Литературное чтиво

Литературное чтиво Выпуск No 286 от 2005-10-19 Число подписчиков: 20    Александр БУШКОВ "ОХОТА НА ПИРАНЬЮ" Часть 1    Бег среди деревьев    Глава 11. Минус один (продолжение)      ...Сначала они увидели скалу, вздымавшуюся над потемневшей вечерней тайгой. В лес темнота приходит гораздо раньше, чем на голой равнине, и Мазур уже начал думать, что ночевать придется прямо здесь, под деревьями. Однако впереди стало словно бы светлее-значит, обозначилось открытое пространство.      Пройдя метров двести, они обнаружили, что это и в самом деле березовое редколесье и по березняку идет довольно широкая дорога. Заброшенная, правда, давным-давно. Не только травой поросла - кое-где вытянулись тоненькие березки в человеческий рост, молодые сосенки. Еще угадываются колеи - судя по ширине, оставленные не автомобильными колесами, а тележными, но ездить по ним перестали, похоже, еще до рождения Ольги: одна сосенка росла как раз из сглаженной временем узкой канавки...      А впереди виднелась черная скала, напоминавшая очертаниями застывшую морскую волну с картин Хокусая. На ее вершине Мазур разглядел редкие деревья, словно зубцы полысевшей гребенки, и еще какой-то странный треугольный силуэт, больше всего похожий на геодезический знак.      После короткого раздумья Мазур решительно двинулся по дороге - благо вела на юг, куда они и стремились, отклоняясь от избранного им курса градусов на десять. Невольно ускорил шаг, как будто впереди их ждал надежный приют с потрескивающими в печке поленьями, котелком теплых щей и мягкой постелью.      Глупости, конечно. Мечты. Но впереди и в самом деле может отыскаться какая-нибудь заброшенная избушка, а это все же лучше ночлега под деревом. И в смысле обороны, кстати, тоже...      Вокруг все темнее, они шагали по заброшенной дороге, и скала-волна вырастала на глазах, становясь все громаднее. За поворотом открылась неширокая мелкая речушка с ветхим мостом-а за мостом продолжалась дорога, плавно сворачивавшая вправо, к скале.      Мост в сумерках выглядел вполне исправным. Некогда было осматриваться, скоро совсем стемнеет, луна хоть и показалась над вершинами деревьев, но высоту еще не набрала - и Мазур решительно двинулся вперед. Перила давно рухнули, лишь остатки столбиков кое-где торчат, два бревна посередине выпали, но те, что остались, достаточно широки, чтобы по ним пройти...      Осторожно попробовал ногой - твердое дерево, никакой трухлявости. Двинулся вперед, как по скользкому льду, готовый в любой миг отпрыгнуть, если под ногой начнет проседать - и помаленьку-полегоньку оказался на том берегу.      Обернулся, махнул рукой и негромко свистнул, потом предупредил:      - Не все сразу, цепочкой...      Но мост, такое впечатление, выдержал бы всех. Ответ простой: лиственница, конечно. Вокруг ее хватает. А бревно из лиственницы если и не вечное, то долговечное. И дом, и мост простоит лет триста, не сгнив и не затрухлявев. В Екатеринбурге есть мост вполне современной постройки, стоящий на месте бывшей плотинки - ив основании до сих пор покоятся лиственницы, уложенные туда при государыне Анне Иоанновне...      Свернули направо, следуя за дорогой. И когда впереди возникли черные силуэты, которые могли оказаться только крестьянскими избами и ничем другим, Мазур и не подумал удивляться. Он только замедлил шаг и вынул револьвер - но видел уже, что не видно ни единого огонька, ни единой искорки. И ни звука не долетает от десятка домов, стоящих по обе стороны заросшей дороги. У ближайшего давно провалилась крыша, голыми ребрами, странными треугольниками чернеют стропила. И у того нет крыши, и у тех двух...      Все как-то незаметно остановились. Луна, почти полная, все выше поднималась на безоблачном небе, сиявшем мириадом крупных звезд, на фоне желто-серебристого диска чернела вершина скалы и тот самый геодезический знак, дома отбрасывали густые тени. Прекрасная была ночь - как нельзя лучше подходившая для прогулок с девушкой. А вот для диверсанта, наоборот, совсем непривлекательная - к часовому в такую ночь подкрасться гораздо труднее...      - Ну что, пошли... - тихо сказал Мазур.      Они шагали по единственной улочке заброшенной деревни - Мазур насчитал двенадцать домов, больших и добротных некогда, пятистенков, крестовых. Но крыши чуть ли не у всех провалились, окна сияют выбитыми стеклами, а кое-где вообще не осталось рам, заборы где покосились почище Пизанской башни, где и вовсе рухнули, то же самое и с воротами, во дворах растет высокая трава. На крайних домах лежит угольно-черная тень, отброшенная нависающей скалой.      Поблизости плещет, лопочет вода - речушка струится совсем рядом, на задворках, мимо огородов. Вон банька, выглядит совсем целой, вон колесо от телеги валяется посреди двора. Проржавевшая насквозь - видно в лунном свететолстая цепь тянется от полурассыпавшейся собачьей конуры... Полное запустение.      - А зверей тут быть не может? - опасливо спросила Вика.      - Что им тут делать? - пожал плечами Мазур. - Это только в кино в таких развалинах полно волков с вурдалаками... - и, не колеблясь, свернул к дому с относительно целой крышей. - Вот тут и обоснуемся, нет разницы...      - Думаете, они отстанут? - спросил доктор.      - Думаю, - сказал Мазур, - Мы ж не диверсанты, а они не полк СС, это охота, не забывайте. Вот когда мы прорвемся подальше от здешних мест, они зашевелятся, уверен, устроят жуткое браконьерство. А пока нет им причин особо беспокоиться...      Он и в самом деле так думал. Действия охотника, даже подобного Прохору, всегда укладываются в определенную логику. Вряд ли Прохор станет устраивать ночное нападение - учитывая специфику дичи, оно обернется встречным боем.      Ночью, в тайге, в заброшенной деревне шансы нагана и охотничьего ружья, в общем, равны. Да и здешний Соколиный Глаз в темноте лишится всех своих преимуществ. А собаки ничем не помогут: Мазур знал, что делал, заставив всех еще до того, как вышли к мостику, снять обувь и прилежно тащить ее в руках...      Последний фокус в обуви, теперь он не сомневался. Очень уж хорошо помнил поведение собак. Едва достигнув того места, где беглецы разувались перед тем, как пройти по равнине, лайки потеряли след. Так и должно быть: лайка - собака особая, за тысячелетия натасканная исключительно на зверя, адские труды и нешуточное количество времени потребуется, чтобы воспитать из нее нечто вроде лагерной овчарки... Невероятно сложно сделать из добряка сенбернара служебно-розыскную собаку, из болонки - ищейку, а из лайки - охотника за людьми. Генотип не тот. Когда невезучий толстяк выскочил из укрытия, лайки проявили кое-какое любопытство - и не более того. Они не видели в бегущем дичь, добычу.      Значит, весь подвох в кроссовках - голову можно прозакладывать, обработаны чем-то весьма стойким, источают аромат, который человек не чувствует, а вот охотничья собака ловит ноздрями мгновенно. Лайки идут не за людьми, а за следами их обуви. Но от такого открытия ничуть не легче - весь путь босиком не пройдешь, заменять обувь нечем...      Вошли во двор, пройдя по упавшим половинкам ворот. Дома, очень похоже, тоже сложены из лиственных бревен, Мазур осторожно похлопал по стене и вновь не ощутил ни следа трухлявости, потрогал ногой нижнюю ступеньку крыльца выдержала.      Потом поймал за косу Ольгу, приободрившуюся было и совсем было собравшуюся пройти в дом первой. Почти не ощущая неловкости, поклонился и громко проговорил:      - Пусти, дедушка, прохожих людей переночевать, душевно просим...      Слишком прочно в нем засели кое-какие наставления, полученные в детстве.      В таких местах, право же, нужно сначала вежливо попроситься на ночлег, а уж потом входить. Разное бывает, и не обязательно врут...      За спиной фыркнул Егоршин.      - Не фыркайте, не фыркайте - не оборачиваясь, бросил Мазур. - Не в городе. Как писал один классик - где крещеный народ долго не живет, не мудрено кому другому поселиться...      - Вы серьезно?      - Вы городской? - ответил Мазур вопросом.      - Ага.      - Вот и приберегите жизненный опыт для города... Входная дверь была распахнута настежь. Мазур мимоходом попытался ее притворить. И на миллиметр не сдвинулась, похоже, петли намертво приржавели. Обширные сени. Широкая лавка у стены, рассохшаяся бочка в углу, какое-то тряпье. Глаза легко привыкли к полумраку, как-никак и на улице было не светлее, да к тому же в окна проникали серебристые полосы лунного света, и Мазур хорошо мог рассмотреть все вокруг. Правда, особенно рассматривать и нечего: большая горница, пыли почти нет - в лесных брошенных домах пыли почти что и не заводится, это вам не городская квартира еще одна лавка у стены, корявый табурет рядом, вот вам и вся меблировка. В углу, который вполне можно поименовать красным, виднеется широкая полочка, определенно божница, но там не видно ни одной иконы. Подойдя, Мазур обнаружил лишь крохотный огарок свечи, который немедленно сунул в карман - в его положении любой трофей годился.      Стена оклеена газетами. Он без малейших усилий оторвал невесомый, сухой, как пыль пустыни, клок - края рассыпались под пальцами, - подошел к окну и, напрягая глаза, попытался прочитать пару строчек. Кого-то там торжественно встретил маршал Булганин - это легкая привязка к хронологии, ага, и про дорогого Никиту Сергеевича...      - Что пишут? - спросила Ольга.      - Когда писали, тебя еще на свете не было, - сообщил Мазур. - Вас, друзья, впрочем, тоже. Да и я без штанов бегал...      - Где же люди? - пожала плечами Вика.      - Кто их знает, - сказал Мазур. - Деревушек таких - море. Старики умерли, а молодые в город подались. Если было тут молодое поколение... Так что не ждите, не будет вам скелетов в живописных позах, все гораздо будничнее происходило.      - И слава богу... - пробормотала Вика.      - Располагайтесь, - сказал Мазур. - Банку кто-нибудь откупорьте, хлеба порежьте... Вон там, в огороде, сортир стоит, но не советую его навещать доски прогнить могли, еще провалится кто.      - Вымыться бы, - мечтательно протянула Вика. - На три метра потом шибает, сама чувствую...      - Тоже дело, - согласился Мазур.      Подошел к окну, оперся рукой на подоконник и одним рывком бесшумно выбросил тело в огород, по-сибирски огромный, протянувшийся до самой речушки. Сейчас огород являл собою причудливые заросли, среди которых все же выделялись бывшие грядки. Он осторожно двинулся вперед, разводя руками плети одичавшего гороха - увы, стручков не видно, птицы, скорее всего, постарались... ш-шит!      Из зарослей над самой землей на него таращились два зеленых глаза.      - Тьфу ты, - тихонько сказал сам себе Мазур в целях нервной разрядки, сделал резкое движение в ту сторону.      Что-то небольшое, продолговатое, черное опрометью унеслось к покосившемуся забору, с жутким хрустом проламываясь сквозь сухие плети гороха. Он успел разглядеть - кошка, определенно. Остались здесь и, конечно, одичали.      Вышел к месту, где правильными рядами торчали сгнившие, покосившиеся палки- подпорки для помидорных кустов. Сами помидоры, конечно, вымерли, как динозавры, - этот овощ любит обильную поливку и без человеческой заботы не выживет. То же и с огурцами. А вот тыквы он нашел, целых две штуки, и здоровенные. Возле забора надергал охапку жестких перьев лука-батуна.      Вернулся к дому, передал в окно свою добычу, сообщив:      - От дедушки Мороза...      И опять прошел в огород. Ничего съедобного больше не отыскал, зато обнаружил аж три громадных бочки, вкопанных в землю до верхних ободьев и соединенных с речушкой выложенными досками канавками - ну, это нам знакомо, вместо колодца... Клепки изрядно рассохлись, но незамысловатая механика все еще служила, и в бочках стояла вода, нагретая солнцем. Правда, там было изрядно мягкой зеленой плесени, но, если не привередничать, в их положении за ванну вполне сойдет.      Прошел к баньке и, перед тем как войти, снова негромко попросился.      Чиркнул спичкой, оглядел все углы - куча круглых половиков-самовязов в предбаннике, ржавое ведро, рассохшаяся кадушка, веник, ставший за все эти годы сухим, словно египетская мумия. Постоял, подумал, разворошил груду половиков, вытряхнувши пыль в дверь, соорудил из них некое подобие постели.      Жаль, что не нашлось никакой одежды, пусть и рваненькой. Ночи пока стоят теплые, но если зарядят дожди или стукнет первая осенняя прохлада...      Вернулся в дом, сказал бодро:      - Нашлась для вас ванна, милые дамы. Шагайте во-он туда и плескайтесь в полное удовольствие. Только без лишнего шума. Водица скверная, да на безрыбье... Полотенец, увы, даже я вам тут не достану, обсыхать придется...      Когда женщины ушли, со смешками перешептываясь, Мазур выглянул в окно, выходящее на улицу. Прислушался. Полнейшая тишина.      - Они, случаем, не подкрадутся? - негромко спросил доктор.      - Вряд ли, - сказал Мазур. - Сердце у меня ничего такого не вещует. Меня хорошо учили полагаться на инстинкт и неплохо поднатаскали, раз я до сих пор жив...      - Послушайте, а кто вы, вообще-то, такой?      - Милейший человек - сказал Мазур. - Вы еще не поняли? Вот что, доктор, обрисую вам диспозицию на вечер. Когда похаваем, со всем старанием сделаете жене массаж. А потом с еще большим старанием оттрахаете ее так, как ей нравится, чтобы на седьмое небо поплыла.      - Да мне до нее теперь дотронуться...      - А ей до вас, до услужливого подсвечника? - спросил Мазур грозно-ласково, придвинувшись вплотную. - Вы мне все комплексы оставьте до более цивилизованных мест. Ясно? Женщины у нас с вами - слабое звено, это азбука. И мы, как сильный пол - вы ведь себя из сильного пола все ж не исключаете, а? - их должны подбодрять, личным примером отваги придавать, и, вообще, делать все, чтобы в меланхолию не скатились. Простите за вульгаризмы, хорошо оттраханная баба на крыльях летит по жизни. Оттого-то нас импортный народ в застойные времена и бил почти во всех женских видах спорта - наши своих лялек держали на монашеском режиме, а ихние с хрена не снимали вплоть до самых соревнований, вот они потом медали горстями и гребли. Следовало бы знать, как эскулапу. В общем, не надо мне тут демонстрировать богатый внутренний мир и философские переживания. Пожрем, схожу на разведку, а потом и приступайте, благословясь. Понятно?      - Понятно, - угрюмо отозвался Егоршин. - Водки дадите чуточку?      - Пару глотков, - сказал Мазур. - Вон там лежит. Я, кстати, Кирилл.      - Вас же вроде как-то по-другому там называли...      - Бывает, - сказал Мазур. - Я человек непоседливый, скучно с одним имечком всю жизнь кантоваться... Доставайте бутылку. Глотну и я, пожалуй, наркомовские двадцать грамм...      Дамы на огороде задержались надолго. Когда вернулись, от обеих явственно припахивало тиной, что от твоих русалок, но настроение у них было прекрасное - насколько возможно в данном положении, вполне весело перешептывались и пересмеивались на ходу. Чтобы не терять времени даром, Мазур тут же увел Ольгу в соседнюю комнату и трудился над ней с полчаса, сделав бодрящий массаж, какого не постыдился бы и его учитель, незабвенной памяти мичман Шабадан, представленный к Герою Советского Союза за лихие достижения в теплых южных морях, но так и не получивший звездочки из-за сухопутных художеств, - дернула нелегкая одного адмирала заангажировать мичмана на роль массажиста при молодой супруге, отчего грянула надолго развеселившая весь Черноморский флот история с безумной любовью, анонимками, написанными левой рукой неким возревновавшим капитан-лейтенантом, и даже натуральной дуэлью на "Марголиных". Адмирала тихонько выперли в отставку, капитан-лейтенанта с простреленным ухом загнали на север командовать малым пограничным сторожевиком, а незаменимый в тот момент Шабадан остался на прежнем месте, вот только получил в зубы Красное Знамя вместо эолотенькой пентаграммы...      - Фантастика, - сказала Ольга, дразняще медленно застегивая "молнию" курточки. - Как заново родилась и решительно ко всему готова...      - Намек понял, - сказал Мазур. - Но постараюсь усыпить в себе зверя - мне еще, лапа, на разведку идти...      - Куда это?      - Да пустяки, - сказал он. - На скалу залезу и гляну вокруг соколиным оком, может, и усмотрю что интересное. А потом и для себя немного поживем - по деревне погуляем за околицею, авось соловья услышим... Не доводилось по деревне с хахалем гулять?      - А то, - сказала Ольга. - Меня, между прочим, на Селигере три ночи агроном обхаживал. Все пять стихов прочитал, какие знал, а блоковский вирш даже за свой выдал. Ты клыки не оскаливай, это еще до тебя было, да и не пошла я с ним в старую- то кузницу соловьев слушать - во-первых, какие в кузнице соловьи, а во-вторых, не было у него шарма, лапать лез без всякой фантазии...      - Смотри у меня, женщина с прошлым, - сказал Мазур.      - Сам смотри, - сказала Ольга без всякого трепета перед грозным мужем, понизила голос. - На тебя Вика глаз положила, так и косится, очень ты ей, супермен такой, в душу запал. Мы там почирикали малость по бабьему обычаю.      - Ну и? - с любопытством спросил Мазур.      - Да так... Муженек, жалуется, тряпка и истерик. А ей к мужику прислониться хочется, как к бетонному доту... В общем, не жизнь, а нескладуха. Они уж разводиться собирались, вот и подались на таежные каникулы, чтобы попробовать разбитые чувства склеить. А тут новые приключения...      - Ясно, - сказал Мазур, прислушался. - Ну, похоже, и там массаж кончился, пошли вечерять...      Сам он есть, правда, не стал - пока доктор возился с банкой, принес из сеней свою куртку, присмотрелся, протянул:      - А собственно, зачем мне куртка с рукавами? Откромсал их ножом и принялся резать на ленточки.      - И что будет? - спросила Ольга.      - Веревочки, - сказал Мазур. - Вещь в хозяйстве необходимая. Снаряжением надо обрастать, вот что... Ладно, вы мне тут бутербродик приберегите, а я пошел. Оль, я по устоявшемуся обычаю пушку тебе оставляю, посматривай и послушивай тут...      Он отметил, что незадачливые супруги, похоже, начали друг к другу полегоньку оттаивать, уже не отворачиваются, как чужие, сидят рядышком и вполне дружелюбно переглядываются. Ну и ладненько.      Перешел улицу, прошел меж двумя заборами, сделал крюк и стал взбираться вверх по залитому лунным светом склону. Та сторона скалы, что была обращена к деревне, являла собой голый камень, почти отвесно вздымавшийся метров на двести, зато другая была относительно пологой, даже деревья кое-где росли.      Встречи со зверем он не боялся - нечего нормальному зверю делать на таком утесе, - а вот кое-чего другого... Смешно, конечно, но Мазур ничего не мог с собой поделать - вновь проснулись полузабытые детские страхи и давние байки ожили в памяти. В городе легко над этим посмеиваться, но здесь... Он даже оглянулся пару раз - почудилось за стволом некое шевеление.      Вот и вершина. Теперь-то Мазур мог уверенно заключить: никакой это не геодезический знак. Что-то другое. На ажурной железной пирамиде высотой метра три, намертво прихваченной огромными, загнанными в камень болтами, чернеет толстый цилиндр в пол человеческого роста - и матово лоснится в лунном свете, словно сделан из пластмассы, мало того, там и сям в нем видны забранные мелкой решеткой прорези. А наверху - определенно антенна.      Это не ориентир - это аппаратура. Слишком много повидал Мазур всевозможных электронных штучек, чтобы ошибиться.      Сигнал "клопов", которых им напихали в одежду, не может быть сильным из-за мизерных габаритов устройства и как следствие малой мощности передатчика.      Чтобы надежно и беспрестанно ловить сигнал, приемник надо поднять повыше, над сопками, поневоле выполняющими роль глушилок. Что мы в данный момент и наблюдаем. Вряд ли эта штука - единственная, ими наверняка утыканы господствующие над местностью высоты. И не столь уж умопомрачительные деньги во все это вколочены - тот, кто построил для богатеньких клиентов этакую заимку, вполне может себе позволить, нет нужды клепать аппаратуру по особому заказу, достаточно полистать импортные каталоги и заказать не самые сложные, не самые дорогие наработки...      Мазур задумчиво созерцал неведомое устройство и гадал, имеет ли смысл его оттуда сковырнуть. Вполне возможно, это не приемник, а некий локатор, фиксирующий присутствие на данной территории живого объекта определенных габаритов. Есть такие штучки. Его учили обезвреживать иные, но не голыми руками...      Пожалуй, пусть себе торчит и далее. Если это приемник, он бесполезен.      Если "локатор", охотники все равно уже примерно представляют, где залегла на ночлег дичь...      Он посмотрел в ту сторону, откуда беглецы пришли. И почти сразу же заметил на склоне далекой сопки яркую точку, слегка пульсирующую. Поднял к глазам бинокль. Точка превратилась в желтое пятнышко, явственно трепетавшее, неритмично сокращавшееся - костер, живой огонь... Охотнички встали лагерем, ничуть не скрываясь, - у них как-никак две собаки, издали почуют любого пришельца... Расстояние сейчас определить трудно, но до костра не менее десяти километров: дистанция, надо сказать, не устраивает, ее нужно любой ценой увеличить, оторваться как можно дальше... но что же придумать? Как положить чертова туземца?      Повсюду, насколько доставал взгляд, простиралась темная тайга - и Мазур, словно прилежный часовой, не отрывая от глаз бинокль, медленно-медленно поворачивался на месте. Его упорство было вознаграждено: далеко впереди, на юго-востоке, небо в одном месте казалось словно бы светлее. Он всматривался, пока не заболели глаза - и знал, что не почудилось. Деревня? Или заимка? Как бы там ни было, свет не колыхался, не перемещался - значит, не таежный пожар, не огромный костер, а отсвет, отброшенный неким ярким, искусственного происхождения источником. Вообще-то, если прикинуть по расстоянию, вполне может оказаться заимка... ну и что с того? Не предпримешь же в одиночку диверсионный рейд...      Войдя в дом, он обнаружил там почти что идиллию: все трое сидели на полу и оживленно болтали, а перед ними стояла бутылка. Мазур покрутил головой, завинтил пробку и сунул пластиковый сосуд в карман куртки.      - Да мы только по глоточку... - сказала Ольга.      - Вот и хватит, - сказал он беззлобно. - Результаты разведки такие: наши друзья идиллически примостились у костра довольно далеко отсюда. Некому там быть другому... Где моя пайка?      Присел на корточки и жадно сжевал кусок черствеющего хлеба с жирной тушенкой, закусывая жесткими и горьковатыми перьями батуна. Потом расколол кулаком тыкву и старательно выскоблил пригоршней половинку, глотая волокнистую мякоть вместе со скользкими семечками - благо аппендицит у него давно вырезали.      - Лопайте тыкву, орлы, - сказал, напившись вдоволь воды. - Хлеб с тушенкой у нас скоро кончатся, так что надо набивать пузо всем, что только попадется.      С завтрашнего дня начнем собирать грибы впрок, их тут уйма. Улучим минутку, разведем костер и зажарим. Вообще, пора вплотную обратить внимание на съедобную флору и фауну...      - Что-то я пока не видела съедобной фауны, - пожала плечами Вика.      - Ничего, еще попадется, - утешил Мазур.      Он не стал подвергать испытанию их желудки - уточнять, что имеет в виду под съедобной фауной. А подразумевал он в первую очередь изжаренных на костре белок и змей - самую легкую добычу. На тренировках по выживанию ему приходилось жрать и вовсе уж шокирующую фауну - вроде жуков и гусениц, так что, если подопрет, сможет повторить сей подвиг, надо только отрешиться от всякой брезгливости и твердить себе очевидную истину: насекомые - кладезь белка... А жареная змея, между прочим, на вкус весьма не плоха, не говоря уж о белках - эти и вовсе сойдут за деликатес...      - Ладно, - сказал он, вставая. - Объявляю по гарнизону время увеселений, то бишь сугубо личное. И намерен предложить одной белокурой даме прогуляться подлунным светом. - Он подал Ольге руку и без усилий поднял ее с корточек. - А вы тут будьте умницами, друзья мои, мы, уж простите, в дом не вернемся, поблизости на подворье обитать будем....      И за спиной Вики сделал доктору многозначительный жест.      Они вышли за калитку. Тень от скалы укоротилась и сместилась чуточку вправо, так что больше не накрывала крайние дома. Вопреки известному народному шансону иголки собирать было бы все же затруднительно, однако ночь выдалась прекрасная. Как всегда бывает вдали от городов с их электрическими фонарями, звезд высыпало столько, что небо казалось сияющим куполом, кое-где украшенным рваными пятнами мрака.      - Ну, и что вы можете предложить даме в такую ночь? - спросила Ольга с любопытством.      - Бог ты мой, да водки, конечно, - сказал Мазур светски. - Вы ж не в Петергофе, мадмуазель, а во глубине сибирских руд...      Глотнул из горлышка сам и передал бутылку Ольге. Она старательно запрокинула голову и ухитрилась не облить подбородок. Спросила:      - А что дальше?      - Гулять будем, барышня, - сказал Мазур, взял ее за руку и повел мимо заброшенных домов. - Я, конечно, не агроном, потому виршей читать не буду, но решительно замечу, что ваши трехдюймовые глазки зажгли в душе моей пылающий костер...      - А вы, морячок, это каждой говорите?      - Ни боже мой, только питерским...      Тишина стояла теплая и спокойная. Мазур украдкой оглянулся в ту сторону, где видел костер, но ничего, конечно же, не углядел, тайга заслоняла.      Прогулка получилась короткая, как он ни замедлял шаг, прошло минут пять - и они оказались за околицей: с одной стороны нависала скала, с другой скопищем призрачно белеющих колонн тянулся березняк, а впереди продолжалась полузаросшая дорога, уходя в полнейшую неизвестность.      - И это весь променад? - спросила Ольга. - Патриархальность какая. Сонное царство, право. Даже когда здесь люди обитали, решительно ничего не могло произойти, никакого кипения чувств...      - Это вы зря, барышня, - сказал Мазур уверенно. - Ежели всерьез разобраться, и в нашей глухомани попадаются такие страсти, что куды там ихнему Шекспиру.      Такие, я бы сказал, вибрации души и коловращения страстей... Только хранцузские расфуфыренные мушкетеришки шпагами пырялись, а здешний народец топорами рубился, не забывши наточить их на совесть, - вот вам и вся разница внешнего облика при полнейшем сходстве унутреннего мира, как в деревне выражаются, микрокосма. Верно вам говорю, кипение страстей бывало почище шекспировского...      Он, перебирая пальцами рукав спортивной курточки, попытался притянуть Ольгу за руку к себе, но она гибко высвободилась:      - Вы меня не обольщаете ли?      - Где уж нам, сиволапым, - сказал Мазур. - Но ежели как на духу - оченно, барышня, вы мне глянетесь, аж под дыхалкой спирает, совершенно как с перепою, только не в пример одухотвореннее и романтичнее. Мы, молвя по-городскому, иллюзиев не строим, где уж тут с питерскими франтами соперничать, раз они трамвай видали вживе и даже на ем неоднократно каталися взад-вперед. Однако и у нас душа нежная, как цветочек - георгин там, али какая дикая орхидея...      Он болтал, играя голосом. Ольга слушала с загадочной улыбкой, полуотвернувшись, иногда бросала на него быстрые взгляды - она тоже увлеклась игрой, щекочущей нервы забавой посреди лунной тишины, навсегда уснувшей деревни и бескрайних охотничьих угодий с обосновавшейся неподалеку на ночлег смертью. Когда Мазур вновь попытался ее обнять, крутнулась на пятке, отпрыгнула и развела руками:      - Надо вам знать, мама меня воспитывала в небывалой строгости, а ваши поползновения весьма даже недвусмысленны...      - Да что вы, барышня, - сказал Мазур. - Нам, людям простым, цельных два смысла в одну фразу нипочем не втиснуть, хошь ты тресни. Одним обходимся. А намерения у меня самые что ни на есть порядошные, я вам и взамуж предложить могу, благо и скотина домашняя у меня хозяйкиного пригляда требует, коровы второй месяц не доены, поросюки без женского догляду сала не набирают. И не вернуться ли нам, кстати говоря, в родную деревню? Хочу вам показать жутко любопытную здешнюю диковину, какой вы в Питере и не лицезрели отроду...      - А по-джентльменски держаться сможете?      - Да изо всех сил! - заверил Мазур. - Вот вам для начала водочки предложу. Птица на ей, на этикетке, правда, без смокинга, да вы уж ее, неразумную, простите. Зато пьется легко, зараза... - Он взял у Ольги бутылку и сам сделал хороший глоток. - Мы тут, надо вам знать, все поголовно джентельмены, так всю улицу исстари и дразнили - джентельменская, мол, слободка. Как у кого половик с веревки убежит да заблудится, или там гусак в нетях окажется-завсегда искать идут к джентельменам, безошибочно узнавши их непринужденный стиль...      Позвольте к вам под ручку присоседиться с полной нашей галантностью?      Держась за руки, они вновь прошли недлинный путь до временного пристанища, и Ольга без всякой игры поинтересовалась с любопытством:      - Ну, и где же ваша достопримечательность?      - А эвона, - сказал Мазур, указывая в огород. - Зовется диковинно и завлекательно - сибирская банька. Вы, барышня, таких интерьеров снутри и не видали, впечатление, оно же по-иностранному "импресьон", вас ждет незабываемое...      Ольга покачала головой, приподнялась на цыпочки и шепнула ему на ухо:      - У меня, сударь, стойкое убеждение, что там, в этой вашей экзотической постройке, на мою добродетель покушаться будут...      - Да за кого ж вы меня, барышня, принимаете? - оскорбился Мазур. Обнял ее за талию и шепнул:      - Главное, маменька ваша ну нипочем не узнает...      - А это не страшно? - трагическим шепотом спросила она.      - Вовсе даже нисколечко, - успокоил Мазур. - Совсем даже наоборот, потом сами оттуда выходить не захотите...      - Барышни в пансионе такие ужасы рассказывали. Эти моряки, говорят, страшнее гусар...      - Плюньте на них, вертихвосток, - посоветовал Мазур, увлекая ее к двери. Врут все...      Игра его так захватила, вызвав неизвестное прежде кипение крови, что дальше предбанника он не дошел - обернулся к Ольге, притянул, прильнул к губам, охваченный волнующим и чуточку пугающим порывом: показалось, что и в самом деле впервые прикасается к этой женщине так вольно и смело, впервые ощущает ладонями это тело. Пока он снимал с нее слегка мерцавший в полумраке костюм, Ольга вздыхала так тяжело и скованно, словно испытывала в точности то же самое, даже попыталась отстраниться, чуть дрожа, незнакомо, жалобно простонала, когда Мазур входил в нее и ответила столь страстно, что он растерялся на миг, помня ее ленивую чуточку манеру любить.      От груды мягких половиков, на которых они ожесточенно и нежно любили друг друга, так, словно боролись с чем-то непонятным и страшным, едва уловимо пахло временем.      ...Среди женской половины человечества гуляет категорическая гипотеза, гласящая, что все мужики сволочи. Вообще-то, в этом что-то есть, ибо свято место... нет дыма без огня... Когда минуло время, когда сердца перестали бешено колотиться, а переходившая из рук в руки сигарета догорела до фильтра, Мазур решил, что пора и привести в действие задуманный милитаристский план, - сейчас в его объятиях лежала не только разнеженная и довольная любимая женщина, но еще и очаровательный живой арсенал...      Он зажег еще одну сигарету, сделал пару затяжек, увидев, что Ольга подалась к нему, вставил фильтр в уголок пухлых губ и сказал с наигранным безразличием:      - Жалко, во всей деревне паршивого топора не нашлось...      - Томагавк хотел сделать? - понятливо ответила Ольга.      - Ага. С оружием у нас хреновее некуда. Хоть что-то бьющее на расстоянии мне позарез нужно...      - Ты ж камни зачем-то тащишь?      - А, это будет праща. Только праща - полдела. Мне бы еще лук... Любой паршивенький лук бьет на полкилометра. А я могу сделать не столь уж паршивенький.      Он затаил дыхание и тихонько, облегченно вздохнул, когда Ольга угодила в расставленные сети, спросив:      - А что для этого надо?      Чуть помедлив, Мазур вместо ответа подхватил рукой посередине ее роскошную косу, покачал, заглянул в глаза.      - Ты серьезно?      - Абсолютно, - сказал он. - Волосы - вещь прочная. Такая коса груженый самосвал на весу удержит. А уж тетиву, ежели умеючи, сплести можно великолепную... - помолчал и произнес как мог убедительнее:      - Надо, малыш. Мне примерно треть потребуется, не унывай, все не возьму. Зато лук выйдет загляденье.      - Нет, ну...      - Оленька, надо, - сказал Мазур. - Я им с луком такое устрою... Ну кто у нас жена солдата? Жизнь дороже...      - Да, понимаю, - она приподнялась на локте, вздохнула. - Только все равно жалко, тебе не понять... Когда в десятом классе шла в мини-юбке и с распущенными волосами, весь Васильевский остров оборачивался...      - Да там и незаметно будет.      - Ох... - она решительно поднялась. - Кромсай, пока в боевом настроении, а то передумаю...      Встала на колени, обнаженная, в полумраке ее фигурка казалась вырезанной из янтаря. Мазур взял корявый гребешок, еще час назад предусмотрительно вырезанный из старой дощечки, подобранной во дворе, принялся распускать косу, осторожно расчесывать длинные пряди. Золотистые волосы окутали всю ее невесомым облаком. Мазур поневоле ощущал себя варваром, но другого выхода не было. Единственное, что он мог сделать, - тщательно прикинуть, чтобы и в самом деле отхватить не более трети.      - Умора, - сказала Ольга совсем невеселым голосом. - Вот уж не думала, что окажусь в роли древнегреческих героинь...      - Это которые косы для метательных машин отрезали?      - Ага, - она тихо фыркнула. - Неужели слышал, солдафон?      - Ну, - сказал Мазур. - Я ж тоже культурное наследие изучал... то бишь все, что имело отношение к военному делу. Вот теперь не шевелись совершенно...      И безжалостно отхватил ножом несколько густых прядей. Протянул через сжатый кулак, прикинул и с болью душевной откромсал еще одну. Погладил по плечу:      - Спасибо, малыш. Теперь я им устрою такой Азенкур ...      - Ну, могло быть хуже, - сказала Ольга преувеличенно бодро, ощупывая волосы. - И все?      - Все, родная, - заверил Мазур. - Мне этого на две тетивы хватит... Ты ложись и поспи, а я еще поработаю. Помочь косу заплести?      - Иди уж... парикмахер чертов. Сама заплету бренные останки.      Мазур оделся и вышел из баньки. По-прежнему стояла густая тишина. На той стороне улицы, на фоне луны чернел изящный силуэт, нежданно украсивший конек полуразрушенной крыши, - это прилетела сова, должно быть, охотилась в деревне на одичавших кошек.      Он вошел в сени, прислушался. Из комнаты доносились ритмичные вздохи, послышался короткий стон - доктор прилежно выполнял инструкции. Мазур ухмыльнулся в темноте, бесшумно собрал славки все свои заготовки, вышел и устроился посреди двора, на освещенной луной колоде.    Глава 12. "...и тугой сгибает лук"      К сожалению, сова бесшумно перелетела куда-то - а жаль, Мазур ее заранее приговорил в качестве поставщика перьев для оперения стрел...      Рассчитал он все безошибочно: волос и в самом деле хватило, чтобы сплести два шнурка-тетивы. Первый он старательно упрятал в очередной презерватив, второй пустил в дело: один конец накрепко привязал к кедровой палке, на втором сделал петлю, середину лука прочно обмотал вырезанной из рукава куртки полоской.      Самое интересное-то, что у него получилось, практически было как раз английским боевым луком. Почти из таких же британцы перестреляли французскую конницу у Азенкура и Кресси. Только тетива у них была другая: из жил, сыромятных ремней, пеньковых веревок. Таков уж лук: оружие простое до гениальности, но страшное. Мало кто помнит, что англичане использовали луки еще в 1627 году, когда пытались отбить у кардинала Ришелье одну из крепостей - а наполеоновские солдаты в битве под Лейпцигом получили не одну стрелу в лоб от входивших в состав русской армии конных башкир. И наконец, револьвер начал победное шествие именно в Америке как раз оттого, что прежние однозарядные пистолеты плохо помогали против краснокожих лучников...      Мазур не на шутку приободрился, когда работа была кончена, - вот теперь следовало всерьез подумать о засаде. За ними шли по тайге не коммандосы - всего лишь охотники, пусть и опытные, а это две большие разницы, с наганом не стоило и выделываться, а лук позволяет строить наполеоновские планы...      Стрелы, правда, особо не радовали - отнюдь не идеально уравновешенные, без оперения, но это лучше, чем ничего. Наконечники для всей дюжины он изготовил из порезанной на полоски консервной банки. Получилось примитивно и топорно, но в иных случаях это как раз и преимущество: во-первых, рана получится рваная, грубая, пугающая, во-вторых, наконечник наверняка в ране и останется, когда стрелу выдернут. Давно известно: солдат деморализуют не столько трупы их товарищей, сколько вид тех, кто остался в живых, но рану получил - грубую...      Тут уж не до конвенций - Женевских, Гаагских и каких бы то ни было.      Наконечники нужно обмазать грязью, когда попадется подходящая грязь.      Столбняк раненому будет обеспечен. А если встретится змея - пойдет в дело. Из протухших остатков тушенки и подгнившей змеи выйдет великолепный яд, а уж если к нему добавить разложившейся крови...      С пращой пошло совсем легко. Для пробы Мазур запустил за речушку пару камешков и убедился, что прежние навыки вполне сохранились. Можно смастерить и бумеранг, но то уже излишняя роскошь...      Сложив все в предбаннике, он наконец-то почувствовал себя всерьез вооруженным. Покосился на Ольгу - она безмятежно спала на спине, зажав в кулаке заплетенную поредевшую косу. Осторожно примостился с ней рядом на груде половиков, расслабился и позволил себе короткий сон - с внутренним будильником все обстояло прекрасно, работал без сбоев.      Он спал почти два с половиной часа. Открыл глаза, когда еще стояла темнота, но в ней был разлит неуловимо серый оттенок, предвещавший скорый рассвет, - и небо на востоке приобрело другой цвет. Брала свое предрассветная прохлада. Выйдя из баньки, Мазур невольно поежился. Еще неделя - и будет не на шутку прохладно, а придумать тут совершенно нечего, кроме любви.      Звезды уже помаленьку исчезали с небосвода, таяли, растворялись. Меж деревьев плыл молочно-сизый туман, отовсюду доносился тихий, неумолчный шорох, напоминавший шум дождя, - это влага оседала на листьях берез, на хвое.      В такое время как раз и снимать часовых, милое дело...      Он прошел по огороду - вновь промелькнула кошка, но на сей раз Мазур и не подумал вздрогнуть, попробовал ногой холоднющую воду, скинул костюм и медленно соскользнул в речушку. Там ему было по шею. Под ногами - твердое дно и окатанные камешки, течение так и норовит деликатно свалить с ног, уволочь.      Пару раз погрузился с головой, немного поплавал, тихо отфыркиваясь. Вылез и, не одеваясь, пробежался взад-вперед по единственной улочке, ежась, шипя сквозь зубы и ухая, пока не обсох. И вновь стал бодрым, несмотря на короткий сон, с несказанным удовольствием отметил, что и не думает пока что стареть, проделал по тайге километров с полсотни, оставил довольной молодую жену, долго мастерил оружие, а тело не болит и не ноет... Правда, следует позаботиться о еде. На жалком бутербродике с тушенкой долго не продержишься, нужно высматривать самое легкодоступное: грибы, змей и белок...      В темпе обежал ближайшие дома, но не нашел ничего пригодного в дело, кроме закаменевшего комка соли размером с грецкий орех, забытого на полу в углу кухни. Видимо, деревню все же переселили: дома пусты, увезли все, бросив лишь где лавку, где ржавое ведро...      Пошел будить Егоршиных - они спали, прижавшись друг к другу, сжавшись в комочек. Дом за ночь выстыл. Просыпались они туго, ежились, дрожали и откровенно постанывали. Мазур безжалостно побрызгал на них холодной водичкой, принесенной в черепке, хладнокровно выслушав Викин визг и ворчанье доктора, распорядился:      - Пять минут на оправку. Поедим и выступаем.      - Темно же... - протянул доктор.      - Посветлеет.      - Эх, кофейку бы...      - И какавы с чаем, - хмыкнул Мазур, направляясь к выходу.      Ольга тоже не пылала энтузиазмом, но водяную терапию не пришлось применять. Мазур велел вскрыть на завтрак целых две банки и откровенно объяснил причину неожиданной щедрости:      - Гнать я вас намерен, друзья мои, без передышки часов шесть. Аккурат до обеда. Так что готовьтесь морально. А заодно грибы постарайтесь на ходу собирать, если попадется хорошее место...      Про белок и змей он им пока сообщать не стал, чтобы не "показали закусь".      Когда кончатся скудные яства и начнет подводить брюхо, само поневоле произведут переоценку ценностей...      Вокруг уже посерело, когда они выходили со двора. Из-за деревьев не удавалось увидеть хотя бы краешек восхода. Узрев Мазура с пучком стрел и луком, доктор, не скрываясь, хмыкнул. Спросил:      - А это еще что?      - Праща, - сказал Мазур. - Хорошая вещь, если умеючи крутить. Ксенофонта не читали?      - Не доводилось. А это кто?      - Был такой военный журналист, - сказал Мазур, - в древнегреческие времена. Персы у него почти такими же игрушками кучу народа положили. И во времена "Королевы Марго" гугеноты с католиками друг другу лбы проламывали из пращи за здорово живешь... Ага, не улетела!      Давешняя сова сидела на другой крыше, метрах в пятидесяти. Мазур надел петлю на кисть руки, вложил камешек, захватил другой конец большим и указательным пальцами. Покрутил в воздухе над головой. И выпустил свободный конец.      Сову словно смахнуло со стропил порывом ветра, нелепым комком она шлепнулась во двор.      - Вот так, - без всякой рисовки сказал Мазур и пошел надрать перьев.      С выходом пришлось немного задержаться, зато теперь у него была дюжина оперенных стрел и кой-какой запас перьев на будущее. А в кармане превратившейся в безрукавку куртки лежал презерватив с остатками тушенки, залитыми совиной кровью - смеси этой предстояло медленно протухать, чтобы потом порадовать кого-то, подвернувшегося под стрелу.      Вообще-то, следовало бы прихватить с собой и сову, чтобы потом зажарить и слопать, но с совами у Мазура были связаны трагикомические воспоминания из армейской юности. Он этих милых пташек терпеть не мог уж двадцать лет...      В полузабытые времена развитого социализма троебравых гардемаринов- первокурсников, в том числе и Мазур, были отряжены выполнять задание Родины - охранять в глухой тайге поодаль от Архангельска склады боеприпасов. Склады были могучие и являли собою десятка два огромных бараков, разбросанных на значительной площади и обнесенных колючкой.      Вражеские шпионы, равно как и посторонние лица, в окрестностях не шастали из-за крайней отдаленности "точки" от какой бы то ни было цивилизации - и через неделю господам гардемаринам впору озвереть было от лютой скуки.      Ну, выпивали, конечно. Морской человек обеспечит себе запасец даже в такой глуши. Понемногу сосали спиртягу, уже без всякого почтения поглядывая в распахнутые двери ближайшего барака, где на стеллажах грудами покоились всевозможные бризантные штучки - ну какие там печати и секретные замки? Не атомные бомбы, в самом-то деле...      На восьмой день и приключилось событие, из-за которого Мазур не брал в рот спиртного ровно полтора года.      К костру, где пили морячки, залетела сдуру из тайги здоровенная сова.      Господа гардемарины ее отловили и, сообразив, что предвидится развлечение, стали усиленно напрягать фантазию. Вскоре придумана была замечательная хохма - со склада добыли динамитную шашку, бикфордов шнур, примотали все это сове к лапе, подпалили шнур и сову отпустили, чтобы летела на все четыре стороны.      Черт его знает, что там за мысли родились в голове у совы, но в тайгу она не драпанула, а полетела прямехонько в высоченную, распахнутую, двустворчатую дверь барака. И притаилась там где-то под крышей.      Гардемарины протрезвели в какую-то микросекунду. Бикфордов шнур был коротенький. Бежать бессмысленно - когда рванет барак и сдетонируют боеприпасы и взрывчатка во всех остальных, воронка получится такая, что все равно в ней останешься, как ни мчись быстрее лани... Точнее, будешь порхать над тайгой в виде пригоршни молекул.      Неизвестно каким чудом, но сову они изловили чуть ли не в последний миг, чтобы не терять времени, оторвали шашку вместе с лапой. Безвинную птицу решено было зажарить на костре и слопать, что и было исполнено. Они молча сидели вокруг догорающих углей, жевали жесткое пригоревшее мясцо, к спирту никто не притронулся, хотя его было еще полно, а головы были пустые, как колбы электролампочек. Как ни смешно, но именно тогда Мазур как-то рывком понял: сколь прекрасна жизнь и сколь легко ее потерять... Как ни странно, у него и мысли не мелькнуло, чтобы уйти из армии. Уже тогда понимал, должно быть: хороший солдат - тот, кто ухитрится умереть как можно позже и при этом ни разу не струсить.      Он долго оглядывался на скалу, напоминавшую застывшую волну с полотен Хокусая. Четверка давно уже шагала сквозь тающий туман, а скала все еще вздымалась на фоне розово-золотого заката, и четко рисовался силуэт неведомого устройства, смахивающего на уэллсовского марсианина, Вполне возможно, в лагере охотников срочно трубили побудку. Вспомнив, как и когда взлетали шумовые ракеты, Мазур пришел к однозначному выводу: это всегда происходило на ровном месте. Значит, он был прав, каким-то инстинктом заставляя спутников то и дело проходить по склонам сопок...      Один раз показалось, что далеко позади раздался собачий брех. Но как он ни прислушивался, больше лай не повторился.      Минут через сорок подвернулась первая добыча - совсем невысоко на сосне зацокала белка. Мазур сшиб ее со второго камня.      Отойдя на несколько шагов, чтобы не смущать интеллигентных спутников, быстро отрезал зверьку голову, выпотрошил и ободрал. И сунул в Ольгин узелок.      - Это зачем? - наморщила носик Вика. После ночи в деревне к ней вернулась изрядная толика женственности, и пару раз Мазур перехватывал ее вполне кокетливый взгляд.      - А чтобы съесть, - сказал он прямо. - Зажарим и съедим. Или вы, прелесть моя, решили, что на нынешних наших запасах мы до обитаемых мест доберемся?      - Ужас какой... - пожала она плечами, но все-таки послала ему еще один недвусмысленный взгляд.      Мазур уставился на нее хмуро - видел, как набычился доктор, и не хотел давать лишнего повода для склоки.      - Не ужас, а мясо, - сказал он. - Кстати, если кто увидит змею, тут же говорите мне.      - Тоже есть? - поморщилась она в комическом ужасе.      - Ага, - сказал Мазур. - Жареная змея - сущий деликатес, на Западе есть ресторанчики, где с вас за нее дикие деньги сдерут. А у меня вы бесплатно деликатеса налопаетесь. И не играйте вы так глазами, мадам, у меня жена ревнивая, а у вас муж суровый... Вообще, командир в данной ситуации - лицо, пола не имеющее.      - То-то у вас постелька не заправлена, товарищ старшина среднего рода... - улыбнулась Вика.      Мазур стал крепко подозревать, что в подступавшем разводе Егоршиных виновата была не только та сторона, что носила штаны и обвинялась в истеричности характера. Очень уж вертлявой стала брюнеточка, стоило ей чуточку отойти от унижения и страхов...      Доктор поглядывал на Мазура зверем. Чертыхнувшись про себя, Мазур распорядился:      - Шагом марш!      С той старой дороги они свернули на юго-восток сразу же, едва покинув деревню, - Мазур искал глухомань. Карты этих старых дорог могли где-то сохраниться, ребятки Прохора наверняка изучили места на совесть, прежде чем оборудовать "охотничьи угодья"...      Местность пошла более ровная, почти сплошь березняк. Раза два им приходилось пересекать голые места, которые лет тридцать назад могли быть только полями - кое-где и сейчас росла измельчавшая пшеница. Попадавшиеся сопки Мазур внимательно озирал в бинокль-и на макушке одной, самой высокой, узрел цилиндр на треножнике. Пропорции те же, что на скале над заброшенной деревней, определенно... Вот и гадай, что он, подлец, хозяевам сообщает.      Он старался забирать правее того места, где ночью видел свечение на небе.      Если это и впрямь "заимка", проходить возле нее ни в коем случае не следует - кто знает, какие сюрпризы приготовлены?      К полудню белок у него было уже четыре штуки. Этим он и решил пока что ограничиться, проигнорировав дважды попавшихся на пути гадюк, - к подножному корму свою команду следует приучать постепенно и начинать не с самого для них экзотического...      Вика ему начинала нравиться - не столько в женском плане, хотя была недурна, сколько в качестве молодого бойца: шагала час за часом, не хныкая и не жалуясь, понемногу привыкая, в общем. А вот ейный супруг не нравился.      Мазур давно и украдкой наблюдал за ним - и пришел к выводу, что Вика, отрекомендовав Ольге мужа как истерика, лишь следовала исторической правде.      Неврастеник, точно. На первый взгляд он вел себя молодцом, без нытья и причитаний выполнял все команды и соблюдал темп - но у Мазура, как у любого командира с его стажем плюс поправками на специфику службы, утвердились нехорошие предчувствия. Доктор молчал, но взгляд его становился все более страдальческим, а углы рта давно опустились вниз, как у печальной древнегреческой маски. Симптомчик знакомый: это понемногу копится раздражение и надрывная злость, чтобы потом выплеснуться наружу при первом удобном случае. Правда, и лекарство знакомое: нужно найти ситуацию, чтобы полегоньку спустить пар, не допустив взрыва...      Мазур ускорил шаг, пристроился бок о бок с доктором и спросил на ходу:      - Алексей, у вас дети есть?      - Нет, - бросил тот.      - А что так? Пора бы...      Кинув неприязненный взгляд на жену, доктор умышленно громко ответил:      - Да понимаете, кое-кому хотелось сначала для себя пожить, чтобы малыш гирей на ногах не висел...      - Да? - Вика обернулась, прищурилась. - А вы не припомните, сударь, кому это пришлось аборт делать?      - Я тебя заставлял?      - Не заставлял. Просто путался с Ниночкой так самозабвенно, что уходить собрался. Не выдержала, дура, со злости, жалею теперь...      - Эй, что это там? - с натуральным удивлением воскликнул Мазур, тыча пальцем куда-то в чащобу, в наугад выбранную точку.      Все уставились туда. Он демонстративно вынул наган, сделал пару шагов в ту сторону, преувеличенно бдительно принялся озираться. За его спиной прекратились разговорчики в строю, он прямо-таки чуял спинным мозгом испуганные взгляды. И выругал себя: психолог, бля, ухитрился с маху наступить на больное место... Но кто же знал?      - Показалось, - сказал он, вернувшись и пряча наган. - Вы по сторонам поглядывайте, однако...      Минут через сорок он увидел с пригорка, как по равнине, кое-где украшенной кучками берез, что есть мочи несется небольшое бело-желтое создание. Моментально узнал косулю вот это уже было неплохое мясо, куда там белкам, но наган на такой дистанции бесполезен, и мясо, промчавшись длинными прыжками, исчезло меж сосен в отдаленной пади .      За падью вновь потянулась глухомань - сосны, кедры, лиственница, заросли высоких папоротников. То и дело Мазур, перешедший на сей раз в авангард, налетал на невидимую паутину и торопливо отирал лицо ладонями - мимолетные липкие прикосновения были противны. Два раза они попадали в "полосу гнуса", трижды переходили мелкие, заросшие кустами ручьи - по одному из них минут десять шлепали босиком, старательно сбивая собак со следа. Правда, Мазур не питал на счет этого трюка особых иллюзий, помнил о маленьком, косоглазеньком хозяине лаек - Дерсу Узала, мля, навязался на мою шею...      После полудня украдкой поглядывавший на часы доктор стал бросать на Мазура красноречивые взгляды, но тот размеренно шагал, как автомат, притворяясь, что ничего и не замечает. Подать голос Егоршин, слава богу, не осмеливался, один раз открыл было рот, но перехватил насмешливый взгляд жены и невольно ускорил шаг, гордо выпятив грудь, - Федосеев и Стэнли в одном лице. Запала, конечно, хватило ненадолго, уже минут через десять доктор вновь заскучал еще и оттого, что путь лежал вверх, к вершине поросшего лесом хребта высотой метров в шестьсот.      Увы, лес оказался густым, и Мазур на сей раз не смог окинуть сверху взором пройденный путь. Здешняя тайга выглядела гораздо более угрюмой, чем все, встречавшееся прежде. Вдобавок склон, по которому предстояло спускаться, был не только крутой, но еще и заваленный буреломом, - судя по виду деревьев, голых, как кость, и сухих, как порох, их повалило ветром давным-давно.      Спускаться пришлось замысловатыми зигзагами, Мазур кипел внутренне, ощущая потерю времени, как физическую боль, но винить следовало только себя.      То и дело озираясь, он тихо покрикивал:      - Под ноги смотрите! Осторожненько!      Затормозил со всего маху и повернулся как раз вовремя, чтобы подхватить Вику, чуть не впечатавшуюся в высоченный, по грудь Мазуру, поваленный ствол.      Вика прижалась к нему так беспомощно и охотно, что Мазур крякнул, оглянулся - нет, никто не видел, старательно кружат меж торчащими сучьями, - сказал зачем-то:      - Все нормально...      Вика смотрела ему в глаза открыто и преданно, как верная собака. Словно электрическими разрядами, от нее прямо-таки било желанием немедленно прильнуть к кому-то сильному, способному защитить от любых невзгод. Бедная баба, мельком подумал Мазур. И красивая, что ни говори...      - Пошли, - буркнул он. - Сучьев берегитесь, а то моментом шашлык получится...      - Здесь что, совсем зверей нет?      - Отчего же, - сказал Мазур, подавая ей руку, чтобы могла побыстрее перелезть через толстый сук. - Просто мы так ломимся, что любой толковый зверь издали слышит и на цыпочках, на мягких лапках сматывается... (Ольга с доктором оторвались уже метров на двадцать). Если... эй!      Он едва успел ее подхватить, получилось так, что на миг крепко прижал к себе, и тут же сообразил, что не случайно все получилось, нарочно все разыграла, чертовка. Ее тело было гибким и сильным.      - Девочка, половину колбасы и сыр можешь взять себе без этого... - тихо сказал Мазур.      - Что?      - Не надо, все ты понимаешь. Я тебя и так выведу. Без демонстраций преданности. Шагай.      Вика глянула на него беспомощно и виновато, пошла вперед. Бедная баба, повторил про себя Мазур.      Перешли протекавший по дну долины ручей, двинулись дальше. Дорога выдалась трудная, и о привале все как-то забыли, а сам Мазур не напоминал.      Сосредоточился на преодолении препятствий - скользкий, замшелый ствол, ворох валежника, глубокая яма-промоина...      Идти по тайге не так трудно, как скучно. И деревья, и пади, и ручьи, подъемы, спуски, папоротники, заросли багульника - все это однообразно, как горошины из одного стручка. Нет простора для взгляда, или - почти нет.      Довольно быстро это начинает угнетать не на шутку - особенно если вспомнишь, что шагать предстоит не день и не два...      Наткнулись на малинник - правда, победнее, чем предыдущий. Мазур дал четверть часа на еду. Когда тронулись в путь, подумал, что человеческий организм - все же крайне загадочная штука. Где-нибудь в городе после такого количества съеденной одним махом малины кого-то обязательно прошиб бы понос.      Здесь же - ничего подобного. Никто не чихает, хотя ночь все же была не из теплых, ни у кого живот не расстроило. Он знал от отца, что так у них было на войне, - долго находясь под смертью, организм не разменивается на мелкие болячки, приберегая их для более безопасных времен...      В пятнадцать ноль-ноль он решил объявить привал и заодно провести первый урок выживания. Набрал сушняка, развел жаркий, небольшой, не дававший дыма костер, насадил на два прута беличьи тушки и старательно принялся обжаривать. Остальные, рассевшись кто где, старались на него не смотреть, правда, когда над полянкой поплыл приятный запах жарехи, то и дело стали коситься.      - Ну, вот и все, - сказал Мазур, помахивая в воздухе прутьями с импровизированным шашлыком, чтобы быстрее остудить. - Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста...      Никто не пошевелился. Мазур разломал один из прутьев пополам, так, чтобы на каждый обломок пришлось по белке, протянул руки к Ольге:      - Выбирай, милая, хоть ту, хоть эту...      Она возвела глаза к небу, старательно вздохнула - и под суровым взглядом Мазура послушно отщипнула кусочек с задней лапки. Обреченно сунула в рот, пожевала, с усилием проглотила и заключила:      - Могло быть хуже...      - Прошу, - сказал Мазур.      Вика взяла свою палочку и вертела в руках. Доктор сидел, глядя перед собой.      - Кушайте, - ласково сказал ему Мазур. - Ложечку за маму, крошечку за папу. Пахнет-то как, а? Вика, покажите пример супругу...      - А пахнет и в самом деле приятно - сказала Вика, явно не горя энтузиазмом, но мгновенно усмотрев подходящий случай подпустить супругу маленькую шпильку. - Непривычно, конечно... - и принялась жевать.      Что до Мазура, он свою долю уплел мгновенно, там и было-то на один прикус. Даже самые мелкие косточки зубами размолол по-волчьи, чтобы добро не пропадало. Чертов доктор все еще вертел таежный шашлык с таким видом, словно ему подсунули дерьмо на палочке. Попыхивая сигаретой, Мазур спокойно ждал.      Он видел, что шнур догорает и взрыв близехонько, но был к этому готов.      - Да не полезет в глотку. - сказал доктор.      Мазур аккуратненько загасил окурок, подошел вразвалочку к Егоршину - тот инстинктивно шарахнулся, - забрал у него жаренину и в гробовой тишине преспокойно съел. Вытер о куртку руки, пожал плечами:      - Мне больше досталось. И в следующий раз будет точно так же. А начнешь от упадка сил отставать, Алеха, я тебя не буду ни ждать, ни на себе тащить...      Отвернулся, подпрыгнул и ухватился за ветку высокого кедра. Полез вверх, ставя ноги со всей возможной осторожностью: кедр - дерево коварное, даже на здоровом и полном сил попадаются сухие сучья, так что загреметь можно запросто. Где-то на середине ствола понял, что все бесполезно - и отсюда видно, деревья полностью заслоняют обзор, погоню ни за что не высмотришь.      Плюнул, стал спускаться. Внизу послышались раздраженные голоса: там, несомненно, скандалили - и Мазур полез быстрее, спрыгнул метров с двух, отряхнул руки от смолы и спросил:      - Что за шум, а драки нет?      - Ты посмотри, - Ольга стояла в воинственной позе, с ножом наголо.      Мазур одним взглядом оценил обстановку, взял у нее нож, загнал в ножны, сделал два шага и разнял сцепившихся супругов. Консервная банка упала в мох.      Доктор раздраженно дернул рукой с ножом, и Мазур его выбил - молниеносно, грубо.      - Ну вот, изволите ли видеть, - сказала растрепанная Вика. - Банку вытащил, открывать взялся...      - Тушенка - это НЗ, - сказал Мазур. - Неприкосновенный запас, ясно, Алеха? - и словно бы невзначай стал в позу, из которой за секунду мог перейти в боевую стойку.      - А я вашей и не трогал! - заорал доктор, уже не сдерживаясь, зажав левой рукой запястье правой. - Свою взял! Я на вашу не претендую, и вы к моей жратве не лезьте!      - Милый, - проникновенно сказал Мазур. - В нашем положении не до "моего" и "твоего". Тут полный коммунизм требуется военный... Белку надо было кушать, когда предлагали. Все ясно?      - Да кто ты такой...      Мазур был готов. Легко поймал руку, завернул по всем правилам и, прижав доктора к себе спиной, сказал в ухо:      - Или ты, сучий потрох, будешь ходить по струнке, или я тебя раз и навсегда в разум приведу...      - Может, бросить его? - сказала Вика.      - Что, нового стебаря нашла? - завопил доктор, безуспешно выдираясь.      Мазур толчком послал его вперед, в полете врезав крюком по почкам, дважды добавил ногой - так, чтобы не повредить ничего жизненно важного, но причинить жуткую кратковременную боль. Присел на корточки рядом с поверженным эскулапом и спокойно спросил:      - Еще?      - Не надо, - простонал тот, стоя на четвереньках и тяжко мотая головой.      - Ну тогда вставай, козел, и собирайся в дорогу - сказал Мазур. - Еще раз начнешь качать права или гадюку не станешь трескать - ногу перебью и брошу, чтобы охотнички на тебя отвлеклись... Встать!      Доктор послушно вскочил. Бунт был подавлен вот только надолго ли?      Опять же в воспитательных целях Мазур послал доктора в авангард. Идущему впереди всех по густой тайге приходится нелегко - собирает все сухие ветки, принимая их на грудь богатырскую, поневоле выбирает самый удобный путь, чем облегчает дорогу остальным. Сам Мазур двинулся последним. Правая щека чуточку подпухла - неведомо откуда налетели комары и, прежде чем шарахнуться от сигаретного дыма, успели оставить отметку.      Ольга замедлила шаг, пошла с ним в ногу. Хитро поглядела снизу вверх и тихо спросила:      - А кто это в буреломе с Виктошкой обжимался?      - О господи, - вздохнул Мазур. - И ты туда же? По заднице захотела?      - Я к тому, что этот служитель Гиппократа так за вами глазами и стригет, учти...      Мазур плюнул и звонко шлепнул ее по заднице, погнав вперед. Миновали березняк с хлюпающей кое-где под ногами водой. Лишь бы не начались болота, подумал он, начнем обходить, и время потеряем, и блуждать будем по-черному, отклоняясь от прямой линии...      Болот не встретилось - зато попалось пожарище, несомненно, давнее, даже не прошлогоднее. Очень похоже, пожар случился в пору обильных дождей, задавивших его в зародыше: ни одно дерево не упало и не сгорело дотла, штук тридцать так и остались стоять уродливыми опаленными столбами.      Мазуру в голову пришла довольно многообещающая идея - насчет по-настоящему крупного безобразия...      Можно устроить пожар. Дождей давно не было, леса сухие, как порох, в эту пору они обычно и горят от одного-единственного окурка или случайной спички.      Кстати, в паре отдаленных местечек Шантарской губернии уже полыхало, когда он собирался в плаванье. Он давно уже заметил, что ветер дует большей частью южный, почти постоянно в лицо, пламя понесет в сторону охотников, а то и зацепит заимку или другие Прохоровы "точки". Почти моментально пламя распространится на огромные пространства. Охотникам станет не до дичи - свою бы шкуру спасти. И довольно быстро о пожаре станет известно в губернской столице, сюда пойдут самолеты с пожарными-десантниками, повалит народ и техника. Несмотря на все рыночные новшества, к таежным пожарам до сих пор подходят отнюдь не с коммерческим аршином, тушить принимаются немедленно, волевым решением бросая на подавление немалые силы и не препираясь насчет оплаты... Если все пройдет гладко, в Пижмане будет не до Мазура с Ольгой, там начнется такая суета и многолюдство, что смыться незамеченными удастся гораздо проще. Не зря ведь, ох, не зря накололи татуировки - может в Пижмане оказаться кто-то, облеченный властью и работающий на Прохора...      Идея заманчивая. И вполне реальная. Мазур охотно брался претворить ее в жизнь, не чувствуя за собой никакой вины - очень уж страшная пошла игра, тут не до всхлипов о родной тайге. Вот только рассчитать и осуществить все следует ювелирнейше выбрать место, запалить в строгом соответствии с ветром. Иначе и сам зажаришься, как мышь в котельной, - таежный пожар порой летит, как скорый поезд, малейшая ошибка, и проще уж сразу застрелиться, не ждать, когда обратишься в головешку...      Они шагали до сумерек-без единого привала. Останавливался Мазур только для того, чтобы положить из пращи очередную белку. Белок сновало множество, сразу видно, что здешнему лешему давненько везет в карты, не приходилось ставить на кон мелкое зверье. Однажды Мазур по ошибке подшиб даже небольшого рыже-черного соболя, в пищу годившегося разве что при крайней степени голодухи. Недолго думая, отрезал пышный хвост, содрал наскоро шкурку забрезжила смутная идея. Шкурку, скатав, упрятал в карман, а хвост прицепил Ольге к поясу, хмыкнув:      - Потом будешь рассказывать, как гуляла по тайге вся в соболях... скво.      Дюжину белок он торопливо изжарил в сумерках - на ужин. И с ухмылкой констатировал, что дамы на сей раз проявили к аппетитным запахам не в пример больший интерес.      На ночлег устроились на склоне сопки. Мазур срубил четыре молодых кедра, один укрепил на сучьях меж двумя близко стоящими деревьями, три наклонно положил на него, навалил поверх охапку пышных, колючих веток. Получилось подобие примитивного шалаша, защищавшее от южного ветерка, дувшего здесь с идиотским постоянством.      Белок съели без протестов - Мазур с женщинами по две, а доктор, нонконформист сраный, соизволил сжевать лишь одну. Ну, и то хлеб... Начал помаленьку цивилизоваться.      И тем не менее Мазур предусмотрительно уложил себе под голову все запасы еды, завернутые в куртку - во-первых, удобнее спать будет, во-вторых, на доктора надежды мало, с него станется...    Глава 13. Азенкур      Проснувшись на рассвете, Мазур обнаружил себя в приятной, но, увы, мимолетной и платонической роли турецкого султана - обе женщины во сне прильнули к нему с двух сторон в поисках тепла, обняли, головенки устроили на груди, идиллия... вставать не хотелось, честное слово, но пришлось, конечно. За неимением поблизости ручья, холодных ванн он не принимал, но водой из фляжки умылся. И все пошло по заведенному порядку: деликатно разбудить женщин и чуть менее деликатно - доктора, дать минут десять на оправку, мысленные сетованья касаемо нелегкой судьбы и скорое привыкание к суровой реальности. По кусочку зачерствевшего хлеба и остывшей белке в зубы - и пошли ноженьки считать версты, старым курсом, на два лаптя правее солнышка...      Туман еще стоял меж деревьев, и шагать пришлось с черепашьей скоростьюно сидеть на месте и ждать погоды Мазур не хотел. С упрямством бронетранспортера претворял в действие нехитрую и жизненно важную задачу оторваться как можно дальше от погони. Она-то, голову прозакладывать можно, в туман не полезет.      - Может, они на нас рукой махнули? - тихо спросила Ольга, словно угадав направление его мыслей, как хорошей супруге, вообще-то, и полагается по жизни.      - Размечталась... - проворчал Мазур. - Дела, милая, пошли на принцип, точно тебе говорю. Я человек скромный, но сердце мне отчего-то вещует: ни разу еще они не получали по сусалам столь быстро и качественно. Ну ты сама посуди, кто на их месте нас из тайги-то выпустит?      - Ох, и вселил ты в меня оптимизм...      - Не горюй, - сказал Мазур. - Прорвемся. Вся их промашка в том, что они меня не предусмотрели. А поскольку...      - Ой!      Мазур застыл на месте. Туман уже почти растаял, оставшись лишь в низинках и кое-где над землей. Они оказались в березняке, и метрах в тридцати от Мазура, на поляне, стоял олень. Марал, если точно. Низко опустив рогатую голову, пощипывал траву - серо-желтый, здоровенный, невозмутимый...      Петля мгновенно легла в выемку на свободном конце лука. Наложив стрелу, Мазур бесшумно двинулся вперед, пригнувшись, растопырив локти...      За его спиной раздался неумелый свист - скорее громкое шипенье, но маралу этого оказалось достаточно. Молниеносно вскинув голову, он стрелой прянул в чащу, сразу исчез из глаз, почти беззвучно.      Опустив лук, на ходу снимая тетиву, Мазур неторопливо вернулся к спутникам. Безразличным тоном спросил:      - Кто, мать вашу?      - Ну, я, - сказала Ольга, глядя ему в глаза без особой тревоги. - Он такой красивый был...      Он закрыл глаза, шумно выдохнул сквозь зубы и постарался, не торопясь и не сбиваясь, досчитать до двадцати. Помогло немного. Подошел вплотную к жене, крепко взял за подбородок и сказал:      - В следующий раз за что-нибудь похожее получишь крепко и качественно. По морде.      - Слушай...      - Это было мясо, - сказал Мазур. - Понятно? Мясо. - Он все еще держал ее подбородок двумя пальцами, как клещами. - И чтобы никаких обид...      - А ты бы его свалил? - с вызовом уставилась Ольга. Мазур стиснул ее подбородок еще покрепче, дождался, когда ойкнет, сказал:      - Я бы его свалил. Ну?      - Ну, извини...      - Без "ну".      - Извини, - сказала Ольга.      - То-то, - Мазур разжал пальцы, на миг стало ее жалко, но он твердо решил сантиментам не поддаваться. - И запомни накрепко: нету вокруг ничего красивого, есть только съедобное и несъедобное... Пошли.      Все же мог поклясться, что любимая женушка дуется, - много времени прошло, прежде чем стала с намеком ловить его взгляд.      - И не надейся, - сказал Мазур, поравнявшись с ней. - Не буду пардону просить, виновата - значит, виновата.      - Звереть просто не хочется...      - А кому хочется? - пожал он плечами. - Охотиться, малыш - это еще не значит звереть, ты себе это накрепко в головенку вколоти...      Он замолчал, стал шарить взглядом по небу, но не мог ничего рассмотреть - зеленые кроны смыкались над головой, словно сплошная крыша. Поднял руку, призывая остальных к тишине.      Нет, не показалось. Явственно раздавалось далекое жужжанье вертолета. Оно приблизилось справа, прошло вперед, вернулось, послышалось слева, опять справа... Вертолет, полное впечатление, летал по сужающейся спирали - на большой высоте, на значительном отдалении от места, где они стояли. В шуме безукоризненно работающего мотора было что-то странное, но Мазур, как ни ломал голову, так и не определил, что же это такое. Но это непонятное отличие было...      Минут десять они стояли и слушали, как далекий вертолет выписывает круги. Потом шум мотора помаленьку смолк, удаляясь к северу.      - Засекли? - тихонько спросила Ольга.      - Не каркай... - бросил Мазур. - Пошли.      Еще несколько часов они шагали в быстром темпе, по местам относительно ровным. Потом поплохело: впереди обнаружился крутой хребет еще повыше вчерашнего, а бурелома было навалено столько, словно специально постарался какой-нибудь особо злокозненный леший, разобиженный на Мазура из-за белок.      Мазур сделал заключение, что ураганы тут нередки: если вспомнить деревню, похоже, что и там крыши сорвало буйным ветром, могли еще лет двадцать простоять...      Лабиринт, мать его. Чересчур протяженный, чтобы метаться вправо-влево в поисках обходных путей - проще уж немного помучиться. Ветровал был относительно недавний: хвоя на могучих ветвях лишь кое-где порыжела, большей частью оставшись зеленой. Люди петляли самыми невероятными зигзагами, шумно перелезая через стволы, у вершинок, где были потоньше, отводили упругие ветви, но все равно иные стегали по лицу. В волосах у всех застряли иглы, физиономии перемазаны смолой и паутиной. Костюмы кое у кого зазияли первыми дырами. Нужно поосторожнее, подумал Мазур, этак они быстро в лохмотья превратятся, голышом придется идти... И хрюкнул под нос, несмотря на серьезность ситуации: представил вереницу голых путников, в кроссовках, с ножами на поясах, самого себя, с луком наперевес...      Обошли громадный, выше человеческого роста выворотень - корни поваленного высоченного кедра торчали осьминожьими щупальцами. Мазур присел на корточки, заглянул в яму под корнями, держа нож наготове - еще выскочит что-нибудь вроде росомахи, разбирайся с ней потом...      Нет, это не нора, просто яма.      - Это какой же ветер должен быть... - протянула оказавшаяся рядом Вика.      - Соответствующий, - кивнул Мазур.      Противоположный склон был почти не затронут - спустились легко, быстро.      Часа полтора шагали по чащобе. Мысль, зародившаяся у Мазура еще на вершине, все это время не отпускала, обрастала деталями, подробностями, он и не заметил, как стал просчитывать. А когда заметил, отрываться от этого занятия не стал. Продолжал себе. Напоследок взвесил шансы, спокойно, холодно, профессионально. И шансы в его пользу выходили таковы, что не стоило откладывать...      - Стоп, - сказал он громко, высмотрев подходящее, а главное, приметное место в распадке.      Первым опустился в мох, вынул сигарету. Они еще стояли - не ожидали привала, успели привыкнуть к стахановским темпам командира.      - Садитесь, орлы, - сказал Мазур. - Привал долгий будет... Достал презерватив, нюхнул протухавшую там чуть ли не сутки смесь и тут же отдернул нос - запашок был соответствующий, далеко до полной кондиции, но уже достаточно для надежного заражения раны... Проверил стрелы, древко лука, оба ножа. Сбросил безрукавку, вынул из кармана несколько обрезков рукава и быстро связал из них надежный шнурок, прикрепил к нему за кольцо на рукоятке наган, повесил на шею, словно гротескный амулет. Пращу решительно отложил: с ней не будет времени забавляться...      Ольга догадалась первой, глаза стали огромными:      - Ты что, хочешь...      - Ага, - сказал Мазур, скинул куртку, оставшись голым по пояс - очень уж яркая, паскуда... - Вы тут отдыхайте, а я схожу назад, к бурелому, немного поговорю с нашими друзьями... Авось их после такого базара станет поменьше.      Он достал нож и отрезал рукав Ольгиной красной куртки,пояснил:      - Понадобится...      Ольга стояла, уронив руки, смотрела на него огромными сухими глазами.      Мазур подошел, легонько коснулся губами ее щеки и сказал:      - Да пустяки. Привычка у меня такая возвращаться, все допрежь удивлялись: надо же, вечно этот Мазур возвращается, взял моду... В общем, вы тут сидите, держите ушки на макушке и старательно меня ждите. Займет это, я так прикидываю, часа три...      - А если не вернетесь? - вскинулся доктор.      Типун тебе на язык, сука, подумал Мазур и сказал елико мог убедительнее:      - Я же сказал - вернусь непременно. А потому, друг мой милый, категорически вам не советую за время моего отсутствия фокусы выкидывать и дурью маяться. Вы уж за ним присмотрите, девочки? Идет? А я вам кедровых шишек принесу...      Он окинул доктора быстрым, оценивающим взглядом. Нет, не нравился ему эскулап - глазенки лихорадочно поблескивают, так и бегают, ручонки места себе не находят. Ладно, очень уж крупных неприятностей от него не будет, а с мелкими девки справятся...      Все же Мазур подошел, забрал у доктора нож и передал его Вике:      - Прошу. Пусть у тебя побудет, так сохраннее. И чуть что - вы себя в обиду не давайте. Чтоб все себя паиньками вели, вернусь, приму рапорт...      Забрал свернутую соболиную шкурку, прочие необходимые пожитки, кивнул им и, чтобы не рассусоливать, не разводить дешевого кино с прочувствованными прощаньями и мужественными репликами, прямиком направился в тайгу, ни разу не оглянувшись. Что бы там ни творилось у него на душе, это было его личным делом.      Он просто-напросто обязан был выжить, вот и все. Потому что без него Ольга из тайги не выйдет. И Вика, конечно. И хер доктор, которому бы набить морду вдумчиво, обстоятельно. Легкие ранения допустимы. Тяжелое-совершенно нежелательно. Вот и все, простейшие вводные, он и сам не помнил, когда еще сталкивался со столь спартанской простотой, со столь несложной операцией...      И перешел на размашистый шаг, понемногу вгоняя себя в подобие транса:      День-ночь-день-ночь мы идем по Африке день-ночь-день-ночь все по той же Африке и только пыль-пыль-пыль от шагающих сапог и отпуска нет на войне...      Остановился у ручейка, который хорошо запомнил, когда они с час назад проходили здесь, накопал пригоршней земли, намешал грязи и старательно вымазал штаны, а заодно и сам вымазался, пятнами, полосами. Стал взбираться по склону вверх. Солнце палило, и вскоре грязь засохла коростой и на штанах, и на загорелом теле, кое-где стянув кожу. Риск, конечно, даже при легком ранении можно подцепить столбняк. Но тут, во-первых, может и не оказаться столбнячных бацилл, или как там они именуются на медицинском жаргоне, а во-вторых, теперь Мазур прекрасно сливался с желто-белой песчаной землей да и на фоне коричнево-желтой коры особенно не выделялся.      Он быстро нашел подходящее место - там, где они проходили, почти на границе ветровала и оставшейся нетронутой тайги. Времени, похоже, хватало.      Цинично рассуждая, принимать здесь бой одно удовольствие, масса кустов, могучих крон, лежащих горизонтально, толстенных стволов и вывороченных корневищ. Будь он один, обязательно бы заставил их гоняться за собой по тайге, пока не положит всех опытный охотник, что ни говори, не потянет против опытного командоса, пусть и привыкшего убивать главным образом под водой... Но сейчас можно было обойтись без волюнтаризма и постараться выполнить программу-минимум - внести в ряды погони разброд и неуверенность в собственных силах, положить пару-тройку людишек, постаравшись при этом завладеть стволом. Но первым делом - отправить узкоглазого Дерсу Узала в таинственные Края Вечной Охоты... Или куда там у них принято упархивать душе, расставшись с телом. В Нижний Мир, ага. Пусть будет Нижний Мир, нам без разницы...      Как сказал когда-то Вольтер, Господь помогает не большим батальонам, а тем, кто лучше стреляет...      Алый рукав куртки он разместил метрах в сорока левее и выше местечка, где устроился в засаде - насадил на сук, так, чтобы осталось полное впечатление, будто хозяин куртки накрепко зацепился рукавом и оторвал его, чтобы не терять времени. Яркое пятно мгновенно привлекает внимание - и отвлекает. Он спустился вниз по склону и убедился, что место выбрал правильно, алый лоскут оттуда виден, бросается в глаза, словно балерина в пивбаре.      Вернулся к месту засады и терпеливо стал ждать. Ждать он умел, без этого в его ремесле не обойтись. Полагалось бы что-то такое повспоминать - либо героическое прошлое, либо молодую жену. Но прошлое потому так и называется, что давно прошло, а к молодой жене он яростно надеялся вернуться во плоти.      Так что особенных мыслей не было, наоборот, - он умело и методично выдавливал из сознания все постороннее, превращая себя в наводящую приставку к немудреному оружию, в боевую машину. Он обязан был вернуться живым.      Когда в окулярах бинокля появились собаки, он даже не встрепенулся.      Только слегка повел биноклем вправо-влево - вот и остальные, идут зигзагом, накомарники по-прежнему скрывают лица, автоматы на плечах, ружья на руке - не у всех, впрочем, только у двух. Остальные закинули свои красивые пушки на плечи, дулом вниз-долго, очень долго идут по следу, схлынул первый азарт, внимание чуточку притупилось...      Собачки перли как по ниточке - две небольших лайки, неутомимо натягивавшие поводки из сыромятины. То и дело далеко разносился звонкий лай - лайка за то и получила свое название, что тихо идти по следу не умеет...      Таежный абориген, пожалуй, уже немолод - физиономия прямо-таки выдублена.      Ну и ладно, пожил, никто его не неволил, надо полагать, а если даже и приневолили - уж прости, батя, такой расклад...      Ага! Почти одновременно лайки сбились со следа, потянули в сторону-туда, где Мазур бросил свежесодранную соболью шкурку. Соболий запашок, как он и рассчитывал, оказался не в пример заманчивее...      Эвенк что-то прикрикнул по-своему, дернул поводки, но собаки что есть мочи тянули в ту сторону. И их хозяин оказался к Мазуру боком, что и требовалось...      Мазур стоял за высокой сосной, таежным курьезом - сосна была двойная.      Ствол раздваивался примерно на высоте груди Мазура, внизу получилась своеобразная амбразура, узкая, как раз просунуть наконечник стрелы...      Он уже намазал три наконечника поганой смесью. И натянул лук. На миг прошило дикое, сюрреалистическое ощущение - это ведь были Ольгины волосы,но тут же думать об этом стало некогда, он затаил дыхание, прошептал, едва шевеля губами: "Господи, помоги!"      И отпустил тетиву.      Тетива ударила по мякоти большого пальца, но Мазур ждал этой боли и мгновенно приглушил ее усилием воли. Сердце залила горячая волна дикой, звериной радости - эвенк медленно заваливался, головой к Мазуру, поводков он не выпустил, видимо, намотал на руку - и собаки дернули безвольное тело, чуть протащили. Мазуру показалось, он слышит, как сломалась стрела...      Замер. Впереди тоже стояла тишина ошеломленное молчание. Дорога отхода была присмотрена и рассчитана заранее. Бесшумно опустившись на корточки, Мазур прополз под прикрытием толстенного ствола, двигаясь невероятно плавно, словно в замедленной съемке, чтобы не колыхнуть ни единой веточки, переместился метров на десять левее. Заходил охотникам во фланг.      Ударил глухой ружейный выстрел. Мазур осторожненько высунулся из-за ствола, но и так знал уже, что у кого-то не выдержали нервы, и он пальнул наугад, совсем не в ту сторону. Поди определи с ходу, откуда вжикнула стрела...      Наложил новую, присел на корточки, спустил тетиву, И тут же прыгнул, перекатился, прополз под защиту дерева. Раздался дикий крик - ну да, он целил в ногу повыше колена, раненый сгоряча выдернул стрелу, а топорно сработанный наконечник в ране-то и остался...      Мазур прижался к земле, пряча голову за поваленным стволом. Раздалась резкая команда, и загрохотали три автомата, вторя им, вразнобой захлопали ружейные выстрелы. Они все еще лупили наугад. Самое трудное теперь - спокойненько лежать, но это и самое беспроигрышное. Лайки притихли, а вот раненый орет не по-нашенски - ну-ну, мистер, привыкай к нашим играм, коли уж взялся за гуж...      Канонада приутихла. Мазур стал приподнимать голову - и почти сразу же бабахнул пистолет, метрах в двух, правее, брызнула кора. Кто-то хваткий его нащупал. Почти... Но все же сработал неплохо - кто, интересно, у них такой крутой?      Чуть-чуть оторвав пузо от земли, упираясь локтями и коленками, Мазур переместился левее. В просветах меж деревьями мелькнула пятнистая фигура, палящая из автомата в белый свет, как в копеечку-правда, сам стрелок об этом не знает, и старается, из кожи вон лезет... Ну, получи...      По корпусу он не целил - вдруг поддели легкие бронежилеты, выдумщики?      Мишенью были ноги. Вот и незадачливый стрелок упал на колено, охая и подвывая, дергая стрелу, - ну, и у него наконечник засел в ране, а в рученьке осталась оперенная палочка...      Искушение оказалось слишком велико. Окинув окрестности быстрым звериным взглядом, Мазур бросил наземь лук и стрелы, рывком выметнулся из-за ствола.      С разлету оглушил носком кроссовки вопящего на чистейшем русском языке, ползавшего на коленях раненого, рванул у него с плеча бессмысленно мотавшийся автомат. И кинулся назад, подхватил средневековую амуницию, в кувырке перекатился за поваленный ствол. Вслед снова грохнул пистолет, пуля звучно пробила дорогу среди густой хвои - нет, кто там прыткий-то такой?      И вновь прижался к земле, смирнехонько, как мышь под метлой. Отодвинув указательным пальцем ветку, высматривал противника и оценивал, что в его лагере происходит.      А ничего удивительного или неожиданного - неразбериха. Перестали уже бестолково метаться, засели за деревьями, где кому пришлось - но, поскольку так и не поняли, с какой стороны следует ждать удара, взгляду Мазура предстали целых три спины, в пределах досягаемости.      Он, однако, не торопился - время работало на него. Пусть послушают вопли раненых, пусть убедятся, что налетевший враг все еще невидим... Мешочек с гнилостной отравой остался валяться где-то в буреломе, три стрелы из торчавшего за поясом пучка сломались, пока полз и перекатывался, но это не страшно, перебедуем...      Выстрелы вразнобой, пара автоматных очередей. Мазур оскалился, видя, как в самых разных направлениях, совсем в другой стороне взлетает сорванная со стволов кора, летят впереверт срубленные картечью сосновые веточки. Его никак не могли нащупать, даже тот, с пистолетом, что-то не подавал признаков жизни. Судя по звуку, пистолет был "Стечкин" - в опытных руках способен натворить дел. А руки не корявые... Может, тоже притих и выжидает, когда Мазур проявит себя?      Кто-то орал, чтобы прекратили стрельбу. И она мало-помалу стала затихать.      Мазур тем временем бегло оглядел автомат с откидным прикладом, поставил на предохранитель и закинул за спину - патроны нужно поберечь, считанные...      Меж деревьев промелькнули собаки, чертовски приметные на фоне тайги, белая и черно-белая. И закрутились на месте, дергаясь, визжа. Ах, вот оно в чем дело, поводок был один на двоих, собаки привязаны к обоим его концам - и теперь, сломя голову кинувшись бежать, обогнули дерево с двух сторон, поводок-то и зацепился...      Жалко, но ничего не поделаешь. Мазур снял с шеи тесемку с наганом, прикинул все, прокачал - и взмыл из-за ствола, трижды нажал на спуск.      Отбросив бесполезный револьвер, упал, перекатился. Автомат и бинокль больно впились в тело.      Прополз пару метров, выглянул. Все в порядке - собаки лежат неподвижно, а вот один из неосмотрительно подставивших спину, наоборот, орет и ползает вокруг дерева. Мазур целил пониже спины, а значит, туда и попал.      Автоматная очередь хлестнула по стволам высоко над головой. Следом прошлась вторая, уже пониже. А потом загремел "Стечкин", определенно нащупывая мишень. Это уже хуже. Нельзя безобразничать до бесконечности, пора и честь знать. Цель, в общем, достигнута.      Выстрел, взлетели алые клочья - какой-то идиот засадил по висящему рукаву.      Почти наугад выпустив оставшиеся стрелы, Мазур пополз в сторону. Чуть ли не там, где он только что лежал, в дерево звонко шлепнули пули - вовремя убрался...      Он кружил по лабиринту поваленных стволов, где согнувшись в три погибели, где пробегая на корточках, где перекатом. Крики и ставшие совсем редкими выстрелы помаленьку отдалялись, и Мазур стал забирать вверх, на ходу обматывая лук отпущенной тетивой. Оглянулся. Метрах в тридцати позади колыхались ветви поваленных деревьев - кто-то настырный пытался его преследовать. Рывком перебросив автомат под локоть, Мазур перевел рычажок на одиночную стрельбу и послал две пули прямо в зеленое шевеление. Там мгновенно воцарилась полная неподвижность. Согнувшись, Мазур двинулся дальше, время от времени оглядываясь через плечо, забирая вправо. Погони не было. Он отметил мельком, что завладел ничем иным, как АКС-74, сработанном в бывшей ГДР, а это уже кое-что - пуля калибра 5,45 убойность сохраняет до километра. Именно ее дилетанты и именуют "пулей со смещенным центром тяжести", а она попросту гораздо легче и тоньше обычной и оттого, попав в цель с большой скоростью, начинает кувыркаться, как дура...      Оказавшись на гребне, оглянулся, стараясь, чтобы его прикрывали сухие кусты багульника. Никого уже не мог рассмотреть, но отчаянные вопли долетали и сюда. Раненых у них, дай боже, половина - и скверно раненых, так что в привыкших к комфорту и безопасности импортных душах поневоле поселится неуверенность. Мазур был чрезвычайно доволен собой, хотя и нечем особенно было гордиться - он всего лишь показал, на что способна дрессированная пиранья. В последний раз глянул вниз, хищно покривил губы, отдал честь двумя пальцами на американский манер, к виску, потом резко вперед, хохотнул:      - Я вам не как-либо что, а что-либо как...      И побежал вниз по склону, держа устойчивый темп. Впервые за все это время он был совершенно точно уверен, что погони за беглецами нет. Однако это еще не повод для беспечности и лени - вовсе даже наоборот: сто шансов против одного, что теперь-то вместо джентльменской охоты начнется самая бешеная травля. В свою очередь, это отнюдь не повод для уныния - ловить кого-то наугад в тайге все равно что играть в жмурки парою на стадионе в Лужниках...      Он остановился, отщелкнул магазин и стал большим пальцем выдавливать в пригоршню патроны, прямо-таки облизываясь от удовольствия, словно кот на сметану. Вместе с тем, что в стволе, насчитал семнадцать. Не царская роскошь, но и не убожество. Хватит, чтобы вторично принять встречный бой...      Оказавшись у ручейка, смыл с лица грязь, а тело трогать не стал - сойдет и так. Попутно обнаружил, что его часы накрылись: стекло разбито, минутная стрелка сорвана, а часовая безнадежно погнулась. Жалко, надежные были ходунцы. Это не пуля была, он бы почувствовал - видимо, при одном из перекатов грохнул о камень, какой- то мерзкий хруст в памяти отложился...      Ничего, в тайге и без часов можно прожить.      Приближаясь к месту, где оставил свою незадачливую команду, еще издали прислушался, но тишина стояла полнейшая. Не перегрызлись на сей раз, вот удивительно...      Правда, подойдя вплотную, он убедился, что загадывал преждевременно.      Определенно за время его отсутствия вновь имела место базарная склока: доктор сидит на корточках у дерева, зыркает бешеным взором, лицо так и дергается, Ольга воинственно выпрямилась над завернутыми в куртку припасами, держа наперевес неведомо где раздобытый здоровенный сук, Вика стоит тут же, неумело зажав в кулаке обкромсанную рукоять ножа. Все действующие лица взъерошены и взбудоражены, у доктора на левой щеке сочные царапины, какие могли быть оставлены исключительно женскими ногтями, и ничем другим, а на груди косой порез-это уже не ногти... Порез, конечно, поверхностный куртка вспорота, крови самую малость натекло - но все равно видно, что свара была нешуточная. Не могли уж до смерти прирезать, красотки асфальтовые, подумал Мазур в приливе черного юмора. Все хлопот меньше...      Все вытаращились на него, грязнющего и встрепанного. Мазур хладнокровно прислонил автомат к дереву, уселся рядом и взял сигарету.      - Ну, что уставились? - спросил он, откусив и выплюнув фильтр. - Ничего страшного, поболтали и разошлись...      - Бог ты мой, ничего страшного... - протянула Ольга с таким видом, словно выбирала, рыдать ей или хохотать. - Даже тут слышно было, пальба такая...      - Ага, - сказал он, ничуть не рисуясь. - В тайге выстрелы далеко разносятся... - приподнялся и рявкнул:      - Отставить! - и повторил мягче. - Отставить. Глазки не закатывай и слезки не пускай. Место для романтических эмоций ну совершенно не подходящее. Я и так знаю, что ты меня любишь беззаветно, благо сам нечто подобное испытываю... Лучше доложи-ка, что вы тут без меня делали, и почему у вас вид столь романтический...      Ольга все еще стояла, уронив руки, сук валялся у ног, и Мазур, чтобы не выглядеть бесчувственной скотиной, подошел, мимолетно поцеловал в щеку.      Получилось довольно неуклюже, он совершенно не привык к столь кинематографическим сценам - его, как правило, и провожало, и встречало хмурое, отнюдь не сентиментальное начальство. А про первую женушку лучше бы забыть начисто...      - Ну, докладывай, - сказал он мягче. - Только в темпе. нам быстренько с места сниматься надо...      В общем, чего-то такого он и ожидал. Через часок после его ухода доктор занервничал и стал в голос требовать свою законную банку тушенки. Ему, естественно, отказали, памятуя об инструкциях отца-командира. Он стал напирать И настаивать, потом попытался взять. Женщины не давали, и развернулся шумный скандальчик, плавно перетекший очередное выяснение отношений меж супругами. Охрипнув, доктор ненадолго унялся. Главная баталия развернулась потом, когда стала слышна далекая канонада, - тут Егоршин, совершенно потерявши голову, стал изрыгать черные пророчества, заверяя, что Мазура непременно убили или вот-вот убьют, а посему им нужно немедленно сниматься с якоря, естественно, под его чутким руководством. Дамы противились, высказывая вполне законные сомнения как в предсказанном доктором исходе схватки, так и в его командирских талантах. Доктор заявил, что уйдет один, и покусился на припасы. Тут-то и началось генеральное сражение с маханьем ножиками, царапаньем и возней...      Мазур хмуро обозрел доктора, ничуть не сомневавшегося, что сейчас его будут бить, и больно. Сплюнул. Вот ведь поди ж ты - мужик рослый, накачанный, симпатичный, а ведет себя, как дерьмо последнее. Но удивляться тут нечему насмотрелся в жизни похожего. Иной так и помрет с репутацией отличного парня, чуть ли не героя - только потому, что всю жизнь провел в привычных условиях, без испытаний неизвестными доселе сложностями... Положим, одни не сломаются и в любой неизведанной экстремалке - зато другие моментально хрупнут, как сухое печенье. Не убивать же его, в самом-то деле?      - Ладно, - сказал Мазур, не раздумывая. - Я, как всякий сатрап, после славной виктории великодушен, всевозможные милости народишку объявляю, вроде амнистии. - Посмотрел на доктора и уточнил:      - "Виктория" - это победа, если вы не знали. Словом, я вас амнистирую, но требую впредь поведения исключительно комильфотного...      - Ну что вы комедию-то ломаете? - угрюмо бросил доктор.      - А так жить легче, - сказал Мазур. - Языком почешешь - оно и полегчает, к жизни очень уж серьезно не надо относиться... Поднимайтесь, соколы. Погони за нами, могу вас обрадовать, пока что нет. Зато разозлились на нас до чрезвычайности. Как любой на их месте. И потому - на крыло!      ...Очень скоро, не успели и пяти минут прошагать, Мазур услышал слева, далеко позади, шум вертолета. Остановился. Комариное жужжание двигателя соскользнуло вниз, к горизонту, потом утихло. Он махнул рукой, и все двинулись дальше. Вот и гадай теперь - то ли он раненых прилетел забирать, то ли вдобавок высадил поисковую группу...      На всякий случай он обработал следы табачком, И надеялся изо всех сил, что Дерсу Узала у них был единственный...      Через час с лишним сзади вновь послышалось тарахтенье вертолета - но другое какое-то, более звонкое, что ли. Мазур вчера уже слышал такое. Звук словно бы рыскал челноком, как хорошо обученный спаниель на утином болоте,слышался то слева, то справа, чересчур уж проворно мотаясь над тайгой. Мазур перебрал в уме все марки вертолетов, какие знал, - но определить так и не смог. Начал подозревать, что столкнулся с чем-то экзотическим, вроде одноместного крохи-геликоптера, широко распространенной за рубежом игрушки для богатых. А что, похоже, чуется в шуме мотора некая несерьезность не свойственная тяжелым машинам. Моторный дельтаплан? И это возможно.      Игрушечка, надо признать, для беглецов опасная радиус действия, правда, небольшой, зато из-за малой скорости в качестве соглядатая даже хуже обычного вертолета...      Он старался вести людей по самым густым зарослям, потом подумал, что это мало чем поможет, если на вертолете стоят какие-нибудь хитрые датчики. Даже не особенно хитрых вполне достаточно...      И стал почаще поглядывать на небо, пытаясь засечь чертов аппарат. Пару раз казалось, что вот-вот увидит - над самой головой равнодушное металлическое стрекотанье, - но неким волшебным образом невидимый пилот ухитрялся уходить из поля зрения. Чертовщина какая-то, чуть растерянно подумал Мазур. Вот же он, слева, пусть высоко летит, но просто обязан себя показать...      Рискнуть? А ведь придется...      - Сюда, - показал он рукой.      И снял автомат с предохранителя. Они двинулись по широкой пади, перебегая от одной кучки сосен к другой...      Ага! Слева, на большой высоте, их догонял какой-то странный аппарат - без хвоста, без колес, без лыж, больше всего смахивающий на толстый синий ананас, над которым подрагивает туманный круг винта... Что-то никогда раньше...      Идиот! Надо ж так лопухнуться!      Мазур припал на одно колено, ведя стволом вслед за проворной машинкой.      Выстрел. Второй. Третий...      Синяя машинка дернулась в воздухе, рывком провалилась вниз, метров на десять, попыталась выровняться. Четвертый выстрел. Длиннющие, тонкие лопасти замерли, вертолетик рухнул метрах в тридцати от Мазура, и он побежал туда, уже все прекрасно понимая.      Оптическая иллюзия подвела. Он невольно искал глазами большой, настоящий вертолет. А был и в самом деле размером с приличный ананас, оттого-то звук мотора и казался непонятным, странным, игрушечным чуточку. И все равно опасным, как гремучая змея. Радиоуправляемая штучка - в последние годы такими, самой разной величины, усиленно вооружаются и армии, и полиции, и даже журналисты. Дешево и сердито. Начинку можно натолкать любую...      Из осторожности он несколько минут стоял поодаль - вдруг рванет? - но не было взрыва, и бензинчиком не пахло, несло чем-то вроде горелой изоляции.      Похоже, пули угодили в какие-то нежные электронные схемочки, и они столь варварского обращения не перенесли. Сплошной пластик - и корпус, и лопасти.      Хорошая игрушка, самому бы такую. То-то они и волокли здоровенный рюкзак предусмотрительные...      Мазур наскоро осмотрел занятный трофей - с такой системой он прежде не сталкивался, но аналогичные видывал. Крохотные затейливые штучки, приляпанные там и сям, на телекамеры не похожи - да телекамеры и плохо помогли бы в тайге. Какие-то датчики, что вернее. Инфракрасное излучение, регистратор массы, нечто вроде ТНГ-10 или "Махаона".      Разбирать и вдумчиво изучать не было смысла - отлетался - высмотреть, и ладненько...      ...На ночлег устроились в распадке, подальше от широкого ручья, чтобы не вскидываться зря посреди ночи, такой ручеек по темному времени издает самые загадочные звуки, лопочет, журчит, могут и шаги вражьи примерещиться, и черт знает что... Чтобы не расставаться с привычками цивилизованного человека, Мазур отправился вымыть физиономию на ночь. Отфыркавшись и вытерев ладонями щеки, он обнаружил, что рядом стоит доктор.      Мазур закатал штаны, опустил босые ноги в прохладную воду. Егоршин терпеливо ждал. Потом присел рядом на корточки.      - Что, мужской разговор есть? - лениво поинтересовался Мазур.      - Да как вам сказать...      - Так и говорите.      - Сигарету дайте.      - Вы ж не курите.      - Бросал...      Мазур сунул ему сигарету и закурил сам. Ни капли любопытства он не испытывал.      - Знаете, у меня один знакомый работал врачом на севере. И был у них случай... - Доктор помолчал, но не дождавшись заинтересованных реплик Мазура, негромко продолжал. - Там полярный поселок, домики разбросаны... Один парень ходил на свидания к девушке. Ночь, поземка метет... И тут прямо на них вынесло белого медведя. Я сам их не видел никогда, но рассказывают, зверюга страшная. А у парня - ничего, даже ракетницы не было... В общем, он вжарил бежать со всех ног.      - А девушка? - спросил Мазур.      - Девушку медведь сожрал. Но я не это имел в виду... Понимаете, кое-кто его потом осуждал. А другие считали, что он нисколечко не виноват. Что это не трусость в нашем понимании. Инстинкт какой-то, условный рефлекс, биологический позыв, берущий начало с первобытных времен. У мужчины в генах записано, что он должен ради продолжения рода спасать свою жизнь, отсекая все побочное. Вот программа и сработала...      - Возможно, - сказал Мазур. - Тема дискуссионная. А какое она имеет отношение к нашему сиротскому положению? Тут белых медведей нема, а бурые и не особенно сейчас опасны...      - Давайте уйдем, - бухнул доктор, решившись.      - Куда?      - По прежнему маршруту. Только без них.      - Без кого? - непонимающе поморщился Мазур.      - Без баб. Мы вдвоем: вы и я. Мы же мужики, будет гораздо легче. Они все равно не вытянут, рано или поздно сломаются. Я свою куклу знаю. Да и менструация у нее откроется дней через пять, а она их всегда тяжело переносит, пару суток ползает, как вареная, кастрюлю поднять не может...      Мазур понимал каждое слово, но смысл, казалось, ускользает. Быть может, еще из-за того, что сидевший рядом с ним человек произносил все это обычным, спокойным, будничным голосом - ни тени эмоций, ни малейшего истерического надрыва. Похоже, он давно это придумал, а то и репетировал не раз, добивался, чтобы фразы звучали убедительно, веско...      - Да мало ли сюрпризов? - продолжал доктор, ободренный его молчанием. - Они ж сломаются рано или поздно, я по тайге самую чуточку ходил, пусть туристом, знаю...      - Значит, бросить? - сказал Мазур.      - Ну... - поморщился врач, недовольный, сразу видно, такой прямотой.      Мазур встал, выкинул сигарету в ручей. Легким рывком поднял врача, согнул указательный палец правой руки и несильно ударил под горло выставленным суставом. Подхватил, взял левой за волосы и сказал без особой злости:      - Я думал, ты дешевка, а ты - сука... Мораль я тебе читать не буду, дело дохлое. Одно скажу: глаз с тебя не спущу, и если еще раз попробуешь взбрыкнуть... А хочешь один идти - валяй. Прямо сейчас. Все дороги открыты.      - Дур-рак... - прошипел врач. - Гуманист сраный. Погоди, жизнь клюнет...      - А поди ты, козел, - сказал Мазур беззлобно, отпустил его и направился к шалашику. Продолжение следует... Уважаемые подписчики!      В последующих выпусках рассылки планируется публикация следующих произведений: Ярослав Гашек "Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны" Ждем ваших предложений. Подпишитесь: Рассылки Subscribe.Ru Литературное чтиво Ваши пожелания и предложения