Чтобы лучше понять причины начала войны в 1939 году между Польшей и Германией, и следовательно, Второй Мировой войны, недостаточно придерживаться широко распространенного мнения, что на миролюбивую и слабую маленькую Польшу напала злобная, жаждущая господства гитлеровская Германия.

Этот конфликт, который стоил многих миллионов жизней, начался не только с немецкого вторжения в Польшу 1 сентября 1939 года, как до сих пор утверждают сегодня многие историки, сильно упрощая причины конфликта. Начало конфликта также вызвано всеобщей польской мобилизацией 30 августа 1939 года, хотя мобилизация, по данным международного права, приравнивается к объявлению войны.

Немецко-польские отношения даже сегодня отравлены вековой, глубоко укоренившаяся ненавистью польской стороны. На протяжении веков поляков
учили с детства что немцы злые и жаждут войны. Ненависть в таких же масштабах по-прежнему пропагандируется сегодня в Польше против ее западной соседки, что в конечном счете ведет к шовинизму. В Польше, как и во всех странах, элиты используют средства для формирования общественных настроений. Традиционно эти элиты представляли собой польскую католическую церковь, писателей, интеллектуалов, политиков и прессу. Для более объективного понимания действий этих слоев, которые двигали Польшу все ближе к войне против Германии, чрезвычайно важно изучение роли этих сословий, которую они играли в прошлом. Довольно легко найти достаточное количество доказательств вышеописанным тезисам.

"Póki swiat swiatem, Polak Niemcowi nie bedzie bratem." Эту польскую пословицу, можно перевести как: "Пока будет существовать мир, поляк никогда не будет братом немцу."[1] Хотя возраст этой пословицы сложно проследить точно, подобная позиция находит понимание и в 1989 году. Опрос, проведенный среди учащихся трех учебных заведений в Варшаве выявил, что только 4 из 135 четвероклассников [десятилеток!] заявили, что испытывают дружеские чувства по отношению к немецкому народу. Половина опрошенных считают, что немцы жестоки, злобны и кровожадны. Один из учащихся написал: "Немцы такие же как дикие животные. Такие люди даже не заслуживают существования. И теперь они хотят объединиться!"[2] Год спустя, в 1990 году, тогдашний польский Премьер-министр Лех Валенса высказал свою позицию по отношению к своим немецким соседям, которая стала широко известна: "Я даже не стану корректировать свое заявление которое может сделать меня непопулярным в Германии: если немцы снова дестабилизируют Европу каким-либо образом, то раздел это не та мера к которой нужно будет прибегнуть, скорее страна должна быть стерта с карты, просто и эффективно. Восток и Запад имеют в своем распоряжении передовые технологии, необходимые для осуществления этой меры".[3]

Подобные высказывания общественного деятеля, лауреата Нобелевской премии мира и президента Польши Леха Валенса отражают эмоции, которые являются распространенными в его стране. Например, польский лозунг в Литцманнштадте, в январе 1945 года: "Немцы Рейха пакуют чемоданы, этнические немцы покупают гробы!"[4]

Много лет назад различия между Германией и Польшей обострились до точки невозврата, и несмотря на многочисленные дипломатические усилия немецкого правительства, направленные на разрядку все более опасной ситуации, эти усилия были отвергнуты Польшей. Шестого января 1939 года министр иностранных дел Германии фон Риббентроп встретился с министром иностранных дел Польши Юзефом Беком в Мюнхене, чтобы обсудить разногласия между двумя странами. Фон Риббентроп предложил следующее решение:

"Данциг присоединяется к Германии. Взамен Польше будут предоставлены экономические привилегии, а все ее экономические интересы в этом регионе будут сохранены. Германии будет предоставлен доступ к Восточной Пруссии посредством экстерриториального шоссе и железнодорожной линии.". Бек ответил: "Впервые я пессимистичен..." В частности, в вопросе о Данциге я не вижу никакой возможности сотрудничества".[5]

Ведущую роль в формировании общественного мнения в Польше играла католическая церковь. В 1922 г. польский каноник Познани, прелат Кос зачитал отрывок из драмы Люцьяна Рыделя "Jency": "Где ступает немец, там земля кровоточит 100 лет. Где набирает воды, там колодцы загрязнены 100 лет. Где немец дышит, там чума бушует 100 лет. Где немец пожимает руки, там мир прекращается. Он обманывает сильного, он грабит и подчиняет слабого, и если есть путь, ведущий прямо на небеса, он бы не колеблясь свергнул бы самого Бога. И мы бы увидели как немцы украли солнце с неба".[6]

Это не единичные высказывания. И еще одна польская пословица: "Zdechly Niemiec, zdechly pies, mala to roznica jest" - "сдох немец, сдохла собака, это небольшая разница".[8]

Вот текст польско-католической песни, которая была спета в 1848 году на панславянском съезде в Праге:

"Братья, возьмите ваши косы! Поспешим на войну!
Угнетения поляков закончились, мы больше не должны медлить.
Соберем свои полчища. Наш враг, немец, падет!

...

Всякий грех будет прощен, даже убийство,
Если оно способствует польской свободе повсюду.
Но проклятия и зло тому, кто смеет говорить хорошо о Германии.
Польша должна выжить. Папа и Бог обещают это.
Россия и Пруссия должны пасть. Выше польское знамя!
Так возрадуйтесь вы все, поляки, большие и маленькие!"[9]

Не только эти "христианские" священники преуспевали в пропаганде, направленной на культивирование ненависти к немцам, в 1939 году некоторые из них также молились в своих церквях, "O wielk wojn ludów prosimy Cie, Panie" (Мы молимся тебе о великой войне народов, Господи!)"[10]

Позже, когда их желание сбылось, они участвовали в нападениях на немецких солдат."...Кардинал Вышинский подтвердил тот факт, что во время войны не было ни одного польского священника, который не воевал бы против немцев с оружием в руках. Война длилась всего три недели, немецкая оккупация длилась несколько лет. Этим объясняется высокое количество священников-партизан, к которым присоединились даже епископы".[11]

Изучив более древнюю историю, можно обнаружить такие случаи "Архиепископ Гнезно на рубеже 13-го века имел привычку называть немцев собачьими головами. Он подверг критике епископа Бриксена, что он был бы превосходным проповедником, если бы он не был немецкой собачьей башкой".[12]

Чтобы полностью понять значение этих и других высказываний, надо знать, что "собака" - это одно из худших оскорбительных выражений для поляков. Подобные выражения в адрес немцев были распространены в польской литературе и прессе. Доктор Курт Лак, родившийся в Познани, в своей работе "Mythos vom Deutschen in der polnischen Volksüberlieferung und Literatur" приводит множество примеров подобных выражений. В поэме Grażyna, которая изучается в польских школах , Мицкевич использует такие термины, как "psiarnia Krzyzakow" - собачья стая Тевтонских рыцарей. В рассказе "Nefzowie" Казимежа Пжервы-Тетмайера, немецкого промышленника польские рабочие называют "rudy pies" - рыжей собакой", и т.д.[13]

Не трудно представить, что в конечном итоге такая пропаганда в литературе должна привести к созданию определенного отношения к немцам, которая также присутствовала и в польских СМИ. Они не стеснялись в выражениях, когда пришло время идти на войну против Германии. Они были идеальным инструментом для привития общественного мнения о том, что Польша была сильнее Германии во много раз, была способна разгромить Германию, победив ее за несколько дней. Это было характерно, например, для масляной живописи, которая показала маршала Рыдз-Смиглы, польского Верховного Главнокомандующего, въезжающего на лошади в Бранденбургские ворота в Берлине.[14] Эта картина была найдена немецкими войсками в президентском дворце в Варшаве и даже не успела полностью высохнуть. Когда Вторая Мировая началась, немцы испытали на себе ненависть поляков в полной мере. Около 35 000 тысяч из них (немецкие власти утверждали о 58,000 тысячах убитых) были убиты, часто самыми жестокими способами. Курт Лак пишет на странице 271: "Поляки бросали дохлых собак в могилы убитых этнических немцев. Рядом с Нойштадтом в Западной Пруссии, поляки разрезали живот взятого в плен немецкого офицера, вырвали его внутренности и засунули внутрь мертвую собаку. Данное преступление достоверно задокументировано".[15] Немецкая мать, скорбящая о своих сыновьях, пишет 12 октября 1939 года: "Нашим любимым мальчикам пришлось умереть такой страшной смертью. Двенадцать человек лежали в яме, и все они были жестоко избиты до смерти. Глаза выколоты, черепа разбиты, выбитые зубы... У маленького Карла было отверстие в голове, вероятно, от ножа. Маленькому Паулю оторвали руки, и все это время они были еще живы. Сейчас они покоятся в братской могиле на 40 человек, наконец то освободившись от боли и ужаса..."[16] Между 1919 и 1921 годом 400 000 тысяч этнических немцев покинули свои дома и бежали в Германию, спасая свои жизни.

В номере от 20 апреля 1929 года крупнейшей польской газеты Ilustrowany Kurjer Codzienny появились такие лозунги: "Выкинем немцев обратно за их естественные границы! Давайте избавимся от них за Одером!" "... вся Силезия и вся Померания были польскими до немецкого наступления!"[17]

"Поглотить всю Восточную Пруссию и распространить наши западные границы до Одера и Нейсе являются нашими целями. Мы в силах этого достичь, и это великая миссия польского народа. Наша война против Германии заставит мир застыть в изумлении".[18]

"Не будет мира в Европе, пока все польские земли не будут возвращены Польше, пока название "Пруссия" не станет давно забытым, не будет стерто с карты Европы, и пока немцы не переместят свою столицу Берлин дальше на запад".[19]

В октябре 1923 года Станислав Грабский, который позже стал министром образования и религии, объявил:

"(Немцы в Польше) достаточно умны, чтобы понимать, что в случае войны ни один враг на польской земле не уйдет живым. Фюрер далеко, а польские солдаты близко.."[21]

"Мы готовы заключить пакт с дьяволом, если он поможет нам в битве против Германии. Слышите - против Германии, а не только против Гитлера. В предстоящей войне германская кровь прольется такими реками, какими вся мировая история никогда не видели прежде".[22]

"Решение Польши 30 августа 1939 года об общей мобилизации стало поворотным пунктом в истории Европы. Гитлера заставили вести войну в то время, когда он надеялся и дальше одерживать бескровные победы".[23]

Хайнц Сплиттгербер в своей книге "Unkenntnis oder Infamie?" цитирует польские источники, которые отражают атмосферу в Польше непосредственно перед началом военных действий началась. Седьмого августа 1939 года Ilustrowany Kurjer описывал, как польские войска пересекали территорию Германии с целью уничтожения военных объектов и похищения оружия и оборудования германского Вермахта. Большинство польских дипломатов и политиков понимали, что действия Польши рано или поздно приведут к войне. Министр иностранных дел Бек... "упорно преследовал кровожадный план ввергнуть Европу в новую великую войну, так как, вероятно, Польша в результате войны присоединит территории".[24] Сплиттгербер описывает еще 14 случаев, в которых польские солдаты пересекали границу, разрушая дома, стреляя и убивая немецких фермеров и таможенных служащих. Одно из этих нападений: "29 августа: "Отделы полиции в Эльбинге, Кеслине и Бреслау, Главное таможенное управление в Бейтене и Гляйвице: польские солдаты вторглись на территорию германского Рейха, атаковали сотрудников немецкой таможни, разместили пулеметы на германской территории".[25]

Не только Польша, но и ее союзник Великобритания (и Франция) причастны к началу войны. Хотя до сих пор широко распространено мнение, что премьер-министр Невилл Чемберлен 29 сентября 1938 года в Мюнхене честно пытался сохранить мир, необходимо учитывать, что его реальные цели были несколько иные. Всего лишь пять месяцев спустя, 22 февраля 1939 года он выпустил кота из мешка, сказав в Блэкберне: "... В течение последних двух дней мы обсудили процедуру наращивания вооружений. Цифры действительно выглядят ошеломляюще, возможно, даже до такой степени, что люди уже не в состоянии даже понять их.... Корабли, пушки, самолеты и боеприпасы сейчас выпускаются с наших верфей и заводов постоянно растущим потоком..." [26]

Макс Клювер пишет: "значительное количество доказательств дает причины сомневаться в том, что Чемберлен действительно хотел мира. Например, беседа [после выступления Гитлера в Рейхстаге 28 апреля 1939 года] между главным советником Чемберлена Вильсоном и Вольтатом... когда Вольтат уходя еще раз подчеркнул его убежденность в том, что Гитлер не хочет войны, ответ Вильсона показал британские позиции по этому вопросу: - "Я сказал, что я не удивился, услышав его слова, поскольку я думаю, что Гитлер не сможет игнорировать огромный рост военной продукции и те приготовления, которые мы сделали в оборонительной и наступательной сферах, включая, например, очень большой рост наших ВВС" [27]

Двадцать седьмого апреля 1939 года Англия мобилизовала свои вооруженные силы. Хайнц Сплиттгербер цитирует работу Дирка Бавендамма - Roosevelts Weg zum Krieg (Ullstein-Verlag, Berlin 1989, p. 593): "Поскольку Англия никогда еще не объявляла всеобщую воинскую повинность в мирное время, это практически равносильно объявлению войны Германии. С 1935 по 1939 год (до начала войны) ежегодные военные расходы Англии возросли более чем в пять раз".[28]

В 1992 и 1993 годах, Макс Клювер, другой немецкий историк, провел пять недель в Государственном архиве в Лондоне, отыскивая документы, которые пятьдесят лет были скрыты от общественности. Он пишет в своей книге "Es war nicht Hitlers Krieg": "Насколько мало англичан беспокоил Данциг и якобы угроза польской независимости показано следующим сообщением, подготовленным для визита Бека 3 апреля 1939 года. В сообщении говорится: "Данциг - это искусственное образование, само существование которого является плохим поводом для войны. Но маловероятно, что немцы согласились бы на меньшее, чем полное решение Данцигского вопроса, за исключением существенных Quid pro quo (услуга за услугу), которые вряд ли могли бы стать гарантией нейтралитета Польши". Но такое развитие событий было бы невыгодным для Англии. "Это сотрясло бы моральное состояние Польши, увеличив бы их уязвимость перед Германией... Поэтому не следует предлагать, чтобы поляки отказались от своих прав в Данциге на том основании, что они не являются оправданными".[29] Клювер делает вывод: "Итак, мы видим четко сформулированную позицию: в британских интересах вопрос Данцига не должен решаться и состояние мира не должно сохраняться тоже. Британские гарантии Польше укрепили их упрямство, когда речь шла о каком-либо решении вопроса Данцига».[30]

Американский профессор и экономист, доктор Бартон Клейн, писал в своей книге "Germany's Economic Preparations for War": "Германия производила "масло", а также "пушки", причем гораздо больше масла и гораздо меньше пушек, чем было принято считать." [31] Клейн продолжает: "Общее состояние германской военной экономики ... не было направлено на масштабную войну, скорее являлась национальной экономикой, мобилизованных только для небольших, локально ограниченных войн, и которая только потом подверглась дальнейшей милитаризации после того, как война стала бесспорным фактом. Например, осенью 1939 года немецкие приготовления по обеспечению сталью, нефтью и другими важными сырьевыми материалами были совсем недостаточными для интенсивной войны с великими державами".[32]

Уинстон Черчилль в выступлении перед Палатой общин 5-го октября 1938 года: "... не может быть дружбы между британской демократией и нацистской властью, властью, которая отвергает христианскую мораль, которая держит курс на варварское язычество, которое упивается духом агрессии и завоевания, который черпает силы в извращенном удовольствии от преследований, и использует, как мы видели, безжалостную жестокость убийственной силы".[33]

Гитлер, конечно, понимал все это очень хорошо. В Саарбрюккене, 9 октября 1938 году он сказал: "...если г-н Дафф Купер или г-н Иден или господин Черчилль придут к власти в Англии вместо Чемберлена мы хорошо знаем, что их целью было бы немедленно начать новую мировую войну. Они даже не пытаются замаскировать свои намерения, фактически, они заявляют об этом открыто..." [34]

Как мы знаем, британское правительство Чемберлена дало Польше гарантии, что Англия придет на помощь, если Польша будет атакована. Все произошло, как и планировалось: Англия объявила войну Германии 3 сентября 1939 года, а Советскому Союзу, который также напал на Польшу - нет. Это является доказательством того, что намерения Англии (и намерения Чемберлена) в первую очередь состояли в начале войны с Германией. Поляки были лишь марионетками. Некоторые из них тоже осознавали это. Например - Юлиус Лукасевич, польский посол в Париже 29 марта 1939 года сказал своему министру иностранных дел в Варшаве:

"Это по-детски наивно и несправедливо предлагать Польше, находящейся в таком положении, так портить отношения с таким сильным соседом как Германия и толкать мир к катастрофе войны, для того, чтобы потворствовать желаниям Чемберлена в ущерб нашей политике. Было бы еще более наивно считать, что польское правительство не поняло истинную цель этой политики и ее последствий." [35]

Источник: http://www.danzigfreestate.org/unknownhistory.htm

Опубликовано с сокращением

Примечания:

[1] Else Löser, Polen und die Fälschungen seiner Geschichte, p. 5, Kaiserslautern: self-pub., 1982.

[2] Kanada Kurier, August 2, 1990, p. 4.

[3] Lech Walesa, Polish Prime Minister and Peace Nobel Prize laureate, as quoted from an interview published April 4, 1990 in the Dutch weekly Elsevier.

[4] Else Löser, op.cit. (Note 1).

[5] Charles Tansill, Die Hintertür zum Kriege, p. 551, quoted in Hans Bernhardt, Deutschland im Kreuzfeuer großer Mächte, p. 229, Preußisch Oldendorf: Schütz, 1988.

[6] Else Löser, op.cit. (Note 1).

[8] Else Löser, Das Bild des Deutschen in der polnischen Literatur, p. 12, Kaiserslautern: self-pub., 1983.

[9] Else Löser, op.cit. (Note 1).

[10] Ibid., p. 44.

[11] Ibid., p. 46.

[12] Else Löser, op.cit. (Note 8).

[13] Ibid., p. 13.

[14] Dr. Heinrich Wendig, Richtigstellungen zur Zeitgeschichte, #2, pp. 31, 33, Tübingen: Grabert, 1991.

[15] Else Löser, op.cit. (Note 8).

[16] Georg Albert Bosse, Recht und Wahrheit, p. 13, Wolfsburg, September/October 1999.

[17] Bolko Frhr. v. Richthofen, Kriegsschuld 1939- 1941, p. 75, Kiel: Arndt, 1994.

[18] Mocarstwowice, Polish newspaper, November 5th, 1930, quoted in Kanada Kurier, September 2nd, 1999.

[19] Henryk Baginski, Poland and the Baltic, Edinburgh 1942. Quoted in Bolko Frhr. v. Richthofen, Kriegsschuld 1939-1941, p. 81, Kiel: Arndt, 1994. ...back...

[20] Gotthold Rhode, Die Ostgebiete des Deutschen Reiches, p. 126, Würzburg 1956. Quoted in Hugo Wellems, Das Jahrhundert der Lüge, p. 116, Kiel: Arndt, 1989.

[21] Henryk Baginski, Poland and the Baltic, Edinburgh 1942. Quoted in Bolko Frhr. v. Richthofen, op.cit. (Note 19), p. 81.

[22] Depsza, Polish newspaper on August 20th, 1939. Quoted from Dr. Conrad Rooster, Der Lügenkreis und die deutsche Kriegsschuld, 1976.

[23] Kazimierz Sosnkowski, Polish General and Minister-in-Exile, August 31st, 1943. Quoted in Bolko Frhr. v. Richthofen, op.cit. (Note 19), p. 80.

[24] Heinz Splittgerber, Unkenntnis oder Infamie? Darstellungen und Tatsachen zum Kriegsausbruch 1939, pp. 12-13. Quoted from Oskar Reile, Der deutsche Geheimdienst im Zweiten Weltkrieg, Ostfront, pp.278, 280 f., Augsburg: Weltbild, 1990.

[25] Ibid., p. 14.

[26] Foreign Ministry, Berlin 1939, Deutsches Weißbuch No. 2, document 242, p. 162. Quoted in Hans Bernhardt, op.cit. (Note 5), p. 231.

[27] Max Klüver, Es war nicht Hitlers Krieg, pp. 141, 147, Essen: Heitz & Höffkes, 1993.

[28] Dirk Kunert, Deutschland im Krieg der Kontinente, p. 183, Kiel: Arndt, 1987.

[29] Max Klüver, op.cit. (Note 27), pp. 162-163.

[30] Ibid., p. 162.

[31] Burton H. Klein, Germany's Economic Preparations for War, vol. CIX, Cambridge, Mass., 1959. Quoted in: Joachim Nolywaika, Die Sieger im Schatten ihrer Schuld, p. 54, Rosenheim: Deutsche Verlagsgesellschaft, 1994.

[32] Ibid.

[33] Winston Churchill, Into Battle, Speeches 1938-1940, pp. 81,84. Quoted in: Udo Walendy, Truth for Germany, p. 53, Vlotho: Verlag für Volkstum und Zeitgeschichtsforschung, 1981.

[34] Foreign Ministry, Berlin 1939, Deutsches Weissbuch No. 2, document 219, p. 148. Quoted in Max Domarus, Hitler-Reden und Proklamationen, vol. I, p. 955.

[35] Jules Lukasiewicz, quoted in Bolko Frhr. v. Richthofen, op.cit. (Note 19), p. 55.



Источник: Udo Walendy, Truth for Germany, map in diagram section between pp. 64-65.

Сцена с абордажем содержит массу вкуснейших тонкостей - именно такой рисковый парень, как Ройенталь, вляпался в это вполне логично. Тут респект противнику, он грамотно вычислил, с кем воюет - ну, мудитатор, пардон, медиумем, кхе, медитамкин у Вэньли талант, да. Тильки между нами, шшш - никакой доблести в том, чтоб под адмиральским чаем угадывать действия противника - он для этого и выдуман, лежать и глючить о чужом месте. А бедняжка Оскар белое приучен хлестать бутылками - а то и красное, а от него самому чёрту побегать захочется - ну, вот и получилось оно, пока изображал из себя противоположное. Даже отмазывался потом этак жеманно:
Ну да ничего человеческого парню не чуждо, и оттянуться он имел полное право.
Впрочем, об том подробно было сказано здесь:
https://ru-logh.livejournal.com/103926.html

Кроме того, на абордаж не абы кто попёр, так что столь же уместно порицать Сашу Первого, что Наполеона до Москвы пустил. Главное даже не это совсем, а обмен репликами у противников. Оскар выиграл бой до его начала. Судите сами:

- Ты адмирал Ройенталь?
- Да, я. А ты - собака Союза, вижу.

Вальтер теряет самообладание сразу - и прёт вперёд, а нападающий всегда рискует в три раза сильнее, чем тот, на кого нападение при прямой атаке... Кроме того, Оскар без скафандра - и тот факт, что он издевается, просто отбивая атаку, сразу показывает, кто рулит драчкой.

(Да-да, мелкий, ты не умеешь на ножах драться вовсе, так что не надо подсуживать Вальтеру - даже он сам понял, что вляпался куда не стоит, оттого первый и сбежал в итоге. Как фехтуешь - я не видел, а вот с ножами у тебя - ноль, спалился, так отдыхай, хе-хе).

Ну, и финал, когда Оскару надоело баловаться - более чем шикарен, Вальтер начинает спасать свою шкуру уже, ему не до амбиций победителя давно, он ведь тоже сразу всё понял, ещё вербально, накануне. А тут также хамят виртуозно, не желая всерьёз его воспринимать - поимели! Да ещё трижды - позор, бежать отсюда, пока не препарировали.

Так что не убил бы Вальтер Оскара тут, ни разу, и сколько бы потом не бахвалился, как истый плебей - ах, я бы, да не успел! - бригада-то прибежала за ним, а уж за адмиралом своя после. И ещё деталь - Ян как раз нисколько не удивлён такому исходу дела). У него просто азарт зрителя гладиаторских боёв в полный рост показался не надолго.

Можете пересмотреть - в драку Вальтер кидается недопустимо для командира - то, что ему не прострелили башку, есть нелепая случайность, а вовсе не везение - кидается в гущу, рассчитывая тупой храбростью произвести впечатление. Так делают только идиоты, увы - и ещё русские мясозакидатели. Сам бой возник случайно - ибо тыкали лапами куда попало, т.е. шли даже без чёткого плана, что делать. Дотыкались - и со страху тут же обмерли, реакция солдат адмирала - на порядок лучше и палят отлично. Просто они не ожидали, что обезьяна вперёд прыгать будет - человек-то в такой ситуации оружие не применяет и на месте стоит. Оскар стебётся в полную силу - снять голову Вальтеру первым же выстрелом ему никто не мешал, он палит по оружию нарочно, веселится.


Потешили няшу, а то скука, ага.