Проходящая в 20-ый раз ММКЯ (Международная Московская книжная ярмарка) не могла не ошеломить меня – фантастическая россыпь высокоинтеллектуальных книг, расцвет отечественной гуманитарной мысли. Особенно впечатлила продукция издательства РАН «Наука». Скупил бы все издания, но не смог бы донести до трассы. Приобрел ничтожную часть наугад, но твердо решил сходить в Магазин академической книги на улице Вавилова и не торопясь закупить добротные монографии. Другие издательства тоже демонстрируют высочайший уровень текстов и библиографического аппарата. Глаза разбегаются, отнюдь не все стенды посетил. Вывод – при убогости политики имеем взлёт культуры.

Встретил поэта-мыслителя Вячеслава Глебовича Куприянова и горько пожалел, что пока не довел до конца перевод Восьмой Дуинезской элегии Рильке. А Вячеслав – перевел и уже опубликовал в книге "Райнер Мария Рильке. Избранные стихотворения" (Москва: ЭКСМО, 2006) и в Интернете http://www.stihi.ru/poems/2006/03/19-1326.html. Мне же крыть нечем, опять я в аутсайдерах, и неудобно на эту тему заводить разговор. Был бы готов перевод – другое дело.

Когда обсуждали политику и путинщину, Вячеслав Глебович пересказал некоторые сцены своего романа-гротеска "Синий халат Вселенной, или Ваше звероподобие" (Москва: Зебра - Е, 2006). В октябре он едет на поэтический фестиваль в аргентинский город Розарио и спросил, есть ли у меня там знакомые. В мае там была Татьяна, у ней адреса и телефоны местных русских людей, я пообещал скинуть Куприянову на электронный ящик координаты и краткие характеристики тамошних наших соплеменников. Вообще-то у нас давно есть договоренность с орденом Ахмадийя о помощи нашим людям в различных странах мира, но ахмадийцы (у них штаб-квартира в Лондоне) знают английский язык, но не русский. Хорошо, что Татьяна успела объездить весь мир и везде нашла русских доброжелателей.

Вячеслав отправился в китайский павильон, где надеялся встретиться с переводчиком своих стихов, изданных в китайской Антологии современной русской поэзии, а я пошел по научным стендам.

Небольшая справка о Вячеславе Глебовиче Куприянове, которого знаю давно через Колю Лисового и высоко ценю (http://www.letov.ru/Kuprijanow-online.html):

«Родился 23 декабря 1939 году в Новосибирске. Отец – Куприянов Глеб Васильевич, военный врач, погиб на фронте в 1942 году. Мать, Куприянова Мария Никифоровна (1919 – 2002) – врач-хирург. После окончания средней школы работал по комсомольской путевке на строительстве бетонщиком и грузчиком. Будучи призванным в армию поступил в Высшее военно-морском училище инженеров оружия в Ленинграде (1958). В 1959 году стал чемпионом Военно-морских училищ Ленинграда по классической борьбе.

Был демобилизован по Указу "О новом значительном сокращении Вооруженных сил СССР" и в том же на 1960 году поступил в Московский институт иностранных языков, переводческий факультет, отделение машинного перевода и математической лингвистики. В институте стал заниматься переводом поэзии, защитил диплом по переводам из Райнера Марии Рильке. Окончив институт в 1967 году, он отказался от распределения на работу переводчиком за границей и вступил в Профком литераторов при издательстве "Художественная литература".

Переводил поэзию с немецкого, английского французского и испанского языков (без подстрочника), а также был привлечен к переводам поэзии республик (Армении, Латвии, Литвы, Эстонии).

Собственные стихотворения публикуются с 1961 года, проза с 1970. В 1976 году был принят в Союз писателей в секцию художественного перевода "без очереди, за талант", была тогда такая формулировка. Был членом Бюро секции художественного перевода, членом Комиссии по работе с молодыми авторами, членом Комиссии по латышской литературе. В 1980-е годы он руководит литературным объединением "Алые паруса" при Всесоюзной юношеской библиотеке.

Разрабатывая современный русский свободный стих, Куприянов оказался одним из пионеров этого направления. Но его собственные стихотворения не сразу проходили в печать, новаторство принималось издательствами без особого энтузиазма. Поэтому первые книги Куприянова появились, когда ему было уже за сорок (1981, 1982). Они было тепло встречены критикой и быстро завоевали признание за рубежом, появились переводы на многие европейские языки, а затем и на языки Индии, одна из книг вышла в Шри Ланке на языке тамили.

Его приглашали на всемирные форумы поэзии: на Варшавскую поэтическую осень (1975 год, в результате чего на полгода был отстрочен прием в Союз писателей, так как официальная делегация доложила, что "Куприянов имел в Польше нездоровый успех"), на фестиваль поэзии в Кембридже (Англия, 1985), фестиваль в итальянском городе Гонеза (1986, где он получил премию фестиваля). В 1987 году Литературная община города Вршац в Югославии объявляет его лучшим поэтом Европы этого года и присуждает ему Европейскую литературную премию.

В 1988 году он проводит первый независимый фестиваль поэтов в Сибири (Ленинск-Кузнецкий). В 1989 году участвует в организации Фестиваля поэзии в Калуге.
В 1999 году ему вручается Литературный жезл Македонии – награда Союза писателей Македонии. В том же году после поездки по разрушенной Сербии он становится почетным членом Союза писателей Сербии. С 1985 года регулярно выходят его поэтические и прозаические книги в Германии. С 1986 года он получает различные литературные стипендии в Германии. С 1992 года является членом Международной группы писателей в Регенсбурге.

Его стихотворные сборники в переводе на немецкий язык получают высокую оценку немецких критиков и литературоведов: в 1997 году его сборник "Лупа железного времени" назван лучшей книгой февраля месяца, в 2003 году после Франкфуртской книжной ярмарки, где он был неофициальным гостем, его сборник "Телескоп времени" оказывается на первом месте в списке лучших книг ноября (на втором – новый роман нобелевского лауреата Имре Кертеша). Этот список тайным голосованием определяют 35 ведущих критиков из Германии, Австрии и Швейцарии.

С 2002 года он является членом редколлегии поэтической серии "Из века в век – Славянская поэзия ХХ–ХХI», с его предисловием выходят антологии македонской (2002), сербской и белорусской поэзии (2003).

Поскольку в РФ началась предвыборная кампания, приведу также небольшой отрывок из романа Вячеслава Куприянова «Синий халат Вселенной или Ваше Звероподобие» - «Предвыборная кампания Пингвинова» (http://www.letov.ru/Kuprijanow-halat.html):

«Существо, похожее на Халат, прибыло из космоса в районе закрытого города Космищенска и получило гражданское имя: Пингвинов Федор Михайлович (как и Ф.М. Достоевский). Затем оно (он) выдвигается определенными силами в кандидаты на пост градоначальника (бургомистра) города Космищенска.

***

И он заговорил. Мягким, чарующим стереофоническим басом. Халат стоял на трибуне, напоминая гигантскую летучую мышь. Голос шел как бы из-под мышек, можно было подумать, что там сидел знаменитый сталинский диктор Левитан, которого тоже все слышали, но никто не видел.

– Вы спрашиваете, какая у меня программа? Но ведь моя программа – это ваша программа. Было же что-то хорошее и в прежней программе, хорошее мы оставим. Если вы находите что-то плохое в прежней программе, мы уберем. Вообще-то – у всех своя программа. Главное – гибкость! (Халат изогнулся, как монгольский лук). Но и – твердость (Халат застыл, как надгробный камень). И в то же время – мудрость! (Халат нахохлился, как сова Минервы).

– Мы не хотим возвращаться к старому. Но не надо забывать и старую истину: новое – это хорошо забытое старое! Главное, что процесс пошел, его уже не остановишь. Одно из великих завоеваний современности, это то, что мы можем свободно говорить то, что думаем: что на уме, то и на языке! Сегодня некоторые говорят: народ безмолвствует! А почему народ безмолвствует? Потому что собирается с мыслями. Ведь предстоит тайное голосование. Тайное! Так зачем заранее разглашать свою сокровенную тайну? Вот когда тайное станет явным, тогда народ опять заговорит. Так вот. Я вам не буду говорить: голосуйте за меня, тогда тайное станет явным. Ведь если я так прямо и скажу, что именно вы должны делать тайно, то это будет явным подстрекательством. Поэтому я предоставляю вам свободу выбора!

Первая встреча с избирателями состоялась в Кулинарном университете имени Гаргантюа и Пантагрюэля, где Пингвинову торжественно преподнесли торт "птичье молоко", состряпанный самими студентами. Пингвинов передал торт Александру Сергеевичу Дятлову, все еще занимающему пост алькальда, и обратился к залу с речью, которая весьма отличалась от заученного варианта.

Он начал с того, что никто не хочет возвращаться в прошлое, когда кулинарный университет считался просто техникумом, и выпускник мог предложить народу разве что щи суточные да лапшу на уши. Студенты засмеялись. А теперь нам разве что птичьего молока не хватает, Пингвинов указал на торт в руках у Дятлова. Студенты молчали, и оратор тут же пообещал им повысить стипендию на сто рублей. Что, мало? Но это будут не простые сто рублей, а студенческие сто рублей, их отпечатают для вас специально и на них можно будет есть лапшу каждый день. Студенты оживились. Тогда Пингвинов призвал их всех к будущему руководству государством. Ведь задача руководителей прежде всего – накормить народ, а их именно этому и учат в университете. Очень важно воспитать в народе хороший вкус, подчеркнул Федор Михайлович. А то слишком широк вкус у русского человека, я бы заузил, пошутил он.

Да что мы сидим, – распахнулся он вдруг во всю кафедру, – давайте веселиться, петь и плясать. И из него, как из концертных колонок, бухнул тяжелый рок. Он и сам пустился в пляс, и никто не заметил, как удалились высокие гости, потому что музыка продолжала играть. Студенты нашли, что кандидат просто рубаха-парень, и что душа у него нараспашку.

Времени было в обрез, предвыборная кампания шла семимильными шагами, поэтому даже предупредить не успели Пингвинова, что у него есть жена, урожденная Зимородкова, которая как будущая первая леди Космищенска выступала перед городскими женщинами.

– Люди должны жить богато, потому что бедным быть не модно. Люди должны каждый иметь прислугу, то есть кухарку, дворецкого, камердинера, горничных, сторожей, телохранителей, а телохранители не то же самое, что сторожа: сторож сторожит недвижимость и присматривает за садовником, чтобы тот не крал цветы, а телохранитель бережет тело хозяина, которое постоянно в движении. Конечно, надо иметь и кучера, не только шофера, шофер нужен, как и охранник, прежде всего для работы, а для отдыха в загородных резиденциях надо иметь кучера, а где кучер, там и конюх. Вот видите, сколько рабочих мест может создать один только богатый человек, а представьте себе, как мы заживем, когда все будем богатые.

– Алла Борисовна, – задала вопрос Зимородковой серьезная дама, похожая на школьную учительницу, – а как быть со старомодным гуманитарным образованием, к тому же отягощенным творческими наклонностями и стремлением к высоким идеалам?

Вопрос прозвучал так высокопарно, что другие женщины засмеялись. Но Зимородкова отвечала совершенно серьезно.

– К сожалению, сейчас вошло в практику приглашать домашних учителей из-за рубежа, дети как-то с большим уважением относятся к иностранцам, пытаются понять их язык, а это расширяет их умственный кругозор. К тому же иностранцы пока обходятся дешевле, ведь им не обязательно обзаводиться собственной семьей, они и так живут в семье, хотя и временно. Вы же сами с долей истины пошутили, что образование у вас как бы старомодное, а мы хотим поскорее войти в цивилизованное сообщество, как вы понимаете, интегрироваться. Возьмите хотя бы учителей танцев, мы их сейчас заказываем прямо с Богемских островов...

Сидящий рядом пресс-секретарь зашептал, не учитывая чуткости микрофона, что острова следует называть не Богемские, а Багамские, на что урожденная Зимородкова громко и уверенно заявила, что острова уже давно переименованы в Богемские, и сами учителя, охотно общающиеся с местной богемой, с удовольствием возвращаются по истечении контракта именно на переименованные острова.

Затем госпожа Зимородкова рассказала о зарубежной практике работы творческой интеллигенции в тюрьмах. Писатели, художники, артисты организуют в тюрьмах художественную самодеятельность, учат заключенных читать и писать высокохудожественные произведения. Это важно, ведь если растет количество заключенных, то, таким образом, растет и число потенциальных читателей. Многие писатели даже изъявили готовность сменить своё место жительства, сдав свою жилплощадь новым русским, а самим прикрепиться к тюрьмам, если их не берут непосредственно в тюрьму.

Давно назрела необходимость коренных реформ наших тюрем, их культурного строительства. Огромное поле деятельности. А тут и пригодится наш старомодный опыт, ведь почти весь цвет нашей бывшей культуры прошел высшую школу тюрем. Достоевский, Солженицын… И хорошо бы нашу интеллигенцию снова вернуть в тюрьмы, ведь там и так весь цвет нации, цветущий возраст, только вот образования не хватает, так пусть нам интеллигенция поможет. Заодно решится вопрос с востребованием интеллигенции в новом обществе с новыми порядками. (Здесь многие зааплодировали, некоторые, видимо, из интеллигенции, даже встали.)

На вопрос о супружеских взаимоотношениях с кандидатом в городские головы, госпожа Зимородкова скромно пояснила, что ее муж с головой отдается государственной деятельности, а она отдается мужу, и считает это необходимой благотворительной деятельностью.

По городу были развешаны плакаты, эскизы для них, по преданию, делал Петухов, советуясь с Гагариным. Гагарин предложил: голосуй сердцем! И в форме сердца во весь плакат фигура Халата.

Циничный Петухов высказал мнение, что голосовать все равно будут не сердцем, а желудком. Но Пингвинов в форме желудка как-то не смотрится. Посерьезнев, Петухов выдвинул предложение заменить сердце левым желудочком, объединив идею сердечности с пищеварением. Не надо напирать на левый уклон, поправил помощника действующий пока алькальд. Так появился простой и хватающий население за душу плакат: голосуй желудочком! А на плакате был изображен Халат, который нежно держал на руках маленький Халатик.

По телевизору непрерывно шли передачи из жизни животных, посвященные быту и нравам пингвинов. Кругосветное путешествие Магеллана, оказывается, главной своей задачей ставило открытие колонии Магеллановых пингвинов. В рекламном ролике об императорских пингвинах подчеркивалась идея родства императорской власти с городской административной. В связи с местообитанием пингвинов в Южном полушарии промелькнула и тема возможного последнего броска на юг: через Индию к Южному полюсу.

На улицах торговцы свободно торговали матрешками, где внутри большого и умного пингвина один за другим заключались все известные вожди нашего государства, именуемого в просторечии Империей. Для иностранцев продавали пингвинов с группой проглоченных американских президентов внутри.

По избирательным участкам развозили урны конструкции Петухова, которые имели двойное дно, вернее перемычку, отделяющую брошенные избирателями бюллетени от заранее заготовленных нужных. При этом удивлялся Дятлов, – зачем это, ведь все равно – альтернативы нет! Но Петухов ему перечил, в нашей стране, а тем более в нашем городе ничего нельзя пускать на самотек. Вдруг объявятся кандидаты, которые захотят проникнуть непосредственно в урны?

Что касается альтернативы, конечно, сам Александр Сергеевич публично снял свою кандидатуру еще до выдвижения Федора Михайловича в его пользу, за что тот пообещал сохранить должность алькальда при городском голове. А вот где гарантия, что народ вдруг проголосует не за самого Федора Михайловича, а за его жену, урожденную Зимородкову?

Кто-то, якобы, сам видел, как Зимородкова буквально встряхивала кандидата перед очередным выступлением, а ведь раздаются же голоса, что городу сегодня нужна крепкая рука. И если заговорщики исходят из уверенности, что космический посланец в сущности – тряпка, что они могут им вертеть, как хотят, и обеспечат себе с его победой закулисное владычество, то ведь и народ может догадаться, что кандидат только занавес, всего лишь фиговый листок, слетевший с мирового древа, дабы покрывать невеликий срам алькальда и его команды...

Согласно плану предвыборной кампании, Пингвинов посетил дислоцированную под Космищенском воинскую часть, где принял участие в военных учениях. Он так умело маскировался на пересеченной местности, что по нему даже танк проехал и пехота прошла, и его не обнаружили ни до, ни после. Стреляли по нему из пушек кумулятивными снарядами, но снаряды так и не взрывались, не находя преграды. Затем он с группой парашютистов высыпался из десантного самолета и сам по себе раскрылся самым последним, едва не напоровшись на развесистую ёлку. Ему тут же попытались ввинтить значок парашютиста разрядника, но значок никак не ввинчивался в его ткань, и командиру соединения не оставалось ничего иного, как воскликнуть: смелого штык не берет!

Речь Пингвинов перед военными сказал краткую, обещав, что никаких кровопролитий он не допустит, ни глобальных, ни локальных, и тут же вдруг вспыхнул, как порох, и пронесся вдоль рядов военнослужащих, словно полководец в бурке на коне, но коня при этом ему не понадобилось, и кричал он долгое – ура! – подхваченное всем ограниченным контингентом.

Несомый этим воинственным кличем, он приземлился на одном из закрытых предприятий оборонного комплекса. Теперь оно уже было открытым и существовало прежде всего за счет иностранных туристов. Их здесь с успехом катали на центрифугах, погружали в барокамерах глубоко под землю, особым шиком был проезд под местным кладбищем, где они могли наблюдать снизу днища обветшалых гробов. Уже был начат подписной лист на запуск в космическое пространство для миллионеров и миллиардеров. Шла борьба с медицинской комиссией, которая по старинке состояние здоровья считала важнее нажитого состояния.

Пингвинова приняли как своего и доверительно сообщили, что если он пожелает, то вернут ему его летательный аппарат, пусть не тот же самый, но еще лучше. Пингвинов поблагодарил, но пока отказался, ибо уже успел полюбить свою новую родину. – И дым отечества нам сладок и приятен, а дыма у вас здесь хоть отбавляй! – пошутил он, обогатив классику, и уже серьезно продолжил: – Я только что заверил наших военных, что не допущу военных действий, во всяком случае, на территории Космищенска. Военные не любят воевать, это понятно, ведь их на войне могут убить. Но это не значит, что они не любят оружие. Поэтому системы оружия мы будем совершенствовать и выпускать все в большем количестве и, прежде всего, для развертывания свободной торговли этим современным оружием. Надо постараться, чтобы все в мире покупали не чужое, а именно наше, космищенское оружие. Особую важность приобретает оружие, которое не воюет, но устрашает.

Чтобы подкрепить слово делом, Халат извернулся пращей и запустил в заоконное пространство предложенный ему для обозрения образец продукции, сковородку, которая все жарит и тушит, но сама при этом ни на каком огне не нагревается. Конструкторы намеревались продемонстрировать процесс нагревания, а потом дать кандидату потрогать, но заколебались, увидев кандидата, у которого рук, во всяком случае голых, не наблюдалось. Сковородка просвистела в воздухе и произвела замешательство в среде галок, шумно взлетевших в роще, где каждое дерево было призвано маскировать ракету, как это было во время кубинского кризиса.

– Разлетаются галактики галок, пошутил Пингвинов и продолжал: – Создавая новые ракетные комплексы, не надо отмахиваться и от старинного, так сказать, тактического вооружения. Вот я говорил недавно с представителями внутренних войск, милиция готова принять на вооружение монгольские луки, чтобы ночная стрельба не мешала своим грохотом здоровому сну честных граждан.

В одном из цехов Пингвинову показали ракету-носитель, которая находилась в стадии сборки. Федор Михайлович любовно огладил ее плоть всем своим порхающим телом, конструкторы смущенно перешептывались,- ну вот, а мы ему сковородку подсовывали... Похлопав уже по боеголовке, кандидат обратился к группе конструкторов, которые в своих синих халатах органично вписали его в свой круг, и он даже сам сдержанно посинел:

– А вот сделали бы вы здесь крюк, за него зацепили бы ракету, подняли бы ее на воздушном шаре над плотными слоями атмосферы, а там бы только и включили двигатели! И горючее экономится, и в случае катастрофы для наземного персонала опасность минимальная!

Конструкторы переглянулись, и им осталось только подтвердить, что такая возможность прорабатывается. Тем временем все вышли на полигон, где с грохотом прогонялась самоходная техника. – А как у вас обстоит дело с нетрадиционными движителями, в том числе с экологически щадящими? И не дожидаясь ответа от оборонщиков, Халат вскочил на лафет зенитной установки, надулся, как парус, и протащил орудие метров сорок на виду у элитных инженеров. И чтобы разрядить обстановку изумления, Федор Михайлович перевел разговор из технической сферы в гуманитарную, процитировав Сергея Есенина:

– Я хотел бы быть желтым парусом
в страну, куда мы плывем, –

тут он стал желтым, как корабль пустыни, и закончил уже строкой из Пушкина: – Куда ж нам плыть?

По телевидению тем временем осуждали недальновидность пролетарского писателя Максима Горького, ибо в "Песне о буревестнике" он позволил себе зоологическую ненависть к пингвинам:

"Глупый пингвин робко прячет тело жирное в утесах"…