Литературное чтиво

Литературное чтиво Выпуск No 285 от 2005-10-17 Число подписчиков: 20    Александр БУШКОВ "ОХОТА НА ПИРАНЬЮ" Часть 1    Бег среди деревьев    Глава 9. Первые впечатления марш-броска      Вопреки опасениям Мазура марш-бросок начался неплохо и все первые полчаса продолжался в неплохом темпе - пожалуй, можно пока держать и километров шесть в час... Толстяк пер в авангарде, как напуганный носорог, проламывался сквозь высокий, по грудь, папоротник, с хрустом пробивал кусты - работал первый страх...      Потом, конечно, он стал чуточку выдыхаться, и Мазур велел поубавить прыти, - но соблюдать размеренность. Сам он перемещался вдоль цепочки людей, как пастушья овчарка у овечьего стада - то и дело заходил справа-слева, приглядывался, покрикивал и ободрял, и давал приказы. Приходилось трудно: толстяк никак не мог взять в толк, что для ходьбы по прямой следует наметить три дерева и двигаться так, чтобы держать их взглядом на воображаемой линии.      А кусты и нависающие ветки следовало обходить вполне возможно, у погони отыщется опытный следопыт. Ну, а уж думать, что у них не будет собаки,означает считать Прохора свет Петровича дитятей. Хорошо хоть, штабс их на какое-то время может отвлечь...      Порой Мазур опускал руку в карман и касался револьвера, который был моложе его всего на шесть лет. Револьвер давал чисто психологическую уверенность, не более того. Ибо давно и не раз понимающими людьми сказано: пистолет - оружие идиотов. При перестрелке в доме или на улице еще куда ни шло, но в тайге... Современное охотничье ружье бьет прицельно вдвое дальше нагана - самое малое, господа, самое малое... Так что никаких лихих перестрелок с преследователями затевать не стоит, это безумие - с тремя-то патронами... И штучек во вкусе Рэмбо следует избегать. Хитроумные ловушки и смертоносные приспособления, которыми Рэмбо изничтожал полицейскую погоню в первой серии, в общем, недурны, но есть немаловажное уточнение: реальная погоня не дала бы беглецу столько времени... Кое-что можно придумать - но самое простенькое, лапшу быстрого приготовления...      Он вел свой отряд почти по прямой, лишь изредка отклоняясь, всегда к востоку, когда впереди вставал особенно крутой склон. Куртки давно уже были скинуты и повязаны рукавами вокруг талии, костюмы расстегнуты - стоял август, главный зной давно схлынул, но все же жарковато. Хорошо еще, мошки почти нет - она, паскуда, выбирает места обитания по совершенно непонятным мотивам, в одном распадке от нее темно, в другом - ни единой...      - Эй, хватит! - прикрикнул Мазур, заметив, что толстяк опять полез в рюкзак за фляжкой. - Хватит, понял? Не поможет...      Плохо, что нет соли, - выходит с потом, а восполнить нечем... Может, попадется солонец, нужно будет набрать землицы...      Взз-зз-зиууу-фьююю!      Мазур присел, развернулся в сторону звука, вырвал наган из кармана.      Остальные замерли без приказа.      Слева, высоко над кронами, медленно плыл вниз ослепительно яркий клубок огня, по-прежнему издававший жуткий разбойничий посвист. Сердце колотилось.      Текли секунды, но стояла покойная тишина, и Мазур наконец перестал искать взглядом живую опасность. Обыкновенная ракета, взлетела совсем близко, а это значит...      - Под ноги смотрел? - рявкнул Мазур, двумя прыжками оказавшись в голове колонны. Толстяк растерянно развел руками:      - Вы же не говорили...      - Ладно, - бросил Мазур, гася в себе бесполезную злость. - Двинулись...      Как он ни шарил взглядом, ни сейчас, ни потом так и не смог разглядеть натяжку. А она была, никаких сомнений. Впрочем, вместо тончайшей, невидимой проволочки вполне мог оказаться и присобаченный на кедр фотоэлемент.      Оптимизма ради следует предположить, что сработавшая ракета - не единственная. Их могли забросить на специально оборудованный участок - и хорошо еще, если все здешние ловушки только и делают, что выстреливают звуковые ракеты. А могут еще, стервы, и посылать радиосигнал... и, коли уж впадать в мизантропию, нужно подумать и о противопехотных минах, почему бы и нет? В этой охоте нельзя полагаться на одну удачу и навык, ибо эта дичь кое-чем отличается от медведя или оленя - ни олень, ни медведь не могут написать заявление прокурору... Зачем-то же понадобился Прохору американский инженер, в коем потом минула надобность? Не башню же воздвигать? Для постройки "заимки" хватило бы и своих умельцев.      Мазур достал фляжку, прополоскал рот. Как ни хотелось проглотить воду, сдержал себя, выплюнул. Пожалуй, на его версию о специально оборудованном участке работает и полное отсутствие мелкого зверья - ни белки, ни бурундука, ни соболя, одни птицы иногда перепархивают, да и то мелочь вроде кедровок, недостойная выстрела настоящего охотника...      К исходу условленного часа он стал самую чуточку нервничать, то и дело поглядывая на небо, навострив уши. И повторял в десятый раз:      - На открытое место не выходить! Под деревьями держаться...      А нужно было еще время от времени останавливаться и чутко прислушиваться, не донесется ли шум сзади. Поклясться можно не полученными пока адмиральскими погонами - штабс-капитан пойдет следом. У них - револьвер, ножи, продукты... То есть - продление жизни. Игры пошли первобытные, а каждая сволочь охотнейше принимает как раз первобытные правила...      На ходу Мазур срубал ножом подходящие ветки и споро лишал их сучков.      Когда набиралась охапочка, совал в рюкзак. Кое-какие идеи насчет примитивной обороны у него уже смутно забрезжили в голове. Когда пришлось взбираться на пологую каменную осыпь (Мазур безжалостно погнал всех напрямик, камни плохо держат след), мелькнула еще одна небесполезная мыслишка, и он, минут на пять задержавшись, нагреб в рюкзак подходящих голышей.      И вновь двинулся замыкающим. В нем боролись смешанные чувства, прямо противоположные желания: бежать вперед без оглядки и остаться на месте, чтобы увидеть, что представляет собой охота. Впрочем, она еще не пустилась по пятам... а что, если и не думала пускаться? Что, если где-то впереди ждет засада? То-то вертолета не слышно до сих пор...      Ага! Слева послышался железный клекот. Мазур остановился, крикнул:      - Под деревья! Замри!      Рокот мотора, свист лопастей нарастали с угрожающей быстротой.      Прижавшийся к шершавому стволу Мазур не видел ни кусочка неба, но без труда определил, что вертолет пронесся навстречу к месту их высадки метрах в пятистах левее воображаемой трассы, избранной беглецами. Слева. Значит, нужно уклониться восточнее, пусть погоня и уйдет влево - по тому самому нехитрому обычаю, согласно которому человек неосознанно забирает в лесу левее.      Шум мотора стих. Сейчас они осмотрятся, попытаются взять след... Не будь с ним Ольги, Мазур выбрал бы простейший вариант: остался поблизости от поляны и попытался атаковать первым...      - Пошли! - приказал он.      Никого не пришлось подгонять - все слышали вертолет...      - Бегом! - распорядился Мазур. - Трусцой, не увлекаясь...      Благо, впереди протянулось ровное место, обширный березняк - множество белых стволов с серыми подпалинами, словно гладкие колонны. Мазур мельком взглянул вверх - кроны довольно густые, и, если не искать с воздуха специально...      - Наддали! - распорядился он. - Темпы, темпы!      Они бежали меж белых колонн, березняк казался нескончаемым, по команде Мазура забирали все правее и правее. На фоне деревьев, с горечью убедился Мазур, беглецы кажутся еще более заметными, чем в кедровнике или меж сосен, но делать нечего, не обходить же наугад... Ага, вот опять кедры замелькали, одиночные пока, но впереди виднеется чащоба...      - Под деревья! - крикнул он, заслышав далекое гуденье чертова вертолета.      Тяжело дыша, первым прижался к стволу, огляделся - все хрипят, словно запаленные кони, но трагических лиц пока не видно, не пролезла усталость в мозги...      Вертолет прошел слева - на сей раз еще дальше. Судя по быстро исчезнувшему рокоту мотора, он летел низко, а на такой скорости ничего различить внизу просто не сумеешь, лес выглядит сплошным размытым пятном...      Значит, у вертушки пока что нет приказа их выслеживать, возвращается на базу, только и всего...      - Вперед!      Взз-зз-зиууу-фьююю!      Мать твою! Мазуру показалось, что на сей раз невидимую натяжку задел он сам. Попытался прикинуть высоту - пожалуй что, ослепительно сверкающую фиолетовым ракету можно увидеть в "точке высадки". Однако направления за это время засечь не успеют - меж беглецами и погоней оказались самое малое четыре высоких сопки...      Взз-зз-зиууу-фьююю! Еще одна ракета взлетела в небо, слева. Капканы! Что, если будут и капканы или силки? Смотреть под ноги - потеряешь темп...      Взз-зз-зиууу-фьююю! Слева... Трава густая, то и дело на пути встают заросли ломкого папоротника - как тут ни пялься под ноги, не углядишь. А то и в самом деле- фотоэлемент. Сколько же труда и денег вбухано?      Впереди опять вздымается пологий склон. Виктория вдруг поскользнулась, поехала на животе. Мазур ухватил ее за ворот, рывком поднял на ноги, подтолкнул вперед и распорядился:      - Можно потише, шагом... Зигзагом поднимайтесь, так легче! Только не увлекайтесь зигзагами, четыре шага вправо, четыре шага влево...      - Вправо, а? - пропыхтел Чугунков, начавший помаленьку усваивать тактику Мазура.      - Нет, - отрезал Мазур. - К вершине... - звучно шлепнул по заду Ольгу, в целях ободрения, она придушенно фыркнула, не оборачиваясь.      Спирало дыхание, рюкзак за спиной и наган в кармане стали тяжеленными, словно свинцовыми. Но он упорно продвигался к вершине - пора было осмотреться. Толстяк все чаще спотыкается, да и остальные нет-нет, и оскользнутся... Пора дать им немного роздыху, четверть часа ничего не решит...      - Стоп, - скомандовал он, остановившись в подходящем месте. - Все валятся на землю, можно хлебнуть пару глотков и вытянуть сигаретку.      С самым блаженным выражением лиц все, кроме него, повалились там, где стояли. Чугунков сразу полез за флягой, присосался. Мазур бдительно следил за ним и вскоре схватил за руку:      - Стоп! Кому сказал?!      Оглядел всех, подметив, как Виктория страдальчески морщится, широко разведя ноги, шагнул к ней:      - Штаны спусти.      - Вы что...      - Штаны спусти, говорю! - прикрикнул Мазур.      Она, испуганно таращась, повиновалась. Ну да, так и есть - плавочки синтетические, узкие, тесные, впились в кожу, не рассчитаны на беготню по тайге...      - Скидывай-ка плавки быстренько, - сказал Мазур, повернулся к Ольге. - Тебя тоже касается, от жары и беготни скоро кожу натрет неимоверно... У кого еще трусы узкие и тесные, мигом стягивайте! Ну-ка, продемонстрируйте!      Сам он обожал трусы просторные, семейные - точно таких же вкусов, оказалось, придерживался и толстый Чугунков. Зато доктору пришлось снять обтягивающие плавки, раскрашенные в цвета американского флага. Весь этот стриптиз проделывался в темпе, без малейшего стеснения. Достав из рюкзака камень потяжелее, Мазур завернул его в снятые плавки, осмотрелся и запустил в сторону, подальше, вниз.      - Ну вот, полегчало? - хмыкнул он, сунул в рот сигарету. - Полежите пока...      Разделавшись с сигаретой в полдюжины жадных затяжек, Мазур отошел метров на двадцать, выискивая место, откуда смог бы глянуть на окрестный пейзаж.      Отыскал.      Вот и березняк виднеется. И сопка, которую они обогнули, и сопка, которую перевалили по склону. Можно определить, откуда начался бег... Ага. Ну что же, километров десять отмахали, совсем неплохо с такой командой.      Прошел вдоль гребня еще с полсотни метров, теперь он не видел и не слышал товарищей по несчастью. Двинулся еще дальше - все не открывалось удобной точки, откуда мог бы посмотреть вперед, по ходу.      Ну, наконец-то, открытое место... Куда ни глянь - поросшие лесом сопки, словно могучие складки на коже неведомого чудовища. Кое-где виднеются обнаженные бурые утесы, мутно-белые каменные осыпи, равнины - ковры из тугой зеленой ваты. Впереди, километрах в трех, змеилась неширокая река. Обойти ее никак не удастся, придется форсировать вброд - вряд ли глубокая, отсвечивает под солнцем светло-голубым...      Со всех сторон дикое, изначальное безлюдье. Пейзаж, не изменившийся за миллионы лет. Конечно, здесь миллионы лет назад плескалось море - но там, где тайга уже была, она выглядела точно так же, как сейчас... нет, миллионы лет назад еще не существовало вроде бы сосен и кедров, росли какие-то другие деревья, но все равно, дикий лес под равнодушным небом способен был проглотить тысячи подобных живых песчинок, даже не заметив. Только сейчас, глядя с высоты на раскинувшиеся вокруг зеленые просторы, Мазур понял, что ему предстоит - и веселее от этого не стало. Нужно возвращаться и гнать их вперед, пока тоже не стали задумываться, осознавать глухую безбрежность...      Что это там, позади? Мазур напрягал глаза до рези, так, что начали слезиться.      Не движение даже - тень движения, в самом начале преодоленного ими маршрута, едва заметное перемещение ухваченной не взором, а звериным инстинктом белой точки...      Положительно, белая точка существовала в реальности - но глаза уже слезились так, что дальнейших ее перемещений Мазур не мог рассмотреть.      Ничего другого, только эта белая точка. Собака? Может отыскаться у Прохора в закромах хорошая лайка? Да запросто. В комплекте с парочкой таежных следопытов.      Попыхивая на ходу второй сигаретой, он быстро зашагал назад. Толстяк, сволочь такая, вновь присосался к фляжке, уже отполовиненной, и Мазур мимоходом легонько пнул его под копчик. Достал из рюкзака пачку сигарет, оторвал фильтры жменей и, опустив руку в карман, искрошил там табак вместе с бумагой - пора заняться следами...      - Поднимайтесь, - сказал он негромко. - Могу обрадовать: кажется, появились охотнички. Далеко, конечно, но с посиделками пора кончать... Трусцой под горку!      Задержался и обработал табаком следы на широком пространстве, прошел метров десять, посыпая трухой путь отхода. И вдобавок побрызгал водочкой.      Собачке этого хватит выше крыши, враз сойдет со следа, болезная...      У подножия сопки повторил те же манипуляции, извел весь запас - и вывернул карман, старательно вытрясая последние крошки. Только бы речка и впрямь оказалась неглубокой - вряд ли их собачка дрессирована по спецметодике... а если все же? Ладно, об этом пока думать не стоит...      ...Она оказалась неглубокой, быстрая вода едва покрывала каменистое дно, взвихрялась вокруг больших обкатанных булыжников, вспыхивала крохотными радугами. Ширина - едва с десяток метров, и по обоим берегам сплошные россыпи окатышей. Очень похоже, в прежние времена речушка была шире - или она в этих пределах разливается весной, когда в горах тают снега и потоки устремляются в низины согласно законам физики.      - Почему стоим? - пропыхтел Чугунков.      - Отдышись, - бросил Мазур через плечо.      Он боком прислонился к толстенному стволу, сторожко выглядывая из-за него. До края леса, за которым начиналась осыпь, было метров пятнадцать.      - Полная тишина, - добавил он негромко. - Все изобразили статуи.      И продолжал всматриваться, вслушиваться, держа наган стволом вверх.      Что-то здесь было не так. То ли на пределе слышимости уловил нечто, напоминающее короткий визг собаки, то ли очень уж азартно растрещались сороки - а они, известно, провожают трескотаньем, перепархивая с ветки на ветку, и крупного зверя, и человека. Сороки кричали впереди, на том берегу и не похоже, чтобы они перемещались. А может, все дело в неописуемом словами, но знакомом каждому понимающему человеку чутье, то ли зверином, то ли животном, то ли атавизме, то ли новом приобретении - седьмом чувстве диверсантов...      Мазур не хотел туда идти. А прежде в подобных случаях предчувствия всегда оправдывались, потому и привык относиться к ним серьезно. Он вовсе не был уникумом, такое случается со многими собратьями по ремеслу...      Но нельзя же торчать тут бесконечно. Одна секунда - это шаг. Сокращающий расстояние меж ними и погоней.      - Пошли, - сказал он. - Не шуметь, как можно тише... И первым бесшумно тронулся параллельно речке. Пройдя с полсотни метров, остановился, сунул наган в карман, извлек нож и поскреб лезвием ноготь большого пальца.      Осторожненько сдул невесомую пыль, позволявшую наблюдать дуновение самого легкого ветерка, наблюдал за ней во все глаза.      Ветерком тянуло от них за речку. Если там есть собака, непременно учуяла или учует в самом скором времени. Выразительно махнул рукой, приказывая двигаться вперед. Крался меж стволов, обратившись в слух.      Он не мог ошибаться - стрекотанье сорок явственно сопровождало их параллельным курсом. Точнее говоря, не их, а того, кто перемещался следом за ними, двигаясь по ту сторону речки. Но какое же чутье, нюх, зрение должен иметь таящийся в засаде... или секрет тут в другом? Сам Мазур, располагая лишь данными от природы органами чувств, ни за что не смог бы столь искусно скрадывать противника - а на том берегу есть кто-то, есть, вон меж деревьев мелькнула сорока, пропала из виду, затрещала...      Аппаратура? Но какая? Пора на что-то решаться. Легонько подтолкнув локтем толстяка, Мазур шепнул:      - Пойдешь первым...      Чугунков отчаянно замотал головой. Нехорошо осклабясь, Мазур поднял наган, чуть ли не уперев дуло в лоб. Бесполезно - толстяк трясся мелкой дрожью, потел, но все так же мотал башкой, и видно, что никакими угрозами не определить его в Александры Матросовы.      Ладно, не впервые ему приходится импровизировать на ходу...      - Пойдете через реку, - тихо сказал Мазур. - Все. Надеть куртки, капюшоны натянуть потуже, чтобы вас никак не распознали по рожам... Толстый, так и быть, идет последним.      - А ты? - спросила Ольга.      - А я переправляюсь чуть поодаль, - сказал Мазур. - И посмотрю, не вздумает ли кто вас обидеть... Устраивает такой расклад? Тогда быстренько натягивайте куртки...      - Ну, а если начнут стрелять? - прошептала Вика.      Зрачки у нее были во всю радужку.      Мазур секунду подумал и сказал:      - К какой стороне окажетесь ближе, туда и кидайтесь. Только не разбегайтесь и не мечитесь. Окажетесь в лесу, бегите параллельно реке... всем ясно? Порядок такой: доктор-Вика-Ольга-толстый. И без дискуссий.      Пройдете чуть вперед, речку будете переходить у во-он того камня... Марш!      Посмотрел им вслед, покривил губы. На месте толстяка он не спешил бы радоваться счастливому избавлению от печальной участи разведчика. Кто бы ни был на той стороне в такой вот ситуации, опытный охотник или опытный солдат, расклад один: первую пулю всегда получит последний, того, кто ближе остальных к вражескому берегу, можно и оставить напоследок...      Вновь вынул наган, не двигаясь с места, проверил, легко ли выходит из ножен тесак. Привычно подобрался. Кроме тревоги за Ольгу, никаких чувств не было.      Сорочье стрекотание удалялось вслед за вереницей людей в красных куртках - засада, как Мазур и предвидел, перемещалась. Сам он тоже прошел несколько метров, чтобы не упускать из виду приманку, на три четверти коей ему, откровенно говоря, было наплевать...      Вот и камень, угловатым, граненым бугром черневший на том берегу у самой воды. Цепочка двинулась через реку - медленно, сторожко, словно шагала босиком по битому стеклу или минному полю...      ЕСТЬ!!!      Мазур отчетливо разглядел бесшумно промелькнувший меж кедров на том берегу силуэт в камуфляже - на груди висят два черных ящичка, из-под пятнистой каскетки вьется черный провод, в руках ружье, поднятое под углом сорок пять градусов к земле. Вот и охотничек. Ага, один из ящичков - и не ящичек вовсе, а бинокль без футляра... ну, это нам как нельзя более кстати... других пока что не видно... вот он, подставив правый бок, прильнул к стволу, начал медленно поднимать ружье...      Прикинув расстояние, Мазур перекинул наган в левую руку, правой достал нож - подметив, что и у противника на поясе болтаются внушительные ножны с торчащей из них желтой массивной рукояткой - перебежал от дерева к дереву...      Мгновение - и он двигался, жил, действовал уже в другом ритме, чуть ли не вдвое быстрее обычного человека. Выкинул руку. Нож еще жужжал в воздухе, а Мазур несся вперед в отчаянном броске, шумно расплескивая воду...      Человек с торчащим из шеи ножом заваливался ему навстречу. Подбив его для верности ударом под коленную чашечку, Мазур молниеносно сорвал с шеи ремешок бинокля, накинул себе на шею, выхватил из ножен нож - выдергивать свой - кровь брызнет фонтаном, по уши уделаешься! - бросил себе в карман рукояткой вверх, вырвал ружье. В какой-то неуловимый миг успел еще разглядеть оскаленное в предсмертной гримасе лицо - жесткие усики, впалые щеки, светлые волосы - черный прибор со шкалами и лампочками, а еще через секунду, пригнувшись, держа ружье наготове, бежал по берегу, крикнул:      - За мной!      Слева мелькнула фигура в камуфляже - Мазур нажал на спуск, целя пониже пояса, на уровне колен. Ружье дернулось в руках, оглушительно выплюнуло заряд, Мазур даванул спуск вторично - проверяя с ходу, полуавтомат у него, или что, - и грохнул второй выстрел, человека швырнуло в папоротники, как сбитую кеглю, он сразу же заорал от непереносимой боли...      - За мной, идиоты!      Мазур кинулся в лес, наискось уходя от реки, держась меж возможными опасностями и заполошно бегущей четверкой. Еще один замаячил слева - выстрел, дуло поднято не выше колен, фигура покатилась по земле...      - Капюшоны, мать вашу!      И они догадались откинуть капюшоны, из-за которых плохо видели, куда следует бежать. Слева ударила наугад автоматная очередь, пули прошли сзади, довольно высоко - ага, вслепую лупит, сука! - Мазур ответил выстрелом, догнал последнего - ну толстый, конечно, - и от души подбавил бодрости ударом приклада по хребту. Оглушительно взвизгнув, Чугунков рванул так, что враз выбился в лидеры...      Азартный собачий визг и лай - но где-то на месте, словно собака привязана.      Еще одна очередь вслепую, вовсе уж в другой стороне, ветка пребольно стегнула по щеке...      - Вперед, суки, мать вашу! Бегом! - хрипел Мазур, поддавая кому-то коленом. - Туда! Мимо пня! Бегом!!!      А сам, превозмогая владевшие телом инстинкты, остановился, нырнул за дерево, изготовил ружье. Никого. Посчитав про себя до пятнадцати, бросился следом, легко высмотрев впереди красные пятна спин. И бежал замыкающим, хриплыми воплями подгоняя, едва кто-то замедлял темп, поддавая прикладом...      Казалось, это длится часами - сумасшедший бег меж деревьев, шумное хриплое дыхание, попадавшие по лицу ветки... Клятое ружье уже весило не меньше тонны, но никакая сила не заставила бы Мазура его бросить, пока он был уверен, что там еще остался хоть один патрон, бинокль колотил по ребрам, по животу лишь бы не зацепился за сук...      - Впер-ред, блядские души! Наддай! Еще наддай!!!      Снова остановился, спрятался за деревом. Шум в ушах и удары собственного сердца мешали прислушаться - но никакой погони он не увидел. Понесся следом за неожиданно обретшей второе дыхание четверкой.      Наконец настал момент, когда поневоле пришлось разрешить привал, - сам Мазур мог бы отмахать в темпе кросса еще изрядный кусок, но его унылая гвардия все чаще спотыкалась и откровенно шаталась, налетала на деревья, усталость понемногу вытесняла страх, так их недолго и загнать...      - Стой! - прохрипел Мазур не так уж и громко.      Однако его услышали все, как подрубленные, плюхнулись, кто где стоял.      Перед тем как самому рухнуть в мох, Мазур наскоро определился по солнцу и пришел к выводу, что не столь уж и отклонился от первоначального курса.      Вытянулся на спине, закрыл глаза и постарался расслабиться всем телом, как был учен. На ощупь извлек из валявшеюся рядом рюкзака фляжку и жадно глотнул, пролив тепловатую воду на грудь. Прислушался к хриплому, свистящему дыханию спутников - пыхтят, конечно, как паровозы, чего другого от них ждать... И поймал себя на гаденькой, однако вполне рационалистической мысли: неплохо было бы, потеряйся и отстань во время безумного бега кто-то из "балласта"...      Все же он был доволен собой: при первом же соприкосновении с противником не потерял ни одного из своих, даже легкораненых нет. А сам сумел вывести из строя как минимум двоих. Второй наверняка только ранен, но к этому Мазур и стремился. Вряд ли на той стороне пристреливают загнанных лошадей. Погоня вынуждена будет отвлечь на раненого часть сил, собьется с темпа хоть ненадолго. Вид раненых, как известно, деморализует, особенно здесь, не на войне, а на охоте. Благополучные импортные охотнички обязательно призадумаются, обнаружив, что с первых же часов лишились двоих...      Шарада, в общем, была нехитрая - охота разделилась с самого начала, и кто-то из них устроил засаду на пути. Убитого Мазур видел на заимке это с ним и перемолвился там словечком. Что ж, встретились быстрее, чем оба рассчитывали...      Сел и осмотрел трофей - французская самозарядка, патрон с пластмассовой гильзой, увы, остался один-единственный. Судя по маркировке, либо самая крупная дробь, либо самая мелкая картечь - и то, и другое одинаково хреново при метком выстреле метров с пятидесяти. Впрочем, отныне охотнички, как всякий нормальный человек на их месте, непременно будут осторожничать, убедившись, что дичь попалась зубастая. И возникает вопрос: стоит ли тащить с собой эту бандуру ради одного-единственного патрона?      Стоит. Все, что способно сойти за оружие, нужно тут же взваливать на хребет. Вот только с ножом проблема: в старые ножны не лезет, придется и дальше таскать в кармане. Хороший ножичек, рукоятка из охотничьего рога, сталь не в пример лучше, чем у "подаренных"...      Отхлебнул еще глоток воды и зажег сигарету. Погони пока не слышно, вертолета тоже. Прекрасно, что есть бинокль. И крайне скверно, что засада знала о всех перемещениях дичи. Если вспомнить загадочный ящичек на груди убитого, это поневоле наталкивает...      - Вы же их убили!      Мазур поднял голову над ним стоял толстяк Чугунков в весьма растрепанном виде и полном смятении чувств.      - Одного, успокойтесь, - сказал Мазур. - Второй живехонек, хотя товарный вид, надеюсь, потерял...      - Они же теперь разъярятся...      - Да ну? - ухмыльнулся Мазур. - А до того они за нами гнались, чтобы пряниками накормить? Ты что, медвежью яму забыл?      - Но все равно...      - Что - "все равно"? - Мазур загнал в ствол свой единственный патрон, поставил ружье на предохранитель и закинул на плечо. - Общечеловеческий гуманизм одолел, или рассчитываешь, что не зарежут, если станешь на коленях ползать? Как раз и зарежут, камерад... Ладно, становитесь. Дальше двинемся.      - Поесть бы... - протянул толстяк.      - Попить бы, - в тон ему протянул Мазур. - Пописать бы. И бабу повалять... Отломите каждый по горбушке и пожуйте на ходу. А вообще жратву надо обобществить и жестко нормировать...      Толстяк прямо-таки шарахнулся, прижимая рюкзак к груди. И чета Егоршиных никакого энтузиазма не выразила. Пожав плечами, Мазур не настаивал.      Переложил свои припасы в рюкзак Ольге, а сам сходил к речушке, долил флягу и набрал еще литра три в презерватив.      Егоршин подскочил к нему, схватил за отворот куртки и возбужденно зашептал на ухо:      - Нужно зайти в речку и пройти по ней подольше. Тогда собаки обязательно потеряют след, я где-то читал...      Вообще-то резон в таком предложении был, но Мазур, уже обдумавший некую гипотезу, всерьез опасался, что на сей раз этот метод не сработает.      Посвящать врача в свои догадки он не стал, с ходу придумал отговорку, кстати, вполне правдоподобную:      - А вы нигде не читали, что в таких случаях собак пускают по обоим берегам? И быстренько определяют, где беглец из речки вышел...      Похлопал доктора по плечу и ободрения ради серьезно сказал:      - А голова у вас варит... Встали, подтянулись! Задачу ставлю простую: нам надо от них оторваться как можно дальше, так что нужно сделать быстрым шагом еще километров десять - каких-то два часа, нечего хныкать заранее... Потом будет большой привал, с банкетом и танцами живота, если кто захочет...    Глава 10. Вдруг обрадован моряк - появляется маяк...      Мазур забирал правее, на юго-восток, - чтобы сделать крюк и оставить в стороне место, где торчала отягощенная раненым засада. Курс верный потому что, даже сбившись с него, обязательно упрешься в Шантару, а уж это такой ориентир, что лучше и не придумаешь. Он прилежно запоминал дорогу, кедрачи, сосняк и березняк, распадки, косогоры, ручьи, подъемы, спуски и ровные места-потому что по этому же маршруту непременно пройдет погоня, нужно все время держать в голове, где она в данный момент с высокой степенью вероятности может оказаться. И постараться выбрать наблюдательный пункт, откуда ее можно увидеть издали - тогда стоит и прикинуть, бежать дальше, или попробовать самому устроить засаду. Но предварительно следует поискать "клопов", должны быть "клопы", это единственное объяснение...      Однажды далеко позади, на пределе слышимости взлетел над тайгой знакомый воющий свист - кто-то наткнулся на очередную шумную ловушку. Должно быть, штабс, он не похож на размазню, которая будет умирать на коленях, постарается выжить во что бы то ни стало. Как поступил бы на его месте сам Мазур, вздумай догнать беглецов, чтобы малость ограбить? Да почаще взбирался бы на вершины и высматривал, движущиеся ярко-алые пятна видно за километры.      Штабс гораздо мобильнее, он один, здоров, как лось, на нем-то не висят толстяки, закомплексованные эскулапы и бабы...      Пора и остановиться, осмотреть одежду. Загадочный ящичек, висевший на шее у убитого охотничка, наталкивал на вполне определенные версии. Существует масса аппаратуры, способной с высокой точностью определить перемещение биологического объекта - портативные штучки, надевавшиеся на дуло винтовки, американцы начали испытывать еще во времена вьетнамской войны, и техника с тех пор рванула семимильными шагами. Правда, при всем желании нельзя отличить человека от, скажем, оленя - но здесь, очень похоже, нет зверья, могли специально распугать.      Хорошо. С помощью некоего аппаратика охотники, сидевшие в засаде на берегу речушки, весьма даже пристально следили за добычей - но это еще не объясняет, отчего они столь безошибочно ту самую засаду устроили. Ожидали точнехонько в том месте, к которому вышел Мазур, не зная, куда идет. Как-то смогли угадать, что он именно туда и выйдет...      Эрго? Должна быть другая аппаратура. И беглецы ее, не ведая о том, несут с собой. Только поэтому Прохор с компанией мог безнаказанно развлекаться целых два сезона - одним знанием тайги, обученными лайками и натасканными по-индейски следопытами столь постоянные успехи не объяснишь...      Когда прошло часа два, Мазур привала не объявил - ландшафт вокруг был неподходящий для его целей. Время от времени то Егоршины, то толстяк жалобно оборачивались на ходу, но Мазур махал рукой, приказывая двигаться дальше.      Его весьма занимало, отчего с юга так и не прилетел за ранеными вертолет, точнее, почему вертолета не было слышно. То ли он прошел так далеко в стороне, что шум винта расслышать не удалось, то ли разгадка и вовсе жутковатая. Предположим, раненых тут принято добивать - и своих тоже, в первую очередь своих... Собственно, почему бы и нет? Что прикажете делать с раненым импортным туристом, у которого ноги на совесть продырявлены картечью? Везти срочно в цивилизованные места в хорошую больницу? Но к иностранцам у нас сейчас относятся нежно и трепетно, обязательно станут доискиваться, при каких таких обстоятельствах сэр или герр подвернулся под выстрел. Разве что - частная больничка где-нибудь в Шантарске, где вышколенный персонал не задает вопросов? И все равно риск засветиться есть.      Заключить со своими гостями джентльменское соглашение, по которому серьезно раненый участник жестокой забавы автоматически переселяется на небеса вполне во вкусе Прохора Петровича с его налитыми темной водицей глазами. И ведь любители пощекотать нервы могут на это пойти, "Золотой арбалет" вполне может оказаться чем-то вроде "русской рулетки"...      Мазур чувствовал, что все это просто необходимо как следует прокрутить в уме - логику противника и его методы необходимо понять, так воевать легче...      Но невероятно тяжело баловаться одними домыслами, не имея подкрепляющих домыслы фактов. И он все чаще думал о вылазке навстречу погоне, начинал потихонечку прикидывать варианты.      Ага, то, что нужно. Высоченная сопка слева, с голой вершиной - одиночные сосны торчат кое-где из темно-рыжей каменистой земли...      - Туда, - показал Мазур.      - А может, стороной? - безнадежным тоном поинтересовался кандидат.      - Вперед! - рявкнул Мазур. - Зато спускаться будет легче...      На гребне, неподалеку от открытого места, он разрешил остановиться. Пока остальные жадно глотали воду, занялся своим гардеробом. Прежде всего скинул кроссовки и, чуть ли не тыкаясь в них носом, тщательно осмотрел, ощупал.      Выглядят так, словно совсем недавно покинули фабрику. Ни один шов не нарушен, в мягких участках не прощупывается твердых вкраплений. Такое впечатление - "недозволенных вложений нет"... Разве что существует специальная фабрика, где в кроссовки прямо на конвейере заделывают крохотные радиомаячки - но это уже попахивает паранойей...      Разделся до трусов и принялся за одежду. Сначала костюм. Ощупал каждый квадратный сантиметр штанов, распялил их против солнца. Тонкая синтетика, без всякой подкладки - нет, ничего не просматривается, швы, как и на кроссовках, выглядят ненарушенными. Однако Мазур предельно скрупулезно прощупал и их. Нет, костюм подозрений не вызывает...      Другое дело-куртка. Хоть и легкая, но материал гораздо толще, есть подкладка... Посмотрел сквозь куртку на солнце, принялся мять пальцами подозрительные места, где виднелось что-то вроде толстых ниточек - словно шелковинки, впрессованные в доллары...      Не колеблясь, полоснул алую ткань кончиком ножа. Словно занозу из пальца, извлек жесткую на ощупь ниточку длиной со спичку и толщиной с иголку.      Повертел, подергал, пробуя на разрыв - прочная, как леска... Даванул ногтем, как вошь, - подается с едва слышным хрустом, ниточка словно бы переломилась в этом месте...      Положив ее на клинок ножа, принялся ковырять острием другого. Кто-то заглядывал через плечо, дыша в ухо, Мазур, не глядя, отмахнулся и продолжал трудиться.      Ну так и есть - в загадочной ниточке имеется вовсе уж микроскопическая начинка. На никелированное лезвие просыпались едва заметные крошки, щепотка странной, жесткой трухи неопределенного цвета, скрипящей под обушком ножа...      Вдруг обрадован моряк-появляется маяк. Чего-то в этом роде следовало ожидать - крохотные передатчики, исправно выдающие сигнал в эфир. Нельзя даже назвать последним визгом моды - есть датчики и миниатюрнее, но уж их-то никак нельзя обнаружить ни взглядом, ни на ощупь. А потому ради вящего душевного спокойствия договоримся, что их и нет. Потом будет видно, посмотрим на поведение погони...      Вторую "ниточку" он вытащил уже увереннее. У него самого кожа на пальцах была довольно загрубевшая, поэтому отдал добычу Ольге, велел пощупать и доложить о впечатлениях.      - Шершавенькая, - сказала Ольга. - Словно в крохотных заусенцах вся...      - Вот и цепляется за подкладку... - проворчал Мазур, оглядел всех, придвинувшихся близко и, затаив дыхание, наблюдавших за его манипуляциями. Поняли мою мысль? Хотите жить - изучите всю свою одежонку с величайшим тщанием... Каждый сантиметр. Это передатчики, чтоб вам было ясно...      - Значит, они нас все время... - охнула Вика.      - Надо полагать, - сухо бросил Мазур. - Шевелитесь! Чтобы ни одной такой воши не просмотрели...      Взялся за рюкзак и очень скоро сделал печальное открытие: его небольшой пестрый "сидор" был прямо-таки нашпигован этими крохотными жесткими ниточками, как селедка - икрой. Они были повсюду, за подкладкой, в лямках, в клапане. Чтобы избавиться от всех до единой, понадобится пара часов - и труд будет сизифовым, потому что придется и подкладку вырвать полностью, и весь рюкзак изрезать в полосочки, так и так станет совершенно непригодным...      - Рюкзаки, пожалуй, придется бросить - сказал он сквозь зубы. - Это не рюкзаки, а Останкинская телебашня в миниатюре...      - А как же нести...      - Так и нести, - сказал Мазур. - Тушенку в карманы, хлеб наломать - и в карманы, благо карманы вместительные, фляги - в зубы... Нету другого выхода, господа. Или предпочитаете оставаться и дальше ходячими передатчиками?      Куда еще можно засунуть микромаячки? Уж конечно, не в трофейный бинокль.      И не в трофейный нож. И не в трофейное ружье - вряд ли кто из охотников предполагал, что эту экипировку захватят в качестве трофея. Остаются выданные ножи...      Мазур изучал рукоятку собственного, как восхищенный ювелир, заполучивший в руки редчайший бриллиант. Осматривал, водил пальцами, прощелкивал ногтем.      Показалось ему, или закругленный конец рукоятки в самом деле отзывался каким-то другим звуком? Показалось Ольге, что она нащупала подушечками пальцев шов на черной пластмассе?      Положив нож на опустошенный рюкзак, тщательно прицелился и ударил прикладом. Странный какой-то звук... Еще сильнее обрушил приклад.      Треск. Навершие рукоятки лопнуло. Мазур склонился над добычей. Примерно на две трети рукоятка была нормальная, сплошной кусок цельнолитого черного пластика, а вот треть - пустотелый колпачок, искусно приваренный к основанию и скрывавший какое-то хитрое устройство величиной с крупную вишню - по расстеленному рюкзаку разлетелись крохотные электронные чипсы, сверкающие трубочки в полсантиметра длиной, нечто напоминавшее конфетти с проволочными ножками...      - Вот так, - сказал Мазур удовлетворенно. - Арсенал браконьера. Давайте второй.      Во всех ножах рукоятки оказались с начинкой. Ай да Прохор... или это мистер Кук постарался перед тем, как спиться на русский манер? Теперь пользоваться ножами с укоротившимися рукоятками будет не в пример неудобнее, да что делать... Зато уверенности в себе прибавилось, игра пойдет хоть и не на равных, но гораздо более честно...      На радостях Мазур двумя ударами ножа вспорол одну из своих банок и распорядился;      - Подставляйте хлеб, орлы, пора и пожевать малость...      В три прикуса разделался со своим бутербродом, лишь раздразнив этим аппетит - и, чтобы хоть как-то обмануть желудок, напился вдосыт воды. Все равно его изобретение, презерватив - фляга, оказалось бесполезным - в руках этот пузырь не потащишь, значит, и водяной паек будет голодным...      Толстяк возился с консервной банкой, извлекая пальцами остатки жира, пока не порезался.      - Мать твою так, - сказал Мазур. - Как дите, не отберешь игрушку вовремя... Что кривишься? Сними трусы, отхвати кусок и затяни палец, больше нечем...      Ну? Потуже затягивай, будешь кровью капать на ходу - прибью...      С кривой улыбкой кандидат сообщил:      - У меня от вида крови голова всегда кружиться начинает...      - Вот врежу - не так закружится, - пообещал Мазур. - Ты у меня, признаюсь честно, давно в печенках сидишь, смотри, чтобы окончательно не рассердил...      Так. Теперь я пойду осмотрюсь, а вы все вытаскивайте из курток начинку. И чтоб до единой...      Он так и остался в одних трусах. Повесил на шею бинокль, надел пояс трофейный нож кое-как уместился в старых ножнах, когда Мазур отломал у них конец. Представил, как выглядит со стороны, невольно хихикнул - Маугли, бля... Ничего, на большом расстоянии загорелое тело сольется с тайгой, это вам не куртка ярчайшего спектрального цвета...      - И тщательнее! - напутствовал он, видя, что все принялись возиться с куртками. - Проверю потом. - Секунду подумав, он сунул Ольге в карман куртки наган и вручил ружье. - Держи, патрон в стволе, с предохранителя снято. Посматривай тут...      И пошел по гребню, к открытому месту. Босиком шагать было чуточку непривычно, однако тут нет ни битых бутылок, ни брошенных консервных банок, так что за ноги можно не беспокоиться...      Оказавшись на лысой вершине, невольно поежился, ставши вдруг открытым всем взорам. Спрятался за сосну.      Прекрасный вид - на десятки километров, дикое приволье, хоть и угнетен ситуацией и своей ролью в ней, а дух захватывает... Как он ни всматривался, - и невооруженным глазом, и в бинокль, поворачиваясь во все стороны, - Шантары так и не увидел, и "заимки" впереди не углядел. А вот тайга, если идти по прежнему курсу, будет уже другой - впереди там и сям открытые пространства, равнины, и что-то похожее на болото, определенно скопище кочек. Если двигаться зигзагами, укрываясь в перелесках, чересчур уж размашистые зигзаги придется выписывать, кучу времени потеряешь. Придется рискнуть и переть почти что напрямик - может, и не станут они поднимать вертолет в первый же день охоты. Часа четыре придется шлепать, держа ушки на макушке - зато совсем уж далеко впереди вновь начинаются чащобы, сопки, спасительные дебри... Пиранья на ветке кедра - сюрреалистическая, конечно, картина. Для того, кто не просекает, что наша, родная пиранья и на твердой сухой земле может быть смертельно опасна...      Без особого труда Мазур узнавал пройденный ими путь - будто читал карту.      Вон там перевалили подножие сопки, ага, а это и есть та речушка. Отличный бинокль достался от импортного жмурика - двадцатикратный, но не больше нашей "десятки"...      ...Он чисто случайно поймал окулярами это шевеление зеленых точечек на зеленом фоне, сами, можно сказать, вылезли под взгляд... Повертел рубчатое черное колесико, но это ничем не помогло - судя по нанесенной на линзы разметке-масштабу, до погони более чем десять километров, ну да, часа на два и оторвались, не так уж плохо, но и не прекрасно, кровь из носу, разрыв нужно увеличивать.      Он едва различал крохотные силуэты - но все же видел, что это шагающие вереницей люди, числом не менее десяти, а впереди, не удаляясь особенно, маячат два пятнышка, белое и бело-черное. Лайки, конечно. А это хуже, чем любая овчарка, - овчарка, как ни крути, остается служебной, а лайка - здешнее животное, таежное. Огромная разница меж службой и образом жизни, сравните любого, самого ретивого вертухая и охотника-эвенка...      Время от времени там вспыхивали крохотные солнечные зайчики - солнце играло на стволах ружей, значит, они даже не озаботились навести тусклость на стволы, чувствуют себя хозяевами, банкометами в игре... Что ж, самому Мазуру солнце светит почти в спину, так что бликов от окуляров не будет. До темноты остается часов шесть. Вряд ли охота двинет по тайге ночью... или все же станут устраивать игры с приборами ночного видения? Как поступил бы на их месте он сам? Пожалуй что, не рискнул бы охотиться ночью на ловкого "майора", в первые же часы столь изобидевшего засаду... или тебе просто хочется так думать?      Он все еще стоял с прижатыми к лицу наглазниками из мягкой резьбы, когда поодаль, там, где оставил людей, раздался оглушительный выстрел.      Чисто инстинктивно Мазур крутнулся в ту сторону, присел за стволом. Новых выстрелов не было. По звуку - охотничье ружье. То самое, что он оставил Ольге.      Не было времени раздумывать и колебаться. С ножом в руке он рывком преодолел неширокое открытое пространство и бесшумно, как призрак, заскользил меж деревьев, забирая чуть вниз и вправо, чтобы подойти к стоянке со стороны, противоположной той, в какую уходил. Давал изрядный крюк, но иначе нельзя было. И не слышал ни новых выстрелов, ни криков, ничуть не походило на налет азартных охотников - неужели кто-то опять стал показывать характер, настолько, что Ольге пришлось...      Тихонько стал продвигаться вверх, ага, меж коричневыми стволами яркими пятнами показались желтые костюмы. Затаил дыхание, держа нож для броска. Еще дерево, еще одна перебежка, вот они уже метрах в десяти, и никто его не видит...      Мазур осторожно выглянул из-за кедра. Ольга сидела на корточках, привалившись спиной к стволу, зажимая обеими руками живот, морщилась от боли, но на раненую и умирающую, ликующе отметил Мазур, не походила.      Прошипела что-то, с ненавистью глядя снизу вверх - а над ней, ухватив французское ружье за ствол, возвышался старый знакомый, неугомонный штабс-капитан. Как и Мазур, он был гол и загорел - только не в черных семейных трусах, а в коротких пестрых. Мазур мысленно провел траекторию, совмещавшую шею штабса с зажатым в руке ножом - и остался ею доволен.      - Где он, спрашиваю? - прорычал штабс.      Замахнулся. Ольга ответила ему словами, которым Мазур ее, безусловно, не учил. Ну, как только ружье дернется...      Нет, штабс отвернулся. Мазур великолепно представлял ход его мыслей и нисколечко не ошибся: штабс направился к трем остальным, сбившимся в кучку чуть поодаль. Снова рыкнул:      - Где майор, мать вашу?      Замахнулся разряженным ружьем, как дубиной, состроив невыразимо зверскую гримасу, определенно рассчитанную на моральное подавление, - Мазур видел, что этот гад насторожен, но спокоен и собран. И рассчитал мерзавец отлично: почти сразу же толстяк Чугунков торопливо вытянул руку, тыкая пальцем как раз в ту сторону, куда Мазур уходил, забормотал:      - Пошел сверху в бинокль посмотреть...      Мазур видел, как Ольга медленно-медленно, все еще морщась от боли, опускает правую руку к карману. И мысленно охнул: дуреха, там же против ствола-два пустых гнезда...      - У нее пистолет в кармане! - взвизгнул толстяк, услужливо тыча пальцем.      Штабс резко развернулся - но Мазур уже отделился от ствола, коротко взмахнул рукой, и нож с роговой ручкой, жужжа, крутясь, на мгновение ослепительно сверкнул, поймав лезвием случайный солнечный лучик...      Он еще падал, когда Мазур вырвался на поляну, выхватил из рук врага ружье, замахнулся было, но тут же сообразил, что правки не требуется. И отступил на шаг, чтобы падающий его не задел.      Истерически вскрикнула Вика - неподвижно застывшее тело с торчащей из горла желтой рукояткой ножа оказалось к ней ближе, чем к другим, она встретилась взглядом с тускнеющим взором "его благородия". "Ну вот и точка", без всяких эмоций и уж тем более сожалений подумал Мазур, одним прыжком оказался рядом с Ольгой:      - Что? - присел рядом на корточки.      - Да ничего, - сказала она, то морщась, то пытаясь улыбнуться. - Когда он выскочил, я в него бабахнула - и промахнулась, конечно. А он мне ногой под дых, ружье вырвал...      - А остальные где были? - громко спросил Мазур, оборачиваясь.      Остальные торопливо изобразили лицами и фигурами виноватое смущение, причем больше всех старался, естественно, кандидат бесполезных сейчас наук.      - И чего я вас до сих пор не бросил? - совершенно искренне спросил Мазур вслух.      Ответа, разумеется, не дождался да и какой тут может быть ответ? Руки чесались устроить толстяку детское наказание, но удержали не соображения гуманизма, а недостаток времени. Мазур лишь смерил его взглядом, от которого Чугункова бросило в пот, устало фыркнул и сказал:      - В общем, так - охота на хвосте. Так что в темпе продолжайте выбирать блох из одежды, на крыло подниматься пора...      Сделал два шага, выдернул нож и несколько раз воткнул его в землю, очищая от крови. Виктория принялась было закатывать глаза, но Мазур уже оказался рядом с ней и процедил веско:      - Я т-те покажу истерику... Шевелись!      Сунув в рот сигарету, присел рядом с Ольгой, погладил ее по голове:      - Порядок, малыш, ты-то у меня настоящая скво... Болит еще?      - Не особенно.      - Ну, если не особенно, тогда бери-ка все свои невеликие пожитки, да и мои тоже, завяжи все в куртку, чтобы получился приличный узел. Я тебя люблю и обожаю, но некогда утешать, жива - и слава Богу...      Выпрямился, кинув мельком взгляд на мертвеца, - сволочь, конечно, был покойный, но в качестве напарника, честно говоря, подошел бы. Пер следом - и достал-таки, почти достал...      - Готово, - сказала Ольга. - Я всех "червей" вытащила, не сомневайся, чуть ли не на зуб пробовала... А колышки ты возьмешь?      - Ага, - кивнул Мазур.      Он за время пути успел уже заострить все колышки с обоих концов попадется подходящее местечко, можно и "заминировать". Если понатыкать в высокой траве десятка три - глядишь, кто-нибудь в горячке погони и напорется, споткнется, вьетнамцы в свое время неплохой урожай собирали с помощью таких вот немудрящих подручных средств...      Будь это в кино, непременно следовало бы сгрести за шкирку пробегающую росомаху, украсить ее маячками и отпустить на волю, чтобы завела погоню в непроходимые чащобы. К сожалению, в жизни росомахи шмыгают мимо не столь уж часто, а толстяк, совершенно вышедший из доверия, играть роль приманки ни за что не согласится, хоть ты его режь...      Вон он, родимый, со страдальческим видом сгорбился над курткой, вороша ее одной рукой и вздыхая так, словно не шкуру свою спасает, а выполняет тяжкую повинность, совершенно ему ненужную...      - Все, кажется, - осторожно заметила Вика, и почти сразу же распрямился ее незадачливый муженек.      Мазур тщательно проверил работу - ну, прошляпили, конечно, в Викиной куртке отыскались еще две "ниточки", а у мужа целых три. Мазур ничего им не сказал, молча вырезал "маячки", оставив рваные дыры, мотнул головой;      - Пошли.      - Подождите! - вскрикнул Чугунков. - Я еще как следует и не проверил...      Мазур молча подошел, отобрал у него куртку и швырнул в кусты. Подтолкнул ногой:      - Вставай. Пошли.      - А если дождь?      - Будешь мокнуть. Некогда с тобой возиться.      - Куда ж я все это... - он указал на валявшиеся у ног пожитки.      - Снимай, - Мазур дернул его за рукав пронзительно-желтой курточки.Заворачивай и тащи...      - Но...      - А, в бога душу мать! - заорал Мазур, уже не в силах более сдерживаться. - Долго ты мне нервы мотать будешь?      И замахнулся - но перехватил осуждающий взгляд Ольги и малость поостыл.      Бросил неприязненно:      - Даю минуту на сборы. Вика, помоги ему, что ли...      - Да чтоб он провалился, - сказала Вика сердито. - Одно от него беспокойство...      - Ладно, - сказал Мазур. - Не будем дичать и звереть - чует мое сердце, у нас еще впереди масса возможностей... Помогите обормоту - и с умыслом добавил:      - Доберемся до цивилизации - все вместе будем смеяться над лесными страстями...      Вика, немного просветлев лицом, опустилась на корточки и стала увязывать нехитрые пожитки. Мазур нетерпеливо ждал. Наконец она справилась, протянула толстяку узел и даже сделала книксен по всем правилам:      - Битте...      Но оглянулась на мирно почивающего в папоротниках мертвеца и моментально помрачнела. Мазур показал направление:      - Шагаем туда, и в темпе. Надо оторваться... Под гору шагалось легко.      Ольга чуть задержалась, чтобы оказаться рядом с Мазуром, печально вздохнула:      - Такое впечатление, что на этом свете вовсе не существует ни Кваренги, ни Фальконе... Поверить сейчас трудно, что где-то за горами, за долами есть Петергоф...      - Лишь бы мы существовали, - отмахнулся Мазур. - А все остальное приложится, малыш...    Глава 11. Минус один      Через час Мазур разрешил привал и вновь поделил на всех банку тушенки на сей раз справедливости ради забрав ее у толстяка. Не следовало перегибать палку и в первый же день загонять свой аргиш до полной вымотанности. Ольга у него претензий не вызывала, супруги, в общем, тоже - но вот Чугунков... Мало того, что он открыто являл собою слабейшее звено, у Мазура родилось нехорошее предчувствие, что это звено в самом скором времени лопнет. На пути им встретилось нехорошее место - распадок, где прямо-таки клубился гнус, с превеликой охотой набросившийся на взопревшую добычу. Вот тут уж пришлось по-настоящему паскудно - невесомые твари так и льнули к голой коже, лезли в глаза, в уши, в рот, Мазур извел полпачки сигарет в попытках обрести пусть слабую, но защиту. Даже некурящие пыхали табачком, мотая на ходу головами, как лошади. Гнус прямо-таки доводил до безумия - и хуже всего приходилось толстяку, он сильнее всех потел и был гол по пояс. Беспрестанно отмахивался свободной рукой, а потом и узлом, даже взвыл в голос, за что немедленно получил от Мазура по шее, легонько, впрочем. Хорошо еще, в этой пытке была и светлая, если можно так выразиться, сторона - никого не приходилось понукать, все показывали чудеса спортивной ходьбы, чтобы побыстрее миновать поганое место.      Миновали. С полчаса шли по ровному месту, потом перевалили сопку - и угодили в великолепный малинник. Грех упускать такой случай, и Мазур объявил, что дает полчаса на обед. Благо и трудиться не пришлось - на кустах красовалось неисчислимое множество сизо-рубиновых ягод, переспевшие, они отваливались от малейшего прикосновения, оставалось пихать горстями в рот.      На высившиеся вокруг кедры Мазур поглядывал с затаенной тоской: в этом году на шишку был урожай, а орех - штука питательная. Увы, с их подручными средствами слишком долго пришлось бы возиться с колотом , а лезть на дерево и стряхивать по шишечке - чересчур тягомотно, да и добыча выйдет мизерная...      Он махнул рукой и стал набивать пузо малиной, проглатывая заодно и попадавшие в пригоршню листья, чутко прислушиваясь: если поблизости обитает косолапый, он мимо такого дара природы ни за что не пройдет, будет сюда наведываться, как в столовую...      Правда, следов ему не попадалось и не встречалось ничего похожего на звериные тропы. Лишь однажды с дерева зацокала белка, по летнему времени рыжая, да пронесся, треща крыльями, невеликий табунок рябчиков. Рябчики, вообще-то, подпускают человека довольно близко, но эта стайка явно осторожничала. И Мазур окончательно пришел к убеждению, что людьми сии места посещаются частенько, и живность давно наработала печальный опыт...      Примерно через четверть часа он уже глотал сладкую ягоду через силу - но желудок следовало набивать всем пригодным в пищу, что только встретится на пути. Хлеб с тушенкой очень быстро кончатся, а начавши слабеть, человек в тайге весьма скоро падает духом, и тайга его одолевает... Есть риск, что от малины прохватит понос, но лучше понос, чем голод. Потом он заметил, что Егоршин с явным умыслом старается присоседиться к нему поближе, так и крутится рядом, больше косится, чем рвет ягоду. Мазур подошел вплотную и тихо спросил:      - Что, разговор есть?      Доктор оглянулся на остальных, мрачно и сосредоточенно обиравших ягоду метрах в десяти, ответил еще тише:      - Может, мы попробуем засаду устроить?      - Мы? - усмехнулся Мазур.      - А что? - лицо у доктора было злое и отчаянное. - У вас вроде хорошо получается... А я бы ножом, тряхнул шпанистой юностью. Я ж врач, анатомию знаю...      - А сможете? - пытливо посмотрел на него Мазур.      - Смогу.      Он произнес это довольно уверенно - что Мазура ничуть не убедило. Даже если доктор в юности кого-то перышком и оцарапал слегка - ох, многие из нас через это прошли... - это еще не означало, что он годится для серьезного дела. Уж кто-кто, а Мазур прекрасно знал, как трудно впервые убивать человека, даже откровенного врага. Опыт юношеских драк на дискотеках и танцплощадках тут нисколечко не годится. Кроме того, доктора чересчур уж старательно ломали в тюрьме, и кое-какие рефлексы, ручаться можно, уже въелись в подсознание...      - Рано, - сказал Мазур. - Погодим. Боюсь, это их территория, их игровое поле, они тут давно освоились. Нужно добраться до диких мест, где они тоже будут новичками...      - Не доверяете?      - Горячку не хочу пороть, - не без уклончивости сказал Мазур. - Тех, на ручье, только потому удалось смять, что они лихой контратаки ничуть не ожидали. Теперь-то труднее будет... У них, знаете ли, ружей до черта.      - А у вас ведь пистолет.      - Толку от него мало против полудюжины стволов.      - Я-то от всей души...      - Понимаю, - сказал Мазур. - И от всей души отвечаю: рано... Вы мне лучше скажите - массаж делать умеете?      - Да немного.      - Вот это уже лучше, - сказал Мазур, - Это гораздо полезнее. На привале, вечерком, непременно нужно будет нашим дамам вкатить хороший массажик, я умею, но коли и вы - совсем даже хорошо.      - Может, еще и этому массажик делать? - Егоршин неприязненно покосился на толстяка. - Ведь задерживает только... Что бы тут придумать...      - Это вы насчет бросить, а? - прищурился Мазур. Доктор завилял взглядом:      - Как колода на ногах...      - Логично и рационально рассуждая, мне бы следовало вас всех троих с хвоста сбросить, - сказал Мазур, дружески улыбаясь. - Ох, как мне полегчало бы... Враз и несказанно.      И улыбнулся еще шире, увидев в глазах доктора откровенный страх. Похлопал его по плечу:      - Вы, главное, простую истину запомните, герр доктор: не надо торопиться быть дерьмом, это всегда успеется... В нашем положении особенно. - Поднял голову и прикрикнул:      - Рота, стройся! Двигаться пора... - понизил голос. - И еще один маленький нюанс, доктор. Не надо на жену коситься, как на законченную тварь. В конце концов, она не по собственному желанию изощрялась.      - А вы бы на моем месте...      - Бросьте. Мы из тайги выйдем благополучно в одном-единственном случае: если духом не падем. А вы, пардон, с Викой все это время держитесь как скот.      У вас задача не просто ногами передвигать, а еще и жену ободрять со всем старанием. Ясно? Приобнимите, пожалейте, по головке погладьте... Считайте, это приказ. А я свои приказы всю жизнь отдавал так, чтобы меня слушались... И не стройте иллюзий, будто станете исключением. Пошли.      Он улыбнулся доктору одними губами, без малейшей теплоты в глазах, проглотил напоследок еще жменю мягкой перезревшей малины и занял место в арьергарде.      Примерно через час деревья кончились. Они вышли к месту, которое Мазур углядел сверху. Еще метров тридцать сухой земли, заросшей сочной травой - а дальше начиналась обширнейшая равнина, как нельзя лучше подходившая под определение "пересеченная местность". Бывают в тайге такие местечки. Это не болото - там нет трясины, - но равнина густо заросла невысокими кочками, покрытыми сухой белесой травой, и кочки, насколько хватает взгляда, стоят в прозрачной воде. Нашли выход подземные воды, лет через полсотни, возможно, тут и получится болото.      Никакой трясины, земля твердая - лишь кое-где зияют темными провалами наполнившиеся водой ямины - но шагать по этакой равнине еще хуже, чем по болоту. Очень уж густо понатыканы чертовы кочки, никак не получается нормального шага, и не выйдет прыгать с кочки на кочку, чересчур маленькие.      Ходьба по этаким местам выматывает невероятно, но другого выхода нет, обходить кругом - означало бы давать вовсе уж дикий крюк. Ничего, предстоит километра два тягомотного пути, если напрямик - а там начинается пологий обрыв с белеющими кое-где обнажениями камня, и за ним вновь расстилается зеленое море тайги, чтоб его...      Мазур велел всем разуться и, пока закатывали штаны по колено, еще раз повторил немудреный инструктаж: смотреть под ноги, шагать быстро, но аккуратно, а то вывихнуть лодыжку на этих кочках - как дважды два...      Тронулись. То семенили вприпрыжку, то, раздосадованные столь медленным передвижением, делали семимильные шаги - но быстро уставали. Под босыми ногами хлюпала прозрачная водица.      Где-то на полпути толстяк Чугунков начал столь беспомощно сбиваться с темпа, что Мазур уже не сомневался: вот и наступил излом. И точно: вскоре толстяк остановился совсем, пару раз пошатнувшись, сел не глядя, лишь по случайности угодив задницей на кочку. Соскользнул с нее в воду, хрипло дыша полной грудью. Мазур перехватил его застывший, остекленевший взгляд, махнул остальным, чтобы не замедляли хода. Встал над толстяком, сказал без выражения:      - Идти надо.      - Не могу! - выдохнул Чугунков с истерическим надрывом. - Все, пусть убивают...      Некогда было толкать прочувствованные речи и ободрять с применением цитат из лучших литературно-философских достижений человечества. Мазур вынул из кармана наган, звонко взвел курок, убедившись, что против дула пришлось пустое гнездо, прижал ствол к уху сидящего в нелепой позе и рыкнул:      - Встать! Вперед!      Толстяк даже не пошевелился, обреченно глядя сквозь Мазура. Ругая себя за промедление, Мазур бросил холодно:      - Считаю до трех.      Молчание и застывший взгляд. Бесполезно. Тащить его на себе - означает погубить всех. Не было ни доброты, ни гуманизма, ни в душе, ни в сердце ровным счетом ничего не ворохнулось - такова уж была сейчас жизнь на грешной земле, первобытный пейзаж вокруг и люди, которым, чтобы выжить, тоже предстояло перенять многое из арсенала первобытных. Многое, если не все...      Мазур еще постоял, совсем недолго, спрятал наган в карман и пустился догонять бредущих, сделав над собой небольшое усилие, чтобы ни разу не оглянуться. Они тоже не оглянулись. Ни разу, никто. Только минут через двадцать, когда уже стояли над преодоленным откосом, не сговариваясь, повернулись к равнине.      Примерно посередине ярко выделялось желтое пятно - голый по пояс толстяк, похоже, лежал навзничь. Мазур вовремя отвел глаза, чтобы не встречаться взглядом с Ольгой.      - У него уже губы синели, - сказал Егоршин торопливо. - Все равно скоро начался бы сердечный приступ, я вам как доктор говорю...      - Марш вперед, доктор! - рявкнул Мазур.      На той стороне гребня обнаружился еще более пологий откос, покрытый кедровым редколесьем, плавно спускавшийся к весьма протяженной чащобе - а дальше снова сопки, словно гигантские декорации к непонятному спектаклю, и над ними безмятежно синее небо, уже клонящееся к закату солнце.      - Стоп, - сказал Мазур.      Вынул наган, прокрутил барабан так, чтобы на сей раз патрон встал напротив дула, сунул в карман Ольге. Она глянула недоуменно, с тревогой:      - Ты что?      - Передаю временно полномочия, - сказал Мазур. - Вы сейчас, орлы, двинетесь простым курсом - во-он на ту сопку. И на ее вершине сделаете привал. Дотуда километров семь. Быстрее дойдете - длиннее будет привал, ясно? А я вас догоню.      - Неужели спасать... - вырвалось у Егоршина.      - Никого я не собираюсь спасать, - сказал Мазур искренне. - Просто подвернулся удобный случай глянуть на погоню. Они там обязательно потеряют след... надеюсь. Будет время посмотреть, с кем имеем дело. Доктор, вы, главное, без глупостей. Если что, отыщу в тайге без труда. - Он блефовал, но надеялся, что ему это сойдет. - Чтобы непременно ждали на той вершине. Олечка, при нужде бей по ногам...      - Вы что? - возмущенно фыркнул доктор. - Я ж не собираюсь...      - Я шутейно, - осклабился Мазур. - Марш!      Оставшись в одиночестве, он, кроме тревоги за Ольгу, ощутил еще и несомненное облегчение. Тревога, в общем, стала всего - навсего неотъемлемой принадлежностью бега и оттого потеряла остроту, а вот внезапное одиночество словно гору свалило с плеч, враз включились наработанные рефлексы и инстинкты, он скользил меж деревьев бесшумно и хищно, как встарь.      Увидев подходящий кедровый молодняк, остановился и вынул нож. Пора было всерьез подумать об оружии. Ольгу чуточку жалко, но то, что ей предстоит, не смертельно...      Он возился недолго. Осмотрев подрост, срубил деревцо и сделал из него палку длиной сантиметров восемьдесят и толщиной пальца в два. Тщательно срезав ветки, сделал на концах две зарубки. Принялся истреблять вовсе уж молодые кедрушки - и вскоре рядом с палкой лежала дюжина палочек длиной в локоть. Мазур сложил их под деревом, бросил рядом одежду, заметил место и вышел к откосу - голый, перепоясанный ножом, с биноклем на шее. Выбрал подходящее место, залег за стволом.      Выкурил сигаретку. Расслабился и долго лежал. Задача была простейшая ждать, но порой это-то как раз и хуже всего...      Прошло полтора часа, а желтое пятно посреди равнины все еще не двигалось - толстяк лежал на том же месте. Стараясь смотреть туда как можно реже, Мазур уделял внимание главным образом опушке, где они тогда разувались. Стояла густая, спокойная тишина, и неудержимо тянуло проснуться...      Два часа. Пошел третий. Показалось, что уловил краем глаза некое шевеление на равнине. Стал искать место, где лежал толстяк, и не нашел. Нет, все точно - по прямой от того вон приметного дерева... Черти его унесли, что ли?      Ага, вот в чем фокус! Из ямы с темной водой, окруженной высокими кочками, торчит голова, толстяк зачем-то спрятался в воду по шейку... "Зачем-то?"      Мазур обострившимся звериным слухом уловил отголосок звонкого собачьего бреха. Пожалуй что, заметить с опушки лысую макушку мудрено...      Мазур, припав к земле, затаил дыхание, машинально оглянулся на небо, увериться, что солнечный лучик не блеснет ослепительным зайчиком на фиолетовых линзах...      Сначала из тайги комочками выкатились собаки - снежно-белая и черная с белыми пятнами. Точно, лайки, совсем небольшенькие, - хорошая лайка прямо-таки миниатюрна, чтобы ее при нужде можно было упрятать в заплечный мешок и таскать по тайге, не особенно напрягаясь.      Обеих держал на длинных сворках невысокий человечек в брезентовой куртке и черных штанах, с темной повязкой на голове, самую малость напоминавшей чалму. Два километра не столь уж большое расстояние для двадцатикратного бинокля, и Мазур легко рассмотрел, что лицо у человечка, несомненно, азиатское, морщинистое, с раскосыми глазами и плоским носом. Эвенк или другой таежный абориген. А это уже хуже...      Лайки резво пронеслись по траве и остановились там, где начинались кочки.      Растерянно заметались, поднимая брызги, - до Мазура долетал их звонкий, как колокольчик, обиженный лай. С первого взгляда было ясно, что они потеряли след. Судя по поведению эвенка - для простоты будем считать его эвенком, - он сообразил это даже раньше Мазура. Насколько удалось понять по жестам, прикрикнул на собак, заставив их сесть, вытащил трубочку и задымил, присев на корточки, философским и напрочь отрешенным от всего сущего пустым взором каменной бабы глядя на равнину. Вновь показалось, что они встретились глазами - но Мазур пересилил себя и бинокль не опустил. Голова толстяка не шелохнулась, застыл, как увидевшая сову белка.      Из тайги цепочкой стали выходить люди в камуфляжных комбинезонах и высоких черных ботинках. Мазур насчитал восемь. Пятеро с охотничьими ружьями, у остальных висят на плече короткие автоматы - ну да, бояре и оберегающая челядь... Все восемь были в густых накомарниках, Мазур не видел лиц. У одного из автоматчиков за спиной весьма объемистый зеленый рюкзак, похоже, "абалаковский". Несомненно, та, что идет третьей, - женщина, по движениям видно, по пластике. А вот опознать среди охотничков Прохора Мазур не смог, как ни пытался. Не так уж долго они общались, сидящий за столом человек выглядит совсем иначе, нежели шагающий...      А шагали они все не быстро, но и не медленно, в хорошем и выгодном ритме опытных таежных ходоков, все восемь. Ничуть не спешили, но выглядели неотвратимо, как судьба. Сбились в кучку вокруг эвенка - а тот что-то объяснял, помогая себе скупыми жестами, тыча пальцем на равнину. И никаких тебе приборов на шее, ничего похожего - значит, всех "клопов" удалось вывести, и то достижение... Правда, остаются собаки. И их клятый вожатый...      Они, похоже, совещались - спокойно, без дерганой жестикуляции, как люди, столкнувшиеся с досадным, но, в общем, ничуть не удивившим препятствием.      Очередная уловка бегущей от охотников лисы, следует принимать, как должное... Оттого-то они Мазуру и не нравились: потому что были собранными, опытными, хваткими...      Эвенк прошелся на корточках вдоль кромки сухой земли, то и дело приседал вовсе уж низко, один раз и вообще лег, чуть ли не тыкаясь носом в траву.      Мазур даже засмотрелся. И понял, что этого таежного Чингачгука, кровь из носу, нужно исхитриться и прикончить как можно быстрее. Он видел, как маленький и узкоглазый таежный человек, уже ступив меж кочек, после совсем недолгих рысканий прошел метров пять, почти в точности повторяя путь беглецов...      Куперовские индейцы, непревзойденные следопыты, ничуть не выдуманы. Как и австралийские "черные следопыты", аборигены, вторую сотню лет работающие с полицией. Все правда - народы, ведущие до сих пор почти первобытную жизнь, способны узреть невидимые приметы и взять след там, где остановится в растерянности городской человек, будь он опытным охотником... или прошедшим нелюдскую подготовочку командосом. Неважно в джунглях происходит дело, в австралийском вельде или в глухих азиатских лесах. Самый лучший командос - пришелец здесь. А этот узкоглазый - часть окружающего мира, как длиннющая череда его дедов и прапрадедов. Как ни засыпай табачком следы, он пройдет там, где собьется собака... Мазур повел биноклем. Пора и восвояси - охотники уже двинулись гуськом по кочкам...      Словно беззвучный взрыв! Это толстяк, не выдержав, взмыл из ямы, осыпанный тучей брызг, сверкнувших радугами в косых лучах заходящего солнца, кинулся бежать - слепо, в паническом ужасе забирая влево.      Цепочка моментально развернулась шеренгой. Выстрел. Еще один. Толстяк повалился лицом вперед, разбрызгивая воду, но тут же вскочил, видимо, всего лишь поскользнулся, понесся дальше неуклюжими прыжками. Справа от него взлетел сноп водяных брызг, перемешанный с обрывками травы. И еще раз. И очень похоже, что это намеренный промах, забавы ради...      Вопль донесся даже до Мазура, лежавшего за стволом кедра километрах в двух. Подхлестнутый ужасом, толстяк мчался, пересекая равнину наискосок, как-то ухитряясь ни разу не споткнуться...      Охотник с женской пластикой движений медленно вел за ним стволом, несомненно, все это время держа на прицеле. Остальные опустили ружья.      Видимо, четко было оговорено, чья очередь бить по бегущему зайцу...      Выстрел. Толстяк дернулся вперед, медленно взмахнул руками и рухнул лицом вниз. Повесив бинокль на шею, Мазур, не глядя, протянул руку, подхватил охапку свежеизрезанных палок и, прижимаясь к земле, стал отползать по-рачьи. Пора и честь знать. Теперь окончательно убедился, что происходит с угодившим на прицел...      Когда вершина откоса скрыла от него равнину, он поднялся на ноги, покрепче зажал в руках палки и побежал вперед - размеренно, экономно и расчетливо выдыхая воздух. Он был уже не тот, что лет пятнадцать назад, но все же оставался неплохой машиной, не проржавевшей, не скрипящей, способной еще на мелкие рекорды...      Черная извилистая лента на пути - гадюка. Она не успела поднять голову - Мазур на бегу поддел змею палкой, коротко дернул запястьем, и гадюка улетела в чащобу, свившись в кольцо. Надо было ее прихватить с собой, но не хотелось сбиваться с ритма, авось, еще одна попадется...      Едва слышным шепотом он повторял, как заведенный, как испортившийся граммофон: Гроб на лафет он ушел в лихой поход! Гроб на лафет пушка медленно ползет! Гроб на лафет все мы ляжем тут костьми! Гроб на лафет и барабан греми!      Слова тут не имели никакого значения -лишь бы ложились на незамысловатый ритм. Хоть детская считалочка, хоть вирши Гомера, хоть митинговые призывы в честь одиннадцатого года перестройки... Бесконечным повторением короткого стишка Мазур вгонял себя в некое подобие транса, совмещая каждую строчку с выдохом, с движениями рук и ног - и чувствовал, как голова становится бездумной, пустой, как тело движется в тупом механическом ритме, несется меж деревьев словно бы само по себе, сопровождаемое плывущим на некотором отдалении невесомым облачком из остатков сознания... Гроб на лафет и барабан греми... А ну-ка, взять знамена и за мной... Три боевых патрона и за мной... Бой барабанный слушай за мной, за мной, домой...      По тайге несся робот, живая машина с нехитрой программой - вдох-выдох, правой-левой... Намешано всего понемножку: транс, самогипноз, аутотренинг, а основана вся засекреченная методика еще на древних тибетских приемчиках для обучения монастырских бегунов, за краткое время преодолевавших дикие расстояния. Конечно, полностью уподобиться тем горцам ни за что не удастся, они, чтобы стать чуть ли не волшебниками, тратили кто полжизни, кто всю жизнь - но все же малую толику перенять удалось, и, знаете ли, помогает...      Он бежал, перепрыгивая через поваленные замшелые стволы, бездумно уворачиваясь от толстых сучьев. Пожалуй, немного не рассчитал - до той сопки не семь километров, а все десять. Искать долго не пришлось: он почти не плутал, сразу заметил меж деревьев алые пятна и направился туда, тяжело дыша. С минуту постоял за стволом, приглядываясь и прислушиваясь: интересно было, как они ведут себя, оказавшись без присмотра.      Определенно успели отдохнуть и отдышаться - лежат вповалку, но вид не столь уж и страдальческий. Ольга поместилась чуть поодаль и руку держит возле кармана. Мазур с неудовольствием отметил: несмотря на его недвусмысленный приказ, чертов доктор ни капельки и не пытается укрепить дух супружницы. Сидят рядом, но смотрят в разные стороны, как совершенно чужие люди, час назад встретившиеся на перекрестке. Мало того, эскулап, не сводя глаз с Ольги, расспрашивает с этакими кокетливыми интонациями:      - А вы, правда, сможете в нас стрелять? Нет, серьезно? И рука не дрогнет?      Мазур и сам с любопытством ждал, что Ольга ответит. А она промолчала.      Вместо ответа достала наган из кармана, задумчиво его оглядела - благоразумно держа указательный палец подальше от спуска - и весьма многозначительно поиграла вороненой опасной игрушечкой, так что получилось даже лучше любых кровожадных реплик. Доктор присмирел. Мысленно поаплодировав Ольге, Мазур вышел из-за ствола, подошел, бросил палки наземь и молча опустился на корточки, сделав жене знак, чтобы кинула сигаретку. Так и не сказав ни слова, жадно докурил до фильтра, тщательно погасил окурок о ствол, сунул в жесткий мох и встал:      - Вперед. Нам еще ночлег искать... Продолжение следует... Уважаемые подписчики!      В последующих выпусках рассылки планируется публикация следующих произведений: Ярослав Гашек "Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны" Владимир Войнович "Москва 2042" Ждем ваших предложений. Подпишитесь: Рассылки Subscribe.Ru Литературное чтиво Ваши пожелания и предложения