Мировая литература

Мировая литература Выпуск No 234 от 2005-05-06 Число подписчиков: 18    Марио ПЬЮЗО "КРЕСТНЫЙ ОТЕЦ" Часть 6    29      Майкл Корлеоне принял все необходимые меры предосторожности. В его планировании и мерах безопасности не было просчетов. Он был терпелив и собирался посвятить подготовке целый год. Но судьба распорядилась иначе.      Одним ясным воскресным утром, когда женщины были еще в церкви, дон Вито Корлеоне натянул на себя серые холщовые брюки, вылинявшую синюю рубашку и сморщенную фетровую шляпу, украшенную шелковой ленточкой. Дон сильно располнел в последнее время, и его часто можно было видеть на томатных грядках, где он работал, по его же словам, ради здоровья. Он никого не пытался этим обмануть.      Он любил копаться в своем огороде, любил смотреть на него по утрам. Это возвращало его к детству в Сицилии, которое он мог теперь вспоминать, не думая о смерти отца. Маленькими белыми цветками зацвел горох; прочные зеленые стебли чеснока служили живой изгородью. На краю огорода стояла ржавая бочка, наполненная коровьим пометом - лучшим удобрением для огорода. В этой части огорода находились изготовленные самим доном деревянные четырехугольники, перевязанные белыми нитками. По этим четырехугольникам ползли стебли томатов.      Дон торопился полить свой огород. Это должно быть сделано до того, как солнце наберет силы и превратит воду в огонь, способный сжечь листья салата, словно бумагу.      Проходя между грядками, дон искал муравьев. Муравьи - верный признак того, что в растениях завелись паразиты, и требуется дезинфекция.      Он полил огород вовремя. Солнце поднималось, грело все сильнее, и дон подумал: "Осторожней, осторожней". Но надо было поднять несколько растений и привязать их к колышкам, и он снова нагнулся. Он покончит с этим рядом и сразу пойдет домой.      Вдруг он почувствовал, что солнце опустилось где-то рядом с его головой. Воздух замелькал множеством золотых точек. По грядкам к пригнувшемуся к земле дону бежал старший сын Майкла. Мальчик казался закутанным в ослепляюще желтый плащ. Но дона не проведешь, он многое повидал на своем веку. За желтым плащом скрывается смерть, готовая броситься на дона в любую минуту, и он движением руки отогнал от себя мальчика. Он сделал это вовремя. Словно кувалдой его ударило по груди, и он почувствовал недостаток воздуха. Дон упал на землю.      Мальчик побежал звать на помощь отца. Майкл Корлеоне и еще несколько мужчин, которые стояли возле ворот аллеи, побежали к огороду и застали дона, лежащим на грядке. Они подняли дона и отнесли его в тень. Майкл стал на колени рядом с отцом и взял его за руку, а остальные мужчины бросились к телефону вызывать скорую помощь. Невероятным усилием дон заставил себя открыть глаза и еще раз взглянуть на сына. Сердечный удар сделал его обычно багрово-красное лицо почти синим. Это был смертельный удар. Дон попытался втянуть в себя огородный воздух, но желтый плащ снова застлал его глаза, и он прошептал: "Жизнь так прекрасна".      Женских слез ему не пришлось увидеть, так как умер он еще до возвращения женщин из церкви, до приезда скорой помощи и врача. Он умер, окруженный мужчинами и держась за руку сына, которого любил больше всех.      Похороны были королевскими. Пять семейств послали своих донов и капорегимес. Вечерние газеты отвели много места Джонни Фонтена, который, ослушавшись совета Майкла, приехал на похороны. Фонтена сказал журналистам, что Вито Корлеоне был его крестным и самым любимым в мире человеком, и он считает за честь отдать этому человеку последний долг.      Панихида была выдержана в духе старых обычаев. Америго Бонасера в жизни так не старался. Он погасил все долги, заботливо подготовив своего старого друга, крестного отца, к переходу в лучший мир. Все замечали, что даже смерть не способна лишить благородства лицо дона, и это наполняло сердце Америго Бонасера гордостью. Одному ему было известно, как беспощадно расправилась смерть с лицом дона.      Пришли все друзья и старые оруженосцы: Назорине с женой и детьми, прилетела из Лас-Вегаса Люси Манчини вместе с Фредо, Том Хаген с женой и детьми, доны из Сан-Франциско и Лос-Анжелеса, Бостона и Кливленда. Рокко Лампоне и Альберт Нери несли гроб вместе с Клеменца и Тессио и, разумеется, сыновьями дона. Аллея и все дома были покрыты венками.      За воротами аллеи стояли толпы журналистов и фоторепортеров, среди которых затесался маленький грузовик с киносъемочной группой ФБР. Несколько журналистов пытались прорваться на аллею, но у ворот стояли стражники, которые просили предъявить удостоверение личности и пригласительный билет. С журналистами обращались вежливо, высылали им даже напитки и закуски, но на аллею не пустили. Их попытки заговорить с выходящими с аллеи тоже успехом не увенчались.      Майкл провел большую часть дня в угловой комнате-библиотеке в обществе Кей, Тома Хагена и Фредо. Майкл принимал посетителей, заходивших к нему с соболезнованиями, он был с ними вежлив, но когда некоторые из них обращались к нему "дон Майкл" или "крестный отец", у него, как заметила Кей, недовольно сжимались губы.      Майкл сообщил всем своим, что аллея и все дома будут очень выгодно проданы строительной компании.      Все поняли, что империя перебирается на Запад, и семейство Корлеоне занялось ликвидацией своего имущества в Нью-Йорке. Начало этому могли положить полный отход дона от дел или его смерть.      Кто-то заметил, что в последний раз такое количество людей собралось десять лет назад, во время свадьбы Констанцы Корлеоне и Карло Ричи. Майкл подошел к окну. Десять лет назад он сидел с Кей здесь, в саду, и даже не думал, что его ожидает подобная участь. Отец перед смертью сказал: "Жизнь так прекрасна". Майкл не мог припомнить, чтобы дон когда-либо так говорил о смерти, - он ее, видимо, слишком уважал, чтобы философствовать о ней.      Пришло время отправляться на кладбище. Пришло время хоронить великого дона. За Майклом с Кей шли капорегимес и солдаты, а замыкал шествие разный люд, которым крестный отец никогда не отказывал в помощи. Пекарь Назорине, синьора Коломбо с сыновьями и бесчисленное множество других граждан его империи, в которой он властвовал сурово, но справедливо. Были здесь даже некоторые из его врагов, пришедшие отдать последний долг великому человеку.      Майкл смотрел на все это с натянутой вежливой улыбкой. "Если сумею умереть со словами "жизнь так прекрасна", ничто другое не имеет значения", - подумал он. - Если сумею так верить в себя, ничто другое не имеет значения. "Он пойдет по стопам отца. Но дети его вырастут в ином мире. Они станут врачами, художниками, учеными, губернаторами, президентами. Он позаботится о том, чтобы они присоединились к роду человеческому, но сам он, будучи многосильным и осторожным отцом, будет их постоянно охранять.      На следующий после похорон день на аллее собрались все "кто-есть-кто" семейства Корлеоне. В полдень их ввели в пустой дом дона, где они были встречены Майклом Корлеоне.      Они почти заполнили собой угловую комнату-библиотеку. Были там оба капорегимес - Клеменца и Тессио, Рокко Лампоне, Карло Ричи, тихий и знающий свое место Том Хаген, Альберт Нери.      Смерть дона была большим несчастьем для семейства. Казалось, с его смертью семейство потеряло половину своей мощи и не сумеет выстоять перед союзом Барзини-Татаглия. Все присутствующие прекрасно понимали это и ждали слов Майкла. Они не считали его пока настоящим доном. Будь крестный отец жив, он мог бы поднять сына и усадить в свое кресло.      Майкл ждал, пока Нери кончит разносить напитки. Потом он тихо сказал:      - Хочу вас заверить, что мне понятны чувства здесь присутствующих. Я знаю, что вы все уважали моего отца, но теперь вы должны сами заботиться о себе и своих семьях. Некоторых из вас интересует, как отразятся происшедшие события на наших планах и данных обещаниях. Существует один ответ: никак не отразятся. Все идет по прежнему плану.      Клеменца вопросительно поднял голову. Лицо его было серым, а жир, заполнивший глубокие морщины, делал это лицо особенно неприятным.      - Барзини и Татаглия собираются пойти на нас большой силой, Майк, - сказал он. - Ты должен либо воевать, либо подчиниться им.      Все обратили внимание на неофициальный тон Клеменца и на отсутствие в его обращении слова "дон".      - Давайте подождем и посмотрим, что произойдет, - сказал Майкл. - Пусть они первыми нарушат мир.      - Они его уже нарушили, - мягко проговорил Тессио. - Сегодня утром они открыли в Бруклине две игорные конторы. Это мне известно со слов офицера полиции, который ведает списками получателей зарплаты. Через месяц мне негде будет в Бруклине повесить шляпу.      Майкл задумчиво посмотрел на него.      - Ты что-нибудь предпринял по этому делу?      Тессио отрицательно покачал головой.      - Нет, - сказал он. - Я не хотел вызывать осложнений.      - Хорошо, - сказал Майкл. - Сиди спокойно. То же я хочу сказать и всем вам. Сидите спокойно. Не реагируйте ни на одну провокацию. Дайте мне несколько недель, чтобы уладить все дела и посмотреть, в какую сторону дует ветер. И тогда я совершу сделку, которая будет выгодной для всех нас. Тогда мы сможем еще раз собраться и принять несколько окончательных решений.      - Том, останься на несколько минут, - резко сказал Майкл, когда все присутствующие двинулись к выходу.      Хаген подошел к окну, выходящему на аллею. Он выждал, пока у ворот показались капорегимес, Карло Ричи и Рокко Лампоне, потом повернулся к Майклу и спросил:      - Тебе удалось связаться со всеми, с кем нужно?      Майкл печально покачал головой.      - Не со всеми, - сказал он. - Мне нужно было еще примерно четыре месяца. Мы с доном работали над этим. Но у меня все судьи и несколько наиболее важных людей в конгрессе. Никаких проблем не было, разумеется, и с крупными партийными боссами здесь, в Нью-Йорке. Семейство Корлеоне намного сильней, чем это принято считать. - Он улыбнулся Хагену. - А тебе, я полагаю, тем временем все стало известно.      Хаген кивнул головой.      - Это было несложно, - сказал он. - Долго не мог я понять, почему ты решил вывести меня из игры. Но я надел свою сицилийскую шляпу и понял, в конце концов, и это.      Майкл засмеялся.      - Старик сказал, что ты поймешь. Но это роскошь, которой я не могу себе позволить. Ты мне нужен здесь. По крайней мере, в ближайшие несколько недель. Позвони в Вегас и поговори с женой. Скажи, что речь идет о нескольких неделях.      - Как ты думаешь, они выступят против тебя? - задумчиво спросил Хаген.      Майкл вздохнул.      - Дон проинструктировал меня. Они воспользуются услугами близкого мне человека. Человека, которого я не могу подозревать.      Хаген улыбнулся.      - Вроде меня?      Майкл улыбнулся ему в ответ.      - Ты ирландец, они тебе не доверятся.      - Я американец немецкого происхождения, - сказал Хаген.      - Для них это то же, что ирландец, - сказал Майкл. - Они не пойдут к тебе и не пойдут к Нери, так как Нери был полицейским. Кроме того, вы оба слишком близки ко мне. Они не могут позволить себе такого риска. Рокко Лампоне не так близок. Нет, это будет Клеменца, Тессио или Карло Ричи.      - Бьюсь об заклад, что это будет Карло, - сказал Хаген.      - Поживем - увидим, - ответил Майкл. - Ждать долго не придется.      Это случилось назавтра, когда Хаген и Майкл сидели за столом вместе и завтракали. Майкла позвали к телефону в библиотеку и, вернувшись на кухню, он сказал Хагену:      - Все в порядке. Через неделю я встречаюсь с Барзини. Будем заключать новый мир.      Хаген засмеялся.      - Кто связался с Барзини? - спросил Хаген.      Оба они знали, что человек, связавшийся с Барзини - предатель.      Майкл печально улыбнулся Хагену.      - Тессио, - сказал он.      Завтрак они доели молча. За кофе Хаген закачал головой.      - Я готов был дать руку на отсечение, что это Карло, на худой конец - Клеменца, - сказал он. - Никогда не думал, что это будет Тессио. Он лучше их всех.      - Он умнее их всех, - сказал Майкл. - И он сделал то, что считал самым умным. Он подставляет меня под удар Барзини, а потом наследует управление семейством Корлеоне. Согласно его расчетам, я победить не могу. - Майкл пожал плечами. - Положение кажется безвыходным. Но мой отец был единственным человеком, который понимал, что связи и политическая сила стоят десяти отрядов. Кажется, большая часть политической силы отца у меня в руках, но я единственный, кому это до конца известно. - Он успокаивающе улыбнулся Хагену. - Я заставлю их называть себя доном. Но что касается Тессио, я чувствую себя неважно.      - Ты согласился встретиться с Барзини? - спросил Хаген.      - Да, - ответил Майкл. - Ровно через неделю, в Бруклине. На территории Тессио, там я буду в безопасности. - Майкл снова засмеялся.      - Будь осторожен и до этого, - сказал Хаген.      Впервые в это утро в голосе Майкла прозвучали холодные нотки.      - Я не нуждаюсь в советниках и советах подобного рода, - сказал он.      На протяжении недели, предшествовавшей встрече Барзини и Корлеоне, Майкл доказал Хагену, как он может быть осторожен. Он ни разу не вышел за пределы аллеи и не допускал к себе никого в отсутствие Нери. Было только одно неприятное осложнение. Старшему сыну Конни предстояло подвергнуться конфирмации и Майкла попросили быть крестным отцом. Майкл отказался.      - Не часто прошу я тебя об одолжении, - сказала ему Кей. - Сделай это, пожалуйста, для меня. Конни так этого хочет. Карло тоже. Это для них очень важно. Пожалуйста, Майкл.      Майкл рассердился на Кей за ее настырность, и она думала, что он откажет. Поэтому она удивилась, когда он кивнул головой и сказал:      - О'кэй, но выходить с аллеи я не могу. Пусть устроят все здесь. Я за все заплачу. Если будут проблемы с церковью, этим займется Хаген.      Итак, за день до встречи с Барзини Майкл стал крестным отцом сына Конни и Карло Ричи. Он подарил мальчику очень дорогие часы с золотой цепочкой. В доме Карло была устроена вечеринка, на которую пригласили капорегимес, Хагена, Лампоне и всех обитателей аллеи, в том числе, разумеется, и вдову дона. Конни была растрогана и весь вечер целовала брата и Кей. Даже Карло Ричи расчувствовался, пожимал Майклу руку и при каждой возможности называл его, по старому обычаю родины, крестным отцом. Сам Майкл никогда до этого не был так весел, так приветлив.      - Мне кажется, Карло и Майк будут теперь настоящими друзьями, - прошептала Конни Кей. - Такое всегда сближает людей.      Кей пожала руку золовки.      - Я так рада, - сказала она.    30      Альберт Нери сидел в своей квартире в Бронксе и осторожно чистил голубое сукно старого полицейского мундира. Он снял кокарду и положил ее на стол, чтобы позже начистить до блеска. Через спинку стула был переброшен ремень с кобурой и пистолетом. Это обычное занятие странным образом радовало его. Впервые за последние два года, после ухода жены, он чувствовал себя почти счастливым.      Он женился на Рите, когда она училась в последнем классе средней школы, а он сам был начинающим полицейским. Она была стыдливой черноволосой девушкой, из консервативной итальянской семьи, которая не позволяла ей задерживаться на улице после десяти часов вечера. Нери полюбил ее за наивность, порядочность и, разумеется, красоту.      Вначале Рита была в восторге от своего мужа. Он был очень силен, и она видела, что люди боятся его. Тактичным его трудно было назвать. Если он с кем-нибудь не соглашался, он просто затыкал ему рот. У него был настоящий сицилийский темперамент и в гневе он мог нагнать на людей страху. Однако на свою жену он никогда не сердился.      За пять лет службы Нери превратился в одного из самых известных полицейских Нью-Йорк-Сити. У него были свои методы убеждения. Лютой ненавистью ненавидел он хулиганов и, завидев где-нибудь на углу ночной улицы группу молодых людей, поднимающих шум и пристающих к прохожим, он быстро и решительно наводил порядок. При этом он пользовался своей исключительной физической силой.      Однажды ночью, находясь в Сентрал-Парк-Вест, он выскочил из патрульной машины и выставил в ряд шесть хулиганов в черных шелковых пиджаках. Его напарник остался в машине: он слишком хорошо знал Нери и не хотел попасть в неприятную историю. Шестеро парней, старшему из которых не было и двадцати лет, останавливали прохожих и угрожая, требовали у них сигареты.      Нери выстроил их напротив каменной стены, отделяющей Сентрал Парк от Восьмой авеню. Были еще ранние сумерки, но Нери носил при себе свое излюбленное оружие: огромный карманный фонарь. Он никогда не вытаскивал пистолет: в этом не было нужды. Когда он сердился, лицо его принимало такое зверское выражение, что бледнели даже отпетые хулиганы.      Нери спросил первого из парней:      - Как тебя зовут?      Парень назвал ирландское имя.      - Убирайся с этой улицы, - зарычал на него Нери. - Если увижу тебя еще раз, будешь распят.      Он замахнулся фонарем, и парень испарился. Ту же процедуру он проделал со следующими двумя парнями. Он позволил им безнаказанно убраться. Но четвертый парень назвал итальянское имя. Нери посмотрел на него и задал лишний вопрос:      - Ты итальянец?      Парень уверенно улыбнулся.      Нери ударил его фонарем по лбу. Кожа и мясо на голове потрескались, и по лицу ручьями потекла кровь.      - Сукин сын, - сказал Нери. - Ты позоришь всех итальянцев. Из-за таких как ты, нас ненавидят. Ну-ка поднимайся. - Он толкнул парня в бок, далеко не дружески но и не слишком сильно. - Беги домой и не смей выходить на улицу. И чтобы я тебя больше не видел в этом костюме. Я отправлю тебя в больницу. Теперь убирайся. Твое счастье, что я не твой отец.      Нери не стал тратить время на остальных парней. Он наградил их пинками в зад и погнал вниз по улице, предупредив, что этой ночью не хочет их видеть во второй раз.      В подобных случаях все делалось очень быстро, и у публики не было возможности собраться и протестовать против его действий. Нери садился в патрульную машину, и напарник гнал ее с места происшествия на максимальной скорости. Иногда встречались, конечно, хулиганы, готовые драться и даже вытащить нож. Их можно было только пожалеть. Нери избивал их до полусмерти, а потом швырял в патрульную машину. Их задерживали и обвиняли в нападении на полицейского. Но суд обычно откладывался в ожидании их выхода из больницы.      Нери не ладил с сержантом своего участка, и его перевели в район, где находилось здание организации объединенных наций. Работники ООН, пользующиеся дипломатическим иммунитетом, ставили свои автомобили, где попало, совершенно не считаясь с указаниями полиции. Нери пожаловался начальству, но ему предложили не шуметь и просто игнорировать эти нарушения. Но однажды вечером из-за неудачно поставленного автомобиля, возникла пробка на одной из боковых улиц. Было уже после полуночи, и Нери, прихватив свой фонарь спустился вниз по улице, разбивая по пути стекла, неправильно поставленных автомобилей. Даже у дипломатов должно было уйти несколько дней, чтобы поставить новое стекло. В полицейский участок посыпались письма с требованием прекратить это варварство. После недели стеклобития кто-то понял, в чем дело, и Альберта Нери перевели в Гарлем.      Некоторое время спустя, в воскресенье, Нери взял жену и отправился в Бруклин навестить сестру. Как и все сицилийцы, он дико любил сестру, и по меньшей мере, раз в два месяца навещал ее, чтобы выяснить все ли у нее в порядке. Она была намного старше его и успела овдоветь, оставшись одна с сыном. Из-за сына, Томаса, у нее в последнее время были неприятности. Он участвовал в нескольких мелких драках и часто буйствовал. Нери даже пришлось как-то воспользоваться своими связями в полиции, чтобы предупредить арест парня по обвинению в краже со взломом. Тогда ему удалось справиться с собой, и он только сказал:      - Томи, ты заставляешь мою сестру плакать, и я выпрямлю тебя.      Это было пока родственное предупреждение, а не настоящая угроза.      На этот раз оказалось, что Томи вернулся в субботу очень поздно и до сих пор спал в своей комнате. Мать разбудила его и сказала, чтобы он быстрее одевался и шел завтракать с дядей и тетей. Из-за полуоткрытой двери послышался грубый голос мальчика:      - Чихать я хотел на них, дай мне спать.      Мать вернулась на кухню с улыбкой, которая должна была означать просьбу простить ее сына. Пришлось садиться за стол без Томи. Нери спросил сестру, много ли у нее бед с Томи, и она отрицательно покачала головой.      Когда Томи решил наконец встать, Нери с женой собирались уже уходить. Войдя на кухню, он с трудом пробормотал "хелло".      - Эй, мать, собираешься ты меня накормить или нет? - крикнул он.      Это была не просьба. Это было недовольство избалованного парня.      - Ты вставай вовремя и тогда будешь получать еду, - завизжала мать. - Я не стану теперь снова варить.      Это была одна из частых безобразных сцен, но Томи, который не успел еще до конца прийти в себя после долгого сна, совершил ошибку.      - А, чихал я на тебя и на все твои претензии, - сказал он. - Пойду на улицу и там поем.      Произнеся эти слова, он тут же раскаялся. Дядя набросился на него, как кот на мышь. Ясно было, что парень часто разговаривает так с матерью. В присутствии Нери Томи обычно сдерживался, но в этот раз проявил неосторожность.      Нери жестоко избил парня на глазах у перепуганных женщин. Вначале Томи пытался защищаться, но вскоре понял, что это бесполезно и попросил пощады. Нери хлестал его по лицу, пока губы не распухли и из них не полилась кровь. Он бил парня головой об стену. Он ударил его кулаком в живот и швырнул на ковер. Потом велел женщинам ждать и повел Томи к машине. Там он ему пригрозил:      - Если сестра мне еще раз скажет, что ты с ней так разговариваешь, эти удары покажутся тебе поцелуем красотки, - сказал он. - Я хочу, чтобы ты выпрямился. Теперь поднимись домой и скажи моей жене, что я ее жду.      Через два месяца после этого Нери, вернувшись из ночной смены, обнаружил, что жена оставила его. Она забрала свою одежду и вернулась к родителям. Ее отец сказал Нери, что Рита боится его, боится жить с ним из-за его буйного темперамента. Аль был ошарашен. Он никогда не бил жену, никогда не угрожал ей и никогда не испытывал ничего к ней, кроме любви. Он был страшно поражен таким коварством. И все-таки решил поговорить с ней через несколько дней.      Но на следующий день он попал в ужасную переделку. Его патрульная машина оказалась однажды в Гарлеме. Как обычно, он на ходу выскочил из автомобиля, держа в руках свой огромный фонарь. Определить место происшествия оказалось нетрудно. Толпа зевак собралась у двери одного из домов. Одна из негритянок обратилась к Нери:      - Там внутри человек режет маленькую девочку.      Нери вошел в коридор. Дверь напротив вела в освещенную комнату, из которой доносились стоны. Держа в руке фонарь, Нери толкнул открытую дверь.      Он едва не споткнулся о два тела, лежавших на полу. Это была женщина-негритянка лет двадцати пяти и девочка не старше двенадцати лет. На теле и на лице каждой было множество ран, нанесенных бритвой. В соседней комнате Нери увидел убийцу. Он его хорошо знал.      Это был Вакс Бэйнс, известный сутенер, торговец наркотиками и шантажист. Он смотрел на Нери выпученными пьяными глазами, держа нож в дрожащих руках. За две недели до этого Нери арестовал его за избиение одной из его проституток. Бэйнс сказал ему тогда:      - Эй, человек, не твое дело.      Напарник Нери пробормотал, что пусть черные режут друг друга сколько им угодно, но Нери потащил Бэйнса в участок. Назавтра Бэйнса освободили под залог.      Нери никогда не любил негров, и работа в Гарлеме не изменила его отношения к ним. Все они наркоманы, алкоголики, и заставляют своих женщин работать и торговать своим телом. Вид порезанной бритвой девочки вызвал у него тошноту. Нери решил не вести на этот раз Бэйнса в полицию.      Но в комнате были уже свидетели: соседи Бэйнса и напарник Нери по патрулю.      - Брось нож, ты арестован! - крикнул Нери Бэйнсу.      Бэйнс засмеялся.      - Человек, без пистолета ты меня не арестуешь, - сказал он и приподнял нож. - А может быть, ты хочешь отведать это?      Нери рванулся к нему с такой быстротой, что его напарник не успел даже вытащить пистолет. Негр размахнулся ножом, но удивительно быстрая реакция позволила Нери схватить его за руку. Фонарь, проделав в воздухе дугу, ударил Бэйнса по темени, и тот, смешно подкосив ноги, рухнул на пол. Теперь он был совершенно беспомощен. Нож валялся в дальнем углу комнаты. Поэтому второй удар, как было доказано экспертизой и показаниями свидетелей, был неоправдан. Нери с такой силой ударил Бэйнса по макушке, что стекло фонаря разлетелось на мелкие кусочки, а корпус и лампочка оказались в противоположных углах комнаты. Перепуганный сосед Бэйнса, который впоследствии дал показания против Нери, сказал:      - Эй, человек, у этого черного железная голова.      Но голова Бэйнса оказалась не такой уж прочной. У него был раздроблен череп и спустя два часа, Бэйнс умер в гарлемской больнице.      Альберт Нери был единственным, кого удивило предъявленное ему обвинение в превышении полномочий. Его сняли с работы и передали дело в суд, где признали виновным и приговорили к десяти годам тюрьмы. Он возмущался обществом, которому на все наплевать. Он смеют судить его как преступника! Они посылают его в тюрьму за убийство какого-то животного! А зарезанные женщина и девочка их совсем не волнуют? Тюрьмы он не боялся. Он полагал, что, учитывая его работу в полиции и характер совершенного им преступления, относится к нему будут хорошо. Несколько бывших друзей - полицейских обещали позаботиться о том, чтобы он содержался в сносных условиях. Только отец его жены, хитрый итальянец, владевший рыбным рядом в Бронксе, сразу понял, что у человека, подобного Нери, мало шансов выйти живым из тюрьмы. Его может убить сосед по камере; или раньше или позже он сам убьет одного из соседей. Испытывая чувство вины, за глупый поступок дочери, тесть Нери воспользовался своими связями с семейством Корлеоне (он платил "налог за защиту" одному из представителей семейства и поставлял семейству Корлеоне - в виде подарка, разумеется, - лучшую в городе рыбу) и попросил его вмешаться.      Семейство Корлеоне знало о существовании Альберта Нери. Он считался неподкупным полицейским, человеком, способным нагнать страх, благодаря своей незаурядной личности, и им не следовало пренебрегать. Семейство Корлеоне всегда было заинтересовано в таких людях. Тому факту, что он полицейский, не придавалось особого значения.      Пит Клеменца первым обратил внимание Тома Хагена на дело Нери. Хаген перелистывал копию судебного разбирательства и слушал Клеменца.      - Может быть, мы имеем тут дело с еще одним Лукой Брази, - сказал он.      Клеменца убежденно кивнул головой. На его лице не было и следа былого добродушия.      - Я тоже об этом подумал, - сказал он. - Майка это должно заинтересовать.      Короче, через некоторое время, Нери был освобожден.      Он не был дураком, а его тесть - чувствительной фиалкой. Альберт рассчитался с тестем за услугу, дав согласие на развод с Ритой. После этого он отправился в Лонг-Бич поблагодарить своих благодетелей. Все было готово к встрече. Майкл принял его в библиотеке.      Нери официальным тоном поблагодарил за помощь и очень удивился теплоте, с которой принял Майкл его благодарность.      - К дьяволу, не мог же я допустить, чтобы так напакостили сицилийцу, - сказал Майкл. - Они должны были дать тебе медаль. Но этих проклятых политиканов ничто не волнует. Слушай, не проверь я всего этого и не обнаружь, что тебя жестоко обидели, я никогда не вошел бы в картину. Один из моих людей беседовал с твоей сестрой, и она рассказала, как ты всегда заботился о ней и ее мальчике, как воспитывал его и не давал сойти с пути. А это, согласись, большая редкость.      Майкл тактично обошел тот факт, что от Нери ушла жена. Они беседовали не менее часа. Нери всегда был неразговорчив, но перед Майклом он раскрыл душу.      - Не имело смысла вытаскивать тебя из тюрьмы и оставлять с высунутым языком, - сказал наконец Майкл. - Я могу подыскать тебе работу. С твоим опытом ты мог бы взяться, например, за обеспечение безопасности в моей гостинице в Лас-Вегасе. Но если хочешь открыть свое дело, я скажу банкам одно слово, и ты получишь заем.      Нери был растерян и не знал, как благодарить. От предложений Майкла он отказался и добавил:      - Теперь я должен находиться под постоянным наблюдением полиции.      - Это все глупости, - оживился Майкл. - Я все улажу. А чтобы банки не были слишком придирчивы, устрою пропажу желтого листа.      Желтый лист - это полицейский рапорт о совершенном преступлении. Судья изучает этот лист перед вынесением приговора. Нери достаточно долго прослужил в полиции и знал, что многие гангстеры отделывались легкими наказаниями, благодаря чистому желтому листу, положенному секретариатом (после получения взятки, разумеется) на стол судьи. Поэтому предложение Майкла его не слишком удивило. Его удивила готовность Майкла оказать ему такую услугу.      - Если я буду нуждаться в помощи, я свяжусь с тобой, - сказал Нери.      - Хорошо, хорошо, - сказал Майкл. - Он посмотрел на часы, и Нери показалось, что он понял намек. Он встал, чтобы уйти, но слова Майкла снова заставили его удивиться.      - Обед, - сказал Майкл. - Пойдем, пообедаешь вместе с нами. Отец сказал, что хотел бы встретиться с тобой. Мать нажарила, наверно, перец и колбасу с яичницей. Настоящая сицилийская еда.      Это был самый прекрасный день, проведенный Альбертом Нери со времен детства. Дон Корлеоне был очень любезен и страшно обрадовался, узнав, что Нери родился в соседней с Корлеоне деревне. Беседа протекала в очень приятной обстановке. Еда была вкусной, вино - красным и крепким. В голове Нери мелькнула мысль, что вот и он, наконец, попал в среду своих людей. Он прекрасно сознавал, что является лишь случайным гостем, но понимал также, что при желании может занять прочное место и жить счастливо в этом мире.      Майкл и дон проводили его к машине. Дон пожал ему руку и сказал:      - Ты хороший парень. Сына Майкла я обучил управлению делом по импорту оливкового масла. Сам я старею и собираюсь отойти от дел. И вот он пришел ко мне и сказал, что хочет помочь тебе. Я сказал, что он должен заниматься только учебой, но он не оставлял меня в покое. Он сказал: "Вот хороший сицилийский парень, а эти выродки обижают его". Он так надоедал мне с этим, что я решил просмотреть дело. Я рассказываю тебе это для того, чтобы ты знал: он был прав. Теперь, встретив тебя, я не жалею о потраченном времени. Поэтому, если мы будем в состоянии сделать еще что-нибудь для тебя, ты только попроси. Понял? Мы всегда к твоим услугам. (Вспоминая слова дона, Нери умолял бога продлить дни этого человека).      Три дня ушло у Нери на размышления. Он понял, что за ним ухаживают, но понял и другое. Семейство Корлеоне одобрило его поступок, который общество осудило и за который жестоко наказало его, и он понял, что только в мире Корлеоне может быть счастлив.      Он пришел к Майклу и положил карты на стол. В Вегасе он не хочет работать, но готов получить должность в самом Нью-Йорке. Он недвусмысленно заявил о своей преданности семейству. Его слова тронули Майкла, и Нери увидел это. Все было улажено. Но Майкл настоял на том, что Нери должен вначале взять отпуск и провести его в гостинице семейства в Майами, за счет семейства, разумеется.      Во время этого отпуска Нери впервые почувствовал вкус к жизни. Работники гостиницы, узнавая его, говорили: "А, ты друг Майкла Корлеоне", и обслуживали его с особым вниманием и почтением. Он получил не какой-нибудь жалкий номер, из тех, что дают бедным родственникам, а один из самых роскошных. Администратор ночного клуба положил ему в кровать несколько красивых девушек, и в Нью-Йорк Нери вернулся с совершенно другими представлениями о жизни.      Его присоединили к региме Клеменца, и этот мастер по отбору кадров осторожно, но тщательно проверил его. Ведь когда-то Нери был полицейским, но природная жестокость быстро уничтожила в Нери полицейский дух, и менее, чем через год, он "сделал кости". Теперь пути назад на было.      Клеменца пел ему дифирамбы. Нери - чудо природы. Новый Лука Брази. Он будет лучше Луки. И это он, Клеменца, открыл Нери. Нери обладал колоссальной физической силой. Со своей реакцией он вполне мог стать новым Джо димаДжо. (Джо димаДжо - знаменитый игрок в бейсбол). Клеменца понимал, что не ему отдавать приказы Нери. Нери подчинялся непосредственно Майклу и изоляционным слоем между ними служил сам Том Хаген. Он получал "особую зарплату", но у него не было побочного дохода от игр или шантажа. Ясно было, что он испытывает огромное уважение к Майклу, и однажды Хаген в шутку сказал:      - Ну, Майкл, теперь и тебя есть свой Лука.      Майкл согласно кивнул головой. Да, это ему удалось. Пригодился, конечно, тактический прием, которому он выучился у дона. Разговаривая о семейном деле, Майкл спросил однажды у дона:      - Как случилось, что ты пользовался услугами Луки Брази? Ведь он был настоящим зверем.      Дон прочитал ему настоящую лекцию.      - В этом мире немало людей, которые просят, чтобы их убили, - сказал он. - Их много в игорных домах, они выскакивают из своих автомобилей, когда кто-то легонько задевает их за крыло, они оскорбляют и раздражают людей, о силе которых не имеют понятия. Я видел человека, который, не имея за спиной никого, дразнил целую группу опасных людей. Они кричат: "Убейте меня, убейте", и всегда находится человек, готовый это сделать. Мы каждый день встречаемся с такими случаями в газетах. Подобные люди приносят много вреда окружающим... Лука Брази был именно таким человеком. Но он составлял исключение, так как долгое время его никто не мог убить. Лука Брази был мощным оружием, которое необходимо было использовать. Он не боялся смерти, и мудрость заключалась в том, чтобы превратиться в единственного в мире человека, от руки которого он не хотел бы умереть. Это единственный знакомый ему страх - не перед смертью, а перед тем, что ты его убьешь. Тогда он твой.      Это был один из наиболее ценных уроков, преподанных доном, и Майкл оказался способным учеником, сумев превратить Нери в своего Луку Брази.      Теперь, находясь в своей квартире в Бронксе, Альберт Нери снова готовился надеть полицейский мундир. Он осторожно чистил его щеткой. Надо будет смазать пистолет и начистить до блеска тяжелые ботинки. Нери работал с охотой. Он нашел свое место в мире, Майкл ему полностью доверяет, и сегодня он окажется достоин этого доверия.    31      В тот же день на аллее в Лонг-Биче стояли две черные машины. Одна из них должна была подвезти к аэропорту Конни Корлеоне, ее мать, мужа и двоих детей. Семья Карло Ричи собиралась провести отпуск в Лас-Вегасе и подготовиться к переселению в этот город. Несмотря на протесты Конни, Майкл отдавал приказы Ричи. Он не потрудился объяснить, что хочет всех отправить до встречи семейств Корлеоне - Барзини. Факт самой встречи держался под большим секретом. Единственными, кто об этом знал, были капорегимес семейств.      Вторая машина должна была повезти Кей и детей в Нью-Хэмпшир, к родителям. Майкл был очень занят, и не мог к ним присоединиться.      В ночь перед поездкой Майкл заявил Карло Ричи, что тот должен будет на несколько дней задержаться. Конни нервничала и безуспешно пыталась связаться с Майклом по телефону. Конни поцеловала Карло и села в автомобиль.      - Если не приедешь туда через два дня, я вернусь за тобой, - пригрозила она.      Он улыбнулся.      - Я приеду.      Конни высунулась в окошко.      - Для чего, по-твоему, Майкл тебя задерживает? - спросила она.      Карло пожал плечами.      - Он обещал дать мне крупное дело. Быть может, он собирается говорить об этом. Так, во всяком случае, я понял из его намеков.      - В самом деле, Карло? - загорелась Конни.      Карло успокаивающе кивнул головой.      Как только первая машина оставила аллею, показался Майкл. Он вышел, чтобы попрощаться с Кей и детьми. Карло тоже подошел к Кей и пожелал ей счастливого пути и приятного времяпровождения.      - Мне очень жаль, что тебе пришлось задержаться, Карло, - сказал Майкл. - Это займет не более нескольких дней.      - Мне все равно, - поспешил заявить Карло.      - Хорошо, - сказал Майкл. - Я позвоню тебе, когда освобожусь. Сначала мне надо встретиться с одним дегенератом. О'кэй?      - Конечно, Майк, конечно, - сказал Карло. Он вошел в дом, позвонил любовнице в Вестбари и обещал придти к ней ночью. Потом вынул из бара бутылку виски, сел и принялся ждать. Ждал он очень долго. В полдень на аллею начали въезжать машины. Он увидел Клеменца и Тессио. Один из телохранителей повел капорегимес прямо к Майклу. Клеменца через несколько часов уехал, но Тессио не появлялся.      Карло вышел на аллею подышать свежим воздухом. Он знал всех сторожей аллеи, с некоторыми из них был даже в дружбе. Он собирался поболтать с одним из них, но, к его удивлению, ни одного из знакомых сторожей на аллее не оказалось. Еще больше удивило его, что на воротах стоял Рокко Лампоне: Рокко был слишком большим человеком в семействе для столь простой работы. Разве что должны произойти исключительно важные события.      Рокко дружески улыбнулся Карло, но Карло был осторожен.      - Эй, я думал, ты уходишь в отпуск вместе с доном, - сказал Рокко.      Карло пожал плечами.      - Майк хотел, чтобы я остался здесь на несколько дней, - сказал он. - У него имеется для меня работа.      - Да, - сказал Рокко Лампоне. - Мне он сказал то же самое, а потом велел стать на ворота. Пусть будет так, черт побери. Ведь он хозяин.      Он произнес это пренебрежительным тоном, как бы говоря, что Майклу далеко до его отца.      Карло сделал вид, что не заметил намека.      - Майк знает, что делает, - сказал он.      Рокко молча принял упрек. Карло попрощался и пошел к дому. Что-то происходит, но даже Рокко не знает, что именно.      Майкл стоял у окна гостиной и наблюдал за Карло, который шатался по аллее. Хаген подал ему рюмку крепкой водки. Майкл посмотрел на него с благодарностью и сделал большой глоток.      - Майк, пора начать двигаться, - мягким голосом заметил Хаген. - Пришло время.      Майкл вздохнул.      - Эх, старику надо было протянуть еще немного, - сказал Майкл.      - Все будет хорошо, - сказал Хаген. - Если я выдержал, то и все выдержат. Ты блестяще организовал все это.      Майкл обернулся к нему и отошел от окна.      - Большую часть этого планировал старик, - сказал он. - Никогда не думал, что он так умен. Тебе, полагаю, это известно.      - Ему нет равных, - сказал Хаген. - Но и ты неплох. То, что ты задумал, великолепно.      - Посмотрим, как все пройдет, - сказал Майкл. - Клеменца и Тессио приехали?      Хаген утвердительно кивнул головой. Майкл допил водку.      - Пошли ко мне Клеменца. Я сам отдам ему распоряжения. Тессио я видеть не хочу. Скажи ему, что к встрече с Барзини я буду готов через полчаса. Пусть люди Клеменца займутся им после этого.      - Никак нельзя освободить Тессио от наказания? - спросил Хаген равнодушно.      - Никак, - ответил Майкл.      В маленькой пиццерии города Буффало дела шли великолепно. Обеденное время кончилось, и продавец снял с подоконника круглый жестяной поднос с несколькими оставшимися порциями и поставил его на полку огромной кирпичной печи. Потом открыл дверцу печи и посмотрел, как выпекается очередная пицца. Сыр еще не начал пузыриться. Подойдя к прилавку, выходившему на улицу, он увидел молодого человека.      - Одну порцию, - сказал молодой человек.      Продавец ловко подхватил деревянной лопатой один из остывших подносов и сунул его в печь. Покупатель не стал ждать на улице, а вошел внутрь. Было безлюдно. Продавец вытащил из печи горячую пиццу, положил ее на бумажную тарелочку и подал покупателю. Покупатель не торопился платить. Он внимательно посмотрел на продавца.      - Я слышал, у тебя на груди большая татуировка, - сказал он. - Мне видна только верхняя часть. Что ты скажешь, если я попрошу показать мне всю татуировку?      Продавец застыл на месте.      - Расстегни рубашку, - потребовал покупатель.      Продавец отрицательно покачал головой.      - Нет у меня никакой татуировки, - сказал он по-английски, но с тяжелым акцентом. - Тебе сказали про моего сменщика, но он будет только вечером.      Покупатель рассмеялся, но это был неприятный смех - грубый и натянутый.      - Ну, расстегивай же рубашку, дай мне посмотреть.      Продавец начал отступать к печи, думая спрятаться за ней. Но человек поднял над стойкой руку с пистолетом и выстрелил. Пуля повалила продавца на печь. После второго выстрела тело продавца пицц опустилось на пол. Покупатель зашел за стойку, нагнулся и рывком потянул на себя рубашку. Грудь продавца была залита кровью, но обнимающиеся влюбленные были ясно видны. Продавец с трудом поднял руку, как бы пытаясь защититься.      - Фабрицио, Майкл Корлеоне шлет тебе привет, - сказал убийца. Он поднес пистолет к голове Фабрицио и нажал на курок. Возле тротуара его поджидала машина с открытой дверцей. Как только он сел, автомобиль рванулся с места и понесся на максимальной скорости.      Рокко Лампоне снял трубку телефона, прикрепленного к одному из железных столбов ворот. Голос в трубке сказал:      - Твоя посылка готова.      Послышался щелчок. Рокко сел в свою машину и выехал с аллеи. Он пересек мост Джон-Бич, тот мост, на котором был убит Сонни Корлеоне, и подъехал к железнодорожной станции Вантэга. Там он оставил свою машину и пересел в другую машину с двумя людьми. По автостраде Санрайз они поехали к мотелю, который находился в десяти минутах езды от станции. Рокко Лампоне оставил двоих людей в машине и подошел к одному из маленьких домиков. Ударом ноги он открыл дверь и вскочил в домик.      Семидесятилетний Филип Татаглия стоял, в чем мать родила, возле кровати, на которой лежала молодая девушка. Густая шевелюра Филипа Татаглия была черной как смоль, и тело его напоминало жирную курицу. Рокко всадил ему в живот четыре пули и тут же побежал к машине. Двое людей выпустили его у станции Вантэга, где он пересел в свою машину и поехал к аллее. На минуту он заскочил к Майклу, а потом направился к своему месту у ворот.      Альберт Нери вынул из шкафа свою полицейскую форму. Медленно-медленно он надел брюки, рубашку, галстук, китель, потом опоясался ремнем с пистолетом. После ухода из полиции пистолет ему пришлось вернуть, но из-за какой-то административной ошибки его забыли попросить вернуть все остальное. Клеменца снабдил его полицейским пистолетом 38 калибра. Нери разобрал пистолет, смазал его, потом снова собрал и постучал по курку. Он сунул пули в барабан и был теперь окончательно готов к выходу.      Нери положил полицейскую фуражку в бумажный мешочек и надел поверх полицейской формы гражданский пиджак. Через пятнадцать минут внизу его будет ждать машина. Эти пятнадцать минут он провел, разглядывая себя в зеркало. Нет сомнений: он выглядит как настоящий полицейский.      Машина с двумя солдатами из отряда Рокко Лампоне поджидала его на улице. Нери сел на заднее сиденье. Как только машина тронулась с места и поехала к центру города, он снял гражданский пиджак и положил его на пол машины. Потом открыл бумажный мешочек и натянул полицейскую фуражку.      Машина остановилась возле тротуара на углу 55 улицы и пятой авеню. Нери начал спускаться по пятой авеню и ему казалось, что он снова полицейский и совершает обычный обход своего квартала. Нери подошел к Рокфеллер-центру, напротив собора Сант-Патрик. Здесь он заметил машину, которую искал. Она одиноко стояла среди целого леса знаков "стоянка запрещена" и "остановка запрещена". Нери замедлил шаг. Он пришел слишком рано. Он остановился, записал что-то в блокноте, а потом подошел к машине и постучал по ее крылу. Водитель удивленно поднял глаза. Нери показал на знак "остановка запрещена" и кивком головы приказал водителю ехать. Водитель отвернулся.      Нери сошел с тротуара и остановился рядом с открытым окошком машины. Водитель был мрачным верзилой, каких Нери всегда хотелось уничтожить.      - Хорошо, умник, - сказал Нери нарочито грубым тоном, - хочешь, чтобы я воткнул тебе рапорт в зад или предпочитаешь уехать?      - Сначала наведи обо мне справки в своем участке, - равнодушно отозвался водитель. - Можешь дать рапорт, если тебя это осчастливит.      - Убирайся отсюда ко всем чертям, - сказал Нери. - Иначе вытащу тебя из машины и тогда поговорим.      Водитель вытащил десятидолларовую бумажку, пальцами одной руки сложил ее в маленький квадратик и попытался засунуть в карман пиджака Нери. Нери отошел к тротуару и поманил к себе водителя пальцем. Тот неохотно вышел из машины.      - Водительские права и права на машину, - требовал Нери. Он рассчитывал отогнать водителя за угол улицы, но теперь на это не было никакой надежды. Нери заметил троих низкорослых тучных мужчин, которые спускались по ступенькам здания плаца. Это были Барзини и два его телохранителя, которые направлялись на встречу с Майклом Корлеоне. Один из телохранителей пошел посмотреть, что случилось с машиной Барзини.      - В чем дело? - спросил он водителя.      - Пишут мне рапорт, - ответил водитель. - Никаких проблем. Этот парень наверняка новичок.      В этот момент подошел Барзини со вторым телохранителем.      - Что, черт побери, снова случилось? - проворчал он.      Нери кончил писать протокол и вернул водителю документы. Потом он положил в карман блокнот и быстрым движением вытащил пистолет.      Он успел всадить три пули в широкую грудь Барзини прежде, чем трое остальных мужчин пришли в себя и спрятались. Нери смешался с толпой и побежал к углу, где его поджидала машина. Она поехала по девятой авеню и свернула к центру города. Возле Челси-парк Нери, который к тому времени избавился от фуражки и сменил одежду, пересел в поджидавшую его другую машину. Спустя час, он был уже на аллее в Лонг-Биче и беседовал с Майклом Корлеоне.      Когда Том Хаген пришел за Тессио, тот сидел на кухне дома старого дона и пил кофе.      - Майк свободен сейчас, - сказал Хаген. - Позвони Барзини и скажи, чтобы он поторопился.      Тессио встал и подошел к телефону. Он позвонил в нью-йоркскую контору Барзини и сказал:      - Мы на пути к Бруклину. - Потом повесил трубку и улыбнулся Хагену. - Надеюсь, Майк сегодня ночью заключит хорошую сделку.      - Я в этом уверен, - серьезным тоном ответил Хаген. Он проводил Тессио к выходу, и они пошли к дому Майкла. У двери их остановил один из телохранителей.      - Босс поедет на отдельной машине, - сказал он. - Он говорит, что вы оба можете отправляться.      Тессио рассердился и повернулся к Хагену.      - Черт побери, он не может этого сделать. Это сводит на нет все мои приготовления.      В этот момент их окружили еще три телохранителя.      - Я тоже не могу с тобой ехать, Тессио, - осторожно заметил Хаген.      Капорегиме сразу все понял и смирился.      - Передай Майку, что это была сделка, - попросил он Хагена. - Я всегда его уважал.      - Он это понимает, - сказал Хаген.      Тессио задумался и тихо спросил:      - Том, ты можешь меня спасти? Вспомни прежние времена.      Хаген отрицательно покачал головой.      - Не могу, - сказал он.      Телохранители окружили Тессио и повели его к поджидавшей их машине. Хаген почувствовал легкую тошноту. Тессио был лучшим солдатом семейства Корлеоне; старый дон полагался на него больше, чем на кого бы то ни было, если не считать Луку Брази. Жаль, что такой умный человек совершил на старости лет фатальную ошибку.      Все это беспрерывное движение машин заставляло Карло Ричи, который ожидал встречи с Майклом, нервничать все больше и больше. Ясно, что происходят важные события, о которых он не оповещен и в которых не примет участия. Он позвонил Майклу. Ответил один из телохранителей, который пошел к Майклу и вернулся с сообщением, что Майкл просит Карло посидеть и спокойно подождать. Скоро он с ним сам свяжется.      Карло снова позвонил любовнице и сказал ей, что наверняка сумеет вырваться к ней перед ужином и остаться у нее на ночь. Майкл скоро должен позвать его, и их беседа продлиться час, максимум - два. Сорок минут займет дорога в Вестбари. Так что пусть она не сердится. Повесив трубку, он решил одеться и тем самым сэкономить еще несколько минут. В этот момент послышался стук в дверь. Майк пытался, наверно, дозвониться к нему, когда телефон был занят, и решил послать за ним человека. Карло открыл дверь. Тут же от страха у него подкосились ноги. За порогом стоял Майкл Корлеоне, и на лице его была маска смерти, которую Карло Ричи часто видел в своих кошмарных снах.      За спиной Майкла Корлеоне стояли Хаген и Рокко Лампоне. У них были серьезные лица, которые, казалось, говорили, что они пришли против своей воли и вынуждены сообщить другу неприятное известие. Все трое вошли в квартиру, и Карло Ричи повел их в гостиную. Слова Майкла вызвали у него тошноту.      - Ты должен дать нам отчет по делу Сантино, - сказал Майкл.      Карло не ответил, притворившись, что не понимает. Хаген и Лампоне отошли к противоположным концам комнаты, а Майкл и Карло стояли друг к другу лицом.      - Ты навел на след Сонни людей Барзини, - сказал Майкл глухим голосом. - Барзини предупредил тебя, что повлечет за собой тот маленький фарс, который ты разыграл с моей сестрой?      В голосе Карло Ричи не чувствовалось ни самоуважения, ни гордости; это говорил не он сам, а его страх.      - Клянусь тебе, я невиновен, - сказал он. - Клянусь своими детьми, я невиновен. Не делай мне этого, Майк. Пожалуйста, не делай мне этого.      - Барзини мертв, - тихо сказал Майкл. - Филип Татаглия тоже. Сегодня ночью я хочу уплатить по всем счетам. Не говори, что ты невиновен.      Хаген и Лампоне с удивлением смотрели на Майкла. Они подумали, что Майклу все же далеко до отца. Для чего ему это признание? Вина Карло доказана. Ответ ясен. Но Майкл еще не был до конца уверен в своей правоте, и только признание самого Карло Ричи могло устранить все сомнения.      Карло не отвечал.      - Не бойся, - сказал Майкл. - Неужели ты думаешь, что я способен сделать свою сестру вдовой? Неужели ты думаешь, что я оставлю своих племянников без отца? Я, наконец, крестный твоего сына. Нет, твое наказание будет в том, что тебе не разрешат больше работать с семейством. Я посажу тебя на самолет, и ты полетишь в Вегас к жене и детям. Это все. Но перестань говорить, что ты не виновен. Не серди меня. Кто к тебе обратился Татаглия или Барзини?      - Барзини.      - Хорошо, хорошо, - нежно проговорил Майкл. Он сделал нетерпеливый жест правой рукой. - Я хочу, чтобы ты немедленно уехал. Такси уже ждет, и ты поедешь в аэропорт.      Карло вышел первым. Была уже ночь, но аллею, как обычно, освещали мощные прожекторы. Возле дома остановилась машина, и Карло заметил, что это его собственная. Водителя он не узнал. Кто-то сидел, забившись в угол, на заднем сиденье. Лампоне открыл дверцу и дал Карло знак садиться.      - Я позвоню твоей жене и скажу, чтобы выезжала тебя встречать, - сказал Майкл.      Карло сел в машину. Его рубашка была насквозь пропитана потом. Когда машина на всей скорости понеслась к воротам, Карло хотел повернуться, чтобы посмотреть, не знает ли он человека, который сидит на заднем сиденье. В тот же момент Клеменца проворно, словно маленькая девочка, надевающая бантик на голову своего котенка, обмотал шелковой нитью шею Карло Ричи. Петля врезалась в кожу, и тело Карло забилось, как рыба, пойманная на удочку, но Клеменца держал веревку крепко, пока тело жертвы не ослабело. Клеменца снял шелковую нить и сунул ее в карман. Потом удобно растянулся на сиденье и открыл окошко, чтобы проветрить машину.      Победа семейства Корлеоне была полной. В течение этих двадцати четырех часов Клеменца и Лампоне расправились со всеми изменниками в своих отрядах. Нери взял в свои руки управление отрядом Тессио. Людей Барзини устранили от управления играми. Двух ближайших соратников Барзини убрали в момент, когда они спокойно ковырялись в зубах после обеда в итальянском ресторане на улице Мальберри. Известный организатор скачек был убит у себя дома. Двое из наиболее крупных шантажистов района порта исчезли, и их трупы обнаружили спустя два месяца в болотах Нью-Джерси.      Одной этой дикой атакой Майкл Корлеоне вернул своему семейству репутацию самого сильного среди семейств Нью-Йорка. Всеобщий успех ему принес не столько блестящий тактический удар, сколько тот факт, что наиболее важные капорегимес семейств Татаглия и Барзини перешли на его сторону.      Если не считать истерию его сестры Конни, это была полная победа Майкла Корлеоне.      Конни оставила детей в Вегасе и вместе с матерью прилетела домой. Когда их машина остановилась на аллее, она побежала к дому Майкла Корлеоне. Она застала Майкла и Кей в гостиной. Кей, было, подошла к ней, чтобы утешить и выразить соболезнование, но остановилась, пораженная криками и проклятиями, которые Конни обрушила на брата.      - Проклятый ублюдок, - завизжала Конни. - Ты убил моего мужа. Ты ждал, пока отец умрет, и никто не сможет тебя остановить. Ты убил его. Ты обвинил его в смерти Сонни. Но ты не когда не думал обо мне. Я для тебя ничто. Что мне теперь делать, что делать? - скулила она. Двое телохранителей подошли к ней и остановились, ожидая приказаний Майкла. Но он стоял спокойно, ожидая конца истерики.      - Конни, не смей говорить такие вещи, - сказала потрясенная Кей.      Конни пришла в себя. Теперь ее голос был убийственно ядовитым.      - Почему, по-твоему, он был все время холоден ко мне? - спросила она. - Почему, по-твоему, он держал Карло здесь, на аллее? Он знал, что раньше или позже убьет моего мужа. Но он не смел этого сделать до смерти отца. Отец этого не допустил бы. Он просто выжидал. Он согласился стать крестным нашего ребенка, чтобы сбить нас с толку. Черствый ублюдок. Думаешь, ты знаешь своего мужа? А ты знаешь, скольких людей он убил? Почитай газеты. Барзини, Татаглия и другие. Мой брат приказал их убить.      Она снова впала в истерику, пытаясь плюнуть в лицо Майклу, но у нее не было слюны.      - Отведите ее домой и позовите врача, - приказал Майкл. Телохранители тут же подхватили Конни под руки и повели ее из дому.      Кей все еще была напугана и потрясена.      - Почему она все это сказала? Почему она во все это верит? - спросила Кей мужа.      Майкл пожал плечами.      - Она истеричка, - ответил он.      Кей посмотрела ему прямо в глаза.      - Майкл, это неправда. Скажи, пожалуйста, что это неправда.      Майкл устало кивнул головой.      - Разумеется, неправда. Ты должна верить только мне, и это единственный раз, когда я позволяю тебе задавать подобные вопросы. Это неправда.      Никогда его слова не звучали так убедительно. Он смотрел ей прямо в глаза. И она не могла больше сомневаться. Она печально улыбнулась и поцеловала мужа.      - Нам обоим не помешает рюмочка, - сказала она. Она пошла на кухню за льдом и услышала стук открываемой двери. Вернувшись из кухни, она застала в комнате Клеменца, Нери и Рокко Лампоне с телохранителями. Майкл стоял к ней спиной, и она отошла, чтобы видеть его в профиль. В этот момент Клеменца обратился к ее мужу и произнес: "Дон Майкл".      Кей видела, как Майкл готовился принять присягу. Он напоминал скульптуру римского императора, одного из тех, кто распоряжался жизнью и смертью своих подданных. Одна его рука покоилась на бедре, на лице было выражение гордой силы, тело спокойно опиралось на немного отставленную ногу. Перед ним стояли капорегимес. В этот момент Кей поняла, что все, что сказала Конни, было правдой. Она вернулась на кухню и заплакала.    32      Кровавая победа семейства Корлеоне стала окончательной только после года политических маневров, которые превратили Майкла Корлеоне в самого могущественного из глав семейств Соединенных Штатов. На протяжении двенадцати месяцев Майкл делил свое время между своим генеральным штабом в Лонг-Биче и новым домом в Лас-Вегасе. Но к концу года он решил полностью ликвидировать дела в Нью-Йорке и продать землю, на которой расположилась аллея со всеми домами. В последний раз он привез семью в Нью-Йорк. Они пробудут здесь месяц, ликвидируют все дела, а Кей присмотрит за упаковкой и отправкой вещей. Надо было уладить миллионы мелких дел.      Теперь невозможно было восстать против семейства Корлеоне и против Клеменца с его семейством. Рокко Лампоне стал капорегиме семейства Корлеоне. Альберт Нери отвечал за безопасность гостиниц семейства в Неваде. Хаген тоже был частью западного семейства Корлеоне.      Время залечило старые раны. Через неделю после смерти Карло Конни извинилась перед Майклом за свою истерику и заверила Кей, что в ее словах не было и капли правды и что это все - лишь истерика молодой вдовы.      Конни без труда нашла себе нового мужа. Не прошло, по сути, и года, как постоянным обитателем ее постели стал молодой парень, новый секретарь семейства Корлеоне. Это был парень из хорошей итальянской семьи, выпускник высшей торговой школы. Понятно, что женитьба на сестре дона гарантировала ему обеспеченное будущее.      Кей Адамс-Корлеоне обрадовала своих новых итальянских сородичей тем, что стала брать уроки по католицизму и присоединилась к их вере. Оба ее ребенка тоже, разумеется, воспитывались в духе католической веры. Самого Майкла такое развитие событий не особенно радовало. Он предпочитал, чтобы его дети были протестантами, это ближе к Америке.      Жизнь в Неваде Кей понравилась. Ей нравилась природа - горы и низины, блестящие красные скалы, жаркие пустыни, озера, появляющиеся в самых неожиданных местах, и даже жара. Дети целыми днями катались на своих лошадках. У Кей были настоящие слуги, не телохранители. Майкл стал владельцем строительной компании, вступил в клуб бизнесменов и в различные городские организации. Интересовался местной политикой. Это была чудесная и нормальная жизнь. Кей была рада, что они оставляют Нью-Йорк и переселяются на постоянное жительство в Лас-Вегас, и потому с удвоенной энергией организовывала упаковку и отправку вещей.      В этот последний день Кей Адамс встала с восходом солнца. Она слышала рев грузовиков, выезжающих с аллеи. После обеда все семейство Корлеоне, в том числе и мама Корлеоне, полетит в Лас-Вегас.      Выйдя из ванной, Кей увидела, что Майкл проснулся и курит сигарету.      - Почему, черт побери, ты каждый день ходишь в церковь? - спросил он. - В воскресенье - это понятно, но почему каждый день? Ты хуже моей матери.      Он протянул в темноте руку и включил настольную лампу. Кей сидела на краю кровати и натягивала чулки.      - Это всегда так, - ответила она. - Принявший веру добровольно всегда фанатичнее родившегося в этой вере.      Майкл протянул руку и дотронулся до ее бедра у края нейлонового чулка.      - Нет, - сказала Кей. - У меня сегодня причащение.      Майкл не пытался задержать ее, когда она встала с кровати. Он улыбнулся уголками рта и сказал:      - Если ты такая фанатичная католичка, то почему ты позволяешь детям избегать посещения церкви?      - У них еще много времени, - ответила Кей. - Вот вернемся домой, я заставлю их ходить почаще.      Она поцеловала мужа и вышла. На востоке уже всходило красное солнце. Кей направилась к своей машине, которая стояла возле ворот аллеи. В машине уже сидела мама Корлеоне в своей черной траурной одежде. Совместная утренняя молитва превратилась у них в привычку.      Кей поцеловала старушку в ее морщинистую щеку и уселась за руль.      - Ты есть завтрак? - подозрительным тоном спросила мама Корлеоне.      - Нет, - ответила Кей.      Кей забыла однажды, что после полуночи и до причастия не полагается есть. Это было давно, но с тех пор мама Корлеоне на нее не полагалась и всегда проверяла.      - Ты чувствовать себя хорошо? - спросила старуха.      - Да, - ответила Кей.      В утреннем солнце церковь казалась еще более пустой и маленькой, чем была на самом деле. Цветные стекла не давали теплу проникнуть внутрь. Кей помогла свекрови подняться по белым каменным ступенькам. Старуха любила сидеть на передней скамье, поближе к алтарю. Кей постояла возле каменных ступеней. В этот последний момент она всегда чего-то пугалась и всегда колебалась.      Наконец, она решилась и вошла в прохладную темноту. Окунув кончики пальцев в святую воду, она перекрестилась. Высохшие губы жадно касались приятной влаги. Перед образами святых и распятым Христом мерцали красные свечи. Войдя в свой ряд, она стала на колени в ожидании святого хлеба. Она склонила голову, будто в молитве, но мысли ее были заняты совершенно иным.      Только здесь, в темной церкви, она позволяла себе думать о второй жизни мужа, о той страшной ночи, когда он, использовав ее доверие и любовь, заставил поверить в свою непричастность к смерти Карло.      Именно из-за этой лжи, а не самого убийства, она оставила его. Назавтра утром она взяла детей и уехала к родителям в Нью-Хэмпшир. Она не сказала никому ни слова, не понимала даже, что делает. Майкл сразу понял. Он позвонил ей в первый день, а потом оставил в покое. Это было за неделю до того, как перед ее домом остановилась машина с Хагеном за рулем.      Этот самый длинный и самый страшный в ее жизни день она провела в обществе Тома Хагена. Они вышли прогуляться в городской парк.      Кей допустила ошибку, начав с шутки.      - Майк послал тебя угрожать мне? - спросила она. - Где ваши парни с пистолетами, которые должны заставить меня вернуться.      Впервые за все время их знакомства Хаген рассердился.      - Это самая большая нелепость, которую я когда-либо слышал, - грубо сказал он. - От такой женщины, как ты, я этого не ожидал. Оставь глупости, Кей.      - Хорошо, - сказала она.      Они шли по узкой зеленой тропинке.      - Почему ты сбежала? - тихо спросил Хаген.      - Потому что Майкл солгал мне, - ответила Кей. - Потому что он обманул меня, став крестным мальчика Конни. Я не могу любить такого человека. Я не могу с ним жить. Я не могу допустить, чтобы он был отцом моих детей.      - Не понимаю, о чем ты говоришь, - сказал Хаген.      - Он убил мужа своей сестры. Это ты понимаешь? - сказала она и перевела дыхание. - И он солгал мне.      Долго они шли молча. Наконец Хаген сказал:      - Ты не можешь знать, что это правда. Но предположим, что это правда. Я этого не говорил, помни. А если я докажу, что действия твоего мужа были правильными?      Кей с презрением посмотрела на него.      - Я впервые вижу в тебе адвоката, Том, - сказала Кей. - И это не лучшая твоя сторона.      Хаген улыбнулся.      - О'кэй, только выслушай меня, - сказал он. - Что, если Карло подставил Сонни под удар, указал на него? Что, если побои, которыми он наградил Конни, были провокацией, и убийцы знали, что Сонни поедет через Джон-Бич? Что, если Карло заплатили за участие в убийстве Сонни? Что тогда?      Кей не ответила.      - А что, если дон, этот великий человек, не мог заставить себя сделать это, что обязан был сделать: отомстить за смерть сына и убить мужа своей дочери? Что, если из-за этого он отошел от дел и сделал Майкла наследником, взвалив на его плечи эту тяжелую ношу?      - Но все было позади, - сказала Кей и заплакала. - Все были счастливы. Почему нельзя было простить Карло? Почему нельзя было забыть?      Она повела Тома к тенистой лужайке под сенью старого дуба. Хаген прилег на траву и вздохнул. Он огляделся, снова вздохнул и сказал:      - Такова жизнь.      - Он не тот человек, за которого я вышла замуж, - сказала Кей.      Хаген рассмеялся.      - Будь он таким, его давно не было бы в живых. Ты была бы уже вдовой. И тогда у тебя не было бы никаких проблем.      - Что это должно означать? - набросилась на него Кей. - Оставь, Том, хоть раз в жизни называй вещи своими именами. Ты ведь не сицилиец, ты можешь сказать женщине правду, отнестись к ней, как к равной, как к человеческому существу.      Последовало неловкое молчание. Потом Хаген отрицательно покачал головой.      - Ты ошибаешься относительно Майка, - сказал он. - Он солгал тебе? Но ведь он предупреждал, что не будет давать тебе отчет о своих делах. Он был крестным сына Карло? Но ведь ты заставила его пойти на это. Впрочем, это был со всех точек зрения правильный шаг, если он намеревался отомстить Карло. Он завоевал доверие жертвы, это классический ход. - Хаген печально улыбнулся. - Это и есть "называть вещи своими именами"?      Кей опустила голову.      - Что ж, назову еще несколько вещей. После смерти дона они намеревались убить Майка. И знаешь, кто направлял их? Тессио. Тогда возникла необходимость убрать Тессио. Карло тоже должен был умереть, так как нельзя прощать измену. Майкл мог простить, но люди никогда не могут простить себе подобные поступки, и становятся опасными. Майкл любил Тессио. Он любит свою сестру. Но он думает прежде всего о своем долге перед тобой и детьми, он заботится о всей семье. Прости он Тессио и Карло, они являли бы собой опасность для всех нас, на протяжении всей нашей жизни.      Кей слушала и слезы катились по ее щекам.      - Майкл послал, чтобы ты рассказал мне все это? - спросила она.      Хаген посмотрел на нее с искренним удивлением.      - Нет, - сказал он. - Он просил передать, что ты можешь получить все, что хочешь и делать все, что хочешь, пока ты заботишься о детях. - Хаген улыбнулся. - Он просил передать, что ты его "дон". В шутку, разумеется.      Кей положила ладонь на руку Хагена.      - А все остальное он не просил тебя рассказывать?      Хаген колебался, как бы раздумывая, сказать ли ей правду до конца.      - Ты все еще не понимаешь, - сказал он наконец. - Передай ты Майклу, что я тебе сегодня рассказал, меня можно было бы считать трупом. - Он перевел дыхание. - Только тебя, тебя и детей он не может тронуть.      Прошло пять долгих минут, пока Кей встала, и они направились к дому. Когда они были у самых дверей дома, Кей спросила Хагена:      - После ужина ты сможешь отвезти меня и детей в Нью-Йорк?      - Для этого я и приехал, - ответил Хаген.      Через неделю после этого она начала готовиться к переходу в католичество.      В самой отдаленной нише церкви зазвенел колокольчик. Кей легонько ударила себя в грудь, как бы раскаиваясь в своих грехах. Колокольчик зазвонил во второй раз, и послышался топот ног прихожан, направляющихся к алтарю. Кей встала и присоединилась к ним. У алтаря она встала на колени и после очередного звонка ударила себя сжатым кулаком. К ней подошел священник. Она открыла рот и почувствовала вкус тонкой, как бумага, просвиры. Это был самый страшный момент.      Очищенная от греха, она наклонила голову и протянула руки к алтарю.      Она очистила свой мозг от всех мыслей о себе, о детях, об опасности... После этого она сделала то, что делала каждый день после смерти Карло Ричи: помолилась за спасение души Майкла Корлеоне. Конец. Уважаемые подписчики!      Начиная со следующего выпуска рассылки читайте роман Колин Маккалоу "Поющие в терновнике".      Это романтическая сага американской писательницы, уроженки Австралии, написанная в 1977 г. о трех поколениях семьи австралийских тружеников, о людях, трудно ищущих свое счастье. Воспевающая чувства сильные и глубокие, любовь к родной земле, книга эта изобилует правдивыми и красочными деталями австралийского быта, картинами природы. Архив произведения Апрель 2005 пн вт ср чт пт сб вс         - - - - - - - - - - - - - - 15 - - 18 - 20 - 22 - - 25 - 27 - 29 -   Май 2005 пн вт ср чт пт сб вс             - 02 - 04 - 06 - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -           Подпишитесь: Рассылки Subscribe.Ru Мировая литература Ваши пожелания и предложения