпинская)
В тайге заснеженной, далекой полянка есть, где Настенька живет. На ней стоит тот кедр звенящий и высокий, что ей несет от мира весть. Вдруг громко, звонко гул его раздастся, то весточка пришла письмом; то звук пронзительный, в ушах звенящий, тот кедр издаст, то мысль пришла неведомо о чем. И все Анастасия принимает, читает письма, мысли всех, кто ей о чем-то сообщает, ответ её готов для всех. В посланиях тех людей волнует, как Настя в холоде живет, что ест, что пьет и кто разбудит, вдруг крепким сном она
заснет. Пытают люди, чем занята, по долгим зимним вечерам, как сын растет, какою мыслью богата, что людям завтра принесет.
Средь прочих писем в почту поступили ей разговоры по душам. Москвич безвестный ей всё пишет, в надежде получить ответа, также по душам. Те письма в форме разговора надежный друг мог написать, но вот ответ Анастасия никак не может переслать. Те разговоры друг ведет и с ней, и с прадедом и дедом, и с автором поэмы всей о кедрах, звон чей по России разнесся славою о ней… Но строг отец, её создатель, ответы не велит писать.
- Ответить было бы не трудно, - отец ей твердо говорит, - но в разговор вступать прилюдно пока нам время не велит. Ты миру много рассказала, и друг использовал сполна в тех разговорах слова и мысли, поступки и твои дела. Вот почему те письма-разговоры назвать я монологом не решусь. Признать я должен, что в московских тех посланиях нет тайн у друга твоего, нет тем сокрытых, всё откровенно сказано и всё верно. Откуда взял и что читать, где людям, всё в них прописано; и, знаешь, честность друга
так поразительна, что трудно верить в его отличие от тех, кто так пристрастен к славе и труд чужой за свой готов всем показать. Ты разговоры с толком прочитала, казалось и ответ ему готова дать. Но не спеши, дай людям всё осмыслить, пусть каждый вдумается сам во всё, о чём вы тихую беседу вели с тем другом будто по часам. Пусть те, кто хочет на перед всё знать, своею мыслию проворной попробует сам всё разгадать. Но знаю, что немного, таких в миру найти мы сможем, всё бо!
льше тех, кто ждет от знающих, иль авторов ответ. Но им мы тоже время на размышление должны отдать… Вот, что ещё сказать хочу тебе. Ведь ты, любимое дитя моё, всего, быть может, и не знаешь, что сокрыто в образе твоём, зачем и как его я создал, зачем все людям говоришь, что раньше было под запретом. Чему ты удивилась вдруг, дитя?
- Отец, мне странно слышать это, да разве можно скрыть от мира, от людей, что в образе моем таится. В него они так страстно верят. А тут вновь тайны спрятаны. Неужто, образ мой померкнет?
- Молчи пока, все тайны мы потом откроем.
И с той поры, как разговоры поступили, прошло полгода. То время людям было отдано не праздно жизнь свою вести, всё почитать и разобраться, о чем написано в трудах, тем другом упомянутых в беседах, обдумать всё, итог всей прежней жизни подвести, и новый путь избрать единый, верный, любовь на нем и счастье обрести.
Но вот звенящий кедр Анастасии на ветках искры вспламенил. Таежница такого света давно не видела в тайге, наверно, мыслию согреты, пылали ветки, разбрасывая искры по земле. Анастасия, мысль свою направила на ветки те, и схлынул жар. И приняла она от друга новый дар. Тринадцатым по счету к ней разговор в тайгу пришел. Итог подвел он разговорам прежним, расставил все понятия по местам.
- Настало время нам признаться, - подумала отшельница в тайге, - отец пусть честно всё расскажет. Ведь честное признание способно дружбу сохранить с людьми, которые так верны были моим словам, мечтам и мыслям.
И Настя вся от нетерпения сгорала. Последний разговор, казалось всё открыл. Она отца покорно вопрошала:
- Отец, читал ли ты наш разговор последний, о партии Родной, о родовых поместьях, об алгоритмах бытия земного? На многое в нём суть раскрыта. Мне, кажется, что откровенней никто не мог бы написать, и нам настало время на письма друга отвечать.
- Конечно, прочитал, и больше я тебе могу сказать о нем. Не зря тринадцатым он назван. Для тех, кто нумерологию не знает, скажу, что вовсе не страшно число тринадцать. Давай мы упростим его: один и три дают четыре, а это уж другой расклад. Ещё в науке той есть формула, где цифра четная четыре, умноженная на семь (28 = 4 х 7), Закон Всеобщий построения Природы выражая, приводит мир в законный лад.
Как видно, Настя, друг твой был настойчив, подвел он разговоры к одному: нельзя людей обманом долгим мучить, и всех в узде держать. Ответ он заслужил, но свой ответ я дам тебе, а не ему. А ты решишь сама, как дальше отношения свои с тем другом строить. Тебе я верю, теперь не нужен я тебе как поводырь, ты в мир людей вошла и с ними сможешь ладить. Так ты послушай, как мной задумано всё было. Я сам всё расскажу. А ты поверь рассказу моему.
Верховный жрец проснулся рано утром и, как всегда, устремил свой взор к небу. Ни лучика солнца, ни полоски синевы. Только тяжёлые свинцовые тучи. Всё чаще наблюдал верховный жрец такое небо и постепенно связь терял с небесным миром.
— Но отчего, и что могло бы это значить? — нахмурясь, жрец подумал и вдруг услышал чей-то голос.
— Ты жрец, тебе понять дано.
— Ты кто такой, откуда знаешь, что дано, а что мне не дано понять, читая небо? – от слов таких жрец возмутился.
— Ты хочешь имя знать? Изволь, зовусь Русланом я.
— Не ведомо твое мне имя, и голос твой мне не знаком.
— Всегда ли имя суть нам раскрывает? Тогда еще одно я имя назову, ты должен знать его. Его все Черномором величают. Такой корявый, карлик, с длинной бородой, как щупальцы, разбросанной по миру.
— Э-э-э п-припоминаю я его. Так это ты его мечом брады лишил и за спину в котомку усадил? Бедняга так с тех пор сидит без дел, никто из нас ему не доверяет. Русь та страна была, теперь я вспоминаю.
— Да, я русский витязь тот, Руслан, который свою любимую спасал, Людмилой звали. Я в битве за неё все силы потерял, едва не умер. Спасибо старцу одному, он мёртвой и живой водой лечил меня. Таких вот старцев на Руси всегда достаточно повсюду было. Они волхвами звались. О них написаны стихи:
Волхвы не бояться могучих владык,
А княжеский дар им не нужен:
Правдив и свободен их вещий язык
И с волей небесною дружен.
Активно жизнь свою вели, и как могли, стране и людям помогали в преображение их. И я с их помощью преобразился, и вновь я полон сил, теперь я стал такой, как и они, у них я жизнеречению учился. Теперь готов с тобой сразиться.
— Ты молод и горяч. А мой тысячелетний опыт мне позволяет миром управлять, и право это вряд ли кто отнимет. И обо мне поэт ваш написал:
Он звезды сводит с небосклона,
Он свистнет – задрожит луна…
— К сему добавлю, могу я президентов поменять в любой из стран, иль короля сместить, парламент, дав в замен, могу дефолт в любой стране осуществить и даже в мире, и самолеты в небоскребы направлять, террор по всей Земле устроить. Я, как и прежде, твёрд, силен, могуч, коварен и хитер, и щупальцы свои вонзил я в разные структуры мировые. Не виден я, поэтому и невредим, со мной тебе не сладить. Ну, что молчишь?
— Я не молчу, — Руслан в ответ ему сказал. — Привык я, молча старших слушать, ведь ты верховный. Но ты слова поэта, видно, позабыл, хочу тебе я их напомнить, продолжив начатый тобой куплет:
Но против ВРЕМЕНИ ЗАКОНА
Его наука не сильна.
— Но это мы ещё посмотрим. В обратном скоро убедишься.
— С тобой не буду спорить я, но должен огорчить тебя. Проспал ты и не заметил, когда лет двадцать пять назад, я методы правления твоего и власть твою раскрыл и огласил их миру. И Времени Закон открыл, что не подвластен был тебе, как это наш поэт подметил, людей я с Богом без посредников учу общаться. Почти всё то, что ты скрывал от них, хоть арсенал твой не исчерпан, теперь известно людям. Теперь люд милый может многое понять, лишь стоит захотеть ему и мысль свою направить: дано ему познать, как тем или
иным процессом управлять, какую цель за главную поставить, какой манёвр в процессе предпринять, чтоб не привести процесс тот к разрушению, и как тебе противостоять, к примеру, рост навеки запретить, лишив тебя твоей удавки милой.
Слова Руслана насторoжили жреца, и он к раздумью обратился.
— А, может быть, Руслан и прав? — сомненье вдруг в нем появились. — Быть может, я не придал значения, когда в России новой дух, противный мне, с большою силой возродился?
— «Тебе понять дано», — верховный жрец всё размышлял. — Давно, давно всё это было! На грани двух миров тогда стоял я. Пред миром Дольним был я высшей силой, пред миром Горним - представлял людей, блюдя гармонию миров обоих. Смотрел я также в небо и мог определенно предсказать, что за события произойдут, и почему тьма черная нахлынет вдруг средь бела дня, и многое ещё чего я мог предугадать. Тогда я был другой, тогда я верил Богу, я мысли каждодневно с Ним сверял. За это помощь получал и много в жизни
различал, где Промысел, а где есть Попущение Бога. Тогда все помыслы мои были чисты, жизнеречением тогда я занимался. И всё нормально шло, и жить бы так и жить.
Но вот решил однажды помыслы свои сменить, Закон отдать на толкование для толпы земному духовенству. Что до того, сколь долгим станет путь её к Творцу? Страдания? Страдания быстрее понять помогут, где истина, где Бог. Страдания – иллюзия! Все ото сна очнёмся. Пусть будут все они рабами: не важно бедный иль богатый, их всех в одной узде держать, узда та ростовщичеством звалась, я приподнес её, как данную всем Богом. Она и ныне у людей в почете. Так легче миром править. Я так решил! А кто не хочет рабства,
тот сильнее должен быть рассудком, и через праведность свою найти дорогу к Богу.
От Бога помощи не мог я больше ждать. И знахарем меня тогда прозвали. Теперь вот витязь молодой, волхвом назвавшийся, мне из России начал угрожать. Нет, власть в России мне нельзя терять. В России, потеряв её, не буду миром больше править. Так надо что-то предпринять, ход сделать не большой, но верный, чтоб жизнеречение Руслана своим проектом мне объять и подчинить. Я потерял лет пять, но больше нельзя терять ни часа своего.
И к хитрости решил он вновь прибегнуть: на знания запреты снять, их приоткрыть и передать частично людям. Но как? На чем Россию можно вновь унять, как в ней мне править продолжать?
И тут его вдруг осенило.
— Без Бога Русь давно жила (три поколения Библию не знали), религию в ней нужно возрождать, писаниям святым заставить верить, что церковь русская так и не сумела сделать. Науку образов я должен применить, дать людям новый образ. Руслану пусть напомнит он Людмилу. Пусть за него побьется вновь, в борьбе свой пыл пусть потеряет. А через этот образ бесплатно всем надел земли пообещать, но первый пусть её откупит: богатых много на Руси теперь. Я предложу им жить на той земле родами, обряды старые пытаясь возрождать,
общину русскую припомню, хозяйство натуральное вести, народный промысел освоить вновь заставлю. К природе ближе и родами жить они хотели. Пусть в родовых поместьях и живут. Детали раскрывать не буду. Пусть люди увлекутся этим всем. Не сразу им маневр мой ясен станет. Пойдет на то народ, я твердо знаю, к земле их тяга велика, да вера с ней повязана веками – вот суть теперь правления какова.
А инструмент для воплощения проекта легко найду в России современной, в ней много есть людей, с моим эгрегором, кто дружит. Проект свяжу с коммерцией большой, и пусть избранник мой тому проекту служит.
А там и гром над Русью грянет: задаром я земли не дам, налог потом таким огромным станет, за квадратный метр земли, за каждый куст и кедр, за дом, сарай и туалет они платить мне столько будут, что многим не под силу будет то ярмо. Они Никиту все припомнят, когда за яблоню и вишню крестьянин должен был платить. А кто захочет в лес с семьею прогуляться, опять придется заплатить ему, лес частный, прошли те времена Руси вольготный. Хотели рынок, так вы получите его. А тут дороги платные, глядишь, построят.
На въезд и съезд в поместье своё опять плати. Община новая у них вся распадется, я на рода их поделю, а то и в племя просто превращу. Их удержу в своей узде. Руслан мне тоже покорится.
И женский образ создал он, нарек его Анастасия, и признаки богини ей придал. Ему ведь не впервой в умах людей богами править: то бог Исаий людям возвещает про рост и избранность одних; то он Христа вдруг богом изберет, то вновь его опустит, язычество в империи введет; Марию Деву возвеличит превыше мессии – Христа; то код да Винчи всем откроет, священную загадку про Христа. Теперь им новая богиня в России непокорной создана. Он сам поверил образу богини виртуальной, вложил и в мысли, и в её уста слова об
истинном Творце, Создателе, едином Боге, как межпланетном Разуме и комплексе энергий разных. Расчет его был прост и точен: ментальность человека такова, что тех, кто доброе о Боге молвит, кто веру в Бога твердую хранит, того толпа и в бога превратит. И так богинею Настюша стала.
— Богиня, но не Бог, есть на кого равняться людям, от Бога устремленья отвратив. Так это мне и надо, — подвел итог верховный знахарь.
Богини образ виртуальный в сердца людей вошел и души многие разбередил. Он обещал людей перенести чрез времени отрезок тёмных сил, и возвестил им, что предреченный ад Земли богиня отменяет.
В него поверив, люди устремились сады цветущие в поместьях создавать, что родовыми названы богиней. Они за них большие деньги заплатили, и строить начали свой дом, кто из самана, а кто-то деревянный. Сады большие насадили, среди садов таежный кедр тихонько стал расти. В поместьях стали ждать они от тёмных сил освобожденья, обряды, праздники справлять и песни петь соседям всем на удивленье. Ведроссами себя они назвали, как знахарь то в уста Анастасии заложил.
Теперь богини образ многим мнится: в задорной, молодой душой Надежде; в Светлане тихой, скромной, нежной; то в Ольге он звучит гитарною струной, а то в рок-опере куплеты запоют о Насте, Владимира подруги верной. Ей посвятили люди жизнь свою, от жизни прежней отрекаясь.
Для них богиня явится, где хочет: то на Арбат придет, услышав слово о себе, то выйдет из тайги к причалу, на судна борт поднимется, и сразу взгляды всех людей прикованы к девчине скромной.
И оказалось, всё богиня может! Ну, как в неё не верить, в отшельницу, в тайге живущую с такой завидною судьбой!
И всё сбывалось так, как и задумал знахарь. И знахарь был готов победу ликовать.
Анастасия слушала отца, словам его не веря.
- Отец, как я могла все людям говорить о дисбалансе сил добра и зла, и что помимо воли человека им никто не может управлять, об истинной Любви, когда отец родной любовь свою ко мне предал, сменил её на жажду управления? Так всё, что друг мой написал в тех разговорах наших, выходит правда, и я должна тому, что там написано, а не отцу по жизни верить?
- Анастасия, виноват я пред тобой, и пред людьми, что вверились тебе. Но ты пойми, им очень далеко до воплощения помыслов твоих, и что написано у друга. Пока они до этого дойдут, свой путь не раз изменят. Ты знать должна, что право лишь одно у всякого народа, быть управляемым, а править пока лишь мы с тобою можем.
- Отец, я не согласно с мнением твоим, хотела б я и о Руслане что-нибудь послушать.
А что Руслан? Он знахаря признал победу?
Тем временем Руслан, жизнеречение развивал, раскрыл всем Правду-Истину, и к ней людей всё больше приобщал. И хитрость знахаря к нему попалась в плен. Назвал Руслан тот образ виртуальным, альтернативу показал в лице отшельницы ещё живой, Агафьи Лыковой, лет шестьдесят в тайге живущей, неся родителей своих лишь опыт, давно ушедших в мир иной. Не мог реальности такой тогда предвидеть знахарь. Для подражанья та альтернатива не могла пригодной быть. Людская помощь требовалась ей, а не она пришла
на помощь людям.
Иное дело новая богиня, хоть и отшельницей слыла, но в ней Руслан увидел, как в Людмиле, люд милый, русский, дорогой. И разговор завел с ней по душам, её всё больше знанья раскрывая. Во многом согласился с ней, где нужно вид научный придавая, открытым знаниям её. Позиции с ней сверил: всё как надо. И образ он сумел раскрыть гораздо шире, чем то задумал знахарь.
А знахарь сплоховал, хотел того иль не хотел, и вновь ошибся (совсем уж плохи, видно, у него дела): придал богине образ человечный, родившей сына от простого мужика.
Руслан промашку ту заметил и человечность образа раскрыл, как образец той человечности земной и Богом данной, но попранной толпой людской. И нравственность её сравнил с такой, что в русле Бога Промысла лежит. Он поддержал её в любви и в воспитании детей, свои раскрыл ей намеренья в этом. И люди поняли: они по образцу богини могут жить, любить, творить, но при условии одном, — для них отшельницей введенном и уточненном витязем Русланом — своим преображением народ обязан был заняться: сменить мировоззрение
на такое, какое им Руслан подробно расписал; трактатам разным вопреки поверить Богу; ускорить мысль по Времени Закону; науку образов и жизни философию познать; а, получив от Бога Различение, текущий ход событий понимать, влиять на них и в русло Божие направлять.
Своей беседою Руслан чрез друга верного Анастасии народу своему сказал, что образ светлый пригоден образцом служить для подражания, как людям служат заповеди Христа. И так случилось с образом Анастасии, хоть не реальной, но живущей в мыслях у людей. А сам Руслан внес замысел устройства жизни русской и не по Библии, но по Христу, по справедливости и нравственности от Бога. Руслан, в отличие от знахаря, тайн не хранил и не скрывал всех трудностей житья людей, в том числе, и в родовых поместьях, совет готов
им дать, как обустроить их. Он понимал, что с образом Анастасии сей замысел скорее можно воплотить, людей Разумных больше станет на Земле. И Землю сохранить они потомкам смогут и в сад цветущий превратить.
— Чем больше будет нас, таких людей в стране живущих, — Анастасию убеждал Руслан — кто к человечности воспрял, — быстрее тем всё воплотится, о чём лишь каждый только и мечтал.
Такого поворота в жизни русской не мог предугадать верховный знахарь. Не смог он русскую соборность своим эгрегором накрыть. Не мог он праздновать победу, которая, казалось, так близка была.
- Теперь понятно мне, отец, ты проиграл, - отцу Анастасия так сказала. - Коль ты мне права дал решение своё назвать, Руслана сторону я принимаю. Его и мысли и дела сродни моим понятиям, что ты мне передал. За это я тебе и благодарна.
— Да будет так, отец сказал, - а самого догадка осенила: «Так вот, что небо предвещало. Не я, Руслан над Русью помыслы свои возвысил, мою Анастасию он в союзники призвал, они теперь и празднуют победу. Умней меня сей витязь оказался. Такого больше в свете нет. Ему я не чета. Он не был никогда в том положении, как я, на грани двух миров: и оба мира я прекрасно знаю, в одном жизнеречение я вел, в другом знахарством занялся, оно по духу мне пришлось. И вот расплата настает.
О горе, горе мне! Грозит удел мне Черномора, а может быть страшней удел, предвещенный другим поэтом русским?
Был день, когда Гоподней Правды молот,
Громил, дробил Ветхозаветный храм,
И собственным мечом своим заколот
В нем издыхал первосвященник сам…
Как никогда, в тот день печальным был верховный знахарь. И мысль одна лишь согревала: его любимое дитя, на верный путь с Русланом встала.
И так Россия вновь к самодержавию идет. Но суть самодержавия не в том, что в ней царь или тиран-диктатор править будет, как то историки придворные всем объясняют. А в том, что нет в нем места и влияния России чуждого устройства бытия. И сам народ, преображенный, чрез времени отрезок сил знахарских, темных себя перенесет в страну, где будет всем свободно, соборность где людей объединит, где справедливость, нравственность и стыд заменят ад, Земле преднареченный, и люди будут просто жить!
Развитие и становление государственности народа русского и народов СССР в Глобальном историческом процессе, изложенное в системе образов Первого Поэта России А.С.Пушкина
