Наконец, Амелия Сакс попала в свою квартиру в Бруклине. Она жила всего в шести кварталах от дома родителей, где до сих пор обитала ее мать. Войдя на кухню, Амелия тут же схватила телефон и нажала кнопку "I" на скоростном наборе номера:
     - Ма, это я. Я приглашаю тебя в среду на поздний завтрак в Плаза. У меня будет выходной.
     - А зачем? Ты хочешь отпраздновать свое новое назначение? Ну, как там идет работа? Ты совершенно меня забыла и никогда не позвонишь.
     Сакс нервно засмеялась. Ее мать и не подозревала, чем занимается дочь последние полтора дня.
     - Ма, ты смотришь новости?
     - Я? Да я же тайная поклонница Брокоу, насколько тебе известно.
     - Ты слышала о недавнем похищении людей?
     - Кто же не слышал? И что же ты хочешь мне рассказать?
     - Ну, у меня есть для тебя что-то вроде сенсационного сообщения.
     И она поведала своей ошеломленной матери и о том, как ей пришлось спасать жертвы, и о Линкольне Райме и, с небольшими сокращениями, о том, как она осматривала места преступлений.
     - Эми, будь жив твой отец, он бы тобой гордился.
     - Итак, встречаемся в среду. Притворись больной и никуда не выходи. Значит, Плаза. Договорились?
     - Не стоит, дорогая. Лучше купи себе что-нибудь на эти деньги. А у меня есть вкусные вафли, да и в морозилке кое-что лежит. Приходи ко мне.
     - Мам, там не настолько все дорого.
     - Я знаю, чтобы позавтракать в таком месте, нужно истратить целое состояние!
     - Ну, хорошо. - Амелия старалась, чтобы ее голос звучал естественно. - А может быть, пойдем в чайную?
     Это было очаровательное кафе в Западной части Виллидж, где подавали на деревянных тарелках самые восхитительные блинчики на всем Восточном побережье. Короче говоря, еда там была выше всяческих похвал.
     В трубке молчали.
     - Ну, это можно, - наконец согласилась мать. Эту стратегию Сакс благополучно использовала в течение нескольких лет.
     - Ну, мне надо немного отдохнуть. Завтра я тебе еще раз позвоню.
     - Ты слишком много работаешь, Эми. Скажи-ка, а вот это расследование... оно не было опасным?
     - На мою долю выпала только техническая сторона дела. Я осматривала места преступлений. Безопаснее и не придумать.
     - И они выбрали именно тебя. Надо же! - восхищенно произнесла женщина и повторила. - Был бы жив твой отец, он бы тобой гордился.
     Они попрощались, и Сакс, пройдя в спальню, тут же рухнула на кровать.
     После того как она вышла из палаты Пэмми, Амелия навестила двух человек, бывших жертв 823-его. Монелл Гергер, забинтованная почти до глаз и накачанная сывороткой от бешенства, уже покинула больницу и собиралась отправиться навестить своих родственников во Франкфурте.
     - Но только на лето, - твердо решила девушка. - Не бросать же теперь мне все это. - И она кивнула в сторону купленных на свои деньги стереосистемы и целой коллекции компакт-дисков. Отважная Монелл всем своим видом пыталась доказать, что никакой маньяк не напугает ее настолько, чтобы она покинула свое скромное жилище в Дойче Хаус и уехала из Нью-Йорка навсегда.
     Уильям Эверетт еще находился в больнице. Разумеется, сломанный палец проблемы не представлял, но сердце от всего пережитого давало о себе знать, и его решили немного подлечить. Сакс была приятно удивлена, узнав, что много лет назад Уильям владел магазином в Адовой Кухне и был знаком с ее отцом. "Я знал всех полицейских нашего района", - сообщил он. Когда она показала ему фотографию в своем бумажнике, он кивнул: "Да, похоже, я частенько видел его, хотя это было давно".
     Хотя эти визиты носили неофициальный характер, Амелия на всякий случай вооружилась блокнотом. Правда, ни один из потерпевших ничего нового о преступнике не добавил.
     За окнами шумели деревья: клены и гингко трепал сильный ветер. Сакс поднялась, скинула с себя форму и принялась чесаться. Особенно под грудью, как всегда было после долгого ношения бронежилета. Потом она облачилась в домашний халат.
     Хотя подозреваемый номер 823 не слишком опасался ареста, к бегству он на всякий случай подготовился. Дом на Ван Бреворт оказался пуст. Хотя настоящий владелец дома сообщил полиции, что постоялец проживал достаточно долго, с прошлого января (по подложным документам, разумеется), при осмотре жилища не обнаружили даже бытового мусора. После того как Сакс осмотрела место преступления, по ее следам прошлась целая бригада полицейских экспертов на предмет обнаружения отпечатков пальцев. Однако первые же отчеты оказались безрадостными.
     - Складывается впечатление, что он не снимал перчатки, даже посещая сортир, - заметил Бэнкс.
     Мобильная группа вскоре обнаружила и такси, и седан, оставленные преступником в глухом закоулке. Местной банде автомобильных воров, как заметил Селитто, потребовалось не более семи-восьми минут, чтобы разобрать обе машины на запчасти. Любые вещественные доказательства, которые могли хранить эти автомобили, разбежались по десятку магазинов.
     Сакс включила телевизор и отыскала канал новостей. Однако о похищениях не было сказано ни слова: темы всех репортажей крутились вокруг церемонии открытия конференции ООН.
     Амелия смотрела все подряд: и комментарии ведущих, и обращение генерального секретаря ООН, и выступление какого-то посла с Ближнего Востока, и даже рекламу.
     Она пыталась проявить интерес к передачам, поскольку существовало нечто такое, о чем Сакс старалась не думать: ее сделка с Линкольном Раймом.
     Вроде бы, все закончилось. Кэрол и Пэмми освобождены, и теперь Амелии придется выполнить свою часть договора - оставить Райма наедине с доктором Бергером.
     С Бергером... Он не понравился ей с первого взгляда. Во всей его внешности, в спортивной фигуре, в бегающих глазках и всем прочем просвечивало удовлетворенное самолюбие. Идеально уложенная прическа, дорогая, с иголочки, одежда. Почему Райм не мог пригласить кого-нибудь, похожего на Кеворкяна? Пусть тот и странноват, но как-то больше подходит на роль доброго и мудрого дедушки. Ее веки сомкнулись. Забыть о мертвых...
     Сделка есть сделка. Но, черт тебя подери, Райм... Нет, она не могла бросить его вот так, не попытавшись переубедить еще раз. Тогда, в спальне, он застал ее врасплох, и она слишком волновалась, чтобы привести весомые аргументы. У нее есть время до понедельника. Вполне достаточно, чтобы подготовиться и убедить Райма не делать этого. Хотя бы отложить, скажем, на месяц. Черт, да хоть на один день!
     А что она ему скажет? Амелия решила набросать на листке план своего выступления перед Линкольном.
     Открыв глаза, она выбралась из постели, чтобы вооружиться ручкой и бумагой.
     И застыла. Дыхание вырвалось из груди со свистом, словно ветер, бушевавший снаружи...
     На нем была черная одежда, лыжная шапочка-маска и черные перчатки, блестящие, будто смазанные маслом.
     Посредине ее спальни стоял подозреваемый номер 823. Ее рука машинально дернулась в сторону прикроватного столика, в ящике которого лежали "Глок" и нож. Но преступник ожидал этого. В воздухе просвистела лопата и ударила Амелию по голове. В глазах блеснула вспышка, и девушка упала на пол.
     Ей удалось приподняться на четвереньки, но в тот же миг нога ударила ее по ребрам, и она распласталась, судорожно ловя ртом воздух. Потом Сакс почувствовала, как ее руки сковывают за спиной наручниками, а рот залепляют лентой. Движения нападавшего отличались быстротой и ловкостью. Преступник перевернул ее на спину, и халат девушки распахнулся.
     Она начала брыкаться, рефлекторно пытаясь избавиться от наручников.
     Получив еще один удар в живот, она подавилась воздухом и затихла. Преступник подхватил ее под мышки и поволок через заднюю дверь в небольшой садик, примыкавший к дому.
     Он не отрывал взгляда от ее лица: его не интересовали ни ее роскошный бюст, ни плоский живот, ни лобок с рыжими кудряшками. Сейчас Амелия была готова на все, лишь бы остаться в живых.
     Но диагноз Райма оказался верным. Никакого сексуального влечения преступник не испытывал. У него на уме было что-то совершенно иное. Он сбросил ее тело между двумя грядками с анютиными глазками, так что соседи не смогли бы ее заметить. Переведя дыхание, мужчина осмотрелся и воткнул лопату в землю.
     Амелия Сакс расплакалась.
    
     ......
    
     Он елозил затылком по подушке.
     Однажды врач, наблюдая за ним в такой момент, высказался, хотя его и не просили, что это обычное непроизвольное движение. Райм подумал, что так же ведет себя и Сакс, бессмысленно терзая ногтями свои пальцы.
     Линкольн напряг мышцы шеи, поворочался, устраивая голову удобнее, и посмотрел на таблицу. Он считал, что перед ним находится полная история безумия данного человека. Вот она вся: и в черных размашистых строках, и в пробелах между ними. Однако конца истории Райм еще не видел. Пока.
     Он снова мысленно перебрал все "ключевые" предметы. Некоторые из них пока оставались необъясненными.
     Шрам на пальце.
     Узел.
     Лосьон после бритья.
     Ну, пока нет самого подозреваемого, от шрама толку никакого: не с чем сравнивать. Ничего определенного относительно узла, кроме поверхностного заключения юного Бэнкса, что тот не относится к разряду морских.
     Теперь дешевый лосьон. Большинству преступников и в голову не придет пользоваться им перед делом. Тогда зачем он им так обильно поливается? Инстинктивно Райм чувствовал, что этим ароматом убийца пытается заглушить другой, свойственный ему запах. Он опять перебрал в уме возможные причины: запахи еды, алкоголя, табака...
     Почувствовав на себе чей-то взгляд, он чуть повернул голову влево. Черные пустые глазницы черепа гремучей змеи пялились в сторону Клинитрона. Пожалуй, это был единственный предмет, выбивающийся из общей картины. Он не нес в себе никакой информации, а был подброшен только для того, чтобы подразнить их.
     Внезапно Райма посетила одна мысль, и он воспользовался рамкой для переворачивания страниц, чтобы найти в книге "Преступления в Старом Нью-Йорке" нужный абзац из главы о Джеймсе Шнейдере.
     Известный доктор, занимающийся проблемами мозговой деятельности (это недавно появившаяся, но ставшая уже модной наука, названная психологией), высказал неожиданную теорию, согласно которой Шнейдер вовсе не стремился причинять вред своим жертвам. Этот ученый муж считал, что таким образом Шнейдер пытался отомстить тем, кто, как он полагал, сам причинил ему вред. А именно, городской полиции или, может быть, обществу в целом.
     Кто знал, где находился источник этой ненависти? Возможно, как и истоки Нила неизвестны современной науке, так ручейки, питавшие злобу преступника, могли оставаться непостижимыми для него самого. Хотя одна из причин может базироваться на следующем факте. В юном возрасте Шнейдер стал свидетелем того, как его отец был арестован. Впоследствии он умер в тюрьме, а после этого оказалось, что он был неповинен в грабеже, в котором его обвинили. Сразу после ареста мать мальчика пустилась во все тяжкие и совершенно забросила ребенка. Джеймса воспитывала улица.
     Преступления, совершенные сумасшедшим, были своего рода вызовом: попыткой выставить на всеобщее посмешище полицию, которая так несправедливо обошлась с его отцом и разрушила семью.
     Но так оно или нет, мы вряд ли узнаем.
     Однако ясно одно: выставляя напоказ несостоятельность защитников закона, Джеймс Шнейдер - Собиратель Костей - выплескивал свою ненависть на город в целом, убивая его невинных жителей.
     Линкольн Райм откинул голову на подушку и снова принялся разглядывать таблицу.
    
     ......
    
     Земля - пожалуй, самое тяжелое на этом свете.
     Эти почва, пыль, их железные объятия не душат человека, а сжимают со всех сторон, обрекая на неподвижность, кончающуюся смертью.
     Сакс сейчас владело одно желание: умереть. Она молила, чтобы это произошло побыстрее. От страха, например, или вследствие разрыва сердца. Это чувство родилось еще тогда, когда первая лопата земли обрушилась на ее голову. Сейчас она молила о смерти едва ли не сильнее, чем Линкольн Райм жаждал того момента, когда примет свои таблетки с бренди.
     Она лежала в могиле, которую преступник вырыл в ее собственном дворе, и чувствовала, как жирная земля постепенно засыпает все ее тело.
     Испытывая садистское наслаждение, преступник хоронил ее медленно, бросая за раз не более половины лопаты, аккуратно разравнивая землю. Он начал с ног, и теперь постепенно подбирался к ее груди. Земля забивалась ей под халат, и ее прикосновения напоминали шарящие пальцы любовника.
     Груз, давящий на Амелию, все нарастал, и ей уже трудно было дышать. Раз или два преступник прекращал работу, чтобы взглянуть в ее лицо, а потом вновь брался за лопату.
     Он любит наблюдать...
     Руки Сакс были скованы за спиной, и она бессознательно вытягивала шею, чтобы как можно дольше оставаться на поверхности.
     Постепенно земля скрыла ее грудь, а потом плечи и шею. Холодная плотная почва уже давила на горячую кожу ее щек, лишая девушку последней возможности двигаться. Убийца наклонился над ней и сорвал ленту с ее губ. Амелия попыталась было закричать, но в этот момент мужчина бросил горсть земли прямо в ее распахнутый рот. Она задохнулась. В ушах ее зазвенело, а потом почему-то послышалась мелодия песни, пришедшей из ее детских воспоминаний, "Зеленые листья лета". Эту песню часто заводил отец, снова и снова отыскивая ее на пластинке. Грустная мелодия назойливо преследовала Сакс, и девушка закрыла глаза. Все стало черным. Она попыталась еще раз открыть рот, и получила очередную порцию земли.
     Забывать о мертвых...
     И вот она уже под землей.
     Здесь совершенно тихо. Амелия не могла ни кашлянуть, ни вздохнуть. Земля - печать надежная. В легких почти не осталось воздуха, и девушка не могла издать ни звука. Тишина, нарушаемая лишь навязчиво звучащей мелодией, да нарастающий шум в ушах.
     Затем давление на лицо уменьшилось, а тело стало бесчувственным и невесомым, словно у Райма. Сознание начало меркнуть.
     Чернота, чернота. Ни единого слова от отца или от Ника... Никаких снов. Никакого переключения передач, чтобы стрелка спидометра показывала трехзначные цифры.
     Чернота.
     Забывать...
     Масса земли, покрывшая ее тело, постепенно оседала, утрамбовываясь. Сознание удерживало лишь один образ: руку, торчащую из могилы, которую Амелия видела вчера утром. Эта рука извивалась, словно умоляя о пощаде. Никакой пощады ей не будет.
     Рука манила Сакс за собой.
     Райм, мне будет не хватать тебя.
     Забывать...

     Что-то стукнуло ее по лбу. Довольно сильно, хотя боли она не почувствовала.
     Что, это? Что? Его лопата? Кирпич? Или, может быть, наконец-то, 823-й испытал чувство сострадания и, решив, что такая смерть бесчеловечна, вернулся сюда, чтобы попросту перерезать ей горло?
     Второй удар, потом еще один. Она не могла открыть глаза, но даже через сомкнутые веки ощущала приближение света. Появились цвета. И воздух. Она вытолкнула изо рта слипшуюся землю и начала делать осторожные вдохи. Затем закашлялась и стала судорожно отплевываться.
     Наконец, она открыла глаза и через пелену слез увидела неясные очертания Лона Селитто. Он стоял между двух полицейских врачей, один из которых пальцами в резиновых перчатках продолжал выковыривать грязь у нее изо рта, а другой стоял наготове с кислородным баллоном и маской.
     Селитто и Бэнкс быстро откапывали тело Амелии, раскидывая землю в разные стороны своими мускулистыми руками. Затем они аккуратно подняли ее и вынули из халата, словно змею из старой кожи. Селитто, разведенный несколько лет назад, быстро отвернулся, накинув на ее плечи свою куртку. Молодой Джерри Бэнкс успел все-таки полюбоваться на ее нагое тело. Но сейчас она совсем не сердилась на него.
     - Вы... успели?.. - только и смогла выговорить Сакс, прежде чем ее снова одолел приступ сильнейшего кашля.
     Селитто выжидающе посмотрел на все еще запыхавшегося Джерри, который тщетно пытался догнать подозреваемого. Он печально покачал головой:
     - Нет. Ему удалось скрыться.
     Амелия уселась на газоне и вдохнула кислород из баллона.
     - Но как вы узнали? - прохрипела она.
     - Райм, - пояснил Джерри. - И даже не спрашивай, как это ему пришло в голову. Он позвонил и поднял на ноги всю команду. Мы были на местах, поэтому сразу же рванулись сюда.
     Амелия почувствовала, как оцепенение покидает ее. Только теперь она, наконец, полностью осознала, что могло произойти. Она выронила из рук кислородную маску, поднялась, отступила на пару шагов, и неожиданно из ее глаз хлынули слезы. Напряжение уступило место безудержному плачу с причитаниями:
     - Нет, нет! О Господи, нет!
     Она принялась шлепать себя по рукам и ногам, пытаясь стряхнуть ужас, который никак не отпускал ее, продолжая преследовать девушку, как рой разъяренных пчел.
     - О Господи! Нет!..
     - Сакс! - встревожился Бэнкс. - Сакс, что с тобой?
     Но Лон помахал ему рукой, жестом показывая, чтобы тот отошел в сторону:
     - Все в порядке, - коротко пояснил он. - Лон придерживал ее за плечи, а девушка опустилась на четвереньки, и ее вырвало. Она еще долго всхлипывала и сжимала кулаки, словно хотела раздавить остатки прилипшей к пальцам грязи.
     Амелия прижалась к нему лицом и обхватила плечи Райма. И замерла в таком положении она оставалась довольно долгое время.
     - Сакс... Сакс...
     Наконец, она отошла от Клинитрона и вытащила из угла комнаты старое, но очень удобное кресло. Амелия, в просторных теплых брюках и рубашке с короткими рукавами, с удовольствием плюхнулась в него и перекинула через подлокотник свои красивые длинные ноги. Сейчас она больше походила на озорную школьницу.
     - Но почему именно мы, Райм? Почему он выбрал нас, и теперь мы страдаем? - Она произнесла это хриплым шепотом: земля здорово поцарапала гортань, и сейчас девушке было даже больно разговаривать.
     - Настоящие жертвы не те, кого он похищает, а именно мы, - объяснил ей Линкольн.
     - А кто именно - мы?
     - Ну, точно я и сам не знаю. Может быть, общество в целом. Или этот город. Или ООН. Полицейские. Я тут немного познакомился с его библией, прочитав главу о Джеймсе Шнейдере. Ты помнишь теорию Терри о том, почему преступник оставляет нам "ключевые" предметы?
     - Конечно, - вступил в разговор Селитто. - Чтобы мы стали соучастниками. Ему требуется с кем-то делить чувство вины. Тогда ему становится легче убивать. Он уже как бы не один.
     Райм кивнул, но при этом добавил:
     - Возможно, хотя лично я думаю теперь о другом. Я полагаю, что эти оставленные для нас предметы служат как бы для нападения на нас. Ведь каждая погибшая жертва - это большая потеря.
     В своей старой простенькой одежде, с завязанными в хвостик волосами, Амелия сейчас казалась еще красивей, чем прежде. Но глаза ее выражали только боль и ужас пережитого. Она как будто заново ощущала все то, что ей пришлось испытать. Райм представил себе, что было бы с ним, если бы Амелия погибла, похороненная заживо, и отвернулся.
     - Но что он имеет против нас? - удивилась девушка.
     - Понятия не имею. У Шнейдера, например, ошибочно арестовали отца и посадили в тюрьму, где тот и умер. А что касается нашего преступника... Кто его знает? Лично меня, как вы все помните, больше интересуют вещественные доказательства...
     - ... а не причины преступления, - закончила за Линкольна Сакс.
     - Почему он выбрал нас и никак не может отстать? - задался вопросом Банкс и задумался, глядя на Амелию.
     - Итак, мы обнаружили его логово и спасли девочку. Мне кажется, он не рассчитывал на то, что все это произойдет так быстро. Может быть, это напугало его. Лон, теперь надо позаботиться о том, чтобы у каждого из нас была надежная круглосуточная охрана. Он, видимо, снялся с насиженного места после того, как мы потревожили его покой, но все равно далеко пока, что не уходит. Теперь ему не терпится нанести нам как можно больше вреда. Я и Лон, Джерри, Сакс, Купер, Хауманн, Поллинг, - мы все стоим на очереди в его страшном списке. Могу поспорить, что тут я не ошибаюсь. А сейчас необходимо, чтобы на месте преступления у дома Сакс поработали ребята Перетти. Конечно, сейчас убийца был максимально осторожен и вряд ли оставил что-нибудь существенное, но все же... Ведь ему пришлось буквально убегать оттуда, что явно не входило в планы преступника.
     - Наверное, будет лучше, если я сама отправлюсь туда, - предложила Сакс.
     - Нет, - возразил Райм.
     - Но мне надо осмотреть место преступления.
     - Тебе надо немного отдохнуть, - отрезал Линкольн, и слова его прозвучали как приказ. - И это обязательно. Ты, конечно, меня извини, но выглядишь ты сейчас паршиво.
     - Он прав, офицер, - согласился с другом Селитто. - И никаких возражений. Пока что мы в помощи не нуждаемся. Двести человек только и занимаются тем, что ищут его. Кроме того, Фред Деллрей выпросил еще сто двадцать агентов для помощи нам.
     - Вот интересно! На моем дворе было совершено преступление, а мне не дают его осмотреть!
     - Все верно, - кивнул Райм. - Лон, по-моему, правильно тебе объяснил обстановку.
     Селитто направился к выходу:
     - Надеюсь, возражений уже не будет?
     - Нет, сэр.
     - Ну, Бэнкс, пошли, нам еще надо потрудиться. Сакс, вас подвезти? Или вам еще доверяют машину?
     - Нет, спасибо, я сама на колесах, - слабо улыбнулась Амелия.
     Детективы ушли, и до Райма еще некоторое время доносились их голоса: сначала на лестнице, потом снизу, из прихожей. Затем входная дверь захлопнулась, и они с Амелией остались одни.
     Райм спохватился, заметив, что в комнате очень уж ярко горит свет. При помощи своего пульта управления он уменьшил накал ламп.
     Сакс потянулась.
     - Ну, что ж, - неопределенно сказала она, взглянула на часы и заметила. - Уже поздно.
     - Разумеется.
     Она поднялась и подошла к столу, туда, где лежала ее сумочка. Девушка раскрыла ее, вынула компактную пудру и принялась изучать поврежденную губу в маленькое зеркальце.
     - Ну, в общем, не так уж и заметно, - успокоил ее Райм.
     - Франкенштейн какой-то, - нахмурилась она, потрогав губу. - Почему до сих пор не придумали делать нитки для швов под цвет тела? - Она убрала пудру назад, щелкнула замком сумочки и перекинула ремешок через плечо. - А ты решил передвинуть кровать, как я вижу. - Только теперь она обратила внимание на то, что Клинитрон переехал ближе к окну.
     - Том постарался. Теперь я могу из окна смотреть на парк, когда захочу.
     - Ну, что ж, это здорово.
     Она подошла к окну и выглянула.
     "Ну, давай же, что ты медлишь? - подбадривал себя Линкольн. - Ничего страшного тут нет". Он набрал побольше воздуха и выпалил:
     - Может, ты хочешь остаться здесь? Я имею в виду, что уже очень поздно. А в твоем доме еще Бог знает сколько времени будут снимать отпечатки пальцев. Там провозятся до утра, наверное.
     Он почувствовал, как внутри него огнем вспыхнула надежда. "Подави ее немедленно!" - сердито подумал он. Но в тот же миг лицо девушки расцвело в улыбке:
     - С удовольствием, - коротко ответила она, решив сразу все проблемы.
     - Прекрасно! - Волна адреналина бросилась в кровь, и челюсть Райма задрожала. - Просто великолепно. Том!
     Они еще немного послушают музыку, выпьют по стаканчику виски. Может быть, он еще расскажет ей об известных местах преступлений. А она поделится своими воспоминаниями. Линкольна очень интересовал отец Амелии, как и вообще работа полиции в 60-е и 70-е годы. Он хотел узнать побольше о том, как работал печально известный Южный участок в старые добрые времена.
     - Том! - погромче позвал Райм. - Достань, пожалуйста, простынь и одеяло. Том! Понятия не имею, куда он запропастился. Том!
     Сакс собиралась уже что-то сказать, но в этот момент в дверях появился помощник, и раздраженно заявил:
     - Достаточно одного грубого окрика. Линкольн. Нечего так долго разоряться.
     - Амелия снова останется у нас. Ты можешь достать для нее одеяло, подушки, ну, и все, что полагается, чтобы постелить на диване?
     - Нет, на диване я больше спать не буду, - вдруг решила Сакс. - Я там не очень уютно себя чувствую.
     Райм понял, что должен сейчас уговорить ее остаться здесь, наверху, но потом смирился, подумав при этом с печалью: вот уже несколько лет он не спал рядом с женщиной. Тем не менее, он не стал показывать своего разочарования, и сказал:
     - Внизу есть спальня для гостей. Том постелит тебе там. Но Сакс все решила по-своему. Она спокойно положила сумочку обратно на стол и повернулась к помощнику:
     - Все в порядке. Том. Мы сами тут разберемся. Ничего делать не надо.
     - Но мне не сложно.
     - Все в порядке. Спокойной ночи. Том. - И она прошла к двери, явно намекая на то, что ей и Райму пора остаться одним.
     - Ну, я...
     Она улыбнулась и твердым, решительным голосом повторила:
     - Спокойной ночи. Том. И осторожней на лестнице, не споткнись. - Когда помощник шагнул в коридор, она закрыла дверь и заперла ее на щеколду. После этого девушка скинула туфли и разделась, оставшись только в кружевном бюстгальтере и смешных мешковатых трусиках. Она тут же забралась на Клинитрон и устроилась рядом с Раймом. В каждом ее движении скользила та властность, которой обладают красивые женщины, когда дело доходит до постели.
     Сакс немного поерзала, ощущая приятное массажное действие маленьких шариков, и засмеялась:
     - Вот так кровать! Это же просто чудо! - И снова потянулась, как сонная кошка, потом закрыла глаза и промурлыкала: - Надеюсь, ты не будешь возражать?
     - Абсолютно.
     - Райм...
     - Что?
     - Расскажи мне еще что-нибудь из своей книги. О каких-нибудь местах преступлений. Ладно?
     Он начал историю об одном неуловимом серийном убийце из Квинс, но уже через минуту она заснула.
     Райм увидел, что ее грудь прижалась к его телу. Девушка закинула ногу на его бедро, а ее волосы растрепались, и несколько прядей упали на лицо Линкольна. Волосинки щекотали кожу, а он уже забыл это ощущение. Для человека с такой прекрасной памятью было удивительно, что теперь ему показалось, будто все это происходит с ним впервые. Все, что он помнил, была серия каких-то нудных и одинаковых вечеров с Блэйн, да и то только до несчастного случая. Но все же он подумал о том, что если бы такое случилось раньше, то он не стал бы тревожить свою жену и спокойно перенес бы эту щекотку.
     Сейчас, конечно, он не смог бы смахнуть с лица волосы Амелии, даже если бы ему это приказал сам Господь Бог. Но он и не думал убирать их. Напротив, ему хотелось, чтобы это ощущение длилось целую вечность.

     На следующее утро Линкольн Райм снова остался один. Том отправился по магазинам, а Мел Купер работал в лаборатории следственного отдела. Вине Перетти закончил осмотр места преступления в особняке на Ван Бреворт и в доме Сакс. Они нашли на удивление мало ценного, но Райм отнес это на счет изобретательности преступника, а не сомнительного таланта самого Перетти, как сыщика.
     Линкольн находился в состоянии ожидания. Ему должны были вскоре доставить отчет об осмотре места преступления. Правда, и Добинс, и Селитто предполагали, что сейчас 823-ий должен был "лечь на дно", по крайней мере, на некоторое время. Пока что больше не было зарегистрировано ни нападений на полицейских, ни похищений людей. Последние двенадцать часов город жил спокойно.
     Офицер, в подчинении которого находилась Сакс, проводил ее к специалисту по болезням горла. Земля, попавшая в рот девушки, все же успела повредить нежные ткани гортани. Для самого Райма тоже выделили телохранителя. Теперь перед его домом стоял вооруженный полицейский из 20-го участка. Линкольн знал этого парня: когда-то они с ним долго спорили о качествах ирландского и шотландского торфа, применяемых в производстве виски.
     Райм пребывал в великолепном настроении. Он соединился по рации со своим охранником и предупредил его:
     - Через пару часов ко мне должен прийти врач. Пропусти его.
     Полицейский пообещал выполнить это указание.
     Доктор Уильям Бергер клялся, что сегодня прибудет вовремя.
     Райм откинулся на подушку и внезапно осознал, что находится в спальне не совсем один. Соколы важно расхаживали по карнизу, заглядывая в комнату. Они редко капризничали, но, видимо, сейчас реагировали на изменение погоды. Приближался фронт низкого давления. И хотя небо казалось чистым и безоблачным. Линкольн доверял птицам. Они никогда не ошибались, этакие непогрешимые барометры.
     Райм посмотрел на часы. Одиннадцать утра. И вот теперь, точно так же, как и два дня назад, он снова ожидал появления Бергера. "Такова жизнь, - рассуждал он. - Как часто нам приходится откладывать наши дела, но в конце концов, как бы там ни было, мы оказываемся у намеченной цели".
     В течение двадцати минут он пытался смотреть телевизор. Сначала ему хотелось отыскать программу, где сообщалось бы о похищениях людей. Но, как назло, все новости теперь были посвящены только торжественному открытию всемирной конференции ООН. Райм разозлился, начал переключать один канал за другим, попал на какой-то нудный фильм, потом опять на напыщенного репортера, стоящего с микрофоном перед зданием ООН, вконец разозлился и выключил телевизор совсем.
     Зазвонил телефон. Проделав несколько замысловатых операций, Линкольн, наконец, ответил:
     - Слушаю.
     Пару секунд в трубке молчали, потом послышался знакомый голос:
     - Линкольн?
     - Я.
     - Это Джим Поллинг. Как дела?
     Райм вдруг вспомнил, что не видел капитана со вчерашнего утра, если не считать его минутного присутствия в спальне перед пресс-конференцией, на которой он в основном подсказывал ответы мэру и шефу Уилсону.
     - Все в порядке, - коротко доложил Райм. - Появилось что-то новое о нашем подозреваемом?
     - Пока нет, но мы все равно его возьмем. - Снова пауза. - Послушай, ты сейчас один?
     - Ну конечно.
     И в третий раз Поллинг замолчал. Потом нерешительно произнес:
     - Ничего, если я к тебе заскочу? Ты не возражаешь?
     - Ради Бога.
     - Примерно через полчаса подъеду.
     - Хорошо, я буду дома, - весело отозвался Райм.
     Он поудобней устроил голову на подушке, и его взгляд упал на завязанную в узел веревку, висящую на стене рядом с таблицей. Они до сих пор не разгадали тайну этого узла. Да уж, действительно, теперь хоть веревку готовь! Он засмеялся своей шутке. Ему очень не хотелось, чтобы дело закончилось с нераскрытым секретом. Потом он вспомнил, что Поллинг был заядлым рыболовом. Может быть, ему этот узел что-нибудь скажет?
     Поллинг...
     Джим Поллинг...
     Райму с самого начала показалось довольно странным, что сам капитан настаивал на его - Линкольна - участии в расследовании. Он не захотел, чтобы Перетти занялся вещественными доказательствами, а ведь так было бы выгоднее самому Поллингу. А как он сражался, чтобы дело не отнимали у полиции и не передавали фэбээровцам! Устроил в спальне Райма чуть ли не потасовку с Деллреем...
     Да и вообще, если хорошенько задуматься, все участие самого Джима в этом деле оставалось загадкой. Такие серьезные дела, как с 823-м, никто добровольно расследовать не возьмется, даже заядлый карьерист, который жаждет присвоения очередного звания. Слишком уж тут много шансов потерять жертву, а тогда кровожадная пресса сама разберет тебя по косточкам и смешает с дерьмом. Причем за любую оплошность.
     Поллинг... Только теперь Райм по-новому оценил его участие в деле. Он вспомнил, как влетал в спальню вечно куда-то спешащий Джим, быстро справлялся о последних новостях в ходе расследования, и так же внезапно исчезал.
     Ну, конечно, надо делать скидку на то, что ему надо было обо всем докладывать и мэру, и шефу полиции. А может быть (эта мысль пришла в голову Райму совершенно неожиданно), Поллинг докладывал не только им и торопился в совершенно другие места?
     Может быть, существовал еще некто, кому нужно было следить за делом и постоянно находиться в курсе всех событий? Может, Поллинг встречался и с самим преступником?
     Но каким образом Джим мог быть связан с 823-м? Чушь какая-то.
     И тут его осенило.
     А может, он сам и есть тот 823-й?
     Ну, конечно, нет. Это даже смешно. Просто обхохочешься. Даже если не учитывать причины и средства, как он мог успеть все это совершить? Ведь капитан был здесь, в спальне Райма, когда совершались некоторые похищения...
     А точно ли был?
     Райм с сомнением посмотрел на таблицу.
     Темная одежда и мятые хлопчатобумажные брюки. Последние дни Поллинг постоянно появляется в спортивной одежде. Ну и что? Многие люди ходят в...
     Внизу открылась и захлопнулась дверь.
     - Том?
     Ответа не последовало. Впрочем, Райм прекрасно знал, что помощника не будет еще несколько часов.
     - Линкольн? - послышался голос снизу.
     О нет, только не это. Райм принялся набирать номер полиции.
     Девятка... единица...
     Но от волнения его подбородок чуть дернулся, и он случайно перевел курсор на двойку.
     Шаги приближались.
     Райм попытался перезвонить, но, как назло, в волнении он так сильно толкнул джойстик, что тот отлетел в сторону, и очутился вне его досягаемости.
     В этот момент Джим Поллинг вошел в комнату. Райм наивно полагал, что охранник внизу сначала свяжется с хозяином дома. Но он ошибся. Конечно, рядовой полицейский не стал особо раздумывать, когда перед ним появился капитан полиции, и незамедлительно пропустил его внутрь.
     Темная куртка Поллинга была расстегнута, и Райм сразу же заметил у него на бедре автоматический пистолет. Он не мог различить марку, но знал, что "Кольты" калибра 0,32 были в списке личного оружия, выдаваемого полиции Нью-Йорка.
     - Линкольн, - обратился он к Райму. Чувствовалось, что Поллинг волнуется и держится настороженно. Его взгляд упал на лежащий на столе позвонок.
     - Как поживаешь, Джим?
     - Неплохо.
     Поллинг не принадлежал к числу домоседов. Шрам на пальце... Джим - заядлый рыболов и мог распороть палец крючком, забрасывая удочку. Или случайно порезаться охотничьим ножом. Райм хотел бы выяснить это, но гость держал руки в карманах. Интересно, что у него там? Может быть, нож?
     Разумеется, Поллинг не был профаном в криминалистике и знал, как вести себя на месте преступления. Уж он-то точно не оставил бы после себя следов.
     А лыжная шапочка? Разумеется, если Поллинг и есть тот самый подозреваемый, ему надо было скрывать свое лицо, потому что любая из жертв могла бы легко его потом опознать. А лосьон... что ж, вполне вероятно, что он им и не пользуется, а просто таскает с собой и брызгает им, где ни попадя, чтобы сбить следствие со следа. Поэтому никто бы и не заподозрил Поллинга, от которого никогда ничем не пахло.
     - Ты один? - поинтересовался Джим.
     - Мой помощник...
     - Охранник сказал, что его пока нет.
     - Все верно, - после некоторой паузы подтвердил Райм.
     Поллинг, с волосами песочного цвета, хоть и был небольшого роста и легкого телосложения, но отличался незаурядной силой. На память пришли слова Терри Добинса: социальный работник, советник, политик. Тот, кто помогает другим...
     Как, например, любой полицейский.
     "Интересно, умру ли я прямо сейчас?" - подумал Райм, и неожиданно осознал, что умирать ему совсем не хочется. Во всяком случае, не таким образом, не от руки кого-то другого.
     Поллинг подошел к кровати.
     Однако при всем желании Линкольн не мог ничего поделать. Он находился в полной власти этого человека.
     - Линкольн, - мрачно повторил Поллинг.
     Их глаза встретились, и Райм почувствовал, как между ними словно пробежал электрический ток. Черная искра. Капитан перевел взгляд на окно.
     - Ты, наверное, давно об этом задумывался, - начал Джим.
     - О чем же?
     - Почему я настоял, чтобы именно ты проводил это расследование.
     - Я подумал, что из-за моих исключительных способностей. Однако капитан даже не улыбнулся.
     - Так почему ты выбрал меня, Джим?
     Капитан сплел перед собой тонкие, но сильные пальцы. Руки рыболова, спортсмена, пусть и изящные, но вполне способные извлечь добычу из ее норы и вспороть ей брюхо острым ножом.
     - Четыре года назад мы работали вместе над делом Шепарда. Райм кивнул.
     - Рабочие обнаружили тогда тело того полицейского на станции метро.
     Линкольн помнил, как сначала раздался стон, похожий на прощальный гудок тонущего "Титаника", потом раздался грохот, прозвучавший, словно выстрел, и на него свалилась балка, сломавшая ему позвоночник.
     - Ты тогда осматривал места преступлений. Как всегда, один.
     - Да.
     - А ты знаешь, как мы взяли Шепарда? У нас был свидетель.
     Свидетель? Райм об этом даже не подозревал. После несчастного случая он и не думал следить за ходом дела. Знал только, что Шепарда осудили, и через три месяца в тюрьме его закололи ножом. Убийцу так и не нашли.
     - Да-да, свидетель, - продолжал Поллинг. - Он видел Шепарда с оружием в руках в доме жертвы. - Джим сделал шаг к кровати и скрестил руки на груди. - Свидетеля нашли за день до того, как обнаружили тело в метро. Еще перед тем, как я потребовал, чтобы ты лично осмотрел место преступления.
     - Что ты говоришь, Джим?
     Капитан уставился в пол:
     - Тогда ты стал нам уже не нужен, равно как и твой отчет. Линкольн промолчал.
     - Ты понимаешь, к чему я веду? - спросил Поллинг. - Мне очень хотелось пригвоздить эту скотину Шепарда. Мне нужно было распутать самое дохлое и трудное дело. Ты же знаешь, что если на суде фигурируют отчеты, составленные Линкольном Раймом, то адвокаты могут махнуть на подзащитного рукой. Они боялись их, как огня.
     - Но Шепарда осудили бы и без моего отчета, - возразил Райм.
     - Все верно. Линкольн. Но дело не только в этом. Я знал от строительных рабочих, что тот участок очень опасен.
     - И ты заставил меня полезть туда, не дожидаясь, пока рабочие укрепят его?
     - Шепард убивал полицейских. - Лицо Поллинга скривилось от отвращения. - Мне так хотелось его схватить! Я был готов пойти на все. Но... - Джим опустил голову.
     Райм ничего не ответил. Он снова услышал и стон, и грохот ломающегося дерева. А потом почти увидел взлетевший вверх и медленно оседающий клуб пыли. Забавно теплое спокойствие, охватившее тело, и лихорадочно бьющееся от страха сердце.
     - Джим...
     - Вот почему я хотел, чтобы ты занимался нынешним расследованием, понимаешь? - С несчастным, виноватым видом Поллинг вновь уставился на позвонок. - Со всех сторон я только и слышал, что ты превратился в инвалида, и твоя жизнь окончилась. Что ты просто тянешь время, раздумывая, как вернее убить себя. Я всегда чувствовал себя виноватым, и только и думал о том, как бы вернуть тебе хоть частицу прежней жизни.
     - И ты жил с этим последние три с половиной года?
     - Ты же знаешь меня. Линкольн. Да и все меня знают. Если я кого-то ловлю, то он пускает пузыри, пока не пойдет на дно. Я могу быть очень жестоким с преступниками и не успокаиваюсь, пока не упрячу их за решетку. Управлять этим выше моих сил. Мне иногда приходилось идти и на обман, но ведь я имел дело с преступниками. Или, по крайней мере, с подозреваемыми. И они не были полицейскими. А то, что случилось с тобой... я считаю тяжелым грехом, обрушившимся на меня.
     - Но я и сам был далеко не новичком, - возразил Райм. - Мог бы просто отказаться туда идти, если бы считал место опасным.
     - Но...
     - Я не вовремя? - раздался голос у двери в спальню. Райм скосил глаза, ожидая увидеть на пороге Бергера, но это оказался Питер Тейлор. Линкольн вспомнил, что доктор обещал еще раз навестить его после приступа дисрефлексии. Райм уже предчувствовал, что доктор собрался прочесть ему пространную лекцию о Бергере и Обществе Леты. Сейчас Линкольн был не в настроении, чтобы все это выслушивать. Ему хотелось побыть одному и переварить признание Поллинга. Пока Райм еще не до конца проанализировал его исповедь. Тем не менее, он дружелюбно пригласил доктора:
     - Проходите, Питер.
     - У вас очень своеобразная система безопасности. Линкольн, - улыбнулся Тейлор. - Полицейский у входа спросил, не доктор ли я, и, получив утвердительный ответ, тут же пропустил в дом. А если я назовусь адвокатом или бухгалтером, проблем тоже не будет?
     Райм засмеялся:
     - Сейчас мы с вами побеседуем, - сказал он и взглянул на Поллинга. - Не переживай, Джим. Такова моя судьба: оказаться не в том месте и в неподходящее время.
     - Спасибо, Линкольн. - Поллинг опустил руку на правое плечо Райма и тихонько сжал его.
     Райм кивнул, и чтобы погасить возникшую было неловкость, представил мужчин друг другу:
     - Джим, это Питер Тейлор, один из моих врачей. А это Джим Поллинг, мой бывший сослуживец.
     - Рад познакомиться, - кивнул Тейлор, протягивая руку. Момент был достойным внимания, и Райм проследил глазами за этим движением. В тот же момент ему в глаза бросился глубокий шрам в форме полумесяца, пересекавший указательный палец врача.
     - Нет! - закричал Линкольн.
     - Так ты тоже коп?! - воскликнул Тейлор и, удерживая правой рукой ладонь Поллинга, выбросил вперед левую с зажатым в кулаке ножом. Он трижды ударил Джима под ребра, аккуратно поворачивая лезвие с ловкостью настоящего хирурга. Сразу было видно, что он старается не повредить драгоценную кость.

     В два длинных шага Тейлор оказался у кровати Райма. Он выхватил из-под пальца Линкольна пульт управления и отшвырнул его в сторону. Детектив набрал в легкие воздух, чтобы закричать, но доктор остановил его:
     - Тот констебль тоже мертв. - И он кивнул на дверь, подразумевая охранника на улице. Как зачарованный, Тейлор уставился на бившегося в конвульсиях Поллинга, разбрызгивавшего кровь по стенам и полу.
     - Джим! - кричал Райм. - О нет, нет...
     Руки капитана обхватили распоротую грудь. Комнату заполнил отвратительный хлюпающий звук, рвущийся из его горла, и стук ботинок по полу. Потом он затихло. Через секунду Поллинг дернулся последний раз, и умер. Его выкатившиеся глаза уставились в потолок.
     Повернувшись к кровати и медленно обходя ее, Тейлор, не отрываясь, смотрел на Райма. Его рука продолжала сжимать нож, а дыхание стало тяжелым.
     - Кто ты такой? - задыхаясь, спросил Линкольн.
     Тейлор молча обхватил пальцами руку Райма и несколько раз сжал ее. Тот не мог сказать, сильно или нет. Потом доктор взял единственный действующий палец детектива и, погладив его окровавленным лезвием ножа, засунул кончик под ноготь.
     Райм почувствовал боль и странное ощущение подступающей тошноты. Затем оно усилилось, и Линкольн начал давиться воздухом.
     Потом, видимо, Тейлора что-то насторожило, и он замер на полувздохе. Наклонившись, он внимательно посмотрел на подставку для книг, где покоился том "Преступления в Старом Нью-Йорке".
     - Так вот оно что... Вы все же нашли его... Вся полиция должна гордиться, что ты снова в их рядах. Линкольн Райм. Я рассчитывал, что пройдут дни, пока вы обнаружите дом, а за это время собаки успеют обглодать тело Мэгги до костей.
     - Зачем же ты делаешь все это?
     Не удостаивая его ответом, Тейлор продолжал осматривать Райма, что-то бормоча себе под нос:
     - Тогда ты не был таким безупречным. В старые времена. Тебе ведь случалось допускать ошибки. Раньше.
     В старые времена... Что он имел в виду?
     Доктор тряхнул волосами, седыми, а вовсе не каштановыми, и взгляд его упал на учебник по судебной экспертизе, написанный Раймом. Он сразу же узнал эту книгу, и тут Линкольн начал кое-что понимать.
     - Так, значит, ты читал мою книгу. Штудировал ее в библиотеке. Той самой, что находится рядом с твоим домом.
     В конце концов, 823-й действительно оказался заядлым читателем.
     Итак, он ознакомился со всеми тонкостями криминалистики. Вот почему с такой тщательностью он заметал следы, постоянно носил перчатки, чтобы ненароком не оставить своих отпечатков. Большинство преступников не обращало бы внимания на те мелочи, про которые не забывал Тейлор. Он даже специально опрыскивал дешевым лосьоном место преступления.
     Ну и, конечно же, учебник Райма был не единственной книгой, которая удостоилась его внимания.
     "Места преступлений" он тоже тщательно изучил. Оттуда он и почерпнул мысль о возможности подбрасывания "ключевых" предметов, напоминающих о старом Нью-Йорке. И только Линкольн Райм мог догадаться об истинном значении этих предметов.
     Тейлор взял в руки позвонок, подаренный им Райму восемь месяцев назад, и принялся машинально поглаживать его пальцами. Теперь Линкольн смотрел на когда-то так тронувший его подарок как на жуткую прелюдию к кошмару.
     Глаза доктора были какими-то отсутствующими. Райм вспомнил, что и раньше замечал у Тейлора такой взгляд, когда тот обследовал его. Тогда он склонен был относить это на счет сосредоточенности врача, а теперь прекрасно понимал, что это проявление безумия. Питер постепенно утрачивал контроль над собой.
     - Но скажи мне, - попросил Райм, - почему?
     - Почему? - злобно прошептал Тейлор, ощупывая колено, икру и лодыжку Линкольна. - Потому что ты был замечательным человеком, Райм. Уникальным и неуязвимым.
     - Что ты имеешь в виду?
     - Ну, как можно наказать человека, желающего умереть? Убив его, ты всего-навсего исполнишь его желание. Поэтому мне хотелось пробудить в тебе вкус к жизни.
     И тут Райм, наконец, все понял. Ответ пришел сам собой.
     Старые времена...
     - Это была подделка, имитация, - прошептал Райм. - Тот отчет от патологоанатома из Олбани. Ты сам его написал.
     Колин Стэнтон... Питер Тейлор и был тем самым Колином Стэнтоном.
     Тем человеком, всю семью которого убили на его глазах в китайском квартале. Мужем и отцом, стоящим в столбняке над окровавленными телами жены и детей, не знавшим, что предпринять.
     Ты допускал ошибки. Раньше.
     И теперь, как бы поздно это не произошло, все кусочки мозаики сложились в стройную картину.
     Теперь стало понятным, почему он наблюдал за своими жертвами: за Ти-Джей Колфакс, Монелл и, наконец, за Кэрол Ганц. Он рисковал быть схваченным, когда предавался этому занятию, но ничего не мог с собой поделать. Тейлор наблюдал за ними так же, как когда-то смотрел на умирающих близких. Он хотел отомстить, но его долг врача не позволял ему собственноручно отнимать жизнь. И для того чтобы убивать, ему приходилось превращаться в своего духовного предтечу - Собирателя Костей, психопата Шнейдера из девятнадцатого века, семью которого уничтожила полицейская ошибка.
     - После того как я вышел из психушки, мне удалось прочитать отчеты о расследовании того дела. О том, как ты не заметил спрятавшегося преступника и тот выбрался из квартиры. Я понял, что должен убить тебя. Но не мог этого сделать. Сам не знаю, почему... Я ждал, пока что-нибудь произойдет. Потом мне попалась книга про Джеймса Шнейдера... Он пережил то же самое, что выпало и на мою долю. Ведь он-то смог отомстить, так почему же не смогу отомстить и я?
     Я разобрал их до костей.
     - Но заключение о смерти, - напомнил Райм.
     - Я составил его на собственном компьютере и отправил факс в полицейское управление. А потом стал другим человеком - Питером Тейлором. Только потом до меня дошло, почему я остановился именно на этой фамилии. А ты догадался? - Глаза Стэнтона переметнулись на таблицу, составленную детективами. - Ответ вот здесь.
     Знает основы немецкого языка.
     - "Шнейдер", - вздохнул Райм. - А по-английски - "Тейлор". Портной.
     Стэнтон кивнул:
     - Целые недели я проводил в библиотеке, изучая материалы по травмам позвоночника, а потом позвонил тебе. Я отрекомендовался специалистом по опорно-двигательному аппарату. Мне хотелось убить тебя при первой же встрече и, срезая с тебя плоть, наблюдать, как ты умираешь, истекая кровью. На это могло потребоваться несколько часов, а может и дней. И что же выяснилось? - Глаза его расширились. - Оказалось, что ты сам желаешь смерти!
     Он склонился над Раймом:
     - Я до сих пор вспоминаю тот день, когда впервые тебя увидел. Сукин ты сын! Ты был практически мертв, и я понял, что надо сделать. Заставить тебя снова ожить. Чтобы ты снова приобрел цель в жизни.
     Таким образом, выяснилось, что его не интересовали личности похищенных. Ему было все равно.
     - Значит, тебе было наплевать, уцелеет жертва или нет.
     - Ну, разумеется. Передо мной стояла задача заставить тебя захотеть спасать их от смерти.
     - А узел, - вдруг вспомнил Райм, глядя на веревочную петлю, свисающую со стены рядом с таблицей. - Это тот самый, что применяется в хирургии?
     Тейлор кивнул.
     - Ну, разумеется, я мог бы и сам догадаться. А откуда шрам на твоем пальце?
     - На пальце? - нахмурился доктор. - Как же ты... Ах, да! Шея. Ты снял отпечаток с шеи Ханны. Я знал, что в принципе это возможно, но не придал значения, - сейчас он злился на себя. - В психушке я расколол стакан, чтобы вскрыть себе вены, и порезался, - безумными глазами он уставился на шрам.
     - Но ведь смерть твоей жены и детей, - спокойно произнес Райм, - это просто случайность. Жуткая, кошмарная, несправедливая, но все-таки случайность. Никто ничего не сделал умышленно. Произошла ошибка, и мне очень жаль, что она привела к таким последствиям.
     - А ты помнишь, что написано тобой в предисловии к собственному учебнику? - почти пропел Тейлор и тут же сам процитировал: - "Криминалист обязан помнить, что любое действие влечет за собой определенные последствия. Присутствие преступника изменяет каждое место преступления, какими бы незначительными эти изменения не казались. Поняв это, можно идентифицировать преступника и определить его местонахождение, с тем чтобы справедливость восторжествовала". - Стэнтон ухватил Райма за волосы и приблизил к себе его лицо. Линкольн ощутил дыхание психопата на своей коже и увидел капельки пота, выступившие на посеревших щеках доктора. - Так вот, я - всего лишь последствие твоих действий.
     - Ну, и что ты собираешься сделать? Убить меня? Теперь это не имеет никакого значения.
     Стэнтон отпустил его волосы и отпрянул от постели.
     - Ты хочешь знать, что я собираюсь сделать? - зашипел он. - Убить твоего доктора Бергера. Но не так, как это делает он. Никаких снотворных, уколов и выпивки. Посмотрим, как ему понравится смерть, выдержанная в старомодном стиле. Потом настанет очередь твоего друга Селитто. А офицер Сакс?
     Что ж, и ее тоже. Один раз удача ей улыбнулась, но можно попробовать еще раз. Повторное захоронение, так сказать. Ну и, разумеется, Тома. Он умрет прямо здесь, на твоих глазах. Уж его-то я разберу по косточкам. Медленно и с удовольствием. - Дыхание его участилось и стало прерывистым. - Может быть, прямо сегодня им и займусь. Когда он вернется?
     - Ошибку совершил я. - Райм закашлялся и, вздохнув поглубже, повторил: - Я во всем виноват, можешь делать со мной все, что хочешь.
     - Нет, виноваты вы все.
     - Нет, ты не можешь... - Линкольн снова подавился воздухом, что едва не привело к приступу, но справился с собой. Стэнтон внимательно наблюдал за ним.
     - Ты не можешь причинить им вреда. Я сделаю все, что ты... - Тут он издал нечленораздельный звук, захрипел, голова его заметалась по подушке, а глаза едва не вылезли из орбит.
     Дыхание Райма остановилось, и плечи судорожно затряслись. Жилы на шее натянулись, как стальные тросы.
     - Райм! - тревожно выкрикнул Стэнтон.
     Разбрызгивая слюну, голова Райма моталась из стороны в сторону, и все его безвольное тело, казалось, содрогается от невидимого землетрясения. Голова закинулась назад, из уголка рта потекла струйка крови.
     - Нет! - продолжал кричать Стэнтон, пытаясь делать Райму массаж сердца. - Нет, ты не должен умирать! Он приподнял веки Райма, но увидел только белки. Стэнтон бросился к медицинской сумке Тома, нашел лекарство для снижения давления, наполнил шприц и ввел его Линкольну. Потом выдернул из-под головы Райма подушку, чтобы тот мог нормально дышать. Вытерев губы детектива, он принялся делать ему искусственное дыхание.
     - Нет! - бушевал Стэнтон. - Я не позволю тебе умереть!
     Но Райм ни на что не реагировал.
     Доктор снова проверил неподвижные глаза детектива.
     - Ну, давай же! Давай!
     Затем он застыл, уставившись на умиравшего перед ним человека.
     Потом он снова наклонился, чтобы в последний раз попытаться вдохнуть в Райма жизнь.
     И когда он приблизил ухо к губам Линкольна, чтобы уловить хоть признак дыхания, голова Райма со всей силы рванулась вперед, словно нападающая змея. Его зубы вонзились в шею Стэнтона, перегрызая сонную артерию, и впились так глубоко, что даже заскрежетали по позвонкам.
     До самой...
     Стэнтон завопил и попятился от постели, но зубы Райма не разжались. Последним усилием врач приподнял его тело над кроватью, оно потеряло опору, и они оба рухнули на пол. Горячая, вкуса старой меди, кровь хлынула из разорванной шеи, заливая рот Линкольна.
     ... кости.
     Легкие Райма находились без воздуха уже целую минуту, но он и не пытался вздохнуть, игнорируя разрывающую их боль. Он не обращал внимания и на рану, которую нанес сам себе, прокусив щеку, чтобы симулировать приступ дисрефлексии. Райм рычал от ярости, и перед ним вставали образы то Сакс, закапываемой заживо в землю, то Ти-Джей Колфакс, варящейся в струе раскаленного пара. Он тряс головой, ощущая, как его зубы перемалывают хрящи и кости.
     Истошно крича и барабаня в бесчувственную грудь Райма кулаками, Стэнтон изо всех сил пытался освободиться от впившегося ему в горло чудовища.
     Но ничего не помогало. Казалось, в мышцы челюстей Райма вселилась вся сила жертв современного собирателя костей.
     На ощупь Стэнтон ухитрился приподняться с пола и добраться до столика, на котором лежал его нож. Пару раз ему удалось ударить им Райма, но он сам находился в таком положении, что смог достать только руку и ногу противника. Боль, которая любого другого человека лишила бы сознания, не имела никакой власти над парализованным Раймом.
     Тиски его челюстей сжимались все сильнее, и вскоре, когда они размозжили дыхательное горло, крик Стэнтона стих. Лжедоктор еще пытался вытащить из руки Линкольна нож, чтобы снова нанести удар, но тут тело его затрепетало, пару раз сильно дернулось, и обмякло.
     Стэнтон осел на пол, вновь увлекая Райма за собой. Голова криминалиста с громким стуком ударилась о дубовый паркет. Но Линкольн так и не отпустил шею убийцы: весь дрожа от напряжения и рыча, он продолжал терзать плоть, словно голодный лев, озверевший от вкуса крови.

     Понедельник, 7 часов 15 минут вечера - понедельник, 10 часов вечера.
     Перед самым заходом солнца Амелия Сакс появилась в спальне Райма.
     На этот раз она уже не была одета в форму, а облачилась в джинсы и зеленую блузку. На ее красивом лице проглядывали свежие царапины, и, памятуя о событиях последних трех дней, их никак нельзя было отнести на счет самоистязания.
     - Фу! - поморщилась она, проходя мимо того места, где умерли Поллинг и Стэнтон. Несмотря на то, что Том тщательно вымыл пол с хлоркой, на паркете до сих пор оставалось огромное розоватое пятно.
     Райм наблюдал, как Сакс остановилась и холодно кивнула доктору Уильяму Бергеру, стоящему у окна, на карнизе которого гнездились соколы, и держащему в руке свой кейс.
     - Значит, ты разделался с ним? - спросила она, указывая на пятно.
     - Да. Он получил свое .
     - И ты справился без посторонней помощи?
     - Борьбу было трудно назвать честной, - согласился Райм. - Но я пытался себя сдерживать.
     На улице рыжеватый отсвет заходящего солнца воспламенил верхушки деревьев и выстроившиеся в стройные ряды здания вдоль Пятой авеню по другую сторону парка.
     Сакс строго взглянула на Бергера, который тут же попытался оправдаться:
     - Мы с Линкольном просто беседовали.
     - Неужели? Последовала долгая пауза.
     - Амелия, - подключился к разговору Райм. - Я должен пройти через это. Я так решил.
     - Понимаю, - ее великолепные губы, чуть испорченные темными черточками швов, сжались. И это, пожалуй, была ее единственная внешняя реакция на его слова. - Ты ведь знаешь, что я терпеть не могу, когда ты называешь меня по имени. Просто не выношу.
     Как он мог ей признаться в том, что как раз она и являлась основной причиной, по которой он все же решился закончить начатое им страшное дело?
     Проснувшись утром рядом с ней, он с горечью осознал, что сейчас она поднимется, оденется и выйдет из его дома, чтобы вернуться к своей жизни, к нормальной жизни. Они были обречены в своей любви, если, конечно, он вообще имел право думать о ней... И то, что она встретит очередного Ника и полюбит его, было только вопросом времени. Дело 823-го закончено, а без него их пути неминуемо должны разойтись. Это неизбежно.
     Да, Стэнтон оказался умнее, чем предполагал Райм. Линкольн действительно подходил к самому краю реального мира и снова почувствовал себя живым, когда пришло прозрение.
     Сакс, я нагло врал тебе. Иногда мертвых нельзя забыть. Иногда случается так, что ты уходишь вслед за ними...
     Амелия сжала кулаки и подошла к окну:
     - Я думала, что приду к тебе с разгромной пламенной речью и обязательно отговорю от всяких глупостей. Но не смогла. Все, на что я теперь способна, это сказать, что я не хочу, чтобы ты все-таки поступил по-своему.
     - Сделка есть сделка, - напомнил Райм. Она посмотрела на Бергера:
     - Черт! - Потом подошла к кровати, присела на корточки и положила руку на плечо Линкольну. Некоторое время она молчала, поправляя волосы у его лба, затем заговорила снова:
     - Но ты можешь для меня кое-что сделать?
     - Что же?
     - Подарить мне несколько часов.
     - Но я не передумаю.
     - Я это уже поняла. Мне нужно всего два часа. Ты просто обязан перед этим кое-что сделать.
     Райм вопросительно посмотрел на Бергера, который, неловко переминаясь с ноги на ногу, заявил:
     - Понимаете, Линкольн, я не могу здесь долго задерживаться. Мой самолет... Если вы решили подождать еще недельку, я могу вернуться и потом...
     - Все в порядке, - оборвала его Сакс. - Я сама помогу ему все сделать.
     - Вы? - недоверчиво переспросил Бергер. Она нехотя кивнула:
     - Да.
     "Ну, это совсем не в ее духе", - сразу же отметил про себя Райм. Но когда он заглянул в ее голубые глаза, то даже через выступившие на них слезы понял, что с девушкой что-то произошло.
     - Когда я оказалась... - тихо начала она. - Когда он закапывал меня живьем... Райм, я не могла пошевелиться. Ни на дюйм. И в какой-то момент мне ужасно захотелось умереть. Не жить, не сопротивляться, а побыстрее покончить со всем этим. Теперь я понимаю, что ты чувствуешь. Райм кивнул и обратился к Бергеру:
     - Все в порядке, доктор. Вы можете просто оставить... как бы нам это назвать поаккуратней?
     - Ну, скажем, атрибуты, - предложил Бергер.
     - Вот именно. Оставьте их на столе, пожалуйста.
     - Вы в себе уверены? - спросил врач у Сакс.
     Она снова кивнула.
     Доктор выложил таблетки, бренди и полиэтиленовый пакет на прикроватный столик. Потом порылся в своем кейсе и виновато сообщил:
     - По-моему, у меня нет резинки для пакета.
     - Ничего страшного, - успокоила его Сакс и взглянула на свои туфли. - У меня найдется лишняя.
     Бергер подошел к кровати и положил ладонь на плечо Райма:
     - Желаю вам спокойного самоосвобождения.
     - Самоосвобождение, - сухо повторил Райм, когда Бергер скрылся за дверью, и обратился к Сакс: - Ну, и что же я должен для тебя сделать?
    
     ......
    
     Круто развернувшись на скорости пятьдесят миль в час, Амелия чуть притормозила, и переключилась на четвертую передачу.
     В открытые окна автомобиля врывался встречный ветер и трепал им волосы. Порывы его были свирепы, но Сакс и слышать не хотела о том, чтобы поднять стекла.
     - Это будет совсем не по-американски, - заявила она, и стрелка спидометра перевалила за цифру "100".
     Когда ты в движении...
     Райм поначалу предложил покататься по тренировочному полицейскому полигону, но ничуть не удивился, когда Амелия с негодованием отвергла подобное предложение, сказав, что это развлечение для малолеток. Сама она после недели учебы в академии перестала его посещать. Поэтому они помчались на Лонг-Айленд, приготовив на всякий случай для дорожной полиции вполне правдоподобную версию, и даже отрепетировали детали.
     - Дело в том, что пятая скорость - не самая быстрая, - объяснила Сакс. - Она хороша тогда, когда преодолеваешь многомильный путь, а нам сейчас на это наплевать. Сакс взяла левую руку Райма и, накрыв ее своей ладонью, положила на рукоятку коробки передач. Теперь они переключали их вместе.
     Мотор взревел, и они разогнались до 120 миль в час. Придорожные деревья и дома так и мелькали мимо. Лошади, пасущиеся на полях, провожали черную молнию "шевроле" недоуменными взглядами.
     - Это ли не самое лучшее, Райм?! - восторженно вопила девушка. - С этим не сравнится ни секс, ни что другое!
     - Я чувствую под пальцем вибрацию, - заметил он. Она улыбнулась, и ему даже показалось, что она пожала ему руку. Наконец, пустынная дорога закончилась, появились встречные машины, и Сакс, с видимой неохотой, снизила скорость. Потом она развернулась, и теперь нос машины смотрел прямо на восходящую луну, почти невидимую в дрожащем вечернем мареве.
     - Давай попробуем сто пятьдесят, - озорно предложила она. Линкольн Райм закрыл глаза и буквально растворился в потоке встречного воздуха, напоенного запахом свежескошенной травы и ощущении скорости.
     Эта ночь была, пожалуй, самой жаркой в году.
     Со своего нового удобного места Линкольн имел возможность обозревать парк, с его завсегдатаями, постоянно сидящими и, кажется, даже живущими на скамейках. Он наблюдал за изможденными бегунами, семействами, расположившимися возле дымящихся костров и поедающими поджаренное мясо. Издалека эти люди напоминали оставшихся в живых средневековых рыцарей, пирующих после большого сражения. Несчастные владельцы собак, изнывая от жары, с обязательными пакетиками в руках, совершали вечерний моцион.
     Том завел грустную мелодию - адажио для струнных Самюэля Бербера. Однако Райм только усмехнулся и велел заменить ее на Гершвина.
     Амелия Сакс поднялась по ступенькам и вошла в спальню. Райм что-то разглядывал в окно.
     - Кого ты там увидел?
     - Разгоряченных людей.
     - А как птицы? Соколы?
     - Ну, эти, как всегда, здесь.
     - Им тоже жарко?
     - По-моему, нет, - ответил Линкольн, взглянув на самца. - Мне кажется, они стоят выше таких мелочей.
     Она поставила сумку на пол возле кровати и достала оттуда бутылку дорогого бренди. Райм напомнил ей о виски, но она решила пить сегодня бренди в знак солидарности и подвинула бутылку поближе к таблеткам и пакету. Сейчас она напоминала заботливую супругу, вернувшуюся домой с рынка и принесшую кучу всевозможных овощей и морепродуктов. Оставалось только начать готовить обед.
     Кроме того, по просьбе Райма она купила лед. Линкольн вспомнил, что Бергер предупреждал его о жаре, возникающей внутри пакета. Амелия открутила пробку "Курвуазье", наполнила два стакана и опустила в один соломинку.
     - А где Том? - поинтересовалась Сакс.
     - Вышел.
     - Он все знает?
     - Да.
     Они попробовали бренди, отпив по небольшому глотку.
     - Может быть, ты хочешь, чтобы я передала что-нибудь твоей жене?
     Райм некоторое время обдумывал это предложение. "Бывает так, что у нас имеются целые годы, - размышлял он, - чтобы беседовать друг с другом, ругаться и неистовствовать, объяснять свои желания, обиды и сожаления, а мы... О, как же мы непростительно расточаем время!" Линкольн осознал, что хотя он знаком с Амелией Сакс всего три дня, за этот небольшой срок они успели открыться друг другу так, как это не случалось с Блэйн за почти что десятилетие совместной жизни.
     - Нет, - решительно произнес он. - Я ей уже отправил послание по электронной почте, - он хохотнул. - Немного вспомнил прошлое, только и всего.
     Еще пара глотков бренди, и вяжущий привкус на нёбе начал рассасываться. Теперь напиток казался более мягким и не таким крепким.
     Сакс наклонилась и своим стаканом дотронулась до его бокала.
     - У меня имеются кое-какие сбережения, - начал Линкольн. - Большую часть я решил передать Блэйн и Тому. Я...
     Но она остановила его нежным поцелуем в лоб и отрицательно покачала головой.
     После этого Амелия аккуратно высыпала крошечные таблетки себе на ладонь.
     Райму сразу же припомнился анализ на цвет Дилли-Коппани: добавьте однопроцентный ацетат кобальта в метанол и обработайте им предмет анализа. После этого капните пропил-амин. Если вещество содержит барбитураты, реактив приобретает красивую голубовато-сиреневую окраску.
     - И как мы теперь поступим? - раздумывала Сакс, глядя на таблетки. - Честно говоря, мне никогда раньше не приходилось сталкиваться с подобным.
     - Просто раствори их в моем стакане, - предложил Райм.
     Она бросила их в бокал, и они почти моментально исчезли.
     Какими легкими и невесомыми они казались. Совсем, как сны, которые они вызывают.
     Сакс еще раз перемешала соломинкой темно-янтарную жидкость. Райм осмотрел ее истерзанные пальцы, но сейчас он уже не испытывал никакого сострадания к рукам девушки. Сегодня наступила его ночь, а она должна быть полной радости и наслаждения.
     Внезапно ему вспомнилось детство в деревне, в самом сердце Иллинойса. Будучи ребенком, он не любил пить молоко, и, чтобы заставить его сделать это, мать всегда покупала специальные соломинки, изнутри обработанные вкусовыми добавками. Клубничными и шоколадными. Почему-то потом он забыл о них. А в общем, это гениальное изобретение. Имея такую соломинку, маленький Линкольн всегда с нетерпением ждал свой стакан молока.
     Сакс подвинула к нему бокал, и Райм взял соломинку в зубы. Амелия положила ладонь ему на руку.
     Свет или мрак, музыка или тишина, сны или медитация безмятежного существования без сновидений? Что ждет меня там?
     Райм попробовал напиток на вкус, но тот ничем не отличался от обычного бренди. Может быть, едва заметная горчинка. Он, скорее, походил...
     Неожиданно снизу донеслись сильные удары в дверь. Похоже, в нее не только барабанили кулаками, но еще и нещадно пинали ногами. Кроме того, послышались какие-то крики.
     Райм вздрогнул и выпустил соломинку изо рта. Он мрачно посмотрел в сторону коридора.
     Сакс нахмурилась.
     - Сходи, пожалуйста, - попросил Линкольн. Она исчезла на лестнице и уже через несколько секунд вернулась расстроенная. За ней появились Лон Селитто и Джерри Банкс. Райм сразу же заметил, что молодой детектив сегодня утром провел над собой во время бритья очередной сеанс самоистязания. "Или надо за ним наблюдать, или приставить к нему парикмахера", - подумалось Райму.
     Селитто рассеянным взглядом окинул стол, не заметив ни бутылки, ни пакета. Он посмотрел на Сакс, но она, скрестив руки на груди, словно указывала ему на дверь. Он сразу понял, что его чин тут не поможет, и то, что происходит сейчас в комнате, не имеет к нему никакого отношения. Селитто правильно оценил обстановку, однако уходить не торопился.
     - Линкольн, мне надо с тобой поговорить, - выпалил он.
     - Давай, только побыстрее. У нас еще куча дел. Детектив тяжело опустился на плетеный расшатанный стул:
     - Час назад в здании ООН взорвалась бомба. Рядом с банкетным залом. Как раз во время обеда в честь делегатов конференции.
     - Шесть человек погибли, пятьдесят четыре ранено, - добавил Банкс. - Двадцать находятся в критическом состоянии.
     - О Господи! - выдохнула Сакс.
     - Нет, ты ему сам скажи, - пробормотал Селитто.
     - Для работы на конференции, - продолжал молодой детектив, - ООН набирала временных сотрудников. Так вот, преступницей оказалась одна женщина, работавшая в приемной. С полдюжины свидетелей сообщили, что видели, как она вошла в здание с рюкзаком и оставила его в камере хранения возле банкетного зала. Женщина ушла с работы как раз перед взрывом. Отряд взрывников утверждает, что бомба содержала не менее двух фунтов С4.
     - Линк, взрывчатка находилась в желтом рюкзаке, - многозначительно произнес Селитто.
     - Желтом? - Райм начал что-то припоминать.
     - В отделе кадров нам сообщили, что женщину звали Кэрол Ганц.
     - Мать Пэмми! - одновременно вскрикнули Сакс и Линкольн.
     - Да. Та самая женщина, которую вы спасли в церкви. Только, конечно, Ганц - не настоящая ее фамилия. На самом деле ее зовут Шарлотта Уиллоуби. Она была замужем за Роном Уиллоуби. Это вам о чем-нибудь говорит?
     Но Райм отрицательно покачал головой.
     - Пару лет назад все газеты об этом писали. Он служил сержантом армейской миротворческой части в Бирме.
     - Ну-ну, продолжай, - попросил Райм.
     - Уиллоуби не хотел туда лететь. Он считал, что американский солдат не должен носить форму ООН и выполнять приказы, если он идут не от американских командиров. Сейчас у него полно последователей: это так называемое "правое крыло". Тем не менее, он отправился на восток. Но не пробыл там и недели, когда его подстрелил какой-то бродяга в Рангуне. Прямо в спину. Так он и стал настоящим мучеником. В отделе по борьбе с терроризмом нам сообщили, что его вдова была тут же завербована чикагской группировкой экстремистов. В этом принимали участие ее новые приятели, некие Катрин и Эдвард Стоуны.
     - Взрывчатка была замаскирована под детский пластилин, - продолжал Бэнкс, - и лежала вместе с игрушками. Женщина собиралась пройти на банкет вместе с дочкой, поэтому охрана и не обратила бы внимания на пластилин. Но так как Пэмми оставалась в госпитале, Кэрол пришлось изменить свой план и просто оставить рюкзак в камере хранения. Правда, и без того жертв хватило.
     - Она скрылась?
     - Разумеется. Ни малейшего намека, где бы ее можно было отыскать.
     - А девочка? Пэмми?
     - Пропала. Ее выписали из больницы примерно в то же время, когда прозвучал взрыв. Но в палате девочки не оказалось.
     - А эта ячейка?
     - Та, что в Чикаго? Они тоже словно растворились. У них есть убежище в Висконсине, но там они пока не появлялись. Даже и не знаем, с чего начать.
     - Так вот о чем краем уха слышал Деллрей, - рассмеялся Райм. - Как раз наша Кэрол и прибывала в аэропорт. И тогда она не имела ничего общего с 823-м.
     Бэнкс и Селитто не сводили глаз с Линкольна.
     Опять эти молчаливые штучки.
     - Нет, Лон, забудь об этом. - Райм ощущал зовущее тепло стакана, стоявшего всего в паре дюймов от него. - Это невозможно.
     Селитто нервно поежился, отлепляя от тела и мокрую от пота рубашку:
     - Как же у тебя здесь холодно, Линкольн! Послушай, ты не торопись мне отвечать. Ну, что тебе стоит этим заняться, а?
     - Нет, я не смогу вам помочь.
     - Там еще нашли записку. Ее просила передать генеральному секретарю Кэрол Ганц. В общем, она там развела канитель по поводу мирового правительства, о том, что американцев лишают свободы, и так далее. Заявила, что взрыв в Лондоне - тоже дело их рук и предупредила, что на этом они не остановятся. Их надо отыскать, Линк.
     Бэнкс почувствовал, что ему тоже надо проявить себя:
     - И генеральный секретарь, и сам мэр, - оживился Джерри. - Они оба очень просили, чтобы этим расследованием занялись именно вы. Ответственный агент Перкинс тоже к ним присоединился. А если вам и этого недостаточно, то будет персональный звонок из Белого Дома. Мы очень надеемся и рассчитываем на вас, детектив.
     Линкольн не стал поправлять Джерри относительно его обращения "детектив".
     - Лаборатория ФБР уже готова приступить к работе, - продолжал Селитто. - Ответственный по этому делу - Фред Деллрей. И он с уважением - он даже просил меня подчеркнуть это слово, - с уважением почтительно просит тебя работать в качестве судебного эксперта. А место преступления девственно чистое. Ну, оттуда только вынесли тела погибших и раненных.
     - Какое же оно после этого девственное?! - тут же взорвался Райм. - Оно уже загрязнено, и причем сильно!
     - Тогда тем более мы нуждаемся в вашей помощи, - подхватил Бэнкс и, осмелев, добавил слово "сэр", чтобы смягчить гнев великого криминалиста.
     Райм вздохнул и безнадежно посмотрел на свой стакан с соломинкой. Покой был так близок. Как и боль. Два бесконечных понятия, навсегда слившихся для него воедино.
     Он закрыл глаза, и в комнате стало совсем тихо.
     - Будь эта женщина одна, сама по себе, может, все было бы просто, - попытался оправдаться Селитто. - Но с ней девочка, дочка. Ты понимаешь, что это означает: уйти в подполье с ребенком? Представляешь себе жизнь этой крошки?
     "Ну, ничего, Лон, - подумал Райм. - Это я тебе тоже когда-нибудь припомню".
     Линкольн опустил голову на свою пышную подушку, полежал так несколько секунд, а потом резко раскрыл глаза:
     - У меня будут условия, - бодро произнес он.
     - Выкладывай, Линк.
     - Ну, во-первых, - начал Райм, - я не работаю в одиночку.
     И он многозначительно посмотрел на Амелию Сакс. Она немного поколебалась, затем улыбнулась, встала и забрала у него стакан. Твердым шагом подойдя к окну, она выплеснула отравленную жидкость в горячий августовский воздух. А всего в нескольких футах от ее руки сердитый сокол недовольно взглянул на девушку, вопросительно склонив набок серую голову, а потом вновь повернулся к своему пушистому птенцу и принялся кормить голодного детеныша.

Конец.