Литературное чтиво

Литературное чтиво Выпуск No 284 от 2005-10-14 Число подписчиков: 20    Александр БУШКОВ "ОХОТА НА ПИРАНЬЮ" Часть 1    Бег среди деревьев    Глава 6. Философия под черную икру      Похоже, приказания Хозяина исполнялись молниеносно - когда пленников водворили в камеру (так и не сняв кандалов), там на нарах уже стояли две бутылки "Белого орла", окруженные пятью пластиковыми стаканчиками и несколькими тарелками с кучками печенья, сосисок и черных кусков копченой оленины. Видимо, второпях навалили, что оказалось под рукой.      Посмотрев, как все остальные нерешительно жмутся, Мазур хмыкнул, залез на нары и недрогнувшей рукой набулькал себе стаканчик. Все по той же армейской привычке: если вдруг попал меж хлопотами и водкой, и у тебя есть выбор, предпочтение следует отдать водке, поскольку хлопоты в нашей жизни - вещь непреходящая, а водки могут больше и не дать...      Присоединившаяся к нему Ольга одолела полстаканчика и тихо спросила:      - Слушай, это как понимать? Что у них тут был за пристав, и откуда ты его знаешь?      - Классику надо читать, - ответил Мазур. - Ты что, "Угрюм-реку" не помнишь?      - Да так сразу и... Помню что-то такое. Насчет вашей сибирской экзотики. Там еще роковую красавицу из ружья убили...      - Нет, все же люблю я вас, столичных интеллектуалов... - сказал Мазур, налив себе еще. - Вот если бы я "Отелло" свел к боевику, "где негр жену задавил", что бы ты сказала о моем Ай-Кью и культурном багаже?      - Ну, ты сравнил...      - Да ладно, - великодушно сказал Мазур. - Запад есть Запад, Восток есть Восток, и им не сойтись никогда... Главное, он, барин здешний, играет в "Угрюм-реку" с большим приближением к оригиналу. Ибрагим у него, пушка, башня сорокасаженная... Даже пристав.      - И что нам в таком случае может угрожать?      - А вот уж не знаю, - сказал Мазур. - Персональная тюрьма с кандальниками это уже не по роману. Пошла чистейшей воды импровизация.      Он чуточку кривил душой. Кое-какие версии в голове уже крутились - но говорить о них не хотелось. Во-первых, Прохор Петрович Громов был невероятно лаком на женщин, а во-вторых, к концу романа он ударными темпами стал сходить с ума. Если вспомнить все отстраненно и беспристрастно, то у человека с Андреевской звездой, и верно, в глазах что-то такое весьма нехорошее промелькивало, этакая темная водица, из-под которой просвечивает легкое безумие. Но говорить Ольге об этом не стоит - к чему усугублять и без того скверную ситуацию намеком на то, что они могут оказаться в плену не у кого иного, как могущественного шизофреника, чокнутого ворона здешних мест?      Он потянулся за скрутком оленины, оторвал зубами жесткий кусок и старательно прожевал. Чему только ни учит спецназ. Азам психиатрии и психологии в том числе. Так что не мог он ошибиться-положительно, плескалась в холодных глазах та самая темная водица...      Лязгнул замок, распахнулась дверь, и Кузьмич позвал:      - Господин Минаев, не изволите ли с супругою в гости проследовать? Душевно приглашают...      Мазур спрыгнул с нар, подобрав звенящие кандалы, помог сойти Ольге. Что-что, а общаться с хозяином он кинулся с превеликой охотой - к кому же еще могут приглашать?      Сзади шагал неизменный верзила с кобурой под полой черной поддевки.      Челядь вновь попряталась - Мазур никого не увидел, прежняя тишина и безлюдье. Только пушка все еще стояла у парадного крыльца - но туда пленников не повели, Кузьмич свернул к горбатому бревенчатому мостику, аккуратному, как игрушечка. Теперь Мазур видел, что ручей, протекающий через таежное поместье, похож скорее на маленькую речку - шириной метра в три и глубиной не меньше метра. Пожалуй, прикинул он профессионально, боевой аквалангист пройдет по этой речушке, как по торной дороге... Вода была чистейшая, прозрачная, на дне виднелись окатанные камешки, стремительным черным росчерком метнулась крупная рыба.      Перешли мостик. Кузьмич уверенно шагал к заднему крыльцу - впрочем, оно парадному уступало немногим, вряд ли устроено для челяди.      - Кузьмич, - негромко окликнул Мазур. - А тебя я что-то по "Угрюм-реке" не помню...      - Зато по жизни знаешь, - бросил старик, не оборачиваясь. - Мне достаточно. Хозяину тоже. Нельзя же всю жизнь по книжке изладить... - он остановился у крыльца, хозяйским оком оглядел Мазура с Ольгой. - Ну, вроде все в порядке. Шагайте, да смотрите у меня, за словами следите. Для вас же лучше...      Внутри терем напоминал скорее декорацию из голливудского фильма - художник определенно слышал что-то о России, но в точные детали не вдавался, всецело отдавшись воображению, точнее, своему представлению о загадочных краях, где по улицам бродят медведи, а бородатые казаки собирают клюкву в самовары. Сводчатые потолки, старательно выполненные из полированных кедровых плашек, масса огромных, начищенных старинных самоваров, расставленных на уступчатых стеллажах, на стенах висят дуги, ярко расписанные, с гроздьями колокольчиков, хомуты, даже ухваты, и тут жетемные иконы, украшенные рушниками, скорее уж украинскими, нежели сибирскими. Обнаружилось и вздыбленное чучело медведя с громадным подносом в лапах.      - Ну и балаган... - не вытерпел Мазур.      - Сам знаю, - досадливо сказал Кузьмич. - А гостям нравится, что ты с ними поделаешь... Сюда сворачивай.      Он поправил картуз, одернул на себе поддевку и бочком скользнул в дверь.      Почти сразу же появился, мотнул головой, приглашая входить, и скороговоркой прошептал:      - Меня там не будет, так что не дури, а то пес порвет моментально, хорошо натаскан. Сядь за стол - и торчи, как статуя. Прыгнешь со стула без разрешения - тут тебе и конец...      Мазур вошел, громыхая и позвякивая.      Ну, уж эта-то обширная светлая комната с окнами во всю стену ничуть не напоминала аляповатые коридоры в псевдорусском стиле. Обычный паркет елочкой, кремовые обои в синий цветочек, посреди комнаты - большой стол старинного фасона, кресла с высокими спинками. В углу - высокая пальма в деревянной кадке. Приятная комната, самая обыкновенная-пожалуй, такая вполне могла оказаться в таежном дворце Прохора Громова... Хозяин сидел за столом, он был в той же одежде, только без картуза, разместился в торце, должно быть, на почетном месте. Мазур зачем-то быстренько сосчитал стулья ровно дюжина. Но накрыто всего на четверых-причем два нетронутых прибора стоят в безукоризненном порядке по другую сторону стола, через три стула от хозяина. Ага, предусмотрительно оставил достаточно широкое пустое пространство меж собой и "гостями"...      Сбоку подскочила собака - здоровущая чепрачная овчарка, прямо-таки по пояс Мазуру, хотя он был не из коротышек. Пес - это оказался кобель - не рычал и не скалил зубы, просто молча сопровождал идущих, двигаясь бесшумно и упруго, словно на пружинках. Повинуясь жесту хозяина, Мазур подошел к тому месту, где стояли чистые тарелки, окруженные серебряными вилками и ножами, отодвинул стул перед Ольгой, сел сам. Пес окинул его нехорошим взглядом янтарных хищных глаз сел меж Мазуром и хозяином и следил за движениями гостя со спокойной готовностью. Выдрессирован прекрасно, отметил Мазур, шансов, пожалуй что, и нет - в случае чего моментально вцепится, а на шум охрана влетит... Ну и ладно, осмотримся пока...      Мазур с хозяином молча разглядывали друг друга. Выяснилось, что хозяин уже начал лысеть, но лысина лишь обнажила огромный лоб, не затронув затылок.      Взгляд цепкий, умный, пронзительный, но на донышке плещется темная водица...      По правую руку от новоявленного Громова помещалась личность странная и комическая. Блондин с длинными густыми бакенбардами, в костюме дореволюционного фасона и сбитом на затылок черном котелке, ткань не из дешевых - но брюки и пиджак заляпаны разноцветными пятнами, позволяющими точно определить, чем блондин завтракал сегодня, ужинал вчера и обедал позавчера. Жилет залит подсохшим кетчупом и пахнет пивом, из нагрудного кармана торчит черная трубка (судя по всему, ее засунули в карман непогашенной, пиджак осыпан пеплом и в паре мест прожжен).      Такие вещи русский человек определяет с лету, даже не пройдя спецподготовки. Мазуру моментально стало ясно, что загадочный блондин начал гульбу, пожалуй что, недельку назад и с тех пор не просыхал, как тряпка, которой вытирают стойку в пивбаре. Он сидел, выложив руки на стол - один локоть в тарелке с заливной рыбой, второй философски попирает в лепешку раздавленное пирожное - смотрел на Мазура насквозь остекленевшим взглядом и не рушился на пол только оттого, что его поддерживала высокая спинка и подлокотники. Громко икнул в напряженной тишине и вновь застыл живой иллюстрацией к лекции о вреде алкоголя.      - А это, случайно, не мистер Кук? - непринужденно спросил Мазур у хозяина.      - Неподдельный, смею заверить, - проговорил хозяин негромким приятным баритоном. - Никакой не Кук, правда, зато - американец и инженер. Выполнил все, что требовалось, - и решил я, друзья мои, поставить эксперимент. Вульгарно говоря, споить. Прекрасно прошло, знаете ли... - он не без гордости покосился на слепого и глухого к происходящему "мистера Кука", восседавшего соляным столбом. - Теперь могу вам с законным удовлетворением представить: урожденный гражданин США, по тамошней конституции имеющий право стать президентом, и в то же время типичнейший сибирский алкаш, такой, что любо-дорого. Даже белая горячка стала совершенно славянской - чертики, медведи, шишки кедровые языками дразнят... Привык я к нему, болвану.      Отпустить на историческую родину рука не поворачивается - у них же там гражданские свободы и права личности, сумасшедшие на воле ходят, никто тебя не повяжет, пока на крышу не залезешь и не начнешь из автомата по прохожим палить... При тамошней вседозволенности он через месяц тапочки откинет при полном равнодушии окружающих, с моста в Гудзонов залив сиганет, только пузыри пойдут... Жалко. У нас ему благостно - когда начнет из-под кровати чертиков горстями выгребать, доктор его живенько приводит в христианский вид за пару деньков, даст отлежаться немного, в баньке как следует попарит, и можно начинать заново...      Все это было произнесено с легкой улыбкой, непринужденно и обаятельно, хозяин словно бы не замечал на гостях тяжелых кандалов, побрякивающих при каждом движении. Мазуру даже стало казаться, будто витающее над заимкой безумие обрело аромат и ореол, невесомой дымкой окутывающий горницу... Он зажмурился на миг, встряхнул головой.      - Что же вы, господа, сидите? - спохватился хозяин. - Прошу, накладывайте, что на вас смотрит, поухаживайте за дамой, майор, налейте ей шампанского... А сами как, водочки?      Мазур невольно потянулся к блюдам, ибо стол поражал изобилием - икра черная и красная грудами высилась в серебряных мисках, разнообразнейшая рыба во всех видах тешила взор коренного сибиряка-осетрина, нельма, омуль, хариус, таймень, ленок - красиво зажаренные мясо и птица, варенье клюквенное, варенье брусничное, грибы всех таежных пород, мелкие огурчики, помидоры, вазочки с медом...      - Накладывайте даме, - радушно потчевал хозяин. - Купленное здесь, господа мои, только спиртное, да и то вон в тех графинах - домашние наливочки.      Прочее же либо произрастало еще сегодня утром на грядках, либо на прошлой неделе по тайге бегало и порхало...      Навалив Ольге на тарелку груду яств - давно известно, что обильная еда снимает нервное напряжение - Мазур налил себе в серебряную, вызолоченную изнутри чарочку водки, наколол на серебряную массивную вилку крепенький соленый рыжик и вопросительно воззрился на хозяина, решив нисколечко не уступать ему в непринужденности - клин клином вышибают...      - Выпьем за приятную встречу, - хозяин поднял свою чарочку, опрокинул в рот, чуть поморщившись по русскому обычаю, лениво прожевал огурчик. - А что это у нас мистер сидит?      Он подтолкнул "Кука" локтем в бок и громко спросил:      - Мистер Кук, ты меня уважаешь?      Американец мгновенно очнулся, осоловелыми глазами уставился на стол перед собой и с неожиданным проворством сцапал предупредительно наполненную хозяином стопочку. Держа ее на весу и ухитрившись не пролить ни капельки, браво гаркнул:      - Прошка, епит тфоя мать, уважаю?      Выплеснул водку в рот, с царственной непринужденностью подцепил пятерней заливного, но до рта не донес - замер на миг, пуча глаза, посидел так и медленно- медленно обрушился лицом на стол, повозился, устраиваясь, и мгновенно заснул. Пес метнул на него быстрый взгляд и, должно быть, успокоенный привычным зрелищем, вновь перенес все внимание на Мазура.      - Пусть себе дремлет, блаженный, - с прямо-таки отеческой заботой сказал хозяин- Ну-с, пора и представиться? Как вас зовут, я уже знаю, а я - Прохор Петрович Громов, владелец здешних мест. Впрочем, что-то мне подсказывает, что вы обо мне хоть краем уха, да слыхали - коли уж знаете моего мистера Кука...      Он произнес все это со страшной серьезностью, так веско, что Мазур понял звериным чутьем: за этим столом многое можно себе позволить, распускать язык, как угодно - но угодишь, пожалуй, к медведю в яму за малейшие сомнения в личности "Громова"... Определенно. И потому Мазур не дрогнул ни единым мускулом лица, чуть подтолкнув под столом ногой Ольгу - но она тоже сидела с вежливо-каменным лицом, молодчина...      Хозяин испытующе смотрел на них. Массивная орденская звезда, бог ведает от кого перешедшая по наследству, заметно оттягивала полу поддевки, и над левой ключицей виднелась светло-коричневая кожаная полоса подмышечной кобуры. Мистер Кук вдруг завозился, не поднимая головы и не открывая глаз, громко забормотал что-то по-английски, кажется, извещал, что заседание совета менеджеров считает открытым - потом в голос заорал:      - Ептыть, водки! Козьлы, с-суки, пейдорасы...      Нашарил предупредительно подсунутый хозяином высокий стакан, полный до краев, вытянул, как воду, опять-таки не открывая глаз, вновь успокоился.      - Каков? - спросил хозяин, честное слово, с нежностью. - Вот так и делают человека из цивилизованного заморского жителя... Угощайтесь, господа, угощайтесь. Вас я, в отличие от Кука, вовсе не собираюсь напаивать до изумления, так что сами наливайте себе по мере потребности и закусочки не забывайте. Все свежее, без консервантов и канцерогенов... Вы, господин майор, не иначе как служили в десанте или иных крайне зубодробительных войсках? Слышал я про вашу Берлинскую бригаду... Ну, не стесняйтесь. Бедный Мишаня был ухайдокан вполне профессионально, да и из кандалов вы, по слухам, выскальзываете, что твой угорь... Все-таки десант?      - Десант, - кивнул Мазур после короткого раздумья.      - Замечательно. И курс выживания проходили, конечно?      - Был грех.      - Ну что вы так, не грех, а достоинство... И для вас, и для меня. Признаюсь честно-вас-то нам, милейший майор, и не хватало. Вы же видели ваших соседей по нарам - ну, дрянь людишки, я вам скажу, слякоть, слизь, горожане балованные...      - А позволено ли мне будет осведомиться...      - Прохор Петрович, - мягко прервал его хозяин.      - А позволено ли мне будет осведомиться, Прохор Петрович, что стоит за столь неожиданным приглашением в гости? Ваши люди разводят столько таинственности и напускают такого тумана...      - Как им и велено было, вы уж их простите. Что же вы икорку вниманием обходите? По второй, быть может? За приятную встречу мы уже выпили, теперь самое время - за удачную забаву, - он не отрывал взгляда от Мазура, пока тот не наполнил свою чарочку водкой, а Ольгин бокал - шампанским. - Ваше здоровье! Так вот, милейший майор, что касается приглашения в гости, тут я был не оригинален, простите великодушно. Вы же человек местный, слышали, быть может, как развлекались в царские времена наши миллионщики? Вздумается загулять, велит натянуть канат поперек дороги, вышлет молодцев-и нет прохода и проезда ни конному, ни пешему, невзирая на чины и звания... Вот и решил я возродить старую традицию. Только народишко плыл в сети на удивление убогий, узнав о вас, я прямо-таки душою воспрянул... - улыбка у него стала хитроватой. - Ну, не буду вас далее томить. Пригласил я вас, чтобы вы и ваша очаровательная супруга приняли вместе с нами участие в охоте. Вот вам и весь секрет, других не держим...      - А на кого будем охотиться? - спросил Мазур.      - Это мы, простите, будем, - с мягкой улыбкой поправил Прохор. - Я и мои гости. А вам выпадает несколько иная роль - потому что на охоте всегда бывает, если можно так выразиться, две стороны. Одна охотится, а на другую, соответственно, охотятся. Без этих двух сторон, согласитесь, охота бессмысленна, необходимы и охотник, и дичь...      - Это что, шутка? - спросила Ольга.      - Как по-вашему, все, что вы здесь видели, напоминает хоть немного шутку?      - Не особенно.      - Вот видите. Поверьте, все здесь делается всерьез. Даже мой эскулап и орел в золотых погонах нисколечко не играют. Им невероятно хочется жить именно так, и быть именно теми, кого они в данный момент собой представляют. Так что для них это - серьезнее некуда. А уж когда речь заходит об охоте, не ищите в ней ни малейшей несерьезности. Нет там и призрака игры...      - Очень мило, - сказал Мазур. - И как все это, простите, должно выглядеть?      - Вот это уже деловой разговор, - кивнул Прохор. - Выглядеть все будет предельно просто. Послезавтра, а может быть, уже и завтра вас забросят на вертолете в тайгу. Вертолет немедленно улетает, и вам дают час форы. А через час мы начинаем охоту. Разумеется, если вы будете себя вести, как и подобает приличной дичи, забава затянется не на час и не на сутки... Без минимума снаряжения я вас не оставлю, не беспокойтесь-дам ножи, немного еды, спички... Компаса, простите, дать не могу - вы когда-нибудь видели медведя или оленя с компасом? Я тут, пока летел, кое-что обдумал... Персонально вам, майор, я даже дам наган с патронами. В последнее время дичь нам попадалась трусливая и ленивая, так что не помешает, право, добавить пикантности, пощекотать нервы, чтобы для охотника это стало не просто безопасной забавой, а обрело определенный риск для жизни...      - Я ж могу рассердиться, - сказал Мазур. - И влепить из вашего нагана кому-нибудь между глаз...      - И прекрасно! - воскликнул Прохор. - Не думайте, бога ради, что вам подсунут пустышки. Настрого прослежу, чтобы патроны были боевыми. Вы, должно быть, сами понимаете: охота, где нет для охотника ни малейшего риска, превращается в совершенно убогое развлечение вроде стрельбы по пустым бутылкам... Я вам не просто разрешаю воспользоваться оружием - я настаиваю, чтобы вы его пускали в ход при первой же удобной возможности!      - А вы?      - Простите, майор?      - Вы будете с оружием?      - Естественно. Мы же охотники. Все должно быть честно. Если вам разрешается стрелять в охотников, они должны отвечать тем же.      - А потом?      - Когда - потом?      - Ну, чем эта ваша охота должна закончиться? - спросил Мазур.      - Помилуйте! Чем заканчивается приличная охота? Неужели вам еще нужно объяснять?      - Так это что, всерьез?      Казалось, Прохор огорчился:      - Бог ты мой, а мне-то казалось, я вам все растолковал быстро и недвусмысленно... Конечно, майор. Все всерьез. Как настоящая испанская коррида-я умолчу о португальской, это сущая профанация, там с быком просто играют... Все всерьез. Если вас настигнут, все для вас кончится крайне печально - уж простите, я не намерен золотить пилюлю и предпочитаю внести ясность сразу. Это же охота...      - Это же убийство! - сказала Ольга.      - Простите, вы ошибаетесь, - вежливо поправил Прохор. - Это все-таки охота, древнее и благородное занятие настоящих мужчин. Не думаете же вы, будто я настолько лишен благородства, что выпущу вас в тайгу в кандалах? Что вы... Никаких кандалов. У вас будет свой шанс. Признаюсь откровенно, зыбкий шанс, невеликий, согласно теории вероятности, - но он будет. Настоящий охотник никогда не потребует, чтобы оленя для него привязали к дереву. Мы, я и мои друзья, до таких пошлостей никогда не опускались. Любим настоящую охоту...      Мазур аккуратно налил себе водки и выпил. Опустив взгляд в тарелку, работал вилкой. Мысли не растекались по древу, он как-то сразу поверил, что розыгрышем не пахнет. Столь гнусно начавшееся предприятие чем-то подобным и должно было закончиться...      - Замечательно, - сказал Прохор. - Рад, что в вас не ошибся. Вы не поверите, но до вас попадалась сплошная слякоть. Мне рассказали, этот иркутский докторишка долго визжал что-то насчет того, что мы не имеем права...      - А вы имеете? - небрежно спросил Мазур, подняв глаза.      - Естественно. Право сильного - вам это что-нибудь говорит? Изначальное право рода человеческого, впоследствии немного пришедшее в упадок из-за преобладания слабых, выдумавших для защиты от сильных так называемые законы... Но вы же - сильный человек, майор? Надеюсь, не станете пугать меня прокурором? И прочими страшилками цивилизованного мира? Впрочем, сразу уточню, вы вправе жаловаться любому прокурору... как только до него доберетесь. Воля ваша. Я же сказал, вы будете без кандалов, дорога открыта...      - И она тоже? - Мазур кивнул на Ольгу.      - Конечно. Разлучать вас было бы слишком жестоко, не так ли? Кузьмич на моем месте обязательно процитировал бы что-нибудь из Писания - насчет того, что жена обязана повсюду сопровождать мужа своего... Но я, скажу по совести, не особенно крепок в вере. Вы оба, что-то мне подсказывает - тоже. Просто я предпочитаю играть честно. Ну не брать же вашу очаровательную жену в рабство или отдавать на потеху Кузьмичевым дикарям? Справедливости ради ей следует предоставить тот же шанс, что и вам. "Едина плоть", как-никак, если все же вернуться к Писанию...      Мазур переглянулся с Ольгой. Глаза у нее были испуганные, но собой владела - принужденно усмехнувшись, потянулась к бутылке шампанского. И горлышко всего лишь раз звякнуло о край бокала.      - А где тут подвох? - спросил Мазур.      - Нет здесь никакого подвоха. Абсолютно честная игра. Перед вами открыты все дороги, бегите, как японцы выражаются, на восемь сторон света...      - А вы - следом?      - А мы-следом. Как охотникам и положено. Нет, майор, вы мне положительно нравитесь. Мало того, что не кипятитесь, еще и ведете себя, как джентльмен, - ни единого грубого слова, ни единого неприглядного эпитета... Прохор созерцал его с рассеянной улыбкой. - И даже, я бы сказал, повеселели.      Тайга вас не пугает, а? Ну и великолепно. Заранее предвкушаю поистине царскую охоту... Угощайтесь, прошу вас. Нам нет никакой необходимости смотреть друг на друга зверьми, право. То, что мы оказались в этой игре по разные стороны, еще не означает, будто необходимо скалить клыки и плеваться... Давайте останемся благородными людьми, идет?      Мистер Кук открыл один глаз и хрипло промычал:      - Янки Дудль был в аду, говорит - прохлада... И умолк. Мазур играл массивной вилкой. Пожалуй, и зорко следивший за ним пес не успеет помешать полету этой вилочки по немудреной траектории - прямо к глотке Прохора Петровича. А что потом? Даже если удастся нейтрализовать и пса - что потом?      Да тот же бег по тайге - если повезет. Без обуви, без еды... нет, слишком много здесь стволов и лошадей. Не дадут пересечь долину. Гораздо проще подождать денек - и играть по тем правилам, какие предлагают, но с неизмеримо большими шансами...      - Вы мне положительно нравитесь, майор, - повторил Прохор. - Вообще-то, вы мне начали нравиться заочно - как только я узнал, что Кузьмич вас форменным образом возненавидел. У этой старой паскуды нюх потрясающий. Слабаки и слизняки у него вызывают не более чем тихое презрение - а вот чтобы заслужить его ненависть, нужно быть личностью...      - А он в охоте будет участвовать? - с надеждой спросил Мазур.      - Нет, к сожалению. Мне и самому интересно было бы взглянуть, как вы попытаетесь друг до друга дотянуться - но Кузьмич мне нужен здесь. Редкостная сволочь, верно? Всерьез подозреваю, что он и меня втихомолку ненавидит, но это особой роли не играет - лишь бы боялся, как надлежит... - он посмотрел на Ольгу. - У вас великолепная жена, майор. Ни малейших признаков истерики, а ей ведь страшно... Она в вас верит, а?      - Представьте себе, - неприязненно бросила Ольга.      - Замечательно, - сказал Прохор без тени издевки. - Бога ради, не сочтите за оскорбление или насмешку, но вы, я уверен, будете сущими звездами как прошлого, так и нынешнего охотничьих сезонов. На сей раз гости у меня будут исключительно иностранными, и вы уж покажите им, на что способна Сибирь-матушка...      - Иностранцы? - поднял брови Мазур.      - Ну да, - безмятежно сказал Прохор. - Мое предприятие, знаете ли, международное. Интернациональное, как выражались в прежние времена. Они там, за бугром, пресыщены, как рождественские гуси в мешочках, и мне приятно, что российская земля всех иноземцев снова обогнала и показала, что умом ее не понять... Если вы подстрелите кого-нибудь из залетных жирных гусей, я ничуть не обижусь. Правда, сердце мне подсказывает, что беречь патроны вы будете для меня, я ведь отсиживаться в кустах не стану... Сделайте одолжение. По секрету признаюсь, мне в последнее время стало очень скучно жить, и вы, майор, прямо-таки вливаете в меня жизненные силы. Надеюсь, я не кажусь вам чудовищем? Или безумцем? Смелее, я обещаю, что никаких наказаний не последует...      - Есть у меня впечатление... - сказала Ольга.      - Ну-ну, - любезно сказал Прохор.      - Нет уж, - сказала она с обаятельной улыбкой. - До сих пор задница от плетки болит. Я не боюсь, просто сидеть неудобно...      - Заверяю вас, никаких репрессий...      - А вы правда не сумасшедший?      - Вряд ли я псих, - сказал Прохор серьезно. - Если даже и сумасшедший, то в нашем мире, где столько безумцев, я вряд ли буду так уж бросаться в глаза... И потом, что вы нашли безумного в охоте? Мысля масштабно, война - та же охота на человека, вы у мужа вашего спросите... Только обставлена иначе.      Никаких религиозных препятствий в данном случае нет. Что до моральных... Ну, не смешите, Ольга Владимировна. Все зависит от точки зрения. Вы попали не на ту сторону, только и всего. Вот вам и не нравится затея. Повернись иначе, могли и оказаться на той стороне, где в приятном предвкушении смазывают ружья, кормят собак... Я не любитель философствовать, как мой Кузьмич.      Всего-то навсего отношусь к жизни раздумчиво. Даю вам честное слово: я вас немедленно отпущу с мужем вместе, если отыщете сейчас убедительные аргументы для такого решения. Я понимаю, вам "не хочется". Но перед правом силы это чрезвычайно слабый аргумент. У вас есть другие? Нет? Вот видите... А что до "чудовища"... Монстр вас пытал бы, насиловал, издевался - по-моему, ничего подобного не наблюдалось. Я пытаюсь, как могу, компенсировать вам все будущие неудобства. Что, цепи? Снимут, как только выйдете, я бы прямо сейчас распорядился, но ваш благоверный может, признайте, что-нибудь отчаянное выкинуть... Смерти я не боюсь - боюсь глупой смерти.      - Я постараюсь, - пообещал Мазур, глядя ему в глаза.      - Я тоже, майор, - кивнул Прохор. - Ешьте, ешьте, осетринки положите, замечательного копчения, с можжевельником... Рекомендую кедровую наливку, вон тот графин. Да, так вот, Ольга Владимировна, мораль - штука прихотливая. Меняется, проституточка, вместе с бегом времени. Если только на этой веселой планете мало-мальски цивилизованная жизнь продержится еще лет двести, мы, все трое, даже в этнографические курьезы не попадем, не говоря уж о суде истории. Ну какой такой суд истории? Какая боль за предков? Вот вы из Петербурга, как я помню. Очаровательный город, ассоциации возникают сплошь почтительные: Кваренги, Росси, Фальконе, фонтаны петергофские... А сколько там косточек, милейшая Ольга Владимировна, под этими дворцами и фонтанами? И не одни русские - Петрушка, реформатор припадочный, в эти болота еще и сорок тысяч пленных шведов положил. Вы не знали? Есть у меня знакомый профессор из Упсалы, он мне про своих несчастных земляков подробно растолковал, и даже цифирку, как позже другие объяснили, чуточку преуменьшил, чтобы русского гостя не травмировать... Так вот, к чему это я - вы же, Олечка, над этими костями цокотали каблучками столько лет, на свидания бегали, за мороженым, и ни разу у вас в сердце ничего не закопошилось, кроме любви к родному великому городу. Правда? Вот и над нашими косточками то же будет через пару веков - и при чем тут мораль? Мораль ваша - все равно, что огонек, по шнуру бегущий. Сверкнул, пшик и погас... Я не прав, майор? - он внимательно глянул на Мазура и улыбнулся Ольге. - Муж ваш практичнее на эти вещи смотрит.      Его философия тоже не интересует ничуточки, уже прикидывает, как бы ему половчее и ноги унести, и меня предварительно зарезать...      Мазур старательно накладывал себе на тарелку той самой копченой на можжевельнике осетрины, гусиную лапу с хрусткой золотистой корочкой, клал икру ложками. Конечно, он самую чуточку работал на публику, сиречь на Ольгу, внушая ей спокойствие и уверенность таким поведением - но игра игрой, а пренебрегать таким столом тоже не стоило. Определенность была полная, и потому он не считал нужным зря дергаться. Добраться до тайги, а там посмотрим...      - Во всем этом есть только одна недоработочка - сказал он, плеснув себе ароматной водочки - Предположим, мы наотрез откажемся участвовать в этой вашей охоте? Хоть режьте, хоть насилуйте. Сядем сиднем под елкой и с места не сдвинемся. А? Встретим, так сказать, смерть лицом - но без предварительной беготни?      Прохор усмехнулся не без загадочности и промолчал. Мазур, долго буравя его взглядом, но так и не дождавшись ответа, пожал плечами и принялся уплетать за обе щеки все, что лежало на тарелке. Мистер Кук громогласно храпел, совсем по-русски.    Глава 7. Пейзаж перед битвой      Прохор свое слово держал - едва они с Ольгой, ощутимо отяжелевшие от съеденного и выпитого, покинули гостеприимного (чертовски гостеприимного!) хозяина, кандалы сняли с обоих. Правда, охранник вместо прежних двух шагов держался от них не менее чем в пяти метрах, и Кузьмич старался не подходить близко. Прекрасно понимая код мыслей старика, Мазур решил немного поиграть у него на нервах - благо был, как-никак, несколько хмелен - и бодро окликнул:      - Кузьмич, старче божий! А знаешь что? Сердце мне вещует: если я тебя, паскудника старого, сейчас пришибу, же за это ничего и не будет-я ж нынче, как прима- балерина!      - Тьфу на тебя! - отплюнулся Кузьмич, но осторожность удвоил.      И в тюрьму уже не зашел, остался около крыльца, предупредительно распахнув дверь. Охранник тоже не пошел в глубь коридора, встал возле двери.      Зато караульный, несший службу возле камеры, вел себя крайне беспечно: мельком глянув на входящих, вновь приник к окошечку, похохатывая и ухая от избытка чувств. Из камеры доносился шум нешуточной свалки. Карабин караульного оказался прислонен к стене, в пределах досягаемости, но Мазур бросаться к нему не стал: изучил уже здешнюю методику, карабин, вероятнее всего, опять без патронов, а даже если и заряжен, жизнь этого усатого и жизнерадостного болвана предметом серьезного торга ни за что не станет стоит вспомнить, как легко списали в тираж незадачливого Мишаню, будто костяшку на счетах перебросили... Поэтому Мазур, хладнокровнейше скрестив руки на груди, рявкнул:      - Мне что, в коридоре стоять?      Караульный нехотя оторвался от окошечка. Внутри кричали, послышался женский визг, хлесткие удары, что-то со стуком разлеталось по полу - и всему этому аккомпанировал неумолчный звон железа. Догадаться было немудрено.      Ну так и есть - в камере увлеченно дрались. Эскулап и толстяк возились на полу, сплетясь в невообразимую фигуру, молотя друг друга как попало и почем попало. Похоже, они бы и рады выйти из клинча, но надежно перепутались цепями и распутаться уже не могли. Виктория ошалело металась вокруг, то пыталась помочь благоверному выпутаться - в прямом смысле слова - то наудачу проезжалась извечным женским оружием, ногтями, по физиономии толстяка, уже украшенного по щекам и лбу несколькими влажно-алыми полосами.      Мазур, обогнув дуэлянтов, запрыгнул на нары и быстрым взглядом оценил обстановку. Одна пластиковая бутылка так и лежала на нарах неоткупоренной - хороши гуси, это они после первой моментально пошли вразнос...      Закурил, созерцая потасовку. Поймал себя на том, что искренне презирает этих людей, а это плохо, это в нем что-то новое прорезалось - с каких таких пор начал с презрением относиться к другим только оттого, что они оказались слабее в нелегких жизненных испытаниях, ибо не прошли кое-какую суровую школу? Положительно, в этом узилище на поверхность души поднимается довольно грязная пена, о наличии которой в глубинах подсознания вроде бы и не подозревал...      - Да помогите же! - отчаянно закричала Виктория, повернув к нему заплаканное лицо.      Мазур вздохнул, неторопливо слез с нар, постоял над звенящей грудой буйной человеческой плоти, набрал в грудь побольше воздуха и боцманским голосом заорал:      - Пр-рекратить! Поубиваю, суки!      Груда не сразу, но распалась - на двух встрепанных и перемазанных кровью мужиков. С угрожающим видом Мазур стоял над ними, пока не остыли, но цепи все еще соединяли их, будто сюрреалистических сиамских близнецов.      - Ну-ка, распутались помаленьку, - сказал он уже мирно. - Вот так... рученьку сюда, доктор, а вы, мсье Чугунков, сделайте пируэт вправо, цепочка-то и размотается... Чует мое сердце, толстый, что ты опять в зачинщиках...      - Я бы вас попросил! - рявкнул толстяк. - Я кандидат наук...      - Люблю интеллигенцию - сказал Мазур, похлопал его по плечу. - Но если вы, господа интеллигенты, разброд и шатание вносить будете в спаянные ряды заключенных, я на ваши степени и дипломы не посмотрю... Вика, с чего это они так развеселились? - Он ко мне полез, - угрюмо сказала Вика, кивая на толстяка. - А Виктор...      - А Виктор вознегодовал - понятливо кивнул Мазур. - Ну, ясно. Толстый, у тебя определенно эротическое буйство началось, и перманентное, как революция у проститутки Троцкого... Смотри у меня.      - Ты у меня сам смотри! - заорал толстяк, дыша перегаром и смахивая кровь со щек. - Вы почему оба без цепей? Ты, вообще, кто такой? Почему распорядок не для вас писан? Вы кто такие оба?      Истерия - штука заразительная. Мазур видел, что у бедолажной четы Егоршиных лица мгновенно стали злыми и подозрительными. И прикрикнул:      - Ну-ка, без митингов! Нашли крайнего, все тут в одинаковом положении... Унялись, а то уйму!      Они унялись, успели уже выработать здесь условный рефлекс на командирское рыканье. Но Виктория, поправляя волосы закованными руками, все же спросила не без надрыва:      - А в самом деле, почему вам такие вольности?      - Как себя поставишь, - отрезал Мазур. Увидел, что потные, раскрасневшиеся дуэлянты жадно поглядывают на нетронутую бутылку водки, подобрал ее и кинул в угол, к своему месту. - Нет уж, хватит с вас, голубки, всем скоро силы понадобятся, а от похмельных от вас толку чуть...      - Вы хоть знаете, что нам тут готовят? - спросила Виктория.      - Знаю, - сказал он мрачно. - Тем более, не водку надо жрать, а вспоминать навыки бега...      Бывает хуже, мог бы он добавить. Когда под тобой нет глубины, а низко над волнами несется вертолет с подвесным гидролокатором, и вслед широкой цепью идут мотоботы, а с них спиной вперед рушатся в воду чужие аквалангисты. Или когда твои парни в отчаянной спешке подрывают портовые арсеналы и секретное оборудование, которое никак нельзя оставлять противнику, а "Саладины" полковника Касема уже рычат моторами совсем рядом, так, что их пулеметы лупят прямой наводкой по ожидающему твою группу, последнему эсминцу, а тебе еще нужно поднять на воздух три пакгауза, собрать всех, погрузиться и выйти из залива. После этих веселых передряг бескрайняя тайга, пусть даже с идущей по пятам погоней, покажется землей обетованной...      - Знаю, - повторил он мягче. - Но главное, без соплей...      - Думаете, есть шанс? - она смотрела на Мазура с пугливой надеждой.      - Он всегда есть, - буркнул Мазур, отвернулся и полез на нары.      - Наговорит он тебе, - бормотал толстяк. - Лично мне эти два индивидуума крайне подозрительны, да и прецедент есть...      - Цыц! - рявкнул Мазур, и кандидат неизвестных наук покорно умолк.      Что не понравилось Мазуру в самом себе - так это гаденькое сознание превосходства над собратьями по несчастью. Радость оттого, что других унижают, а с ним, наоборот, обходятся даже уважительно... Нашел чему радоваться, балда. А ведь, когда-то прочитав в исторической книжке, что благосклонный взгляд надсмотрщика был для галерного раба нешуточной наградой, не поверил. Оказалось, так оно и есть...      Пора было обдумать предстоящее. Прохор, конечно, человек психически ненормальный, но от этого не легче. Даже труднее, пожалуй. Масса психических болезней основана на том, что в мозгу поселяется одна-единственная бредовая идея - а дальше субъект действует с несокрушимой логикой, дьявольской изобретательностью и целеустремленностью. Вроде резвящихся годами сексуальных маньяков. Или наполеоновского генерала Мале, который, выбравшись из сумасшедшего дома, ухитрился исключительно силой убеждения поднять солдат, арестовать нескольких министров и на несколько часов стать хозяином Парижа, пока власть предержащие не очухались от шока и не сообразили, что это не военный переворот, а самодеятельность безумца...      Во всяком случае, окружение Прохора состоит отнюдь не из безумцев. И возможности у них по сравнению с Мазуром широчайшие. Прохор вскользь упоминал о двух охотничьих сезонах. Коли уж до сих пор здешние охотничьи забавы остаются тайной для большого мира - логично заключить, что ни один из тех, кому выпала роль дичи, из тайги не выбрался. А это, в свою очередь, подразумевает изощренное мастерство в организации охоты. Что это может быть?      И в чем тут подстраховка? Решительно непонятно...      Есть великолепный вариант - захватить вертолет. Худо-бедно водить вертушку Мазур умел, хулиганские фигуры высшего пилотажа проделывать вряд ли сможет, но уйти уйдет. Однако на такой исход рассчитывать всерьез не стоит - аэродром еще нужно искать, и неизвестно, сколько там народу... Значит, выход один: смирнехонько принимать условия игры, десантироваться в тайгу, а уж там усиленно играть в кошки-мышки... Благо тут два варианта: либо посвятить все силы и выдумку примитивному бегству, либо рубить хвост кусками1 по наработанному обычаю...      - Настроение? - тихонько спросил он Ольгу.      - Паршивое, честно говоря, - ответила она полушепотом. - Бред какой-то...      - Ничего, - сказал Мазур. - Ты, главное, малыш, держи хвост пистолетом, а остальное приложится...      - Дай водки! - дико заорал толстяк. - Водки дай, говорю! Ведь подыхать придется!      - Подыхать лучше всего на трезвую голову, - непреклонно сказал Мазур.Сиди, доцент...      После полудня в замке проскрипел ключ. Дверь распахнули, и успевший уже надоесть голос Кузьмича объявил:      - Выходите, гости дорогие. Опять по тайге прогуляемся, покажу вам поучительное зрелище...      На сей раз верховых охранников было целых пятеро. Повозка, как быстро определил Мазур, катила в те же места, где совсем недавно им показывали выставленного "на комарики" беднягу штабс-капитана - ну да, так и есть, справа меж деревьев показалась та самая поляна, только деревянная конструкция на сей раз пуста. Пахнуло гниющим мясом, вокруг повозки сразу заклубилось невесомое облачко гнуса, Кузьмич пшикнул из ярко раскрашенного баллончика, и мошки ненадолго отвязались.      Проехав метров пятьдесят, повозка остановилась. Раздался звон цепей - с остальной троицы кандалов так и не сняли, скорее всего, просто по забывчивости, потому что психологическая обработка определенно кончилась.      - Пойдемте, милые, - сказал Кузьмич, держась подальше от Мазура. - Вот тут кое-кто недвусмысленно заявлял, что он, стервец, ни в какой охоте участвовать не намерен ни в каком качестве. Сяду, кричит, под елочку - и режьте меня... Резать никого не будем, нешто это дело - резать ножичком живого человека? А вот что мы сделаем, если кто примется лодырничать и нагло отлынивать, я вам сейчас покажу... Вперед!      Вскоре обнаружилась тропинка, уводящая в чащобу, и конвоиры повернули процессию туда. Закованные едва тащились, обуреваемые похмельем, водка выходила потом, и Мазуру с Ольгой приходилось приноравливаться к их черепашьим темпам. Мазур не без труда подавил в себе желание молниеносно достать оказавшегося ближе других Степана, забрать автомат и начать игру прежде времени. Натренированные рефлексы так и рвались наружу...      Тропа расширялась, а тайга чуточку поредела. На полянке Мазур увидел колодец, прикрытый шатровой крышей на четырех столбах - простых, без всяких выкрутасов. Тут же стояли две больших избы, столь же незатейливых, но срубленных на совесть. Из труб поднимался раскаленный воздух, внутри звенела посуда, но встречать прибывших никто не вышел.      Мазур задрал голову. На двух высоченных столбах, отстоящих друг от друга метров на двадцать, растянута довольно сложная антенна. Судя по высоте столбов, форме антенны и ее ориентировке относительно сторон света - отсюда можно без труда держать связь и с Шантарском, но столь ценное наблюдение в быту полностью бесполезно. Предположим, удастся сюда прорваться и вызвать кое-кого из знакомых - что дальше? Самолет прилетит самое малое через час, а за это время избу сто раз спалят вместе с засевшим в ней "морским дьяволом"... Нет, не стоит тешиться наполеоновскими планами. Цель одна попасть в тайгу, а там охотнички посмотрят, как умеет вести себя на суше зубастая рыбка пиранья...      - Направо, - прикрикнул конвоир. - Мимо скамейки - и по тропке, по тропке...      Тропинка вскоре уперлась в высокую стену из ошкуренных бревен, успевших уже потемнеть, - похоже, мощная изгородь без малейшего просвета сооружена самое малое полгода назад.      - Направо, - последовал окрик.      Все двинулись направо вдоль ограды, пока не оказались перед проемом.      Оттуда несло смешанным запахом падали и гнили, за проемом был неширокий помост, окруженный деревянным заборчиком, нависший над огромной ямой.      - Все туда, - сказал Кузьмич. - Посмотрите сейчас, что бывает с лодырями... Марш!      Едва они вошли на помост, сзади с грохотом захлопнулась высокая калитка, лязгнул засов. На противоположной стороне квадратной ямы Мазур увидел такой же помост, окаймленный таким же хлипким заборчиком. Посмотрел вниз.      Яма была метров двадцати в длину и в ширину-и глубиной метров в десять.      На дне валялись кости, ветки, какой-то мусор, падалью воняло вовсе уж нестерпимо, и что-то живое, большое, сильное с недовольным ворчанием заворочалось прямо под помостом, заскреблось по бетонированным, отвесным стенкам ямы.      Дружно взвизгнули женщины, и Мазур сообразил наконец что это и есть пресловутая медвежья яма. Сам инстинктивно отшатнулся от невысокого барьерчика - а остальные уже жались у запертой калитки.      Но медведя прекрасно было видно и оттуда. Он косолапо вышел на середину, громадный, неуклюже-грациозный, встал столбиком, шумно нюхая воздух, развернулся в сторону людей на помосте, коротко, утробно прорычал. И остался на том же месте - видимо, давно успел сообразить, что людей с этих двух насестов ему ни за что не стащить, а потому не стоит и суетиться. Медведь животное умное, не зря таежный кочевой народ верит, что человек именно от косолапого амикана2 и произошел... Как любил говаривать майор Султреков, поддавши, "аю-аю это вам не баю-баю"...      Мазур подошел к краю, осторожненько попробовал - барьер держится вроде бы прочно. Медведь разглядывал его с нехорошим интересом, пустив из пасти струйку слюны. В тайге, в это время года косолапый почти всегда безопасен но этот, Мазуру чутье подсказывало, особенный... На противоположный помост вышли несколько человек. Медведь враз повернулся к ним. Кузьмич махнул картузом и крикнул:      - Вот вам, господа, и полная свобода выбора! Кто не хочет играть в хозяйские игры, перекрестись и сигай вниз! Один вот лодырничать настроился...      Он посторонился. Двое вытащили на помост отчаянно бьющегося человека - странно, но он не кричал, молча пытался вырваться. И тут же верзилы, рывком вздернув его в воздух, перевалили через барьер. Стало видно, что под мышками у него пропущена петля, он повис на толстой веревке, отчаянно суча ногами, обеими руками вцепившись в эту самую веревку, попытался даже по ней взобраться - но веревку быстро вытравливали, человек опускался все ниже. И тут он завопил так, что волосы вставали дыбом. Медведь оживился, рысцой направился к тому месту. Мазур застыл, сжав тесаные доски барьерчика.      Нечеловеческие крики проникали под череп, там, на противоположной стороне ямы, перекинули через ограду свободный конец веревки, и она полетела к земле, свиваясь клубком. Еще один жуткий вопль, короткое рявканье зверя - и медведь навалился на жертву, послышался хрип, крики смолкли, слышалось лишь довольное урчанье.      Мазур обернулся. Никто не смотрел вниз, все четверо, пряча лица, сбились в кучу у запертой калитки - сработал, должно быть, сохранившийся с первобытных времен инстинкт. Ему самому стало жутко, но он справился с собой, потому что слишком часто видел, на что способны люди в отношении себе подобных...      Покосился через плечо. Медведь, пятясь задом, волок неподвижное тело прямо под помост - там у него, видимо, было нечто вроде берлоги. Следом, размотавшись на всю длину, тащилась веревка. Кузьмича и его людей на помосте уже не было.      Когда их выпустили с помоста, охранники без команды отступили подальше Мазур догадывался, что вид у него не самый добродушный. Ему нестерпимо хотелось кого- нибудь из них убить, голыми руками, как прекрасно умел. И неглупый Кузьмич не рискнул сесть на повозку - пошептавшись с одним из своих, забрал у него коня. В седле он, несмотря на годы, держался неплохо, поводья держал уверенно. Толстяк начал явственно поскуливать, и Мазур хлопнул его по шее, чтобы, не дай бог, не распространил истерику на остальных - Ольга и без того едва сдерживала слезы, а на Викторию вообще не хотелось смотреть.      ...Вертолет взлетел над заимкой, когда повозка выехала из тайги.      Поднявшись метров на пятьдесят, чуть клюнул носом и понесся по прямой, с шелестящим свистом прошел над повозкой, обдав могучей воздушной струей.      Лошади заржали, метнулись вправо-влево, но тут же успокоились. Проводив вертушку взглядом, Мазур засек направление, в котором она удалилась чисто машинально, как будто это могло на что-то пригодиться... Похоже, вертолет тот же самый.      Один из распахнувших ворота караульщиков шустро подбежал к тяжело слезавшему с коня Кузьмичу, зашептал что-то, тыча рукой в сторону терема.      Кузьмич выслушал, обернулся к вознице и махнул в ту же сторону. Повозка покатила к парадному крыльцу, окруженная всадниками. По-прежнему держась поодаль, Кузьмич распорядился:      - Слезайте, миряне, люди на вас посмотреть хотят... На крыльце показались несколько человек - все в пятнистых камуфляжных комбинезонах и высоких ботинках, впереди вышагивал Прохор, одетый точно так же. Мазур разглядывал незнакомцев так, словно собирался запомнить навсегда, а они таращились на выстроившихся неровной шеренгой пленников с восторженным ужасом и легкой брезгливостью цивилизованных людей, угодивших в становище первобытного племени. Определенно это и были иностранные друзья Прохора - мужики уже не первой молодости, все четверо, но подтянутые, с прекрасными зубами, розовощекие, а сухопарой светловолосой женщине Мазур готов был дать с ходу лет двадцать пять, но присмотрелся к ее шее и набавил еще двадцать. Все пятеро в этой одежде вовсе не казались ряжеными, комбинезоны сидели на них на удивление ловко - словом, все выглядят опытными охотниками, крепкими на ногу, сухопарая баба, опережая события, уже смотрит, словно прицеливается по бегущему...      На рукаве у каждого красовалась большая черная нашивка, круглая, с золотым ободком, изображением золотого арбалета в центре и аккуратными мелкими буквами "Охотничий клуб "Золотой арбалет". Шрифт латинский: Gunning-club "Golden Arbalest". Ну да, правильно, в английском "gunning" означает именно ружейную охоту. Хотя, если уж быть лингвистом, тут более уместно "to poach"3, подумал Мазур. И уточнил про себя: ну коли уж пошла такая игра, гады, я вам тоже могу устроить "cubbing"4...      Поймав взгляд сухопарой блондинки, он усмехнулся и кивнул небрежно, чуть ли не презрительно. Должно быть, дама поняла нюансы - поджала губы, вздернула подбородок. Что-то тихо спросила у Прохора, тот ответил ей погромче, на английском. Мазур расслышал "спешиэл форсиз" и осклабился.      Потом громко спросил:      - Прохор Петрович, а вы их предупредили, что собираетесь дать мне пушечку?      Прохор, ухмыльнувшись, спокойно перевел. Тот, что стоял с ним рядом, высоченный, поджарый, обиженно вскинулся, даже сделал шаг с крыльца, громко бросил:      - Переведите этому команчу: так даже интереснее, и добавьте, что я охотился на носорога без подстраховки...      - Команч и так все понял - ответил Мазур по-английски же. - До встречи сэр...      Высокий выдержал характер - сделал ручкой, ослепительно улыбаясь, кивнул:      - О, разумеется, сэр, до встречи... Как насчет завтрашнего дня?      - Почту за честь, сэр, - сказал Мазур. - Вы знаете, где меня искать, сэр?      - Конечно, сэр...      - Черт, каков экземпляр! - не сдержавшись, воскликнула сухопарая. - Нет, мальчики, этот индеец мой, и если кто-то сунется меж ним и моим ружьем...      - Не могу вам ответить тем же, леди - оскалился Мазур.      До нее не сразу, но дошло, возмущенно задрала голову и ушла в дом. Прохор благостно улыбнулся и кивнул:      - Великолепно, майор, вы сразу взяли нужный тон, я рад, что все вы подружились... Не смею задерживать, - и перешел на английский. - Пойдемте, господа, прошу к столу...      - Ну, прошу до горницы! - заторопился охранник.      Уходя с остальными, Мазур внутренне кипел, но старался этого не показывать. Больше всего его взбесила именно эта вальяжная непринужденность заморских визитеров, заранее смотревших на него, как на будущий трофей.      Положительно, в двадцатом столетии человечество немного одурело... И наплевать сейчас, что его собственные предки были ничуть не лучше, что таскали в баню крепостных девок и зашивали в медвежью шкуру проштрафившихся мужичков, а потом спускали борзых или меделянцев... Теперь во дворе - конец двадцатого века и охотиться на людей забавы ради есть безусловное извращение...      Потом ему в голову пришла немудреная и унылая мысль: а может, Бог все же есть, и происходящее - как раз та самая пресловутая расплата "за грехи отцов"? Ольге - за все лихие грехи былых Вяземских, особенно опричных сподвижников Ивана Грозного, а ему - за все, что натворили в прошлом гонористые и скорые на расправу шляхтичи с Поморья?      Нет, чересчур унылая была мысль, и верить в нее никак не хотелось... Не хочется полагать у Бога, в которого хоть и не веришь, но смутно уважаешь, такой жестокости - предположим, сам Мазур и заслужил кое-какое возмездие за прошлые художества, но Ольга-то в чем виновата?      В камере все было по-прежнему, никто и не подумал убрать рассыпанную по полу и нарам закуску. Мазур положил еще подальше в угол нетронутую бутылку, может, удастся прихватить ее с собой, вдруг и позволят. И в качестве дезинфицирующего средства пригодится, если случатся какие царапины - но, главное, можно распрекрасно обработать след, если пустят собак... Табачку еще нужно выпросить побольше - с той же благородной целью...      - Но это же не может быть всерьез... - медленно, растягивая слова, с нехорошим надрывом сказала Виктория. Она сидела на нарах и слегка раскачивалась взад-вперед. - Фантасмагория, бред, проснуться нужно...      - Не получится, - серьезно сказал Мазур. - Так что возьмите себя в руки, тут голову терять никак нельзя...      Он показал взглядом доктору - мол, что ты сидишь, как истукан, успокой бабу, - но тот восседал со столь потерянным видом, что бесполезны были любые намеки. Врезать хотелось, и все тут. Бог ты мой, хотя бы одного дельного мужика в напарники, не обязательно из своих - просто настоящего парня, не нытика. Может, оказавшись на воле, доктор оклемается, и из него выйдет толк? Доктор в тайге - вещь полезная...      - Виктор, - сказал Мазур мягко. - Вы по каким болезням доктор?      - Что? - тот недоумевающе уставился на него. - А... Хирург.      Вещь в тайге полезная, повторил мысленно Мазур. Мало ли что. Сам он неплохо был научен оказывать первую помощь, но возможны неприятности, когда не обойтись без профессионала. Вот только как их намерены швырять в тайгу всей кучей или вразбивку?      Клацнул замок, дверь распахнулась. В камеру затолкнули человека и поддали ему в спину так, что он пролетел до середины, упал, завозился, пытаясь встать. Получалось плохо - он тоже был закован по рукам и ногам, однако цепи совсем короткие, чуть ли не наручники.      Мазур совсем было собрался встать и помочь, но вдруг узнал "штабс-капитана".      - Ого, - почти весело сказал он, не трогаясь с места. - Какие люди в гости к нам...      - Кузьмич! - взвыл новый жилец, пытаясь на четвереньках добраться до двери. - Христом-богом прошу, сука, посади в соседнюю!      - Сиди, ваше благомордие, - весело посоветовал в окошечко Кузьмич. - И убьют, так невелика потеря - потешат душеньку напоследок. А у меня ты давно в печенках сидел, так что нет к тебе никакого расположения...      И окошечко звучно захлопнулось.      "Может, в самом деле удавить гада?" - лениво подумал Мазур. Так ведь, чего доброго, не уберут, до утра оставят, будет тут валяться...      Штабс после долгих усилий поднялся-таки на ноги, прижался к противоположной стене и взвыл:      - Ну, подходи, суки! Подходи! Кто первый?      Лицо у него было опухшее - памятка от жизнерадостных таежных комаров глаза самую чуточку отсвечивали безумием, однако не похоже, чтобы окончательно рехнулся.      Толстяк с кровожадным выражением лица на четвереньках пополз к краю нар, волоча звенящие цепи.      - А-атставить, - громко сказал ему Мазур. - Не люблю тех, кто храбер задним числом...      Толстый бросил на него злой взгляд, но вернулся на место. Штабс презрительно прищурился - пожалуй, он лучше владел собой, чем показалось сначала. Тогда с нар вознамерилась было слезть Виктория, однако Мазур без церемоний придержал ее за цепь, пожал плечами:      - Мне что, нянькой при вас состоять?      - Пустите! - она дернулась, повернулась к мужу. - Ну, а ты что сидишь? Опять будешь свечку держать? Знаешь, что он со мной делал? И как? Слизень... - в ее голосе прозвучало такое презрение, что Мазуру стало неуютно. - Иди, свечечку попроси, у тебя хорошо получается...      - Вика... - доктор, побагровев и рыская взглядом, попытался взять ее за руку. Она гневно вырвалась:      - Иди ты! - кивком указала на Ольгу. - Почему ее здесь никто не трахает? А? Почему ее не трахают, а надо мной собственный муж свечку держит? Ой, ты и мразь... Подойди, дай ему в морду!      - Вика, да кончай ты, - ухмыляясь, посоветовал штабс. - Подошла бы лучше, да отсосала, кто знает, вдруг последний раз оргазм ловишь... И не смотри ты так страдальчески, я ж помню, что колодой ты не лежала, а примерно с середины процесса очень даже активно подмахивала...      Доктор полез с нар. Пригнувшись и подобравшись, штабс сказал крайне многообещающе:      - Ну подойди, фершал сраный, без яиц останешься... Ну?      Доктор неловко затоптался у нар и потому безнадежно упустил момент, когда следует без всяких колебаний бросаться и бить. Мазур мысленно плюнул, Викторию ему было по-настоящему жаль. Штабс молча скалился, и вид у него был по-звериному внушительный. Уже спокойно, зная, что драки не будет, с улыбкой процедил:      - Нет, Виктоша, может, и правда перепихнемся напоследок? Все ж приговоренные, что в этикет-то играть?      - Ну, хватит, - сказал Мазур громко. - Лично я намерен отдыхать, а потому попрошу тишины. И если ее не будет, я ее сам постараюсь создать... Всем понятно?      - О! - сказал штабс удовлетворенно. - Наконец-то в камере появился толковый капо, душа радуется...      Мазур слез с нар, вразвалочку подошел к нему, мирно постоял рядом, глядя, как тот нервничает, потом сделал неуловимое движение ногой. Штабс рухнул, как подкошенный, но Мазур успел его подхватить, бережно опустил на пол, присел рядом и тихо сказал:      - А с тобой мы сейчас, выкидыш сучий, побеседуем. Я у тебя буду спрашивать все, что знаешь про охоту, а ты - отвечать подробно и серьезно...      - Не пойдет, - сказал тот спокойно, - И на хрен мне это сдалось? Умри ты сегодня, а я - завтра, вот тебе и вся простая житейская мораль.      - Знаешь ведь кое-что?      - Ну и знаю, а смысл?      - Водки дам, - сказал Мазур. - Целехонькую бутылочку, гульнешь напоследок. Вообще, обсудим варианты...      - В напарники зовешь?      - Возможно, - сказал Мазур. - Хоть ты и козел, а придется...      - Не пойдет. Не нужен мне ни напарник, ни водочка - я уж лучше завтра на трезвую голову попытаюсь сдать себе хорошую карту...      - Ладно, - сказал Мазур. - Коли так, так дак... Методику спецназа по части душевных бесед с пленными знаешь? У меня времени нет, попробую самое простенькое и надежное - берется спичка, заталкивается головкой наружу в твой окаянный орган, и поджигается, понятно. Запоешь, как Шаляпин, вот только писаться потом не сможешь... Ольга, кинь спички!      Он не блефовал - коли уж попался такой "язык", грех было не использовать ситуацию, тут не до гуманизма.      - Кузьмич! - диким голосом заорал штабс - Пытками секреты вытягивают!      Замок лязгнул мгновенно - должно быть, старец бдил возле окошечка, из поганого любопытства живо интересуясь развитием событий. Целясь в Мазура из двух автоматов, заставили влезть на нары, а штабса выволокли, слышно было, как отпирают соседнюю камеру.      - Ну, за тобой глаз да глаз нужен, майор, - покачал головой Кузьмич. - Только решишь, что ты успокоился, - ан опять сюрприз...      - Ешьте на здоровьичко, - кивнул Мазур.      В камере стояла тишина. Виктория лежала лицом вниз, плечи подрагивали.      Доктор с толстяком тоже устроились ничком. Ольга стояла на коленях в углу нар, уставившись в потолок, шевеля губами. Мазур хотел спросить что-то, она отмахнулась, и это продолжалось минут пять. Наконец она села нормально, принужденно улыбнулась и сказала важно:      - Кирилл, я молилась. Плохо получается, почти что и не знаю ничего, а вдруг поможет... Ты бы тоже...      - Я хоть и крещеный, а неверующий, - сказал Мазур вяло. - Боюсь, не поможет. А тебя и не крестили даже, малыш...    Глава 8. Бег меж деревьев      Назавтра он проснулся рано, когда все остальные еще спали, тихонько лежал и пускал дым в потолок. Настроение нельзя было назвать ни скверным, ни веселым - просто перед ним возникла очередная задача, на сей раз поставленная не мудрыми и всезнающими отцами-командирами, а самой жизнью. Не просто остаться в живых и добраться до безопасных мест, но еще и вывести любимую женщину. Впервые за четверть века - столь личная задача. Это и хорошо, и плохо. С одной стороны, за ним на сей раз не стояла пресловутая мощь государства (она и раньше за ним не особенно-то стояла, потому что полагаться приходилось только на себя, акваланг и нож), с другой - он был совершенно свободен. Работал только на себя.      Вскоре подхватились эскулап и толстяк - с мятыми физиономиями, носившими печать похмельного страдания. Не умеет пить интеллигенция, злорадно констатировал Мазур, поплыли с одного литрового флакона. Царапины на фейсе у толстяка уже давно подернулись коричневой корочкой, и выглядел он живописно, да к тому же страдальчески стенал и звенел цепями, что твое привидение, и потому быстро разбудил женщин.      - Нет уж, зверь зебра, - сказал Мазур, подметив бросаемые на нетронутую бутылку жадные взгляды. - Перебьешься. Это мой неприкосновенный запас, да и тебе по тайге еще чапать...      - Ой, доберусь я до милиции...      - Неплохая идея, - сказал Мазур. - Вот только в жизнь ее претворить будет еще труднее, чем коммунизм. Так что не целься ты на мою водку, кандидат в доктора... кстати, ты чего кандидат-то?      - Биологических наук, - хмуро признался Чугунков.      - А конкретно?      - Метаболизм простейших...      - То-то ты и ведешь себя, как простейшее. Одним словом, профессия в тайге полностью бесполезная... Ладно, тебя, по крайней мере, съесть можно, ты упитанный. Виктория, а вы, кстати, по жизни кто?      - Тоже совершенно бесполезная - вымученно улыбнулась она. - Экономист.      - Вроде Явлинского, или настоящий, на жалованье?      - На жалованье... - она помолчала и неожиданно спросила:      - Вы ведь нас не бросите?      "Интересно, а на хрен вы мне все сдались, такие милые?" - чуть не бухнул Мазур вслух, но вовремя сдержался. Не хотелось озвереть окончательно. Люди как-никак. На ихние денежки тебя четверть века и содержали.      - Не бросите? - настойчиво повторила Виктория. - В вас сразу сила чувствуется...      - Ты под него еще прямо сейчас примостись, - язвительно бросил герр доктор.      - Скот, - отрезала она, не оборачиваясь, неотрывно глядя на Мазура со столь собачьей преданностью, что ему стало неловко. - Вы ведь сможете, а?      - Да попытаюсь, - пожал он плечами. - Если только нас и в самом деле будут отпускать всей кучей...      - Кучей, похоже, - кивнула Виктория. - Этот подонок, которого свои потом разжаловали, определенно намекал...      А что, это похоже на здешнюю методику, подумал Мазур. На здешний черный юмор. Табунок столь разных людей, выброшенный в дикую тайгу, практически с первого же момента взорвется противоречиями и конфликтами - и, вполне возможно, начнет катастрофически терять темп. Мазур слишком долго командовал людьми, чтобы этого не понимать. Значит, с первых же минут нужно внести определенность, либо бросить их всех к такой-то матери, либо ударными темпами навести орднунг - без капли демократии и плюрализма. Не нравится, пусть катятся по любым азимутам, благо азимутов немеряно...      Окошечко распахнулось, оттуда жизнерадостно возвестили:      - С добрым утром, гости дорогие!      Мазур спрыгнул с нар, лениво направился к двери. Рожа сразу же отпрянула от окошечка.      - Жратва-то будет? - спросил Мазур, остановившись.      - Перебьетесь, - хихикнули в коридоре. - Вам же лучше на полный желудок не разбежишься... Ну что, идти к управителю, докладывать - мол, готовы к трудовым свершениям?      - А валяй, - сказал Мазур.      Вскоре в коридоре затопотали шаги. Окошечко вновь открыли, позвали:      - Господин Минаев с супружницей, на склад пожалуйте! Мазур подхватил бутылку, сунул в карман сигареты - а больше багажа и не было. Смешно сказать, но из тюрьмы он выходил радостно - и видел по лицу Ольги, что она тоже охвачена чем-то вроде энтузиазма.      Склад, оказалось, размещался рядышком, в соседнем здании, лабазе с резьбой по коньку крыши, протянувшемся параллельно ограде метров на полсотни. По обе стороны широкого коридора солидные двери с висячими замками, пахнет причудливой смесью съедобного и несъедобного: новыми, ненадеванными кожаными сапогами, сухофруктами, копченым мясом, какой-то химией - стиральным порошком, что ли - ружейной смазкой, шоколадными конфетами...      - Вон туда шагайте, - распорядился охранник. - В конец, где дверь распахнута...      Дверь-то была распахнута - но в двух шагах от порога во всю ширину и высоту немаленькой комнаты красовалась железная решетка, тщательно заделанная в стены, пол и потолок. Имевшаяся в ней дверца была снабжена замком, окошечко с полукруглым верхом небольшое, едва просунуть голову - а за решеткой громоздились штабелями картонные, деревянные ящики, бочонки, шкафы. И восседал за черной конторкой Ермолай свет Кузьмич - в очках с тонкой позолоченной оправой, и впрямь как две капли воды похожий сейчас на купеческого приказчика, приготовившегося менять у тунгусишек соболей на водку.      - Здравствуй, старче божий, - сказал Мазур. - Что это ты от меня, вовсе даже безобидного, за решетку спрятался? А приятно тебя за решеткой-то видеть, честно говорю...      - Так это с какой стороны посмотреть... - проворчал Кузьмич. - Ты гордыней не надувайся, сокол, не стали бы ради тебя одного решетку воздвигать. У нас тут раньше была холодная, где куковал нерадивый народишко - ну, а потом настоящую тюрьму построили, надобность отпала, только решетку убирать не стали, чего зря возиться? И ведь пригодилось. Не будь тут решеточки, ты бы меня, слабого, и пришибить мог...      - Мог бы, каюсь, - сказал Мазур. - У меня к тебе нездоровая тяга какая-то, так и тянет обнять тебя за шейку нежно и держать, пока ножками сучить не перестанешь...      - Вот я и говорю, - стараясь хранить полнейшую невозмутимость, кивнул Кузьмич- Хорошая вещь - решеточка... Ну, раздевайтесь, други. Новомодные придумки по имени "трусы" можете оставить, а все верхнее кидайте сюда мне, новую одежду получите, красивую, вовсе даже ненадеванную... Эй, а водочку ты что, с собой взять навострился?      - А что, нельзя? - спросил настороженно Мазур, стягивая тельняшку. - Или у вас, как в старые времена, на работе положено соблюдать полную трезвость?      - Да вроде не было такого запрета, - подумав, заключил Кузьмич. - Так что прихватывай. Оно, в принципе, все равно - за пьяным зайцем гоняться, или за трезвым...      - Сигареты тоже оставлю? С зажигалкой?      - Оставляй, я сегодня добрый. От прекрасной погоды, должно быть. Это какой же у тебя размерчик, дай прикину...      - Пятидесятый.      - Ну, такой точности я тебе не обещаю - не магазин модного платья, как-никак. Подберу, что ближе всего... Держи.      Он вытолкнул в окошечко ярко-красный рулон, за ним - ярко-желтый. Мазур встряхнул обнову, разворачивая. Желтый спортивный костюм и синтетическая куртка с капюшоном-столь пронзительных, химических колеров, что резало глаза. Человек в такой одежде среди тайги виден за километр - вот они что придумали, охотнички бравые...      Следом вылетела одежда для Ольги - тех же попугайских расцветок.      - Ну, удружил я вам? - спросил Кузьмич заботливо. - Одежда первый сорт. Ты посмотри, как твоей женушка апельсиновый цвет к лицу, а уж коса-то на алом так золотом и отливает...      - Дизайнер ты у нас, дед, - хмыкнул Мазур.      - Стараемся, как можем-скромно ответил Кузьмич. - Меряйте обувку, хорошие мои, по ноге подбирайте, тут вам никаких препонов никто чинить не собирается...      И принялся выкидывать в окошечко кучу разноцветных кроссовок. Сволочной старикан угодил в точку - Ольге этот костюм и в самом деле был к лицу, смотрелась сущей красавицей, но сейчас Мазур предпочел бы для нее что-нибудь предельно маскировочное... Да и для себя тоже. Он придирчиво проследил, чтобы Ольга выбрала себе обувь впору. В тайге главное ноги. Натянул носки хоть они-то, слава богу, темно-синие, обулся, заставил Ольгу зашнуровать кроссовки, пошагать и попрыгать. Убедившись, что все в порядке, кивнул Кузьмичу:      - Мерси за одежку. На чаек, извини, дать не могу, в кармане ни полушки...      - Благодарствуем, не за деньги стараемся, - медовым голоском ответил чертов старик. - Ты обувь-то ненужную собери и назад мне покидай, чтоб беспорядка не разводить... Да на пол кидай, а не в меня, с тебя станется...      - Держи, - сказал Мазур, сваливая все назад. И усмотрел за приоткрытой дверцей фанерного шкафа груду длинных пакетиков в ярких упаковках. - Кузьмич, это что у тебя там?      - Богомерзкое изобретение, - бросил Кузьмич, брезгливо оглянувшись на полку с презервативами.      - А нельзя ли упаковочку этого самого богомерзкого? А лучше две.      - Сокол, да ты, никак, на приятное времяпровождение настроился? Ты у нас, говоря книжным языком, оптимист...      - Жалко тебе, что ли? Для хорошего-то человека?      Кузьмич подумал, недоверчиво, подозрительно косясь на Мазура, явно гадая, нет ли тут подвоха или очередной военной хитрости. Мазур смотрел на него честным, открытым взором и легкомысленно ухмылялся.      - Да ладно тебе, старый хрен, - сказал он дружелюбно. - Не для блуда прошу, для законной жены...      - Законная - это венчаная, - огрызнулся Кузьмич, подумал еще и двумя пальцами, словно дохлого мыша, достал с полки упаковку. - Хватит тебе десятка за глаза.      Мазур не клянчил далее - спасибо и на том... Упрятал в карманы бутылку, упаковку, спросил:      - Компаса мне не полагается?      Кузьмич расплылся в улыбке:      - Уж компаса, извиняй великодушно, не положено... Ты где видел оленя с компасом?      - А все остальное? Мне твой барин обещал всякую полезную экипировку, вплоть до нагана...      - В вертолете получишь рюкзачок. Отнесут твой багаж в железну птицу, как за барином, когда прилетите, получишь. Я ж себе не враг - наган тебе в руки прямо здесь давать...      - Да ты и не давай, - сказал Мазур. - Ты к решеточке поближе подойди на секунду... Мне и того хватит.      - Пошути, пошути напоследок, - философски сказал Кузьмич. - Оно и пользительно... Потом шутить-то времени не будет, на бегу разве что будешь с белками перешучиваться.      - Слушай, Кузьмич, - сказал Мазур серьезно. - Вот скажи ты мне напоследок какой во всем этом лично твой интерес? Как ни гадаю, понять не могу...      - Жизнь - и есть жизнь, - отрезал Кузьмич. - И не бывает в ней особого интереса. В том смысле, какой ты подразумеваешь. Все живут как умеют. Такая философия... Ладно, поговорили. Ты повернись-ка спиной, руки сложи и в окошко просунь, я тебе, уж прости, браслетки защелкну. На всякий случай. Вдруг ты за вертолетные рычаги умеешь дергать не хуже наших мальчиков. Про вас, десантничков, каких только страстей ни рассказывают... Давай руки.      Мазур повернулся спиной, просунул руки в окошечко. Звонко лязгнула сталь.      - Там к ним на бечевочке ключик подвешен, - сказал Кузьмич. - Сами уж будете друг друга распечатывать, как окажетесь на месте. Давай и ты руки, голубушка. Нет, точно так же - за спиной сложи...      - Она ж вертолета водить не умеет, - сказал Мазур.      - Зато тебя расстегнуть может в вертолете, как верной супруге и полагается...      - Протягивай руки, супружница Рэмбо - кивнул Мазур. - Потешь старичка. Ох, как я жажду, Кузьмич, чтобы мы с тобой еще раз встретились... В этой жизни, я имею в виду.      - А мы, сокол, и в той не встретимся - убежденно сказал Кузьмич, защелкивая наручники на Ольгиных запястьях. - Дороги разные... Ну все, шагайте на свежий воздух, других пора в путь снаряжать...      Мазур смотрел на него, запоминая навсегда. И сволочной старичок дрогнул-таки под его взглядом - опустил глаза, потеребил бороду, крикнул в коридор:      - Веди, голубь, нечего им тут прохлаждаться!      Они вышли под безоблачное небо яркие, как новогодние игрушки. По команде конвойного двинулись за ворота, прошли под не значившимся ни в одном геральдическом справочнике флагом, ввиду безветрия повисшим тряпкой (несомненно, плод творческого гения самого Прохора Петровича). Подчиняясь команде, остановились метрах в двадцати от стамовника, возле кучки небольших рюкзаков пронзительно-красных с белыми полосками.      Интересно, в каких магазинах столь яркую экипировку выбирали?      Возле рюкзаков, дымя сигаретой, прохаживался белобрысый - все в той же черной форме, золотые погоны нестерпимо сверкали на солнце. "Полковник" был единственным из здешних, кого Мазур видел курящим.      - Дай сигаретку, оберст, - сказал он, медленно усаживаясь на траве.      Ничуть не чинясь, полковник вынул небольшой серебряный портсигар, определенно старинный, сунул Мазуру в рот сигарету и поднес зажигалку.      Ухмыляясь, сказал:      - Выложись, майор, как Папа Карло. Там кое-кто из морально нестойких положил глаз на твою девочку, а эта вяленая вобла - на тебя самого.      Феминистка, сучка, считает, будто и бабы имеют право со спокойной совестью мужиков насиловать...      - Издеваешься? - спросил Мазур.      - Разжигаю в вас боевой дух и серьезное отношение к делу, - сказал белобрысый, пожалуй, и в самом деле без особенной издевки. - Правила известны? Вертушка вас всех выбросит, потом вернется, отсчитают ровно час - и полетят высаживать охотничков. - Он пнул один из рюкзаков, лежавший наособицу. - Прохор Петрович велел передать, что слово он держит. Наганчик здесь. Жалеть никого не надо, поскольку тебя самого никто не пожалеет...      Послышалось железное клекотанье, и из-за деревьев показался вертолет.      Приземлился метрах в десяти, хлестнул упругий ветер, смахнувший с полковника фуражку, - и тот едва успел ее подхватить. Вскоре лопасти замерли, к ожидающим направились знакомые рожи - капитан и два солдата, зацапавшие Мазура с Ольгой в плен. Увидев Мазура, капитан насмешливо поднес к козырьку два пальца:      - Какая встреча... - и предусмотрительно встал поодаль.      Один из его солдат держал охапку уже знакомых черных колпаков. Из ворот в сопровождении одного-единственного охранника показались остальные четверо, руки у всех скованы впереди, кроме угрюмо зыркавшего шалым взглядом разжалованного штабс-капитана. То ли он тоже умел водить вертолет, то ли был крайне зол на бывших сподвижников - ничего удивительного, впрочем.      Полковник повесил каждому на шею рюкзак, прошелся вокруг, сверкая погонами и начищенными до блеска хромовыми прохорями - неторопливо, словно бы даже задумчиво, обошел кругом сбившихся в кучку пленников, повернулся к вертолету, к заимке.      - Не тяни, сука! - крикнул штабс и затейливо выругался.      Полковник пожал плечами:      - Вот от тебя никак не ожидал этих комиссарских штучек... Может, еще "Интернационал" споешь? - на сей раз в его голосе звучала неприкрытая издевка, крепко не ладили, должно быть, в прежние времена господа поддельные каппелевцы...      - Полетели, в самом деле - сказал капитан. - Что тянуть...      - Ладно, - кивнул полковник. - Ну-с, господа, желаю удачи...      По его кивку подошел солдат и дернул стволом автомата:      - Марш к вертолету, дичина...      Когда они оказались перед распахнутой дверью, второй принялся накидывать всем на головы глухие капюшоны. Мазур и на этот раз ухитрился не треснуться лбом о стальную притолоку. Рядом с ним кто-то плюхнулся на сиденье, сказал голосом Ольги:      - Пристегните ремни, гражданин...      Она храбрилась, но голосок чуть подрагивал. Мазур крепко прижал ногу к ее бедру. У входа возникла заминка и суматоха, там возились, истерически закричала Виктория:      - Не хочу, сволочи, что за бред! И тут же вскрикнула, как от боли. Судя по звукам, ее без всяких церемоний швырнули внутрь, кто-то рявкнул:      - А тебе, сука, особое приглашение?      Кто-то налетел на Мазура плечом, определенно сослепу - значит, свой...      Кое-как устроился на полу, навалившись спиной на колени сидящим. Заклекотал винт. Пол под ногами слегка перекосился - вертолет набирал высоту.      Летели в совершеннейшем молчании, охранники, в противоположность тому, первому полету даже и не пытались вести похабные разговорчики. Довольно быстро Мазур нащупал пальцами ключ - не обманули, и в самом деле висит при наручниках на тонкой веревочке. Пожалуй, он мог бы незаметно освободиться... или нет? И даже если освободится, что потом? Бывают ситуации, когда любая выучка не поможет. Придется еще сдергивать капюшон, пробиваться к кабине сквозь сгрудившиеся тела... Не стоит рисковать.      Для пробы он все же попытался вставить ключик в скважину - но тут же раздался рык:      - Не балуй!      ...Летели они примерно полчаса. В один прекрасный миг шум мотора вдруг резко изменился... ощущение падения... толчок... Кто-то крепко взял Мазура за локоть, потащил, толкнул в поясницу. Он прыгнул ногами вперед, тут же ощутил подошвами землю, удержал равновесие и выпрямился. Его вновь потащили за локоть. Потом содрали капюшон.      Все шестеро стояли по колено в густом папоротнике, а солдат, держа их под прицелом автомата, пятился к вертолету. Издевательски сделал ручкой, прыгнул в проем, и вертолет пошел вверх. Мазур не видел из-за окружающих деревьев, в какую сторону он улетел, а по звуку определить не удалось, похоже, вертушка специально описала несколько кругов, сбивая с толку. Вполне возможно, все эти предосторожности были предприняты именно из-за Мазура, но даже если и так, нет времени, чтобы холить гордыню... Хватало более важных дел.      Стояла тишина, пронизанная свежими запахами тайги. Тайга смыкалась вокруг, они стояли на крохотной поляне, куда вертолет опустился, как ведро в колодец - свободные, вольные, самые разные...      Мазуру показалось, что над ухом работает секундомер - и каждый рывок стрелки сопровождается звучным металлическим клацаньем. Он освободился мометально, когда под руками ключ, это совсем нетрудно, даже если не видишь наручников. Еще раз огляделся быстрым волчьим взглядом. Со всех сторон тайга плавно поднималась вверх - крохотный распадок меж высоких сопок. Если предполагать подвох - а его непременно следует предполагать, и вряд ли один-единственный - девяносто девять шансов из ста за то, что их отвезли к северу от заимки, к норду. Это азбука и аксиома. Чтобы с первых шагов на свободе осложнить жизнь. Как можно дальше от обитаемых мест, на север... В места, надо предполагать, охотниками - точнее, распорядителями охоты хорошо изученные.      - Отомкни их, - бросил он Ольге. - Штабса - последним...      Сорвал с груди свой рюкзачок, распутал сложный узел, взял за углы и вывернул содержимое под ноги. Почти не обращая внимания на тяжело бухнувшиеся в траву банки консервов и что-то там еще, схватил вороненый наган. Откинул дверцу, выщелкнул патроны. Всего три - милейший Прохор Петрович хотя и играет азартно, голову не теряет и не страдает излишней щедростью... Пощелкал курком - все действует исправно, старенький револьвер (дата производства - 1958) к боевой работе готов. Длинные патроны - Мазур их тщательнейшим образом осмотрел, даже взвесил на ладони - выглядят самыми настоящими, видны тупые головки пуль. Это не арсенал, но кое-что. Придется рискнуть и не устраивать огневых испытаний, чересчур убог боезапас...      От привычной тяжести оружия в руке он взлетел на седьмое небо. Неохотно спустился оттуда на грешную землю. Присел на корточки, осмотрел снаряжение, бросая в рюкзак предмет за предметом.      Три банки мясных консервов. Консервного ножа не видно, правда, зато наличествует охотничий, приличных размеров тесак с черной пластмассовой рукояткой, в ножнах, с поясом. Ну что ж, за такую услугу Прохору Петровичу можно даже позволить выкурить сигаретку перед смертью... ах да, он некурящий вроде бы. Отличный нож из закаленной стали, наточен на совесть, точка еще заводская, никаких сомнений.      Буханка хлеба, блок сигарет "Опал", коробка спичек, двухлитровый пластиковый баллон, наполненный водой под пробку. И все. Консервы дрянноватые, китайская свиная тушенка, в которой только и хорошего, что название "Великая стена". Хлеб, правда, свежий, коврига весом с килограмм, домашней выпечки. Спасибо и на том...      Он застегнул на талии пояс с ножом. Тщательно уложил наган в боковой карман пронзительно-алой куртки. Повернулся к Ольге:      - Брось-ка свой коробок.      Почал упаковку, вытащив один презерватив - и тщательно, герметично упрятал в него спички, обе коробки. На всякий случай, мало ли какая вода попадется на пути... Остальные девять резинок можно при необходимости пустить в ход, чтобы связать что-нибудь, тут знаменитая прочность презерватива как нельзя более кстати... И вместо фляги для воды сойдет запросто. А если уж совсем кровожадно - можно насыпать песка и грохнуть по темечку кого-нибудь вроде штабса. летальный исход гарантирован. Презерватив - вещь многосторонняя для того, кто толк понимает...      Теперь только глянул на часы. Вертолет вез их примерно полчаса. Можно, конечно, предположить подвох и здесь - скажем, от заимки до этой прогалинки всего километр-два, их везли кружной дорогой, а вот охота пойдет напрямик...      И все же на месте Прохора Мазур отвез бы "дичину" как можно дальше на север.      Поди угадай, что творится под черепушкой у Прохора. Одно ясно: нужно немедленно отсюда сматываться...      Оглянулся. Ольга уже дисциплинированно стояла с рюкзаком на спине.      Толстяк и доктор все еще копались в своих, словно рассчитывали, что по ошибке туда положили компасы и черную икру. Виктория растерянно поглядывала то на мужа, то на Мазура. Один штабс-капитан держался орлом: стоял, прислонившись плечом к толстенному стволу кедра и курил, с нехорошей ухмылочкой пялясь на Мазура. Его правая рука лежала на поясе рядом с ручкой ножа, он был зол, собран и, несомненно, опасен. С превеликим удовольствием Мазур прихлопнул бы его прямо сейчас - ради избавления от будущих сложностей. Но, увы, еще не чуял в себе должной степени озверения.      - Шевелись, интеллигенция, - сказал Мазур громко.      - Мон шер, вы что, собираетесь их тащить за собой? - удивился штабс.      - Собираюсь, - отрезал Мазур.      - Мобилизация принудительная?      - Ну что вы, - сказал Мазур. - Сугубо добровольная. Никого я не удерживаю. Времени чертовски мало, пора трогаться...      - Мысль чрезвычайно дельная, - фыркнул штабс. - В спину, правда, не шмальнете?      - Слишком мало у меня патронов, - откровенно признался Мазур.      - Совсем хорошо. Тогда позвольте и мне капельку побыть Бонапартом... - Он выплюнул окурок, тщательно затоптал его во мху (чисто машинальным жестом, позволявшим угадать в нем опытного таежника). Оттолкнулся плечом от ствола, подошел к Виктории и решительно похлопал по плечу. - Пошли, Виктоша.. Прошлые обиды забудем - кто старое помянет... Я-то тебя отсюда выведу на Большую Землю. А с твоим соплем ходячим пропадешь. И с майором пропадешь. У него на шее будет куча народу, который ему не сват и не брат, а у меня - ты одна... Уберегу как-нибудь. Шевелись, времени нет... Считай, я у твоих ног.      И улыбнулся-уверенно, нагло, блеснув отличными зубами. По-хозяйски развернул молодую женщину к чащобе лицом, легонько подтолкнул, обернулся:      - Никто не против?      Егоршин слепо бросился на него. Штабс играючи, одним грациозным движением сшиб доктора в папоротники, бросил:      - Сиди, козел...      Ольга негодующе уставилась на Мазура. Тот пожал плечами - в конце концов, какие у него были права? Игра начиналась самая что ни на есть первобытная, и таковой ей предстояло и оставаться. И все же...      - Стоять, - сказал Мазур штабсу, выпустил рюкзак. - Иди один, золотко, если тебе неймется...      Он ничуть не жалел доктора - просто пришло вдруг в голову, что этот скот, наигравшись, при первых же сложностях бросит бедолажную Вику в тайге. Нельзя же всерьез полагать, что он вдруг воспылал к черноволосой необоримой нежнейшей страстью? Во-первых, удобная игрушка, во-вторых, ее пайка...      - Иди-ка один, - повторил он, стоя вполоборота к улыбавшемуся штабсу.      Краешком глаза надежно держал его - и отреагировал мгновенно, всего лишь присел на полусогнутых. Нож свистнул над его головой, звучно вошел в дерево.      - Ну вот, давно бы так... - осклабился Мазур, кидаясь вперед.      Штабс не поддался на довольно детскую по исполнению попытку повернуть его лицом к солнцу, предпринятую Мазуром только ради того, чтобы прощупать противника. Отражал удары он довольно хватко, но Мазур после разминочной серии быстро понял, что имеет дело, вероятнее всего, с офицером-десантником, обычным парашютистом, стандартным, и, что важнее, давненько не тренировавшимся всерьез. Наверняка отставной...      Когда Мазур подробно все прокачал и понял, с кем имеет дело, решил поторопиться. Невидимый секундомер все громче и противнее клацал над самым ухом. Уход, нырок, каскад точных ударов...      Штабс рухнул в высокие, по грудь, заросли папоротников, куда его успел загнать "морской дьявол". Мазур нанес еще два точных удара, обеспечивавших с полчаса безмятежного беспамятства, наклонился, проверил, не напортачил ли.      Нет, все гладко, никакого притворства... Преспокойно снял с поверженного врага пояс с ножнами из черного пластика. В конце концов - как только что подметил недавно штабс - не сват и не брат... Следовало бы добить, но рука не поднялась - женщины смотрели так испуганно и жалобно... Жизнь штабсу он, по крайней мере, оставил. А там - как Бог положит...      Подошел к кедру, выдернул глубоко засевший нож, сунул его в ножны и затянул пояс на талии Ольги - он только сейчас подметил, что женщин ножами снабжать не стали.      Виктория смотрела на него растерянным, непонятным взглядом. Мазур вспомнил, что в ее походке, когда двинулась было вслед за штабсом, было не в пример больше решимости, нежели колебаний, ухмыльнулся про себя и ничего не сказал - пусть у эскулапа голова болит, бедная баба в полной прострации, не знает, к кому и прилепиться, дуреха...      Сам доктор был настроен не столь гуманно - кинулся к жене, тряс ее за плечи и шипел в лицо:      - Сучка, ты ж с ним пошла...      - Не с тобой же идти, мразь, - отрезала она. Доктор замахнулся.      Мазур перехватил его руку, легонько даванул двумя пальцами меж костей запястья и сказал:      - Только без семейных скандалов, ладно? - недолгое время мерился с доктором взглядом, без труда переиграл и громко продолжал:      - Ситуация будет такая, чижики... Назначаю себя самым старшим, по существенной причине: я, пардон, лучше всех вас подготовлен к самым поганым жизненным хлопотам. Цель простая, как мычание: я намерен выйти к мало-мальски цивилизованным местам.      Это трудно, но шансы есть. Одно весьма важное уточнение: для меня на первом месте - моя жена. Я ее должен спасти, ясно? Поэтому первый приказ будет такой: чтоб никаких дискуссий, хныканья и ценных предложений. Не верю я, что у вас будут ценные предложения... Подчиняться мне беспрекословно.      Неподчинившегося либо бросаю, либо бью недолго, но очень качественно. Первое предупреждение - оно же и последнее. Если кого-то такие условия не устраивают - скатертью дорожка, тайга велика и необъятна, как вся наша родина... Вопросы есть? В первый и последний раз позволяю кратенькую дискуссию... Не долее минуты. Нет вопросов?      - Вы хоть знаете, куда идти? - набычась, протянул толстяк.      - Примерно представляю - сказал Мазур. - Юго-юго-восток... Еще вопросы? Нету? Ну, тогда все вышеизложенное автоматически вступает в силу... В шеренгу становись! Подрыгали ногами, убедились, что с обувью все в порядке, шнурки завязаны... Проверили, уложены ли в рюкзаки хилые припасы...      Инструктаж будет простой: берегите ноги, - он говорил громко, не отводя взгляда от Ольги. - Ноги - это все. Это жизнь. Через поваленные стволы перелезать осторожно, по скользким местам, если попадутся, идти осторожно.      Попытайтесь сделать шаг размеренным. Километра четыре в час мы сделаем, этого достаточно, гляну на вас, как ходите, потом, может, и прибавим темпа... Первым идет Чугунков. За ним - Виктория, муж следом и должен найти возможность не только смотреть под ноги, но и за женой следить. Всякие разборки прекратить. Когда решу, что можно уже сделать привал, пожрать-попить, дам соответствующую команду. Ушки держите на макушке.      Завидите зверя - не орать благим матом, остановиться, поднять руку и ждать моих действий. - Торопливо прикинул, о чем еще стоило бы сказать. - А если вдруг замаячат на горизонте охотнички, тем более притихнуть, как мышь под метлой - для нас сейчас люди опаснее зверей...      - Курить можно? - преувеличенно вежливо спросил доктор.      - Можно, - сказал Мазур. - Только спички гасите тщательно, и вообще поберегите их... Марш!      Указал рукой направление, пропустил всех мимо себя и пошел замыкающим, следом за Ольгой.      Тайга, словно безбрежный океан, равнодушно поглотила их. Продолжение следует...      1 "Рубить хвост кусками" - жаргонное название одного из тактических приемов, применяемого в спецвойсках. Уходя от погони, диверсант довольно долго бежит, добиваясь того, чтобы его преследователи растянулись длинной цепочкой, отдалившись друг от друга. После чего резко поворачивает назад и кончает с самым прытким, вырвавшимся вперед, бежит дальше - и, улучив подходящий момент, проделывает то же снова и снова. - Прим. авт.  >>>      2 "Амикан" - название медведя у эвенов, "аю" - у хакасов. - Прим. авт.  >>>      3 "To poach" - заниматься запрещенной охотой (англ.) - Прим. авт.  >>>      4 "Cubbing" - охота на зверей (молодых, полных сил) (англ.) - Прим. авт.  >>> Уважаемые подписчики!      В последующих выпусках рассылки планируется публикация следующих произведений: Ярослав Гашек "Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны" Владимир Войнович "Москва 2042" Ждем ваших предложений. Подпишитесь: Рассылки Subscribe.Ru Литературное чтиво Ваши пожелания и предложения