Литературное чтиво

Литературное чтиво Выпуск No 287 от 2005-10-21 Число подписчиков: 21    Александр БУШКОВ "ОХОТА НА ПИРАНЬЮ" Часть 1    Бег среди деревьев    Глава 14. Люди и небо, люди и земля      Последующие два дня прошли, можно сказать, совершенно буднично, не принеся ничего нового и не огорчив никакими опасностями.      К некоторому удивлению Мазура, доктор наутро держался с ним так, словно никакого разговора и не было, никакие подлости вслух не предлагались. Без особых церемоний слопал оставшуюся с вечера белку, вслух не ныл - хотя в глазах, если украдкой присмотреться, и затаилось нечто враждебное, как у злопамятной собаки, ждущей только случая, чтобы цапнуть.      Мазур ни о чем не напоминал, вообще помалкивал. Он не сомневался, что Егоршин еще преподнесет ему сюрпризы при первом же удобном случае - и был к этому готов. Профессионализм как раз и заключается в том, чтобы не находиться ежесекундно в напряжении и боевой готовности, а свыкнуться с мыслью: нападение может последовать в любую секунду. Не ждать опасности, а жить с нею, словно с окружавшим воздухом, который глотаешь автоматически, не отдавая команд каждому мускулу...      Хлеб они доели до крошечки. Две банки консервов Мазур отложил в неприкосновеннейший запас. Жили на белках и рябчиках - они тут были непуганые, подпускали совсем близко, даже когда Мазур подшибал одного стрелой, остальные перепархивали не так уж далеко и вновь садились. Однажды на рассвете под стрелу угодил глухарь - правда, старый и потому жесткий, как подметка. На неизвестной по имени мелкой речушке Мазуру повезло - вогнал стрелу в небольшого тайменя и еще метров тридцать гнался по берегу за крепкой на рану рыбиной. Хорошо еще, глубоко вошедшая первая стрела мешала ей плыть, и добить удалось быстро. Назавтра попалась парочка ежей - и часа три путешествовала с ними, завернутая в куртку. Потом, когда попался достаточно глубокий ручей, Мазур их скинул в воду, дождался, пока развернутся, и быстренько прикончил. Ради морального ободрения он, перед тем как подать на стол ежатину, напомнил о классическом герое Ярослава Гашека, уплетавшем ежей за обе щеки. Литературный пример вдохновил плохо, но кое-как ежей все же оприходовали.      Попадались ягоды. Попадались грибы, которые потом пекли на костре.      Короче, нельзя сказать, чтобы они были сытыми - Мазур видел, как помаленьку вваливаются у других щеки, а значит, примерно то же происходит и с его физиономией - но никто пока не собирался протягивать ноги. Худо-бедно можно было существовать. Августовская тайга с голоду подохнуть не даст, если руки прилажены к туловищу соответствующим концом.      Хуже с одеждой. Перепревшие носки разлезлись, и их пришлось выкинуть.      Костюмы из синтетики - для тайги одежда самая неподходящая, на жаре в них телу душно, а от ночного холодка защищают плоховато. Каждый вечер Мазур старательно мастерил подобие постели из кучи лапника, но все равно утром начинался скрежет зубовный и колотун - с последним Мазур справлялся, безжалостно заставляя делать пробежки и зарядку. У Вики уже два раза сводило ноги судорогой, приходилось делать массаж. Как он ни журил, призывая к максимальной осторожности, то и дело кто-нибудь рвал одежду об острые сучки, и костюмы уже зияли прорехами в самых неожиданных местах.      Когда на второй день, после полудня, никак не удавалось подстрелить что-нибудь летающее или бегающее - плохой денек выдался для охоты, бывает,Мазур, не колеблясь, пристукнул палкой подвернувшуюся на свою беду гадюку, аккуратно отхватил голову ножом, а остальное засунул Ольге в узел.      - Будем жарить? - тоскливо вздохнула она.      - Не варить же, не в чем, - сказал Мазур. - Ничего, вы уже ко всему привыкли. Бывает хуже. Ты, помнится, Арсеньева читала?      - Ага.      - Любимую охотничью собаку Альпу помнишь?      - Смутно.      - А куда она потом девалась, знаешь? - Мазур вздохнул. - Съел ее господин Арсеньев, когда заблудился. Выхода другого не было, все равно померла бы с голодухи, а так хоть он добрел до людей. Это я к тому, что собака была любимая, а означенная гадюка нам совершенно незнакома. Не сблюете...      И точно, не сблевали, сожрали, как миленькие. Следующие змеюки - Мазур с умыслом на другой день высматривал именно их - пошли уже гораздо легче. И все же троицу едва не вывернуло, когда Мазур, обнаружив на лугу массу кузнечиков, наловил их штук двадцать, оторвал головенки, а на привале, оборвав и крылья, нанизал на прутики, поджарил и в сторонке съел. Нельзя сказать, что при этом он чавкал от удовольствия и облизывался, но кузнечики были - сплошной белок...      Два раза он слышал далеко в стороне шум вертолета - похоже, большого, настоящего. Однажды - впереди, однажды - слева. И не собирался впадать по этому поводу в панику.      У Прохора нет под рукой не то что дивизии, а и роты. И вертолетов у него вряд ли много. Чтобы отыскать в тайге беглецов, потерявши след, потребуются усилия средненького военного округа. Прочесывание - штука серьезная, этого-то как раз ожидать не следует. И хитроумные датчики не помогут, будь их целый мешок. Потому что нужно еще знать, куда их сбросить, и знать, куда послать свой единственный вертолет. Мазур, будучи профессионалом, прекрасно помнил, что самая безнадежная затея - вылавливать в густом лесу партизан. Неважно, в Белоруссии дело происходит, или в Малайзии. За американской армией во Вьетнаме стояла могучая, технически развитая держава, прилежно снабжавшая последними достижениями пытливой конструкторской мысли - и все равно не помогло.      Правда, есть некоторые отличия. И уязвимые места.      Мазур и его слабосильная команда не партизаны. Прохор не знает, где они, зато заранее может просчитать, куда они идут. Строго на юг. К населенным местам. Вот это и есть Мазурова ахиллесова пята. Он ставил себя на место противника - благо не бином Ньютона предстояло решать и не египетскую клинопись разгадывать - и каждый раз, проникнувшись, просчитав и прикинув, возвращался к единственно возможной гипотезе.      Никто больше не будет за ними гнаться. Возможно, получившие чувствительный щелчок по носу охотнички и попытаются сесть на хвост, но сам хозяин неминуемо выберет тактику встречного поиска. Мобильные засады, вот что. Это аксиома, азбука. У Мазура нет карты, а они прекрасно знают эти места. И постараются поставить заслоны - в местах наиболее вероятного появления.      Что еще сделал бы Мазур на их месте? Держал под наблюдением все мало-мальски крупные населенные пункты, куда беглецы могут выйти. Особенно Пижман. Все дороги, ведущие с севера, проходят через Пижман. И пора бы уже подумать, как и где раздобыть одежонку, - в таком виде по Пижману будешь шлепать до первого милиционера, не дальше. А милиционером этим не обязательно будет Паша Сомов. На месте Прохора... Вот именно, на месте Прохора Мазур обязательно завел бы в Пижмане верных людей из облеченных достаточной властью-сразу же, едва начавши оборудовать охотничье угодье.      Два сезона подряд исчезают туристы, а никто пока не забеспокоился, иначе Мазуру непременно намекнули бы в родимой конторе, что он выбрал для отдыха не самые подходящие места...      - А это правда, что Арсеньев съел Альпу? - спросила Вика, поравнявшись с ним.      - Чистейшая, - сказал Мазур, старавшийся держаться с ней как можно душевнее и дружелюбнее (ибо собственный муж вновь стал откровенно воротить рыло). - Ну, ничего другого не оставалось.      - Может, он и Дерсу Узала съел? - бледно улыбнулась Вика. - С жуткой голодухи. А потом свалил все на разбойников?      - Хорошая версия, - ухмыльнулся Мазур, радуясь, что она еще способна шутить- Дело темное... Кто их там знает, тайга все спишет... Эй!      Поддержал ее под локоть - места пошли пересеченные и буреломные, сплошное скопище заросших лесом сопок: вверх-вниз, вверх-вниз... Почти не видно неба, почти забываешь, что такое идти по горизонтали одни подъемы и спуски...      На сей раз они поднимались к вершине - Мазур усмотрел издали лысую, каменную макушку и хотел оглядеться оттуда.      - А почему вас жена назвала другой фамилией?      - А у меня их две, - сказал Мазур. - Одна от мамы, одна от папы. Пользуюсь той, что больше нравится, а в паспорте, конечно, другая...      - Смеетесь?      - И не думаю.      - Мазур - это от "мазурика"?      Вот зараза, все еще пытается кокетничать. Мазур светски улыбнулся:      - От Мазуров. Жил такой народ на балтийском побережье, да и сейчас еще доживает. Вроде поляков, только не совсем. Крутые были мужички, скажу с гордостью... Крестоносцы от них горючими слезами заливались. Так что упрямство у меня - наследственное...      Он поднял к глазам бинокль. Склон круто уходил вниз, впереди были те же надоевшие сопки, но они немного расступались, и левее начиналась вполне приличная падь с узеньким, извилистым ручьем посередине, уходившим в распадок. Высокая трава чуть колышется под южным ветерком, кое-где оранжевыми огоньками светятся последние жарки, таежные тюльпаны, темнеет поваленное дерево...      - Слава те господи, - сказал Мазур. - Хоть по равнине пройдемся...      Он ловко и быстро срубил ножом четыре молоденьких сосенки, очистил от веток. Опираясь на эти палки, цепочкой принялись спускаться. Справа протрещала крыльями взлетевшая стайка рябчиков, но сейчас было не до них, все внимание поглотил спуск - там и сям на поверхность вылезал голый камень, а чертовы кроссовки неизвестной марки на нем отчаянно скользили. Хорошо еще, не собирались пока разлезаться по швам, пошиты прочно, спасибо и на том...      Мазур остановился меж крайних деревьев. Автомат оттягивал плечо, знакомо, привычно, придавая бодрости. Медленно ползли секунды.      - Почему стоим? - спросила Ольга, опустив на землю свернутую в ком куртку с немудрящим багажом.      Мазур молчал. Медленно вытащил пачку и вопреки установленному для себя лимиту - сигарет осталось мало, следовало беречь - прихватил фильтр зубами.      Глубоко затянулся, выпустив дым через ноздри.      Ничуть не помогло. Он и сам не понимал, что с ним сейчас творилось. С равнины не доносилось ни звука, ярко сияло солнце, поблизости размеренно стучал по сухому стволу дятел. Здесь покой и безветрие, тишина и симметрия...      Никакой опасности не слышно и не видно. И все же он не мог идти вперед, ни шагу не мог сделать. Что-то не пускало, таившееся в нем самом. Он не должен был спускаться туда, вот и все.      На него уже поглядывали с недоумением. А он по-прежнему стоял, стиснув автомат, словно искал поддержки у своего привычного инструмента.      - Ну, мы идем? - сварливо бросил Егоршин.      Мазур даже не колебался - просто стоял столбом, прислушиваясь к себе.      Никакой внутренней тревоги, беспокойства, неудобства, ничего подобного. Не болит, не свербит...      А с места не стронешься. Такого с ним прежде не случалось. Бывают, конечно, - любой военный человек подтвердит - неописуемые словами предчувствия. Предвиденья опасности, ранения, смерти. И тогда командир бомбардировщика на свой страх и риск отменяет боевой вылет, а потом техник, которого попросили проверить моторы, растерянно чешет в затылке и объявляет, что правый мотор, точно, сдох бы аккурат над вражеской территорией...      Примеров множество, рассказывать можно дотемна.      Мазур и сам мог бы добавить к этой коллекции немало случаев - иные происходили с ним, иные с его друзьями. Но в том-то и соль, что всегда что-то чувствуешь, пусть и не можешь это описать.      Сейчас он не чувствовал ровным счетом ничего. Но твердо знал, что в долину не пойдет. И точка.      - Пошли, - сказал он, стряхнув оцепенение.      И стал забирать влево, где под тупым углом смыкались два крутых склона.      - Опять наверх карабкаться? - возмутился доктор.      Ничего не ответив, Мазур упрямо двигался вперед, иногда тыкая палкой в заросли папоротника. Женщины почти сразу же двинулись за ним, да и доктор, ворча и крутя головой, все же не осмелился на открытый бунт. От сердца помаленьку отлегло. Они спустились, стали подниматься.      Треск валежника. Мазур моментально прицелился в ту сторону. Меж деревьями мелькнуло серовато-белое пятно - это уносился марал, закинув голову, промчался вниз по гребню, показался в долине...      Сухой хлопок, неяркая вспышка! Взлетело плотное облачко серого дыма.      Олень осел на задние ноги, рывком вскочил и кинулся бежать странными скачками, вихляя, качаясь. Снова негромкий взрыв, под передней ногой, - и рогатый покатился кубарем, забился, уже не смог встать, катался по земле, крича надрывно и жутко.      - Стоять всем! - рявкнул Мазур.      И двинулся в ту сторону, пригнувшись, зорко глядя под ноги. Олень бился на том же месте, хотелось зажать уши, но Мазур помаленьку продвигался, ощупывая палкой дорогу, как слепец. Остановился, поднял бинокль к глазам, изучая широкую полосу примятой травы.      Он уже примерно догадывался, что увидит. Так и есть: меж сочных стеблей высокой травы торчали почти неотличимые по цвету, но слегка выделявшиеся изгибом и наклоном жесткие усики. Не будь ветерка, заметить их было бы гораздо труднее, но легонький ветерок дул, и настоящая трава колыхалась вовсю - а вот зеленые тугие усики, смахивавшие на листья ананаса, почти не шевелились.      Еще одно пакостное изобретение пытливого ума: легкие противопехотные мины, на иных театрах военных действий их высевали как раз с вертолетов, сотнями, с приличной высоты. Входит глубоко в землю, выбрасывает усики, достаточно мимолетного прикосновения... Модель устаревшая, но весьма эффективная. В иных уголках земного шара их можно закупать хоть вагонами, были бы денежки.      Мина-крошка, конечно же, не убивает - кишка тонка. Даже специальные ботинки с особой стелькой от нее уберегут. Но человеку в нормальной обуви покалечит ступню. На то и рассчитано нехитрое противопартизанское оружие: чтобы было как можно больше раненых, становящихся обузой для затерянного в джунглях отряда...      А для Мазура и один-единственный раненый - несказанная обуза. В особенности если этим раненым стал бы он сам. Тогда осталось бы пустить пулю в лоб, предварительно посоветовав то же остальным...      Прохор даже серьезнее, чем Мазур думал. Впрочем, ничего удивительного зарубежные связи, международный клуб для избранных... Мазур с ходу мог бы назвать города, где купить такие мины не труднее, чем стаканчик кедровых орешков в Шантарске. То-то и вертолет появлялся... Расчет был точен, любой, умученный бесконечными подъемами и спусками, с радостью рванет в долину.      Он поднял автомат и послал пулю в голову оленю. Тот моментально умолк, перестал биться. Задняя половина тела лежала на каменистом склоне, где любой сюрприз заметен издали, и Мазур решился, вынув нож, осторожненько пошел туда.      Возился он минут пятнадцать, вернулся к своим с ободранной от шкуры задней ногой, еще капавшей кровью. Притворился, будто не видит печальных женских взглядов, сунул свою ношу доктору:      - Вот и мясцо... Понесете, Пошли, нужно это поганое местечко обойти подальше. И смотрите под ноги, душевно вас прошу. Если кто подорвется, не знаю, что и делать...      - Мины?!      - Ценное наблюдение, Вика, - сказал Мазур. - Они, клятые. Хоть и слабенькие, а настоящие.      - Боже мой... - то ли вздохнула, то ли всхлипнула она. - А завтра на нас бомбы бросать начнут?      - Сначала нас найти надо, - веско сказал Мазур. - За мной шагайте, след в след...      Он ступал медленно, как по тонкому льду, то и дело пробуя дорогу сосновым дрыном. Вообще-то "высевать" такие игрушки на густую тайгу - вещь безнадежная: запутаются в кронах, не уйдут в землю, как надлежит, будут валяться как попало, одна из сотни встанет на боевой взвод. Тут вам не равнина, тут климат иной... Но это - рассуждение военного, профи. А в окружении Прохора такого может и не оказаться, еще сыпанут наугад лишнюю жменю - так что осторожность не помешает. Логика непрофессионала - темный лес...      Мазур старался выбирать каменистые участки, их, слава богу, хватало. И часто оглядывался. Слабосильная команда старательно топала за ним, след в след. Доктор нес оленью ногу на отлете, ухитряясь даже сейчас сохранять брезгливую физиономию. Зато жрать будет, как миленький...      Сзади вдруг ойкнула Ольга. Мазур мгновенно развернулся на полусогнутых, но там все обстояло благополучно она стояла целая и невредимая, показывая рукой куда-то вверх.      - Что? - окликнул он.      - Интересное что-то на суку болтается...      Мазур вернулся к ней. Точно, среди темно-зеленых пышных сосновых лап виднелось что-то продолговатое, чуть более светлого оттенка. И оно не походило ни на животное, ни на птицу, и уж тем более на воронье гнездо или гайно . Скорее уж на мятую тряпку... или на небольшой парашютик, ну да, что-то вроде тоненьких строп просматривается, а пониже виден черно-рифленый шарик...      - Мина? - спросила Ольга пугливо-любопытно.      - А черт ее знает. - Мазур поднял бинокль, теперь эта штука была словно перед глазами.      Мина может выступать в любом облике, что да, то да - но все же это походило больше... Вот именно, на микрофон.      - Пошли! - рявкнул Мазур.      И первым направился в самую чащобу. Руки чесались сбить этот поганый шарик камнем из пращи - но вряд ли он один такой. Еще одна вьетнамская наработочка такие штуки тысячами высыпали на джунгли, они вылавливали малейший шорох, а уж тренированное ухо оператора-слухача выхватывало звуки шагов, тихие разговоры...      А потом прилетали самолеты. И бомбили от пуза...      Ну, предположим, у Прохора нет бомбардировщиков, и все же лучше пересолить, чем недосолить...      Ага! Он уперся ладонью в скользкую, зеленовато-замшелую поверхность огромного поваленного ствола, перепрыгнул. Подал руку Ольге, потом Вике.      Доктор перебрался самостоятельно. Место было самое подходящее - несколько таежных исполинов давно рухнули, вероятнее всего, от дряхлости, причудливо навалились друг на друга, словно просыпанные из полного коробка спички.      Вокруг давно уже выросли новые деревья, соприкасаясь кронами так, что неба не видно.      - Туда! - показал Мазур, присев на корточки и обозрев укрытие, попробовал покачать рукой ближайший ствол - нет, не шелохнется.      Вика первой проползла на четвереньках, немилосердно пачкая спину влажным мхом. Следом юркнула Ольга. Мазур жестом отправил за ними доктора. Остался стоять, насторожив уши. Лучше выглядеть потом живехоньким дураком, чем лежать грустным и холодным...      Проходили томительные минуты. Он уже решил было, что угодил пальцем в небо, начал обдумывать, как выбраться из этого положения с наименьшим уроном для репутации орла-командира, но тут явственно расслышал тоненькое железное зуденье, приближавшееся примерно с северо-востока.      На карачках прополз под стволом, присоседился к остальным, сбившимся в тесном пространстве. Вертолет приближался, теперь уже никаких сомнений не осталось. Значит, сидел где-то тут, неподалеку, на ровном месте - и там был оператор, прилежно бдивший в наушниках...      Железное гуденье превратилось в шелестящий грохот, опускавшийся сверху, как мощный пресс. Мазур инстинктивно сжался, захотелось стать маленьким-маленьким, крохотулечкой... Обзора не было никакого - словно мышь под поленницей. Совсем рядом - побледневшее лицо Вики. Мазур постарался подмигнуть ей как можно более ухарски.      Они замерли, стиснутые со всех сторон замшелыми стволами.      Возле лаза, сквозь который они проникли в середину завала, виднелась зеленая травка - единственное, что Мазур мог разглядеть со своего места.      Сочно-зеленая трава, почерневшая, встопорщившая чешуйки сосновая шишка...      Все это виделось нереально четко, играло десятком красок и оттенков - бывает такое в минуту смертельной опасности...      Могучее лопотанье вертолетного винта, казалось, вот-вот вырвет деревья.      Трава перед глазами Мазура заколыхалась - значит, и кроны переливаются тяжелыми волнами, вертолет висит над самыми верхушками, там пытаются хоть что-то разглядеть...      Посреди травы брызнули фонтанчики - стреляют! Треска очередей не слышно за ревом мотора. Тут же он до предела обострившимся чутьем уловил вереницу звонких ударов по нависшему сверху бревну - ничего, не прошьет, даже в столь прогнившем стволе автоматная пуля застрянет, как в подушке...      Мощное гуденье то отдалялось, то вновь повисало над самой головой - вертолет маневрировал короткими зигзагами, тупо, упрямо обрабатывая сопку огнем. Понемногу Мазур опытным ухом стал различать в гуле длинные очереди словно стрекотанье швейной машинки. Патронов они не жалели, твари. И автомат там не один.      Казалось, это продолжается целую вечность. Гул накатывался, отплывал, возвращался. Прижавшуюся к Мазуру Вику прямо-таки колотило, а сам он хладнокровно прикидывал шансы. И вскоре понял, что нет ни единого. Не с его дюжиной патронов пытаться наугад подстрелить "железную птицу" или хотя бы кого-то из тех, кто азартно опустошал магазин, высунувшись за борт.      Осторожненько высунул голову, взглянул вверх и не увидел ничего лишь тяжелое колыхание пышных веток.      Внезапно обожгла пугающая мысль: а что, если не он один такой умный? Что, если они додумаются до того же нехитрого фокуса: поджечь лес? Заимку, в принципе, можно обезопасить без особых хлопот: пустить встречный пожар или удачно выбрать место. Они-то прекрасно знают эти места, никаких сомнений...      Секунду он старался об этом не думать, мелькнул совершенно шизофренический страх, что кто-то там, наверху, прочтет его мысли, как тот танк в давнем фантастическом рассказе. Сделает именно то, чего жертва панически боится...      Вздор! Взять себя в кулак!      Снова полоса рыжеватых фонтанчиков прошла по доступному взгляду лоскутку поросшей травой земли. И вновь отдалился железный гул. Вертолет, похоже, ходил по расширяющейся спирали. Значит, они не в силах локализовать точное место... Вообще-то, аксиома для данной ситуации - высадка десанта. Роты у них нет, но десятка полтора головорезов найдется. Правда, вертолету здесь негде сесть - не полезут же на собственные мины? - но это не помеха, можно опустить людей на тросах, при столь плотном заградительном огне головы не поднимешь. И потому Мазур, обратясь в слух, пытался не пропустить момент, когда стихнут очереди, - это будет означать, что десант пошел вниз...      Нет, ничего похожего. Вертолет мотался над сопкой, не прекращая огня.      Что, не нашлось умной головы, способной сообразить насчет высадки? Ох, не верится... Ответ один: десант они высаживать боятся. Помнят, что дважды с ним сходились в открытом бою, и оба раза получали жмуриков с ранеными. Так что рисковать шкурой не хотят, предпочитают действовать наверняка. Он думал об этом без всякой гордости или триумфа - просто привычно взвешивал все гипотезы.      Он покосился вправо и увидел, что отражается в огромных от ужаса, бессмысленных глазах Вики. Она то ли прижалась всем телом, неосознанно ища спасения, то ли пыталась пролезть наружу, чтобы опрометью кинуться, не разбирая дороги. Такое бывает под обстрелом с воздуха, непривычные себя теряют сплошь и рядом...      Мазур чуть передвинул голову - Вика напирала, как бульдозер без водителя, и в самом деле пыталась выползти на открытое место, - изловчился и укусил ее за мочку уха, больно, грубо. Она дернулась - вскрика не слышно было за пригибающим к земле гулом лицо исказилось от боли. И, похоже, чуточку опамятовалась. По щекам потекли слезы. Осторожно придерживая ее одной рукой, чтобы, чего доброго, наружу не выпихнула, как пробку из бутылки, Мазур неожиданно для самого себя поцеловал в щеку. Видел, что она и это почувствовала, обмякла, вжалась лицом в его шею. Шея моментально стала влажной.      И вдруг все кончилось. Гул вертолета отдалялся. То ли патроны кончились, то ли горючее было строго рассчитано - ну да, до заимки далековато, вряд ли у них разбросана по тайге куча аэродромов подскока...      Сначала казалось, что уши заткнуты ватой. Ни один звук не прорвался.      Прошло какое-то время, прежде чем он стал слышать всхлипывания Вики. Посмотрел вглубь поверх ее плеча. Ольга и доктор, забившиеся вглубь, испуганно таращились оттуда, но не заметно, чтобы кто-то был ранен.      На четвереньках Мазур выбрался наружу, сделав остальным знак сидеть тихонько. Пригнувшись, держа автомат наготове, бесшумно стал красться меж деревьев. По расширяющейся спирали, как только что вертолет. Потом опустился в папоротники и долго сидел там, замерев. Но противник так и не появился. Не рискнули они высадиться, козлы...      Вернулся к завалу, наклонился и свистнул. Первой вылезла Вика, окинув ее взглядом, Мазур покачал головой, взял за плечи и встряхнул как следует.      Потом светским тоном предложил:      - Оплеуху? Правда, здорово помогает...      - Н-нет, - она помотала головой. - Все уже... - и машинально потрогала вспухшую мочку уха. - Ничего, да...      - Вот и прелесть, - сказал Мазур и в воспитательных целях добавил самым убедительным тоном:      - Вика, ты молодец, прекрасно держишься, я от тебя без ума...      Она слабо улыбнулась, бедолажка, и Мазур побыстрее от нее отодвинулся: из завала показалась любимая женушка, а женщины, даже самые лучшие, - народ своеобразный, как им ни объясняй, что тобой движут исключительно интересы дела и принципы психотерапии...      - Доктор, вы там мясо забыли, - сказал он. - Слазьте, а?      - Как-кое мясо...      - Оленья ножка, - еще мягче сказал Мазур. - Вы ее там забыли. - Когда доктор, очумело помотав головой, уполз назад, улыбнулся Ольге:      - Вот так, милая, я и развлекался все эти годы до тебя. Примерно так. Увлекательно, а?      Его тошнило от роли дешевого супермена, которую приходилось разыгрывать, но старался изо всех сил, подавая отточенные, небрежные реплики, выдумывая их на ходу. Они должны не просто в него верить - искренне считать простым отечественным сверхчеловеком, тогда и любую команду выполнят нерассуждающе, и следом шагнут в любое болото, не раздумывая... Вожак обязан быть суперменом, и все тут.      И потому он вновь шагал впереди, с бодрой улыбкой и молодецким разворотом плеч, шутил с обеими своими красавицами, следя при этом, чтобы в адресованных Вике шуточках ее долбаный муженек, мужебаб хренов, не усмотрел ни малейшего эротического подтекста, а также небрежно помахивал автоматом, насвистывал бодрые песенки и не забывал угостить камнем по башке незадачливую белку, чтобы запасти провианта впрок. А вдобавок до рези в глазах высматривал в траве и в кронах возможные сюрпризы.      Сюрпризов пока не попадалось, но в душе он был мрачен, как туча. Его смогли вычислить. Вряд ли минами и микрофонами усыпаны столь уж значительные пространства тайги просто они набрели на своеобразную засаду. Чересчур уж удобна для прохода была та долина, сокращавшая путь и связывавшая меж собой две миниатюрных "горных страны". Несомненно, в штабе противника вдумчиво изучали карты. Они видели шахматную доску, а Мазур - нет.      Что он мог им противопоставить? Да какой-нибудь нестандартный ход. Вот только какой? Пожар устроить? Свернуть к Шантаре, запастись подножным кормом и торчать в виду берега, пока не покажется попутный теплоход, на борту которого Прохоровых соглядатаев может и не оказаться? А вот речная милиция окажется непременно, в крайнем случае засадят под замок и повезут разбираться в губернский город... Подкинуть хохму-заявить, что они, все трое, смылись из-под стражи в Шантарске, но теперь, измученные робинзонадой, решили сдаться областным стражам правопорядка? Слишком велика Шантарская губерния, чтобы Прохор мог купить всех, кто стоит на ключевых постах... Но ведь как-то же они устроили, что туристы два сезона пропадают безвестно?      Положеньице...      Остановился, предупреждающе поднял руку и спрятался за ствол. Взял бинокль.      Избушка стояла в распадке, над ручьем - неказистое строение из ошкуренных бревен, с невысокой острой крышей и, вот диво, с застекленными окнами. Для таежного охотничьего приюта стекло в окнах - примерно такая же роскошь, как "роллс-ройс" для Британии...      Он водил биноклем. Нет, решительно не похоже на обычное зимовье - изба хоть и неказистая, но бревна обтесаны слишком уж старательно, венцы выложены идеально, словно патроны в обойме, крылечко аккуратное, над ручьемскамейка. А совсем рядом, на открытом пространстве, бревнами выложен контур огромного прямоугольника, внутри буйно растет трава... - Ждать здесь,распорядился он. И двинулся вперед, заходя с тыла по широкой дуге. Гробовая тишина. Ничего, похожего на мины. Загодя подобранный камень он нес в левой руке.      Тыльная стена была глухая. Осторожно выглянув из-за угла, Мазур беззвучно, как призрак, переместился к окну, присел под ним на корточки.      Долго слушал - ни звука, ни шороха. Отсюда он хорошо видел бревна, отмечавшие то, что вполне походило на посадочную площадку для вертолета.      Судя по их виду, были срублены самое малое год назад, полежали и под дождем, и под снегом.      С вывертом кинул камень, и окно звонко разлетелось. Отпрянул, держа наготове автомат. Ни звука. Только резко пискнул какой-то зверек, и снова тишина.      Решившись, прокрался к приотворенной двери, распахнул ее пинком на всю ширь и ворвался в избушку, повел стволом по сторонам.      Опустил автомат и долго стоял, бормоча ругательства.      Никогда еще в жизни не испытывал столь яростной жажды убийства - даже тогда, в порту по имени Порт, когда они вернулись и нашли то, что осталось от Володи Чемякина и местного сержанта, оставленных стеречь катер. Там были мужики, прекрасно знавшие, на что идут, - и сами, заметим в скобках, способные поступить с врагом не гуманнее. И поступавшие, кстати...      Изба состояла из одной-единственной большой горницы. В углу - кирпичная печь, открытая сверху. Посреди комнаты-стол и деревянные стулья, опять-таки отделанные с тщанием, излишним для охотничьего зимовья.      А у противоположной стены, откуда и потягивало противным запашком разложения, скорчился скелет. Когда-то человек явно был распят, привязан сыромятными ремешками на четырех костылях, вбитых в бревна. Потом пришли мелкие хищники, слопали и ремешки (на одном костыле остатки видны), поработали над трупом. Похоже, тело оставили здесь еще в прошлом году - было время обработать его до костей...      Близко Мазур подходить не стал. Он и так видел длинные пряди волос - при жизни светлых. А в углу, кучей - желтый спортивный костюмчик и красная куртка. Это была женщина, и ее пытали - Мазур обнаружил возле печки целый набор малость проржавевшего инструмента, служить такой ассортимент мог одной-единственной цели...      Слышал он о таком развлечении для богатеньких импортных Буратин, вошедшем в моду в последние годы, - подпольные видеофильмы, где жертву, ни о чем таком не подозревавшую вначале, пытают и убивают всерьез. "Актеров" вербовали подальше от цивилизации, в "третьем мире". Ну, и здесь, очень похоже, развлекался один из таких гурманов: клиент всегда прав, бля... И "эстет" похоже, был исключением, то-то приржавело все...      Он прилежно осмотрел углы, но ничего интересного не нашел-несколько пустых бутылок из-под хорошего заграничного спиртного, ржавые консервные банки, горсть пальчиковых батареек. И побыстрее вышел, хлопнув дверью, не оглядываясь на то, что лежало у стены.      - Ну, что там? - спросила Ольга.      - Ерунда, - сказал он, чувствуя, как кожу на лице стянуло застывшей маской. - Хижина наших друзей, водочку там пили, только и всего...    Глава 15. Минус два      Туман скользил меж деревьев зыбкими молочно-сизыми клочьями, и все вокруг, как в это время всегда случается, казалось чуточку нереальным. Мазур примостился на корточках в зарослях какого-то высохшего кустарника названия он не знал, в его родных местах такого не произрастало - держал наготове лист огромного мягкого таежного лопуха (лучше любой туалетной бумаги, если кто понимает). Автомат, как заведено, висел на шее. Поскольку занятие, которому он сейчас предавался, дает массу времени для философских раздумий, Мазур сделал вывод, что думал о докторе гораздо хуже, чем дело обстояло. Все последние дни, включая и сутки, прошедшие со времени лихого обстрела с вертолета, Егоршин держался если не молодцом, то по крайней мере дисциплинированным солдатом: с пререканиями не лез, концертов не устраивал, приказывали шагать влево - шагал, приказывали держать рот на замке- держал.      Мазур пришел к выводу, что инстинкт самосохранения делает чудеса даже с истериками.      Легок на помине... Справа послышался хруст - это доктор, забредший по большой нужде чуть подальше, ломился напрямую сквозь скопище желтоватых сухих стеблей. Шуму от него было, как от носорога.      Отбросив использованный лопух, Мазур встал с корточек и окликнул сердитым шепотом:      - Сдурел? Как лось, прешь...      Увидев его, доктор круто свернул, подбежал, хрустя ломкими стеблями и зашептал в ухо:      - Там кто-то ходит...      - Где? Кто? - спокойно спросил Мазур. Привычным движением большого пальца сдвинул предохранитель до "одиночного".      - Вон там, - доктор вытянул руку. - Меж деревьями проскользнул, человек в комбинезоне.      - А вам, часом, не почудилось? В такую пору...      - Говорю вам, крался, И в руках что-то вроде автомата...      - Один? - спросил Мазур, бесшумно разворачиваясь в том направлении.      - Один. Других я не видел. Очень ловко шел, ни хруста, ни шороха...      - Марш к женщинам, - сказал Мазур. - Разбуди быстренько, пусть готовятся драпать, если что... Да не шуми ты так! Кустарник обойди...      Доктор кивнул и кинулся в обход кустарника, сразу же исчезнув за деревьями. Мазур, держа автомат стволом вверх, беззвучно двинулся по зарослям так, чтобы перерезать дорогу неизвестному в комбинезоне.      На ночлег они расположились неподалеку от ручейка, в крохотной котловине, где с одной стороны был непролазный бурелом, а с другой - длиннющий обрывчик высотой в полтора человеческих роста, за которым круто поднимался склон сопки. Обрывчик был творением природы, но выглядел столь аккуратно и ровно, словно без бульдозера не обошлось. Если только Егоршин ничего вгорячах не напутал, незнакомец как раз и пробирался так, чтобы зайти к нескладному шалашику со стороны обрыва - с другой стороны все равно не подберешься, они вчера обходили этот бурелом, дав. крюк в пару километров...      Небо на востоке уже порозовело, украшенное снизу тончайшей золотой каемочкой. Вокруг помаленьку светлело, серая рассветная мгла неуловимо таяла, и в тайге напуганно гомонили ранние пташки. Одна особенно настойчиво чвиркала: "Вити-вить! Вити-вить!". Как заведенная механическая игрушка, Этот-то птичий хор и убеждал, что с той стороны все спокойно: ни одна из многочисленных птах не поперхнулась, не оборвала трели, а ведь минут пять назад, когда он сам проходил тут, сидевшие низко птицы предусмотрительно перелетели подальше, как раз туда, где сейчас заливались... Обязательно хоть парочка, да отлетела бы прочь, крадись там кто...      Мазур минут десять перемещался короткими пробежками, прислушиваясь к птичьему щебетанью, к тайге. Сменил несколько наблюдательных пунктов, до рези в глазах всматривался в редеющие струи тумана - и ничего подозрительного не увидел и не услышал.      Не вытанцовывается что-то. У преследователей Мазур, ручаться можно, уже заработал кое-какой авторитет, и они вряд ли стали бы выпускать одиночек. Да и вертолета он не слышал-откуда же смог придти пешком загадочный незнакомец? Разве что они по неведению остановились в двух шагах от бивуака погони? Или это шлепает по тайге какой-нибудь отчаянный одиночка, не имеющий никакого отношения к здешним охотничьим забавам? Одиночек в тайге всегда хватало, их и сейчас бродит никем не считанное количество - "левые" соболятники, не утруждающие себя выправленным по всей форме охотничьим билетом и оплаченной лицензией, доморощенные старатели, бродящие по местам былых золотых разработок, копатели "золотого корня", искатели мумие и вовсе уж не понятный народец, неведомо зачем меряющий немереные таежные версты. До сих пор, откровенно говоря, действует старое правило: человек в тайге опаснее зверя. Вот кто-то, странствуя в одиночку и увидев доктора, решил от греха подальше обойти неизвестную стоянку...      Как бы там ни было, а лучше всего будет - поднять всех на крыло и рвануть с утра марш-бросок. Приняв решение, Мазур быстро направился к шалашику.      Доктора нигде не видно. На куче лапника, прижавшись друг к другу, что родные сестрички, дрыхнут Ольга с Викой.      Что ж не разбудил, обормот, чем думал?      Мазур сердито огляделся, стоя в тишине. Тихонечко свистнул, но Егоршин так и не появился.      И тут до него дошло. Он опустился на корточки, растолкал "женский батальон", шепотом поторопив:      - Вставайте живенько!      И, безжалостно подхватив под мышки еле продиравшую глаза Ольгу, отодвинул в сторону, потом так же поднял Вику. Стал копаться в лапнике, как будто припасы сами по себе могли убежать в тайгу...      Бесполезно. Перекинул с места на место всю кучу, но так ничего и не нашел. Исчезли обе банки тушенки, исчез завернутый в мох кус полупрожаренной маралятины. И бинокль. И лук с десятком стрел. И одна из фляжек с водой. А вместе с немудреной экипировкой, разумеется, исчез и хер доктор.      Все рассчитал, паскуда. С тех пор как он расстался с Мазуром, прошло больше четверти часа. Вокруг - бескрайняя тайга, четыре стороны света и триста шестьдесят румбов. В погоню кидаться бессмысленно - он, Мазур, не Дерсу Узала и не Чингачгук. Доктор либо чешет сейчас со всех ног в паре километров отсюда, либо затаился в укромном местечке - вернее всего, первое.      Это не внезапный порыв, где там, обмозговано тщательно. Вполне возможно, не день и не два назад ждал удобного момента, не решался...      Мазур яростно пнул ногой кучу лапника. Женщины сонно и недоуменно таращились на него.      - С-сука, - сказал он. - Козел. Гандон гребаный, убил бы...      И в самом деле убил бы. За бинокль и подчищенные под метелку нехитрые запасы еды. Лук - ерунда, запасная тетива в кармане безрукавки, и праща - вот она, не стал ее доктор красть, обращаться не умеет. Несомненно, он забрал бы и остальные фляжки - да вот незадача, рук не хватило, тащить было бы неудобно...      - Бля, убью... - выдохнул Мазур, прекрасно понимая, что не убьет - где искать? Как искать?      Хорошо еще, три оставшихся пачки сигарет в кармане лежали-иначе и их бы прихватил, сука, от комаров отбиваться... Конечно же, не было никакого незнакомца в комбинезоне. Да, с бухты-барахты такое не выдумаешь, тут все обмозговать нужно...      - Карманы проверьте, - бросил Мазур женщинам. - Живо!      Вика, моргая, таращилась на него - и вдруг, Мазур по лицу видел, поняла.      Словно постарела вдруг. Протянула:      - Быть не может...      - Может, - сказал он жестко. - Карманы проверьте, кому говорю! Обе!      Вика опустила руки в карманы, зябко повела плечами - и показала ему пустые ладони, прошептала:      - Спички пропали...      Ольга, зло поджав губы, продемонстрировала Мазуру вывернутые карманы - и у нее, скот, исхитрился оставшиеся полкоробка вынуть...      - Ерунда, девочки, - сказал он без особой грусти. - У меня еще две коробки, как чуяла душа. Лук сделаю новый, это нетрудно, а в тайге, откровенно говоря, чем меньше народу в группе, тем и лучше-и прокормить легче, и вообще...      - То-то мне показалось, в карманы лезут... - сказала Ольга. - С чего это он вдруг...      - Он не вдруг, - сказал Мазур. - Он, выползок, все хорошо прикинул. Решил, что в одиночку будет легче. Вика, он ориентироваться по солнцу что, умеет?      - Немного, - мертвым голосом сказала Вика, кивая, словно механическая кукла. - Турист все-таки.      - Ну, понятно, - сказал Мазур. - Поскольку у нас все шло, в общем, как по маслу, решил, что и один справится. Конечно, может из тайги и выйти, если человек подонок, это еще не означает, что он неловкий и неумелый... Но признаюсь честно, Виктория, если наши тропки где пересекутся, я ему все ребра пересчитаю так вдумчиво, что и ЭВМ лучше не справится...      Вика долго и безнадежно смотрела на него, потом присела на корточки и захлебнулась плачем. Рыдала долго и самозабвенно, размазывая слезы ладонями.      Мазур ей не мешал, а сунувшуюся утешать Ольгу поймал за косу и, сделав страшное лицо, отвел в сторонку, шепнул:      - Иди пописай, жалельщица...      Потому что самое лучшее в таком положении - дать выплакаться всласть, и точка. Она же не от нежданной разлуки с муженьком плачет, даже не от обиды за предательство - просто переполнила чашу эта поганая капелька, вот и хлынуло в три ручья...      Дождавшись, когда всхлипыванья стали совсем редкими - скукожилась, спрятав лицо в колени, вздрагивала молча, - сел на корточки рядом, погладил по плечу и сказал:      - Хватит, дуреха. Подумаешь, сокровище. Никто тебя не бросит, лапа. Выведу как-нибудь... Иди-ка живо да сполосни очаровательную физиономию ключевой водичкой. Нам в тайге нужны женщины собранные и решительные, амазонки, понимашь... И вообще, в путь-дорогу пора. Завтрак наш еще где-то в лесу бегает...      Она повиновалась, все еще горестно вздыхая. Никак нельзя сказать, что нежданное горе ее сломало, но шагала по тайге, как робот, замкнувшись в себе наглухо. Мазур ее и не пытался развлекать - перебедует, сама успокоится. У него и так хватало забот- высматривал подходящее деревце для лука, а параллельно пулял из пращи по всем встречным птицам, чтобы раздобыть перьев на стрелы.      ...Получилось так, что будущим ужином они были отчасти обязаны Вике.      Именно она провалилась ногой в довольно глубокую ямку, изгваздав и кроссовку, и штанину пометом. За последние дни все как-то отвыкли от излишней брезгливости - поэтому Вика. все еще печальная, молча принялась вытирать травой испачканные места, не проявив никакого интереса к ямке. Зато Мазур мгновенно сделал стойку не хуже вышколенного пойнтера.      Ямка, кровь из носу, была барсучьим сортиром. Барсук - зверь чистоплотнейший, в норе не допустит ни малейшей грязи. Выкапывает ямки, гадит туда, а когда наполнятся, старательно закапывает. От норы они расположены не очень близко, но и не особенно далеко... Объявив привал, Мазур не побрезговал исследовать содержимое ямки органолептическим способом, то бишь поковыряв пальцем и обнюхав оный. Выходило, что дерьмецо очень даже свежее. Он принялся ходить по лесу кругами, расширяя спираль - и минут через двадцать обнаружил в заросшем кустами овражке нору. Не остановился на этом и продолжал поиски, пока не нашел "черный ход", запасной выход и убедился что он-единственный. Хозяин пребывал дома, в этом Мазур и не сомневался: барсук-зверь ночной, в светлое время отсыпается.      Дальше было совсем просто. Парадный ход он наглухо запечатал срубленными вершинками молодых сосенок, не удовольствовавшись этим, поставил на страже Ольгу, вручил ей свежевырезанный кол и велел намертво позабыть ее любимого писателя Джеральда Даррелла, грохнуть хозяина норы по башке от всей души, едва только покажется. Или, в крайнем случае, если в душе победит гуманизм, визжать при появлении барсука в полный голос.      Сам он, оторвав от куртки подкладку, пропихнул ее поглубже в "черный ход" и поджег, а когда занялось, стал подбрасывать сухие ветки, потом траву.      Минут десять все было спокойно. Дым тянулся из дыры, но большая часть валила внутрь. Занеся кол, Мазур терпеливо ждал.      Изнутри словно даванул здоровенный поршень в снопе искр вылетели наружу горящие сучки, трава, окутанный этим сюрреалистическим облаком, хозяин норы опрометью рванул на свежий воздух. Стоявший над норой сбоку, Мазур грохнул его по загривку колом - аккуратно и четко, как прикладом на тренировке.      Барсук покатился кубарем и затих. Для верности Мазур добавил еще раз, чтобы наверняка сломать шею. Перевел дух, ощущая знакомую каждому охотнику горделивую усталость. Сосновой веткой смахнул с шерсти искры, подхватил трофей за задние лапы и поволок к парадному входу. Отъедавшийся на зиму барсучище весил килограммов пятнадцать чуть ли не в метр длиной, с длинным хвостом, черным животом, в богатой, серовато-желтой шубе, с забавной полосатой мордой. Шерсть была грубая, щетинистая, но ничего, сойдет...      - Добытчик у тебя муж? - гордо сказал Мазур, кладя тяжелую ношу у Ольгиных ног.      Она бросила кол, опустилась на коленки, потрогала морду:      - Красивый какой... Жалко, - и торопливо добавила:      - Но есть-то надо.      - Верно, - сказал Мазур. Взял барсука за лапу и продемонстрировал внушительные когти:      - Видала? Если бы тебе этот красавчик от души двинул по пузу, мало бы не показалось... Вика где?      - Сидит, где оставил, и переживает.      - Иди к ней и держи ушки на макушке, будешь за часового. А я тут поработаю.      Он вздохнул, прикинув, сколько предстоит трудов, вынул оба ножа и опустился на корточки. Освежевать было недолго, зато уйму времени он потратил, чтобы выскоблить шкуру как следует. До идеала, конечно, далеко, но вечером можно будет навести глянец...      Разрезал шкуру вдоль, подхватил выпотрошенную тушу и направился туда, где оставил женщин. Вика сидела под сосной и курила. Увидев Мазура, смутилась, словно он был строгим папой:      - А ведь бросала...      - Ничего, - сказал он. - Дымите. А я вам тут шубы сделал. На хорошую доху, конечно, не тянет, но вокруг поясницы обмотать - все теплее. И мяса немеряно...      - А его едят? - недоверчиво спросила Ольга.      - Интеллигенция... - фыркнул Мазур. - Не то, что едят, а даже доктора прописывают - от ревматизма и прочих аналогичных хворей. И тащить его придется вам, красивые мои, уж не посетуйте...      С ношей он управился по китайскому способу - разрезал тушу пополам и каждую половинку двумя тесемками привязал к короткой палке. Очень удобно нести, хоть в руке, хоть на плече. Тесемки, конечно, пришлось вырезать из собственной многострадальной куртки. Это уже была не куртка, а нечто вроде бичевского жилета - сначала лишилась рукавов, потом подкладки, а ленты из нее Мазур вырезал запросто, по мере потребности. Так что видок был предосудительный. Только серебристые пластиковые пуговицы праздно посверкивали - уцелели все до одной, потому что приспособить их было решительно не к чему.      - Ну вот, опять помаленьку обрастаем поклажей, - удовлетворенно вздохнул он. - Хоть этот козел и решил, что дочиста нас ограбил...      Осекся, покосившись на Вику. Мимолетной обмолвки хватило, чтобы она моментально замкнулась, ушла в себя. Опять будет брести с трагическим видом, украдкой зыркая, как побитая собачонка, боясь, что ее бросят. А у него, откровенно говоря, не было никакого желания утешать долго и вдумчиво, с прочувствованными тирадами и убедительными интонациями. Если совсем честно, он не раз и не два ловил себя на мысли: "Вот, навязалась на мою голову..."      Что, конечно, не означало, будто Мазур собирался ее бросать. Но уныние Вика на него наводила несказанное - как на всякого командира, которому придется постоянно зреть у себя в шеренге кислейшую физиономию.      - Мы хоть полдороги-то отмахали? - спросила Ольга.      - А пожалуй что, - солгал Мазур.      Грубо прикидывая, они прошли не половину, а лишь поболе трети - но не расхолаживать же? Хотя, может, и половину, сам черт не разберет. Как ни натаскивай спецназовца, из него еще можно сделать живой компас, но "внутреннего спидометра" никак не получится, с этим хуже. Как ни считай шаги и ни прикидывай. Может, и половину...      - Такое впечатление, будто на одном месте кружим. Очень уж пейзажи одинаковые.      - Не привыкла ты в России к нашенскому размаху, - сказал Мазур. - На Шантаре, помню, то же самое говорила - мол, такое впечатление, будто на одном месте стоим, до того берега однообразны... Хорошо еще, не в пустыне. Дорогу бы я и там нашел, а вот с водой хуже. С едой тоже. А вообще, знаете, кто самые лучшие проводники караванов? Слепые.      - Кто? - даже Вика, являвшая собою аллегорическую фигуру вселенской печали, посмотрела с любопытством.      - Серьезно, слепые, - сказал Мазур. - Видел я одного такого в... - он спохватился. - В жарких странах. Не поняли еще, в чем фокус? Караванные тропы в пустыне - трассы постоянные, сотни лет по ним тысячи верблюдов чапают. И усердно писают, понятно. Верблюд пить не пьет, а вот писаться здоров. И за века весь путь пропахнет. Зрячий не особенно чует, а слепой - другое дело, у него оставшиеся чувства обострены... Вот и ведет, как по ниточке, держат его вместо компаса.      - Надо же, а я... - начала Вика и вдруг поперхнулась, через плечо Мазура уставилась на что-то с выражением крайнего ужаса, Он в этот момент сидел на корточках. Не вставая, упал вправо, перекатился, щелкнув предохранителем. И, еще не успев вскочить, поймал боковым зрением громадное бурое пятно. Как ни странно, у него моментально отлегло от сердца. Медленно, очень медленно выпрямившись, он громко прошипел сквозь зубы:      - Замри! Замри, обе!      Метрах в тридцати меж двумя соснами стоял здоровущий медведь и, низко пригнув плосколобую башку, таращился крохотными глазками. Морда у него была облеплена желтоватой шерстью. Мгновенно прикинув направление, откуда приперся таежный хозяин, Мазур сообразил, что косолапый, дожрав выброшенные в овражке барсучьи потроха, пошел по следу тушу-то Мазур тащил волоком, да и кровь капала. Вполне может быть, мишка и сам трудолюбиво выслеживал вкусного барсука - он, случается, массу времени тратит, чтобы извлечь из-под земли кроху-бурундука, а тут такой деликатес...      Мазур быстро огляделся. Женщины застыли, как статуи - не во исполнение приказа, а от страха. Он плавно перевел предохранитель на "непрерывный огонь". Ветерок дул от медведя к людям, принося густую волну звериной вони.      Медведь все так же стоял, чуть ворочая в стороны башкой. Со своего места Мазур мог бы всадить в него славную очередь, но жалко было патронов. Их много придется расстрелять, если не все. Против крупного зверя автомат такого калибра (и даже "нормальный" 7,62) как-то не пляшет. Убойность не та.      Особенно теперь, когда он стоит, подставив лобешник, - от толстой кости пуля может и срикошетить из-за той самой неустойчивости в полете...      Все это мгновенно пронеслось у Мазура в мозгу, и он понял, что победа будет пиррова - останется с разряженным автоматом. Не отводя дула, он набрал в грудь побольше воздуха и, как мог утробнее, рыкнул, заворчал.      Вся надежда была на рефлексы и звериные повадки. Тут уж не до деления на животных и человеков. Расклад незатейлив: мишка должен был понимать, что приперся к чужой добыче, и то, что конкурентом ему был не лесной собрат, а гомо сапиенс, ничего не меняло. Хотя как знать - именно с человеком медведь старается не связываться. И что такое ружье, понимает прекрасно.      Услышав его рявканье, медведь поднял верхнюю губу, обнажив желтоватые слюнявые клыки. Сам глухо заворчал. Мазур готов был стрелять, как только он двинется вперед.      Не потребовалось. Медведь постоял, дергая носом, подался в сторону, бочком-бочком, изображая всем своим видом, что он, понимаете ли, просто так прогуливается, променад делает по предобеденному времени, - отступил в чащобу, настороженно пятясь, поматывая башкой. И совершенно бесшумно канул в тайгу, мелькнул огромным косматым комом меж отдаленных деревьев - а там и след простыл. Зверь был сыт и спокоен, так что обошлось...      - Ф-фу ты, - вздохнул Мазур, совсем по-медвежьи мотая головой. - В обморок никто не собирается?      Обе амазонки были бледными, но на ногах держались и глаз не закатывали - похоже, начали помаленьку проникаться простой истиной, что самый страшный зверь в тайге человек и есть. В их положении эта азбука как-то быстрее усваивается...      - Пошли, - распорядился Мазур. - Хватит, засиделись. Обедать ягодками будем... если попадутся.      - А он не вернется? - опасливо спросила Ольга, не отрывая глаз от леса.      - Никогда он в таких случаях не возвращается, - успокоил ее Мазур.      Это была чистейшая брехня. Медведь как раз способен отколоть штуку бесшумно зайти со спины, подошвы у него мягкие, как подушки, сухой сучок не сломают, обволокут. Другое дело, что спокойный августовский зверь не настолько уж воспылает страстью к барсучатине, чтобы преследовать из-за нее вооруженного человека - существо, пользующееся в тайге мрачным уважением...      Первое время Мазур старательно оглядывался, однако. Потом перестал, когда откуда-то сверху, со склона ближайшей сопки раздалось могучее рявканье: медведи стаями не ходят, у каждого свой огромный участок, старательно помеченный и обжитой. Так что это, несомненно, был их недавний знакомец, ненавязчиво напоминал, что они все же шлепают по его владениям...      Расслабился и даже негромко замурлыкал:      Ой медведюшко, мой батюшко, ты не тронь мою коровушку, пожалей мою головушку...      Мысли и чувства у него были какие-то не городские, не прежние. Показалось на миг, что полностью сумел влезть в шкуру первобытного человека: идешь себе с оружием, впереди женщины тащат добытое тобой мясо, одна женщина твоя, а другая готова, только мигни, и не ранен никто, а в неизвестном отдалении враги кучкуются, и поступить с тобой готовы совсем по-первобытному, как и ты с ними, если честно... Странное ощущение. То ли пугающее, то ли возбуждающее. Решительно не верится, что где-то там, за горами, за долами, машины по асфальту ездят, дома многоэтажные стоят, женщины в платьях ходят и духами пахнут...      ...Больше всего он жалел об утащенном доктором бинокле, все остальное штука наживная. Однако он и без бинокля усмотрел сквозь деревья, с вершины округлой, смахивающей на погребальный курган сопки некий предмет, глухой тайге не свойственный совершенно, - посреди невеликой полянки стояла грязно-зеленая цистерна с широкой горловиной, судя по виду и габаритам, снятая с шасси армейского бензозаправщика. И никакого шевеления рядом, никаких палаток.      Оставив женщин в чащобе, он сделал вокруг полянки два круга, но не засек никаких двуногих. Тогда, не таясь, вышел на прогалину.      Цистерна, точно, с бензозаправщика. Вертолетом, должно быть, сюда и закинули. Выстукав ее кулаком, Мазур определил, что она полнехонька на две трети. Обшарив прогалину, быстро нашел в кустах алюминиевую лесенку, по высоте как раз подходившую, чтобы добираться до горловины. В противоположном конце поляны там и сям углубления, иные совсем свежие, даже не успела пожухнуть вмятая колесами вертолета трава. Выходит, набрел на "аэродром подскока". Зачем, если такой вертолет способен дотянуть от заимки до Пижмана, не опустошив досуха баков?      Ответ простой: вполне возможно, вертолет неустанно кружит над тайгой, прочесывает по квадратам, вооружившись каким-то из детекторов. Сам Мазур на месте Прохора так бы и поступил, погонял вертушку дней несколько, не полагаясь на минные поля и засады-таковых не может оказаться много...      Ну, а вертолета они ни разу не слышали оттого, что он прилип к какому-то другому месту. Неправильно подрассчитали на заимке. Они тоже не боги и не демоны.      Невыносимо хотелось поджечь к чертовой матери цистерну, но противнику существенного урона это не нанесло бы, а вот маршрут Мазура безусловно выдало. Пришлось ретироваться. Отступая в тайгу, он вновь вспомнил о задумке с пожаром.      Где умный человек прячет лист? В лесу. А когда лучше всего улепетывать? Да посреди окружающего переполоха...      Окончательно он укрепился в своем решении, когда вышли к откосам. Мазур и раньше подозревал, что они идут по плоскогорью, метрах в трехстах от пресловутого "уровня моря", - опыт старого подводного пловца подсказывал по едва уловимому изменению давления на барабанные перепонки, на суше принцип тот же-а то и в полукилометре. Теперь убедился точно. Все эти дни они шагали по протяженнейшему плато. И вышли к скалистым сопкам, кое-где и вовсе безлесным. За сопками уходили вниз откосы - где плавно, где покруче, - а внизу, куда ни глянь, на многие километры расстилалась тайга, перемежавшаяся обширными прогалинами, кое-где перерезанная темно-синими полосами нешироких мелких речек.      Евоные амазонки стояли плечом к плечу, глядя в открывавшийся перед странниками простор так зачарованно и радостно, словно ждали, что усмотрят отсюда окраины Шантарска. Мазур и сам поймал себя на мысли, что высматривает Пижман, в котором он ни разу не был и плохо представлял, как городок выглядит.      Нет, ни следа человеческого присутствия. Ветер здесь, на вершине, дул сильный - навстречу, с юга. За все время, что они тут простояли, ни разу не переменился. Как и за четыре последних дня. Нет, на юг пожар не пойдет, будет распространяться с ветром...      - Складывайте пожитки вон туда, под сосну, - сказал Мазур, решившись. Будет вам работенка...      Он заранее наметил место, где предстоит спускаться на равнину. И честно предупредил, что потребует потом выложиться до предела.      Вернувшись метров на триста по своему же следу, туда, где деревья стояли густо, принялись за работу. Драли бересту - где ножами, где руками. Амазонки моментально обломали ногти, еще допрежь того помаленьку приходившие в жалкое состояние, но Мазур был беспощаден, да и они сами уже малость одичали - так что обошлось без лишних трагедий. Попутно ломали сухие ветки, кустарник, молоденькие деревца, засохшие в тени взрослых собратьев, - их моментально можно было опознать по рыжей хвое. Труднее всех, как он сам считал, приходилось именно ему - и ломай-дери-таскай, и руководи, да еще и прислушивайся к окружающему, не снимая с шеи автомата...      В самой чащобе сложили несколько куч. В душе у Мазура стоял тягостный осадок - никогда не думал, что придется вот так, своими руками поджигать тайгу. Но он слишком хорошо помнил телерепортаж месячной давности, помнил, сколько людей и техники было брошено тушить, какое столпотворение поднялось, а ведь тот пожар отстоял еще дальше к северу, восточнее, правда. И Прохору удастся напакостить, если повезет (да и притихнет поневоле Прохор), и им пойдет на пользу - никто не станет задавать лишних вопросов оборванным людям, вышедшим из тайги. Вот только легенду надо продумать поискуснее, татуировки чертовы на руках ничем не прикроешь. Завязать разве что, сославшись на ожоги...      Мысленно извинившись не перед кем-то конкретным, а перед всей тайгой сразу, он подпалил сверток бересты. Быстро разгорелось. Мазур сунул импровизированный факел в кучу сушняка и бересты, наваленную вокруг могучей сосны, окруженной тесным частоколом молодняка. Вспыхнуло, занялось. Он бросился к остальным кучам, горько подтрунивая над собой, - Прометей хренов...      Трещало пламя. На фоне рыжих мечущихся языков четкими геометрическими линиями вытянулись тоненькие молодые деревца. Секунда - и они вспыхнули, как солома. Треща, сгорала хвоя. Понемногу занималась толстая кора высоченных сосен, и уже пылали затесавшиеся среди них березки - особенно яро полыхали две голых, желтых, высохших, с корой, давно ошкуренной трудолюбивыми дятлами. Сама береста уже давно горела, свиваясь в почерневшие трубочки.      Над головой просвистели крылья - стайка каких-то птиц торопилась спасаться. Медведя жалко, подумал Мазур. Ничего, авось уйдет... Там вроде озерцо виднелось, может, пересидит...      Разгорелось на славу, в лицо пахнуло сухим жаром, и он отступил навстречу ветру, летевшему с юга, неспешно раздувавшему огонь, тяжело откатывавшему пожар к северу. Пламя уже стояло сплошной стеной, юрко прокатывалось по сухому кустарнику, трещало, выло, брызгало горящими каплями сосновой смолы, лизало стволы, пыталось пробиться к кронам. Давно пора было сматываться, но Мазур стоял и завороженно смотрел на огонь, поддавшись загадочному инстинкту.      Опомнился - огонь уже появился и справа, и слева - кинулся бежать назад, к откосу, где ждали женщины.      ...Они давно уже шли по равнине - но Мазур, стоило на ходу оглянуться, каждый раз видел на севере, над темно-синей кромкой иззубренного горизонта, полосы черного дыма. Они все уменьшались, пока не пропали окончательно.      Пожар раскочегарился, ушел с ветром. Заимка, вероятнее всего, не пострадает, очень уж далеко, но та цистерна с горючкой уже должна взорваться, прибавляя огоньку пищи и размаха. Меж нею и местом, где Мазур распалил костры - сплошная тайга...      Ночлег выдался царский. Ввечеру они наткнулись на курьез природы, рукотворный замок. В глубокой ложбине выходили на поверхность мощные пласты молочно-белого кварца, там и сям пестревшие проемами - за сотни лет подземные воды выточили сущий лабиринт пещер, запутанных ходов, лазов, где пролезешь только на четвереньках, и тоннелей, где можно выпрямиться во весь рост и все равно не задеть макушкой потолка.      До захода солнца оставалось еще часа два, но Мазур, не колеблясь, объявил привал. Амазонки вконец выдохлись, нужно дать им отдых, а этот лабиринт был не только крышей над головой, но и надежной крепостью - Мазур, наскоро обойдя ближайшие переходы с пучком горящих веток, убедился, что они тянутся на десятки метров в глубину и вниз, а выходов на поверхность столько, что перекрыть их все не под силу и взводу. Вряд ли у кого бы то ни было имелась точная карта лабиринта, и ни один разумный человек туда не сунется.      Предположим, можно залить внутрь с полтонны бензина и поджечь, но сначала беглецов нужно выследить. Под толстым слоем кварца присутствия человека не откроет ни один детектор, земля возле входа в пещеры каменистая, да и не земля это вовсе - голый кварц, на котором кое-где желтеет принесенный ветром песок. Взвесив все "за" и "против", Мазур устроил женщин в отдаленной пещере и до темноты таскал туда сушняк и лапник.      Получилась классическая картинка из жизни первобытных людей - в полукруглой пещерке жарко пылал костер, на котором Мазур решил приготовить всего барсука зараз (жареное мясо все же чуточку дольше сохранится, чем сырое). Пещерка была большая, и потому углы тонули во мраке, а женщины в колышущихся отсветах чистого, бездымного пламени, казались прежними красавицами, чья прелесть ничуть не пострадала от долгих странствий по дикой тайге, где единственным аксессуаром дамского обихода был вырезанный Мазуром гребешок, с первого взгляда напоминавший старинное орудие пытки. Чтобы чем-то занять руки, а заодно и голову, он принялся вырезать из кедрового сука другой, стараясь сделать его чуточку поизящнее. Не дожидаясь, Ольга расплела косу и принялась расчесывать волосы старым, временами морщась. В пещере стало тепло, даже жарко, и она непринужденно расстегнула куртку до пояса. Сам Мазур давно уже сидел голым по пояс и пытался прикинуть, сможет ли побриться ножом, тем, что с роговой рукояткой. А заодно - где бы ему уединиться с Ольгой. Несмотря на многодневный марш-бросок, выматывавший тело и душу, он, стоило задержать взгляд на молодой жене, всегда слышал над ухом шепот беса. Особенно сейчас, когда в пламени костра Ольга казалась чуточку незнакомой и оттого еще более влекущей.      На алых головешках трещало капавшее туда барсучье сало. Поплыли аппетитные запахи. Поблизости, где-то внизу, журчал невидимый ручеек.      - Что вы на меня так уставились, гардемарин? - спросила Ольга наивным тоном. - Взгляд у вас больно уж звероватый... Вика, меня, чует мое сердце, соблазнить хотят. Вступишься, если угроза для добродетели возникнет?      Никакой реакции. Вика лежала спиной к костру, в тени, подложив под щеку сложенные ладони - вот уже добрых полчаса, почти не шевелясь, только иногда вздрагивая всем телом. Больше всего Мазур боялся, что она сломается. Тут все как на ладони, муженек, хоть и дешевка, был для нее единственным близким существом, надежно связывавшим с большим миром и всем, что там осталось. Они с Ольгой, как ни крути - не более чем случайные попутчики, чужаки. У них своя связь, свой мирок, замкнутым он и остается, как ни притворяйся, будто сей микрокосм открыт для бедолажной спутницы...      - Вот, - гордо сказал Мазур, вручая Ольге вполне приличный на вид гребешок - точная копия изделия неизвестного мастера, творившего в каменном веке неподалеку от будущего Рима...      - Похоже, - фыркнула она. Подсела к Вике, все-таки растормошила чуточку, заставила сесть и стала причесывать, как маленькую. Украдкой посмотрела на Мазура с немым вопросом во взгляде. Он растерянно пожал плечами, решительно не представляя, что тут можно сделать. Поправил вертела с барсучатиной - заранее натаскал больших камней, обложил ими костер, и получился вполне приличный очаг.      - Ладно, - сказал он, вставая. - Вы тут пошепчитесь о девичьих секретах, а я дозором пройду...      Повесил на плечо автомат, взял горящую ветку и, пригибаясь, двинулся по туннелю. Оказавшись у поворота, за которым был выход, тщательно ветку затоптал, прислушался и выскользнул наружу, под звездное небо.      Воздух в ложбинке был совершенно неподвижным, ни малейшего дуновения.      Высоко над верхушками сосен висела луна, похожая на освещенный изнутри стеклянный шар. Ночная жизнь, как обычно, себя почти что и не проявляла звуками: пару раз в глубине тайги жутко ухнула сова, кто-то пискнул неподалеку, шустро взбегая по стволу. Мазур пошел по ложбинке. На откосе, на уровне его взгляда, на миг сверкнули два серебристо-зеленых глаза, но он равнодушно прошагал мимо: судя по размеру глаз и расстоянию меж ними, на него таращилась какая-то таежная мелочь вроде лисы.      Поднялся по косогору, повернулся лицом к северу.      Потом передвинулся левее, чтобы округлая сопка не закрывала горизонта.      Ага. Далеко на севере на горизонте чуть заметно подрагивала бледно-золотистая полоса пожар зажил собственной жизнью, ширясь и распространяясь. Все было в порядке, скоро там начнется ад кромешный...      Второй раз в жизни он устраивал пожар, чтобы спастись. Так что беспокоиться рано, чертов колдун напророчил насчет третьего...      Первый пожар был двенадцать лет назад, в месте, которое Мазур даже сам с собой привык называть просто Порт. Потому что секретность была небывалая, превосходившая все прежнее - и, как ему потом мимоходом шепнули по великому секрету, даже обаятельный англосакс Драммонд, инкогнито стоявший за теми, кто пытался группу Мазура отловить, твердый профессионал, чье генеалогическое древо где-то в прошлом соприкоснулось боковой веточкой с потомками Генриха Плантагенета, даже он так и не просек, с кем конкретно имеет дело.      ...Им сели на хвост уже в Порту, когда семерка возвращалась из чужого пекла, унося невеликий железный чемоданчик-кассету, с бумагами, которые адмиралы одной стороны не обменяли бы и на бриллианты по весу, а адмиралы другой как раз обменяли бы, подвернись им возможность уладить дело чейнджем.      Именно там они и нашли Володю Чемякина с крутым местным сержантом - в неузнаваемом почти виде. Случайную группочку "синих аксельбантов", это устроивших, ребята Мазура кончили наспех, но катер те успели спалить - вместе с аквалангами, подводными буксировщиками и прочей роскошью, предназначенной для потаенного отхода. Получалось насквозь хреново в Порт вот-вот должны были ворваться джипы с погоней, судно-база торчало за пределами территориальных вод, имея строжайшие инструкции в таковые не входить, рация, правда, работала и даже обещала подбросить на выручку корабль правительственных ВМФ, но верилось в это плохо - Мазур помнил, что почти все корабли незадачливого президента заперты в бухте тройной цепочкой морских мин, выброшенных ночью с вертолетов. Такая уж шла игра, флот стоял за президента, авиация - за претендента, а сухопутные силы причудливо раскололись примерно пополам...      Он послал Турундаева поджечь емкости с горючим - очень уж удобно были расположены, пылающий бензин отрезал бы мол, где они засели, от всего остального мира. Все понимали, что поджигатель живым уйти не успеет, и Турундаев тоже - но пошел, конечно. И поджег. И получилось все, как Мазур рассчитывал: джипы появились-таки, но охотнички остановились перед стеной огня, понемногу захватывавшей и склады, постреливали наугад сквозь пламя и на двух диапазонах требовали подмоги. Перехвативший их переговоры Морской Змей сообщил, что они вызвали вертолеты, так что развязка-вопрос времени.      И они лежали на молу, потому что ничего другого делать не могли, могли только ждать, а стоявшая тут же рация бубнила открытым текстом, хоть и условными терминами радист базы призывал их к бодрости духа, словно ребенка конфетами, прельщал кораблем - и надсажался до тех пор, пока Морской Змей точным грациозным пинком из положения лежа не сбил рацию в воду, и она потонула, даже не булькнув.      А поскольку чудеса на войне - нередки корабль пришел, еще издали паля по замаячившим на горизонте вертолетам из носового "Бофорса", в гавань ворвался серо-стальной, изящно-хищный фрегат шведской постройки под правительственным флагом, лихо отшвартовался у мола, и на него сыпанула здешняя морская пехота - кофейного цвета орелики из одного с президентом племени, в чистеньких "леопардовых" комбинезонах, свеженькие и даже выбритые, бля...      Ну, наградили, конечно. А за рацию он потом отписывался в четырех экземплярах, как старший группы. Четырежды заверял своей незамысловатой подписью, что данный портативный агрегат инвентарный номер такой-то все же получил непоправимые повреждения в ходе операции, а не продан на знаменитой столичной толкучке.      Там, на известном всему континенту базаре, на него и наскочил полуколдун-полуюродивый, каких в столице водилось изрядно, - в удивительно чистом белом балахоне с коричневой вышивкой, ритуальными насечками на щеках, увешанный амулетами, как Брежнев орденами. Долго следовал параллельным курсом, суя под нос то загадочные лечебные корешки, то корявые эбеновые фигурки, порывался гадать, а потом заорал вслед на здешней базарной латыни, дикой смеси семи языков, европейских и окрестных:      - Бойся третьего пожара, сотник! Третьего пожара бойся!      Если перевести его чин в старинные местные ранги, то Мазур, пожалуй, и впрямь был тогда сотником. Он, как и положено, тут же заложил колдуна резиденту, чтобы проверили как следует, пресловутое местное ясновидение тут замешано, или что-то другое, но результатов проверки уже не узнал: сделавшую свое группу отправили домой, в столице началась заварушка, и с резидентом он больше никогда не встречался - тот был сухопутчиком.      ...Притоптал окурок подошвой и пошел обратно. Чиркнул спичкой и шагал, держа ее на вытянутой руке, пока впереди не забрезжил колышущийся отсвет костра. В пещере ничего почти не изменилось, только Вика не лежала, а сидела, притянув колени к подбородку, обхватив их руками, глядя в огонь неотрывно и тоскливо.      - Вот кстати, - сказала Ольга. - А то мне бы в кустики, а одной страшно. Пошли, проводишь.      - Здесь пещер полно... - неохотно встал он.      - Да ну, не будем в квартире гадить...      Однако, оказавшись снаружи, она в кустики не пошла. Встала вплотную к нему, машинально оглянулась на черный вход и прошептала:      - Надо что-то делать. Эта принцесса на горошине вконец расклеилась. Еще немножко - и крыша поедет, точно. Бывают этакие беззащитные создания. Мне уж страшно...      Мазур безнадежно пожал плечами:      - Ну что ты мне делать прикажешь?      Ольга помялась и, глядя ему в глаза, прямо-таки распорядилась:      - Иди ее трахни. На неврастеничек прекрасно действует. Пещер тут и в самом деле куча...      - Ты что, любимая супруга? - Мазур немного оторопел. - Что, вот так вот...      - Да придется мне перетерпеть, - нехотя проговорила Ольга. - Пользы дела для. Она тут всхлипывает, что совершенно чужая, что мы ее бросим завтра, как кутенка... Придется тебе ради ободрения постараться. Только не притворяйся, будто станешь над собой насилие совершать, знаю я тебя... Кинешь ей пару палок, чтобы повеселела.      - Лексикончик у тебя, интеллектуалка.. - хмыкнул Мазур.      - Да ладно тебе, - устало сказала Ольга. - Не вижу я что-то другого допинга, вот и вое. Точно тебе говорю: если она еще и ночь пропечалится, завтра на спине тащить придется. А то и вовсе подвинется на этом пунктике... Раз уж такая жизнь пошла первобытная, единожды я тебе прощу. Из женской солидарности, жалко дуру. Я к ней немного присмотрелась-без поддержки и опоры моментально в кисель превращается...      Вернувшись в "гостиную", Мазур растерянно затоптался всякое в жизни бывало, но в столь пикантном и запредельном положении еще не увязал.      Расскажи кому - не поверят. Юмор и сложность в том, что Вика ему нравилась, еще и из-за того, наверное, что являла собою полную противоположность Ольгево всем, от внешности до характера - полные антиподы.      Ольга неожиданно облегчила ему задачу: присела у огня, перевернула тяжелые, курящиеся парком куски мяса и будничным тоном бросила:      - Массаж делать будешь? Вика жаловалась, ногу сводит...      - Я не жалуюсь... - бесцветным голосом произнесла Вика.      - Да жаловалась, - махнула рукой Ольга. - Кирилл, займись-ка делом, что ты торчишь, как часовой у Мавзолея...      Пожалуй, ее голос не был безразличным - не столь уж и легко давалось этакое благородство души, встречавшееся разве что в дамских романах начала века. Впрочем, те романы эротику целомудренно не затрагивали... Мазур все еще торчал у огня, чувствуя себя неуклюжим, как собака на заборе. Ольга глянула на него и с выразительной гримасой постучала себя пальцем по голове.      Он решился, подошел и мягко тронул Вику за плечо:      - Пошли.      Она молча, покорно встала, сделала несколько шагов мимо костра, вопросительно оглянулась. Мазур вынул из костра горящую палку, кивнул на один из проходов, ведущий в пещерку, где он сложил запасы топлива и ворох лапника. Вика пошла туда вялой походкой манекена. Обогнав ее, Мазур осветил дорогу, прикрыл ей макушку ладонью, чтобы не вмазалась ненароком в низкий свод. Поблизости лопотал невидимый ручей. От стен попахивало сырым камнем.      "Гостиная" исчезла за поворотом. Вика дрожала.      - Что, холодно? - спросил Мазур.      - Ты меня убьешь? Мазур даже остановился:      - Сдурела?      Вика смотрела ему в лицо:      - Я вчера сон видела. Как ты меня убиваешь, чтобы не мешала. Зачем я вам, в самом-то деле...      - Сдурела, - повторил Мазур.      - Я же вижу, что лишняя, - повторила она со столь обреченной покорностью судьбе, что Мазура самого бросило в дрожь.      Он притянул ее свободной рукой и поцеловал. Губы у нее сначала были холодными и вялыми, но понемногу потеплели, она почти не отвечала, словно не веря. Тяжко вздохнула и робко прижалась к нему всем телом. Ветка догорала, руку уже обдавало жаром, и Мазур легонько подтолкнул женщину вперед.      Быстро и сноровисто разжег костерок в углу, подальше от "дровяного склада". Вика стояла на коленях на мягких пихтовых ветках, теребила замок "молнии" - и в ее глазах Мазур увидел надежду. Вот и прекрасно, сказал он себе. В первобытном мире лечат первобытными лекарствами. Капитан первого ранга Мазур, психотерапевт племени...      - Что снимать? - тихо спросила Вика.      - Все, - сказал он, опускаясь рядом и старательно притворяясь перед самим собой, будто им движет исключительно гуманность и филантропия.      Ее взгляд невольно метнулся к проходу:      - А...      Мазур осторожно опустил ее в ворох мягких иголок и медленно потянул вниз "молнию". Она подчинилась, закрыв глаза и, кажется, даже не дыша, полуоткрыв рот. Пока Мазур ее раздевал, Вика оставалась скованной и напряженной, но после первых же прикосновений сплела руки у него на спине, вся подалась навстречу. Он еще никогда не брал женщину, ставшую прямо-таки воплощением покорности, нежной и полной, старавшейся предугадать всякое его движение и последовать за ним-и в то же время остававшейся страстной. Ему ничуточки не пришлось стараться, чтобы кончить одновременно, - Вика мягко и незаметно подвела его к беззвучному взрыву, пронизавшему обоих. Сначала, еще оставаясь расслабленно в ней, Мазур подумал довольно: фантастическая женщина. И лишь потом, немного остывши, прижимая ее к себе и бормоча на ухо что-то бессвязное и утешительное, понял ее до конца и пожалел, чуть ли не ужаснулся это и есть та лоза, что не способна существовать без опоры, жизнь без половинки для нее сплошной ужас. Бог ты мой, как ей должно быть жутко сейчас...      - А как же Ольга? - спросила она тихо. - Идти-то назад теперь страшно...      - Обойдется, - сказал Мазур, погладив ее по плечу. - В нашем первобытном племени и нравы упростились чуточку... Так что не переживай, поймет.      Вика прижалась к нему всем телом, чуть распухшая от комариных укусов щека лежала на его груди.      - Знаешь, я всегда тайги боялась чуточку, - призналась она тихо. - А он все равно таскал. Как сердце чуяло... Я, правда, во сне видела, что ты меня убил.      - Вот и выходит, что сны надо толковать как раз наоборот, - сказал Мазур философски.      - Ты по обязанности, или как?      - Победительница, ты чудесная женщина, - искренне сказал Мазур. - Вот только скоту досталась, уж извини. И с ним-то, если каким чудом попадется, я цацкаться не буду...      - Ну и пусть, - сказала она решительно. Провела ладонью по его бедру. - Мы когда-нибудь еще...      - Почему-когда-нибудь? - сказал Мазур, перехватив ее ладонь и чуть передвинув. И шепнул на ухо нечто такое, от чего она засмеялась уже совсем весело.      Что скрывать, роль вождя племени ему пришлась по вкусу и по душе. Но, возвращаясь в "гостиную", он все-таки немного робел из-за необычности ситуации. Однако все прошло гладко: возившаяся у костра Ольга глянула на них и совершенно буднично бросила:      - Явились, прелюбодеи? Садитесь жрать. Чего ей это спокойствие стоило, Мазур мог только догадываться. Не сыщешь женщины, которая в таком положении не испытывала бы ничего, кроме умиления собственным благородством. И все же держалась она прекрасно, мимоходом взъерошила Вике волосы:      - Не бери в голову, Гюльчетай. Коли уж получилась нежданно мусульманская семейка... В городе посмеемся, Только на будущее давай четко прикинем, как нам нашего мужика делить по справедливости...      Мазур сидел, не поднимая глаз, старательно вгрызаясь в горячий кус сочной барсучатины. Женскую логику он давно познал вдоль и поперек, а потому не сомневался, что подсознательно Ольга считает его виноватым, хоть и сама ко всему подтолкнула. Самые лучшие на свете женщины - всего лишь женщины, и не более того, аминь...      По рукам текло горячее сало, в углу лежала щетинистая барсучья шкура, а рядом с автоматом покоился лук с отпущенной тетивой и пучок грубо отделанных стрел. И тут же - электронные часы на руке Ольги и отблески света, матово игравшие на ее полуобнаженной груди, круглившейся под расстегнутой курткой.      Сюрреализм - спасу нет, подумал Мазур. И с сожалением удержал руку, потянувшуюся было к следующему аппетитному куску - экономить следовало, в тайге раз на раз не выпадает.      Ольгины часы коротко пискнули.      - Сколько там? - поинтересовался он.      - Полночь. Самое время, чтобы какой-нибудь призрак из глубины притащился. - Ольга, упорно не глядя на него, вновь дернула Вику за волосы. Да не переживай... сестричка. Мужик наш нас обязательно вытащит, он такой... Лишь бы мы не скулили. Вытащишь, вождь?      - Ага, - сказал Мазур, вытирая жирные руки о многострадальные штаны, уже зиявшие кое-где мелкими прорехами. - Нам бы еще иголку с ниткой, совсем печалей не знали б. А то вы скоро в натуральных амазонок превратитесь, наяды и дриады, да и я на манер Маугли смотреться буду... Олечка, расскажи сказку на сон грядущий. Что-нибудь искусствоведческое? Хоть коротенькое. Просто жажду услышать что-то искусствоведческое, не имеющее отношения к дикому лесу...      Мечтательно прищурившись, глядя в потолок, Ольга напевно продекламировала:      - Томас Чиппендейл, знаменитейший мастер мебели, свои собственные идеи соединял с образцами французского и восточного искусства, вдохновлялся и английской поздней готикой, и рокайлем... - и вздохнула. - Не могу, язык не поворачивается. Как-то и не верится сейчас, что все это где-то есть-музеи, фонтаны, Констебль с Рубенсом... По-моему, я лес и на картинах видеть не смогу... Продолжение следует... Уважаемые подписчики!      В последующих выпусках рассылки планируется публикация следующих произведений: Ярослав Гашек "Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны" Ждем ваших предложений. Подпишитесь: Рассылки Subscribe.Ru Литературное чтиво Ваши пожелания и предложения