Писатель и художник Лев Одинtsov

Писатель и художник Лев Одинtsov
http://www.odintsov.ru/

Лев Одинtsov

E-mail

ПРОЗА 

Россия, Курляндия и еще чуть-чуть на запад. 

Глава 42.

Плесыч не обманул: ужин и впрямь оказался замечательным. Но настроение мое испортилось.

Я то бездельничал, лежа на кровати, подле которой так и валялся пятисотлетний труп средневековой ветреницы, то метался из угла в угол, когда кончались силы совсем ничего не делать. Думы посещали меня невеселые. Я склонялся к мысли о том, что на этот раз шансы выпутаться невелики. Никто из тех, кто мог бы придти на помощь, не знает о том, где я нахожусь. Да и кому вообще обо мне беспокоиться?! Разве что официальным властям, которые теперь разыскивают меня за убийство князя Дурова. Нет уж, если встанет вопрос о выдаче меня в руки правосудия, то я бы предпочел заточение в гнездовье вампиров.

Вот так-так. Хоть бы одного доброжелателя припомнить, который обеспокоился бы моим исчезновением. Как не крути, а таковых нет. Если не считать Валери. Я все еще верил, что небезразличен ей.

Я догадывался, что моя возлюбленная одурачила целое семейство вампиров, которые годятся в прабабушки тем предкам Валери, что с дубинками гонялись за мамонтами. Судя по всему, она обещала передать им через меня какую-то информацию, но только после того, как получит денежное вознаграждение. Убедившись, что от меня нет никакого прока, майестре отправили к Валери герра Кунитца с выкупом. Они надеются, что, получив деньги, мадмуазель де Шоней откроет их казначею важный секрет. Наивные! Я был уверен, что вместо обещанных сведений они получат новую загадку – о бесследно исчезнувшем банкире.

А что же станется со мною?! Я вспоминал, какую радость излучали глаза Валери во время наших свиданий, и не мог поверить, что ее чувства были поддельными. Наверняка, где-то в ее колоде остался еще один туз – для моего спасения.

Однако томиться взаперти и мучиться неопределенностью оказалось невыносимой мукой. Я провел бессонную ночь, а на утро с трудом сдерживался оттого, чтобы броситься на дубовую дверь и колотиться об нее до тех пор, пока либо меня не выпустят, либо я не разобью себе голову. В эти минуты я бы отважился столкнуться лицом к лицу с безглазым чертом, гаром - так его называли майестре, чем сидеть в башне.

Валери, Лерчик, солнышко мое, ну, где же твой туз?! – эти слова едва не срывались с моих уст. Хотелось выть, лишь остатки самолюбия позволяли кое-как держать себя в руках: я опасался, что меня могут подслушивать. Наверняка, отвратительный Плесыч не отходит от дверей. Да и роста этот уродец такого, что ему и наклоняться не нужно, чтобы приложить ухо к замочной скважине. Я содрогнулся, припомнив, как лапы этого исчадья опустились на мои плечи, демонстрируя чудовищную силу. К тому же в замке не один такой уродец. А еще и слепой гар. Где же выход? Где?

За время своих злоключений я не раз имел возможность убедиться в том, что Валери просчитала каждый шаг. Безусловно, она не предполагала, что из Меербурга я улечу на воздушном шаре, и, скорее всего, не думала, что я убью губернатора этого, потерянного в ходе военных и политических коллизий, края. Но то, что, оказавшись в Траумлэнде, рано или поздно я попаду в плен к вампирам, Валери несомненно знала. А значит, могла предусмотреть и лазейку отсюда для своего возлюбленного. “Эту руну они у нас и украли”, - сказала Катрина про Ихвас. Выходит, что Валери помогали сообщники, которые были вхожи в гнездовье вампиров.

Рольмопсъ твою щуку! Я то предаюсь разврату с кровопийцами, то изнемогаю от отчаяния, а возможно, очень даже возможно, всего-то и нужно, что подвинуть какой-нибудь камень в стене, за которым откроется потайной ход, на другом конце которого… Впрочем, о том, что ждет на другом конце, не стоило гадать: замыслы Валери отличались непредсказуемостью.

Я вскочил с кровати и бросился в дальний угол. Косые лучи утреннего солнца не доставали сюда, и тьма была особенно густой. Пыль и холод копились здесь многие годы и таили в себе что-то потустороннее. Я опустился на колени и коснулся рукой углового, нижнего камня. Его сухие шероховатости скользили под подушечками пальцев. Я ощупал шов между этим и соседними камнями, надавил на холодную, шершавую поверхность – все безрезультатно. Затея показалась мне безнадежной. Если бы существовал тайный выход отсюда, майестре бы знали о нем и не запирали бы здесь своего пленника.

Вдруг лязгнули замки. Я рывком поднялся на ноги и отскочил к постели, испугавшись, что меня застанут за запретным занятием. В дверном проеме появился Плесыч. Он поставил на пол глиняный горшок с деревянной ложкой, и скрылся. Дверь закрылась, заскрипели засовы.

Я поднял с пола горшок, наполненный холодной похлебкой. Некоторое время я смотрел на плавающие в мутной жидкости картофельные очистки, кусочки застывшего жира и деревянную ложку. Есть мне не хотелось, и я подозревал, что и во время еды у меня аппетит не появится. Я швырнул горшок в дверь, он раскололся на куски, ошметки жира и картофельная кожура прилипли к дубовой поверхности.

Засовы скрипнули, дверь отворилась. Плесыч держал в руках метелку с совком.

- Это был ваш обед, маркиз, - уродец ухмыльнулся.

- Между прочим, я еще не завтракал! – рявкнул я.

Уродец прибрал черепки и прежде, чем исчезнуть, добавил:

- А кстати, и ужин тоже был в этом горшке.

- Твари! – бросил я ему вслед.

Дверь захлопнулась, и я пнул ее ногой, потом досталось и кровати. Я хотел было съездить и Эвелине ботфортами по физиономии, но что-то удержало меня: верно, я сделался сентиментальным. Злость улеглась. Я вернулся к прерванному занятию и принялся ощупывать камень за камнем, начиная с дальнего угла. Я перебрал всю стену, насколько позволял мой рост. Но если на этом участке и был выход, то его надежно замуровали.

Я исследовал камни по всему периметру зала. Неохваченной осталась та верхняя часть, достать которую не позволял рост. Я был уверен, что под самым потолком уж точно нет никаких секретных лазов. Когда я закончил, в помещении сделалось почти совсем темно. Я с облегчением подумал, что прошел весь день, но ошибся. Темноту вызвали не вечерние сумерки, а надвигавшаяся гроза.

Небо потемнело, горы вдалеке утонули в мутном мареве. Вдруг громыхнуло, и миллионы капель разом зашуршали и застучали по стеклу. Изломанные молнии несколько раз полоснули по земле, озарив мрачную пустошь чередою вспышек. Очередной удар мог прийтись по замку. Словно в далеком детстве, захотелось спрятаться под кровать.

Кровать! А что если под нею и скрыт потайной выход из крепости?!

Я хлопнул рукою по лбу! Обследовал все стены, камушек за камушком, а под кровать заглянуть не догадался! Ведь прикрыть тайник мебелью – вот первое, что приходит в голову любому заговорщику. А в этом помещении гарнитурный набор исчерпывался одним предметом.

Я отошел к двери, лег на пол, скользнул под кровать и начал ладонями шарить по пыльному, каменному полу. Почти сразу же моя рука наткнулась на дерево. Сердце заколотилось в бешеном темпе. Я нащупал массивное кольцо, потянул его, и деревянная крышка приподнялась. Это было слишком просто, настолько просто, что мысль о ловушке должна была придти в голову и пришла. Но другая мысль, мысль о том, что это шанс на спасение оттеснила мысль о западне в далекие закоулки. Душа моя запрыгала, путь к свободе, пусть даже и мнимый, затмил мой разум. А ко всему прочему, в эти минуты я бы порадовался любой перемене.

Я опрометью бросился под кровать, приподнял крышку и заглянул внутрь. В лицо мне дохнул затхлый, холодный воздух, в кромешной темноте ничего разглядеть не удалось. Однако неизвестность не остановила меня. Нужно было каким-то образом оставить крышку приподнятой, развернуться и спуститься в лаз ногами вперед. Я ломал голову над тем, как укрепить деревянный люк, но ничего путного на ум не приходило. С улицы донеслись новые раскаты грома, молния полыхнула так ярко, что осветила лицо Эвелины. Я схватил ее за уцелевшую руку, затащил мумию под кровать и подложил ее голову под крышку. Затем я развернулся на животе и просунул ноги в лаз. Отталкиваясь руками, я спустился вниз по пояс и замер, изогнувшись этакой зюкой. Я попытался ногами нащупать какие-нибудь ступени или скобы, но все безрезультатно. Я продвинулся еще немного, и под левую ногу попался выступ. Наконец-то! Я изогнул шею, понадеявшись разглядеть что-либо под собой, и - конечно же - ничего не разглядел, только встретился взглядом с мумией Эвелины. Мне почудилось, что в ее пустых глазницах застыл немой укор, и укор этот был силы невероятной. Пожалуй, она простила бы мне оторванную руку, но использование ее головы в качестве подпорки для люка, оказалось непростительным оскорблением. А ведь после того, как я спущусь в лаз, деревянная крышка опять придавит ее.

- Господи, да когда же это все кончится! – взвыл я.

Я протиснулся вниз, пытаясь правой ногой нащупать следующую ступеньку. Теперь деревянная крышка покоилась на моей голове. Я размещался нос к носу с мумией, и, хотя придерживался растопыренными локтями, почти вся тяжесть моего тела перенеслась на левую ногу. Эвелина смотрела на меня черными провалами пустых глазниц. Мне всего-то и нужно было, что отвернуться в другую сторону. Но я, только что так вольно обращавшийся с мумией, теперь был не в силах поворотить голову. Мне казалось, что как только я отвернусь, мертвая грешница кинется на меня.

- Господи, - прошептал я и опустился вниз с головой.

В то же мгновение ступенька под ногою осыпалась, и я провалился.

Я летел вниз со страшной скоростью. Правда, скорость эта уступала все-таки скорости мыслей, промчавшихся в голове. Мыслей этих было превеликое множество. Из тех, что имели непосредственное отношение к происходящему, выделю следующие. Во-первых, обратил я внимание на слишком гладкую поверхность стен. Из этого я сделал вывод, что попал не в потайной ход, проложенный кем-нибудь из предыдущих узников, а в колодец, являвшийся элементом архитектурного устройства замка. Впрочем, об этом можно было додуматься и раньше: беглец, умудрившийся проделать потайной ход, вряд ли прикрыл бы его специальной деревянной крышкой с металлическим кольцом. Вторая мысль стала предположением, вытекавшим из первой: а не является ли дыра, в которую я угодил, колодцем для отправки грязного белья в постирочную, расположенную где-нибудь в подвале? И, наконец, третьим был вопрос – наиболее уместный в первой половине моего пути: убьюсь ли я насмерть или отделаюсь переломанными ногами? А на втором участке своего полета я думал о том, что точно убьюсь, свернув себе шею.

Рубежом же, разделившим падение на две части, послужил небольшой скошенный выступ. Я наткнулся на него одновременно обеими ступнями, но удержаться из-за намеренно сделанного скоса не мог. На мгновение от удара ноги мои подогнулись, а затем меня швырнуло лицом вперед. Я перевернулся – в этом месте тоннель расширялся настолько, что в кромешной темноте оказалось возможным сделать сальто-мортале без риска получить увечье. И дальше я падал вниз головой, через мгновение с завидной меткостью влетев в новый колодец, что я понял по сузившимся вокруг меня стенам, на которые то и дело натыкался без особого ущерба, благодаря их отшлифованным поверхностям. Этот скос задал мне головоломку. У меня появилось странное подозрение, будто кто-то нарочно устроил этот тоннель таким образом, что как бы ты в него не свалился, а к месту назначения прилетишь непременно головой вперед, и головоломка из разряда умственного упражнения превратится в физически ощутимую головоломку, а заодно и в шеескрутку. Я налетел на скошенный выступ ногами, отчего меня швырнуло так, что дальше я полетел ботфортами кверху. Ну, а случись мне изначально в это путешествие головою вниз отправиться и головою же на этот скос наткнуться, так голова-то попросту соскользнула бы, и я так и дальше головою вперед и летел бы. Значит, этот выступ нарочно так обустроили, чтобы он разворачивал только тех, кто ногами вперед в лаз спустился.

Тоннель начал плавно загибаться вверх. Теперь я уже не летел вертикально вниз, а скользил по гладкой поверхности приблизительно под сорокапятиградусным уклоном. Стены же вокруг меня сузились так, что я уже не мог ни рук, ни ног согнуть и передвигался, застыв, как гвардеец на карауле, по стойке “смирно”. Закончилось же мое путешествие тем, что я врезался плечами в каменную перегородку, а голова моя при этом выскочила в дыру, аккурат под ее размер проделанную. Искусство архитектора вновь произвело на меня впечатление. Ошибись он хотя бы на вершок, и я бы вышиб мозги.

Помещение, внутри которого оказалась моя голова, освещалось неровными всполохами. Должно быть, свет исходил от огня в камине. Я ничего разглядеть не мог, потому что отверстие, в которое высунулась моя голова, закрывала небольшая черная портьера. Сквозь плотную ткань пробивались лишь переливы света, которые, вероятнее всего, исходили от пляшущих языков открытого пламени. Из-за узости тоннеля я не мог пошевелить ни руками, ни ногами. Я несколько раз помотал головой и подул, что было сил, на портьеру, но она оказалась достаточно тяжелой. Единственное, что мне удалось разглядеть, так это грубую, но отполированную из-за частого использования деревянную поверхность прямо под собой. Судя по глубоким царапинам, это была столешница, на которой готовили пищу.

Не знаю, сколько я пролежал в таком положении, мне показалось, что целую вечность. Члены мои затекли, чудилось, что тысячи и тысячи иголочек пронзили руки и ноги. Чтобы хоть как-то способствовать кровотоку, я занялся статической гимнастикой, напрягал и расслаблял по очереди разные мускулы, насколько позволяло пространство, шевелил ногами и руками, прогибал вперед и назад поясницу.

Конечно же, если бы не горящий в помещении огонь, я бы запаниковал. Не могу сказать, что создавшаяся ситуация прибавила мне оптимизма. Я чувствовал, что попал из огня да в полымя. Но, по крайней мере, верил, что не останусь подыхать, застряв в каком-то странном тоннеле. Всполохи света успокаивали меня: должен же был кто-нибудь рано или поздно придти проведать камин. Так вот устроен человек. Только что я стремился любой ценой вырваться из плена, а теперь рассчитывал на то, что кто-нибудь из моих похитителей придет мне на помощь.

Наконец-то заскрипели дверные петли, послышались шаркающие шаги, кто-то вошел внутрь. Я затаил дыхание, решив не сразу выдать свое присутствие, да еще в столь бедственном положении, а попытавшись сначала подслушать чужие разговоры. Мало ли какие тайны удастся выведать!

Послышалось звяканье кочерги, всполохи света сделались ярче и хаотичнее. Но делиться секретами неизвестный не спешил. К тому же он пребывал в одиночестве, и все, чем порадовал меня, так это бормотанием дурацкой песенки.

Und das ist Beer,

Und Wurst, und Schinken!

Ich mochte dieses Beer trinken!

Я бы тоже не отказался от кружки хорошего пива, да и ветчина с колбасой пришлись бы кстати, особенно, после того завтрака, совмещенного с обедом и ужином, которым меня в последний раз потчевали. Очевидно, что ничего путного незнакомец мне не сообщит, разве что порадует еще какими-нибудь образчиками немецкого фольклора. Я кашлянул. Пение прекратилось.

- Кто здесь? – спросил незнакомец.

- Маркиз де Ментье, - представился я.

Незнакомец подошел ко мне и сдвинул в сторону портьеру. Я увидел карлика в белом колпаке и белом фартуке. Он с удивлением почесал нос, перепачкав его сажей. Но замешательство его длилось секунду.

- Ага, - произнес он, видимо, придумав ответ каким-то сомнениям, пришедшим ему в голову при встрече со мною.

После этого многозначительного “ага” карлик сделался необыкновенно деловитым. Он забегал по кухне – а помещение, в которое я просунулся, оказалось именно кухней, - и начал извлекать из всевозможных ящичков ножи, сковородки и прочие поварские принадлежности. Из подпола он вытащил свиной окорок, телячью вырезку и куски баранины.

Я пытался возгласами привлечь к себе внимание. Но он делал вид, что не слышит. В конце концов, мне ничего не оставалось, как наблюдать за действиями маленького поваренка. Сноровистыми движениями он порезал мясо ломтиками и выложил ассорти на огромной тарелке. Блюдо он подставил под мою голову, а рядом положил кривой, турецкий нож. Меня одолело нехорошее чувство. Омерзительный холодок проник под самое сердце.

- Эй, - прохрипел я. – Что это все значит?! Помоги мне выбраться отсюда!

Я огляделся по сторонам. Судя по высоким, маленьким окнам, кухня находилась на цокольном этаже. Дверь располагалась напротив. Чтобы выйти, необходимо было преодолеть несколько ступеней. Справа и слева от себя я увидел еще два отверстия, наподобие того, из которого торчала моя голова. Едва ощутимые сквозняки раскачивали черные занавески. Под ними также стояли разделочные столы.

- Да что же это такое-то? – заорал я. – Эй ты, урод, выпусти меня немедленно!

Карлик посыпал мясо красным перцем, вооружился кривым ножом, взял меня левой рукой за подбородок и задрал мою голову вверх. Я скосил взгляд вниз - поваренок разглядывал мою шею. Он поднял правую руку, острие кривого ножа приблизилось к моему горлу.

- А-а-а! – завопил я. – Ты что вытворяешь, урод проклятый?! Я любовник майестры Марины! Ты представляешь, что она с тобой сделает, если ты прольешь хоть каплю моей крови!

Карлик посмотрел на меня равнодушно. Тут я сообразил, что с перепугу кричу по-русски, и уродец меня не понимает. Я повторил свои тирады на немецком. Узнав, что я любовник двух третей майестре, карлик похвалил меня и надавил кончиком ножа, проткнув кожу на моей шее.

- А-а-а-а-а! – заорал я изо всех сил и от страха зажмурился.

Я ожидал, что через мгновение проклятый карлик перережет мне горло. Но вдруг скрипнула дверь, и раздался голос Плесыча:

- Эрик, где тебя носит?! Майестра Залина требует…

Тут он запнулся. Я, все еще живой, открыл глаза и встретился с Плесычем взглядом.

- Эрик, постой! – закричал он.

Физиономию его исказила поганая гримаса, он зашелся скрипучим смехом.

- В чем дело? – спросил карлик.

Он опустил руку, по шее скользнула капля пота или крови – я не мог разглядеть. Плесыч безудержно хохотал. Карлик смотрел на него с возмущением.

- Ну, в чем дело? – повторил Эрик.

- Не трогай, хо-хо-хо, маркиза, - выдавил Плесыч сквозь клокочущий смех. – Я доложу, хо-хо-хо, майестре, хо-хо-хо, думаю, они, хо-хо-хо, захотят на это взглянуть!

Чешуйчатый скрылся за дверью. Судьба подарила мне несколько минут – пока майестре спустятся вниз посмотреть, как повар перережет мне горло, чтобы свежей кровью заправить мясное ассорти. Карлик хмурился, ему затея Плесыча казалась глупой. Уж что-что, а как людям кровь пускают, майестре видели тысячи раз.

Феи не заставили себя долго ждать. Они, по обыкновению, появились из ничего. Затем распахнулась дверь, по ступенькам скатился Плесыч. В присутствии майестре он не смел гоготать, но удержаться от мерзкого хихиканья не мог.

Феи остановились напротив меня. Катрина провела пальчиком по моей шее, затем поднесла его ко рту и кокетливо слизнула каплю крови. На лице майестры Залины блуждала снисходительная улыбка. Даже Марина и та ухмылялась, глядя на меня.

- Адреналин превращает кровь в настоящее лакомство, - сообщила Катрина.

Мои кишки налились свинцовой тяжестью. Мне показалось, что я чувствую, как загнивают мои почки и печень. Ноги ослабели, и, если бы я стоял, непременно свалился б.

- Когда пленник от отчаяния готов кинуться хоть в пасть крокодила, лишь бы куда-нибудь кинуться, - продолжила Марина, - это значит, что адреналина в нем ровно столько, сколько нужно, чтобы кровь удовлетворила самые взыскательные вкусы. Вот тут-то человек и бросается в люк. И попадает сюда. Прямо к нашему повару.

- Но тебя мы пощадим, - успокоила меня майестра Залина. – Пока.

Последнее замечание прозвучало особенно утешительно.

Марина подошла к старшей фее и что-то прошептала. Майестра Залина кивнула.

- Вот что, - произнесла она, глядя мне прямо в глаза. – Возможно, мы кое-что упустили.

Я вскинул брови.

- Скажите, маркиз, а имя Джонатана Флюкингера вам ничего не говорит?

- Доктор Джонатан Флюкингер?! – изумился я.

- Судя по вашей реакции, это имя для вас не пустой звук, - заметила майестра Залина.

- Да, мы встречались один раз, - подтвердил я.

- Так вот, - продолжила старшая фея, - собственно та формула, тот рецепт, который мы хотим заполучить, это тайна доктора Флюкингера…

Я не выдержал и расхохотался.

- Сестрички, милые вы мои майестре, - молвил я. – Неужели вы томите меня здесь из-за такого пустяка!

Вампиреллы подались навстречу мне.

- Вам известен его рецепт?!

- Вы знаете его формулу?!

- Он открыл вам свой секрет?!

Эти вопросы они задали одновременно.

- Да какой это секрет?! – воскликнул я.

- Что это за формула? – спросила майестра Залина.

- Это рецепт, как из превосходной анисовой водки сделать отменную гадость, - ответил я.

- Маркиз, поведайте нам этот рецепт, и если он подтвердится, мы сию минуту отпустим вас на свободу, - пообещала старшая фея.

- Ну, записывайте, - выдохнул я.

- Мы запомним, - кивнула майестра Залина.

- В рюмку с анисовой водкой бросаете зернышко кофе, поджигаете и быстро выпиваете через тростинку.

- И все? – майестра Залина повела бровью.

- Если понравится, можете повторить, - ответил я.

Сестры переглянулись. Марина хмыкнула, а Катрина пожала плечами. Майестра Залина покачала головой и промолвила:

- Сомнительно, что это поможет, но что нам мешает попробовать? – она повернулась к карлику. – Эрик, у тебя есть анисовая и кофе в зернах?

- Конечно, есть, - ответил повар.

- Ты слышал, что сказал маркиз. Приготовь напиток по его рецепту, - приказала майестра Залина.

- Плесыч, пригласи сюда барона Элерштайна, - попросила Катрина.

Карлик засуетился по кухне, а Плесыч скрылся за дверью. Майестре отошли от меня и некоторое время о чем-то перешептывались. Затем Катрина растворилась в воздухе. Эрик налил анисовой водки в рюмку. Я почувствовал знакомый аромат. Сердце сладко заныло.

- Э-э, майестре, - подал я голос. – Я бы тоже не отказался выпить рюмочку. Правда, предпочел бы обойтись без изысков доктора Флюкингера.

- Налей ему, - кивнула майестра Залина.

Эрик наполнил еще одну рюмку и поднес ее к моим губам. Я жадно выпил, некоторое количество божественной жидкости растеклось по моему подбородку. Приятное тепло накатилось волной. Жизнь понемногу налаживалась.

Скрипнула дверь, и на кухню в сопровождении Плесыча вошел высокий господин в черном сюртуке. Я с интересом рассматривал нового гостя. Вошедший был бледен, в плечах узок, длинные, четные волосы были собраны в косичку, нос изгибался крючком, придавая лицу хищное выражение. Он улыбнулся и облобызал руки сперва майестре Залине, а затем и Марине.

Из воздуха возникла Катрина. Господин в черном бросился к ней. Фея протянула ему левую руку, а правую – я заметил, и мне показалось это странным – она прятала в складках одеяния. Барон облобызал запястье и застыл, так и не выпустив ладошки Катрины. Я почувствовал укол ревности.

- Дорогой, познакомься, - произнесла фея в белом. – Это маркиз де Ментье.

Я молча кивнул барону. Он ответил сдержанным поклоном, от лобызаний воздержался. Я не обиделся. По лицу барона пробежала тень. Должно быть, ранее не доводилось знакомиться с головами, торчащими из стены.

- Дорогой, - прощебетала Катрина, - мы хотим угостить тебя потрясающим напитком. Этот шедевр приготовил наш повар, и ты будешь первым дегустатором.

- Ради тебя, любовь моя, - ответил барон, - я готов дегустировать все, что угодно.

“Как трогательно?! – подумал я, заметив клыки у господина в черном. – Вампиры тоже любят!”

- Пить эту водку следует особенным образом, - сообщила майестра Залина.

Она повторила рецепт.

Я с любопытством наблюдал за происходящим, пытаясь предугадать, какого чуда ждут майестре от анисовой водки.

Марина бросила в рюмку зернышко кофе, подожгла напиток и подала барону Элерштайну вместе с тростиночкой.

- Курт, милый, попробуй! – воскликнула Катрина. – Если ты сочтешь этот напиток амброзией, мы велим Эрику подать его к ужину!

Эрик крякнул и, сдвинув колпак, почесал затылок. Похоже, что повар чувствовал какой-то подвох. Стоявшая рядом с карликом майестра Залина положила руку на его плечо. Эрик выдал улыбку.

Курт Элерштайн принял рюмку из рук Марины и поднес к губам.

- Ваше здоровье! – он обвел присутствующих взглядом.

И выпил жидкость через тростиночку.

- Уф! – выдохнул он.

Ему перехватило дыхание. Вампиреллы смотрели на него с нетерпением, словно ожидали, что с бароном произойдут фантастические превращения.

- Ну, что скажешь, милый? – спросила Катрина.

- В этом что-то есть, - ответил барон и почмокал губами.

Феи переглянулись. Их мучили какие-то сомнения. Майестра Залина чуть заметно приподняла бровь. Катрина приняла этот знак. Она шлепнула левой рукой барона по плечу и воскликнула:

- Черт! Курт! Ты выпил слишком быстро! Так невозможно почувствовать аромат! Ты должен попробовать еще!

- С удовольствием, дорогая, - ответил барон Элерштайн. – Но только одну рюмку! Если их будет больше, боюсь, ужинать вы будете без меня.

“Слабоват упырь”, - подумал я.

Эрик стоял сбоку и смотрел на барона, поджав скептически губы, отчего стал похож на английского бульдога. Марина пихнула карлика кулачком.

- Ну, чего застыл?! Или ты не хочешь узнать мнение барона о твоем искусстве?!

Повар наполнил еще одну рюмку, бросил в нее зернышко кофе, чиркнул спичкой, поджег жидкость и подал напиток Курту Элерштайну. Тот поклонился карлику. Поднял рюмку и вновь обвел взглядом женщин.

- За прекрасных дам! За вас! За тебя, дорогая!

Последние слова предназначались фее в белом. Барон поднес тростиночку к губам. А я, мучимый глупой ревностью, не спускал глаз с Катрины и заметил, как она смотрит на старшую фею. Взгляд ее был вопросительным. Она ждала какого-то знака от сестры. Заинтригованный, я взглянул на майестру Залину. Она слегка опустила веки, таким образом давая санкцию Катрине на какое-то действие. Я перевел взгляд на фею в белом, ожидая, что же будет дальше. Катрина высвободила правую руку из складок одеяния, и я с удивлением заметил на ней белую перчатку. Она держала продолговатый футляр, обтянутый черной замшей. Курт Элерштайн неспеша тянул жидкость через тростиночку, покачивая при этом головой и издавая нечленораздельное мычание, таким способом, очевидно, пытаясь подчеркнуть превосходные вкусовые качества той гадости, которую его заставляли пить. Катрина открыла футляр, в нем оказался кинжал с тонким лезвием и рукояткой из красного дерева. Фея в белом вытащила оружие.

- Катрина, что ты хочешь сделать?! – выкрикнул я.

За исключением нее, все, кто находились в помещении, посмотрели на меня. Женщины - с возмущением. Плесыч и Эрик – как на идиота. Курт Элерштайн - с удивлением.

- Осторожно, барон! – закричал я.

Катрина вонзила кинжал ему в грудь, в самое сердце. Курт Элерштайн перевел изумленный взгляд с меня на рукоятку из красного дерева, торчавшую из его груди. Затем он посмотрел на Катрину, теперь изумление в его глазах смешалось с разочарованием. Честно говоря, я тоже разочаровался в ней. Образ невинной красавицы рассыпался. А вернее сказать, я избавился от самообмана.

Вампиреллы не спускали глаз с Курта Элерштайна. Они чего-то ждали. Воцарилась тишина, которую нарушила Катрина.

- Дорогой, ты в порядке? – спросила она барона. – Как ты себя чувствуешь?

Я поймал себя на мысли, что мне тоже интересно, как себя чувствует вампир с пронзенным сердцем. Помнится, когда подстрелили Развилихина, он недолго мучился - уже через час как ни в чем не бывало пугал окружающих своей улыбкой. Только разница была в том, что в полицеймейстера стреляли свинцовыми пулями. А кинжал Катрины, похоже, был серебряным. Этим и объяснялись меры предосторожности, предпринятые ею. Даже за рукоятку из красного дерева она не решалась браться без перчатки.

Барон Элерштайн так ничего и не ответил. Его взгляд потух, лицо почернело, ноги подкосились, и он упал. На наших глазах его плоть скукожилась, задымилась, а затем меня ослепила огненная вспышка. Я зажмурился, а когда открыл глаза, от барона осталась лишь куча тлеющего тряпья. В нос ударил отвратительный запах сожженных костей и мяса.

Я почувствовал себя так, словно невидимая рука ворвалась в меня через глотку, схватила желудок, вырвала его наружу и выжала. Прямо в блюдо с мясным ассорти, приготовленным для майестре. Самое ужасное было то, что мой дневной рацион ограничился рюмкой анисовой. Меня выворачивало наизнанку, но тошниться было нечем. Из меня выходила лишь зеленая слизь, которая липла к губам и свисала отвратительными соплями. При этом рвало меня так, что оставалось загадкой, как это уши не втянуло в голову и не выбросило через рот. Если бы в этот момент Эрик перерезал мне горло, я б почувствовал облегчение.

- Что это вы, маркиз?! Что это?! – воскликнула майестра Залина.

- Чистый адреналин, - прохрипел я.

- Ты разочаровал нас, - сообщила Катрина.

- Извините, я испортил блюдо с мясом, - ответил я.

- При чем здесь мясо? – поморщилась Марина. – Твоя формула оказалась фальшивкой!

- Думается мне, что это попросту не та формула, - произнесла Катрина.

- Будем надеяться, что это так, - сказала майестра Залина. – Пойдемте отсюда. Эрик, Плесыч, приберите здесь. Маркиза отправьте восвояси, в его покои. Надеюсь, вы больше не станете пользоваться потайным лазом.

- Да уж, увольте, - ответил я.

Майестра Залина потерла указательными пальцами виски.

- Что-то мигрень разыгралась, - пожаловалась она. – Должно быть, погода меняется.

- Гроза-то прошла, - подтвердил Плесыч. – Опять солнце светит.

- Пожалуй, пойду прилягу, - ответила майестра Залина.

Она перешагнула через останки барона Курта Элерштайна, поднялась по ступенькам и скрылась за дверью. Я сделал вывод, что на больную голову растворяться в воздухе феям тяжело.

Катрина потрепала Плесыча по загривку, подмигнула мне и растворилась в воздухе. Марина последовала ее примеру.

Карлик надавил какой-то рычаг в стене, заскрежетали какие-то механизмы, и я почувствовал движение под собою. Через мгновение я провалился и упал на груду костей и черепов. То, что это были именно кости и черепа, я почувствовал сразу, хотя и находился в кромешной темноте. Впрочем, почти сразу же открылась небольшая дверца. Плесыч с факелом проводил меня наверх.

Глава 43.

Мигрень не обманула майестру Залину. Пока мы торчали на кухне, солнце разогнало тучи и теперь царствовало в небе. Свет, проникавший через окно, покушался на самые дальние углы моей темницы, наполняя ее утренней свежестью.

Как только Плесыч запер дверь, я сдвинул в сторону кровать, намереваясь исполнить задуманное: сбросить Эвелину в потайной колодец. Я откинул крышку люка, освободив от его тяжести голову мумии, и наклонился, чтобы спихнуть тело в открывшуюся дыру. Сперва я бросил вниз оторванную руку. Затем подхватил Эвелину под микитки, пихнул в колодец головой вперед и начал задирать кверху ее ноги, чтобы помочь ей нырнуть в колодец. И в эту секунду я испугался. Вернее, не испугался, а только представил себе, как мне сделается страшно, когда наступит ночь, и я буду лежать один в темнице, рисуя себе в воображении, как обиженная мумия выползает назад из колодца, чтобы поквитаться со мной за сотворенные кощунства. Мелькнула мысль, что лучше уж оставить ее подле кровати. Наяву кадавр не так страшен, как в болезненном воображении. Я потянул было Эвелину обратно за ноги. Но… мильфейъ-пардонъ, граф, а как же рука?! Перед глазами всплыла ужасная картинка: одинокая рука в поисках остальных частей трупа выползает через потайной лаз под кроватью. Меня передернуло. Но что было делать? Разве что прыгнуть вниз, чтобы выручить руку! Идея бредовая. Я решил повременить в надежде, что придумаю что-нибудь, постараюсь, к примеру, сдать тело Плесычу. Я потащил Эвелину за ноги, но столкнулся с новым препятствием: труп зацепился за что-то и никак не поддавался. Я потянул сильнее, что-то затрещало, и я плюхнулся на пол, отлетев в сторону. Приподнявшись, я увидел на полу нижнюю половину Эвелины. Ее верхняя часть оторвалась и свалилась в колодец.

- Вот черт тебя побери! – вскрикнул я, и в то же мгновение в помещении сделалось темно.

Причем темнота переливалась разноцветными всполохами, словно солнце уступило грозовым тучам, забинтованным в радугу. Переполненный ужасом, ожидая возмездия за содеянное, я обернулся к окну. Лучи света ослепили меня, полоснув по глазам. Что-то (или кто-то) проплыло перед крепостью, устроив внезапную смену дня и ночи в моей темнице.

И тут я заметил, что в окне отсутствуют стекла!

Рольмопсъ твою щуку! Ну, конечно же! Кто-то выбил стекла! А мне-то почудилось, что свежесть в воздухе исходит от солнечного света! Причем здесь солнечный свет?!

Я подошел к окну, перегнулся через подоконник, выглянул наружу и нос к носу столкнулся с Клавдием Марагуром.

- Сюрприз! – закричал велетень.

- А-а-а! – заорал я от неожиданности.

Конечно же, Клавдий болтался в воздухе не сам по себе. Просто его довольная физиономия оказалась первой, что бросилось мне в глаза.

- Эй, маркиз! – аэронавтесса помахала мне рукой. – Твою кровь еще не выпили?!

- Предательница! – крикнул я в ответ. – Я доберусь еще до тебя!

- Это я-то предательница?! – возмутилась она. – А поленом в лоб не хочешь?!

- Что, - возмущался я, - Мирович все никак не успокоится?! Теперь-то зачем я ему нужен?!

- Да ты не кипятись, - сказал велетень. – Мирович тут не при чем. Я на него больше не работаю.

- Да?! – удивился я.

- Нас наняла одна барышня, - сообщил Клавдий.

- Очень миловидная, между прочим, - добавила аэронавтесса и показала мне язык.

- Йехууу! – завопил я от счастья.

На мгновение мне показалось, что расписанный разноцветными фигурами монгольфьер превратился в козырного туза. Конечно же, это был туз Валери. Значит, она не бросила меня, не бросила! Да и как я мог сомневаться в ее любви после всего того, что между нами было! Ловко же она обставила этих майестре! А воду забвения, видимо, пил я для того, чтобы роль свою сыграть достовернее. Одного не пойму: на кой бешамель мы вообще затеяли всю эту интригу?! Ведь наследства, оставленного мне папенькой, предостаточно, чтобы прожить без забот и нам, и нашим детям и их правнукам.

- Эй, граф, - окликнул меня велетень. – Просунь-ка руку наружу и постарайся поймать вот этот мешочек.

Я высунул наружу обе руки, сомкнул их, сделав подобие баскетбольной корзины.

- Давай! – крикнул я.

Первый бросок получился неудачным, и мешок полетел вниз. Я испугался, но оказалось, что Марагур привязал его канатом, конец которого держал в руках. Велетень бросил второй раз навесом, и я благополучно поймал очень даже увесистый мешок, из горловины которого торчал шнур, пропитанный горючей – судя по запаху - жидкостью.

- А теперь что? – спросил я.

- Привяжи мешок к решетке как можно плотнее и подожги фитиль, а сам отойди подальше и – храни тебя бог! – напутствовал меня Марагур.

Он отпустил канат, которым я и привязал мешок к решетке в окошке.

- А теперь что?! – спросил я.

- Я же сказал, подожги фитиль и отойди в сторону! Только не стой у стены напротив, как раз к ней и полетят осколки. Прижмись к внешней стене! Давай быстрее! – прорычал велетень.

- Умник! – выкрикнул я в ответ. – Я, между прочим, Измаил брал! Знаю, куда осколки полетят! Лучше скажи, чем мне фитиль поджечь?!

- У тебя, что, нет огнива? – спросил Марагур.

- Нет, я не курю, - ответил я.

- В следующий раз попадешь в застенок, говори, что куришь и сразу требуй огниво! – выкрикнул велетень.

- Эй, вы! – раздался голос летуньи. – Если не поторопитесь, то следующего раза для маркиза не будет. Этот застенок станет последним!

- Дай-ка мне полено! – послышался голос Марагура.

Хотелось бы мне увидеть в это мгновение лицо женщины, но мешок, притороченный к решетке, закрывал обзор.

- Только через мой труп! – заявила аэронавтесса.

- Ты, что, с ума спятила! – разозлился велетень. – Дай полено, и я подожгу этот чертов фитиль!

- А что, если ты уронишь полено вниз?! – возразила она.

- Да не уроню я его! – рявкнул Клавдий. – Да что я спорю-то с тобой! А ну давай сюда и все!

Между моими спасателями завязалась потасовка. Я запрыгнул на подоконник, чтобы увидеть происходящее, но опоздал. Схватка закончилась, победа осталась за женщиной! Поверженный велетень лежал на дне гондолы, а летунья восседала сверху.

Вот тебе и мезанплацъ! Эта эльфийка-полукровка не так проста, как кажется! Я искренне пожалел, что не смог увидеть, как ей удалось справиться с гоблином.

- Ну, и что будем делать? – простонал Марагур.

А стонать впору было мне, потому что в любой момент могли нагрянуть вампиреллы. До последней секунды я не сомневался в том, что велетень с ними справится. Но летунья серьезно подорвала его рейтинг в моих глазах.

- Мы вот что сделаем, - с этими словами аэронавтесса извлекла из своего баула небольшой кожаный мешочек.

Марагур с артистичным кряхтением поднялся на ноги. Он посмотрел на женщину, в его глазах читалось уважение.

- Что это? – спросил он.

Она обвязала мешочек веревкой и передала его велетеню.

- Сейчас сам все увидишь. Это нужно перекинуть маркизу, и я скажу, что делать дальше.

С двух попыток я поймал новую посылку.

- Маркиз, - крикнула летунья. – Развяжи мешочек. Внутри ты увидишь фарфоровую колбочку и маленькую коробочку. С колбой будь поаккуратнее: тебе придется расстаться с той частью тела, на которую ты прольешь содержимое этого сосуда!

- Значит, это не тот бешамель, в который стоит макать лосиновый круасанъ! – воскликнул я.

Я поймал мешочек с первого раза; раскрыл его и вытащил фарфоровый сосуд и картонку.

- Открой коробочку, - крикнула женщина.

Внутри находились маленькие деревянные палочки. Один конец каждой из них был вымазан каким-то веществом, засохшим с течением времени.

- Что это? – спросил я.

- Это сахар, - ответила она.

Я поднес палочку ко рту и хотел облизать.

- Сахар, смешанный с перхлоратом натрия, - добавила летунья.

Я посчитал за лучшее воздержаться от дегустации.

- Воткните колбу в горловину большого мешка. Откройте крышечку, только очень аккуратно! Бросьте внутрь парочку палочек и - прячьтесь!

Я пожал плечами: какой толк может получиться от каких-то палочек, брошенных в какую-то едкую жидкость?!

Ладно, я понадеялся, что аэронавтесса знает, что говорит, и опустил эти самые палочки в сосуд.

Раздался взрыв. Я бросился в сторону, уже в падении успев заметить, как из разорвавшегося фарфорового сосуда на волю вырвались все радуги мира. Я упал на живот, больно ударившись коленями о пол, и закрыл руками голову. Но жаль, что не заткнул уши, потому что в тот же миг прогремел еще один взрыв раз в сто громче первого. Меня, оглушеного, взрывная волна швырнула сначала об стену, а затем спиной на пол. Я лежал, ничего не слышал, боли не чувствовал, а лишь удивлялся, что вместо радужных ленточек в меня летят каменные обломки. Время замедлило ход, огромные каменюги еле-еле передвигались по воздуху. Но вот один из них – самый крупный – преодолел-таки расстояние от стены до стены и плавно приземлился на мой лоб. И наступила тьма, и сказалось, что это хорошо.

Я очнулся, а гневные лица майестре под мелодичный звон невидимых бубенцов мельтешили, как на карусели. Сам же я, сложенный пополам, висел на плече велетеня. Нос распирало от запаха чеснока. Марагур кружился на одном месте, посыпая вокруг себя какими-то семенами. Очевидно, это снадобье как раз и удерживало вампирелл на расстоянии от нас. Майестре готовы были испепелить нас взглядами. Но войти в круг, очерченный семенами, не решались. Словно в издевательство над ними звенели серебряные шпоры на ботфортах Клавдия. Когда же велетень вытряс из кисета все до последней семечки, глаза Катрины наполнились нежностью, и она спросила:

- Это все?

- Ха, - рыкнул Клавдий, - с тебя хватит!

Катрина, не ответив, растворилась в воздухе. Сестры ее ухмылялись, глядя на нас.

- Глупцы, - покачала головой майестра Залина.

Я заметил громадную пробоину в стене. Напротив парил воздушный шар. Из гондолы к Марагуру тянулся канат. Перепуганная аэронавтесса наблюдала за нами.

Появилась Катрина. Тут же скрипнула дверь, вошел деловитый Плесыч с метелкой и принялся сметать семена. Велетень зарычал, схватил уродца за шкирку и отшвырнул в сторону. Чешуйчатый уродец даже пискнуть не успел, как вылетел на свежий воздух через пробоину в стене. Уж не знаю, подхватил ли его гар?

Однако благодаря Плесычу оборонительная россыпь Марагура разрушилась. Майестра Залина вступила в границы круга.

- Ну, что теперь?! – усмехнулась она.

- Да, что теперь? – повторил я.

- Ты последуешь тем же путем, что и парень с метелкой, - сообщил велетень.

- По-моему, это не совсем удачная идея, - возразил я.

- Других нет.

С этими словами Клавдий снял меня с плеча и швырнул через дыру в стене. Пролетая над майестрой Залиной, я заехал по ее личику пятками. Ну, хоть что-то, а то б осталась единственной из сестер неприласканной. Она вскрикнула. Я подхватил ее вопль и орал, стремительно приближаясь к подножию башни, к Плесычу, превратившемуся в кровавую лепешку, перечеркнутую метелкой.

Вдруг резкая боль обожгла меня, и я повис на канате, которым заботливый Марагур обвязал мое тело.

- Ну, и долго ты собираешься там болтаться? – окликнула меня аэронавтесса.

Она спустила веревочную лестницу, и я полез наверх. Ступеньки уходили из-под ног, но я кое-как продвигался вперед, в конце концов, добрался до гондолы и перевалился через бортик.

- Разрешите представиться. Маркиз де Ментье, - пропыхтел я.

- Мисс Абигейл Кэтролл, - ответила женщина.

- Принимаю к сведению твое новое имя, - ответил я.

- Эй, Клавдий, дело за тобой! – крикнула Абигейл.

Велетень, окруженный вампиреллами, отступал к пробоине в стене. Сестры с перекошенными от злобы лицами надвигались на велетеня, но соблюдали вынужденную дистанцию. Прямо перед их лицами мелькало что-то наподобие связки кистеней. Сперва мне так и показалось, что Марагур отмахивается от вампирелл старинным разбойничьим оружием. Но вдруг я разглядел, что это его серебряные шпоры, соединенные цепью. Феи не решались приблизиться к велетеню, участь Курта Элерштайна разделить никому не хотелось.

Рольмопсъ твою щуку! Кто бы знал, что пижонские штучки спасут нас от вампирелл.

Марагур стоял на самом краю.

- Давай поближе! – крикнул он Абигейл.

- Ближе не могу, - ответила мисс. – Шар может задеть о стену!

- Ладно, прыгну отсюда, - ответил велетень.

Он еще пару раз махнул серебряными шпорами перед носами майестре, затем пристегнул цепочку к поясу, развернулся и прыгнул. Гондола чуть не перевернулась, когда Марагур ухватился за бортик. Я потерял равновесие, упал и скатился к краю. Через мгновение на меня свалился перебравшийся внутрь велетень. Я чуть не задохнулся – не знаю отчего: то ли от веса велетеня, то ли от чесночного аромата, исходившего от него.

- Ты, что, спасал меня, чтобы раздавить? - выдавил я.

Марагур не обратил на мои слова внимания.

- Сматываемся отсюда! – крикнул он, поднявшись на ноги.

Кое-как и я принял вертикальное положение. Абигейл управляла Бобиком. Мы удалялись от гнездовья вампиров. В проеме, образованном взрывом, стояла Катрина. Она уменьшалась с каждым мгновением. Было что-то неизъяснимо трогательное в ее фигурке, в белых одеждах, трепетавших на ветру.

- Граф, ты чего там прыгал, как испуганная жаба?! – спросил Марагур. – Я же говорил тебе прижаться к внешней стене, а ты к противоположной сиганул! На тебя все осколки посыпались! Я вообще удивлен, что ты жив остался. А еще хвастался: Я Измаил брал!

Его слова задели меня.

- Откуда я знал, что так рванет! Я ж только успел эту палочку в сосуд опустить!

- Это был всего лишь фейерверк, - сообщила Абигейл. – Я использую эту пиротехнику на потеху публике.

- Ну, спасибо, хорошо меня потешили, - пробурчал я.

Только сейчас я заметил, что перемазан кровью. Мой лоб распух, свежая рана рассекала его. Оставалось надеяться, что новый шрам послужит украшением моей физиономии, а не изуродует ее настолько, чтобы распугать женщин и свести на “нет” эффект первого шрама, полученного в турецкую кампанию.

Абигейл вытащила из баула бутыль с водой и марлю и принялась обрабатывать мою рану. Через ее голову я наблюдал за удаляющимся замком майестре. Фея в белом так и стояла в стенном проломе.

- Дай-ка подзорную трубу, - попросил я Абигейл.

- Еще не насмотрелся на них? – хмыкнула мисс.

- Да, хочу бросить пару прощальных взглядов, - ответил я. – Все-таки они скрасили, как смогли, мое одиночество.

- О, нет! – воскликнула Абигейл, ткнув подзорной трубой меня под ребро. – Маркиз, только не говори, что ты успел затащить в постель майестре!

- Ну, не всех, конечно, - пожал плечами я.

- Вот кобель! – всплеснула руками мисс.

Я навел трубу на замок и приложился к окуляру. Катрина смотрела на меня с укором. Она сняла капюшон, ветер растрепал каштановые волосы, бросил их на лицо феи. Катрина откинула их, и я увидел ее большие, карие глаза, полные сожаления и немого укора. “Подлец, ты обещал жениться!” или что-то вроде этих слов читалось в ее облике.

Неожиданно она бросилась вниз, и я даже вскрикнул, поскольку не ожидал от нее такого поступка. Но тут же сообразил, что все это фарс: если что и представляет для вампиреллы опасность, то разве что метелка Плесыча, да и то, если сделана из осины.

Мильфейъ-пардонъ, граф! Совсем ума лишился! То мерещатся мне трогательные сцены расставания, то театральный фарс, якобы для меня разыгранный! Стали бы эти майестре ради меня стараться! Не слишком ли много чести.

Катрина пролетела пару этажей, а потом обернулась в летучую мышь-альбиноса. Перед самой землей она взяла круто вверх и в сторону, развернулась и полетела за нами. С минуту я наблюдал за приближением отвратительного существа. Но затем летучая мышь зашла со стороны солнца, и я потерял ее из виду.

- Слушай, Клавдий, - попросил я. – Ты б поделился со мною шпорами.

- Боишься, что эти твари свалятся с неба? – спросил он.

- Угадал, - признался я и добавил. – Я только что видел, как одна из них превратилась в летучую мышь. Она летит за нами.

- А в постели она так не делала? – вдруг спросила Абигейл.

Предо мною возникла картинка: Катрина в разгар любовной схватки превращается в мышь-альбиноса с перепончатыми крыльями. Я рванулся к бортику, перегнулся через него, и меня вывернуло наизнанку. Это было мучительнее, чем на кухне у майестре: там-то мне хотя бы рюмкой анисовой довелось освежиться.

Я выпрямился, и в нос опять ударил тяжелый, чесночный дух.

- Слушай, приятель, - попросил я велетеня. – Ты не мог бы отойти назад, а не маячить впереди по ходу движения?!

- А что? – вскинул брови Клавдий.

- Обзор закрываешь, - сказал я.

Марагур пожал плечами, оставшись стоять на прежнем месте.

- Слушай, от тебя невыносимо несет чесноком! Стой ты на корме, чтобы запах относило подальше, - взмолился я.

- Скажите на милость, - насупился велетень, - я его от упырей спас, а его мой запах раздражает! Я нарочно натерся чесноком прежде, чем лезть в гнездовье вампиров.

- Кстати, мальчики, - подала голос Абигейл. – Чем трепаться попусту, возьмите-ка свежие головки чеснока и натрите ими бортики гондолы!

- Фу, - поморщился я.

- Серж, ты скучаешь по вампиреллам? Клавдий, наверное, мы зря вытаскивали маркиза из гнездовья! Похоже, он неплохо устроился там!

Марагур достал из баула головку чеснока и разрезал ее пополам.

- Ничего не знаю, - буркнул он. – Мне заплатили за то, чтобы я вытащил графа из гнездовья. Так что хочет он того или нет, а я доставлю его к заказчице.

- Хочет-хочет, - откликнулся я.

- То-то, - ответил Марагур.

Он передал мне половинку чесночной головки. Мы повернулись спиной друг к другу и принялись натирать бортики, двигаясь по кругу.

- Кстати, чем ты там сыпал? – спросил я.

- Это были маковые зерна вперемешку с семенами шиповника. Угрозы для жизни вампира они не представляют, но обладают неприятным магическим свойством, - ответил он.

- И что это за свойство? – поинтересовался я.

- Вампир не может переступить через россыпь, пока не соберет все зернышки и семена по одному, - пояснил Марагур.

Мы встретились с Клавдием лицом к лицу, закончив натирать борт гондолы. Теперь от чесночного аромата деваться было некуда.

- Послушай, Абигейл, ты бы взяла за правило подбрасывать в калорифер каких-нибудь специй и пряностей, все ж полет проходил бы послаще, - предложил я.

- Ой-ой-ой, - только и услышал я в ответ.

- Что случилось? – спросил велетень.

Абигейл тыкнула пальцем в небо. Однако мы с Клавдием ничего не увидели. Я осмотрел гондолу, рассчитывая найти что-нибудь, чем можно б было огреть летучую мышь, если она сядет на бортик. Но ничего подходящего не нашел, если не считать неопалимого полена. Я покосился на Абигейл, и мне пришло в голову, что велетень отобьется от вампирелл серебряными шпорами.

- Я ничего не вижу, - промолвил Клавдий.

Он пожал плечами, всматриваясь в высь.

- Да вы что ослепли?! – рассердилась Абигейл. – Смотрите же, со всех сторон собираются тучи!

Я посмотрел вверх. Действительно, горизонт уже скрылся за сине-свинцовыми тяжелыми тучами, которые со всех сторон приближались к нам. Казалось, что гигантская пасть разверзлась над нами, а теперь решила сомкнуть челюсти. У меня появилось предчувствие, что когда эти челюсти клацнут, наш “Бобик” окажется точнехонько между резцами.

- А что, в ненастную погоду монгольфьер не летает? – спросил я.

- Летает, - обнадежила меня Абигейл, - но только вертикально и в одном направлении.

- Тогда давай вниз, пока еще есть время, - предложил велетень.

Я взглянул через бортик. Под нами простирался лес. Это был уже знакомый мне, тот самый безжизненный лес, через который меня обманом увезли в гнездовье вампиров. Громадные, мрачные деревья тянулись к “Бобику” черными кронами. Ни листочка не разглядел я на мертвых ветвях.

- Смотри! Вон там полянка! – крикнул Клавдий. – Нужно дотянуть до нее.

- Это ловушка, - произнес я. – Майестре только и нужно, чтобы мы приземлились на эту полянку.

- Ничего другого не остается! – ответила Абигейл.

- Глядишь, отобьемся, - произнес велетень.

Голос его звучал неуверенно. Мы понимали, что отбиваться придется не от вампирелл, а неизвестно от кого. Я представил себе полчища безглазых гаров с чешуйчатыми, и меня передернуло.

- Малгожата! – завопил я. – То есть тьфу! Как там тебя?! Гретхен,.. Жанета,.. тьфу! Абигейл!!! Не надо садиться здесь! Полетели дальше!

- Если начнется буря, мы пропали! – ответила аэронавтесса. – Упадем с такой высоты, и нам – точно крышка!

Засверкали молнии, небо загрохотало.

- Ежик небесный! Ну, зачем я связалась с тобой! – взвизгнула Абигейл.

Я схватил ее за плечи и встряхнул.

- Набирай высоту! – крикнул я. – Нужно лететь дальше, как можно выше!

- Ты спятил! – она вырвалась.

- Нет, - ответил я и оглянулся на велетеня, взглядом призывая его в союзники. – Послушайте, я нужен вампиреллам живым! Зачем-то нужен! Они считают, что я знаю какую-то важную формулу. Какую-то формулу доктора Флюкингера! Майестре ждут указаний от Вале… мадмуазель де Шоней, как окончательно снять с меня действие воды забвения, чтобы я назвал им формулу.

Я чуть было не сказал “Валери де Шоней”, но вовремя остановился, испугавшись, что придется объяснять, почему не Аннет и кто такая Валери. Потом я подумал, что они уже знают, кто такая Валери, ведь она наняла их, чтобы спасти меня. Но затем я подумал, что, нанимая моих спасителей, моя любимая могла действовать инкогнито. А следующей мыслью была мысль о том, что я выбрал не лучшее время, чтобы ломать над этим голову. И тут Марагур прервал мои думы.

- Даже не знаю, что и думать?! – развел он руками.

Он взглянул вниз. Монгольфьер уже снизился до крон деревьев и направлялся к самому центру поляны. Мои слова не возымели действия. Оставалось полагаться на силу велетеня и на удачу. До сих пор она сопутствовала мне. Вдруг Марагур произнес беспристрастным, чересчур ровным голосом.

- Абигейл, поднимайся вверх и как можно шустрее.

Спокойствие, с которым он промолвил эти слова, повергало в пучину страха. Лично я с трудом удерживался от того, чтобы не поддаться панике.

- Что там? – спросила женщина.

Ее голос дрожал.

- Эти дубы, - Марагур указал в сторону на деревья, окружавшие поляну.

Их черные ветви ожили и пришли движение. Они змеями тянулись друг к другу и сплетались, превращая поляну в гигантскую корзину.

- Если мы приземлимся, шанс уцелеть останется только у графа, раз уж он нужен им живым, - сказал велетень женщине. – Мы-то с тобой, кажется, им совсем не нужны.

- Черт! – выругалась Абигейл и взялась за управление.

“Бобик” прекратил спуск и двинулся вверх. Снизу послышался стон. Небо над нами громыхнуло. Какая-то сила тряхнула монгольфьер так, что мы не удержались на ногах и покатились по гондоле. Я первым вскочил и, перегнувшись через бортик, посмотрел вниз. Черное дерево, к которому мы оказались слишком близко, одной единственной ветвью дотянулось до “Бобика”.

- Проклятье! – выкрикнул я.

Ветвь обернулась вокруг гондолы и тянула нас вниз. “Бобик” рвался ввысь, но силы были неравными, перевес явно оказался за деревом.

- Что там? – вскрикнула Абигейл.

Она перегнулась через бортик и увидела черную ветвь, обернувшуюся вокруг гондолы.

- Черт! Мы пропали! – взвизгнула она.

Я выхватил кинжал из ножен с пояса Абигейл и стал кромсать этим оружием ветвь. Из наносимых мною царапин мгновенно вырастали новые ветки и опутывали гондолу.

- Проклятье! Это конец! – верещала летунья.

На помощь пришел Марагур. Он пытался оторвать ветвь от гондолы и сломать ее. Однако дерево в его руках становилось резиновым и не переламывалось. Я подскочил к калориферу. Настало время воспользоваться наследством прапрапрапрабабушки-эльфийки. Я хотел уже вытащить неопалимое полено из топки, когда на глаза мне попались пистолеты на поясе Марагура. Я выхватил один из них, он оказался заряжен. Что ж, семейную реликвию эльфов отложим до следующего раза. Я открыл люк, используемый для естественных отправлений, просунул в него руку, приставил пистолет дулом к ветви, тянувшейся снизу от проклятого дерева, и выстрелил. Сверху на меня навалился велетень. Мимо меня протиснулась его рука со вторым пистолетом. Прогремел новый выстрел. Ветвь надломилась. “Бобик” ринулся вверх. Тяжело дыша, мы поднялись на ноги.

- Смотри-ка, и не тошнит, - произнес Клавдий Марагур, глядя сквозь открытый люк на удаляющийся лес.

- Ты тоже попался на эту штуку, - молвил я, кивнув под ноги.

Я посмотрел через бортик. Ветви, опоясывавшие гондолу, пожухли, распались и трухою осыпались вниз.

- Черт! Ежик небесный! – ругалась Абигейл.

Свинцовое небо разверзлось. Хлынул ливень. Молнии били одна за другой, раскаты грома без устали догоняли друг друга. Я подставил ладонь под струи воды.

- А если молния попадет в монгольфьер? – спросил велетень.

- Не если, а непременно попадет, - ответила Абигейл.

- Не попадет, - возразил я. – Это не настоящая буря, а бутафория. Майестре хотят напугать нас. Попробуйте собрать хотя бы каплю влаги от этого ливня.

Я показал им сухую ладонь. Марагур подставил свои лапищи под водяные струи и убедился в том, что этот ливень – всего лишь обман зрения. Велетень сплюнул вниз. В одно мгновение дождь прекратился, тучи исчезли, раскат грома оборвался. Небо сделалось ясным, светило солнце. Повелительницы бурь, не сумев провести нас, оборвали бессмысленный спектакль. Абигейл с облегчением рассмеялась.

- Эти дамы так просто не сдадутся, - сказал Клавдий Марагур.

- Слушай, маркиз, а может, ты отдашь им эту формулу? – предложила аэронавтесса.

- Да если б я ее помнил, - ответил я.

- Лучше вспомни, иначе эти дамочки не оставят тебя в покое, - посоветовал велетень.

- А долго нам еще лететь? – вместо ответа спросил я.

Я полагал, что вскорости увижусь с Валери, и она – наконец-то - поможет разобраться со всеми паппарделле, в которых я запутался.

- Особа, которая нас наняла, ждет тебя на границе провинций Траумштадт и Шэдоуберг.

- Признаюсь, приятель, мой гонорар с учетом всех этих передряг оказался смехотворным. Но, похоже, что дамочка отдала последние деньги, - сообщил Клавдий Марагур.

“Ага! Жди! Отдаст Валери тебе последние деньги!” - подумал я, а вслух произнес:

- Да ладно тебе! Какие передряги?! Подумаешь, попал под игрушечный дождик!

- Еще неизвестно, что нас ждет впереди, - добавила Абигейл.

- Конечный пункт - Мазунчик Овчар, а там - лично я свободен, - заявил велетень. – Впрочем, если ты добавишь немного монет, я вас подстрахую. Я привык к твоей компании, мне будет тебя не хватать.

- Посмотрим, - буркнул я.

Абигейл похлопала ладошкой по баулу и сказала:

- А я забираю свои двести марок и улетаю.

- Мы поделили гонорар пополам, - сообщил Марагур.

Он посмотрел на аэронавтессу долгим взглядом. Глаза их встретились.

- Что? – вскинула брови Абигейл.

- А меня ты возьмешь с собою? – спросил он. – По-моему, мы составим отличный тандем.

- Нет! – резко ответила Абигейл.

Велетень оценил все преимущества передвижения по воздуху. Фрилансер на монгольфьере наверняка заработает намного больше, чем обычный наемник. Даже, если по-честному отдаст половину аэронавтессе.

- Мы можем заработать хорошие деньги, - промолвил велетень, подтвердив мои мысли.

- Я сказала “нет”! – повторила Абигейл и добавила. – Я зарабатываю тем, что развлекаю праздную публику, а рисковать собственной задницей не собираюсь.

- Ладно-ладно, - ответил велетень. – Но ты подумай еще. Ладно?

- Ну тебя! – отмахнулась женщина.

Я почувствовал уколы ревности из-за того, что между Клавдием и Абигейл возникли какие-то особые отношения, пусть даже они, в смысле - эти отношения, позволяют всего лишь мечтать об общих планах на ближайшую жизнь. И оттого, что аэронавтесса отказала велетеню, я не испытывал облегчения. Мне казалось, что, оставшись наедине, они начнут обсуждать эту тему вновь, и – кто знает – может, Марагуру удастся уговорить ее и сподвигнуть на совместный промысел.

- А что такое Мазунчик Овчар? – спросил я.

 примечания

К главе 43

Паппарделле – толстые длинные макароны ленточками.

Фрилансер – свободный наемник

(продолжение в течении недели)