> У Отцов обычно принято делить страсти на два вида: душевные и телесные. Телесные — это все виды плотоугодия, всё, что ведет к оземленению человека. К душевным страстям Отцы относят: забвение, леность, неведение, осуждение, гнев, памятозлобие, зависть, тщеславие, гордость, лицемерие, ложь, ересь, неверие, любостяжание, уныние, малодушие, неблагодарность, ропот, высокомерие, любоначалие, человекоугодие, насмешливость, двоедушие и т. д. О борьбе с душевными страстями преп. Ефрем Сирин пишет так: «Сколько стараемся охранять от явных грехов внешнего человека, т. е. тело как храм Божий, столько же нужно иметь старательности и подвига к охранению внутреннего человека, т. е. души от всякого лукавого помысла, по сказанному: «<Оберегай свое сердце пуще сокровищ, потому что оно — источник жизни>» (Притч.IV,23). В сем очищении сердца преуспеем мы, если всегда будем противоборствовать и противоречить лукавым помыслам — тщеславия, ненависти, кичения, лести, похоти, соперничества, любоначалия и преп., со всею строгостию испытывая самих себя и сохраняя ум свой от союза и согласия с тайными душевными страстями» (ДП–366).

> В Апостольском учении мы не найдем этого разделения страстей на телесные и душевные: и те и другие — совокупность «те́ла смерти». По Апостолу, плотским человек будет не только в грехе чревоугодия или прелюбодейства, но и в грехах гордости, зависти, вражды и во всех прочих грехах мысли и сло́ва.

> «Дела плоти известны, — пишет Апостол, — они суть: прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство, идолослужение, волшебство, вражда, ссоры, зависть, гнев, распри, разногласия, соблазны, ереси, ненависть, убийство, пьянство, бесчинство и тому подобное» (Гал.V,19-21). Из всех перечисленных Апостолом «дел плоти» мы обычно по крайней мере десять никогда не относим к разряду «плотских». Тот же самый принцип неделения на категории, а объединения их в единой совокупности «дел плоти» проводится и в других Апостольских и Евангельских текстах. Даже деление учеников по принципу учительской школы или духовного руководства Апостол называет плотским делом: «Когда один говорит: "Я — Павлов", а другой: "Я — Аполлосов", то не плотские ли вы?» (1Кор.III,4).

> Это очень для нас важный факт. Часто, особенно в монашеском быту, люди, начавшие какой-то подвиг и уже успевшие что–то о себе возомнить, с пренебрежением говорят о других как о «плотских». Ведь злых недоразумений здесь очень много и много глаз ими затуманено. В прежнее время иные монахи, читая аскетику и уже считая себя на «Лествице», говорили иногда про чтение Евангелия: «Это для мирских». Не в обличение ли их Достоевский показал Смердякова читающим Исаака Сирина? Есть в душе темнота, которую может рассечь только меч Слова Божия. Апостольское неделение страстей утверждает их равнозначимость, их единство в «теле смерти», оно ставит перед человеком во всём ужасе правды единую и неделимую Смерть, т. е. благодаря этому способу определения разоблачается коварство врага и гордость как первоисточное зло и все душевные страсти, из него вытекающие, уже никуда теперь не спрячутся: все они в едином потоке духовного гниения человека. Всякий тщеславный или высокомерный, или завистливый, или лукавый — плотский человек, человек «тела смерти». Именно в свете этого Апостольского учения получает свет наше недоумение, когда мы, подходя к лицам внешне духовным, не чувствуем в них при всём нашем желании никакой духовности. В них нет ее, как и в нас самих, ее ищущих и наполненных «душевными» страстями. Мы плотские, хотя, может быть, не пьем водки и не прелюбодействуем.

> Введение Отцами двойной категории страстей очевидно имело ту цель, чтобы показать даже еще большую пагубность для человека страстей душевных.

> «Иные страсти суть телесные, и иные душевные. Кто первые из них отревает, а о вторых никакой заботы не имеет, тот подобен человеку, для защиты от зверей построившему себе высокую и прочную ограду, а птицам охотно попускающему клевать славные грозды мысленного винограда» (преп. Илия пресвитер, Д III,440). «Поскольку душа несравненно выше тела… постольку душевные пороки тяжелее и пагубнее телесных… хотя, не знаю почему, ускользает сие от разумения многих. Пьянства, блуда, воровства и близких к сим пороков… боятся и избегают, но равнодушно смотрят на пороки гораздо важнейшие, как душевные: зависть, злопамятство, высокомерие, лукавство и корень всех зол сребролюбие, и подобные сим» (преп. Ефрем Сирин, ДП–376).

> «Все грехи мерзостны перед Богом, но мерзостнее всех гордость сердца» (преп. Антоний Великий, Д 1–58). Сказал авва Пимен (Великий): «человека согрешающего и кающегося предпочитаю человеку не согрешающему и не кающемуся. Первый имеет мысль благую, признавая себя грешным, а второй имеет мысль ложную и душепагубную, признавая себя праведным» (От.417). «Грешный и ленивый человек, (но) сокрушенный и смиренный сердцем, угоднее Богу человека, делающего много добрых дел и зараженного по причине их самомнением» (авва Федор Фермейский, От.450).

> «Горделивый праведник есть грешник, не видящий своей греховности» (еп. Игнатий Брянчанинов).

> «Гордость есть начало и корень всех зол в роде человеческом и поистине есть гибель или смерть души» (преп. Амвросий Оптинский, АМ–201). «Помышляя о внешних своих делах благочестия, что они хороши у них, они думают, что достигли уже совершенства и, возгордеваясь от этого, начинают осуждать других. После сего нет уже возможности, чтобы кто-либо из людей обратил таковых, кроме особого Божия воздействия. Удобнее обратится на добро явный грешник, нежели скрытный, укрывающийся под покровом видимых добродетелей» (преп. Никодим Святогорец, Н–15).

> «Писание диавола называет нечистым за то, что с самого начала отверг он благое сокровище смиренномудрия и возлюбил гордость» (преп. Исихий Иерусалимский, ДП–171). «Не блуд только сквернит предающихся ему, но и гордость, даже последняя гораздо больше» (свт. Иоанн Златоуст, ВЛ–187).

> Как трудно нам, внешним, понять это «гораздо больше!». Нам всё кажется, что подобные слова сказаны в стиле какой-то литературной гиперболы, к которой можно не относиться серьезно. Мы так пропитаны душевными и тягчайшими пороками, мы, неся их нечистоту, чувствуем себя такими нравственно чистыми людьми, что только после какого-то большого душевного страдания бываем способны хотя отчасти понять страшную реальность слов святых Отцов о нечистоте душевных страстей.

> Вот почему Отцы настойчиво учат, что телесный подвиг — пост, сокращение сна и т. д., служащий средством главным образом для борьбы с телесными страстями, несмотря на всю его важность, есть подвиг всё же второй по значению в сравнении с «внутренним деланием», с внутренним очищением человека от его душевных пороков: только очищение души может надежно изгнать не только душевные, но и телесные страсти.

> «Пимен Великий, — пишет еп. Игнатий Брянчанинов, — посвятил всего себя разумному монашескому подвигу — деланию душевному, дав значение подвигу телесному настолько, насколько он необходим для содействия подвигу душевному, отнюдь не в ущерб второму, отнюдь не для собственного его достоинства» (От.388).

> «Пост, хотя как орудие благоустрояющее хотящих целомудрия, имеет цену, но не перед Богом. Почему подвижникам благочестия не до́лжно высокоумствовать по поводу его, но от единой веры в Бога чаять достижения своей цели» (блаж. Диадох, Д III–34).

> Веру все святые понимали, конечно, по-Апостольски, т. е. как силу, действующую любовью и доказывающую себя в святости духа.

> «Определив (плоти) подвиг по силе ее, весь ум свой обрати на внутреннее. Ибо телесное обучение мало полезно, а благочестие на всё полезно (1Тим.4,8). Пребывающий внутри и заботящийся непрестанно о внутреннем целомудрствует, долготерпит, милосердствует, смиренномудрствует; и не только это, но и созерцает, богословствует и молится. Сие то и есть, то, что разумеет Апостол, говоря: «Духом ходи́те» (преп. Максим Исповедник, Д III–239,240).

> «Хорошее дело пост, бдение, странническая жизнь, однако это только труды наружной благой жизни, но чин христиан есть более внутренний» (св. Марк–подвижник, Д 1-515).

> «Невозможно тому, кто предается злым помыслам, быть чисту от грехов по внешнему человеку» (преп. Филофей Синайский, Д III–459).

> «Какая польза тело соблюдать девственным, когда душа блудодействует с бесом непослушания» (блаж. Диадох, Д III–32).

> «Всегда борющийся с плотью и в одних телесных деланиях упражняющийся, при всём злострадании причиняет сам себе великий ущерб в вещах высших, не замечая того, как непостигший цели божественной воли. Ибо по св. Павлу, телесное упражнение мало полезно (1Тим.4,8), пока перстное мудрование плоти не будет поглощено потоками покаянных слез, и в тело не войдет животворная мертвость духовная, и закон духа не воцарится в мертвенной плоти нашей. Благочестие же душевное, которое под действием божественных помышлений созерцается как древо жизни в мысленном делании ума, везде и во всём полезно, как чистоту сердца созидающее, …как всякую доброту духовную с собою вводящее» (преп. Никита Стифат, Д 5–146,147).

[ Сергей Иосифович Фудель. Из кн. "Путь отцов", из гл. 4 ]

Аудиоверсия книги

# Буду рад прочитать Ваши мнения о представляемых в рассылке текстах –
  в письме, в icq или на форуме. # Постараюсь ответить на вопросы... #