- Мел, теперь надо разобраться с одеждой Колфакс. Амелия, ты не могла бы помочь ему?
     Она подарила ему кивок вежливости, как это принято в приличном обществе, и Райм еще раз осознал, насколько он зол на Амелию.
     Подойдя к Мелу, Сакс надела резиновые перчатки, аккуратно разложила одежду Колфакс и щеткой смела с нее все прилипшие к ткани частицы на чистые листы бумаги. Купер поднял их при помощи специальной ленты и принялся рассматривать в микроскоп.
     - Маловато, - вздохнул он. - Большинство следов погибло из-за воздействия пара. Немного земли, но для анализа не хватит. Подожди-ка... Великолепно! У нас есть какие-то волокна. Посмотри...
     "Не могу", - сердито подумал Райм.
     - Темно-синие, смесь шерсти с акрилом, как я полагаю. Недостаточно жесткие, значит, не из ковра. Следовательно, от одежды.
     - Ну, в такую жару он вряд ли стал бы надевать шерстяные носки или свитер. Скорее всего, это лыжная маска.
     - Могу поспорить, что ты угадал, - поддержал приятеля Мел.
     - Значит, он серьезен в своем намерении дать нам шанс спасти их, - отозвался Линкольн. - Если бы он намеревался убивать, то ему было бы все равно, видели они его или нет.
     - Эта скотина, вероятно, думает, что все сойдет ему безнаказанно, - возмутился Селитто. - И ни о каком самоубийстве он тоже не помышляет. Значит, если мы его поймаем в тот момент, когда кое-кто из его жертв все еще будет находиться в опасности, он сможет провести с нами переговоры и на чем-нибудь столковаться.
     - Мне нравится твой оптимизм, Лон, - улыбнулся Райм. В прихожей раздался звонок, и Том спустился вниз, чтобы открыть входную дверь. Через несколько секунд по лестнице поднялся Джим Поллинг, вид у него был растрепанный и обеспокоенный. А что еще можно ожидать от своей внешности, если целый день приходится болтаться между пресс-конференциями, офисом мэра и зданием ФБР?
     - Да, с форелью на этот раз вышло неудачно, - кивнул ему Селитто, а потом пояснил для Райма: - Джимми у нас заядлый рыболов. Сам делает блесны и все такое прочее. Если я выбираюсь за город к воде, то беру напрокат лодку, к ней упаковку пива, и вполне счастлив.
     - Сначала разберемся с этим негодяем, а потом будем думать и о рыбалке, - заявил Поллинг, наливая себе горячего кофе из кофейника, который Том предусмотрительно оставил возле окна. Джим выглянул на улицу, и был немало поражен, увидев, что на него уставились две крупные птицы. Ничего не сказав, он снова повернулся к Райму и объяснил, что из-за дурацкого похищения в аэропорту ему пришлось отказаться от рыбалки в Вермонте, хотя поездка была запланирована уже давно. Райму никогда не приходилось рыбачить. У него не было на это времени, да и сам он не считал себя склонным увлекаться чем-то чересчур сильно. Но теперь он почувствовал, что искренне завидует Поллингу. Безмятежность рыбной ловли казалась ему притягательной. Это был как раз тот вид спорта, которым можно заниматься в полном одиночестве. Те виды, которыми, как правило, занимаются инвалиды, носят состязательный характер и в любом случае подразумевают физическую, если не силу, то ловкость. Нужно кого-то побеждать, кого-то опережать, что-то доказывать всему миру... и самому себе. Баскетбол, теннис, марафон в инвалидных креслах... Райм твердо решил, что если ему приспичит заниматься спортом, то он выберет рыбную ловлю. Хотя забросить леску при помощи единственного функционирующего пальца тоже было весьма проблематично.
     - В прессе его уже назвали серийным похитителем, - сообщил Поллинг.
     "Возможно, они и не ошиблись", - подумал Райм.
     - А мэр буквально сходит с ума. Он хочет призвать на помощь федералов. Мне пока что удалось уговорить шефа никому это дело не передавать. Но мы не имеем права потерять следующую жертву.
     - Мы постараемся, - язвительно вставил Райм. Отхлебнув глоток кофе, Поллинг подошел ближе к кровати:
     - Ты хорошо себя чувствуешь. Линкольн?
     - Превосходно.
     Поллинг посмотрел на бывшего коллегу, может быть, немного дольше, чем следовало, и кивнул Селитто:
     - Доложи мне вкратце обо всем случившемся. Через полчаса у меня назначена очередная пресс-конференция. Вы последнюю по телевизору не смотрели? Не слышали, что там наговорил один репортер? Ему интересно, как, по-нашему, отреагирует семья жертвы, когда узнает, что женщину буквально сварили заживо?
     - О Боже! - Бэнкс только покачал головой. Райму вспомнился один случай. Три с половиной года назад, когда шло расследование дела об убийстве полицейских, капитан разбил вдребезги весьма дорогую видеокамеру у репортера только за то, что тот поинтересовался: не из-за того ли столь агрессивен Поллинг, что преступником оказался человек, который сам служил в полиции?
     Поллинг и Селитто устроились в дальнем углу спальни, и детектив принялся посвящать капитана в ход дела. Когда, на конец, Джим покинул их, то Райм обратил внимание на то, что сейчас капитан не был и наполовину таким же бодрым и жизнерадостным, как обычно.
     - Прекрасно, - объявил Купер. - У нас имеется волосок. Обнаружен в кармане жертвы.
     - Целый? - без особой надежды спросил Райм, и поэтому ничуть не удивился, когда Мел со вздохом ответил:
     - Увы, нет. Без луковицы.
     Без луковицы волос нельзя индивидуализировать, он может служить только не слишком информативным вещественным доказательством. По нему нельзя определить структуру ДНК и определить преступника. Хотя определенную ценность волосы, разумеется, представляют. Канадские ученые-исследователи несколько лет назад доказали, что если на месте преступления найден волос, то шансы на то, что это и есть волос подозреваемого, равны примерно 4500:1. Однако вся проблема заключается в том, что по волосу слишком мало можно сказать о человеке, потерявшем его. Практически невозможно определить пол человека и даже расу. Возраст удается узнать, только имея дело с волосами младенцев. Цвет - фактор обманчивый, если учитывать достижения современных красок. А так как каждый нормальный человек теряет по несколько десятков волос в сутки, трудно даже сказать, лысеет ли он при этом или нет.
     - Проверь его на принадлежность к жертве. Сравни чешуйки и пигментацию, - приказал Райм.
     Уже через несколько секунд Купер, оторвавшись от микроскопа, уверенно заявил:
     - Это не ее волос. Не Ти-Джей Колфакс.
     - Каково описание?
     - Светло-коричневый. Отклонений нет, поэтому негроидная раса исключается. По пигментации также ясно, что это и не монголоид.
     - Значит, белая раса, - довольно подтвердил Райм, кивая в сторону таблицы на стене. - Это только подтверждает показания нашего свидетеля. Волосок с головы или с тела?
     - Диаметр варьирует не слишком сильно, кроме того, по распределению пигмента можно сделать заключение, что он с головы.
     - Длина?
     - Три сантиметра.
     Том спросил, нужно ли добавить в таблицу тот факт, что у подозреваемого каштановые волосы.
     - Нет, надо дождаться подтверждения. - Райм не стал торопиться. - Напиши только то, что нам доподлинно известно.
     Он пользуется лыжной маской темно-синего цвета. Что там с ногтевыми соскобами, Мел?
     Купер уже рассмотрел их в микроскоп, но ничего полезного не нашел.
     - А тот отпечаток на бочке, что ты обнаружила? Давайте посмотрим. Покажи мне его, Амелия.
     Сакс колебалась несколько мгновений, потом поднесла к нему поближе поляроидный снимок.
     - Вот так чудовище! - прокомментировал Райм, рассматривая огромную деформированную ладонь, на которой вместо изящных завитков и бугорков виднелись лишь смазанные беспорядочные черточки.
     - Великолепная картина, ты просто виртуальный Эдвард Вестон, Амелия. Но, к сожалению, это не ладонь, а эти черточки - не пальцевые рисунки. Это перчатка. Кожаная. Довольно старая. Верно, Мел?
     Купер молча кивнул.
     - Том, запиши, что наш подозреваемый имеет пару старых перчаток, - приказал Райм и обратился ко всем присутствующим: - Вот теперь мы начинаем кое-что понимать о нашем преступнике. Он никогда не оставляет своих отпечатков на месте преступления. Зато след его перчатки у нас уже есть. И если мы найдем ее саму, то сможем утверждать, что он был там, в котельной. Наш подозреваемый умен, но не гениален.
     - А что же носят гениальные преступники? - поинтересовалась Сакс.
     - Замшевые перчатки с хлопковой подкладкой. - Где фильтр?
     Мел вытряхнул вакуумный фильтр, напоминавший конусообразную деталь от кофеварки, на чистый лист бумаги.
     Вещественные доказательства...
     Журналисты и присяжные заседатели любят видеть в качестве вещественных доказательств вполне очевидные предметы: окровавленные перчатки, ножи, огнестрельное оружие, которым недавно пользовались, любовные письма, остатки спермы и отпечатки пальцев. Но Линкольн Райм больше всего любил пыль и жидкости всех сортов. Именно на это меньше всего обращают внимание преступники, оставляя после себя подобные следы.
     Но и фильтр на этот раз не захватил ничего ценного.
     - Ну, ладно, - успокоил остальных Линкольн. - Пойдем дальше. Давайте посмотрим на наручники.
     Сакс напряглась, наблюдая, как Купер открывает пластиковый пакет и вытряхивает наручники на лист бумаги. Как Райм и предупреждал, крови здесь было совсем мало. С пилой на этот раз пришлось работать медэксперту. Правда, для полной уверенности он дождался, когда адвокат нью-йоркской полиции перешлет официальное согласие на эту процедуру по факсу.
     Купер внимательно осмотрел наручники:
     - Фирма "Бойд и Келлер". Серийный номер отсутствует. - Он опрыскал их жидкостью из пульверизатора и осветил. - Отпечатков нет, только следы от перчатки.
     - Теперь открой их.
     При помощи стандартного ключа Купер расстегнул наручники, а потом продул механизм воздушным очистителем для линз.
     - Ты все еще сердишься на меня, Амелия? - обратился к Сакс Линкольн. - Насчет рук.
     Вопрос прозвучал неожиданно и застал ее врасплох:
     - Я не рассердилась, - через пару секунд заговорила Амелия. - Я подумала, что такие действия квалифицируются как непрофессиональные. Я имею в виду то, что вы предлагали.
     - Ты знаешь, кто такой Эдмон Локар?
     Она отрицательно помотала головой.
     - Француз. Родился в 1877 году. Он основал при Лионском университете Институт криминалистики. Он вывел один закон, который всегда помогал мне, когда я работал в следственном управлении. Принцип обмена Локара. Этот ученый был уверен в том, что когда два человека контактируют, обязательно будет произведен какой-то обмен. Один человек забирает что-то у другого и что-то отдает. Может быть, это просто пыль, кровь, клетки кожи, волокна, крошечные металлические частицы. Бывает очень сложно определить, что именно участвовало в процессе обмена, и еще сложнее понять, что бы этот обмен мог значить. Но это происходит, и именно руководствуясь этим принципом, мы поймаем нашего подозреваемого.
     Впрочем, этот экскурс в историю совсем не заинтересовал Амелию.
     - Тебе еще повезло, - обратился Мел Купер к Сакс, даже не поворачивая к ней головы. - Он хотел, чтобы ты вместе с медэкспертом поехала в лабораторию, присутствовала при аутопсии и исследовала содержимое ее желудка.
     - Это нам не помогло бы, - пробурчал Райм, стараясь не встречаться взглядом с женщиной.
     - Но я его отговорил, - заявил Купер.
     - Аутопсия, говорите... - вздохнула Сакс с такой обреченностью, будто теперь никакая информация, касающаяся Линкольна Райма, была не в состоянии удивить ее.
     "По-моему, эта красотка сейчас даже не находится вместе с нами, - продолжал злиться Райм. - Она уже унеслась куда-то за тысячи миль".
     - Ага, - обрадовался Купер, - Что-то нашел. Кажется, это и есть кусочек перчатки.
     Он поместил крошечный фрагмент под микроскоп и принялся изучать его:
     - Кожа, красновато-коричневатая. С одной стороны отполированная.
     - Красная, это хорошо, - кивнул Селитто и пояснил Амелии: - Чем эксцентричнее они одеваются, тем легче их поймать. Правда, этому в академии не учат. Когда-нибудь я расскажу тебе о тех временах, когда мы схватили Джимми Плейда из банды Гамбино. Помнишь, Джерри?
     - Да, такие портки, как были у него, за милю видно, - кивнул молодой детектив.
     - Кожа высушена. Жира в структуре очень мало. Ты был прав, когда говорил, что они очень старые.
     - Что это за животное?
     - Перчатки лайковые, причем очень хорошего качества.
     - Если бы они были новые, можно было бы подумать, что их владелец богат, - вздохнул Райм. - Но раз они не новые, он мог найти их в мусорном баке или купить как поношенные. Никаких выводов о подозреваемом пока делать не стоит. Ну, хорошо. Том, добавь в таблицу то, что у преступника имеются лайковые перчатки красноватого оттенка. Что еще мы имеем?
     - Он пользуется лосьоном после бритья, - напомнила Сакс.
     - Да, у меня это из головы вылетело. Хорошо. Возможно, он хочет скрыть какой-то другой запах. Иногда преступники прибегают к подобным уловкам. Запиши это. Том. Как пах этот лосьон, Амелия? Ты мне уже рассказывала.
     - Терпкий, как джин.
     - Что у нас с веревкой? - продолжал Райм.
     - Синтетическая, - доложил Купер после быстрого обследования. - Я такие уже видел. Несколько десятков внутренних волокон состоят из различных типов полимеров, одна нить, нет, две, металлические.
     - Нам нужен изготовитель.
     Купер отрицательно помотал головой:
     - Не получится. Слишком расплывчатые сведения.
     - Проклятье! - выругался Райм. - А узел?
     - А вот это что-то интересное. Смотри-ка, он дважды завязывается в петлю. Такую веревку вообще трудно завязать так, чтобы узел не соскальзывал, а здесь все вышло надежно.
     - У нас есть перечень узлов?
     - Нет.
     "Непростительно", - промелькнуло в голове Райма.
     - Сэр?
     Райм повернулся к Бэнксу.
     - Я когда-то плавал...
     - Из Вестпорта, - подсказал Райм.
     - В общем, да. А откуда вы об этом узнали? Если бы Райму пришлось определять родину Бэнкса, он, не колеблясь, назвал бы Коннектикут.
     - Просто удачная догадка, - небрежно заметил Линкольн.
     - Это не морской узел. Я такой первый раз вижу.
     - Что ж, полезная информация. Повесь-ка веревку вон туда, - Райм кивнул на стену, где уже находился снимок целлофана и таблица на плакате Моне. - Мы вернемся к узлу позже.
     В эту минуту зазвонил звонок в прихожей, и Том отправился открывать дверь. Райм забеспокоился. Уж не доктор ли Бергер явился уведомить его, что больше не заинтересован в их "проекте" и не намерен ему помогать?
     Но по тяжелому топоту ног Райм тут же догадался, кто же пришел навестить его.
     Офицеры службы немедленного реагирования, все мрачные, одетые по-боевому, один за другим входили в комнату и вежливыми кивками здоровались с присутствующими. Это были очень серьезные люди, и Райм сразу понял, что за двадцатью устремленными на него глазами скрывалось десять вариантов весьма неблагоприятного впечатления о человеке, навсегда прикованного к постели.
     - Господа, все вы, я думаю, уже знаете о вчерашнем похищении и о гибели жертвы сегодня днем. - Послышалось утвердительное мычание, и Райм продолжал: - Наш подозреваемый захватил очередную жертву. У нас есть свои версии по поводу того, где обитает преступник, и от вас требуется конкретная помощь. Существует несколько мест, которые вы должны посетить и достать вещественные доказательства. Действовать придется незамедлительно, и всем сразу. Каждый человек отправится в указанное ему место.
     - Вы хотите сказать, - неуверенно выступил усатый офицер, - что у нас не будет прикрытия?
     - Вам оно и не потребуется.
     - Как сказать, сэр. Лично мне не хотелось бы отправляться на задание в одиночку. Лучше хотя бы с напарником.
     - Я не думаю, что вам придется пользоваться оружием. Вашей целью станут фирменные продуктовые магазины города.
     - Продуктовые?
     - Да, но не все магазины, а только самые крупные из них. Например, "Джей-Джи", "Шопрайт", "Фуд Верхаус"...
     - Что же конкретно мы должны делать?
     - Покупать телячьи ножки.
     - Что?
     - По одной ножке в каждом магазине. Боюсь, что вам на этот раз придется заплатить из собственного кармана, джентльмены. Но город потом отплатит вам сторицей. Да, чуть не забыл, они нужны нам срочно!
    
     ......
    
     Она лежала на боку и не шевелилась.
     Ее глаза успели привыкнуть к полумраку тоннеля, и девушка теперь прекрасно видела этих маленьких уродцев, подкрадывавшихся к ней со всех сторон. Ее внимание привлек один из них, самый крупный и наиболее решительный.
     Нога девушки ныла, причиняя постоянные страдания, но хуже всего дела обстояли с рукой. Там, где этот негодяй прорезал ее до самой кости, боль была почти невыносимой. Но так как Монелл оставалась прикованной к столбу, она не могла повернуться и посмотреть, насколько рана на руке была глубокой и сильно ли она кровоточила. Наверное, порез все же был серьезным, потому что девушка ослабла и, кроме того, чувствовала, как липкая жидкость заливает ее руку и бок.
     Затем послышался шуршащий звук. Это крошечные игольчатые коготки царапали бетонный пол. Серовато-бурые комочки жались по углам. Затем крысы осмелели и начали придвигаться поближе. Их было, наверное, не меньше сотни.
     Девушка усилием воли заставила себя не паниковать и лежала тихо, наблюдая за здоровенной крысой, которую про себя окрестила Чернышом. Он шел первым, ежесекундно то отступая, то делая пару шажков вперед, и изучал ее.
     К девятнадцати годам Монелл Гергер уже успела дважды объехать весь мир. Она путешествовала автостопом и посетила такие страны, как Шри-Ланка, Камбоджа и Пакистан. В Небраске женщины с негодованием смотрели на ее колечки, протыкающие брови и свисающую грудь без бюстгальтера. В Иране мужчины провожали жадными взглядами ее полные обнаженные руки. Она спала под открытым небом в гватемальских парках и три дня провела с повстанцами в Никарагуа, потерявшись на пути к лагерю беженцев.
     Но никогда ей не было так страшно, как сейчас.
     Mein Gott...
     И больше всего ее пугало то, что она задумала совершить.
     Одна крыса подбежала совсем близко, ее бурое тельце вздрагивало, продвигаясь вперед дюйм за дюймом. "Крысы потому такие противные и омерзительные, - решила про себя Монелл, - что они больше похожи на рептилий, нежели на грызунов. Мордочка и хвост - совсем как у змеи. А еще эти поганые красные глазки!"
     Позади этого наглеца шел Черныш, зверек размерами напоминал небольшую кошку. Он встал на задние лапки, как будто разглядывая что-то особенно интересное, и замер.
     Затем маленькая крыса перешла в атаку. Не обращая внимание на приглушенный крик Монелл, она рванулась вперед и с молниеносной скоростью вцепилась в ногу, вырывая кусочек плоти оттуда, где светился порез. Рана заполыхала огнем. Монелл взвыла, одновременно испытывая жгучую боль и досаду за свое бессилие что-либо сделать. Пошел прочь! Она изо всех сил ударила каблуком по спине крысы. Раздался слабый хруст, зверек дернулся и свалился замертво.
     Еще одна крыса добежала до ее шеи, отхватила кусочек и отпрянула, наблюдая за жертвой. Она крутила носом так, что, казалось, облизывает мордочку от удовольствия.
     Dieser Schmerz ...
     Девушку трясло от боли. Dieser Schmerz! Эта боль! Стиснув зубы, она снова заставила себя успокоиться и лежать, не шевелясь.
     Маленький негодяй приготовился ко второй атаке, но неожиданно извернулся и бросился наутек. И Монелл увидела, что стало причиной такого трусливого поведения крысы. Черныш осмелел и теперь возглавлял стаю. Он медленно, но верно приближался к намеченной цели.
     Вот так, это уже лучше.
     Она ждала именно его, потому что крысу не интересовали ни ее кровь, ни плоть. Черныш уже в течение двадцати минут, как завороженный, смотрел на серебристую ленту, заклеивающую рот девушки.
     Маленькая крыса слилась с морем шевелящихся мохнатых телец, а Черныш продолжал идти вперед, перебирая своими малюсенькими лапками. Замер на месте, опять пошел. До цели оставалось шесть футов... Пять...
     Вот уже всего три фута.
     Монелл лежала абсолютно неподвижно, почти не дыша, боясь, что тяжелое дыхание отпугнет крысу.
     Черныш снова остановился. Вот он опять засеменил вперед. До головы остается два фута.
     "Замри и не двигайся!" - приказала себе Монелл.
     Крыса изогнула спину и обнажила свои коричневатые зубы. Вот Черныш прошел еще один фут и застыл, внимательно глядя вперед. Сел на задние лапы, передние потер одна о другую, словно приготавливаясь к чему-то очень приятному, и снова тронулся в путь.
     Монелл Гергер притворилась мертвой.
     Еще шесть дюймов... Vorwarts!
     Ну, давай же!
     И вот он уже возле ее лица. Девушка сразу почувствовала отвратительный запах помойки, кала и гнилого мяса, исходящий от его шкуры. Зверек обнюхал ленту, и Монелл еле сдерживалась, чтобы не стряхнуть крысу: он щекотал ее своими усиками по носу снова и снова. Но вот, наконец. Черныш оскалился и принялся жевать ленту.
     Минут пять ушло на то, чтобы он обгрыз ее со всех сторон. Один раз какая-то наглая крыса отважилась вцепиться в лодыжку девушки. Монелл закрыла глаза от боли и попыталась переключиться на что-нибудь другое. Черныш заметил нахала и тут же прогнал его прочь. Добежав до угла и убедившись, что конкурент скрылся в темном углу. Черныш вновь повернулся к Монелл, и принялся изучать ее так, будто увидел впервые.
     Vorwarts, Черныш! Ну, давай же!
     Он возвратился к ней неторопливой походкой. Слезы градом катились по щекам девушки, но она пересилила себя, и покорно прижалась щекой к полу.
     Крыса принялась за работу.
     Давай, давай!
     Она ощущала зловонное горячее дыхание, когда Черныш, наконец, прорвал ленту и начал отрывать от нее кусочки покрупнее, складывая их в жадные лапки.
     "Может быть, отверстие уже достаточно большое?" - раздумывала Монелл.
     Наверное, да. Впрочем, она уже не могла больше терпеть.
     Медленно, миллиметр за миллиметром, она начала приподнимать голову. Черныш насторожился, и весь подался вперед.
     Монелл широко раскрыла рот, и сердце ее радостно забилось, когда она услышала, как разрываются остатки ленты на ее губах. Она набрала полные легкие воздуха. Теперь она снова может нормально дышать!
     А также кричать и звать на помощь. - Bitte, iiclfen Sic mir! Пожалуйста, помогите! Черныш в испуге отпрянул, ошеломленный ее неистовым завыванием, по пути теряя драгоценные кусочки серебристой ленты. Правда, он отбежал не слишком далеко. Остановившись и оглянувшись, зверек поднялся на задние лапки, словно выжидая, когда все успокоится и можно будет продолжить свое занятие.
     Не обращая больше внимания на крысу, девушка изо всех сил пнула ногой столб, к которому была прикована. Сверху серым облаком на нее полетела пыль и какой-то мусор, но столб не поддался ни на миллиметр. Тогда она принялась снова и снова звать на помощь, пока не заболело горло.
     - Bitte! На помощь!
     Шум транспорта наверху поглотил этот звук. На несколько секунд в подземелье воцарилась тишина. Потом Черныш, немного осмелев, снова засеменил к девушке. На этот раз он пришел не один. За ним следовала еще группа лоснящихся гибких тел. Они дергались, то замирая на месте, то отчаянно бросаясь вперед. Манящий запах крови оказался сильнее страха.
    
     ......
    
     Кость и дерево, дерево и кость.
     - Мел, что у тебя там? - Райм кивал в направлении компьютера, соединенного с хроматографом. Купер еще раз подверг исследованию кусочки грязи, обнаруженные в порах деревяшки.
     - Очень много азота.
     Три различных анализа с одинаковым результатом. Тем не менее, аппарат работал исправно.
     - Можно предположить, - задумчиво произнес Купер, - что азот как-то связан с огнестрельным оружием или с производством снарядов.
     - Но это уже Коннектикут, а не Манхэттен. - Райм взглянул на часы. Половина седьмого. Как быстро сегодня летит время! И как медленно оно тянулось в течение последних трех с половиной лет. Сейчас ему казалось, что он бодрствует уже несколько суток подряд.
     Молодой детектив склонился над картой Манхэттена, отодвинув бледный позвонок, упавший со стопки книг.
     Эту кость Райму оставил его специалист по травмам позвоночника Питер Тейлор. Это было давно. Тогда доктор, тщательно осмотрев Линкольна, уселся на расшатанном стуле и вынул из кармана какой-то предмет.
     - Пришло время рассказать вам кое-что интересное, - интригующе объявил он.
     Райм взглянул на раскрытую ладонь Тейлора.
     - Вот это и есть тот самый четвертый позвонок. Такой же, как у вас в шее. Тот, что сломан. Видите эти хвостики у него вот здесь? - Доктор повернул позвонок несколько раз. - О чем вы думаете, смотря на него?
     Райм уважал Тейлора. Доктор не относился к нему, как к ребенку, психопату или вообще человеку, доставляющему окружающим одни неудобства. Однако в тот день Линкольн был не в настроении продолжать игру в догадки и поэтому промолчал.
     - Некоторые из моих пациентов считают, что он похож на морского ската, - тем не менее, продолжал Питер. - Другие говорят, что это космический корабль, самолет или грузовик. Кому бы я ни задавал этот вопрос, все почему-то сравнивают данный предмет с чем-то большим. Ни один человек еще не сказал: "Это соединение кальция и магния". Понимаете? Никто не хочет признаваться в том, что такая незначительная штучка может полностью изменить их жизнь, превратив ее в сущий ад.
     Райм скептически посмотрел на доктора, но спокойный седовласый медик привык иметь дело с подобными пациентами, и поэтому добродушно заметил:
     - Даже не пробуйте меня расстраивать.
     Затем он поднес костяной диск поближе к лицу Райма:
     - Вы считаете, что это несправедливо: вот такая маленькая штуковина приносит вам столько горя! Забудьте об этом. Просто забудьте. Я хочу, чтобы вы помнили о том, что было раньше, до несчастного случая. Все хорошее и плохое в вашей жизни. И радость, и печаль... И вы сможете испытать их теперь. - Лицо доктора застыло. - Потому что сейчас, если говорить честно, я вижу перед собой человека, который полностью сдался.
     Тейлор оставил позвонок на прикроватном столике. Поначалу Райм посчитал, что он просто забыл его там. Но затем понял, что тут все было тонко рассчитано. В последние месяцы, когда Райм мучительно рассуждал, стоит ли ему убивать себя или нет, он частенько посматривал на этот костяной диск. Он стал как бы символом теории Тейлора, которая провозглашала свет жизни. Но мало-помалу оптимизм Райма иссяк. Слова доктора, какую бы ценность они ни имели, не смогли заставить Линкольна преодолеть бремя боли и изнеможения, которые тот испытывал изо дня в день.
     Райм перевел взгляд от позвонка на Амелию Сакс.
     - Я хочу, чтобы ты снова вспомнила место преступления, - заявил он.
     - Я рассказала все, что увидела там.
     - Мне сейчас нужно не это. Я хочу знать, что ты там чувствовала.
     Райму вспомнились бесчисленные места преступлений, где ему пришлось побывать. Иногда в такие минуты происходили чудеса. Он просто осматривал помещение, и неожиданно ему в голову приходили самые разнообразные мысли, касающиеся подозреваемого. Он и сам не смог бы объяснить, отчего это случается. Специалисты, занимающиеся поведением человека, говорили бы в таких случаях о составлении психологического портрета преступника. Но криминалисты занимаются этим вот уже несколько столетий. Ходи там, где ходил он, найди то, что оставил он, думай так, как думает он, и тогда, покидая место преступления, ты будешь иметь готовый портрет.
     - Расскажи мне, - настаивал Райм, - что ты тогда чувствовала?
     - Мне было неуютно и жарко. - Она пожала плечами. - Что я чувствовала? Наверное, напряжение. Не знаю. Вы уж меня простите...
     Если бы Райм мог двигаться, он сейчас соскочил бы с кровати, схватил бы ее за плечи и хорошенько встряхнул, крича при этом: "Ты же прекрасно понимаешь, о чем я сейчас говорю! Я знаю это! Почему ты отказываешься работать со мной?! Почему ты упорно игнорируешь меня?!"
     И в этот момент он кое-что понял... Что она побывала там, в душном сыром подвале. Что она видела изуродованное мертвое тело Ти-Джей. Ей пришлось нюхать пропитанный зловещим запахом воздух. Он увидел, как все это подействовало на Сакс. Поэтому ее ногти и обкусаны до крови. Поэтому она и ведет себя искусственно вежливо. Амелия не хотела думать о том страшном подвале и теперь ненавидела Райма за то, что он напомнил ей об одной ужасной вещи. Часть ее самой так и осталась навсегда в той котельной.
     - Итак, ты снова идешь по комнате, - настаивал Линкольн.
     - Не думаю, что это как-то могло бы помочь.
     - Попробуй, - повторил Райм, сдерживая свою раздраженность. Он даже попытался улыбнуться. - Скажи мне, о чем ты там думала.
     Она вдруг замерла:
     - Это... просто мысли. Впечатления, которые всегда возникают у всех людей.
     - Но ведь там была именно ты, а не "все люди". Расскажи нам.
     - Это было так страшно. Или еще что-то... - проговорила Амелия и тут же мысленно отругала себя за непрофессиональное "что-то".
     - Я почувствовала...
     - Что кто-то наблюдает за тобой? - подсказал Райм.
     - Да, - удивленно кивнула Сакс. - Именно наблюдает. Сколько раз Линкольну приходилось испытывать это чувство! Он ощущал его и тогда, три с половиной года назад, когда, склонившись над разложившимся трупом полицейского, брал для анализа волокна с его формы. Он был просто уверен, что кто-то находится совсем рядом. Но там не оказалось никого. Была просто дубовая балка, которая выбрала именно тот момент, чтобы обрушиться на Линкольна Райма, сокрушая его четвертый позвонок своим невероятным весом.
     - О чем еще ты тогда думала, Амелия?
     Она больше не сопротивлялась. Губы ее расслабились, глаза бесцельно бродили по наполовину свернутому плакату с изображением "Ночных ястребов" - одиноких и счастливых оттого, что никто их не беспокоит.
     - Ну, я помню, что тогда еще сказала себе: "Это очень старое здание". Оно напоминает фильмы, где показывают фабрики начала века или что-то в этом духе. А еще...
     - Подожди-ка! - перебил ее Райм. - Давай подумаем над этим. Старинное здание...
     Его взгляд остановился на карте Рандела. Ведь он уже заострял свое внимание на том, что преступнику нравятся исторические районы Нью-Йорка. Здание, в котором погибла Ти-Джей Колфакс, тоже принадлежало к старинным. И тоннель рядом с железной дорогой, где впервые был обнаружен труп. Железная дорога в Нью-Йорке обычно проходит по поверхности земли. В тех местах случалось так много несчастных случаев, что 11-я улица зарекомендовала себя как Улица смерти. Только из-за этого впоследствии были выстроены тоннели, по которым частично проходил путь поездов.
     - И Перл-стрит, - бурчал себе под нос Райм, - считалась одной из главных магистралей в старом Нью-Йорке. Почему его так интересует все старинное? - обратился он к Селитто. - Скажи-ка, а Терри Добинс еще работает?
     - Психолог? Да. Мы в прошлом году вместе расследовали одно дело. Между прочим, он интересовался твоей персоной. Говорил, что звонил тебе пару раз, но только ты...
     - Да-да, я помню, - оборвал его Райм. - Пусть приходит. Мне нужно, чтобы он высказал свое мнение по поводу нашего подозреваемого. Ну, Амелия, о чем еще ты тогда подумала?
     Она пожала плечами, но было видно, что она чего-то недоговаривает:
     - Ни о чем.
     - Правда?
     "Где и почему она скрывает свои чувства?" - размышлял Райм. Ему почему-то вспомнились слова Блэйн, которые она произнесла, увидев красотку, проходящую по Пятой Авеню:
     "Чем прекрасней упаковка, тем сложнее ее развернуть".
     - Я не знаю... Ну хорошо, я вспомнила одну вещь, которая мне тогда пришла в голову. Но это ни к чему не относится. Это не из серии профессиональных наблюдений.
     Профессиональных...
     "Когда ты сама устанавливаешь правила, то можешь стать совсем несносной, да, Амелия?" - подумал про себя Райм.
     - Хотелось бы тебя выслушать.
     - Помните, когда вы пожелали, чтобы я поверила в то, что он - это я? Тогда я еще нашла место, откуда он наблюдал за жертвой.
     - Продолжай.
     - Ну вот, я подумала... - На какое-то мгновение Райму показалось, что сейчас из ее глаз брызнут слезы. Только теперь он заметил, что они у нее ярко-голубые и светящиеся. Но она сумела справиться с собой за какую-то долю секунды. - Я подумала о том, есть ли у нее собака. У Колфакс.
     - Собака? Почему тебе это пришло в голову?
     Она немного помолчала, прежде чем снова заговорить:
     - Один мой друг... Это было несколько лет назад. Мы подумали, а не завести ли нам собаку, если мы, конечно, будем жить вместе. Мне всегда хотелось иметь собаку. Колли. Они такие забавные! И моему приятелю тоже импонировали колли. Даже когда мы еще не были знакомы.
     - Собака... - Сердце Райма колотилось, как настойчивое насекомое, старающееся пробиться в комнату через сетчатую преграду на окне. - И что же?
     - Я подумала, что эта женщина...
     - Ти-Джей, - снова подсказал Райм.
     - Ти-Джей, - подхватила Амелия, - так вот, я подумала, как это печально, если у нее дома было какое-нибудь любимое домашнее животное, которое ее ждет, а хозяйка уже никогда не вернется и не будет с ним играть... Я тогда не подумала ни о ее муже, ни о друзьях. Я думала только о домашних животных.
     - Но почему? Собаки, домашние животные. Почему?
     - Сама не знаю.
     В комнате повисла тишина.
     Наконец, Сакс снова подала голос:
     - Наверное, когда я увидела ее там, прикованную и связанную... И еще я думала о том, как он стоит рядом и наблюдает. Там, в углу, между бочками. Это напоминало, как будто он смотрит на животное в загоне.
     Райм перевел взгляд на экран компьютера, подключенный к хроматографу.
     Животные...
     Азот...
     - Вот дерьмо! - внезапно выпалил он.
     Все головы разом повернулись в его сторону.
     - Дерьмо! - повторил Райм, пялясь на экран.
     - Ну, конечно же! - оживился Купер, нервно поправляя пряди волос. - Весь этот азот. Это же навоз! И, надо сказать, очень старый навоз.
     И тут перед мысленным взором Линкольна, как это бывало и раньше, возник четкий зрительный образ. На сей раз это было стадо барашков.
     - Линкольн, с тобой все в порядке? - заволновался Селитто.
     Ягненок, медленно прохаживающийся по улице. Как будто он смотрит на животное...
     - Том, - Лон повернулся к помощнику. - С ним все в порядке?
     ...в загоне.
     Райм почти видел этого беззаботного барашка с колокольчиком на шее, а за ним еще с десяток таких же невинных ягнят.
     - Линкольн, - обратился Том к Райму, - вы вспотели. Вам плохо?
     - Ш-ш-ш! - зашипел на него тот, призывая к полной тишине.
     Он почувствовал, как струйка пота скатывается по его лицу. Внезапное вдохновение и сердечный приступ имеют похожие симптомы. Думай, думай...
     Кости, дерево и навоз...
     - Есть! - прошептал он. - Иудейский агнец, ведущий стадо на бойню.
     - Скотный двор! - громко объявил он всем остальным. - Жертва находится на скотном дворе.

     - Но на Манхэттене нет никаких скотных дворов!
     - Прошлое, Лон, - напомнил Райм. - Мы говорим о минувшем времени, которое так увлекает нашего подозреваемого. При воспоминании о старине у он развивает бурную деятельность. Значит, нам надо сейчас выяснять, где такие дворы находились раньше. И чем они древнее, тем лучше.
     Работая над своей книгой, Райм наткнулся на один интересный случай. Некто Оуни Мэдден, нью-йоркский гангстер, обвинялся в убийстве. Он якобы застрелил своего конкурента-бутлегера рядом с его домом в районе Адовой Кухни. Однако Мэддена не осудили, во всяком случае именно за это преступление. На суде он своим мелодичным приятным голосом с явным британским акцентом начал читать присутствующим лекцию о сущности предательства.
     "Все это дело было сфабриковано моими конкурентами и соперниками, которые наговорили про меня всяческую неправду, очернив, таким образом, мое доброе имя, - заявил он. - Ваша честь, вы знаете, кого они мне напоминают? В районе, где я живу, в Адовой Кухне, когда-то проходили стада овец со скотных дворов на бойню. Они шли по 42-й улице. И вы знаете, кто их вел туда? Не собака, не человек. Один из их же племени. Иудейский агнец с колокольчиком на шее. Он доводил все стадо до нужного места, а сам при этом останавливался. Остальные же послушно шли дальше. Так вот, я и есть невинный барашек, а свидетели, выступавшие против меня, - настоящие Иуды".
     - Позвони в библиотеку, Бэнкс, - продолжал Райм. - У них должен быть консультант-историк.
     Молодой детектив сразу же вынул свой сотовый телефон и набрал нужный номер. Во время разговора его голос звучал достаточно тихо. После того, как он объяснил, что ему требуется, Джерри замолчал и уставился на карту города.
     - Ну, что там? - нетерпеливо спросил Райм.
     - Сейчас его найдут... - Тут он замолчал, услышав, по всей видимости, голос историка, и еще раз повторил свою просьбу. Через пару секунд он радостно закивал и, обращаясь к присутствующим в комнате, объявил: - Таких мест два... нет, три.
     - Кто это? - рявкнул Райм. - С кем ты разговариваешь?
     - С куратором городских архивов... Он говорит, что на Манхэттене было три основных места, где располагались скотные дворы. Одно из них на западе, в районе 16-ой улицы... Другое находилось в Гарлеме в 30-х или 40-х годах. И на востоке, в нижней части города, известное еще со времен революции.
     - Нам нужны адреса, Бэнкс! Точные адреса.
     Молчание.
     - Он не уверен, что знает их.
     - Что ему стоит посмотреть? Пусть взглянет! Скажи ему.
     - Он вас слышит, сэр, - ответил Бэнкс. - Он спрашивает, где искать эти адреса? Где посмотреть? Тогда еще не было Желтых Страниц. Сейчас он нашел их в старой...
     - Демографической карте коммерческих районов, - проворчал Райм. - Там нет названий улиц, я знаю. Ну, тогда, пусть представит себе современную карту.
     - Именно этим он сейчас и занимается.
     - Тогда пусть ускорит этот процесс.
     Бэнкс молча слушал все, что ему говорили в трубку, и кивал.
     - Ну, что там, что, что?!
     - В районе 16-й и 10-й улиц, - отозвался молодой детектив. Через пару секунд он добавил: - На Лексингтон возле реки Гарлем... А третье... там, где расположена ферма Деленси. Это рядом с Деленси-стрит?
     - Ну, разумеется. От Маленькой Италии до Восточной реки. Но это громадная территория. Целые мили. Нельзя ли как-нибудь более конкретно определить эти места?
     - Возле Кэтрин-стрит. У Лафайета... Но он не уверен.
     - Возле здания суда, - подсказал Селитто и обратился к Бэнксу. - Пусть ребята Хауманна начинают действовать. Разделите их на три группы, надо обыскать все три района.
     Молодой детектив выполнил и это поручение, а потом поднял глаза:
     - Теперь что?
     - Будем ждать, - коротко ответил Райм.
     - Как же я ненавижу ожидание! - застонал Селитто.
     - Можно мне позвонить? - спросила Сакс у Райма. Тот кивнул в сторону аппарата, стоявшего у кровати, но она еще колебалась:
     - Скажите, а там у вас телефон есть? - И она указала в сторону коридора.
     Линкольн снова кивнул.
     Она вышла из спальни идеальной походкой фотомодели, гордо подняв голову. Райму было видно ее отражение в зеркале, висевшем в коридоре. Стройная и серьезная, сейчас она набирала драгоценное сочетание цифр. "Кому она звонит? - ревниво думал Райм. - Приятелю? Мужу? В центр по уходу за детьми? Почему она так долго мялась, прежде чем рассказать о своем дружке и их общей мечте купить колли? Здесь что-то скрывается". Теперь Райм в этом не сомневался.
     Но, кому бы она ни звонила, нужного ей человека на месте не оказалось. Линкольн заметил, как глаза женщины превратились в темно-синие кристаллы, когда она тщетно ждала ответа. Она взглянула в зеркало и увидела, что за ней наблюдают. Амелия положила трубку на рычаг и немедленно вернулась в комнату.
     Минут пять в спальне стояла тишина. У Райма отсутствовал внутренний механизм, который борется с лишним давлением. Когда он еще мог двигаться, то в моменты волнения, не переставая, ходил по комнате взад-вперед, сводя с ума своих коллег. Сейчас он судорожно изучал карту Рандела, перебегая глазами от улицы к улице. Сакс запустила пальцы под свою фирменную фуражку и начала скрести голову ногтями. И только невидимый Мел Купер, невозмутимый, как хирург во время операции, продолжал заниматься вещественными доказательствами.
     Внезапно телефон Селитто издал громкий дребезжащий звук. Все, кроме, разумеется. Линкольна, буквально подскочили. Лон ответил на звонок. Его лицо осветилось:
     - Есть! - коротко отрапортовал он. Выяснилось, что офицеры одного из отрядов Хауманна, прочесывающие подвалы между 11-й и 16-й улицами, услышали женский крик о помощи. Пока что они не могут точно сказать, откуда раздаются вопли, но уже почти вплотную подошли к нужной двери.
     - Ну что ж, надевай кроссовки, готовься к старту, - приказал Райм Амелии.
     Он увидел, как вытянулось ее лицо. Она укоризненно посмотрела на телефон, словно сейчас должен был раздаться запоздалый звонок от губернатора, просящего за нее. Затем она взглянула на Селитто, изучавшего тактическую полицейскую карту западного района города.
     - Амелия, мы уже потеряли одного человека, - напомнил Райм. - Это очень печально, и мы не можем позволить себе потерять следующего.
     - Если бы вы видели ее, - прошептала она. - Если бы вы только видели, что он с ней сотворил...
     - Я видывал и не такое, - ровным голосом ответил Линкольн. Его глаза светились безжалостным огнем. Было в них и что-то вызывающее. - Я знаю, что случилось с Ти-Джей и легко могу себе это представить. Я видел трупы, которые пролежали в запертых багажниках на жаре в течение месяца. Я знаю, что может сделать фунт взрывчатки С4 с руками, ногами и лицами людей. Мне приходилось работать на пожарищах. Ты помнишь, когда сгорел социальный клуб "Счастливая Земля"? Тогда погибло более восьмидесяти человек. Мы фотографировали лица жертв, вернее, то, что от них осталось, "Поляроидом", чтобы родственники могли узнать своих близких. Потому что никто на свете не смог бы пройти между рядами обгоревших трупов и остаться в своем уме. Кроме нас. Просто потому, что у нас не было выбора. - Он глубоко вздохнул, борясь с болью, пронзающей мышцы шеи. - Послушай, Амелия, если уж ты решила посвятить себя такому делу... Отдать ему всю свою жизнь... тебе придется научиться забывать об умерших.
     Постепенно все присутствующие в комнате перестали заниматься своими делами и теперь внимательно смотрели на эту пару.
     Амелия молчала. Никаких шутливых отговорок. Никаких вежливых кивков. Она на какой-то момент попыталась сделать так, чтобы ее взгляд стал непроницаемым, но это ей не удалось. Она неистовствовала, она была разъярена на него, и это просвечивало и в ее взгляде, и в мимике лица, и в каждом жесте. Сакс отбросила назад прядь непослушных огненных волос и схватила со стола наушники. Уже возле лестницы она задержалась и одарила Райма испепеляющим взглядом, словно напоминая ему, что нет на свете ничего более холодного, чем ледяная улыбка красавицы.
     Райм невольно подумал о том, что он уже с нетерпением ждет ее возвращения.
    
     ......
    
     - Что у тебя есть? Какие-то вещи, история или фотографии? Шкура сидел в баре в восточной части Манхэттена на Третьей авеню. Для города этот бар был примерно тем же, чем вереницы магазинов для жителей пригорода. В этот сомнительный кабак скоро должны были набиться современные яппи. Но пока что он оставался убежищем для местной бедноты, поедающей подозрительного качества рыбу с таким же неубедительным салатом.
     Худощавый мужчина с кожей цвета черного дерева, сегодня вырядился в белоснежную рубашку и ярко-зеленый костюм. Он подался вперед, к Шкуре:
     - Так что у тебя имеется? Новости, секретные коды, письма? Может быть, наркотики? Хоть что-то есть?
     - Ну ты даешь! Ха!
     - То, что ты говоришь "ха", вовсе не означает, что ты смеешься, - поучительно сказал Фред Деллрей. По-настоящему его фамилия звучала д'Эллре, но это было несколько поколений назад. Фред, довольно высокий мужчина, редко улыбался, несмотря на свою бесконечную добродушную трепотню. Деллрей считался одним из лучших специальных агентов в манхэттенском филиале ФБР.
     - Я и не думал смеяться.
     - Так что ты имеешь? - Деллрей схватился за кончик сигареты, торчащей у него за левым ухом.
     - На все требуется время, приятель, - Шкура, небольшой человечек, почесал давно не мытую голову.
     - Но у тебя нет времени. Время - штука драгоценная, оно летит очень быстро, и вот его-то у тебя как раз и нет.
     Деллрей сунул руку под столик, на котором кроме двух чашек кофе ничего не было, и сжал бедро своего собеседника так, что тот завизжал от боли.
     Полгода назад этого тощего костлявого паренька схватили в тот момент, когда он пытался продать две винтовки М-16 парочке крайне правых психопатов. Впоследствии оказалось, что они тоже являются секретными агентами.
     Разумеется, федералам был нужен не сам Шкура, это грязное существо с обезумевшим взглядом. Им нужны были поставщики оружия. Но команда агентов, которым было поручено это дело, так никого и не разыскала, поэтому Шкуру передали под надзор Деллрея, который считался Номером Один по делам со всякого рода доносчикам и осведомителям. Правда, до сих пор от Шкуры никакого толка не было. Он представлял собой жалкое, вызывающее раздражение творение природы и не мог добыть для Деллрея ни новостей, ни секретных кодов, ни даже наркотиков.
     - По-моему, мы договорились, что я буду платить тебе, неважно сколько, лишь в том случае, если ты мне выдашь действительно что-то очень красивое. Разве не так?
     - Ребята, у меня для вас вот прямо сейчас ничегошеньки нет. Я повторяю: сейчас.
     - Врешь, наверное, - засомневался Фред. - Я же нутром чую, что у тебя припасено что-то стоящее.
     Снаружи, шипя воздушными тормозами, остановился автобус. Из открывшейся двери повалила куча пакистанцев.
     - Ох уж эта поганая конференция! - Шкура сплюнул. - На кой черт они все сюда притащились? В этом городе и без них не продохнуть. Терпеть не могу иностранщину.
     - Поганая конференция? - взвился Деллрей. - Ах ты, Дерьмо вонючее! Ты что-то имеешь против мира на всей земле?
     - Ничего.
     - Ну, а теперь порадуй меня чем-нибудь.
     - Да я ничего и не знаю.
     - Да как ты со мной разговариваешь? - прогремел Фред, зловеще улыбнувшись. - Может быть, ты забыл, что имеешь дело с Хамелеоном? Я могу улыбаться и быть добрым, а ведь могу нахмуриться и поиграть с тобой в "сжималки".
     - Нет-нет, приятель, что ты, не надо! - заскулил Шкура. - Это так больно!
     Бармен настороженно посмотрел на них, но Деллрей наградил его таким взглядом, что тот моментально отвернулся и продолжил свое вечное занятие, протирку стаканов.
     - Ну, хорошо, кое-что я знаю. Но мне нужно помочь. Мне нужно...
     - Пора начать "сжималки".
     - Да пошел ты куда подальше, приятель!
     - Какой у нас интересный диалог получается, - фыркнул Деллрей. - Ты похож на персонаж из дрянного фильма, когда в конце встречаются два героя, хороший и плохой. Ну, например, Сталлоне и еще кто-то. И все, что они могут сказать друг другу, так это: "Да пошел ты" - "Нет, это ты пошел!" - "А я говорю: пошел ты!" Короче, ты собираешься рассказать мне что-то полезное или нет? Кажется, мы уже об этом договорились.
     И он молча уставился на Шкуру, пока тот не сдался.
     - Ну, хорошо. Вот, что мне стало известно. Приятель, я ведь тебе доверяю. Я...
     - Да-да, само собой. Ну, что там у тебя?
     - Я тут разговаривал с Джеки, ты ведь знаешь Джеки?
     - Я знаю Джеки.
     - И он мне рассказал.
     - Что именно?
     - Он говорил мне, что то, что надо привозить или увозить на этой неделе, не стоит делать через аэропорт.
     - Что привозить и увозить? Опять винтовки?
     - Я же тебе говорю, приятель, лично у меня больше ничего нет. Я просто передаю то, что Джеки...
     - Рассказал тебе.
     - Вот именно. В общих чертах. Понимаешь? - Он уставился на Деллрея своими огромными карими глазами. - Разве ж я тебе буду врать?
     - Никогда не теряй чувства собственного достоинства, - нравоучительно произнес агент, и с нарочитой торжественностью ткнул Шкуру пальцем в грудь. - Теперь по поводу аэропорта. Какого именно? Ла Гуардиа или Кеннеди?
     - Я не знаю. Я просто услышал, что там кто-то на этой неделе будет. Кто-то очень опасный. - Имя, фамилия?
     - Не знаю.
     - А где Джеки?
     - Понятия не имею. В Южной Африке, наверное. Или в Либерии.
     - Что это все значит? - Деллрей снова многозначительно сжал кончик сигареты.
     - Я думаю, что на этой неделе все притихнут, и никаких поставок не предвидится.
     - Это ты так считаешь. - Шкура заранее съежился, но сейчас Деллрей и не думал о том, чтобы еще немного помучить беднягу. В голове его зазвенела тревога: Джеки, брокер по продаже оружия, о котором Бюро знало уже больше года, вероятно, получил информацию от одного из своих клиентов, солдата в Африке и Центральной Европе, а может, и от американца, о каком-то террористе, действующем в аэропортах. В другое время Деллрей наверняка бы и задумываться над этим не стал, связав сведения Шкуры с похищением из аэропорта. Этим занимается нью-йоркская полиция. Но теперь, в свете последних событий относительно бомбы, заложенной в здании ЮНЕСКО в Лондоне, все менялось.
     - Тебе еще что-нибудь говорили?
     - Нет, приятель. Больше ничего. Послушай, я проголодался. Может быть, что-нибудь закажем?
     - Помни, что я тебе говорил насчет достоинства, - Деллрей поднялся. - И перестань стонать. Мне нужно срочно позвонить.
    
     ......
    
     Микроавтобус мчался к остановке на 16-й улице. Сакс сгребла в охапку чемоданчик, фонарь специального освещения и свой двенадцативольтовик.
     - Вы успели ее спасти? - выкрикнула она в микрофон, связавшись с офицером полиции. - С ней все в порядке?
     Поначалу ей никто не отвечал. Потом она услышала чьи-то отчаянные крики.
     - Что там у вас происходит? - забормотала Амелия и рванулась вперед к выбитой полицией двери. Деревянные ворота открывались в проезд, ведущий под землю, вырытый под заброшенным кирпичным зданием. - Она все еще там?!
     - Да.
     - Почему? - только и смогла выговорить потрясенная Амелия Сакс.
     - Нам пока что не ведено заходить внутрь.
     - Что это значит? Она же кричит и зовет на помощь! Разве вы не слышите?
     - Они нам приказали дождаться вашего прибытия, - спокойно ответил полицейский.
     Они... Нет, конечно, не все они, а только один Линкольн Райм. Вот ведь сукин сын!
     - Мы должны были найти ее, мы и нашли, - продолжал обороняться офицер. - А вы должны зайти внутрь. Амелия включила наушники:
     - Райм! - выкрикнула она. - Райм, вы меня слышите?
     Тишина... Ах ты, трус несчастный!
     Забыть о мертвых... Сукин сын! Еще спускаясь через две ступеньки по лестнице в его доме несколько минут назад, она чувствовала, что захлебывается от ярости. Сейчас ей показалось, что гнев возрос почти до предела.
     Она повернулась и увидела медэксперта, скромно стоящего возле полицейского автобуса.
     - Вы пойдете со мной, - коротко приказала Амелия. Он шагнул вперед, собираясь что-то сказать, но, увидев, как Сакс достает свой пистолет, замер на месте.
     - Но мне туда нельзя, - запротестовал несчастный медик. - Я не могу там показываться, пока зона не будет в полной безопасности.
     - Быстрее! Пошевеливайся! - Она резко повернулась, и медик никак не ожидал увидеть направленное на него дуло пистолета. Он скорчил гримасу и, покачав головой, поспешил за Амелией.
     Из подземелья до них донесся страшный крик: - А-а-а-а! Помогите!!! - за которым последовал громкий плач.
     О Господи! Сакс бросилась вперед, к смутно вырисовывающимся воротам. Внутри ее ждала темнота.
     В голове зазвучало настойчивое: "Ты - это он, Амелия. О чем ты сейчас думаешь?"
     "Пошел вон!" - мысленно отогнала она голос Райма.
     Но Линкольн не собирался отступать.
     "Ты убийца и похититель людей, Амелия. Куда бы ты сейчас пошла, что стала бы делать?"
     Перестань! Я собираюсь спасти ее. И пошли к черту все места преступлений на свете!
     - Meine Gott! Пожалуйста! Кто-нибудь, помогите!
     "Вперед, - приказала себе Сакс. - Бегом! Его здесь нет. Ты в безопасности. Помоги ей, быстрее..."
     Она ускорила шаг, потом побежала. Ремень начал позвякивать, когда она перешла на быстрый бег. Но через двадцать футов тоннель разветвлялся, и Сакс в недоумении остановилась. Какой путь выбрать?
     - Черт! - ругнулась она, поставила чемодан на землю и раскрыла его. Потом взглянула на медика: - Послушай, как тебя зовут?
     - Тэд Уолш, - робко ответил молодой человек. - Вы мне можете сказать, что тут происходит? - Он начал неуверенно вглядываться в темноту впереди.
     - О-о-о! Bitte, helfen Sie mir!
     - Прикрой меня, - прошептала Сакс.
     - Прикрыть? Минуточку, но я не умею. Как это делается?
     - Возьми пистолет, понятно?
     - От чего я должен вас прикрывать? Сунув ему в руку автоматический пистолет, она опустилась на колени:
     - Он снят с предохранителя. Так что будь осторожен. Амелия достала резиновые полосы и ловко обмотала ими свою обувь. Потом отобрала у Тэда свой пистолет и велела последовать ее примеру, протянув ему еще две резиновые полосы. Дрожащими руками он обмотал свои ботинки.
     - Я вот думаю...
     - Тихо. Он может быть еще здесь.
     - Подождите минутку, мэм, - зашептал медик. - Моя работа этого не предусматривает.
     - Моя тоже. Держи фонарь.
     - Но если он здесь, то, скорее всего, он начнет стрелять в источник света. То есть, я хотел сказать, что лично я поступил бы именно так.
     - Тогда держи его повыше над головой. Или над моим плечом. Я пойду вперед. Если кого-то и застрелят, то это буду я.
     - А мне тогда что делать? - Голос у Тэда звучал, как у трусливого подростка.
     - Я бы на твоем месте бежала отсюда без оглядки, - проворочала Сакс. - Иди за мной. И не трясись, держи фонарь крепче.
     Ухватив чемодан в левую руку, с пистолетом наготове, она внимательно смотрела себе под ноги, входя в темноту. Вот и здесь появились знакомые следы метлы, так же, как и на предыдущем месте преступления.
     - Bitte nicht, bitte nicht, bitte... - послышался короткий вскрик, затем все стихло.
     - Что, черт возьми, здесь происходит? - шептал Тэд.
     - Ш-ш-ш-ш! - зашипела на него Амелия.
     Они передвигались крайне медленно. Сакс подула на пальцы, сжимавшие пистолет, чтобы хоть немного просушить выступивший пот. Она внимательно обводила взглядом каждый столб, возникавший у них на пути. Иногда луч фонаря вырывал из мрака старое оборудование, какую-то ветхую мебель. И никаких следов обуви.
     Конечно, их и не должно было оказаться. Он достаточно умен, чтобы позаботиться об этом.
     "Но мы тоже не простачки", - снова прозвучал в голове голос Линкольна, и ей опять пришлось послать его подальше. Теперь спешить нельзя. Амелия замедлила шаг. Еще пять футов. Остановка. Снова вперед. И стараться не обращать внимания на крики девушки. Амелию снова охватило странное чувство, будто за ней кто-то наблюдает, будто невидимый взгляд сопровождает каждое ее движение. Бронежилет не остановит пулю. Половина бандитов сейчас использовала "Черный Коготь". И если выстрел направлен в ногу или руку, пуля убьет вас наверняка. Только гораздо болезненней. Ник когда-то рассказывал ей, что такие пули могли полностью разорвать человеческое тело. Один из его партнеров, получив сразу два таких "подарочка", умер буквально у него на руках. Вверху и сзади...
     Вспомнив о Нике, ей представилось, как однажды, лежа на его крепкой груди и рассматривая его красивое итальянское лицо на своей подушке, она слушала, как он объяснял ей правила поведения при спасении заложников: "Если внутри есть кто-то, кто хочет напасть на тебя, он обязательно будет действовать сверху и сзади... "
     - Черт! - Она пригнулась, резко повернулась вокруг себя и направила свой "Глок" к потолку, готовясь выпустить весь магазин.
     - Что? - зашептал Тэд, прижимаясь к полу. - Что там? Но ее встретила лишь пустота.
     - Ничего, - глубоко вздохнув, ответила Амелия и выпрямилась.
     - Больше так не делайте.
     Впереди раздавалось какое-то бульканье.
     - Господи! - снова запищал Тэд. - Как я ненавижу такие звуки!
     "Это не мужчина, а девчонка какая-то, - думала Сакс. - Это я знаю наверняка, потому что он говорит именно то, что сейчас сказала бы я сама".
     Внезапно она остановилась:
     - Посвети вон туда. Вперед.
     - Господи Всемогущий!..
     Наконец-то Сакс стал ясен смысл тех волосков, которые она нашла в котельной. Вспомнились ей и те взгляды, которыми обменялись Райм и Селитто. Уже тогда Линкольн понял, что задумал преступник. Он знал, что происходит с девушкой, и все равно приказал полицейским ждать приезда Амелии. Волна ненависти снова прокатилась в ее душе.
     Впереди них в луже крови каталась полная девушка. Потом она приподняла голову, заметив свет фонаря, и тут же потеряла сознание. В этот же момент огромная черная крыса, по размерам соперничающая с кошкой, вскарабкалась ей на живот и подбежала к горлу. Зверек ощерился, приготовившись выхватить из шеи лакомый кусочек плоти. Сакс хладнокровно подняла "Глок", подставив левую ладонь для упора, и хорошенько прицелилась.
     Стрельба сродни дыханию...
     Вдох, выдох. Теперь нажимаю...
     Впервые за время своего дежурства Сакс решила стрелять. Четыре раза подряд. Крыса, застывшая на груди девушки, разлетелась в клочья. Амелия убила еще одну на полу и ту, которая в панике бросилась в сторону самой Сакс и медэксперта. Другие моментально исчезли, быстрее, чем вода, попавшая на песок.
     - Господи! - залепетал Тэд. - Ведь вы могли попасть в девушку!
     - С тридцати футов? - Сакс презрительно фыркнула. - Вряд ли.
     В ту же секунду ожило радио, и Хауманн поинтересовался, уж не угодили ли они под обстрел.
     - Нет, - коротко доложила Сакс. - Это я стреляла по крысам.
     - Вас понял.
     Она забрала фонарь и, направив его луч пониже, шагнула вперед.
     - Все в порядке, мисс, - обратилась она к Монелл. - С вами все будет хорошо.
     Глаза несчастной приоткрылись и она, покачивая головой из стороны в сторону, снова забормотала:
     - Bitte, bitte...
     Девушка была очень бледна и теперь не сводила своих голубых глаз с Сакс, словно боялась, что видение исчезнет:
     - Bitte, bitte, пожалуйста...
     Потом ее голос зазвучал громче, переходя в вопль отчаяния. Когда Тэд начал прикладывать бинты к ее ранам, она затряслась от боли.
     Сакс прижала к себе ее окровавленную голову и тихо прошептала:
     - Все будет хорошо, милая, все будет хорошо...

     Окна конторы, расположенной на огромной высоте над Манхэттеном, выходили на Джерси. Вся окружающая атмосфера была пропитана дерьмом, и может быть поэтому на ее фоне закат сегодня показался особенно красивым.
     - Мы должны это сделать.
     - Мы не можем.
     - Должны! - повторил Фред Деллрей и отхлебнул глоток кофе, еще более гадкого, чем тот, которым он угощал Шкуру незадолго до этого момента. - Забираем у них дело. Ничего, как-нибудь переживут.
     - Это полицейское расследование, - покачал головой ответственный помощник специального агента ФБР. Он был щепетильным человеком и, кроме всего прочего, никогда не мог работать тайным агентом. Как только его встречали на улице, кто-нибудь обязательно громко произносил: "Смотри-ка, а вон идет агент ФБР!"
     - Этим не полиция должна заниматься. Это очень серьезное дело! - настаивал Фред.
     - У нас и без того отобрали восемьдесят человек для работы на конференции.
     - И то, о чем я говорю, тоже связано непосредственно с этой конференцией, - завелся Деллрей. - Я просто уверен.
     - Значит, мы обязаны предупредить отдел безопасности ООН. И пусть все... Ну, только не надо на меня так смотреть!
     - Отдела безопасности ООН? Безопасности? Послушай, ты когда-нибудь слышал о существовании суперидиотов?.. Билли, неужели ты так ничего и не понял? Вспомни сегодняшнее утро. Рука, высовывающаяся из земли, и палец, ободранный до кости? Там действовал очень опасный человек.
     - Полиция держит нас в курсе всех событий, - заметил помощник. - Мы всегда можем помочь им, предоставив психологов для консультации.
     - О Господе Иисусе! Он им психологов будет подавать! Мы должны поймать этого проклятого потрошителя. Билли. Поймать, а не консультировать кого-то по поводу его безумных выходок.
     - Повтори мне то, что тебе сказал твой информатор. Деллрей сразу понял, что скала дала трещинку. Теперь самое главное - не дать этой трещине срастись, а действовать быстро и четко: рассказать о Шкуре и Джеки, которые сейчас ошиваются то ли в Йоханнесбурге, то ли в Монровии. Незаконные торговцы оружием на этой неделе будут вести себя тихо, потому что в аэропорту Нью-Йорка работать на этой неделе опасно.
     - Это они его боятся, - подытожил Деллрей. - Именно его. - Но полиция уже составила команду, и они вовсю занимаются этим делом.
     - Все должна взять на себя группа по борьбе с терроризмом. А я им звонил сегодня. Они и понятия не имели, о чем я их спрашивал. Для полиции это выглядит так: "мертвые туристы ухудшают общественные отношения". Мне очень нужно перехватить у полиции это дело, Билли. - И Фред Деллрей произнес слово, которое ни разу не употреблял за восемь лет службы тайным агентом. - Пожалуйста.
     - А какие у нас есть для этого аргументы?
     - Вот этот дурацкий вопрос только и остается, - Деллрей выставил вперед указательный палец, словно учитель, готовящийся отчитать нерадивого ученика. - Давай посмотрим. У нас есть наш новехонький симпатичный указ о борьбе с терроризмом. Но ведь тебе этого недостаточно, тебе подавай юридические доказательства. Хорошо. Если мы внимательно рассмотрим это похищение, то увидим, что преступник использует такси. Значит, здесь должна быть замешана торговля между штатами...
     - Ты, похоже, меня не слушаешь, Деллрей. Я могу наизусть прочитать тебе кодекс США, разбуди меня среди ночи. Мне надо знать, что мы скажем людям, когда будем забирать у них дело. И еще: я не хочу, чтобы кто-то от этого пострадал. Ты не забывай, что когда мы поймаем этого преступника, мы все же будем продолжать сотрудничать с полицией. И я не хочу, чтобы наш шеф оказался с их шефом на ножах. Я знаю, что это дело поручено Лону Селитто, а он отличный парень.
     - Лейтенант! - выкрикнул Деллрей. Он выдернул из-за уха сигарету и некоторое время подержал ее у себя под носом.
     - А Джим Поллинг у них ответственный.
     Деллрей отпрянул, изобразив на лице ужас:
     - Поллинг? Маленький Адольф? Тот самый, что любит орать: "Вы имеете право молчать, потому что сейчас я вам все равно врежу по башке!", да? Поллинг? Неужели?
     Помощник ничего не стал отвечать, а только заметил:
     - Селитто настоящий полицейский, он трудится без выходных. Мне пару раз приходилось работать бок о бок с ним.
     - Этот преступник хватает людей, где ему вздумается, и полиция считает, что так будет продолжаться и дальше.
     - Что ты имеешь в виду?
     - Сейчас в городе находятся сенаторы, конгрессмены, главы государств. Мне кажется, что первые жертвы этого негодяя были, так сказать, лишь генеральной репетицией.
     - Так ты беседовал с психологами и ничего мне об этом не сказал?
     - Я это просто учуял, - Деллрей многозначительно дотронулся до своего тонкого носа.
     Ответственный помощник глубоко вздохнул, раздувая свои гладко выбритые щеки. - Так кто же твой надежный источник информации?
     Деллрей боялся назвать Шкуру, потому что этот тип никак не подходил под определение "надежного". Правда, большинство "стукачей" даже назывались "скелами", сокращенно от слова "скелет". Они все, как на подбор, были костлявыми и отвратительными пронырами. Эта характеристика как нельзя лучше подходила и для Шкуры.
     - Да, тут, действительно, можно было бы засомневаться, - признался Деллрей, - но Джеки, который ему все рассказал, парень серьезный.
     - Я знаю, Фред, что тебе очень хочется забрать это дело. Я все понимаю, - сочувственно произнес ответственный помощник. Он действительно догадывался, что стоит за просьбой Фреда.
     Еще мальчишкой, живя в Бруклине, Деллрей мечтал стать полицейским. Ему даже было неважно, чем конкретно заниматься, лишь бы все двадцать четыре часа в сутки быть настоящим копом. Правда, почти сразу после того, как он поступил работать в ФБР, до него дошло, что его истинное призвание - это амплуа тайного агента.
     Работая вместе со своим верным другом и ангелом-хранителем Тоби Долиттлом, Деллрей отправил на скамью подсудимых столько преступников, что их совокупный приговор перемахнул за тысячу лет лишения свободы.
     - Теперь, Тоби, - объявил он как-то своему напарнику, - нас с тобой называют "Командой тысячелетия".
     Залог успехов Деллрея как нельзя лучше отражала его кличка - "Хамелеон". Перед тем как через двадцать четыре часа выслушивать восторги почитателей его таланта, он с равным успехом мог прикинуться сумасшедшим из гарлемской психушки или высокопоставленным чиновником с Гаити, приглашенным на обед в консульство Панамы. Его нисколько не стесняла красная лента сановника, а любой акцент он мог скопировать безупречно. Их тандем не раз привлекали на помощь службы, занимающиеся борьбой с незаконным распространением оружия и наркотиков, а также департамент полиции. В конце концов, именно наркотики и оружие стали основным направлением их деятельности, хотя имелись и другие, второстепенные задачи, как, например, борьба с контрабандой и похищением товаров.
     Парадокс работы тайного агента заключается в том, что чем лучше он проявляет себя, тем раньше выходит на пенсию. Земля слухом полнится, и наиболее серьезные преступники становятся все более хитрыми и изворотливыми. Со временем Долиттл и Деллрей отошли от непосредственно оперативной работы и занимались теперь надзором за другими тайными агентами и информаторами. И хотя это было не самым любимым занятием Деллрея, все же ему приходилось работать на улицах города гораздо чаще, чем другим специальным агентам ФБР.
     Так и шли дни, пока два года назад в одно апрельское утро не наступил роковой момент. Деллрей собирался выезжать в аэропорт "Ла Гуардиа", почти опаздывал к самолету, как вдруг раздался телефонный звонок. Звонил заместитель директора ФБР из Вашингтона. Сама эта организация представляет собой настоящий апофеоз иерархии, и Деллрей не мог даже вообразить себе, почему звонит такое высокопоставленное лицо. Наконец он услышал, как заместитель директора мрачным тоном поведал ему о последних новостях. Долиттл и помощник прокурора из Манхэттена занимались организацией некоего собрания, на которое как раз и торопился сам Деллрей. Утром их еще видели на первом этаже здания ФБР в Оклахома-Сити, а ближе к вечеру обнаружили мертвыми.
     Их трупы были отправлены в Нью-Йорк на следующее утро.
     В тот же день Деллрей написал заявление с просьбой перевести его в антитеррористический отдел.
     Сам Фред Деллрей считал взрывы преступлениями из преступлений. Втайне от коллег он с удовольствием штудировал книги по политике и философии. Он искренне считал, что жадность для американца не порок. Тем более, что в той или иной форме она была движущей силой, управляющей всеми, от Уолл-стрит до Капитолийского Холма. Но если люди, ослепленные наживой, преступали закон, Деллрей с удовольствием преследовал их, не испытывая при этом личной неприязни. Но убивать противников по вере или детей, в вере еще не определившихся, он считал ударом кинжала в спину нации. Сидя после похорон Тоби в своей скромной двухкомнатной квартире в Бруклине, Фред пришел к решению, что ему следует заниматься именно такими преступлениями.
     Но, к сожалению, его слава "Хамелеона" катилась далеко впереди него. Бывший лучший оперативный агент Бюро, теперь он оказался буквально незаменимым в плане работы с осведомителями, лучшим на всем Восточном побережье, поэтому начальство и думать не хотело о его переводе в другое, более спокойное подразделение ФБР. Деллрей стал маленькой легендой, именно благодаря ему ФБР могло похвастаться многими недавними победами. Поэтому, хотя и с сожалением, но руководство вынуждено было отвергнуть его настойчивые просьбы и требования о переводе.
     Помощник агента прекрасно знал эту историю, поэтому сейчас он со вздохом произнес:
     - Как бы мне хотелось помочь тебе, Фред. Но ты уж прости... Однако эти слова подсказали Деллрею, что скала продолжает рушиться. Поэтому Хамелеон прибег к своему коронному номеру и уставился в глаза начальника. Сейчас он пожалел, что в свое время избавился от фальшивого золотого зуба. Уличный парень Деллрей был человек очень серьезный, и взгляда его побаивались во всей округе. В нем сквозило недвусмысленное напоминание: я сделал кое-что для тебя, теперь пришла твоя очередь.
     Наконец, ответственный помощник сломался и льстиво пролепетал:
     - Дело в том, что нам нужно кое-что...
     - Кое-что?
     - Хоть какая-то зацепка, а у нас ее нет.
     Другими словами, требовалась причина, из-за которой он отобрал бы это дело у нью-йоркской полиции.
     Политика, политика... Чтоб ее!..
     Деллрей опустил голову, но его темно-карие глаза при этом ни на миллиметр не сдвинулись, продолжая сверлить Билли:
     - Послушай, Билли, ведь он срезал плоть с пальца того парня, а потом закопал его живым.
     Две твердых руки федерального агента, с переплетенными пальцами сейчас служили подставкой для его решительного волевого подбородка.
     - Вот о чем я подумал, - продолжал помощник. - В полиции заместителем комиссара служит некий Экерт. Ты его знаешь? Это мой хороший приятель.
    
     ......
    
     Девушка лежала на носилках. Она закрыла глаза, но находилась в сознании. Она сильно ослабла из-за потери крови и была бледна. Сейчас ей вводили внутривенно глюкозу, чтобы восстановить количество жидкости в организме. Монелл уже могла говорить связно и была на удивление спокойна, если принимать во внимание все то, что с ней произошло.
     Сакс вернулась к воротам и теперь стояла молча, уставившись в темноту тоннеля. Она включила рацию и соединилась с Раймом. На этот раз он ответил:
     - Как выглядит место преступления? - как бы между прочим, спросил он.
     - Мы ее спасли, - коротко бросила Амелия. - Если вас это интересует.
     - Прекрасно. Как она себя чувствует?
     - Не слишком хорошо.
     - Но она жива.
     - Едва.
     - Ты расстроилась из-за крыс, да, Амелия?
     Женщина молчала.
     - И еще из-за того, что я не позволил людям Боу сразу же спасти ее? Амелия, ты меня слышишь?
     - Да.
     - Существует пять факторов, которые осложняют работу на месте преступления и, так сказать, "загрязняют" его. - Амелия отметила, что в его голосе снова зазвучали тихие нотки змея-искусителя. - Это погода, родственники жертвы, сам подозреваемый и охотники за сувенирами. Но последний - самый ужасный. Ты не догадываешься, кто бы это мог быть?
     - Говорите.
     - Это другие полицейские. Если бы я разрешил им ворваться туда, они уничтожили бы все имеющиеся там следы. А ты теперь знаешь, как надо вести себя на месте преступления. И я не сомневаюсь, что ты сумела все сохранить там в целости.
     Сакс не могла промолчать:
     - Боюсь, что эта девушка уже никогда не будет такой, как прежде. Крысы бегали по всему ее телу.
     - Могу себе представить. Такова уж их природа. Их природа...
     - Но пять или десять минут не могли существенно изменить положение. Она... Щелк! Амелия отключила рацию и зашагала к Уолшу.
     - Мне нужно с ней поговорить, - заявила Сакс. - Она не слишком ослабла для этого?
     - Нет, мы сделали ей только местную анестезию, чтобы зашить раны и укусы. Правда, через полчаса ей уже потребуется димедрол.
     Сакс улыбнулась и наклонилась над Монелл:
     - Привет, как дела?
     Несмотря на свою полноту, девушка оказалась довольно симпатичной. Она молча кивнула в ответ, показывая, что понимает вопросы и может отвечать.
     - Можно, я спрошу тебя кое о чем?
     - Да, пожалуйста. Я хочу, чтобы вы его поймали. В этот момент к месту преступления подъехал Селитто и быстрым шагом направился к пострадавшей девушке. Он улыбнулся, но Монелл смотрела на него отсутствующим взглядом. Лон предъявил ей свой значок, к которому она тоже не проявила интереса, потом представился лично.
     - С вами все в порядке, мисс? Девушка неопределенно пожала плечами. Изнывая от жары и обливаясь потом, Селитто кивком отозвал Сакс в сторону:
     - Поллинг здесь не появлялся?
     - Нет, я его не видела. Может быть, он у Линкольна?
     - Нет, я только что туда звонил. Его срочно вызвали в Сити-Холл.
     - Что-нибудь случилось?
     - Ерунда какая-то. Наши передачи всегда шли в закодированном режиме. Но эти чертовы репортеры! Кто-то из них, видимо, раздобыл расшифровывающее устройство, или... Я уж не знаю, что и подумать... Они откуда-то узнали, что мы не сразу бросились спасать ее, - он кивнул в сторону носилок.
     - Ну, знаете! - возмутилась Сакс. - Это Райм приказал полицейским ждать моего приезда. Детектив поморщился:
     - Надеюсь, такой записи у них нет. Нам нужно, чтобы Поллинг сам убедился, что операция прошла успешно. - Он снова кивнул на девушку. - Ты ее уже опросила?
     - Нет, только собиралась. - С некоторым сожалением Сакс включила рацию и услышала встревоженный голос Райма:
     - ...меня? Слышишь? Эта чертова штуковина, по-моему, не...
     - Я здесь, - холодно произнесла Амелия.
     - Что там у вас стряслось?
     - Кто-то, по-видимому, вмешался. Я нахожусь рядом с жертвой.
     Девушка удивленно заморгала, и Сакс, улыбнувшись, пояснила:
     - Нет, я не разговариваю сама с собой. - Она указала на микрофон. - У меня связь со штабом полиции. Как тебя зовут?
     - Монелл. Монелл Гергер. - Она оглядела покусанную руку, немного сдвинула бинт и начала исследовать раны.
     - Быстро опроси ее, - инструктировал Райм. - А затем приступай к осмотру места преступления.
     Закрыв микрофон рукой. Сакс прошептала Селитто:
     - С этим человеком просто невозможно работать, сэр.
     - А вы попробуйте не принимать все так близко к сердцу. Отнеситесь к нему с юмором, развеселите его.
     - Амелия! - зарычал Райм, - Ответь мне!
     - Мы сейчас ее опрашиваем, это понятно? - так же злобно рявкнула Сакс.
     - Ты не могла бы нам рассказать, как все это произошло? - начал Селитто.
     Монелл заговорила. Это был довольно бессвязный, путаный рассказ о том, как девушка пошла в подвал своего дома, где находилась прачечная. В восточной части Виллидж. Как раз там он прятался, поджидая ее.
     - В каком именно доме ты живешь? - поинтересовался Лон.
     - "Дойче Хаус". Там в основном обитают немцы: эмигранты и студенты.
     - Ну, и что же случилось потом? - продолжал Селитто. Сейчас Амелия поняла, что хотя этот огромный детектив с виду казался куда грубее и раздражительнее Райма, в действительности он был гораздо более сострадательным и понимающим человеком.
     - Он бросил меня в багажник своей машины и привез сюда.
     - А тебе удалось его разглядеть?
     Девушка закрыла глаза. Амелия повторила вопрос, и Монелл отрицательно помотала головой. Очевидно, как и предполагал Райм, преступник был в своей лыжной маске темно-синего цвета.
     - Ив перчатках.
     - Опиши их.
     Они были темными, но точного оттенка она тоже припомнить не смогла.
     - Что-нибудь необычное было в этом человеке? В твоем похитителе?
     - Нет, но он был белый, это я могу точно сказать.
     - Ты не запомнила номера такси? - поинтересовался Селитто.
     - Was? - незаметно для себя девушка перешла на свой родной язык.
     Сакс даже подпрыгнула на месте, когда из рации прогремел перевод Райма:
     - Das Nummernschild!
     "Откуда он столько всего знает?" - еще раз удивилась Амелия. Она повторила это слово девушке, но та отрицательно помотала головой, а потом, прищурившись, спросила:
     - А что вы имеете в виду, говоря про такси?
     - А разве его машина была не такси?
     - Nein. Самая обычная легковая машина.
     - Вы слышите. Линкольн?
     - Да. У нашего мальчика есть еще и другие колеса. И если он уложил ее в багажник, значит, это не пикап и не фургон.
     Сакс снова повторила слова Райма девушке, и та согласно кивнула:
     - Да, самый простой седан.
     - Ты ничего не помнишь о цвете автомобиля, марке или, возможно, даже годе выпуска?
     - Светлая. Может быть, серебристая или серая. Или... есть еще такой цвет, светло-коричневый.
     - Бежевый?
     Она снова кивнула.
     - Может быть, и бежевый, - перевела Амелия для Райма.
     - Скажи, пожалуйста, в багажнике что-нибудь лежало? Может быть, какие-нибудь инструменты, тряпки, чемоданы? - спросил Селитто.
     Но Монелл ответила, что багажник оказался совершенно пустым.
     Тогда заговорил Райм:
     - А чем там пахло? В багажнике?
     Сакс повторила вопрос.
     - Не знаю.
     - Может быть, маслом или бензином?
     - Нет. Там пахло... чистотой.
     - Ну, значит, это новая машина, - отреагировал Райм. Монелл неожиданно расплакалась. Затем начала отчаянно мотать головой. Сакс взяла ее за руку, и девушка вскоре справилась с нахлынувшими чувствами:
     - Мы ехали очень долго. Мне показалось, что очень долго.
     - Ты все говоришь правильно, милая, - поддержала ее Сакс.
     - Скажи ей, чтобы она разделась, - перебил их голос Райма.
     - Что?
     - Сними с нее одежду.
     - Я не стану этого делать.
     - Пусть врачи выдадут ей халат. Нам нужна ее одежда, Амелия.
     - Я не могу, - зашептала Сакс. - Она плачет. - Пожалуйста, - встревожился Райм, - это очень важно. Селитто кивком велел Амелии выполнять приказ, и та, поджав губы, тихо объяснила Монелл, что от нее требуется. К ее удивлению, девушка сразу же согласилась. Оказалось, ей самой хотелось побыстрее избавиться от окровавленной одежды. Чтобы не смущать их, Селитто отошел в сторонку и начал о чем-то совещаться с Хауманном. Монелл с удовольствием облачилась в халат, предложенный ей врачом, а один из полицейских в штатском накрыл ее плечи своей спортивной курткой. Сакс уложила джинсы и рубашку в пакеты.
     - Одежда у меня, - передала она Райму.
     - Теперь девушка должна пройти вместе с тобой на место преступления, - продолжал Линкольн.
     - Что?!
     - Только убедись в том, что она будет находиться позади тебя, чтобы не нарушить целостность вещественных доказательств.
     Сакс посмотрела на сгорбившуюся жалкую фигуру, устроившуюся на носилках между двумя полицейскими автобусами.
     - Она не в форме и не сможет идти. Он сильно порезал ее. До самых костей. Для того чтобы крысы учуяли кровь и поскорее разделались с ней.
     - Но она может передвигаться?
     - Вероятно. Но вы представляете себе, что ей пришлось пережить?
     - Она может точно сказать, как они шли туда. Она может показать, где именно он стоял.
     - Ее сейчас должны отправить на пункт первой помощи. Девушка потеряла слишком много крови.
     Райм помолчал, а потом заговорил более дружелюбно:
     - Попроси ее об этом.
     Однако его веселость была наигранной, и Сакс почувствовала его волнение. Она знала, что Линкольн был не из тех, кто балует людей. Ему не надо было этого делать. Он всегда поступал так, как считал нужным.
     - Ну, хотя бы один раз по "решетке", - настаивал Райм. "Да пошел ты куда подальше, Линкольн Райм!" - подумала Амелия.
     - Это...
     - Очень важно, я все понимаю.
     Наступила тишина. Сакс посмотрела на Монелл, а потом услышала голос, свой собственный голос, который произнес:
     - Я возвращаюсь туда за вещественными доказательствами. Ты пойдешь со мной?
     Девушка так умоляюще посмотрела на Амелию, что у той сжалось сердце. На глазах Монелл выступили слезы:
     - Нет, нет! Я не пойду больше туда. Bitte nicht, oh, bitte nicht... Сакс кивнула и ободряюще пожала руку девушки. Она объяснила ситуацию, стараясь оставаться хладнокровной, но, к ее удивлению, Райм так же спокойно ответил ей:
     - Хорошо, Амелия. Пусть отлежится. Ты просто спроси ее, что случилось потом, когда они приехали сюда.
     Девушка рассказала, как ей удалось ударить похитителя головой и отбежать в сторону.
     - Я здорово врезала ему, - с некоторым удовольствием повторила Монелл. - И у него с руки слетела перчатка. Он этого не ожидал, растерялся, а потом принялся душить меня. Он...
     - Рукой без перчатки? - встрепенулся Райм.
     Сакс повторила вопрос, и Монелл утвердительно кивнула:
     - Да.
     - Великолепно, значит, есть отпечатки! - закричал Райм так громко, что микрофон исказил его голос. - Когда это случилось? Сколько времени прошло с тех пор?
     Монелл подумала и сказала, что, наверное, не менее полутора часов.
     - Вот черт! - забормотал Райм. - Отпечатки остаются на теле в течение часа, максимум, полутора часов. Ты можешь снять их с кожи, Амелия?
     - Никогда раньше этого не делала.
     - Теперь придется. Только надо действовать быстро. Там, в чемодане, есть коробочка с надписью "Кромекот". Вынь оттуда одну карточку.
     Внутри коробки, о которой говорил Райм, Амелия обнаружила стопку глянцевых прямоугольников размером пять на семь дюймов, напоминавших по виду фотобумагу.
     - Достала. Что теперь? Надо посыпать порошком ее шею?
     - Нет. Прижми карточку глянцевой стороной туда, где, как считает девушка, могли остаться отпечатки его пальцев. Подержи бумагу секунды три.
     Пока Амелия выполняла эту несложную процедуру, Монелл мужественно смотрела в небо. Потом, следуя инструкциям Райма, Сакс посыпала порошком карточку, используя пушистую щеточку.
     - Ну, что у тебя там? - нетерпеливо спросил Линкольн.
     - Ничего хорошего. Проявились контуры пальца, но рисунка на них не видно. Мне теперь выкинуть этот образец?
     - Никогда ничего не выбрасывай из того, что добыто на месте преступления, Амелия, - продолжал Райм свою лекцию. - Принесешь его мне. Я в любом случае хочу взглянуть на него лично.
     - Кажется, я забыла кое-что вам сообщить, - заговорила Монелл. - Он меня трогал.
     - Ты хочешь сказать, он приставал к тебе? - как можно спокойнее спросила Сакс. - Изнасиловал?
     - Нет-нет, не в смысле секса. Он трогал меня за плечо, за лицо, потом за ухом. И локоть. Он сжимал все эти места. Я не знаю, зачем он это делал.
     - Вы слышите, Линкольн? Он ее ощупывал. Правда, непохоже, чтобы он получал от этого сексуальное удовлетворение.
     - Да...
     - И еще... И еще я вам забыла сказать, - вспомнила вдруг девушка, - что он говорил по-немецки. Не очень хорошо, так, как будто он учил этот язык в школе. И называл меня Ханна.
     - Как называл? - не расслышал Райм.
     - Ханна, - повторила Амелия в микрофон. - А почему именно так? - обратилась она к Монелл.
     - Я не знаю, но он повторил это несколько раз. Мне показалось, что ему даже нравится повторять это имя.
     - Вы слышите, Линкольн?
     - Да. А теперь надо осмотреть место преступления. Время идет.
     Сакс выпрямилась, и Монелл неожиданно схватила ее за руку.
     - Мисс Сакс... Вы немка? Амелия улыбнулась:
     - Это было очень давно. Два поколения назад. Монелл понимающе кивнула и прижала ладонь Амелии к своей щеке:
     - Благодарю вас, мисс Сакс. Спасибо. Danke schon.

Продолжение следует...