статья для обсуждения

Кандалова Татьяна, Харьков

Наша жизнь соткана из противоречий.
Чувство голода заставлят нас поесть.
Неустроенность в личной жизни толкает к поиску любимого человека.
Неудовлетворенность работой дает толчок к поиску своего дела.

Противоречия позволяют развиваться, они дают понять - в твоей жизни что-то не
так, пришло время перемен.
Мы не всегда реагируем на них. Страх мешает нам изменить свою жизнь, рискнуть,
отказаться от синицы в руке ради журавля в небе.
Где эта мера? Когда мы превозмогаем страх?
Что должно произойти с нами, чтобы мы пошли навстречу своим чувствам?

Нам давно известны прописные истины:
- наше здоровье зависит от продуктов, которые мы потребляем, от воздуха,
которым мы дыщим;
- дети, которые рождаются в деревне, гораздо активнее и здоровее городских;
- люди, которые занимаются любимым делом, излучают энергию.

Просто? Только почему-то больных людей становится все больше.
Деревенские жители ищут счастье в городах, а лица успешных, на наш взгляд, людей
не сияют счастьем.

Мы ждем. Ждем, пока противоречие станет очень глубоким.
Между счастьем и бедой, между любовью и ненавистью, между жизнью и смертью.

Один только шаг отделяет нас от новой жизни. Когда же мы сделаем его?

Эта история реальна. И с хорошим концом.
Реальна ли наша жизнь, наше согласие с нашим несчастьем?

"... Я то, что я ем", - эта идиотская фраза крутилась в ее голове уже третьи
сутки.
Это первое, что пришло Алине в голову после последнего визита к онкологу.
Доктор, как всегда, равнодушно взглянула на нее синими с поволокой глазами, и
неожиданно мягко произнесла:
- Садитесь, больная. Разговор у нас будет долгий.
"Больная?! Интересно, они называют людей по-другому? А в жизни, муж, ребенок
-
это тоже больные или все-таки есть шанс услышать свое имя?" -
мысли забредали в голову и тут же исчезали, давая место другим, еще более абсурдным,
-
"Интересно, а когда она была с мужчиной в последний раз..."
Эту мысль не пришлось додумать. Алину охватило тяжелое предчувствие.
Она уже догадалась обо всем, когда бегала по лабораториям
и сдавала анализы, она научилась распознавать на лицах разных докторов то приторно-радушное
выражение, к
оторое бывает, когда хотят преподнести сладкую ложь.
- К сожалению, анализы подтвердили наши худшие опасения. Вам нужно ложиться
на операцию и чем скорее, тем лучше.
- Что у меня?
- Развитие болезни ускоряется. Это неожиданно даже для нас. У вас уже пошли
метастазы. Нужно резать.

Спазм сдавил горло. Молча Алина вышла из кабинета, успела услышать слова старой
нянечки:
- Эка напасть-то, помолдела. Раньше только таких, как я забирала. А сейчас -
эх...Спаси душу ее грешную...

"Ну как же так, где же врачебная этика - не говорить больному правду?" -
по привычке Алина стала искать виноватых вокруг. Ее захлестывала ненависть.
Ко всем. К этой врачихе, которая сейчас лопает свой пирожок, роняя жир на ее
историю болезни.
К старой нянечке, что возила тряпкой в углу, бурча себе под нос. Да кто она такая?!
Она злилась на Олега, с которым они познакомились только две недели назад,
а он уже позволил себе не звонить три дня. Ей нужна была помощь, поддержка, забота.
Совет его, наконец. Хотя кому она нужна такая...
Алина нервно раскурила сигарету. Ей нельзя курить - вспыхнуло в мозгу красной
лампочкой, -
Плевать. Ей уже на все наплевать.

Она уже не вспомнит, как добралась домой, да и не важно это. Теперь все неважно.
И эта квартира, которую Алина купила всего год назад и с любовью обставляла,
представляя, как хорошо ей будет здесь с любимым. Ее любимые пушистые коврики,
которые она выискивала по магазинам, когда была в командировке. Картины, которые
она рисовала. Давно. В прошлой жизни.
Все было зачеркнуто черной краской. Сегодня.

Апатия запеленала ее всю. У Алины даже не было сил согреть себе чаю, так и рухнула
на постель, не сняв одежду.
Ей было все равно. У нее, такой умницы и красавицы, недавно ставшей начальником
перспективного рекламного отдела,
не было будущего. Вернее, оно было, но такое безрадостное, что туда нельзя было
идти.
...
Три дня прошли, словно во сне. Телефон обижено молчал, она обрезала ему шнур
ножом, когда он зазвонил.
Есть не хотелось, все время хотелось пить. Алина даже не выкурила ни одной сигареты,
хотя так гордилась ими - тонкими, длинными, привезенными из Америки самим шефом
- они придавали ей особый шарм.
Мысль о самоубийстве приходила ей не один раз. Жаль, что дома не было никаких
таблеток, иначе этот вопрос был бы уже решен.
Выходить ей никуда не хотелось.
Все дни она прокручивала кинопленку своей удачно сложившейся до недавних пор
жизни.
Любимое дитя своих родителей, ни в чем не знавшее отказа. Экономический институт,
оконченный с отличием, теплое место, на которое помог устроиться ее зав. кафедрой.
Она вспоминала, чего стоило ей это место. Ее грудь еще помнит эти липкие дрожащие
руки,
шарившие по ней в поиске наслаждения.
Сейчас на этом месте затвердение, величиной с голубиное яйцо.
Почему-то постоянно всплывало лицо старушки, к которой родители возили ее в 14
лет.
Она только начала познавать прелести жизни женщины и состояние ее здоровья в
эти дни не давало родителям покоя.
Алина несколько раз в день падала в обморок от сильных болей.
"Бабушку посоветовал их старый семейный доктор, который отошел давно от медицины
и занимался своей пасекой.
Чистенькая такая старушка. С добрым лицом. Она ничего не сказала тогда Алине,
просто дала травы ее матери.
Но девочка смогла услышать разговор:
- Что же ты, милая, любовь свою в сердце задавила. Да грех на душу взяла, ребенка
от любимого извела?
- Бабушка, я же замужем...
- Любови-то поди титулы твои ни к чему? А дитя теперь твое искупать будет. Научи
ее жизнь любить.
- А со здоровьем ее что?
- В твоих руках все, голубушка. Сможешь жизнь свою преобразить в любовь, научишься
принимать все смиренно, спасешь свое дитя.
- Что это значит?
- Сердцем меня слушай, оно понимает...
...
- Да, запомни еще. "Я то, что я ем...". Когда поймешь, что это значит, сможешь
и ребенка поднять своего.
Травки бабушкины помогли тогда Алине. А мать не успела ее ничему научить, она
погибла в автокатастрофе через полгода."

Теперь эта фраза не давала ей покоя. Она всплывала в обрывках сна. Больше ни
одну мысль невозможно было удержать.

Она вспомнила, как в институте смеялась над Мишкой. Этот чудаковатый парень был
влюблен в нее с первого курса.
Она даже ходила на свидания к нему, когда было совсем скучно. Мишка нес какой-то
бред про возрождение земли,
про свой участок, на котором все растет для него, для Мишки, и для его любимой
женщины.
Он что-то говорил о питании, о том, что мы не умеем дышать. "Что же ты не стал
агрономом? -
язвила тогда она, - женился бы на доярке, вместе бы доили корову." "Я тебя хочу
увезти в мою мечту..."

Сейчас это не казалось ей бредом. Перед глазами вставала картинка: огромный луг
с ромашками и небо голубое в пушистых облаках.
Она была городским ребенком и такие картины никогда не волновали ее сердце. Почему
же сейчас?
Этот вопрос наполнил ее тревогой и неясным ожиданием. Где-то это уже было. Вот
только где?
Алина подошла к шкафу, где хранила всякую ерунду еще со студенческих лет. Сердце
отреагировало мгновенно,
ей захотелось курить, на лбу выступил пот.

Она увидела стопку Мишкиных писем, забранных резинкой. Прошло пять лет, а она
почему-то не выбрасывала их.
Бережно, Алина перебирала письма. Из одного из них выпала заметка. В ней говорилось
об экологическом поселке
в новосибирской области, она не привлекла ее ничем ни тогда, ни сейчас. Алина
собиралась выбросить
пожелтевший клочок бумаги, но что-то заставило ее вздрогнуть. На обратной стороне
газеты был кусок какой-то статьи:
"...в который ученые Новосибирска доказали правильность слов "Я то, что я ем."
Экспериментальная группа онкологических больных была размещена на месяц в далеком
от города поселке.
В течение месяца добровольцы питались только тем, что смогли найти в близлежащих
лесах,
никаких продуктов цивилизации в поселок не завозилось, контакты с городом были
прекращены.
Через месяцы результаты анализов показали - люди..."

На этом заметка обрывалась, но Алина поняла, что это значит. Еще от Мишки она
слышала,
что на пути у каждого человека попадаются знаки судьбы. Нужно уметь их читать.
Теперь эти слова были ей понятны.
Алина хотела жить. Она поняла это сейчас. 28 лет - ранний срок для смерти.
Она любит свое тело и она не позволит его искорежить.
Теперь мысли в голове неслись галопом. Только бы успеть. Где-то в письмах был
Мишкин адрес. К
акое-то село, она даже не помнила, где оно находится. Нашла. Нашла даже подробное
описание,
как туда добраться. Село Васильковка. Алина бросила в сумку автомобильный атлас,
побросала вещи и вылетела из дома.
По стеклу ее Тойоты барабанил дождь. Она стояла здесь три дня, смиренно поджидая
свою хозяйку.
Алина села за руль. На мгновение ей стало страшно - она решила разыскать человека,
о котором ничего не знает пять лет.
"Он ведь женился давно" - сверлила мысль.
Только других выходов у нее не было. Этот шанс был один на миллион. Сейчас она
так чувствовала.
Алина не была бесчувственным человеком. Но всегда действовала, исходя
из логики. Ее раздражали люди, которые поступали необдуманно, повинуясь "зову
сердца" - так они говорили. У них получалось и это раздражало вдвойне.
Сейчас она хваталась за соломинку.
Алина включила музыку. Она любила "Пинк Флойд". На скорости 120 км\ч можно было
не думать.
Нужно лишь внимательно следить за дорогой. Мокрая асфальтовая полоса неслась
навстречу.
В голову царила пустота. Музыка и дорога. 6 часов езды показались одним мигом.
Алина очнулась лишь, когда увидела указатель "Васильковка. 20 км."
Сразу нахлынул страх. Липкий и всеобъемлющий. Он заполнил ее до краев, заболела
грудь,
о которой за три дня Алина почти забыла. Теперь отступать было некуда.
Через полчаса проселочной дороги она подъехала к крайней избе. Дождь все лил,
не оставляя ей ни одного шанса вернуться обратно. Она еле добралась по глине
сюда.
Алина вышла из машины, быстро пробежала к крыльцу. Покосившийся домик не внушал
опасений.
Дверь оказалась открыта. Алина вошла в сени. Услышала запах сена, снова, как
давно в детстве закружилась голова.
Покатились градом слезы. До этого плакать она не могла, сжатые челюсти не давали
выплеснуться боли,
что накопилась внутри. Рыдая, Алина опустилась на пол и сквозь слезы увидела,
что в сени вышла старушка.
- Милая, что же ты сидишь тут, в дом проходи. Холодно ведь здесь.
От бабушки пахло молоком. Захотелось прижаться к ней и все рассказать. Но снова
закусив губу,
Алина смогла выдавить:
- Не знаете, где Мишка Токарев живет?
- Отчего же. Знаю. Пятая хата слева с конца села. Узнаешь его дом по ставням.
Одни такие в селе.
- Спасибо. Пойду я.
- Иди, иди, голубушка. Захаживай ко мне, как поплакать-то захочешь. Чай все
в себе хранишь...
Раньше такие слова вызвали бы волну презрения, сейчас у Алины снова потекли слезы.

Промокшая до нитки, зареванная, представлявшая собой жалкое зрелище в модной
мятой розовой юбке и шелковой блузе,
она подходила к Мишкиной калитке. Его домик и правда отличался от других в селе.
На ставнях, на заборе были нарисованы ромашки.
Почему-то их не смывал дождь. И только от одного взгляда становилось тепло.
Измученная дорогой и самой жизнью, Алина даже не могла представить эту встречу.
На стук вышел статный бородатый мужчина с васильковыми глазами.
Алина успела выхватить все - добрый взгляд и силу, идущую от его тела, кудрявую
прядь,
падавшую на лицо и придававшую мальчишескую удаль, мужские крепкие руки, огрубевшие
от работы.
- Здравствуйте. А как мне...
Только тут она поняла. Перед ней стоял ее Мишка. И в то же время это был мужчина,
с которым можно прожить всю жизнь.
С которым не страшно.
Он узнал ее. Узнал сразу. Но его одиночество приучило его не проявлять эмоций.
Перед ним стояла женщина, которую он боготворил всегда. Еще в институте он полюбил
ее.
Она была такой беззащитной, хотя скрывалась под маской успешной женщины.
У нее было все - деньги, поклонники, машина, квартира, связи.
И только ему был понятен ее грустный взгляд, который он замечал, когда она на
миг становилась собой.
Он знал тогда, что верно выбрал свой путь. Он видел, что она не понимает его.
И уже тогда он приготовился ждать ее. Годами. Он хотел ласкать это гибкое тело,
он знал, чего ему не хватает.
Он украсил бы ее жизнь венками из ромашек и васильков. Он подарил бы ей всю
землю.
Но тогда ей не нужно было все. Букеты из роз и орхидей вяли в ее квартире.
Она делала карьеру и смеялась над его мечтами. А он все не мог ей объяснить.
- Садись. Сейчас напою тебя чаем. Это травы с наших лугов, они волшебные. Ты
выпьешь отвар и уснешь. Отдохни.
Михаил принес полотенце, набросил ей на волосы. На плите закипал чайник. Алина
потихоньку приходила в себя.
Но говорить не хотелось. В доме было очень уютно и спокойно. Уверенная рука хозяина
чувствовалась во всем -
большой деревянный стол, лавки, самовар на столе. Алина вытерла волосы и только
сейчас заметила, что ее сотрясает дрожь.
Шелковая блуза прилипла к телу, с юбки капала вода. Ей стало неловко.
Михаил исподволь наблюдал за Алиной. Он отметил ее неестественную бледность,
заострившееся лицо.
Заварил чай и захватил из комнаты плед. Еще пять лет назад он купил
это ярко-желтое шерстяное чудо для нее.
Алину охватило вдруг спокойствие.
- На, возьми мою рубашку, переоденься, тебе станет теплее.
- Т-там мои вещи в машине..
- Одевайся, я принесу.
...
Алина проснулась от давно забытого ощущения счастья. Это длилось только миг.
Потом навалилась ужасающая реальность. Она больна, в богом забытом месте, наедине
с человеком,
о котором она знает только то, что он ее когда-то любил.
- Вставай, лежебока, пора в лес, - ласковый голос будил в ней неизвестные чувства,
а запах свежего чая из трав манил присоединится к трапезе, - я нашел в твоей
сумке только подушку
и много нижнего белья. Одень пока мои шорты, в городе я куплю тебе одежду.
...
Было все, как в сказке. Алина даже не знала, что бывают такие отношения между
мужчиной и женщиной.
От нее всегда хотели одного - ее красивого тела. Этому человеку нужна была ее
душа.
И он дождался ее - израненную, с подрезанными крыльями, изрезанную ветвями болезни.
Теперь она верила каждому его слову, а он знал, что делает. За это время он хорошо
изучил травы,
он знал, что может дать силы больному организму.
Он знал, какие чудеса творит любовь.
И он был готов спасти Любимую.