Когда Райм потерял сознание, первым подбежал к телефону Селитто.
     - Звоните 911 и вызывайте врачей, - инструктировал его Том. - Затем по скоростному набору: под первым номером у нас значится Пит Тейлор. Пусть срочно приезжает сюда, это наш специалист по позвоночникам.
     Селитто позвонил по обоим номерам.
     - Мне нужна помощь! - продолжал кричать Том. - Кто-нибудь, подойдите скорее!
     Ближе всех оказалась Амелия. Она молча кивнула и подскочила к Райму. Помощник обхватил бесчувственное тело под мышки и повыше пристроил его на подушках. Он расстегнул на груди Линкольна рубашку и принялся массировать бледное тело, сказав остальным:
     - Пока можете выйти.
     После короткой паузы Селитто, Бэнкс и Купер покинули комнату, прикрыв за собой дверь.
     В руках Тома появился бежевый футляр с множеством переключателей и шкал. Из него торчал провод, заканчивающийся небольшим диском, который помощник и приложил к груди хозяина.
     - Грудобрюшной стимулятор, - пояснил Том. - Это поможет ему дышать. - Сказав это, он включил аппарат.
     Затем он затянул манжет тонометра на алебастрово-белой руке Райма. Сакс невольно обратила внимание на то, что несмотря на свои сорок с небольшим лет. Линкольн обладал совершенно гладкой кожей, которой позавидовал бы и юноша.
     - Почему у него так покраснело лицо? Еще немного, и оно, кажется, лопнет.
     - Так и будет когда-нибудь, - с грустью в голосе заметил Том, доставая из-под стола набор для оказания первой помощи и продолжая измерять давление. - Дисрефлексия, ничего не поделаешь... Если учесть все сегодняшнее напряжение. И моральное, и физическое. Он не привык к такому образу жизни.
     - Да, он несколько раз повторял, что очень устал.
     - Я знаю. Да и я как-то упустил это из виду. Ш-ш-ш! Теперь мне надо послушать. - Он вставил в уши рога стетоскопа и принялся стравливать воздух из манжета тонометра, поглядывая на часы. Ничего не объясняя, он только произнес: - Черт!
     "Господи Всемогущий! - подумала Сакс. - Еще немного, и Райма хватит удар".
     Том указал ей на черную сумку:
     - Найдите там нифедипин. И приготовьте шприц. Пока Амелия выполняла его указания, Том, сорвав пластиковую оболочку с нового катетера и смазав его наконечник вазелином, ввел его в мочеиспускательный канал Райма.
     - Это тоже одна из проблем, - пояснил он. - Давление в мочевом пузыре и кишечнике способны спровоцировать подобный приступ. А он сегодня выпил порядочно жидкости.
     Сакс распечатала шприц и взглянула на Тома:
     - Я не знаю, какая нужна игла.
     - Остальное предоставьте мне. Лучше помогите здесь. Надев резиновые перчатки, Амелия взяла в левую руку бледный и вялый пенис Райма. Давно уже она не прикасалась к мужской плоти, и сейчас удивилась, насколько та может быть мягкой и нежной на ощупь.
     Том профессионально сделал хозяину инъекцию:
     - Ну, давай. Линкольн...
     Вдали на улице послышалось завывание сирены скорой помощи.
     - Они уже почти что здесь, - сказал он, выглядывая в окно. - Но если он не придет в сознание, врачи тоже вряд ли чем-нибудь смогут помочь.
     - Через сколько времени подействует лекарство?
     Том взглянул на бесчувственное тело:
     - Уже должно было подействовать. Но повысить дозу тоже нельзя, так как это может привести к шоку. - Нагнувшись, он приподнял пальцем веко Райма. Зрачок не реагировал. - Плохо. - Он снова принялся измерять давление.
     - Он же может умереть, - встревожилась Сакс.
     - Ну, это не проблема.
     - Что? - изумилась девушка.
     - Он как раз не против уйти из жизни. - Том посмотрел на Сакс так, словно недоумевал, почему такая простая мысль не пришла ей в голову. - Ему не хочется стать еще более беспомощным, чем сейчас. - Том приготовил еще одну инъекцию. - Возможно, у него уже был один. Удар, я имею в виду. И вот это его пугает.
     Помощник сделал второй укол.
     Звук сирены на улице нарастал. Одновременно раздались сигналы других автомобилей. Прочие машины не спешили уступать дорогу карете скорой помощи, что всегда злило Амелию.
     - Теперь можете вытащить катетер.
     Она осторожно извлекла трубку и посмотрела на Тома:
     - А теперь надо... - И девушка указала на пластиковый мешок мочеприемника.
     - А это уже моя обязанность, - улыбнулся Том. Прошло несколько минут, но скорая помощь, казалось, не продвинулась к дому ни на ярд. Потом на улице невнятный голос, усиленный мегафоном, что-то проорал, и звук сирены начал стремительно приближаться.
     Внезапно Райм пошевелился. Его голова дернулась сначала в одну сторону, потом в другую, и откинулась на подушке. Багровый цвет лица постепенно начал уступать место нормальному.
     - Линкольн, вы меня слышите?
     - Том... - простонал Райм.
     Его тело сотрясал озноб, и помощник поспешил укрыть хозяина простыней.
     Сакс поглаживала ладонью спутанные волосы Линкольна, а потом, взяв салфетку, вытерла его мокрое от пота лицо.
     На лестнице раздались шаги, и в комнату ввалились два здоровенных медика с шипящими рациями, торчащими из нагрудных карманов халатов. Они быстро измерили давление и проверили работу стимулятора. Через пару секунд вслед за ними появился и доктор Питер Тейлор.
     - Питер, - обратился к нему Том. - У нас дисрефлексия.
     - Давление?
     - Сейчас снижается, но было очень плохо. Доходило до ста пятидесяти.
     Доктор поморщился.
     Том представил Тейлора сотрудникам скорой помощи, и те, удовлетворенные присутствием знающего специалиста, позволили тому пройти к кровати больного.
     - Доктор, - слабым голосом произнес Райм.
     - Ну-ка, посмотрим эти глазки, - Тейлор посветил медицинским фонариком в зрачки Райма. Сакс попыталась определить состояние Линкольна по реакции доктора. Питер нахмурился, и Амелия забеспокоилась.
     - Мне уже не нужен стимулятор, - прошептал Райм.
     - Ни вам, ни вашим легким, да? - сухо поинтересовался доктор. - Ну, пусть еще немного поработает. А мы пока посмотрим получше, что же с вами произошло. - Он взглянул на Сакс. - А вам, если не возражаете, лучше подождать внизу.
    
     ......
    
     Тейлор наклонился к пациенту, и Райм заметил, что на голове доктора сквозь жидкие волосы заблестели капельки пота.
     Ловкими пальцами Питер снова приподнял сначала одно веко Райма, потом другое, изучая его зрачки. Потом быстро собрал свой сфигмоманометр и измерил ему давление. Взгляд его, казалось, был уже где-то далеко, как это случается с врачами, погруженными в свое нелегкое занятие.
     - Приближается к норме, - успокаивающим тоном произнес Питер. - Как у нас с мочой?
     - Тысяча сто миллилитров, - подсказал Том. Тейлор начал сердиться:
     - Опять наплевательское отношение к самому себе? Или очень много выпили за день?
     Райм, в свою очередь, тоже не счел нужным оправдываться:
     - У нас было очень много дел, доктор. Ну и, конечно, забывал все вовремя сделать.
     Только сейчас Тейлор заметил изменения, произошедшие в комнате. Он удивленно осматривал аппаратуру, как будто ее тайком внесли сюда и расставили, пока доктор занимался больным:
     - Что все это значит?
     - Меня отозвали из отставки. Не дают спокойно пожить на пенсии.
     Удивление на лице Тейлора сменилось добродушной улыбкой:
     - И давно пора. Я уже сколько месяцев с вами бьюсь, чтобы вы занялись чем-нибудь полезным. Ну, а как обстоят дела с кишечником?
     - Уже прошло часов двенадцать, - снова вставил Том. - Или даже четырнадцать.
     - Как вы все же беспечны! - упрекнул помощника доктор.
     - Его вины в этом нет, - поспешил выручить Тома Райм. - У меня весь день в комнате толпился народ.
     - Никакие извинения и оправдания не принимаются, - отрезал доктор. Тейлор был строг и никогда не разговаривал через "переводчиков", обращаясь непосредственно к интересующему его человеку. Он умело справлялся даже с самыми упорными пациентами и не позволял им садиться себе на шею.
     - Ну, тогда мы сейчас позаботимся и об этом. - Он надел хирургические перчатки и начал проделывать довольно непростые манипуляции, чтобы заставить ленивый кишечник сработать. Том приподнял одеяло и подложил одноразовую пеленку.
     Когда все было закончено, помощник протер тело хозяина влажными тампонами.
     - Итак, я надеюсь, вы отказались от своей бредовой затеи? - неожиданно спросил Тейлор, пристально глядя в глаза Райма.
     Бредовой затеи...
     Он имел в виду самоубийство. Взглянув на Тома, Райм нехотя ответил:
     - Уже некоторое время я об этом не думал.
     - Хорошо. - Тейлор снова окинул взглядом аппаратуру на столе. - Вот чем вам стоит заниматься. Может быть, вас снова возьмут на работу.
     - Наверное, я не пройду медицинскую комиссию.
     - Как голова?
     - Ну, если представить себе с десяток кувалд, бьющих по ней, то впечатление будет полным. И с шеей так же. Сегодня два раза были судороги.
     Тейлор обошел изголовье кровати и нажал пальцами где-то с обеих сторон позвоночника. Именно там, как полагал Райм, хотя он и не видел этого места, оставались шрамы после операции. Затем доктор принялся массировать Райму шею и плечи, аккуратно надавливая на затвердевшие мышцы. Боль утихла.
     Внезапно пальцы Питера замерли, очевидно, там, где находился злосчастный поврежденный позвонок.
     Космический корабль, морской скат...
     - Когда-нибудь они научатся чинить и это, - проговорил Тейлор. - Когда-нибудь подобная травма станет для врача такой же ерундой, как и сломанная нога. Поверьте мне. Я это предвижу.
    
     ......
    
     Через пятнадцать минут Питер Тейлор вышел из дома и присоединился к полицейским, сгрудившимся на тротуаре возле входной двери.
     - С ним все в порядке? - взволнованно спросила Амелия.
     - Давление нормализовалось, но сейчас ему нужно отдохнуть.
     Внезапно доктор, не отличавшийся эффектной внешностью, осознал, что перед ним стоит восхитительной красоты женщина. Он пригладил свои жидкие волосы и восхищенно оглядел ее стройную и гибкую фигуру. Затем он увидел стоявшие неподалеку полицейские маслины и поинтересовался:
     - А какое дело он помогает вам расследовать?
     Селитто что-то невнятно промычал. Полицейские обычно не любят отвечать на подобные вопросы, если они исходят от гражданских лиц. Но Сакс сразу поняла, что Райм и Питер - близкие друзья, и поэтому охотно пояснила:
     - Вы слышали о вчерашнем похищении?
     - О таксисте? Да, об этом во всех сводках новостей говорят. Это достойное занятие для Линкольна. Работа - как раз то, что ему нужно. Ему необходимы друзья и цель в жизни.
     Дверь открылась, и появился Том:
     - Он велел передать вам спасибо, доктор... Ну, он конкретно так не сказал, но имел в виду. Вы же его знаете.
     - Том, скажи мне правду, - начал Тейлор, и голос его стал тихим, как у конспиратора. - Он до сих пор планирует начать с ними переговоры?
     И когда помощник произнес: "Нет, не планирует". Сакс сразу уловила лживые интонации. Она еще не понимала, о чем идет речь, но какое-то смутное нехорошее предчувствие зародилось у нее на сердце.
     Планирует начать с ними переговоры...
     Однако Тейлор, похоже, не заметил обмана, а только сказал:
     - Я навещу его завтра и посмотрю, как он себя чувствует.
     Том ответил, что будет очень рад визиту, и Питер, перекинув свою сумку через плечо, зашагал прочь. Помощник рукой подозвал к себе Селитто:
     - Он просит вас зайти на минуточку.
     Детектив быстро поднялся по ступенькам и исчез в спальне. Через некоторое время они с Томом снова вышли на улицу. Селитто посмотрел на Сакс и объявил:
     - Теперь ты. - И кивком указал на лестницу.
     Райм спокойно лежал на кровати, и хотя волосы его были по-прежнему растрепаны, лицо уже не выглядело таким красным, а руки - бледными. В комнате по-больничному пахло лекарствами. Постель была застлана свежим бельем, а самого Райма Том уже успел переодеть. На этот раз он выбрал для него ярко-зеленую пижаму под цвет ядовитого костюма Деллрея.
     - Ничего отвратительнее подобной пижамы я еще не видела, - призналась Амелия. - Наверняка это твоя бывшая жена выбрала такую, - фыркнула она, незаметно переходя на "ты" и чувствуя себя уже настоящим другом после всего происшедшего.
     - Как ты догадалась? Да, этакий подарок на годовщину свадьбы... Извини, что я тебя напугал... - Он отвернулся, стараясь не смотреть ей в глаза. Неожиданно став робким, он еще больше расстроил Сакс своим поведением. Ей сразу вспомнился отец перед операцией в госпитале. Он так и не очнулся после наркоза.
     - Извини? - грозно произнесла она. - Это еще что такое? Чтобы больше я ничего подобного не слышала!
     Он оценил ее уверенность и заявил:
     - Вы вдвоем прекрасно справитесь.
     - Кто это "мы"?
     - Ты и Лон. Ну, конечно будет еще и Мел. И Джим Поллинг.
     - Не понимаю.
     - Я вас покидаю.
     - Что-что?
     - Моему организму такие перегрузки, вероятно, уже не под силу.
     - Но ты этого не сделаешь. - Она взмахнула рукой в сторону таблицы. - Нет, ты только посмотри сюда. Мы уже практически вышли на этого 823-го.
     - Тем более, это означает, что я вам больше не нужен. Вам требуется только чуточку везения.
     - Везения? Ты вспомни, сколько лет ловили Банди. А Зодиака? А Вервольфа?
     - У вас уже достаточно информации. И вся она проверена и надежна. Вы определите направление и схватите его. Сакс. Это будет твоя лебединая песня, прежде чем ты перейдешь в отдел Общественных связей. Я чувствую, что преступник стал чересчур дерзким и самоуверенным. Значит, вы можете поймать его даже у церкви.
     - А ты смотришься сейчас прекрасно, - неожиданно сменила тему Сакс, хотя на самом деле он выглядел отвратительно. Райм засмеялся, но улыбка быстро сошла с его лица:
     - Я действительно сильно устал. И меня мучают боли. Черт, мне кажется, что у меня болят даже такие места, которые теоретически не могут болеть.
     - Знаешь, что? Поступи так, как в этом случае делаю я. Прикорни немного.
     Райм хотел, чтобы его смех прозвучал иронично, но из этого ничего не получилось. И это ей тоже не понравилось. Линкольн закашлялся, взглянул на стимулятор и поморщился, словно ему было стыдно оттого, что он зависит от какого-то механизма:
     - Сакс... Не думаю, чтобы нам еще когда-либо придется работать вместе... Я просто хотел сказать, что тебя впереди ждет блестящая карьера, если ты, конечно, сделаешь правильный выбор.
     - Ну, я думаю, мы еще не раз увидимся после того, как прижмем эту поганую задницу.
     - Мне бы тоже этого хотелось. Я рад, что именно ты оказалась вчера первой на железной дороге. Лучшего напарника для осмотра места преступления я не видел.
     - Я...
     - Линкольн, - вдруг раздался в комнате чей-то голос. Амелия оглянулась и увидела в дверях незнакомого мужчину. Он с интересом осматривал комнату, изучая произошедшие в ней перемены.
     - Похоже, здесь кипела работа...
     - Заходите, доктор, - пригласил Райм Бергера, и лицо его озарилось улыбкой. Тот шагнул вперед:
     - Том мне уже рассказал, что вам вызывали "скорую". Это правда?
     - Доктор Уильям Бергер, познакомьтесь. А это Амелия Сакс.
     Но Сакс сразу поняла, что она в данный момент просто перестала существовать в мире Линкольна Райма. Все то, что она хотела ему сказать, - а она хотела выговориться, - придется теперь отложить до лучших времен. Она молча вышла из комнаты, и поджидавший ее Том, предварительно плотно закрыв дверь в спальню, проводил девушку до выхода.
     Сакс вышла на душную улицу и тут же услышала позади себя голос:
     - Простите...
     Она обернулась и увидела доктора Тейлора, одиноко стоящего возле дерева. - Можно мне поговорить с вами? Буквально одну минутку.
     Они не спеша двинулись по тротуару.
     - Да? - Амелия приготовилась слушать. Тейлор остановился, прислонился к стене дома и снова машинально пригладил волосы. Сакс почему-то сразу вспомнилось, как ей удавалось одним словом или взглядом запугивать мужчин и делать из них полных идиотов. В который раз она подумала о том, какой же бессмысленной и бесполезной силой является красота.
     - Вы ведь с ним друзья, как я понял, - наконец, начал доктор. - Я хочу сказать, что вы не просто коллеги, а еще и хорошие товарищи.
     - Конечно. Именно так.
     - Тот человек, который только что прошел к нему. Вы знаете его?
     - По-моему, он назвал его Бергер. Он врач.
     - Он не сказал, откуда он?
     - Нет.
     Тейлор поднял голову и посмотрел на окна спальни Райма:
     - Вы что-нибудь слышали об Обществе Леты?
     - Нет... То есть, погодите-ка... Это группа медиков, пропагандирующих эвтаназию, если не ошибаюсь.
     Тейлор кивнул:
     - Я знаю в лицо всех врачей Линкольна. И никогда не слышал фамилии Бергер. Я подумал о том, не из этого ли он случайно Общества?
     - Что?
     Не планирует ли он...
     Так вот о чем они там ведут переговоры!
     Амелия почувствовала себя невесомой от полученного шока:
     - А он когда-нибудь раньше... думал об этом?
     - О да! - вздохнул Тейлор, вглядываясь в ночное небо. - О да. - Он прочитал ее фамилию на значке. - Офицер Сакс, я часами беседовал с Раймом, пытаясь отговорить его от этой безумной затеи. Но я работаю с инвалидами вот уже много лет и знаю, насколько они могут быть упрямыми. Может быть, он послушает вас? Всего несколько слов. Я вот тут подумал... Может быть, вы?..
     - О Господи, Райм, что же ты... - забормотала Сакс и бросилась по тротуару к дому Линкольна, оставив доктора одного.
     Она ворвалась во входную дверь как раз в тот момент, когда Том уже собирался запереть ее. Она оттолкнула помощника и быстро пояснила:
     - Забыла свой блокнот.
     - Что?
     - Сейчас вернусь.
     - Туда нельзя, - предупредил Том. - Там врач.
     - Я только на секундочку.
     Когда Том сообразил, в чем дело, она уже была наверху. Поняв свою промашку, он бросился за ней, перепрыгивая через две ступеньки. Но Амелия оказалась проворнее и сумела влететь в спальню прежде, чем тот очутился на лестничной площадке перед только что захлопнувшейся у него перед носом дверью.
     От громкого удара Райм и доктор одновременно вздрогнули. Бергер наклонился вперед, скрестив руки над столом. Амелия повернулась и моментально закрыла дверь на замок. Том принялся отчаянно стучаться. На лице Бергера отобразились недовольство и любопытство.
     - Сакс, что это значит? - выпалил Райм.
     - Мне надо с тобой поговорить.
     - О чем?
     - О тебе самом.
     - Позже.
     - Когда именно, Райм? - саркастически поинтересовалась Амелия. - Завтра? А может, через недельку?
     - Я тебя не понимаю.
     - Может быть, ты сверишься с расписанием и назначишь мне аудиенцию? Скажем, во вторую среду следующего месяца? Тогда-то ты сможешь со мной поговорить? Ты меня примешь?
     - Сакс...
     - Мне нужно поговорить. Наедине.
     - Нет.
     - Ну что ж, раз ты не хочешь по-хорошему, будем принимать меры. - Она шагнула к Бергеру. - Вы арестованы. Вы обвиняетесь в попытке содействия самоубийству. - Сверкнули наручники, и уже через пару секунд они со щелчком закрылись на руках обескураженного доктора.
    
     ......
    
     Она поняла, что находится в церкви.
     Кэрол Ганц лежала в подвале на полу. Единственный луч света, проникавший сюда, падал на стену, вырывая из мрака старую картину, изображающую Иисуса, в окружении миниатюр, рассказывающих о его деяниях. В середине помещения сгрудились с полдюжины небольших стульев. Как догадалась Кэрол, они предназначались для учеников воскресной школы.
     Она по-прежнему лежала в наручниках и с заклеенным лентой ртом. Кроме того, похититель привязал женщину к трубе, торчащей рядом со стеной, при помощи четырехфутовой веревки.
     На столе неподалеку от себя Кэрол увидела большой стеклянный кувшин.
     Если бы она дотянулась до него и разбила, то можно было бы попробовать перерезать веревку куском стекла. На первый взгляд казалось, что стол находится вне досягаемости, но женщина все же решила попробовать. Она перекатилась на бок и стала, извиваясь, как червяк, подползать к его ножке.
     Это тут же напомнило ей о ребенке. Маленькая, еще грудная Пэмми частенько вот так ползала в кровати между ней и Роном. Кэрол расплакалась, представив себе, что ее малышка сейчас тоже находится в каком-то подвале, причем совсем одна.
     Пэмми, плюшевый мишка, кошелек...
     На какой-то момент она размякла и совсем потеряла надежду на спасение. Лучше бы она вообще никогда не уезжала из Чикаго!
     "Нет, нельзя так даже думать! - мысленно отругала себя женщина. - Перестань себя жалеть! Ты все сделала абсолютно правильно. И сделала это для Рона. Ну, и ради себя, конечно. Он бы гордился тобой". Именно эти слова повторяла ей Кейт, и, в конце концов, Кэрол ей поверила.
     Она снова принялась ползти вперед. Еще один фут был преодолен.
     В голове ее плыл туман, и от слабости было трудно сосредоточиться. Мысли разбегались в разные стороны.
     В горле першило, очень хотелось пить. Пахло сыростью и плесенью.
     Она проползла еще немного, затем остановилась передохнуть, не сводя глаз со стола. И снова задача показалась ей невыполнимой. Стоит ли стараться понапрасну?
     Интересно, о чем сейчас думает крошка Пэмми? Где она? Что с ней?
     "Ах ты, подонок! - проклинала про себя Кэрол незнакомца. - Все равно я тебя найду и убью!"
     Она напрягла мышцы, приготовившись ползти дальше, но внезапно потеряла равновесие и опрокинулась на спину, всем весом навалившись на руки. Она задохнулась и тут же поняла, чем это грозит. Нет! Запястья хрустнули, Кэрол сдавленно вскрикнула и потеряла сознание. Когда она пришла в себя, ее сразу же затошнило.
     Нет, нет, нет! Если ее сейчас вырвет, то она умрет, ведь ее рот надежно заклеен лентой. Этого нельзя допустить.
     Сражайся! Подави в себе эти рвотные позывы. У тебя все получится. Давай же!.. Она негромко рыгнула.
     Нет! Управляй же своим организмом!
     Тошнота подступала все ближе.
     Контролируй дыхание...
     И ей удалось справиться с собой. Глубоко дыша через нос, она сосредоточила все свои мысли на Кейт, Эдди и Пэмми, и, кроме того, на желтом рюкзаке, в котором находились все ее сбережения. Она почти видела его перед собой. Там, внутри, заключалась вся ее новая жизнь.
     Рон, я не хочу, чтобы все так заканчивалось. Ведь я приехала сюда ради тебя, милый...
     Она закрыла глаза, думая только об одном: надо дышать спокойно, ровно и как можно глубже. Уже через минуту ей стало значительно легче, и хотя она продолжала плакать из-за боли в вывихнутом запястье, Кэрол все же решила доползти до стола. И вот позади еще один фут. Два...
     Неожиданно она почувствовала глухой несильный удар: ее голова натолкнулась на ножку стола. Она только и смогла, что дотянуться до него. Двигаться дальше не позволяла веревка.
     Тогда она принялась мотать головой взад-вперед, стараясь посильнее пихнуть стол. Кэрол слышала, как плещется жидкость в кувшине. Она остановилась и взглянула наверх. Горлышко кувшина виднелось над краем стола. Кэрол поднатужилась и снова ударила головой по деревянной ножке.
     Нет! Слишком далеко находился стол, и ее уловка не удалась. Кувшин чуточку шевельнулся, но остался стоять. Кэрол потянулась вперед, надеясь на чудо, но крепкая веревка не растягивалась.
     Проклятье! В отчаянии глядя на кувшин, она только теперь обратила внимание, что в жидкости, наполнявшей его, что-то плавало. Что же это?
     Она медленно отползла назад, чтобы получше разглядеть непонятный предмет. В кувшине находилась лампочка. Нет, эта вещица только на первый взгляд напоминала лампочку. Это было что-то вроде самой нити накала и основания, вкрученного в патрон. От него шел проводок, который соединялся с таймером. Такие механизмы обычно используются для включения и выключения света в квартире, когда хозяева уезжают куда-либо отдохнуть. В общем, эта штуковина здорово напоминала...
     Бомбу! Только теперь Кэрол учуяла слабый запах бензина.
     Нет, нет...
     Она попыталась как можно быстрее отползти от стола, не переставая при этом всхлипывать. У стены находился шкаф с полками. Он наверняка сможет послужить ей укрытием при взрыве. Женщина устроилась рядом с ним и подтянула колени к подбородку. Но ею тут же овладела паника, и Кэрол, рассердившись на себя, вытянула ноги вдоль стены. От резкого движения она снова потеряла равновесие, и в ту же секунду с ужасом осознала, что еще раз падает на спину. Не надо! В самый последний момент ей каким-то чудом удалось удержаться в полусидячем положении, и она застыла, боясь пошевелиться. Однако так продолжалось лишь пару секунд, после чего она все же повалилась на спину, всей массой надавив на поврежденное запястье. Острая, невыносимая боль пронзила ее руку, и Кэрол - слава Богу! - опять лишилась чувств.

     - Райм, что происходит? Вы не должны этого допустить. Бергер заволновался. Райму казалось, что он в свое время навидался всевозможных примеров поведения человека в обстоятельствах подобных тем, которые сложились сейчас в его собственной спальне. Основной проблемой для Бергера являлись не те, кто хотел умереть, а те, кто старался заставить их жить.
     Том молотил в дверь, не переставая.
     - Том! - крикнул ему Линкольн. - У нас здесь все в порядке. Можешь пока идти. - Затем он обратился к Сакс. - А мы уже, как мне кажется, попрощались. Ты и я. Поэтому не стоит портить мне такой роскошный финал.
     - Ты не посмеешь этого сделать.
     "Кто же это успел наябедничать? Может быть, Питер Тейлор? - размышлял Райм. - Доктор мог почувствовать, что мы с Томом пытаемся его одурачить".
     Райм заметил, как Сакс принялась изучать предметы, появившиеся на столе. Просто дары волхвов какие-то: бренди, таблетки и самый обыкновенный пластиковый пакет. И резиновая полоска, примерно такая же, которую Сакс наматывала себе на туфли. (Сколько же раз он возвращался домой, позабыв снять эти чертовы полоски, и тогда Блэйн в ужасе повторяла: "Какой кошмар! Соседи подумают, что ты не в состоянии купить себе новую пару обуви! Нет, Линкольн, ты меня с ума сведешь!")
     - Сакс, немедленно сними наручники с моего доброго доктора. И в последний раз прошу тебя: выйди отсюда. Она нервно рассмеялась:
     - Прости меня, но его поступок в штате Нью-Йорк оценивается как преступление. Между прочим, прокурор может при желании классифицировать его как покушение на убийство.
     - Я просто беседовал с пациентом, - вставил Бергер.
     - Вот поэтому вы и обвиняетесь только в попытке. Пока что. Мы еще проверим ваши отпечатки пальцев через компьютерную систему. Посмотрим, может быть, против вас еще что-нибудь найдется.
     - Линкольн, - уже не на шутку встревожился Бергер. - Как же так? Я не могу...
     - Мы сами между собой разберемся, - настаивал Райм. - Сакс, ну, пожалуйста...
     Она стояла, чуть расставив ноги, руки на бедрах, прекрасная и неумолимая:
     - Вперед! - рявкнула Амелия, посмотрев на доктора.
     - Сакс, ты даже не представляешь, насколько для меня это важно.
     - Я не позволю тебе убить себя.
     - Не позволю?! - разъярился Райм. - Не позволю? А с какой стати я должен спрашивать на это твоего разрешения?
     - Мисс... - спокойно начал Бергер, - офицер Сакс, это его личное решение, и оно ничему не противоречит. Линкольн вполне осознает то, что делает. Он понимает больше, чем, пожалуй, все остальные мои пациенты.
     - Пациенты? - скривилась Амелия. - Вы, наверное, хотели сказать, жертвы.
     - Сакс! - укоризненно взглянул на нее Райм, стараясь, чтобы его голос не прозвучал слишком уж растерянно. - Мне потребовался целый год, чтобы найти человека, готового помочь в таком деле.
     - Может быть, потому и так долго, что это неверное решение. Об этом ты никогда не задумывался? И почему именно сейчас? Прямо во время расследования?
     - Ну, а если бы у меня начался еще один приступ, переходящий в удар? Я бы вообще потерял всякую способность общаться с внешним миром. Я сохранил бы возможность воспринимать все происходящее, оставаясь при этом полностью неподвижным. Ну, а если мозг у меня продолжал бы работать, тогда вообще никто бы не осмелился нажать за меня на курок. По крайней мере, сейчас я могу отвечать за свои поступки.
     - Но почему ты так решил? - не унималась Сакс.
     - А почему бы и нет? Ну, скажи, что же тут неверного?
     - Ну... - Амелии казалось, что аргументы против самоубийства настолько очевидны, что и не стоит их перечислять. - Потому что...
     - Ну-ну, продолжай. Сакс...
     - Во-первых, это проявление трусости и слабости.
     Райм рассмеялся:
     - Ты что же, хочешь начать дискуссию по этому поводу? Неужели? Ну, что ж, по крайней мере, это честно. "Трусость", говоришь ты. Давай вспомним тогда сэра Томаса Брауна:
     "Когда жизнь становится ужаснее смерти, только тогда открывается истинная ценность жизни". Смелость перед лицом непреодолимых бедствий и страданий... Классический аргумент в пользу жизни. Только если все это правда, зачем нужна анестезия перед операциями? Зачем продают аспирин?
     Почему болеутоляющие препараты занимают первое место по продаже? Прости меня, но я могу сказать тебе точно, что в боли нет ничего хорошего.
     - Но ты не страдаешь от боли.
     - А как ты определяешь понятие боли. Сакс? Может быть, отсутствие всяческих чувств и есть боль?
     - Но ты можешь приносить огромную пользу. Ты только посмотри на себя: твои знания, твой опыт...
     - Это уже так называемый социальный аргумент. Он весьма популярен. - Райм взглянул на погрустневшего врача, но тот молчал. Сейчас Линкольн увидел, что Бергер заинтересованно смотрит на бледный позвонок, лежащий на столе. Он взял его в закованные руки и медленно поглаживал. Райм вспомнил, что этот человек когда-то был ортопедом.
     - А кто сказал, что я должен обязательно приносить какую-то пользу обществу? - продолжал он, снова обращаясь к Амелии. - Напрашивается вывод, не могу ли я, наоборот, вносить какой-то отрицательный вклад своими действиями? Ведь я могу и вредить обществу. Как себе самому, так и остальным.
     - Ну что ж, такова жизнь.
     Райм улыбнулся:
     - Но я выбираю смерть, а не жизнь.
     Сакс задумалась, пытаясь подобрать нужные слова:
     - Это просто... В общем, смерть - это неестественно.
     - Разве? Вот Фрейд бы с тобой не согласился. В конце концов, он отказался от принципа получения удовольствия, чувствуя, что должна существовать другая реальность, не имеющая эротического начала и в то же время являющаяся движущей силой. Она и предусматривает логическое завершение всего того, что мы сотворили в жизни. Наше саморазрушение является совершенным и естественным выходом. Все в этом мире умирает - так что может быть естественней смерти? Амелия нервно почесалась.
     - Ну, допустим, - согласилась она. - Может быть, жизнь для тебя - это вызов, это миллион проблем, которые остальные люди просто не замечают. Но я почему-то подумала... все то, что я знаю о тебе, наводит на определенную мысль. Ведь ты как раз такой человек, который не отступает перед трудностями и готов им противостоять.
     - Трудностями? Давай-ка я кое-что тебе расскажу. В течение целого года я был вынужден прибегать к помощи искусственного вентилятора легких. Ты видишь шрам, оставшийся от трахеотомии? Так вот, при помощи изнурительных дыхательных упражнений и моей чудовищной силы воли мне удалось преодолеть зависимость от этого механизма. В результате мои легкие остались такими же сильными, как у обычного здорового человека. Даже это можно считать подвигом. И на это я потратил восемь месяцев своей жизни. Ты понимаешь, о чем я сейчас говорю? Шесть месяцев для того, чтобы управлять элементарной животной функцией, находящейся на уровне рефлекса. Я уже не говорю о чем-то гениальном, как, например, роспись Сикстинской Капеллы или техника игры на скрипке. Я говорю, черт возьми, об элементарном дыхании.
     - Но ты же можешь потом поправиться. В следующем году, может быть, ученые найдут выход и станут лечить такие заболевания.
     - Нет. Ни в следующем году, ни через десять лет.
     - Откуда тебе это известно? Исследования никогда не прекращаются...
     - Ну, разумеется. Тебе, наверное, неведомо, что в этой области я уже и сам понемногу стал специалистом. Пересадка эмбриональной нервной ткани в поврежденные участки для стимулирования восстановления нейронов... - эти слова легко слетали с его красивых губ. - Эффект незначителен. Некоторые врачи предпочитают обрабатывать пораженные зоны всевозможными химическими препаратами, чтобы создать участок, благоприятный для регенерации клеток. Результат также невысок. У низших форм жизни, правда, наблюдается некоторый прогресс, но только не у высокоразвитых организмов. Если бы я был лягушкой, то уже снова мог бы ходить. Вернее, прыгать.
     - Значит, все-таки кто-то работает над этой проблемой? - воодушевилась Сакс.
     - Да, но ни один из ученых не ожидает прорыва в ближайшие двадцать или даже тридцать лет.
     - Ну, если бы результат был ожидаем, - вставила Амелия, - то его бы и не называли "прорывом".
     Райм засмеялся. Нет, эта женщина действительно неповторима.
     Сакс смахнула с лица вуаль непослушных волос и напомнила Райму:
     - Между прочим, твоя профессия касается юриспруденции, а самоубийство - противозаконно.
     - А также грех, - отозвался Райм. - Кстати, индейцы из штата Дакота считают, что люди, которые убили сами себя, после смерти должны таскать за собой дерево, на котором повесились, в течение вечности. И что же, это поверье остановило волну самоубийств? Нет. Просто они стали выбирать самые маленькие деревья.
     - Ну, тогда вот что. У меня остается только последний аргумент. - Она решительно взялась за цепочку наручников. - Я забираю его. Попробуй теперь что-нибудь сказать мне против.
     - Линкольн! - взмолился Бергер, и в его глазах промелькнул страх. Сакс положила руку доктору на плечо и подтолкнула его к двери. - Не надо. Пожалуйста, я прошу вас, не делайте этого, - залепетал он.
     Амелия уже открывала дверь, когда Райм внезапно остановил ее:
     - Сакс, перед тем, как ты уйдешь, ответь мне на один вопрос. Она остановилась, ухватившись за дверную ручку.
     - Только один вопрос. Она оглянулась.
     - А тебе никогда не хотелось это сделать? Убить себя? Она отперла дверь с громким щелчком.
     - Отвечай!
     Сакс стояла к Райму спиной. Не поворачиваясь, она четко произнесла:
     - Нет. Никогда.
     - Ты счастлива в своей жизни?
     - Как и все другие.
     - Тебя никогда не одолевала депрессия?
     - Этого я не говорила. Я только сказала, что у меня никогда не возникало желания убить себя.
     - Ты говорила, что обожаешь водить машину. Обычно люди, любящие сидеть за рулем, редко ограничивают себя в скорости. А ты?
     - Иногда.
     - Какая у тебя была максимальная скорость?
     - Не помню.
     - Больше восьмидесяти?
     - Да. - Амелия не могла сдержать улыбки.
     - Больше сотни?
     Она указала большим пальцем вверх.
     - Сто десять? Сто двадцать? - удивился он.
     - Мой рекорд - 168 миль в час, - призналась, наконец, Амелия.
     - Сакс, милая, это действительно впечатляет! Но когда ты ехала на такой скорости, неужели ты тогда не подумала, что, может быть, просто может быть, сейчас что-то случится. Ось, или шина, или что-то другое, вероятно, просто что-то скользкое на дороге?
     - Нет, все было достаточно безопасно. Я не сумасшедшая.
     - Достаточно безопасно. Но когда ты летишь на такой скорости, напоминая больше маленький самолет, ты не можешь стопроцентно быть уверена в собственной безопасности. Разве не так? Значит, ты должна признать, что в любую минуту может произойти авария, и ты погибнешь. Верно ведь?
     - Ну, возможно, - уступила она.
     Бергер, продолжая нервно сжимать закованными руками позвонок, молчал и переводил взгляд с одного спорящего на другого.
     - Значит, ты подходила к этой опасной черте? Ну, ты прекрасно понимаешь, о чем я сейчас говорю. Эта линия разделяет риск смерти и уверенность в том, что ты сейчас погибнешь. Понимаешь, Сакс, если ты будешь постоянно думать о мертвых, то эта граница начинает как бы размываться. И становится проще переступить черту, чтобы присоединиться к ним.
     Она опустила голову. Ее лицо оставалось спокойным, а волосы, закрывшие глаза, не позволяли видеть их выражение.
     - Надо забывать умерших, - прошептал он, моля про себя, чтобы она оставила Бергера в покое. Он знал, что она уже начала колебаться. - Я, видимо, задел какую-то больную струну? Какая часть тебя самой хочет последовать за мертвыми? Это не крохотная частица. Сакс. Она гораздо больше, чем ты думаешь.
     Она сейчас уже не знала, правильно ли поступает, и Райм понял, что почти добился желаемого.
     Амелия сердито взглянула на Бергера и схватила его за наручники:
     - Пойдемте!
     - Я надеюсь, ты меня поняла правильно? - крикнул Райм ей вдогонку.
     И снова она в нерешительности остановилась.
     - Иногда... происходят странные вещи. Сакс. Случается так, что ты больше не можешь оставаться тем, кем был всегда. Ты не получаешь того, что должен получать. И жизнь меняется. Может быть, лишь немного, а может, и значительно. А иногда наступает момент, когда ты понимаешь, что не стоит больше бороться за то, чтобы изменить непоправимое.
     Бергер стоял в дверном проеме, молча наблюдая за ними. В комнате воцарилась тишина. Затем Амелия повернулась и посмотрела на Райма.
     - Смерть излечивает одиночество, - продолжал Линкольн. - Она исцеляет напряжение. И чесотку, кстати, тоже. - И точно так же, как раньше она осматривала его ноги, он многозначительно взглянул на ее измученные обгрызенные ногти.
     Амелия расстегнула наручники и подошла к окну. Слезы сверкнули на ее щеках в отблесках желтоватого света уличных фонарей.
     - Сакс, я очень устал, - искренне признался Райм. - Я даже не могу выразить словами, насколько. Для начала только скажу, что вся моя жизнь состоит из целой горы... непомерных грузов, что ли. Умывание, еда, естественные надобности, телефонные звонки, застегивание рубашек или, скажем, почесывание собственного носа... На это накладывается еще одна гора. Сверху этой горы - третья...
     Он замолчал. После долгой паузы, наконец, Амелия произнесла:
     - Хорошо, я могу предложить вам сделку.
     - Какую же?
     Она кивнула в направлении таблицы:
     - 823-ий захватил мать с дочкой... Помоги нам спасти их. Только их. Если это удастся, я предоставлю вам час "беседы" друг с другом. - Она строго посмотрела на Бергера. - Если, конечно, он пообещает сразу же после этого уехать из нашего города.
     Райм с сомнением покачал головой:
     - Сакс, но если со мной случится удар, я в любом случае вряд ли буду полезен...
     - Если это произойдет, - спокойно продолжала Сакс, - если даже ты будешь не в состоянии произнести слово, условия сделки сохранятся. Я позабочусь о том, чтобы обещанная встреча у вас все равно состоялась. - Она снова расставила ноги и скрестила руки на груди: теперь это стало любимым образом Амелии Сакс для Линкольна Райма. Он испытал сожаление, что ему не удалось увидеть ее вчера утром у железной дороги в тот момент, когда она, отважный офицер полиции, останавливала поезд. - Пожалуй, это все, что я могу сделать.
     Через пару секунд Райм согласно кивнул:
     - Хорошо. Договорились. - Он обратился к Бергеру. - Значит, в понедельник?
     - Ладно. Я думаю, так будет справедливо. - Доктор с опаской посмотрел на Сакс, словно она могла в любую секунду передумать и снова заковать его в наручники. Он прошел к двери, и только тогда понял, что до сих пор вертит в руках позвонок. Он аккуратно - чуть ли не с почтением - положил его на стол рядом с кроватью Линкольна Райма, и только после этого покинул комнату.
    
     ......
    
     - Они даже более счастливы, чем свиньи, отыскавшие прохладную грязную лужу в жаркий день, - фыркнула Сакс, устраиваясь на расшатанном плетеном стуле. Амелия имела в виду реакцию Селитто и Поллинга на ее сообщение о том, что Райм согласился еще целые сутки работать вместе с ними. - Особенно обрадовался Поллинг, - подчеркнула она. - Я думала, что этот коротышка просто задушит меня в своих объятиях. Только не говори ему, с кем я их тут сравнивала. Как ты себя чувствуешь? Ну, сейчас ты выглядишь гораздо лучше. - Она плеснула себе немного виски, отпила глоток и поставила стакан на стол, рядом с бокалом Райма. - Неплохо.
     Том менял простыни на кровати:
     - Вы потели так, будто из вас фонтан хлестал.
     - Но только от шеи и выше, - заметил Райм. - Я имею в виду пот.
     - Неужели?
     - Да, - подтвердил Линкольн. - Там, ниже, мой внутренний термостат испорчен навсегда. Так что мне не нужны никакие осевые дезодоранты.
     - Какие? - не поняла Амелия.
     - Для подмышек, - фыркнул Линкольн. - Мой первый помощник не любил это слово, - пояснил он. - Он всегда говорил: "Я сейчас подниму вас по осевой линии". Еще я помню такое его выражение: "Если сейчас вам захочется извергнуться, Линкольн, то не стесняйтесь". Он упорно называл себя "осуществляющим заботу". Понятия не имею, почему тогда я выбрал именно его. Мы все очень суеверны. Сакс. Мы считаем, что если назовем кого-то другим именем, то что-то изменится. Предпод. Правонарушитель. А тот парень был самой настоящей нянькой-сиделкой, весь по уши и в рвоте, и в моче. Не так ли, Том? Я думаю, что этой профессии нечего стесняться. Она благородна и не хуже других. Достаточно грязная, конечно, и тем не менее...
     - А мне нравится убирать всяческую грязь. Наверное, поэтому я и работаю у вас.
     - А кем ты себя сам считаешь. Том? Ты помощник или тоже "осуществляющий заботу"?
     - Я святой.
     - Он специалист по ехидным ответам. И здорово справляется с уколами. Он воскрешал меня из мертвых. И не раз.
     Райму вдруг пришло в голову, что Амелия, возможно, видела его обнаженным. Он уставился на таблицу и ледяным голосом спросил:
     - Скажи-ка, Сакс, может быть, ты тоже принимала участие в моем возвращении на этот свет? Ты, наверное, здесь играла роль Клары Бартон? - он волновался, ожидая ответа. Как же теперь он будет смотреть ей в глаза?
     - Ни в коем случае, - сразу нашелся Том. - Я действовал в полном одиночестве. Я пожалел всю вашу компанию. Их нежные души не вынесли бы вида вашей отвислой задницы.
     "Спасибо, Том", - подумал Линкольн и тут же рявкнул:
     - А теперь уходи! Нам с Сакс нужно обсудить наше дело.
     - Но вам необходимо поспать.
     - Разумеется. Но сначала дело. Спокойной ночи. Как только Том ушел. Сакс подлила себе виски и, опустив голову, с наслаждением вдохнула приятный аромат.
     - Кто же тебе "накапал" на Бергера? - поинтересовался Райм. - Наверное, Пит?
     - Кто?
     - Доктор Тейлор, специалист по позвоночникам. Амелия задумалась, стоит ли ей выдавать Тейлора и, наконец, призналась:
     - Он очень волнуется за вас.
     - Разумеется. И в этом вся проблема. Мне хочется, чтобы его забота не была такой навязчивой. Он знает про Бергера?
     - Догадывается.
     - Ну, скажи ему, - поморщился Райм, - что Уильям мой старинный приятель. Он... что такое?
     Сакс медленно выдыхала воздух, как будто выпускала через сжатые губы сигаретный дым:
     - Ты не только хочешь, чтобы я разрешила тебе убить себя, ты еще подталкиваешь меня на то, чтобы я лгала такому человеку! Он ведь тоже заботится о тебе и, наверное, сумел бы со временем отговорить тебя от этого.
     - Никогда, - коротко ответил Райм.
     - Тогда зачем я буду ему врать? Линкольн рассмеялся:
     - Ну, пусть доктор Тейлор побудет в неведении еще пару дней.
     - Хорошо, - согласилась она. - Господи, какой же ты сложный человек!
     - А почему ты мне ничего не рассказываешь? - вдруг спросил Райм, пристально вглядываясь в глаза Амелии.
     - О чем?
     - Об умерших. О тех, кого ты до сих пор не можешь позабыть.
     - Таких много.
     - Как, например?
     - Читай газеты.
     - Ну, давай, Сакс. Поделись со мной.
     Она покачала головой, глядя в свой стакан, и легкая улыбка коснулась ее губ:
     - Я думаю, не стоит.
     Райм посчитал, что девушка еще не готова для серьезного разговора с человеком, которого знает всего один день. И это показалось ему смешным и парадоксальным. Она узнала о нем все, сидя здесь и возясь с катетерами и пеленками. Тем не менее, Амелия не торопилась раскрываться. Поэтому Райм был немало удивлен, когда она внезапно выпалила:
     - Просто... просто... О Господи! - И Сакс внезапно расплакалась. Подняв руки, она случайно опрокинула стакан, и лучшее шотландское виски разлилось по паркету.

     - Я не могу поверить, что все это тебе рассказываю, - призналась Амелия. Она скинула туфли и поудобнее устроилась на стуле с ногами, подтянув колени к подбородку. Девушка перестала плакать, хотя лицо ее все еще оставалось красным, в тон огненно-рыжим волосам.
     - Продолжай, - подбодрил ее Райм.
     - О том парне, с которым мы собирались вместе жить?
     - Да, вы еще хотели тогда завести колли. Ты про него ничего не рассказывала. Он был твоим другом?
     "А может быть, и любовником", - подумал Линкольн.
     - Да. Именно "был".
     - Я подумал, что ты так переживаешь из-за отца.
     - Нет. Папа умер, это правда, но уже три года назад. От рака. Но он знал, что жить ему оставалось недолго. И мы были готовы ко всему, поэтому для нас его смерть не стала неожиданностью. Но Ник...
     - Его убили? - сочувственно произнес Райм. Но она не ответила.
     - Ник Карелли. Один из нас. Коп. Полицейский. Он работал на улицах города.
     Фамилия показалась Райму знакомой, но он ничего не сказал и приготовился слушать дальше.
     - Какое-то время мы жили вместе и даже подумывали о том, чтобы пожениться. - Она замолчала, словно приводя в порядок свои мысли и готовясь высказать их все. Так подготавливаются стрелки в тире. - Он был секретным сотрудником, поэтому нам, в общем, приходилось скрывать свои отношения. Ему же нельзя было и словом обмолвиться на улице, что у него подружка служит в полиции. - Она прокашлялась. - Трудно все это объяснять. Мы с ним... В общем, это у нас тоже было. Ну, у меня это было не так уж и часто... Господи, если уж быть до конца откровенной, то до Ника вообще ничего не было. Мы очень привыкли друг к другу. Он знал, что я навсегда останусь полицейским и не поменяю профессию, но проблемы в этом не видел. И я тоже не считала, что его тайная работа как-то может мне помешать. В общем, нам было хорошо вместе. Это такое ощущение, когда ты полностью понимаешь другого человека и абсолютно ему доверяешь. Ты когда-нибудь испытывал такое чувство? Ну, с женой, например?
     Райм слабо улыбнулся:
     - Бывало. Да. Но только не с Блэйн, не с женой. - Больше он ничего не хотел добавить к своему признанию. - А как вы познакомились? - поинтересовался он.
     - На общих лекциях в академии. Ну, когда какой-нибудь слушатель встает из зала и вкратце рассказывает о том, чем занимается их отделение. Ник тогда прочитал небольшую лекцию о тайной работе. Он увидел меня и сразу же назначил мне свидание. В тот день мы встретились в "Родмэнс Нек".
     - На стрельбище?
     Она кивнула и громко шмыгнула носом:
     - После этого мы отправились в гости к его матери в Бруклин, ели спагетти и распили бутылочку "Кьянти". Она несколько раз ущипнула меня и сказала, что я очень худая и мне будет трудно выкармливать детей. Она тогда еще заставила меня съесть два огромных пирога с сыром. Затем мы пошли ко мне, и он остался ночевать. Ничего себе, первое свидание, да? С тех пор мы не расставались. Все должно было закончиться счастливо, Райм. Я чувствовала, что у нас все получится великолепно.
     - Так что же все-таки случилось?
     - Он оказался... - Она еще отхлебнула виски, чтобы окончательно расхрабриться и выложить все начистоту. - Он был предателем, вот и все, что случилось. Воровал, да еще как! Причем все время, пока мы были вместе.
     - Неужели?
     - Он был просто психом. Настоящим извращенцем, но я даже не догадывалась об этом. Он вкладывал деньги в разные банки и имел счета по всему городу. Ему удалось скопить около двухсот тысяч долларов.
     Некоторое время Линкольн молчал, потом спохватился:
     - Прости меня. Сакс, что я заставил тебя говорить. Наверное, он занимался наркотиками?
     - Нет, крадеными товарами. В основном, бытовой техникой. Телевизоры и так далее. Потом журналисты в газетах окрестили его "Бруклинским связным".
     Райм кивнул:
     - Так вот откуда мне знакома эта фамилия! Там, как мне помнится, судили чуть ли не с дюжину парней. И все они оказались полицейскими.
     - В основном, да. И несколько человек из Международной Торговой Палаты.
     - Так что с ним случилось? С Ником, я имею в виду?
     - Ты ведь знаешь, что бывает, когда полицейский предает своих. На суде он говорил, что его заставляли все это делать насильно, но, конечно, врал. У него было сломано три ребра, пара пальцев и разбито лицо. Он признал себя виновным, но ему все равно влепили приличный срок. За это дают от двадцати до тридцати лет.
     - За кражу и скупку краденного? - удивился Райм.
     - Пару раз ему самому приходилось работать исполнителем, - вздохнула Амелия. - Одного водителя он ударил рукояткой пистолета, в другого стрелял. Правда, только для того, чтобы напугать. Я-то знаю это точно. Но судья ему не поверил. - Она закрыла глаза и стиснула зубы. - Когда его схватили, начальство отвернулось от него, как будто все вокруг взбесились и только ждали этого момента. Они проверяли буквально все. Мы были достаточно осторожны, и все равно несколько его звонков мне были прослушаны, и меня тоже вызвали на допрос. Но Ник от меня сразу же отказался. То есть, ему пришлось это сделать ради моего же блага. Иначе меня тоже бы упекли. Ты же знаешь, как бывает в таких случаях - под общую гребенку, и никаких разговоров.
     - И что же было потом?
     - Чтобы окончательно убедить их, что он не имеет ко мне никакого отношения... Ну, он наговорил про меня разных гадостей. - Она сглотнула и уставилась в пол. - На допросе он запросто сказал: "А, эта Сакс, ДК, что ли? Ну, да. Я ее трахнул пару раз, и все. Паршивая девица. Ни на что не годна, поэтому я ее сразу же и бросил". - Амелия склонила голову набок и рукавом вытерла навернувшиеся на глаза слезы. - Ты знаешь, у меня ведь прозвище такое - ДК.
     - Лон мне говорил. Сакс нахмурилась:
     - А он тебе расшифровал, что это значит?
     - Дочь Копа. В честь твоего отца.
     Она устало улыбнулась:
     - Да, вначале все было именно так. Но закончилось печально. Тогда, на допросе. Ник сказал, что как сексуальная партнерша я просто отвратительна, и меня недаром называют "ДК", то есть "Дырка для Кошек", потому что я, по всей вероятности, лесбиянка. Можешь себе представить, с какой скоростью эта новость распространилась по участку.
     - Да, общий показатель нравственности там пока низок. Она вздохнула:
     - Я видела его в суде, когда дело подходило к концу. Один раз он взглянул на меня. Я даже не могу описать его глаза. У меня просто сердце разрывалось. Конечно, он делал все, чтобы прикрыть меня. И все же... В общем, ты был прав, когда говорил про одиночество.
     - Я вовсе не имел в виду...
     - Ничего страшного, - Амелия попыталась улыбнуться. - Я ударила тебя, а ты мне ответил. И был абсолютно прав. Я ненавижу одиночество. Я люблю бывать в гостях, и мне хочется иметь хорошего друга. Но после Ника я потеряла всякий вкус к сексу. - Она нервно хохотнула. - Многие считают, что мне очень повезло с внешностью. И при желании я могла бы охмурить кучу парней, да? Ерунда какая-то. Если ко мне кто-то и начинает приставать, то с единственной целью - переспать. Поэтому я перестала искать друга. Одной, как оказалось, и легче, и лучше. Конечно, мне это не слишком нравится, но так действительно проще.
     Наконец, Райм понял, что она испытала, когда впервые увидела его. Ей было легко общаться с ним, потому что она сразу поняла: здесь никакой угрозы не будет. Никаких сексуальных поползновений. Этого человека не придется отпихивать от себя. И может быть, она уловила дух товарищества: они оба были лишены одного и того же.
     - А знаешь что, - попытался отшутиться Райм, - теперь нам точно надо быть вместе, чтобы не заниматься этим.
     Амелия рассмеялась:
     - Ну, а теперь ты расскажи мне о своей жене. Сколько лет вы были вместе?
     - Всего семь. Шесть лет до несчастного случая и еще один год после.
     - И она тебя бросила?
     - Нет. Это я решил расстаться. Я не хотел, чтобы она мучилась со мной.
     - Что ж, может быть, ты решил правильно.
     - В общем, я полностью выкинул ее из своего сердца. Я настоящий негодяй. Ты пока видела меня только с хорошей стороны. - Он помолчал, а потом спросил: - А то, что произошло с Ником... Это имеет какое-нибудь отношение к твоему решению уйти с патрульной службы?
     - Нет... Но, в общем, наверное, имеет. Жизнь на улице стала совсем другой. Она испортила Ника. Это уже совсем не то, как было раньше, когда работал мой отец. Тогда все было иначе. Гораздо лучше.
     - Ты имеешь в виду, что отец тебе рассказывал все по-другому?
     - Ну, возможно, - призналась Амелия. Она начала покачиваться на стуле, разминая ноги. - А что касается артрита, то он у меня есть, но не в такой серьезной форме, как я это представляю.
     - Я знаю.
     - Откуда?
     - Ну, из того, что мне уже известно, я сумел сделать кое-какие выводы.
     - Так вот почему ты так заинтересовался моей персоной? Ты знал, что я притворяюсь?
     - Я заинтересовался тобой, потому что ты гораздо лучше, чем думаешь.
     Она подозрительно посмотрела на Райма.
     - Правда?
     - Хочешь, я тебе кое-что расскажу? Я работал экспертом всего один год, когда нам как-то позвонили из отдела по расследованию убийств и сообщили, что в Гринвич Виллидж найден труп молодого человека. Все сержанты в тот день были заняты, и тогда решили, что осмотром места преступления займусь я. Мне тогда было двадцать шесть лет, и этот случай я хорошо запомнил. Я начал выяснять личность убитого, и оказалось, что молодой человек никто иной, как глава городского общества службы здравоохранения. Ну, я, как полагается, сделал массу снимков "Поляроидом". Ты бы видела эти фотографии! Оказывается, он посещал один из клубов сексуальных меньшинств на Вашингтон-стрит. Да, я совсем забыл сказать, что в день убийства он был одет в потрясающую мини-юбку и чулки в сеточку.
     - Итак, я охраняю место происшествия. Вдруг неожиданно ко мне несется капитан, перелезая прямо через ограничительную ленту. Теперь я прекрасно понимаю, что он хотел забрать у меня снимки, но тогда я мало что смыслил. Для меня самым главным было - не допустить посторонних на место преступления!
     - Это один из основных пунктов, - вспомнила Сакс. Райм засмеялся:
     - Совершенно верно. Поэтому я его никуда и не пустил. Пока он орал на меня по другую сторону ограничительной ленты, ко мне хотел приблизиться сам заместитель комиссара. Но и он получил отказ. И вот они стоят с двух сторон и орут на меня так, что я перестаю их слышать, а повторяю, как попугай, одну фразу: "Сюда никто не пройдет, пока не будет проведен полный осмотр". И ты знаешь, кто, в конце концов, туда заявился?
     - Неужели мэр?
     - Его заместитель.
     - И ты его тоже не пустил?
     - Разумеется. Я не пустил никого, кроме экспертов. Конечно, потом мне пришлось полгода заниматься какими-то скучными делами. Но зато мы быстро поймали преступника. А одна из тех самых фотографий каким-то образом просочилась к репортерам и красовалась на первой странице одной из центральных газет. Короче говоря, я тогда поступил точно так же, как ты вчера утром, когда перекрыла 11-ю улицу.
     - Я почему-то тогда не думала о том, что это может сыграть важную роль. Просто делала свое дело, и все, - пожала плечами Амелия. - А почему ты на меня так странно смотришь?
     - Не обманывай сама себя. Сакс. Ты ведь знаешь, где твое настоящее место. На улице. Патруль, преступления, осмотр места происшествия, это уже неважно... Но общественные связи? Ты там сгниешь. Эта работа, конечно, тоже хороша, но не для тебя. Не сдавайся так просто.
     - А ты сам почему сдаешься? Зачем пригласил Бергера? - пошла в атаку девушка.
     - Ну, тут совсем другой случай.
     Она вопросительно посмотрела на него. Так уж и другой? Потом отправилась искать салфетку. Вернувшись, она поинтересовалась:
     - А ты за собой никакие трупы не тащишь?
     - Это было давно. Теперь они похоронены.
     - Расскажи.
     - Ну, это не настолько...
     - Неправда. Я знаю, что сейчас ты пытаешься меня обмануть. Не стоит. Выкладывай. Я же тебе все рассказала.
     Райм почувствовал, как его охватила легкая дрожь. Но это был не начинающийся приступ, а что-то совсем другое. Улыбка исчезла с его губ.
     - Ну, давай же, - настаивала Амелия. - Мне очень хочется послушать тебя.
     - Ну, хорошо. Несколько лет назад был у нас один случай... - начал он. - В общем, я совершил ошибку. И очень серьезную.
     - Ну? - нетерпеливо подгоняла его Сакс, одновременно наливая немного виски в оба стакана.
     - Это было страшное бытовое преступление. Одновременно и убийство, и самоубийство. В китайском квартале погибли муж и жена. Он застрелил ее, а потом и себя. У меня было немного времени для осмотра, и я действовал чересчур быстро. И вот тогда я совершил, можно сказать, классическую ошибку. Я уже мысленно представил себе все то, что должен был найти на месте преступления. Еще до того, как приступил к работе. Я обнаружил какие-то нитки от одежды, и сразу подумал, что они принадлежат либо мужу, либо жене. Я нашел пулю, но мне и в голову не пришло сравнить ее с оружием, которое лежало рядом с погибшим. Я даже не удосужился проследить траекторию пули относительно положения пистолета. Короче говоря, я формально провел осмотр, подписал нужные бумаги и вернулся в офис.
     - И что же произошло?
     - Все то, что я увидел в квартире, было искусно подстроено. На самом деле и мужа, и жену убил вор-взломщик. Мало того, пока я осматривал квартиру, преступник находился там же!
     - Что? Но это невозможно!
     - Да. Как только я ушел, он вылез из-под кровати и начал стрелять в наших сотрудников. Он убил одного эксперта и серьезно ранил медика. Потом он выбежал на улицу, где тут же началась перестрелка с полицейскими, которые успели услышать тревогу по рации. Преступника удалось ранить, и немного позже он умер. Но он умудрился убить одного полицейского и ранить другого. Кроме того, он расстрелял женщину с детьми, которые по чистой случайности оказались у него на пути. Они выходили из ресторана, расположенного по другую сторону улицы. При этом он схватил одного ребенка и прикрывался им от пуль, как щитом.
     - О Господи!
     - Главу той семьи звали Колин Стэнтон. Вот как раз он и остался цел и невредим. Он был военным врачом. Позже мне говорили, что он мог бы спасти и свою жену, и обоих детей, если бы действовал сразу и вовремя остановил кровотечение. Но в тот момент с ним что-то произошло, и он, замер на месте, как вкопанный, не в силах пошевельнуться. Наверное, такую реакцию дала охватившая его паника. Так он и стоял, пока они все трое умирали на его глазах.
     - Боже мой! Но, Райм, это же произошло не по твоей вине. Ты...
     - Позволь, я закончу. К сожалению, история имеет продолжение.
     - Да ты что?
     - Муж отправился домой: они жили к северу от Нью-Йорка. У него был самый настоящий нервный срыв, и вскоре его отправили в психиатрическую лечебницу. Там он несколько раз пытался покончить с собой, за ним велось круглосуточное наблюдение. Сначала он хотел перерезать себе вены бумагой - обложкой журнала, затем он украл на кухне стакан и, разбив его, все же успел поранить себя. Вены ему зашили, но продержали в клинике еще примерно с год. Наконец, время подошло, и его выписали. Но примерно через месяц он снова решил покончить с собой. На этот раз при помощи ножа. Попытка оказалась удачной.
     Я узнал о его смерти из некролога, который прислали в отдел общественных связей по факсу из Олбани. Потом кто-то из офицеров переправил его мне по электронной почте с припиской: "Думаю, тебя это заинтересует".
     Далее началось новое расследование. Меня несколько раз допрашивали, хотели даже обвинить в профессиональной некомпетентности. Но все обошлось. Немного пожурили, а потом все забылось. Я лично думал, что меня вообще выгонят из полиции.
     Амелия вздохнула и на несколько секунд закрыла глаза:
     - И ты мне хочешь сказать, что не испытываешь никакого чувства вины по этому поводу?
     - Уже нет.
     - Я тебе не верю.
     - Все имеет срок, Сакс. Я свое отстрадал. Я жил вместе с этими трупами. Но потом забыл о них. Если бы я не смог этого сделать, то как бы потом работал?
     Она помолчала, видимо, что-то вспоминая, а потом заговорила:
     - Когда мне было восемнадцать лет, меня как-то оштрафовали за превышение скорости. У меня спидометр показывал девяносто там, где разрешалось не более сорока.
     - И что же?
     - Отец сказал, что даст мне деньги на штраф, но я должна буду потом их вернуть. Причем с процентами. И ты знаешь, что он добавил при этом? Он сказал, что непременно бы надрал мне задницу за проезд на красный свет или что-то в этом роде, но что касается скорости... В общем, он меня понял. Отец заметил: "Я знаю, какое это великолепное чувство, родная. Когда ты в движении, тебя трудно поймать". - Амелия повернулась к Райму и продолжала. - Если бы я не умела водить машину, если бы я не могла двигаться, наверное, я тоже поступила бы так. Просто убила бы себя.
     - А я повсюду ходил пешком, - подхватил Линкольн. - Я не очень часто садился за руль, да и машины у меня долго не было. Кстати, какая у тебя марка?
     - Ну, такую, какую ты мог бы себе позволить, мне, разумеется, не осилить. Обычный "шевроле". "Камаро". Это еще отцовская машина.
     - А откуда у тебя инструменты? Помнишь, ты говорила, что неплохо с ними справляешься? Она кивнула:
     - Это верно. Да, я дружу даже с гаечными ключами. Помнится, на мое тринадцатилетие мне вручили отличный набор головок с трещоткой. - Она тихо засмеялась. - А моя машина, она была настоящей развалюхой. Ну, типичная американская телега. Все винты в ней ходуном ходили, пока я не приложила руку. Теперь она как скала. А легкая, словно пушинка. Да я на ней любую "бээмвэшку" обгоню!
     - И наверняка не раз обгоняла.
     - Было как-то... Два раза, - уточнила она.
     - Машины для инвалида являются своего рода статусом, - пояснил Райм. - Я вот вспомнил, что когда был еще в реабилитационном центре, мы часто говорили об автомобилях. Все в палатах сидят или лежат, а мы начинаем мечтать о том, кто какую машину хотел бы приобрести. Вершиной всего, конечно, считались инвалидные кресла. На втором месте были машины с ручным управлением. Но мне, конечно, не грозит ни то, ни другое. - Он прищурился, пытаясь освежить память. - Интересно, сколько же лет я не ездил в автомобиле? Уже и забыл эти ощущения.
     - А у меня возникла прекрасная идея! - встрепенулась Сакс. - Прежде чем твой приятель, ну, этот доктор Бергер, заявится сюда, позволь, я тебя покатаю? Или это тоже большая проблема? Ты сидеть-то хоть можешь? Я помню, ты говорил, что инвалидное кресло тебе не подходит...
     - Инвалидное - да, действительно, но машина? Наверное, это было бы здорово. - Он рассмеялся. - Сто шестьдесят восемь, говоришь? Миль в час, я имею в виду.
     - Ну, то был особый день, - кивнула Сакс, и глаза ее заблестели. - Прекрасная погода, и никакого патруля на дороге.
     Затрещал телефон, и Райм сам ответил на звонок. Говорил Лон Селитто:
     - Все церкви в Гарлеме под контролем. Во главе операции стоит агент Деллрей. Линкольн, этот человек совершенно преобразился, ты даже не поверишь! Да, еще задействованы тридцать полицейских с рациями и уж не помню сколько охранников от ООН. В общем, все церкви осматриваются, даже если мы какую-нибудь забыли, она уже под наблюдением. Если он не покажется до утра, в семь тридцать мы обязательно проведем повальный обыск. Это на тот случай, если ему все же удастся подкрасться незаметно. Но мне почему-то кажется, что мы его сегодня возьмем, Линк. - Лон говорил чересчур возбужденно и вдохновенно для детектива, занимающегося расследованиями убийств.
     - Хорошо, Лон, около восьми я пришлю Амелию на твой командный пункт.
     Селитто повесил трубку.
     В комнату постучался Том, потом осторожно открыл дверь, словно рассчитывая обнаружить своего хозяина в компрометирующем его положении. Райм не смог сдержать смеха.
     - Ну все, отговорки больше не принимаются, - раздраженно заявил помощник. - Всем спать.
     Было уже три часа ночи, а Райм совершенно забыл об отдыхе. Он витал в каких-то неведомых далях. Где-то вверху, над собственным телом. На какое-то мгновение ему даже показалось, что у него начинаются галлюцинации.
     - Да, кстати, - обратился он к Тому, - офицер Сакс остается у нас ночевать. Достань ей запасное одеяло.
     - Что вы сказали? - резко повернулся помощник.
     - Одеяло.
     - Нет, - заупрямился Том. - А где же заветное слово?
     - Какое? "Пожалуйста", что ли? Глаза Тома округлились от волнения:
     - С вами все в порядке? Может быть, снова вызвать Питера Тейлора? Или главу пресвитерианцев? Или главного хирурга города?
     - Нет, ты только посмотри, как этот сукин сын может издеваться, - усмехнулся Райм. - Он и не подозревает, что висит на волоске от увольнения.
     - Когда вас разбудить?
     - В половине седьмого, я думаю, будет в самый раз. Когда он ушел, Райм обратился к Амелии:
     - Сакс, а как ты относишься к музыке?
     - Обожаю.
     - Какую?
     - В основном старую. А ты? Ты, наверное, должен любить классику.
     - Видишь вон тот шкаф?
     - Этот?
     - Нет-нет, рядом. Направо. Открой-ка его.
     Она распахнула дверцы шкафа и ахнула от изумления. Шкаф представлял собой фонотеку, где хранилось не менее тысячи компактных дисков.
     - Это как на студии записи.
     - А вон там, на полке, стереосистема.
     Она провела рукой по черной пыльной аппаратуре.
     - Все это стоило дороже, чем мой первый автомобиль, - признался Линкольн. - Но я уже давно ничего не слушал.
     - Почему?
     Он не стал отвечать на этот вопрос, а вместо этого попросил:
     - Давай сейчас что-нибудь послушаем. Хорошо? Выбери на свой вкус.
     Уже через несколько секунд из колонок полилась нежная музыка, и старый ансамбль запел песню о любви.
     По подсчетам Райма, вот уже более года в этой комнате не звучала музыка. Он мысленно подбирал слова, чтобы объяснить все это Амелии, но у него ничего не получалось.
     Сакс убрала с дивана книги и брошюры, с удовольствием улеглась на него и, взяв в руки экземпляр томика "Места преступлений", принялась перелистывать его.
     - Подари мне такую книгу, - попросила она.
     - Возьми хоть десяток.
     - А ты можешь... - внезапно она запнулась.
     - Подписать на память? - Он засмеялся, и она присоединилась к нему. - Может быть, я лучше приложу свой палец? Специалисты по почерку никогда не дадут тебе больше 85 процентов гарантии, что надпись сделал именно я. А вот отпечаток моего пальца уже не повторит никто. И любой эксперт по дактилоскопии подтвердит это.
     Он наблюдал, как она взахлеб читает первую главу его книги. Но постепенно девушка потупила взор и, наконец, хлопнула обложкой.
     - Можно тебя попросить кое о чем? - заискивающе начала Амелия.
     - Можно.
     - Почитай мне вслух. Какой-нибудь отрывок из своей книги. Когда мы с Ником жили вместе... - Она замолчала.
     - И что же?
     - Так вот, когда мы жили вместе, он часто мне читал что-нибудь интересное перед сном. Книги, газеты, журналы... Пожалуй, это самое приятное, без чего я сейчас очень скучаю.
     - Ну, читаю я ужасно, - признался Райм. - Со стороны может показаться, что я наизусть цитирую отрывки из судебных отчетов. Но зато у меня прекрасная память, и я могу тебе что-нибудь рассказать. Годится?
     - Конечно.
     Она отвернулась, сняла блузку, потом расстегнула бронежилет и положила его в сторону. Под ним оказалась тоненькая в сеточку майка и спортивного типа бюстгальтер. Потом она снова набросила блузку и легла на кушетку, укрывшись одеялом. Немного поворочавшись, она удобно устроилась и приготовилась слушать, закрыв глаза.
     Райм притушил свет при помощи своего рычага управления.
     - Места преступлений всегда казались мне какими-то восхитительными. Будоражащими воображение, - начал Райм. - Они напоминают старые склепы. Ты не задумывалась над тем, что нас куда больше интересуют места, где были убиты знаменитости, нежели те, где они рождались? Вот, например, по тысяче человек в день приходят посмотреть на техасское книгохранилище в Далласе. А сколько людей путешествуют для того, чтобы увидеть палату в родильном доме в Бостоне?
     Райм утопал головой в своей роскошной подушке. Внезапно он остановился и спросил:
     - Тебе это интересно?
     - Конечно, - отозвалась Амелия. - Продолжай, пожалуйста. И больше не останавливайся.
     - Ты знаешь, что всегда меня очень удивляло. Сакс?
     - Расскажи.
     - Вот что меня увлекало долгие годы - Голгофа. Прошло две тысячи лет. Вот на каком месте преступления мне хотелось бы поработать. Я знаю, что ты можешь мне сказать в ответ: преступники известны. Но так ли это? Нам ведомо только то, что сказали свидетели. Помнишь, что я люблю повторять: никогда полностью не доверяй свидетелям. Может быть, в Библии написано совсем не то, что происходило на самом деле. Где доказательства? Мне нужны гвозди, кровь, пот, копье, уксус. Следы сандалий и отпечатки пальцев.
     Райм повернул голову влево и продолжал говорить о всевозможных местах преступлений и вещественных доказательствах, пока дыхание Амелии не стало ровным и поверхностным. При этом некоторые пряди ее волос так же равномерно вздымались и опускались.
     Левым указательным пальцем он дотянулся до рычага управления и потушил свет. Через пару минут уснул и сам Линкольн.
    
     ......
    
     В небе чуть забрезжил рассвет.
     Проснувшись, Кэрол Ганц увидела первые проблески света через зарешеченные окна высоко над головой. Пэмми, крошка... Потом она вспомнила о Роне. И обо всех своих вещах и сбережениях, которые остались в том страшном подвале. Деньги, желтый рюкзак...
     Но больше всего, разумеется, она волновалась за Пэмми.
     Что-то разбудило ее, прервав краткий и неглубокий сон. Что же это было?
     Боль в запястье? Рука распухла и ныла. Но не только это. Она поворочалась и прислушалась.
     Где-то наверху трубно завыл орган, послышался целый хор голосов.
     Так вот что пробудило ее. Музыка. Значит, эта церковь не заброшена, она действует! И здесь есть люди! Женщина не могла удержаться и рассмеялась. Значит, рано или поздно кто-нибудь придет сюда, и они увидят ее. И тогда...
     В этот момент она вспомнила про бомбу.
     Кэрол осторожно выглянула из-за шкафа. Бомба по-прежнему находилась на краю стола. Она была груба и примитивна, каким и должно выглядеть смертельное оружие. Совсем не похожая на те изящные изобретения, которые обычно показывают в художественных фильмах. Плохо приделанные провода, старая липкая лента, мутновато-грязный бензин... "А может быть, это фальшивка?" - мелькнула мысль в голове Кэрол. Сейчас, в свете утренней зари, она не казалась уже такой страшной, как ночью.
     И снова до ее слуха донеслась музыка. Прямо над головой. Вместе с аккордами она услышала и топот ног. Где-то открылась и закрылась дверь. Какие-то неизвестные люди ходили по деревянному полу. С балок наверху осыпалось немного пыли.
     Высокие голоса замерли на середине куплета, затем вновь затянули псалом.
     Кэрол принялась стучать ногами по полу, но он был бетонным, а стены кирпичными. Она пыталась кричать, но ее никто бы не услышал, поскольку лента не давала звукам вырываться наружу. А наверху все так же продолжалась репетиция, и торжественная музыка сотрясала подвал.
     Через десять минут безуспешных попыток обратить на себя внимание Кэрол в изнеможении повалилась на пол. Ее внимание снова привлекла бомба. Теперь ее освещал солнечный луч, и женщина могла разглядеть таймер.
     Кэрол прищурилась. Нет, это была не подделка. Отметка стояла на четверти седьмого утра. Сейчас, если верить стрелкам, была половина шестого.
     Забившись за шкаф. Кэрол вновь принялась колотить по его металлическим стенкам. Но слабые звуки тут же заглушались и тонули в стройном хоре, репетирующем очередной хорал. Мелодия заполняла все пространство, проникая в самые дальние уголки подвала.

Продолжение следует...