Мировая литература

Мировая литература Выпуск No 233 от 2005-05-04 Число подписчиков: 18    Марио ПЬЮЗО "КРЕСТНЫЙ ОТЕЦ" Часть 6    26      Окна квартиры выходили на "страну чудес", выстроенную возле гостиницы: ряды кокосовых пальм, освещенные вереницей лимонного цвета ламп, два огромных бассейна, поблескивающие в свете звезд туманной пустыни. На горизонте виднелись песчаные и каменистые горы, окаймляющие Неоновую долину Лас-Вегас. Джонни Фонтена опустил узорчатую штору и вернулся в комнату.      Четверо людей - крупье, банкомет, их помощник и официантка в типичном для ночного клуба платье - готовили все необходимое для частной вечеринки. Нино Валенти лежал с полным стаканом виски в руке на диване. Он наблюдал за людьми из казино, которые готовили стол для "двадцати одного" и ставили полукругом шесть стульев.      - Великолепно, великолепно, - сказал он охрипшим, но не совсем еще пьяным голосом. - Давай, Джонни, поставь вместе со мной против этих ублюдков. Мы сделаем из них отбивную.      Джонни присел на подставку для ног возле дивана.      - Ты ведь знаешь, что я не играю, - сказал он. - Как ты себя чувствуешь, Нино?      Нино Валенти улыбнулся.      - В полночь придут красотки, потом ужин, потом снова возьмемся за "двадцать один". Знаешь, я почистил казино на пятьдесят тысяч, и вот уже неделю они не дают мне покоя.      - Да, знаю, - ответил Джонни Фонтена. - Кому это достанется, когда ты подохнешь?      Нино залпом осушил стакан.      - Джонни, как ты добился репутации повесы и развратника? Ты ведь старый консерватор, Джонни. Боже, туристы в этом городе проводят время лучше тебя.      - Может быть, - сказал Джонни. - Хочешь, чтобы тебя перевезли к столику?      Нино зашевелился, а потом выпрямился на диване и с силой опустил ноги на ковер.      - Я могу добраться своими силами, - ответил он. - Он разжал пальцы, позволив стакану скатиться на пол, встал и довольно уверенным шагом прошелся к столику. Банкомет был готов. Крупье уже стоял позади банкомета и наблюдал. Банкомет немного отодвинул свой стул от стола. Официантка уселась так, чтобы видеть каждое движение Нино Валенти.      Нино постучал локтем по зеленому сукну.      - Жетоны, - потребовал он.      Крупье вынул из кармана маленький блокнот, заполнил одну страничку, вырвал ее и положил вместе с авторучкой перед Нино.      - Пожалуйста, мистер Валенти, - сказал он. - Как обычно, пять тысяч для начала.      Нино размашисто подписался на краю листочка, и крупье положил бланк к себе в карман. При этом он кивнул головой банкомету.      Невероятно быстрым движением пальцев банкомет взял стопку черных и золотистых жетонов по сто долларов каждый. Не более, чем через пять секунд, перед Нино стояло пять одинаковых стопок, по десять жетонов в каждой.      На зеленом сукне, напротив места каждого игрока, было начерчено шесть квадратов величиной с игральную карту. Нино положил жетоны на три квадрата, играя одновременно за троих человек. Первую партию он выиграл. Он сгреб все жетоны в кучу и повернулся к Джонни.      - Так начинают ночь, а, Джонни?      Джонни улыбнулся. Ему показалось необычным, что Нино приходится перед ставкой расписываться на бланке. Обычно для крупье казино достаточно слова. Может быть, они опасались, что Нино по пьянке все забудет? Они не знали, что Нино помнит все.      Нино продолжал выигрывать, и после третьей партии пальцем поманил к себе официантку. Она подбежала к бару в противоположном углу комнаты и принесла стакан виски. Нино взял одной рукой стакан виски, а второй обнял официантку.      - Садись ко мне, детка. Сыграй несколько раз. Принеси мне счастье, - сказал он.      Официантка была очень красивой и Джонни ясно видел это. Это не мешало ей быть просто расчетливой прохвосткой. Она улыбнулась Нино и кончиком языка показала на один из золотистых жетонов. "Почему, черт побери, - подумал Джонни, - тебе не получить немного и этого?" Он жалел только, что за свои деньги Нино не получает чего-нибудь получше.      Нино позволил официантке сыграть несколько кругов, потом дал ей один из жетонов, похлопал по заду и отослал от столика. Джонни дал ей знак принести виски. Ради великого Джонни Фонтена красотка пустила в ход все свое очарование. Глаза ее зазывающе блестели, походка изображала страсть. Она напоминала возбужденного зверя, но все это было игрой. Это был один из наиболее распространенных способов, какими женщины пытались заманить его в постель. Это действовало только, когда он был пьян, а теперь он пьян не был. Он улыбнулся девушке своей знаменитой улыбкой и сказал:      - Спасибо, детка.      Девушка посмотрела на него и раздвинула губы в благодарной улыбке; глаза ее затуманились, тело напряглось. Груди наполнились, и казалось, готовы были лопнуть под тонкой рубашкой. Джонни никогда не видел подобной игры. Он знал, что все это чистое притворство. Дамочки, которые проделывают это, обычно немного стоят в кровати.      Увидев, что она возвращается к своему стулу, он отпил из стакана. Ему не хотелось видеть это маленькое представление во второй раз. В эту ночь он был не в настроении.      После часа игры Нино Валенти стал терять сознание. Сначала он прогнулся вперед, потом подался назад и рухнул на пол. Крупье и банкомет подняли его и понесли за ширму, в спальню.      Джонни наблюдал за тем, как официантка помогает мужчинам раздеть Нино и протолкнуть его под простыню. Крупье подсчитал жетоны Нино, жетоны банкомета и что-то записал в блокнот.      - Сколько времени это продолжается? - спросил его Джонни.      Крупье пожал плечами.      - Сегодня он кончил рано. В первый раз мы позвали домашнего врача, и он привел мистера Валенти в себя. Потом Нино сказал, чтобы мы в подобных случаях врача не звали, а просто укладывали бы его в постель, и к утру он будет в форме. Ему везет, сегодня он снова выиграл около трех тысяч.      - Давай позовем сегодня врача, о'кэй, - сказал Джонни.      Через пятнадцать минут в комнату вошел Джул Сегал. Джонни с раздражением заметил, что этот парень никогда не выглядит, как врач. Сегодня на нем был синий свитер с белыми рукавами и белые замшевые туфли на босу ногу. Традиционный саквояж с инструментами придавал ему еще более нелепый вид.      - Почему бы тебе не носить свои вещи в рюкзаке? - спросил Джонни.      Джул понимающе улыбнулся.      - Да, этот портфель у меня еще со времен учебы в медицинском институте, - сказал он. - Надо было выкрасить его хоть в другой цвет.      Подойдя к кровати Нино и открывая саквояж, он сказал Джонни:      - Спасибо за чек. Это было слишком много. Я столько не заработал.      - Конечно, не заработал, - сказал Джонни. - Но забудь об этом, прошло уже много времени. Что с Нино?      Джул выслушал Нино, проверил пульс и измерил давление. Потом вытащил из саквояжа шприц и сделал ему укол. Бледное лицо Нино порозовело, - казалось, по его телу снова потекла остановившаяся было кровь.      - Диагноз очень простой, - спешно проговорил Джул. - После первого обморока у меня была возможность обследовать его и сделать несколько анализов. У него легкая форма диабета и это не представляет опасности, если соблюдать диету и вести нормальный образ жизни. Но Нино каждый день мертвецки пьян. Печень его разрушается, скоро дело дойдет до мозга. Теперь он в коматозном состоянии. Я предлагаю поместить его в лечебницу.      Камень свалился с сердца Джонни. Это не может быть очень серьезно, раз для выздоровления Нино достаточно вести нормальный образ жизни.      - Ты имеешь в виду одно из тех заведений, где нас высушивают? - спросил Джонни.      Джул направился к бару и налил себе виски.      - Нет, - сказал он. - Я имею в виду психиатрическую лечебницу. Сумасшедший дом.      - Не смеши меня, - сказал Джонни.      - Я не смеюсь, - отозвался Джул. - Я тоже не в восторге от всего этого психиатрического джаза, но кое-что я об этом знаю, это часть моей профессии. Твой друг может быть еще в довольно приличном состоянии, разве что дело коснулось печени, но это мы сможем узнать во время посмертного вскрытия. Настоящая болезнь в его голове. Он готов умереть. Может быть, он даже хочет умертвить себя. Пока не выздоровеет голова, нет шансов на общее выздоровление. Поэтому я и предлагаю поместить его в психиатрическую больницу, где он сможет получить необходимый уход.      Послышался стук в дверь, и Джонни пошел открывать. Это была Люси Манчини. Она попала прямо к нему в объятия и поцеловала его. Он обратил внимание на происшедшие в Люси изменения. Она сильно похудела, была хорошо и со вкусом одета. К лицу ей была и прическа "под мальчика". Никогда она не казалась ему такой молодой и здоровой, и у него мелькнула мысль, что Люси может составить ему в Лас-Вегасе компанию. Будет удовольствием разгуливать с настоящей красоткой. Но тут он вспомнил, что Люси подруга врача. Тогда это отпадает. Он дружески улыбнулся и сказал:      - Как ты смеешь ночью являться в квартиру Нино?      Она стукнула его кулаком по плечу.      - Мне сказали, что Нино болен, и Джул пошел к нему. Я хотела узнать, не могу ли я чем-нибудь помочь. С Нино все в порядке? - спросила Люси.      - Конечно, - ответил Джонни. - Он будет в порядке.      Джул Сегал растянулся на диване.      - Завтра в полдень, - сказал он. - Я предлагаю всем сесть и подождать, пока Нино придет в себя. Потом уговорим его лечь в больницу. Люси, он тебя уважает. Может быть, тебе удастся уговорить его. Джонни, если ты настоящий друг, ты тоже нам поможешь. В противном случае печень Нино скоро станет лучшим экспонатом анатомической выставки в какой-нибудь клинике.      Джонни оскорбил небрежный тон врача. Кем он себя, черт побери, считает?      Джонни собирался все ему высказать, но с кровати раздался голос Нино:      - Эй, друг, как насчет рюмочки?      Нино присел на кровати. Он улыбнулся Люси и сказал:      - Эй, младенец, иди же к старому Нино.      Люси присела на край кровати и обняла его. Нино казался теперь совершенно здоровым.      - Ну, Джонни, неси же рюмочку, - сказал Нино и шевельнул пальцами. - Вечер только начинается. Где, черт побери, игральный стол?      Джул отпил из своего стакана и сказал Нино:      - Ты не получишь рюмочку. Твой врач запрещает.      Нино рассердился.      - Клал я на твоего врача, - сказал он, но тут же с притворным раскаянием на лице добавил. - Эй, Джул, это ты? Ведь ты мой врач, верно? Я не тебя имел в виду, старый друг. Ну, Джонни, давай рюмочку, или я встану и возьму сам.      Джонни пожал плечами и направился к бару.      - Я говорю, что ему нельзя пить, - равнодушным тоном произнес Джул.      Джонни знал, почему Джул так сердит его: о каких бы серьезных вещах ни шла речь, голос врача всегда был холодным и сдержанным. Если он и делал предупреждение, оно скрывалось в словах, голос же оставался равнодушным. Это так рассердило Джонни, что он поднялся с места и подал Нино стакан с виски. Подавая Нино стакан, он повернулся к Джулу и спросил:      - Ведь это не убьет его, верно?      - Нет, это не убьет, - тихо ответил Джул. Люси озабоченно посмотрела на него, пыталась что-то сказать, но замолчала. Нино тем временем взял стакан и залпом осушил его.      Джонни улыбнулся Нино: как они проучили этого мерзавца! Внезапно Нино посинел и стал задыхаться. Глаза его вылезли из орбит, весь он напоминал рыбу, выброшенную на берег. Джул появился с противоположной стороны кровати и встал напротив Джонни и Люси. Он схватил Нино за шею и воткнул иглу шприца в место перехода шеи в плечо. Руки Нино ослабели, судороги прекратились, и через минуту он снова лежал на подушке. Он спал.      Джонни, Люси и Джул вышли из спальни и сели за тяжелый круглый стол в гостиной. Люси придвинула к себе один из голубых телефонов и заказала кофе. Джонни подошел к бару и налил себе виски.      - Ты знал, что он так прореагирует на виски? - спросил он Джула.      Джул пожал плечами.      - Я был уверен, что он так прореагирует.      - Почему же ты меня не предупредил? - спросил Джонни агрессивным тоном.      - Я тебя предупредил, - ответил Джул.      - Не так надо предупреждать, - раздраженно заметил Джонни. - Проклятый врач. Ничто тебя не волнует. Ты советуешь мне поместить Нино в сумасшедший дом и не можешь при этом употребить более приличное слово. Ты любишь говорить людям правду в глаза, верно?      Люси опустила глаза. Джул продолжал улыбаться.      - Ничего не могло удержать тебя, - сказал он. - Ты все равно дал бы Нино виски. Ты должен был доказать, что не нуждаешься в моих советах. Помнишь, ты предложил мне быть твоим домашним врачом после того дела с горлом? Я отказался, так как знал, что мы с тобой никогда не поладим. В современном обществе врач считает себя богом, это одно из вознаграждений за его нелегкий труд. Ты никогда не относился бы ко мне так, никогда не ставил бы меня выше своих голливудских идолов. Где вы раскапываете этих людей? Что, они ничего не знают или им на все наплевать? Но с Нино все ясно, а они пичкают его лекарствами, чтобы не дать умереть. Они ходят в шелковых фраках и целуют вас в зад, потому что вы знаменитости и считаете их великими врачами. Но их не колышет, жив ты или мертв. Так вот, мое хобби - каким бы несносным оно тебе не казалось - заботиться о том, чтобы люди жили. Я хотел тебе продемонстрировать, что может случиться с Нино. - Джул придвинул стул к Фонтена и продолжал говорить тихим, спокойным тоном. - Твой друг почти покойник. Понимаешь? Без настоящего ухода у него нет шансов. Кровяное давление, диабет и его дурные привычки могут привести к инсульту в любой момент. Его мозг разлетится на кусочки. Это для тебя достаточно живописно? Конечно. Я сказал "сумасшедший дом". Хотел, чтобы ты понял. Иначе ты не сделаешь необходимого шага. Ты можешь спасти своего друга, если поместишь его в психиатрическую больницу. Иначе можешь поцеловать его, как покойника.      - Джул, дорогой, не будь с ним так строг, только скажи ему, - прошептала Люси.      Джул встал. Джонни хладнокровно отметил про себя, что обычная сдержанность врача исчезла. Голос тоже потерял свою тихую монотонность.      - Думаешь, мне впервые приходится говорить с такими, как ты в подобной ситуации? - спросил Джул. - Я делаю это каждый день. Люси говорит не будь так строг. Но она не знает, о чем говорит. Знаешь, я обычно говорил людям: "Не ешьте так много, иначе помрете; не курите так много, иначе помрете; не работайте так много, иначе помрете; не пейте так много, иначе помрете". Никто меня не слушал. И знаешь почему? Потому что я не говорил: "Помрете завтра". Так вот, Нино вполне может завтра умереть.      Джул подошел к бару и налил себе виски.      - Ну, что, Джонни, ты устроишь Нино в психиатрическую больницу?      - Не знаю, - ответил Джонни.      Джул быстро выпил виски и налил себе еще.      - Знаешь, это очень странно. Можно умереть от курения, от работы и даже от еды. Ко мне приходили женщины, которые не могу рожать. "Это опасно, - говорил я им. - Вы можете умереть." Через месяц они показывали у меня свои розовые личики и говорили: "Доктор, кажется я беременна". "Но ведь это опасно", - говорил я им. У моего голоса в те времена было выражение. Они улыбались и отвечали: "Мы с мужем ревностные католики".      Послышался стук в дверь и два официанта вкатили столик с едой и серебряными кофейниками. Джонни отослал их.      Присев к столу, они съели заказанные Люси сэндвичи и выпили кофе. Джонни откинулся на спинку стула и зажег сигарету.      - Значит, ты спасаешь жизни, - сказал он. - Как случилось, что ты переключился на аборты?      В разговор вмешалась Люси.      - Он хотел помочь несчастным девушкам, девушкам, которые могли покончить с собой или избавиться от ребенка каким-то опасным способом.      Джул улыбнулся и вздохнул.      - Это не так просто, - сказал он. - Ведь я был хирургом. У меня хорошие руки как говорят игроки в бейсбол. Я вскрывал брюхо какого-нибудь ублюдка и знал, что он умрет. Я оперировал их и знал, что рак или опухоль мозга вернуться, но отсылал их домой с улыбками и дружескими напутствиями. Входила красотка, и я отрезал ей грудь. Через год я вынимал из нее внутренности, как вынимают семечки из дыни. После всего этого она все же умирала. Тем временем мужья не переставали звонить: "Что показывают анализы?" Специально для этих телефонных разговоров я нанял секретаршу. Больную я видел только перед последними анализами и операцией. Со своими жертвами я проводил минимум времени: я ведь был, в конце концов, занятым человеком. На разговор с мужьями я отводил две минуты. "Все кончено", - говорил я им. И они никогда не могли расслышать этих слов. Вначале я думал, что сам того не сознавая, понижаю на этой фразе голос, и решил говорить громко. Но они все равно не слышали. Я переключился на аборты. Легко и красиво. Все счастливы. Это то же, что мыть посуду и оставлять раковину чистой. Мне это нравилось. Я это любил, любил делать аборты. Я не верю в то, что двухмесячный зародыш является человеческим существом, и моральных проблем у меня не было. Я помогал попавшим в беду девушкам и замужним женщинам, делая на этом немалые деньги. Я ушел с передовых позиций и, будучи пойманным за руку, чувствовал себя дезертиром. Мне повезло: друг потянул за нити и освободил меня, но с тех пор крупные больницы не дают мне оперировать. Поэтому я здесь. Даю хорошие советы, которые, как и в прежние времена, игнорируют.      - Я их не игнорирую, - отозвался Джонни Фонтена. - Я их просто обдумываю.      Люси удалось сменить тему разговора.      - Что ты делаешь в Вегасе, Джонни? - спросила она. - Отдыхаешь после очередной роли или работаешь?      Джонни покачал головой.      - Майк Корлеоне хочет встретиться и поговорить со мной. Сегодня ночью он прилетает вместе с Томом Хагеном. Том сказал, что они встретятся и с тобой, Люси. Ты знаешь, в чем дело?      Люси отрицательно покачала головой.      - Завтра вечером мы все вместе поужинаем. Фредо тоже. Думаю, это связано с гостиницей. Казино в последнее время терпит убытки. Дон хочет, наверно, чтобы Майк проверил, в чем дело.      - Я слышал, что лицо Майка наконец-то исправлено, - сказал Джонни.      Люси засмеялась.      - Это, наверно, влияние Кей. Сразу после свадьбы он не хотел этого делать. Не могу понять, почему. Это выглядело ужасно, и он все время сморкался. Надо было еще раньше этим заняться. - Она помолчала. - Семейство Корлеоне попросило Джула присутствовать на операции.      Джонни кивнул головой и сухо заметил:      - Это я рекомендовал его.      - О, - сказала Люси, - Майк теперь говорит, что хочет что-то сделать для Джула. Поэтому он приглашает нас завтра на ужин.      - Он не надеялся ни на кого, - задумчиво произнес Джул. - Он попросил меня следить за каждым движением хирургов. Это была совсем не сложная операция. Каждый способный человек мог бы ее проделать.      В спальне послышался шум, и все посмотрели на ширму. Нино пришел в себя. Джонни подошел к нему и уселся на кровати. Нино слабо улыбнулся.      - О'кэй, я перестану умничать, - сказал он. - Я и в самом деле чувствую себя скверно. Джонни, помнишь, что случилось год назад в Пальм-Спрингсе? Ну с этими двумя красотками. Клянусь тебе, я тогда не завидовал. Даже радовался. Ты мне веришь, Джонни?      - Конечно, Нино, - успокоил его Джонни. - Я тебе верю.      Люси и Джул переглянулись. Они знали Джонни Фонтена и не могли поверить, что он способен отбить девушку у такого близкого друга, как Нино. И почему Нино говорит, что не завидует теперь, через год после этого случая? Одновременно у обоих мелькнула мысль, что Нино пьянствует на романтической почве, после того, как его оставила девушка и ушла к Джонни Фонтена.      Джул снова осмотрел Нино.      - Я приведу сестру, и она будет с тобой всю ночь, - сказал он. - Ты должен несколько дней полежать. На полном серьезе.      Нино улыбнулся.      - О'кэй, док, - сказал он. - Пусть только сестра будет не слишком красивой.      Джул пригласил по телефону сестру и вышел из квартиры вместе с Люси. Джонни сел на стул рядом с кроватью. Нино снова засыпал с выражением усталости на лице. Джонни думал о словах Нино, о том, что он не завидует, о двух красотках из Пальм-Спрингса. Ему и в голову не приходило, что Нино может завидовать.      Год тому назад Джонни Фонтена сидел в своем роскошном кабинете, и чувствовал себя хуже, чем когда бы то ни было. Это было тем более удивительно, что фильм, в котором он и Нино исполняли главные роли, принес тонны денег. Все оказались на своих местах. Фильм не вышел за рамки бюджета; все участники съемок нажили на фильме состояние, а Джек Вольтц потерял десять лет жизни. Джонни предстояло теперь снять еще два фильма; в одном из них главную роль исполнял он, а в другом - Нино. Из Нино на экране получился великолепный любовник. Все, чего Джонни ни касался, превращалось в деньги. Крестный отец получал через банк свои проценты, и это особенно радовало Джонни - он оправдал оказанное ему крестным отцом доверие. Но сегодня все это мало утешало.      Джонни был теперь самостоятельным и удачливым кинопродюсером; о его нынешних связях и влиянии Джонни-певец и мечтать не мог. Красотки липли к нему, как и раньше, хотя теперь это носило более коммерческий характер. У него был собственный самолет, и он вел образ жизни, недоступный даже самому выдающемуся актеру. Так чего ему, черт побери, не хватает?      Он знал, в чем дело. Ему необходимо было петь, но петь он боялся. Он позвонил Джулу Сегалу и спросил, когда можно будет начать петь, и Джул ответил, что в любое время. Джонни попробовал, но голос оказался таким хриплым и слабым, что от дальнейших попыток он отказался. Назавтра разболелось горло, причем боль была иной, чем до удаления бородавки. Горло буквально горело. Он боялся продолжать петь, боялся навсегда потерять голос.      А раз он не может петь, то какой смысл имеет все остальное? Все остальное - дерьмо. Пение - это единственное, что он по-настоящему знает и любит. Возможно, он самый крупный в мире знаток музыки его жанра. Теперь - то он знает, как он хорошо пел. Годы работы сделали его настоящим профессионалом. Никто не может сказать ему, что правильно и что нет, да он ни в чьих советах не нуждается.      Была пятница, и он решил провести уикэнд с Вирджинией и дочками. Следуя установившейся привычке, он позвонил ей и сказал, что приедет. Он давал ей шанс сказать "нет", но она никогда после их развода не говорила "нет". Да и как могла она запретить отцу встретиться со своими детьми? "Какая женщина", - подумал Джонни. С Вирджинией ему повезло. Но, несмотря на то, что она была для него, пожалуй, дороже всех женщин, которых он знал, близости между ними быть уже не могло. Они смогут, пожалуй, сойтись в шестьдесят пять лет, когда выйдут на пенсию.      Вирджинию он застал в подавленном настроении, да и дочки были не в восторге от приезда отца, так как им был обещан уикэнд у подруг в Калифорнии, где они могли прокатиться на лошадках-пони. Джонни предложил отправить девочек к подругам и поцеловал их на прощание с насмешливой улыбкой. Он их так хорошо понимал. Какой ребенок не предпочтет лошадку-пони отцу, да еще находящемуся в состоянии депрессии?      - Выпью несколько рюмок и тоже испарюсь, - сказал он Вирджинии.      - Хорошо, - ответила Вирджиния. Довольно редко у нее бывало плохое настроение, но Джонни ее понимал: нелегко вести такой образ жизни.      Она заметила, что он берет самый большой стакан.      - По какому случаю ты решил напиться? - спросила Вирджиния. - Дела у тебя идут прекрасно. Никогда не думала, что ты способен быть хорошим бизнесменом.      Джонни улыбнулся.      - Это не так сложно, - сказал он. В этот момент он понял, что ее мучает. Он знал женщин и понял, что Вирджиния недовольна его успехами. Женщины не любят, когда их мужчины слишком преуспевают. Это их сердит. Это создает у них чувство потери власти над мужчинами, власти, покоящейся на любви, половых привычках и супружеских обязанностях. Пытаясь успокоить Вирджинию, Джонни сказал:      - Какое это все, к черту, имеет значение, если я не могу петь?      Вирджиния заговорила рассерженным тоном.      - О, Джонни, ведь ты не мальчик. Тебе больше тридцати пяти лет. Почему тебя продолжает волновать это дурацкое пение? В качестве продюсера ты делаешь куда больше денег.      Джонни с любопытством посмотрел на нее и сказал:      - Я певец. Я люблю петь. Какое это имеет отношение к старости?      Вирджинии не терпелось высказаться.      - Я твоего пения никогда не любила. Теперь ты доказал, что можешь быть хорошим продюсером, я рада, что ты не можешь петь.      Джонни взорвался от негодования.      - То, что ты сейчас сказала - грязно и подло.      Он был искренне взволнован. Как может Вирджиния так думать, как может она его так ненавидеть?      Вирджиния улыбнулась и сказала:      - А как, ты думаешь, я себя чувствовала, когда все эти девки липли к тебе. Что бы ты чувствовал, если бы я, пытаясь привлечь мужчин, ходила по улице с голым задом? Твое пение означало для меня голый зад и я просила бога лишить тебя голоса. Но все это было до развода.      Джонни допил виски.      - Черт побери, ты ничего не понимаешь, - сказал он.      Он вошел на кухню и набрал номер телефона Нино. Он предложил Нино провести уикэнд в Пальм-Спрингсе и дал ему номер телефона очень красивой и свеженькой девушки.      - Она приведет с собой подругу, - сказал Джонни. - Через час буду у тебя.      Вирджиния холодно попрощалась с ним. Это был один из немногих случаев, когда он на нее сердился. К дьяволу, он проведет бурную неделю и избавится от всего этого яда.      В Пальм-Спрингсе все, разумеется, шло по плану. Джонни воспользовался своим домом, в котором в это время года всегда поддерживался образцовый порядок. Нино повел свою девушку в спальню, торопясь "проделать над ней работу", пока он еще горяч от летнего солнца. Джонни был не в настроении и отослал свою девушку - невысокую полноватую блондинку по имени тина - в ванную. Он никогда не мог спать с женщиной после вечера, проведенного с Вирджинией.      Он вошел в гостиную со стеклянными стенами, где стояло пианино. Работая с оркестром, он иногда, шутки ради, аккомпанировал себе. Теперь он сел за пианино и начал очень тихо напевать простенькую балладу. Он скорее выговаривал слова, чем пел по-настоящему. Тина незаметно вошла в комнату, налила два стакана виски и присела к пианино. Джонни подобрал несколько мелодий, и тина пыталась подпевать ему. Он оставил ее возле пианино и поднялся в ванную. Под душем он тоже пытался напевать. Потом он оделся и спустился вниз. Тина все еще была одна; Нино либо в самом деле усердно трудился над девушкой, либо был уже мертвецки пьян.      Джонни снова подсел к пианино, а тина выбежала взглянуть на плавательный бассейн. Он начал петь одну из своих старых песен. В горле больше не горело. Исполнение было немного приглушенным, но как ему казалось, совершенным по форме. Он посмотрел на веранду. Тина все еще была у бассейна, стеклянная дверь заперта, и его никто не услышит. Он снова начал петь свою любимую старую балладу. Он пел в полный голос, словно выступал перед публикой, и все время ожидал знакомой боли в горле, но ее не было.      С чувством облегчения он допел песню и погрузился в раздумье.      - Неплохо, друг, совсем неплохо, - послышался сзади голос Нино.      Джонни повернулся. Нино стоял у порога, один. Его девушки не было видно. Камень скатился с сердца Джонни.      - Да, - сказал он. - Давай-ка избавимся от наших красоток. Пошли их домой.      - Лучше ты пошли их домой, - сказал Нино. - Свою я только что трахнул два раза, не могу же я отослать ее домой без ужина.      "К черту, - подумал Джонни. - Пусть слушают". Он позвонил местному дирижеру и попросил его прислать мандолину для Нино.      - В Калифорнии никто не играет на мандолинах, - запротестовал было дирижер.      - Ты пошли мне только одну, - закричал в трубку Джонни.      Дом был полон звукозаписывающей аппаратуры, и Джонни заставил девушек вращать ручки тембра и громкости. Он заставил Нино аккомпанировать себе на мандолине и спел все свои старые песни. Он пел в полный голос, не заботясь о горле. Он чувствовал, что может петь так до бесконечности.      Когда он кончил петь, к нему подошла тина и поцеловала его.      - Теперь я знаю, почему мама ходит на все твои фильмы, - сказала она.      В любой другой момент эти слова оскорбили бы Джонни, но на этот раз они с Нино рассмеялись.      Они включили магнитофон, и теперь у Джонни была возможность послушать себя. Голос изменился, сильно изменился, но это был все-же голос Джонни Фонтена. Он сделался богаче и глубже и стал голосом мужчины, а не юноши. Это было настоящее произведение мастера. А ведь он еще не репетировал! Что же будет, когда он запоет в полную силу? Джонни улыбнулся Нино.      - Это в самом деле так хорошо или мне кажется? - спросил он.      Нино задумчиво посмотрел на его озаренное радостью лицо.      - Очень хорошо, черт побери, - сказал он. - Но посмотрим, как ты запоешь завтра.      Джонни обиделся.      - Сукин сын, - сказал он, - ты знаешь, что не можешь так петь. Не беспокойся я чувствую себя прекрасно и завтра буду петь не хуже.      Но в ту ночь он больше не пел. Они с Нино взяли девушек на вечеринку, и тина провела ночь в его постели, но там он не творил чудеса. Девушка немного разочаровалась. "Ну ее к черту, - подумал Джонни, - нельзя же все сделать в один день".      Утром, когда он проснулся, его обуял страх. Сначала он подумал, что все ему приснилось, потом, убедившись, что это не сон, испугался, что голос к нему не вернется. Он подошел к окну и спел несколько песен, потом, все еще в пижаме, спустился в гостиную. Он подобрал на пианино мелодию и пытался спеть ее. Не было ни хрипоты, ни боли, и он повысил голос. Аккорды были по-настоящему богатыми, но ему не приходилось напрягаться. Джонни понял, что канули в лету черные дни, и голос навсегда вернулся к нему. И плевать он хотел на фильмы, на свое бессилие в прошлую ночь с тиной, на то, что Вирджиния снова его возненавидит за вернувшийся голос. Одно только огорчало его. Почему голос не вернулся к нему в момент, когда он хотел спеть песенку для дочерей? Как это было бы прекрасно!      Медсестра вкатила в комнату тележку с лекарствами. Джонни встал и посмотрел на Нино, который спал или может быть, умирал. Он знал, что Нино тогда не завидовал его голосу. Он завидовал его счастью, тому, что пение для него так много значит.    27      Майкл Корлеоне прибыл поздно вечером, и в аэропорту, согласно его приказу, никто его не встречал. Сопровождали его всего два человека: Том Хаген и телохранитель по имени Альберт Нери.      Майклу и его спутникам был предоставлен самый роскошный номер в гостинице, где их уже поджидали люди, с которыми Майкл хотел встретиться.      Фредо радостно обнял брата. Он сильно располнел, подобрел, на нем был щегольской костюм. Волосы были уложены, как у кинозвезды, лицо чисто выбрито. Это был совсем не тот человек, которого четыре года назад послали сюда из Нью-Йорка.      Он отошел на несколько шагов и принялся любовно разглядывать брата.      - Теперь, с нормальным лицом, ты выглядишь в тысячу раз лучше, - сказал он. - Это жена на тебя повлияла, а? Как здоровье Кей? Когда она, наконец, навестит нас.      Майкл улыбнулся брату.      - Ты тоже выглядишь неплохо. Кей с удовольствием поехала бы со мной, но дома ребенок, а кроме того она опять беременна. Ей тяжело. К тому же завтра вечером или послезавтра утром я должен вернуться.      - Сначала ты должен поесть что-нибудь, - сказал Фредо. - У нас в гостинице классный повар, получишь еду, какой тебе в жизни видеть не приходилось. Иди прими душ и смени одежду, а мы уже здесь все приготовим. Все, с кем ты хочешь встретиться, здесь и ждут твоего приглашения.      - Давай оставим Му Грина напоследок, о'кэй? - предложил Майкл. - Пригласи Джонни Фонтена и Нино поужинать с нами. И Люси с ее другом врачом. Сможем поговорить за едой. - Он повернулся к Хагену. - Хочешь что-то добавить, Том?      Хаген отрицательно покачал головой. Фредо смотрел на него с куда меньшей симпатией, чем на Майкла, но Хаген его понимал. Фредо был в черном списке отца и отчасти винил в этом консильори. Хаген, со своей стороны, с удовольствием уладил бы это дело, но не знал, чем именно не угодил Фредо дону. Дон не жаловался. Он только дал понять, что недоволен.      После полуночи все собрались за столом, накрытым в номере Майкла. Люси поцеловала Майкла и ничего не сказала по поводу его нового лица. Джул же со свойственным ему нахальством осмотрел исправленную челюсть и сказал:      - Хорошая работа. Срослась великолепно. Нос в порядке?      - В полном порядке, - ответил Майкл. - Спасибо тебе за помощь.      За едой все следили за каждым движением Майкла. Речью и поведением он теперь поразительно напоминал дона. Каким-то странным образом он вызывал в людях тот же страх и то же уважение, хотя поведение его было совершенно естественным. Он стремился к тому, чтобы все чувствовали себя в его присутствии удобно.      Нового телохранителя они не знали. Альберт Нери вел себя тихо и старался ничем не выделяться. Он заявил, что не голоден и, взяв местную газету, уселся в кресло возле двери.      Выпив несколько рюмок и плотно поужинав, они отослали официантов. Майкл обратился к Джонни Фонтена:      - Я слышал, голос вернулся к тебе. И все поклонники тоже. Поздравляю.      - Спасибо, - сказал Джонни.      Ему не терпелось узнать, для чего Майкл вызвал его. О каком одолжении он его попросит?      Теперь Майкл обратился ко всем.      - Семейство Корлеоне думает перебраться в Вегас, - сказал он. - Продать дело по импорту масла и поселиться здесь. Мы с доном и Хагеном посовещались и пришли к выводу, что здесь будущее нашей семьи. Это не означает, что мы переселимся немедленно или через год. На то, чтобы уладить все дела, может уйти год, два, три или даже четыре. Вот план в общих чертах. Несколько наших друзей являются владельцами большей части этой гостиницы и казино, и это будет нашей базой. Му Грин продаст нам свою долю, так что все будет принадлежать друзьям семейства.      Лунообразное лицо Фредо приняло выражение озабоченности.      - Майк, а ты уверен, что Му Грин продаст? Он никогда не говорил со мной о подобных планах. Не думаю, что он согласится продать.      - Я предложу ему сделку, от которой он отказаться не сможет, - тихо сказал Майкл.      Эти произнесенные обычным голосом слова заставили всех оцепенеть: это была одна из любимых фраз дона. Майкл снова обратился к Джонни Фонтена.      - Дон рассчитывает на тебя в своих первых шагах, - сказал он. - Нам объяснили, что развлечения будут основной притягательной силой для игроков. Мы надеемся, что ты согласишься подписать контракт на пять выступлений в год, по неделе каждый раз. Мы надеемся, что твои друзья по кино сделают то же самое. Ты сделал им массу одолжений, и теперь можешь спокойно попросить их об этом.      - Конечно, - отозвался Джонни. - Для своего крестного я все сделаю, ты это знаешь, Майк.      В голосе Джонни чувствовалось легкое недоверие. Майкл улыбнулся и сказал:      - Ты и твои друзья ничего не проиграете на этой сделке. Ты получишь проценты от доходов гостиницы и если по-твоему еще кто-то достоин этого, он тоже получит проценты. Может быть, ты мне не веришь? Так знай, я говорю от имени дона.      - Я верю тебе, Майк, - торопливо проговорил Джонни. Но здесь строятся по меньшей мере еще десять гостиниц. Когда вы придете, рынок может быть заполнен, вы можете опоздать из-за всей этой конкуренции.      - Друзья семейства Корлеоне финансируют строительство трех гостиниц,- вмешался в разговор Хаген. Джонни сразу понял, что речь идет о немалых доходах.      - Я начну работать над этим, - сказал он.      Майкл повернулся к Люси и Джулу Сегалу.      - Я твой должник, - сказал он Джулу. - Я слышал, что ты хочешь снова резать людей, а больницы не предоставляют тебе операционных из-за того старого аборта. Ты действительно этого хочешь?      Джул улыбнулся.      - Думаю, что хочу, - сказал он. - Но, боюсь, на медицину твоя сила не распространяется, и помочь ты мне не сумеешь.      Майкл рассеяно кивнул головой.      - Разумеется, ты прав, - сказал он. - Но несколько моих друзей собираются построить в Лас-Вегасе больницу. Город растет и будет расти, и он нуждается в хорошей больнице. Быть может, они позволят тебе войти в операционную, если мы объясним им все, как полагается. К дьяволу, сколько хороших хирургов им удастся притащить сюда, в пустыню? Мы сделаем больнице одолжение. Поэтому ты отсюда не убегай. Я слышал, вы с Люси собираетесь пожениться?      Джул пожал плечами.      - Когда увижу, что у меня имеется какое-то будущее.      - Майк, если не построишь эту больницу, я умру старой девой, - сухо сказала Люси.      Все рассмеялись. Все, кроме Джула. Он снова обратился к Майклу.      - А если я получу эту ставку в больнице, у меня не будет никаких дополнительных обязательств?      - Никаких обязательств, - холодно ответил Майкл. - Я твой должник и хочу полностью с тобой рассчитаться.      - Не сердись, Майк, - попросила Люси.      Майкл улыбнулся.      - Я не сержусь, - сказал он и повернулся к Джулу. - Ты сказал большую глупость. Семейство Корлеоне потянуло ради тебя за несколько нитей. Неужели ты думаешь, что я настолько глуп, что попрошу тебя делать вещи, которых ты не любишь? А если бы и попросил, что тогда? Кто кроме нас, черт побери, пошевелил пальцем, чтобы помочь тебе, когда ты попал в беду? Услышав, что ты снова хочешь стать настоящим хирургом, я потратил массу времени, чтобы выяснить, возможно ли это, могу ли я чем-нибудь помочь. Я могу. Я ни о чем тебя не прошу. Но по крайней мере считай наши с тобой отношения дружескими. И я полагаю, что ты сделаешь для меня все, что сделал бы для любого хорошего друга. Это и есть обязательство, которое от тебя требуется. Но ты можешь отказаться.      Том Хаген опустил голову и улыбнулся. Сам дон не проделал бы этого лучше Майка.      Джул покраснел.      - Я не это имел в виду, Майк, - сказал он. - Я очень благодарен тебе и твоему отцу. Забудь все, что я здесь тебе наговорил.      Майкл кивнул головой и сказал:      - Хорошо. До открытия новой больницы ты будешь отвечать за медицинское обслуживание четырех гостиниц. Подбери себе персонал. Зарплату мы тебе тоже повысим, но об этом можешь потом поговорить с Томом. Что касается тебя, Люси, я хочу, чтобы ты занялась более важными делами. Может быть, ты согласуешь деятельность всех магазинов, которые откроются в вестибюлях гостиниц? Или займешься вербовкой на работу девушек для игорных домов. Так что если Джул на тебе не женится, ты можешь умереть богатой старой девой.      Фредо сердито пыхтел сигарой. Майкл повернулся к нему и осторожно сказал:      - Я всего-навсего мальчик на побегушках у дона. Он сам тебе скажет, что ты должен делать, но уверен, что будешь доволен. Здесь тобой не могут нахвалиться.      - Почему же он сердится на меня? - жалобно протянул Фредо. - Только из-за того, что казино терпит убытки? Но этим занимаюсь не я, а Му Грин. Чего, черт побери, хочет от меня старик?      Это пусть тебя не волнует, - сказал Майкл. - Он повернулся к Джонни Фонтена. - Где Нино? Я очень хотел с ним встретиться.      Джонни пожал плечами.      - Нино очень болен. Он в номере, и от него не отходит медсестра. Но врач говорит, что его необходимо поместить в сумасшедший дом - он хочет покончить с собой.      Майкл искренне изумился и задумчиво сказал:      - Нино всегда был хорошим парнем. Никогда не слышал, чтобы он сделал какую-нибудь гадость. Кроме водки его ничто никогда не волновало.      - Да, - сказал Джонни. - У него была масса работы в фильмах и на концертах. Он получал за фильм пятьдесят тысяч и тут же все тратил. Он не стремился стать знаменитостью. Но он действительно за все время нашей дружбы не совершил ни одной подлости. Сукин сын убьет себя пьянством.      Джул собирался что-то сказать, но послышался стук в дверь. Его удивило, что человек в кресле, который находился ближе всех к двери, не пошевелился и продолжал читать газету. Дверь открыл Хаген. В комнату вошел, в сопровождении двух телохранителей, Му Грин.      Му Грин прославился, как основной сотрудник бруклинской фирмы "Убийства Лтд". Он втесался в игры, а потом отправился в поисках счастья на Запад, был первым, кто увидел возможности, кроющиеся в Лас-Вегасе и построил там одну из первых гостиниц и игорный дом. Иногда у него случались садистские припадки и все, в том числе Фредо, Люси и Джул, боялись его. По возможности они держались на почтительном расстоянии от него.      На красивом лице Грина лежала теперь печать печали.      - Я хотел поговорить с тобой, Майк, - сказал он Майклу Корлеоне. - Завтра я буду очень занят, и потому решил заскочить к тебе сегодня вечером. Что ты скажешь по этому поводу?      Майкл Корлеоне посмотрел на него дружелюбно, но в то же время с недоразумением.      - Конечно, - сказал Майк. - Мы можем поговорить и теперь. - Он махнул рукой Хагену. - Том, принеси виски для мистера Грина.      Джул обратил внимание на то, как пристально вглядывается в Му Грина Альберт Нери. На телохранителей Грина, прислонившихся к двери, он не обращал никакого внимания. Джул понимал, что о насилии не может быть и речи, в Лас-Вегасе во всяком случае. Это грозило бы смертельной опасностью всем планам по превращению Вегаса в легальное убежище американской игорной "индустрии".      Му Грин обратился к своим телохранителям:      - Принесите несколько жетонов для каждого из здесь присутствующих, пусть поставят за счет дома.      Он имел, разумеется, в виду Люси, Джула, Джонни Фонтена и телохранителя Майкла, Альберта Нери. Майкл довольно кивнул головой.      - Это замечательная идея, - сказал он. Только теперь Нери поднялся из кресла и приготовился проводить гостей.      В комнате остались Фредо, Том Хаген, Му Грин и Майкл Корлеоне.      Грин поставил свой стакан на стол и сказал с нескрываемым раздражением:      - Я слышал, семейство Корлеоне собирается откупить мою долю? Я куплю вас. Меня не покупают.      - В противовес всякой логике твое казино терпит убытки, - сказал Майкл. - В твоих действиях кроется какая-то ошибка. Может быть, нам удастся ее обнаружить и исправить.      Грин грубо засмеялся.      - Грязные итальянос, я делаю вам одолжение и в трудную минуту беру под свое крыло Фредо, а теперь вы хотите вывести меня из игры. Со мной это невозможно проделать, у меня достаточно друзей.      Майкл все еще был спокоен и говорил тихо.      - Ты взял Фредо и получил порядочную сумму на меблировку гостиницы и финансирование казино. Семейство Молинари поручилось за безопасность Фредо и за его содержание оказало тебе какую-то услугу. Ты и семейство Корлеоне ничего не должны друг другу. Не знаю, отчего ты сердишься. Мы купим твою долю за любую реальную цену, которую ты назовешь, что в этом дурного? Что в этом непорядочного? Твое казино терпит убытки, и мы делаем тебе одолжение.      Грин отрицательно покачал головой.      - Семейство Корлеоне потеряло свою силу. Крестный отец болен. Остальные семьи выгоняют вас из Нью-Йорка, и вы думаете, что найдете здесь золотую жилу. Мой тебе совет, Майк, даже не пытайтесь.      - Поэтому ты и позволил себе заехать Фредо публично пощечину? - нежным голосом спросил Майкл. Хаген, пораженный услышанным, повернулся и посмотрел на Фредо. Щеки Фредо покрылись румянцем.      - А, Майк, это пустяки. Му ничего этим не хотел сказать. Иногда он выходит из себя, но мы с ним друзья. Верно, Му?      Грин был осторожен.      - Да, конечно, - сказал он. - Иногда ради дела мне приходится пинать людей в зад. Я рассердился на Фредо за то, что он трахал всех официанток подряд и позволял им бездельничать во время работы. Мы с ним немного поспорили, но потом все уладилось.      Фредо печально взглянул на младшего брата. Грин рассмеялся и сказал:      - Сукин сын брал их в кровать по две зараз, по старой системе "а-ля сэндвич". Должен признать, Фредо, что справлялся ты с ними хорошо. После того, как ты с ними покончил, никто их больше осчастливить не может.      Хаген заметил, что Майкла эти слова удивили. Они посмотрели друг на друга. Это могло быть причиной недовольства дона. Во всем, что касалось секса, дон был очень строг. Две девушки зараз должно быть, по мнению дона, признаком последней стадии дегенератизма. Позволить такому человеку, как Му Грин, унизить себя физически - значит нанести удар по репутации семейства Корлеоне. Это тоже может быть причиной недовольства дона.      Майкл поднялся из кресла и сказал:      - Завтра я должен вернуться в Нью-Йорк, так что подумай о цене.      - Сукин сын, - дико зарычал Грин. - Думаешь, меня можно просто так убрать? Да я убил столько людей, сколько тебе и во сне не приходилось убивать. Я полечу в Нью-Йорк и сам поговорю с доном. Я предложу ему сделку.      Фредо занервничал и обратился к Хагену:      - Том, ты консильори, ты можешь поговорить с доном и посоветовать ему.      Тут Майкл обрушил весь свой гнев на Му и Фредо.      - Дон почти отошел от дел, - сказал он. - Семейное дело веду сейчас я. И я снял Тома с должности консильори. Он будет теперь моим адвокатом здесь, в Лас-Вегасе. Через несколько месяцев он переберется сюда с семьей и займется юридической стороной вопроса. Так что если хотите что-то сказать, говорите теперь.      Никто не ответил. Майкл заговорил официальным тоном.      - Фредо, ты мой старший брат, и я тебя уважаю. Но впредь никогда не выступай против семьи. На этот раз я ничего не скажу дону. - Он повернулся к Грину. - Не оскорбляй людей, которые пытаются помочь тебе. Лучше используй свою энергию, чтобы понять, почему казино терпит убытки. Семейство Корлеоне вложило сюда большие деньги, а доходов пока не видно. Но я пришел сюда не за тем, чтобы упрекать тебя. Я протягиваю тебе руку помощи. Если ты предпочитаешь плюнуть мне в руку, дело твое. Больше мне нечего сказать.      Он ни разу не поднял голос, но слова его подействовали отрезвляюще на Грина и Фредо.      Майкл внимательно посмотрел на них и отошел от стола, давая понять, что аудиенция окончена. Хаген открыл дверь. Грин и Фредо вышли, не попрощавшись.      Назавтра Му Грин послал к Майклу человека с сообщением: он не продаст свою долю ни за какую цену. Принес сообщение Фредо. Майкл пожал плечами и сказал брату:      - Перед возвращением в Нью-Йорк я хочу повидать Нино.      В номере Нино они застали Джонни Фонтена, который сидел на диване и закусывал. Джул стоял за ширмой и обследовал Нино. Наконец, ширма раздвинулась.      Вид Нино потряс Майкла. Человек явно разлагается. Глаза отупели, рот все время открыт, мышцы лица расслаблены. Майкл присел на кровать и сказал:      - Нино, как я рад с тобой встретиться! Дон постоянно спрашивает о тебе.      Нино улыбнулся, это была его старая улыбка.      - Передай ему, что я скоро умру. Скажи ему, что развлечения опаснее оливкового масла.      - Ты будешь о'кэй, - сказал Майкл. - Если семейство в состоянии тебе чем-нибудь помочь, ты только скажи.      Нино отрицательно покачал головой.      - Мне помочь нельзя ничем, - сказал он. - Ничем.      Майкл поговорил с ним еще несколько минут, а потом ушел. Фредо проводил его в аэропорт, но по просьбе Майкла не стал дожидаться взлета самолета. Поднимаясь по трапу, Майкл повернулся к Нери и спросил:      - Ну, ты его хорошенько разглядел?      Нери постучал себе по лбу.      - Му Грин сфотографирован у меня здесь, - сказал он.    28      На обратном пути в Нью-Йорк Майкл Корлеоне безрезультатно пытался уснуть. Приближался наиболее опасный в его жизни период, период, чреватый, пожалуй, даже катастрофой. Все было готово, приняты все меры предосторожности. Дополнительная отсрочка невозможна. На прошлой неделе дон официально объявил своим капорегимес и наиболее близким друзьям, что он полностью отходит от дел, и Майкл понял: отец дает ему понять, что время настало.      Три года прошло, как он вернулся домой, и два года - как женился на Кей. Все это время ушло на изучение семейного дела. Его поразили богатство и мощь семейства Корлеоне. Оно ведало целыми домами, отведенными под учреждения, в самом сердце Нью-Йорка. Оно было компаньоном в двух биржевых компаниях Уолл-стрита, в части банков Лонг-Айленда и в нескольких фирмах по изготовлению готовой одежды. И впридачу ко всему этому - незаконная деятельность в области игр.      Изучая старые дела, Майкл узнал, что сразу после войны семейство получило "налог за защиту" от группы, занимавшейся подделкой пластинок. Группа изготовляла и продавала пластинки известнейших певцов, и делала это так искусно, что никогда не попадалась. Разумеется, эти пластинки не приносили певцам и официальным фирмам грамзаписи ни цента дохода. Майкл Корлеоне обратил внимание на то, что Джонни Фонтена, пользовавшийся в те времена большой популярностью, потерпел на этом деле колоссальные убытки.      Майкл спросил Хагена, как это дон допустил, чтобы надували его крестника. Хаген пожал плечами. Бизнес есть бизнес. Кроме того, дон потерял уважение к Джонни, когда тот развелся с женой, чтобы жениться на Маргот Аштон. Эта история очень не понравилась дону.      - Как же случилось, что эти парни прекратили свою деятельность? - спросил Майкл. - Полиция добралась до них?      Хаген отрицательно покачал головой.      - Дон снял свою защиту. Это случилось сразу после свадьбы Конни.      В дальнейшем Майкл часто сталкивался с подобными ситуациями. Дон помогал тем, кто попадался в им же самим расставленные сети. Это было естественным совмещением добра и зла.      Свадьба Майкла и Кей была очень тихой, и присутствовали на ней только члены ее семьи и несколько наиболее близких подруг. После свадьбы они перебрались в один из домов на аллее в Лонг-Биче. Кей быстро нашла общий язык с родителями Майкла и другими обитателями аллеи. Она, разумеется, сразу забеременела.      Кей встречала Майкла в аэропорту: она всегда радовалась его возвращению из далекой поездки. Он тоже всегда был рад ее видеть. Но не теперь. Конец этой поездки означает начало миссии, к которой его готовили более трех лет. Дон ждет его. Капорегимес ждут его. И он, Майкл Корлеоне, должен будет отдавать приказы и принимать решения, которые определят его судьбу и судьбу всей семьи.      Каждое утро, вставая накормить ребенка, Кей видела, как мама Корлеоне садится в автомобиль, уезжает с аллеи и через час возвращается. Кей вскоре стало известно, что ее свекровь ходит каждое утро в церковь. На обратном пути старуха часто задерживалась, чтобы выпить кофе и наведаться к своему внуку.      Мама Корлеоне часто спрашивала, почему Кей не хочет перейти в католичество. При этом она игнорировала тот факт, что ребенок Кей уже крещен по протестантскому обычаю. Кей, в свою очередь, спрашивала старуху, почему та ходит каждый день в церковь, обязательно ли это для всех католиков.      - Нет, нет, - отвечала старуха, - некоторые ходят в храм только на Пасху и Рождество. Ты будешь ходить, когда тебе захочется.      Кей засмеялась.      - Так отчего же вы ходите каждое утро?      - Я хожу для своего мужа, - ответила мама Корлеоне. Она показала пальцем на пол. - Чтобы он не спускался туда, вниз. - Она остановилась и вздохнула. - Я молюсь, чтобы его душа взлетела туда, - сказала она и подняла руку к небу.      Эти слова были произнесены как бы в шутку и, как всегда в отсутствии мужа, в них сквозило легкое неуважение к великому дону.      - Как чувствует себя ваш муж? - вежливо спросила Кей.      Мама Корлеоне пожала плечами.      - Он очень изменился после того, как в него стреляли. Все дела он оставил Майклу и теперь возится со своим перцем и томатами. Будто он все еще крестьянин. Мужчины все одинаковы.      Несколькими часами позднее забегала поболтать Конни Корлеоне. Кей любила Конни, ее живой характер и явную симпатию к Майклу. Конни научила Кей варить несколько итальянских блюд, но наиболее сложные ей все же не доверяла и приносила Майклу готовыми.      В это утро она задала Кей свой обычный вопрос: как, по ее мнению, относится Майкл к Карло. В самом ли деле Майкл любит Карло или только делает вид? У Карло всегда были мелкие неприятности с семейством, но за последние годы отношения явно улучшились. Он много и тяжело работал. Карло, по словам Конни, очень любит Майкла.      Кей обратила внимание, что Конни не терпится услышать хоть одно успокаивающее слово о Карло. О Сонни Корлеоне никто не вспоминал, не произносили даже его имени - в присутствии Конни, во всяком случае. Кей пыталась однажды выразить соболезнование дону и его жене, но они молча и недоброжелательно выслушали ее и ничего не сказали. Она пыталась спровоцировать Конни на разговор о брате, тоже безрезультатно.      Жена Сонни, Сандра, взяла детей и перебралась во Флориду, где жили ее родители. Сам Сонни не оставил никакого имущества, и были приняты меры, чтобы обеспечить его вдову и детей.      Майкл с явной неохотой согласился объяснить, что произошло в ночь, когда погиб Сонни. Карло избил жену, та позвонила на аллею и рассказала об этом Сонни. Теперь Карло и Конни постоянно нервничают, считая, что являются косвенными виновниками смерти Сонни. Иногда ее мужа, Карло, прямо обвиняют в соучастии в убийстве. Но это не так. И вот доказательство: Карло и Конни переселились в дом на аллее, а Карло получил важную должность в профсоюзах. Семейство довольно его поведением и работой в последние годы. В случившемся его никто не винит.      - Почему же ты не пригласишь их сюда и не успокоишь свою сестру? - спросила однажды Кей Майкла. - Конни все время переживает из-за твоего отношения к Карло. И скажи ей, чтобы она выбросила эти глупости из головы.      - Этого я сделать не могу, - сказал Майкл. - О подобных вещах у нас в семье не говорят.      - Хочешь, я ей передам все, что ты мне сказал? - спросила Кей.      Майкл долго думал над предложением, которое Кей казалось единственно правильным.      - Не думаю, что ты должна это говорить, Кей, - сказал он наконец. - Не думаю, что это поможет. В этом деле помочь ни чем нельзя.      Кей была удивлена. Она заметила, что Майкл немного холоден с Конни, несмотря на явную любовь ее к брату.      - Но ведь ты не обвиняешь Конни в смерти брата? - спросила Кей.      Майкл вздохнул.      - Разумеется, нет, - сказал он. - Она моя младшая сестра, и я ее очень люблю мне очень жаль, что так случилось. Карло хороший парень, но он ей не подходит. Это часто случается в жизни. Давай забудем про это.      Кей по природе была ненадоедливой и разговор на эту тему больше не заводила. Она поняла также, что Майкл не из тех людей, которые поддаются давлению. Кей была единственным в мире человеком, способным его переубедить, но злоупотреблять этой силой означало полностью разрушить ее. Прожитые совместно два года еще сильнее укрепили в ней любовь к мужу.      Она любила его за его удивительную порядочность. Он был справедлив ко всем окружающим его людям, причем во всем, даже в самых незначительных делах. Теперь многие приходили к нему посоветоваться и попросить об одолжении; люди относились к нему со страхом и уважением.      Когда Майкл вернулся из Сицилии с изуродованным лицом, все в семье старались убедить его лечь на операцию. Мать Майкла не давала ему покоя. В одно из воскресений, когда все семейство собралось за одним столом на аллее, он закричала на сына:      - Ты похож на гангстера из фильмов. Ради Христа и твоей несчастной жены дай исправить лицо. Ты ведь пускаешь сопли, как пьяный ирландец.      Дон, который сидел во главе стола и наблюдал за происходящим, обратился к Кей:      - Это тебе сильно мешает? - спросил он.      Кей отрицательно покачала головой. Тогда дон сказал жене:      - Он уже не в твоих руках, и это не твое дело.      Старуха сразу умолкла. Не то, чтобы она боялась мужа; будет просто непочтением спорить с ним в присутствии посторонних.      Но Конни, любимица дона, вошла с покрасневшим от жары лицом с кухни, где готовились воскресные блюда, и сказала:      - Я считаю, он должен согласиться исправить свое лицо. До ранения он был самым красивым в семье. Ну, Майк, скажи, что ты это сделаешь.      Майкл рассеяно взглянул на нее. Могло показаться, что он не слышал ни одного сказанного ею слова. Он не ответил.      Но Конни подошла к отцу.      - Заставь его это сделать, - сказала она дону. Обе ее ладони любовно покоились на плечах старика. Она была самым близким для него человеком, и только она могла позволить себе такую выходку. Дон легонько похлопал ее по плечу и сказал:      - Мы все умираем с голоду. Сначала поставь на стол спагетти, а потом можешь болтать, сколько тебе угодно.      Конни повернулась к мужу.      - Карло, скажи Майку, чтобы исправил свое лицо. Может быть, тебя он послушает.      По ее интонации можно было понять, что Карло и Майкл состоят в особо дружеских отношениях.      Карло, красивый, с бронзовым загаром на лице и руках, отпил из стакана вино и сказал:      - Никто не может указывать Майку, как ему поступать.      После переезда на аллею Карло изменился. Он знал, где начинаются и где кончаются его полномочия в семье.      Было во всем этом что-то, чего Кей не понимала и что ей не нравилось. Конни намеренно ластилась к отцу и, хотя это казалось искренним, женский глаз Кей сразу заметил фальшь. В ответе Карло было своеобразное смирение. Майкл на все это не обратил никакого внимания.      Кей волновало не столько перекошенное лицо мужа, сколько постоянно текущий нос. Простая пластическая операция могла все исправить. Только по этой причине она и хотела, чтобы Майкл лег на операционный стол. Но она поняла, что он почему-то хочет сохранить искривленное лицо, и была уверена, что дон сочувствует Майклу и понимает его.      После первых родов Майкл неожиданно спросил ее:      - Хочешь, чтобы я исправил свое лицо?      - Да, - ответила Кей. - Ты ведь знаешь детей. Представляешь, что будет чувствовать твой сын, когда вырастет и поймет, что твое лицо не совсем нормальное? Я просто не хочу, чтобы наш ребенок видел это. Мне лично все равно, поверь.      - О'кэй, - улыбнулся он ей. - Я это сделаю.      Он подождал ее возвращения из больницы, а потом сделал все необходимые приготовления. Операция прошла хорошо. Результатов ранения теперь почти не было видно.      Все в семье были очень рады, а Конни больше всех. Она навещала Майкла в больнице каждый день и приводила с собой Карло. Когда Майкл вернулся домой, она обняла его, поцеловала, а потом с умилением посмотрела на него и сказала:      - Теперь ты снова мой красивый брат.      На одного только дона это не произвело впечатления. Он пожал плечами и спросил:      - Какая разница?      Но Кей была благодарна Майклу. Она понимала, что он сделал это вопреки своим желаниям и наклонностям. Он сделал это, потому что она его попросила, и она единственный в мире человек, способный так на него повлиять.      В день возвращения Майкла из Лас-Вегаса, Рокко Лампоне подъезжал на своей машине к аллее, где он должен был взять Кей и отвезти ее в аэропорт. Живя словно в крепости, она чувствовала себя очень одиноко, и всегда встречала мужа, возвращавшегося из дальних поездок.      Она видела, как он спускается по трапу рядом с Томом Хагеном и новым его сотрудником, Альбертом Нери. Кей недолюбливала Альберта Нери, он напоминал ей Луку Брази и его тихую жестокость. Она заметила, что Нери немного отстал от Майкла, потом сделал несколько шагов в сторону и быстрым пронизывающим взглядом оглядел всех встречающих. Нери заметил Кей и притронулся к плечу Майкла, показывая, в какую сторону ему следует смотреть.      Кей бросилась в объятия мужа, но тот торопливо поцеловал ее и отпустил. Они с Хагеном сели в автомобиль, а Нери куда-то исчез. Кей не заметила, что Нери сел в другую машину, чтобы сопровождать Майкла до самого Лонг-Бича.      Кей никогда не задавала Майклу вопросов о его делах. Даже в в самой вежливой форме. Дело даже не в том, что на любой вопрос она получила бы уклончивый дипломатичный ответ; просто это было бы неприятным напоминанием о запретной зоне, которая с их семейной жизнью не соприкасалась. Кей с этим свыклась. Но когда Майкл заявил, что ему придется провести вечер в обществе отца и доложить ему о поездке в Вегас, она не удержалась и разочарованно нахмурилась.      - Мне очень жаль, - сказал Майкл. - Завтра вечером поедем в Нью-Йорк на спектакль и поужинаем в ресторане. О'кэй? - Он легонько похлопал ее по животу (она была почти на седьмом месяце беременности). - После того, как родишь, снова будешь прикована к дому. К черту, ты больше итальянка, чем янки! Два ребенка за два года!      - А ты больше янки, чем итальянец, - заметила Кей. - Свой первый вечер дома посвящаешь делам. - Она улыбнулась. - Домой-то хоть вернешься не поздно?      - До полуночи, - ответил Майкл. - Если ты устала, не жди меня.      - Я подожду, - сказала Кей.      На встрече в угловой комнате-библиотеке дома дона Корлеоне присутствовали сам дон, Майкл, Том Хаген, Карло Ричи и двое капорегимес - Клеменца и Тессио.      Атмосфера во время встречи была далеко не столь дружеской, как в былые дни. С момента, когда дон заявил, что отходит от дел и управление семейным делом переходит к Майклу, во взаимоотношениях между этими людьми возникло определенное напряжение. Управление семейным делом ни в кое случае не является должностью, которая передается по наследству. В любом другом могущественном семействе должность дона перешла бы к одному из капорегимес. Такие капорегимес, как Клеменца и Тессио получили бы по крайней мере разрешение отделиться и создать собственные семейства.      С момента заключения мира с пятью семействами мощь семейства Корлеоне угасала. В районе Нью-Йорка самым сильным, по всеобщему мнению, стало семейство Барзини; в союзе с семейством Татаглия его сила не уступила былой мощи семейства Корлеоне. Кроме того, они постоянно совершали пробные вылазки в районы владения семейства Корлеоне и, убедившись, что ответная реакция крайне слаба, назначали там своих управляющих играми.      Отход дона от дел обрадовал Барзини и Татаглия. Майкл, в кого бы он в будущем не превратился, по крайней мере, еще лет десять не сумеет достичь влияния дона.      Серьезные удары сыпались на семейство Корлеоне один за другим. Фредо доказал, что он не более, как обыкновенный лавочник и бабник, и не может обойтись без материнской груди, одним словом - не мужчина. Гибель Сонни тоже была для семейства катастрофой. Сонни был человеком, которого боялись, к которому было невозможно относиться легкомысленно. Он, разумеется, совершил ошибку, послав младшего брата, Майкла, убить Турка и капитана полиции. Правильный тактический шаг, в стратегическом плане был крупной ошибкой. Это привело в конечном итоге к тому, что дону пришлось подняться с больничной койки, и отняло у Майкла драгоценные два года, которые могли быть проведены в изучении семейного дела. И, разумеется, сам дон совершил крупный просчет, назначив консильори ирландца. Ни один ирландец не может хитростью сравниться с сицилийцем. Таково было мнение всех семейств, и они с большим уважением относились к союзу Барзини-Татаглия, нежели к семейству Корлеоне. Майкл, по их мнению, уступал Сонни с силе, но был умнее его, хотя далеко не так умен, как его отец. Посредственный наследник и человек, которого не следует слишком остерегаться.      Всем была по душе мудрая мирная политика дона, но тот факт, что он отказался от мести за сына, лишило семейство всеобщего страха и уважения. Все решили, что корни подобной политики кроются в слабости.      Все это было известно присутствующим, и некоторые из них даже верили в правильность подобных выводов. Карло Ричи любил Майкла, и почти не боялся его. Клеменца отдавал должное Майклу за его героическое поведение в истории Солоццо и Мак-Клуски, но считал Майкла слишком мягким для должности дона. Клеменца надеялся отколоться от семейства Корлеоне и создать свое собственное семейство. Но дон дал понять, что этому не бывать, и Клеменца слишком боготворил дона, чтобы не подчиниться. Разве что ситуация станет совсем нетерпимой.      Тессио был о Майкле лучшего мнения. Он понимал, что этот человек прячет свою силу от посторонних глаз, следуя девизу отца, согласно которому друг должен недооценивать твои достоинства, а враг - переоценивать твои недостатки. У самого дона и Хагена не было никаких сомнений относительно Майкла. Не будь дон уверен, что сын сумеет возвратить семейству былую мощь, он никогда бы не отошел от дел. Хаген был на протяжении последних двух лет учителем Майкла, и его поражало, с какой легкостью этот человек схватывает тонкости семейного дела. Верно говорят, что яблоко от яблони недалеко падает.      Клеменца и Тессио сердились на Майкла за то, что он сократил их отряды и не помышлял о восстановлении отряда Сонни. У семейства Корлеоне было теперь всего два отряда с меньшим количеством людей, чем раньше. Клеменца и Тессио видели в этом самоубийство. Они надеялись, что совершенные ошибки будут исправлены во время этого внеочередного совещания, созванного доном.      Майкл рассказал о своей поездке в Вегас и об отказе Му Грина продать свою долю.      - Но мы предложим ему сделку, от которой он не сможет отказаться, - сказал Майкл. - Вам уже известен план семейства Корлеоне о переезде на Запад. В Вегасе нам будут принадлежать четыре гостиницы и казино. Но все это не может быть проделано немедленно. Для улаживания всех дел нам потребуется время. - Он повернулся к Клеменца. - Пит, я хочу, чтобы вы с Тессио на протяжении этого года не задавали лишних вопросов и делали все, что я прикажу. В конце года вы сможете отделиться от семейства Корлеоне и создать свои собственные семейства. Разумеется, мы сохраним дружеские отношения, было бы непочтением по отношению к отцу подумать хоть на минуту иначе. Но я хочу, чтобы до того времени вы беспрекословно подчинялись мне. Сейчас ведутся переговоры, которые разрешат многие неразрешимые на первый взгляд проблемы. Вы должны запастись терпением.      - Если Му Грин хочет говорить с твоим отцом, почему бы ему и не дать такую возможность? - бросил в сердцах Тессио. - Дон способен переубедить каждого, никто еще не сумел устоять перед его доводами.      Ответил сам дон.      - Я отошел от дел, - сказал он. - Если я теперь вмешаюсь, это лишит Майкла уважения. И кроме того, Му Грин один из тех людей, с которыми я предпочел бы не разговаривать.      Тессио вспомнились слухи о пощечине, которой наградил Му Грин Фредо в вестибюле гостиницы в Лас-Вегасе. Здесь пахнет изменой. Он откинулся на спинку кресла. "Му Грин - мертвец, - подумал он. - Семейство Корлеоне не хочет его убеждать".      - Семейство Корлеоне намерено полностью прекратить свою деятельность в Нью-Йорке? - спросил Карло Ричи.      Майкл кивнул головой.      - Мы продаем фирму по импорту оливкового масла, - сказал он. - Все, что сможем, передадим Тессио и Клеменца. Но, ты Карло, не должен волноваться за свою должность. Ты вырос в Неваде, хорошо знаешь этот штат, тебе легче будет найти общий язык с местным населением. Я полагаюсь на тебя и надеюсь, что после переезда ты станешь моей правой рукой.      Карло откинулся на спинку кресла, лицо его покраснело от благодарности и смущения. Близится его час, час победы. Майкл продолжал:      - Том Хаген больше не консильори. Он будет нашим адвокатом в Вегасе. Через два месяца он переберется туда с семьей на постоянное жительство. С этого момента к нему никто не будет обращаться по другим делам. Он адвокат, и это все. Я так хочу. Кроме того, если мне понадобится совет, кто сможет посоветовать лучше отца?      Все засмеялись. Но, несмотря на шутливый тон, намек был понят. Том Хаген выведен из игры, и не имеет теперь никакой силы. Каждый из присутствующих скользнул взглядом по лицу Хагена, чтобы определить его реакцию, но лицо Тома осталось бесстрастным.      Клеменца заговорил свистящим голосом:      - Значит, если я правильно понял, через год мы будем сами себе хозяева? - спросил он.      - Может быть, даже раньше, - ответил Майкл. - Разумеется, при желании вы всегда сможете остаться частью семейства. Выбор за вами. Но большая часть вашей силы будет на Западе и, возможно, будет даже лучше, если вы организуетесь в отдельные семейства.      - В таком случае я считаю, что ты должен позволить нам мобилизовать новых людей для наших отрядов, - тихо заметил Тессио. - Ублюдки Барзини продолжают совершать набеги на наши территории. По-моему, следует преподать им небольшой урок вежливости.      Майкл отрицательно покачал головой.      - Нет, это нехорошо, - сказал он. - Вы сидите спокойно и не рыпайтесь. Все эти вопросы будут улажены во время переговоров. Еще до переезда.      Тессио нелегко было переубедить. Рискуя нарваться на гнев Майкла, он обратился непосредственно к дону.      - Прости меня, крестный отец, - сказал он. - Пусть годы нашей дружбы послужат оправданием моей наглости. Но мне кажется, что вы с сыном ошибаетесь относительно Невады. Как можете вы рассчитывать на успех там, не опираясь на поддержку здесь? Когда вы уберетесь отсюда, Барзини и Татаглия станут слишком сильными для нас. Мы с Питом окажемся в безвыходном положении и рано или поздно нам придется сдать свои позиции. А с Барзини я дела иметь не хочу. По-моему, семейство Корлеоне должно сделать свой первый шаг, опираясь на силу, а не на слабость. Мы должны заново укрепить отряды и отвоевать утерянные позиции, во всяком случае - в Стэйт-Айленде.      Дон отрицательно покачал головой.      - Я договорился о мире, и не могу нарушить свое слово.      Тессио не успокаивался.      - Всем известно, что Барзини с того времени не раз провоцировал тебя,- сказал он. - Кроме того, если Майкл теперь глава семейства Корлеоне, он может делать все, что ему захочется. Твое слово его ни к чему не обязывает.      Майкл резко оборвал его.      - В настоящее время ведутся переговоры, - сказал он. - Они дадут ответ на некоторые из твоих вопросов и рассеют сомнения. Если моего слова тебе недостаточно, спроси дона.      Но Тессио уже понял, что забрал слишком далеко. Так он может превратить Майкла в своего врага. Поэтому он пожал плечами и сказал:      - Я забочусь о благе семьи, а не о собственном. О себе я как-нибудь позабочусь.      Майкл дружески улыбнулся ему.      - Тессио, я в тебе никогда не сомневался, - сказал он. - Но положись на меня. Разумеется, в таких делах я не могу сравниться с тобой и Питом, но рядом со мной отец. Так что провала не будет.      Заседание кончилось. Самой важной новостью было сообщение о том, что Клеменца и Тессио будет позволено создать из своих отрядов собственные семейства. Тессио будут принадлежать игры в Бруклине, а Клеменца - игры в Манхэттене и связи семейства с ипподромом в Лонг-Айленде.      Капорегимес оставили совещание не совсем довольные. Карло Ричи все еще фантазировал о том, что скоро наступит час, когда к нему начнут относиться, как к равноправному члену семейства, но вскоре понял, что это не совсем совпадает с планами Майкла. Когда он выходил, в угловой комнате оставались дон, Том Хаген и Майкл. Альберт Нери проводил его к выходу, и Карло обратил внимание на то, что телохранитель задержался у ворот и внимательно наблюдает за тем, как он пересекает ярко освещенную аллею.      В комнате-библиотеке остались трое мужчин. Майкл поднес дону арак, а Хагену - стакан с виски. Это был один из тех редких случаев, когда он позволял и себе немного спиртного.      Первым говорил Том Хаген.      - Майк, почему ты выводишь меня из игры? - спросил он.      Майкл казался удивленным.      - Ты будешь нашим человеком номер один в Вегасе, - сказал он. - Мы не будем выходить там за рамки закона, а ты ведь человек закона. Что может быть важнее этого?      Хаген печально улыбнулся.      - Я не это имею в виду. Я говорю о том, что Рокко Лампоне без моего ведома создает свой региме. (Региме - отряд). Я говорю о том, что ты поддерживаешь непосредственный контакт с Альбертом Нери, не прибегая ни к моему посредничеству, ни к посредничеству капорегимес. Разве что и тебе ничего не известно о действиях Рокко Лампоне.      - Как ты узнал про региме Лампоне? - тихо спросил Майкл.      Хаген пожал плечами.      - Не беспокойся, нет утечки информации. Кроме меня никто об этом не знает. Но мое положение позволяет мне все видеть. Ты предоставил Лампоне полную свободу. Он нуждается в людях, которые помогут ему управлять его маленькой империей. Но каждый, кого он вербует, должен быть представлен мне. И я обратил внимание на то, что тот, кого он вносит в список получателей зарплаты, заслуживает большего, чем отводимая ему должность и получает больше, чем его работа стоит. Выбрав для этого Лампоне, ты не ошибся. Кстати, он работает безошибочно.      Майкл скривил лицо.      - Не так уж безошибочно, раз ты почувствовал, - сказал он. - И выбрал Лампоне дон.      - О'кэй, - сказал Том. - Так почему же ты выводишь меня из игры?      - Том, во время войны ты не подходишь для должности консильори, - прямо заявил Майкл. - После шага, который мы собираемся предпринять, могут быть осложнения и возможна война. На всякий случай я хочу вывести тебя с передовой.      Хаген покраснел. Скажи ему это дон, он принял бы подобное заявление со смирением. Но как смеет Майк делать столь поспешные выводы?      - О'кэй, - сказал он. - Но я согласен с Тессио. В этом деле ты, по-моему, ошибаешься. Ты опираешься на слабость, а не на силу. А это всегда плохо. Барзини подобен волку, и если он будет рвать тебя на кусочки, остальные семейства не прибегут на помощь Корлеоне.      Наконец заговорил дон.      - Том, это не только Майкл, - сказал он. - В этих делах я советовал ему. Возможно, придется делать вещи, за которые я не хочу нести ответственности. Это мое желание, а не желание Майкла. Я никогда не считал тебя плохим консильори. Сантино, царствие ему небесное, я считал плохим доном. У него было доброе сердце, но он был не тем человеком, который должен был стать главой семейства после маленького несчастья со мной. И кто мог подумать, что Фредо превратится в бабника? Поэтому не чувствуй себя обиженным. Я доверяю Майклу не меньше, чем тебе. По причинам, которые тебе не следует знать, ты не должен быть замешан в том, что произойдет. Кстати, я предупредил Майкла, что от тебя не скроется создание тайного отряда. Это лишний раз подтверждает мое доверие е тебе.      Майкл засмеялся.      - В самом деле, Том, не думал я, что ты разгадаешь эту загадку.      Хаген понял, что его хотят умиротворить.      - Может быть, я смогу помочь, - предложил он.      Майкл решительно закачал головой.      - Ты выходишь, Том.      Том допил свой виски и у двери легонько упрекнул Майкла.      - Ты почти дошел до уровня отца, - сказал он. - Но одной вещи тебе следует еще поучиться.      - Какой именно? - вежливо спросил Майкл.      - Как говорить "нет", - ответил Хаген.      Майкл серьезно кивнул головой.      - Ты прав, - сказал он. - Я это учту.      Когда Хаген вышел, Майкл сказал в шутку отцу:      - Итак, ты обучил меня всему, кроме этого. Как же говорить людям "нет" так, чтобы им это нравилось?      Дон сел за свой письменный стол.      - Людям, которых ты любишь, ты не должен говорить "нет" слишком часто, в этом весь секрет. Когда же ты им говоришь "нет", это должно слышаться, как "да". Либо ты их самих приводишь к тому, что они говорят "нет". Это требует времени и упорства. Но ты человек нового времени и не слушай меня, старика.      Майкл рассмеялся.      - Хорошо. Но ты согласен с тем, что Том выходит?      Дон кивнул головой.      - Он не может быть в это замешан.      - Я думаю, что пришло время сказать, что мой план не является просто местью за Апполонию и Сонни, - тихо сказал Майкл. - Это самое верное, что мы в нынешней ситуации можем сделать. Относительно Барзини - Тессио и Том правы.      Дон Корлеоне согласно кивнул головой.      - Месть - это блюдо, которое надо есть остывшим, - сказал он. - Не знай я, что только мир может привести тебя домой целым и невредимым, я никогда бы не пошел на эту сделку. Меня удивляет, что Барзини все же пытался убить тебя. Может быть, кнопка была нажата еще до конференции, и он не мог остановить этого. Ты уверен, что они охотились не за доном Томасино?      - Они делали вид, что их интересует дон Томасино, - ответил Майкл. - И получалось у них это неплохо. Даже ты ничего не подозревал. Но я вышел из этого. Я видел, как Фабрицио выходит за ворота, убегает. По возвращении я, разумеется, все проверил.      - Они нашли этого пастуха? - спросил дон.      - Я нашел его, - ответил Майкл. - Год тому назад. У него небольшая пиццерия в Буффало. Новое имя, поддельные паспорт и личность. У пастуха Фабрицио дела идут прекрасно.      Дон кивнул головой.      - Значит, нет смысла больше ждать. Когда начнем?      - Я хочу подождать, пока Кей родит, - сказал Майкл. - И я хочу, чтобы Том переселился в Вегас и не был в это замешан. Думаю, через год начнем.      - Ты ко всему подготовился? - спросил дон. Говоря это, он не смотрел на Майкла.      - Ты в этом не участвуешь, - осторожно заметил Майкл. - Ты не несешь ответственности. Всю ответственность я беру на себя. Я не позволю тебе даже пользоваться правом вето. Попытайся это сделать теперь, я оставил бы семейство и отправился бы восвояси. Ты не отвечаешь.      Дон долго молчал, а потом вздохнул.      - Пусть будет так, - сказал он. - Может быть, именно поэтому я и отошел от дел, передал все тебе. Свое дело я сделал, на большее меня не хватает. Существуют обязанности, с которыми не могут справиться лучшие из людей.      В том же году Кей Адамс-Корлеоне родила второго ребенка. Роды прошли легко, и по возвращении на аллею она была принята, как королева. Конни Корлеоне подарила новорожденному очень дорогую и красивую кофточку ручной вязки.      - Это Карло разыскал ее, - сказала она Кей. - Он рыскал по всем магазинам Нью-Йорка.      Кей благодарно улыбнулась и сразу поняла, что должна передать слова Конни Майклу. Она становилась сицилийкой.      В этом же году от кровоизлияния в мозг умер Нино Валенти. Сообщение о его смерти было помещено на первых полосах газет, так как за две недели до этого на экраны вышел фильм с Нино Валенти в главной роли, и он принес ему колоссальный успех и известность. Газеты отметили, что организацией похорон занимается Джонни Фонтена, что похороны будут скромными и в них примут участие лишь близкие родственники и друзья. Один из репортажей даже утверждал, что Джонни Фонтена обвиняет себя в смерти друга, говоря, что должен был заставить Нино лечь в больницу, но автор статьи считал это самообвинение естественной реакцией свидетеля трагедии. Джонни Фонтена превратил своего друга детства в кинозвезду, а что еще можно требовать от друга?      За исключением Фредо ни один из членов семейства Корлеоне не участвовал в похоронах в Калифорнии. Здесь были Люси и Джул Сегал. Дон хотел лично приехать на похороны, но с ним случился легкий припадок, который приковал его на месяц к постели. Вместо себя он послал огромный букет цветов. В качестве официального представителя семейства на Запад был отправлен Альберт Нери.      Через два дня после похорон Нино в доме своей любовницы-кинозвезды в Голливуде был застрелен Му Грин; Альберт Нери вернулся в Нью-Йорк только спустя месяц. Он побывал на Карибских островах и вернулся загорелый, почти черный. Майкл встретил его с улыбкой и сообщил, что с этого момента Нери будет получать дополнительную зарплату в виде части доходов от игорных домов Ист-Сайда. Нери был доволен, доволен тем, что живет в мире, воздающим по заслугам человеку, выполняющему свой долг. Окончание следует... Уважаемые подписчики!     В последующих выпусках рассылки планируется публикация следующих произведений: Колин Маккалоу "Поющие в терновнике" Сергей Лукьяненко "Ночной дозор" Виктор Пронин "Чисто женская логика" Александр Бушков "Охота на пиранью" Ждем ваших предложений. Подпишитесь: Рассылки Subscribe.Ru Мировая литература Ваши пожелания и предложения