Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Новости мира гаджетов и hi-tech-бизнеса

Подписаться Бесплатная «Серебряная» новостная рассылка . Подписчиков 185 RSS
←   Сентябрь 2014   →
 1
 2
 3
 4
 5
 6
 7
 8
 9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30


За последние 60 дней ни разу не выходила


Сайт рассылки: http://biznes-angel.livejournal.com/
Открыта: 17-02-2013
Адрес автора: business.school.biznesangel-owner@subscribe.ru

Автор
Виниту

Статистика

185 подписчиков
0 за неделю
←   Все выпуски   →

Рецензия: Дмитрий Торшин о книге < >


Рецензия: Дмитрий Торшин о книге «REMOTE. Офис не обязателен»
2014-09-12 00:00

Дмитрий Торшин, директор по инвестициям группы компаний «АйТи», о книге «Remote. Офис не обязателен».

У меня наконец дошла очередь прочитать нашумевшую в Интернете книгу «Remote. Офис не обязателен» про удаленную работу и ее преимущества. Специально отложил на потом, чтобы читать не в общем хайпе информации о ней, а выделить отдельно, потому что «модное» – не значит хорошее. Сейчас ажиотаж вокруг нее немного спал, и можно трезво оценить идеи авторов.

Авторы книги – компания «37signals», разработчик систем совместной работы через Интернет (которая с момента выхода книги успела переименоваться в «Basecamp» – название, совпадающее с наименованием их самого популярного продукта). Имеются ли у вас хоть какие-то сомнения, что эта книга – лишь толстая, разросшаяся рекламная брошюра их продуктов? У меня после прочтения такие сомнения улетучились полностью.

Начинается книга, конечно, грандиозно – нам еще раз объясняют, как удаленная работа повышает эффективность, делает команду гибче, акционеров богаче, а траву – зеленее. Даются многообещающие отсылки к дальнейшим страницам, на которым читатель должен будет понять, почему Yahoo!, запретивший сотрудникам работать из дома, ошибается, и что на все возражения, которые и привели в компании к таким решениям, у авторов книги есть ответ. Но по мере чтения книги ответы не появляются, вместо них приходит постепенное разочарование узкостью взглядов авторов на проблему.

Как и первая книга этой команды, «ReWork», вся доказательная база мнения авторов сводится к принципу «кстати, мы делаем вот так». Никаких исследований, фактов, изучения обратной стороны вопросы – чистой воды умозаключения, основанные на собственном ограниченном опыте, и с почти каждым из их тезисов можно и нужно поспорить.

Бездоказательность гипотез авторов временами поражает своей наглостью. В целом они все сводят к следующей схеме: есть возражение (например, что сотрудники расслабляются, если их не держит в тонусе начальник, стоящий за спиной), и они его опровергают примером того, что они сделали, чтобы это снять. Стоит ли говорить, что пример, который они приводят, подходит в большинстве случаев только к крохотной ИТ-компании и вообще не доказывает эффективность рекомендуемого подхода? То есть никто ведь не проверял, насколько это лучше, чем если бы люди сидели в офисе? Они просто говорят, что сделали вот так – и «программа пишется, а дизайн рисуется». А что, если бы они работали в офисе, программа бы не писалась или дизайнер ушел бы в запой?

Безусловно, удаленная работа – вещь очень неплохая, и для профессий, где она эффективна – например, дизайн или написание текстов в одиночку, – подходит отлично. Но вместо этого авторы книги пытаются убедить нас, что это общее будущее, что все мы скоро отправимся жить на острова или в деревню, а общаться будем только по WebEx, Skype, электронной почте и, конечно, с помощью продуктов их компании. Авторы настолько сильно хотят нас в этом убедить, что в какой-то момент, похоже, сами понимают абсурдность такой теории, начиная вдруг делать оговорки про то, что сами снимают офис и по полдня проводят в нем. Оказывается, только часть их сотрудников живут в других городах. Оказывается, все важные решения они все равно обсуждают и принимают совместно сидя за одним столом. Оказывается, работать из дома не очень комфортно (особенно при наличии жены, детей, собаки, телевизора, холодильника и соседей). И потому начинают рекомендовать вместо полностью удаленно работы «гибкий график» посещения офиса, работу в кафе и коворкингах, что уже очень сложно назвать просто удаленно работой. Это именно что работа по гибкому графику и отсутствие привязки людей к одной точке на карте, не более.

Книга после прочтения оставляет очень смешанные чувства и гору эмоций. С одной стороны, я, как человек, который лично создавал ИТ-бизнесы, набирая команду по удаленному принципу, могу согласиться со многими тезисами авторов. Но их категоричность и нелогичность в доказательствах портит и смазывает все ощущение – настолько, что верить авторам не хочется совершенно. Если бы они сразу говорили не про удаленную работу, а про преимущества гибкого графика, отсутствия привязки к географии и задавали системно границы применения их методологии (кому, когда и в каком объеме это подходит) – с ними сложно было бы поспорить. Эффективна ли иногда удаленная работа сотрудников? Да, конечно. Надо просто прописать, что такое «иногда». Нужно ли бороться с трудовой дисциплиной, лишать людей примера того, как работают коллеги? Очень сомневаюсь. Авторы просто сами так не делали и не сравнивали.

Одним словом, книга – явная рекламная брошюра, авторы которой будто надели на глаза повязку, заткнули уши и начали говорить, не пытаясь даже попробовать понять альтернативную точку зрения. Такой однобокий взгляд на сложную, комплексную проблему вызывает скорее раздражение, чем доверие. И это при том, что сам метод удаленной работы реально прекрасно себя показывает во многих ситуациях! Вон то же издательство «Манн, Иванов и Фербер» работает как раз в такой модели – и делает это крайне эффективно. Но реально понять, как этого добиться, из такой книги нельзя.

Между тем, я рекомендую ее прочитать руководителям компаний, которые что-то создают, потому что вам нужно знать, какие аргументы будут применять ваши сотрудники (особенно представители пресловутого поколения Y), требуя разрешение на удаленную работу. Ну и множество мелких идей и советов тоже будут полезны. В остальном же – авторы книги опять не попали в цель и написали узкоприменимое издание, которое больше вводит в заблуждение, чем дает ответы на вопросы.

Инвестор Алексей Соловьев: вложения не только в стартапы
2014-09-12 00:00
Венчурный медиа-ресурс Firrma в партнерстве со «Слоном» вычислил 30 самых авторитетных в стартаперской среде представителей венчурной индустрии. Это не «мнение редакции» – чтобы найти этих людей, мы опросили около 60 молодых предпринимателей, инвесторов и экспертов. В итоге те назвали своих фаворитов в трех категориях: инвесторы, стартаперы и профи – по 10 в каждой группе. А мы встретились с каждым из «звезд» и сделали по кейсу. На протяжении ближайших трех месяцев мы будем знакомить вас с людьми, которые приложат – а может, уже и приложили – руку к появлению наших «гуглов» и «фейсбуков». Сегодня мы знакомим вас с венчурным инвестором Алексеем Соловьевым.

SOLOVIEV_1.jpg

С Алексеем Соловьевым – управляющим партнером фонда Prostor Capital – я говорю по «Скайпу» – он уехал больше чем на неделю в Европу с всеми близкими родственниками. «Я тут как гид, организатор и водитель, – признается он. – И хотя такое путешествие – это довольно много хлопот, для меня важны такие поездки. Вообще, в своей жизни я инвестирую не только в стартапы, но и в семью, друзей, здоровье и т.д., – и я не боюсь тратить на все это много сил и времени». Алексей Соловьев старается, чтобы «инвестируемые» силы, время и деньги распределялись равномерно между всеми аспектами жизни. 
 
Алексей родился в Москве в конце 70-х в обычной советской семье: мама работница ткацкой фабрики, отец – повар, который перестал быть членом семьи уже через несколько лет после рождения ребенка. Долгое время семья ютилась в коммуналке – до получения «однушки». Алексей ходил в обычную советскую школу, больше всего любил математику и физику и не часто присоединялся к компании одноклассников. 
 
Многое изменила казавшаяся поначалу совсем не многообещающей поездка девятиклассника Соловьева в летнюю школу ТРИЗ (теория решения изобретательских задач). В самом начале 90-х такие выездные «тренинги», которые были посвящены креативному мышлению и другим «предметам» были в новинку. В традициях советских «кружков» школьники могли заняться моделированием, подтянуть математику, физику, информатику и – главное, ходить на уроки по «психологии». «Девушка, с которой я больше никогда в жизни не встречался, просто провела нам серию уроков на основе книги Дейла Карнеги и просила делать несложные задания – сейчас бы это назвали «тренингом» – улыбнуться ста людям в метро, спросить имена двадцати девушек на улице и т.д., – вспоминает Соловьев. – Она учила нас правилам общения, которые сейчас известны, наверное, любому школьнику. Вроде того, что если ты часто называешь человека по имени, он относится к тебе лучше. Для меня, как и для любого школьника в то время, все это было откровением». В школу Алексей вернулся другим человеком – на переменах стал предпочитать поболтать с учениками, а не сидеть, уткнувшись в тетрадь, за партой. Сейчас такой формат назвали бы «тренингом по улучшению коммуникативных навыков», но тогда мало кто знал подобные термины. «Сегодня я даже не помню имени этой девушки, но именно она заставила меня начать общаться со сверстниками, и многие мои друзья, которых я приобрел тогда, до сих пор идут со мной по жизни», – признается Алексей. 

SOLOVIEV_3.jpg

Проработав после окончания университета больше десяти лет в крупном ИТ-бизнесе и почти пять лет в инвестиционном, инвестор убежден, что умение общаться – одно из главных для предпринимателя, особенно в России. «Весь наш венчурный рынок построен на нетворкинге: фонды или ангелы, или уже проинвестированные проекты приводят другие стартапы, поиск сотрудников в ИТ-компании идет через Facebook или LinkedIn. Фонды фандрейзят деньги тоже исключительно по личным связям. Так что предпринимателям стоит поучиться правильно доносить информацию, позиционировать себя, четко формулировать мысли и, в целом, уметь воспроизвести впечатление. Сейчас я понимаю, что медийность и возможность налаживать связи – это то, без чего в венчуре ты просто не сможешь».

С умением понимать, что кому стоит говорить и в какой форме, считает Соловьев, в России пока проблемы – это вопрос все еще недостаточно высокой предпринимательской культуры. Многие стартаперы предпочитают «постучаться» в личные сообщения в социальных сетях, чем присылать презентацию проекта на корпоративную. «Вот недавно пишет незнакомец, – рассказывает Соловьев. – Первое его письмо: «Алексей, когда сможем пообедать?». Мне стало интересно: «В каком смысле?». Он: «Я занимаюсь недвижимостью, а еще страхованием». Отлично. Все мои просьбы конкретизировать свое предложение упираются в ответ: «Я вижу, что мы можем быть друг другу полезны». Такие истории откровенной необразованности я регулярно слышу от коллег. Это мы еще работаем на относительно поздней стадии – а вот к ангелам или фондам на «посеве» мне даже представить сложно, с какими письмами обращаются…».

Похоже, на венчурном рынке судьбу компаний и инвестиционных проектов куда больше, чем на традиционных рынках, определяют люди. «Все же главным фактором успеха для человека в венчуре я бы назвал умение разбираться в людях, – размышляет инвестор. – Нужно уметь понять за очень короткий период, можешь ли ты иметь дело с человеком. В идеале нужно научиться, побеседовав 5-10 минут, принимать решение о том, можно ли видеть в нем партнера. Как развивать такой навык в себе? Все чаще думаю, что это вопрос опыта и интуиции, умения «чувствовать» человека. Получается, что если в найме персонала есть хоть что-то, что помогает лучше понять человека (психологические тесты, хороший опросник для собеседования), то для предпринимателя или венчурного инвестора пока нет никаких методик, которые помогли бы «просканировать» кандидата в партнеры».

Головокружение от успехов: один раз на всю жизнь

Взросление в начале 90-х оказалась для Соловьева сложной порой. Одни пытались «заколачивать» первые «лихие» деньги, другие ждали перемен и не решались рисковать. Алексей изначально был в рядах вторых – сосредоточился на поступлении в хороший вуз. Зубрежка ночами, подготовительные курсы, олимпиады по математике: сейчас трудно представить, от куда на все это брались силы и мотивация. Старшеклассником Соловьев подумывал поступить в Московский институт иностранных языков, но передумал. К концу школьного выпускного 1994 года, он уже понял, что хочет стать программистом: «В тот момент было только четыре вуза, которые готовили по этой специальности: МГУ, Бауманский, МИЭТ в Зеленограде и Институт связи. В МГУ я побоялся поступать – о чем немного сейчас жалею, – поэтому выбрал МГТУ им. Н.Э. Баумана и поступил в него на компьютерный факультет (ИУ)».

Он прошел на «бюджет», и почти сразу пошел работать в компанию, занимавшуюся ремонтом, продажей и установкой компьютеров. Фирма хорошо зарабатывала, и для студента «Бауманки», выросшего в семье, по которой жестко ударили последствия развала Союза, первые деньги оказали «зомбирующее» влияния. Распробовав шуршания бумажек в кармане, Соловьев решил уйти в академический отпуск на год – чтобы еще больше работать и «делать» больше денег. Но за несколько месяцев компания развалилась – точнее, ее «убил» Microsoft за распространение нелицензионного ПО. «Когда я вышел из «академа», то совершил непоправимую ошибку – будучи уверенным, что уже умею «делать деньги» и знания мне не особо нужны, стал халатно относиться к учебе, – вспоминает Алексей. – Пропущенные занятия и «хвосты» кончились тем, что меня перевели на платное отделение, причем с явным намерением вскоре вовсе отчислить. Я устроился на две работы, чтобы оплатить обучение – дневную и вечернюю, – так что два раза в неделю у меня был график без сна в течение полутора суток». Работа была не особо замысловатой – полиграфическая компания днем и пейджинговая – ночью. В начале следующего семестра студент пришел к замдекана с просьбой снова перевести его на бесплатное отделение, но оказалось, что для этого нужно как минимум две сессии закрыть на «отлично» и без хвостов. «Пришлось напрячься и с учебой, и с работой одновременно, но в итоге, когда через год замдекана с нескрываемым удивлением посмотрел в мою полностью «пятерошную» зачетку и подписал приказ о переводе, – смеется Соловьев. – Из этой истории я вынес на всю жизнь, что «расслабляться» никогда нельзя». Позднее наш герой неплохо влился в университетскую жизнь и увлекся методологией разработки программного обеспечения (в те времена системный подход в этой области применялся редко): адаптировал UML (Unified Modeling Language) для целей учебного процесса, а наработки его диплома даже легли в основу одного из курсов для Бауманки на несколько лет.

Предприниматель под «опекой»

В 2000 году Соловьев попал сначала в компанию A.Partners, а потом – Novalumen, занимающуюся как заказной разработкой ПО для первого неголосового сервиса мобильного оператора Beeline, так и ряда коробочных продуктов под собственным брендом. А в 2002 году Соловьев вместе с командой менеджеров Novalumen перешел в Optima Group – на тот момент один из крупнейших системных интеграторов, где в течение семи лет занимался различными вопросами, связанными со стратегическим развитием новой компании OXS. Переход состоялся благодаря Олегу Сундукову, в тот момент генеральному директору Novalumen, а ныне вице-президенту инвестиционной компании ru-Net Леонида Богуславского, и Ара Агузумцяну, ныне являющегося заместителем директора по консалтингу SAP Russia. Дальнейшее развитие карьеры, как в Оптиме, так и в других компаниях происходило рука об руку с Олегом и Ара. «Я очень благодарен этим двум людям, – говорит Алексей. – Мое становление как профессионала произошло именно благодаря им». 

«Если посмотреть биографии ТОП-20 людей из списка Midas List – рейтинга венчурных капиталистов, ежегодно публикуемом Forbes, – окажется, что всем им уже больше сорока и все они пришли в венчурный инвестиционный бизнес с опытом предпринимательства. Я признаю, что мой путь в венчур немного «кривой», – улыбается Соловьев. Одна из историй, которую он упоминает, это запуск в 2002-м подразделения OPTiMA eXchange Services (OXS), которое должно было внедрять бизнес-решения от производителей с мировыми именами, а также заниматься консалтингом. Соловьев подписывал один из первых десяти приказов «о приеме на работу», после гендиректора, бухгалтера и других ключевых людей компании. К концу 2006-го компания заняла вторую строчку в сегменте организаций, оказывающих услуги ИТ-консалтинга, в рейтинге РА «Эксперт» и заключила эксклюзивные договора по многим продуктам с SAP и Microsoft, доходы компании выросли до $60 млн в год. Алексей считает этот период своей жизни этапом работы во «внутренних стратапах». «С одной стороны, конечно, это легче: я чувствовал, что в случае чего мы можем рассчитывать на поддержку «большого брата». С другой, у нас не было той маневренности и быстрого принятия решений, которые позволяют быстро развиваться компаниям с несколькими основателями. Мы были связаны корпоративными процедурами, и я, пожалуй, не почувствовал той захватывающей скорости, с которой мог бы расти наш бизнес». 

В 2007 году Соловьев присоединился к другому ИТ-гиганту – IBS, продолжив работать в области стратегического развития. IBS в то время объединилась с другой ИТ структурой – «Борлас», выходила на IPO и активно скупала растущие компании – Соловьев разрабатывал стратегию объединенной компании и занимался M&A-сделками. 

Спустя почти два года работы он перешел в инвестиционную компанию ru-Net на должность директора по развитию ИТ-бизнесов, в команду легенды венчурного рынка – Леонида Богуславского. Здесь Соловьев еще плотнее работал с молодыми проектами: запускал новые бизнесы, набирал новые проекты в портфель фонда. На тот момент ru-Net уже проинвестировал Ozon, «Яндекс», «Биглион», но при этом совершал инвестиции и в области системной интеграции и инжиниринга. Именно в развитии этого блока Алексей и принимал участие. «Богуславский стал строить бизнесы, наверное, когда я и из-за школьной парты не вылез. Работая со столь опытным инвестором и предпринимателем, мне было чему учиться – и в принятии решений, и в том, как разбираться в людях. Несмотря на то, что Леонидом мы пересекались не очень часто, я был частью команды ru-Net и этот опыт для себя считаю бесценным».

В ru-Net Алексей проработал пару лет – в 2011-м его пригласили стать управляющим директором нового фонда, созданного на деньги группы частных инвесторов, по сути уже ставших венчурными инвесторами, вложившись в несколько компаний. Среди основателей фонда – бывший министр связи Леонид Рейман и один из создателей IBS Сергей Меркулов. Когда-то Меркулов приходил к Рейману на собеседование на вакансию заместителя. Переход не состоялся, но знакомство завязалось: с тех пор они неоднократно общались, как по работе, так и по жизни. Так и появился в какой-то момент фонд. Объем его по тем временам был средним – $20 млн., сейчас размер фонда расширен до $50 млн., как за счет инвестиций основателей, так и за счет новых LP (инвесторов фонда), в том числе крупнейших медиа-групп.

А для Алексея Соловьева так началась его собственная венчурная история.

«Венчурный бизнес – пожалуй, одна из немногих сфер для ИТ-специалистов, которая позволяет применять знания из самых разных предметных областей, – рассказывает Алексей. – Здесь ты должен разбираться в менеджменте, в финансах, в маркетинге, одновременно следить за самыми передовыми технологиями в ИТ, и здорово, если слушая рассказ о продукте того или иного стартапа, ты понимаешь, как технически это работает. Наверное, подобной эрудированности и разносторонних умений требуют отчасти консалтинг и управление проектами, но венчурный бизнес бьет в этом отношении все рекорды».

Просторный венчур

Сейчас у Prostor Capital в портфеле 14 проектов, а три года назад, когда Соловьев вышел на работу, у команды основателей было только понимание инвестиционного фокуса фонда – не было даже имени. «Мы выбрали «Prostor», потому что это говорящее название – «перспективы», «свобода», «новые горизонты» – ассоциаций много. Оно намного лучше, чем «что-то там Ventures» или какая-то аббревиатура. Я сторонник именно русскоязычных названий, которые бы точно отражали смысл деятельности компании». На формирование потока проектов на «входе» у команды фонда во главе с Соловьевым ушло около полугода. Запускать венчурный фонд три года назад было гораздо сложнее, чем сейчас – сегодня благодаря моде на стартапы новый игрок на рынке инвестиций может создать себе хороший deal flow за месяц. Сейчас Prostor входит в сделки от $1 млн до $10 млн., инвестируя при это от $0,5 до $2 млн.

Но поначалу, так как основатели себя не «светили», о новом фонде никто не знал. «За весну-лето – а это было время относительного затишья со стартап-мероприятиями, так что на тусовках искать было особо некого – мы познакомились с инвесторами крупных фондов, с ангелами, с инфраструктурными игроками, – объясняет Соловьев, как раскручивался маховик поиска проектов в фонде. – Важную роль в этом сыграл Николай Дмитриев, больше года тому назад мы расстались, и теперь он возглавляет венчурный бизнес «Ростелекома». Благодаря этим связям мы стали получать презентации хороших проектов. Я очень благодарен командам Runa Capital, Almaz Capital, руководителям Digital October и многим другим, за то, что помогли нам быстро перестать чувствовать себя «чужими» на венчурном рынке».

Одна из самых ярких сделок Prostor – поддержка компании SmartCheckout, развивающей систему для анализа предпочтений покупателей в магазинах, которая используется большими брендами для максимально точного таргетирования рекламных кампаний (фонд вложил в SmartCheckout около $2 мл). В портфеле Prostor также образовательная социальная сеть Dnevnik.ru, сервис микрокредитования Platiza, компания Umisoft, развивающая несколько коробочных решений для управления сайтами, рекламная платформа CPAExchange и другие стартапы. Были и просчеты: Соловьев признается, что жалеет, что не проинвестировал, например, социальную сеть для врачей «Доктор на работе» и упустил сделку с «Моим делом».

Довольно разношерстный портфель объясняется тем, что фонд неоднократно менял концепцию работы. Вначале команда Соловьева хотела развивать узкоспециализированный фонд – планировали инвестировать в бизнесы, которые делают продукты и сервисы, применимые как на коммерческом рынке, так и для государственных нужд. Затем в силу определенных обстоятельств решили сильнее диверсифицироваться и в результате проинвестировали в несколько стартапов, не ориентируясь на их отраслевую принадлежность. Синтезом стала текущая концепция, ориентированная на кластерный подход – поиск проектов в приоритетных сегментах. Сейчас фонд сфокусирован на вложениях в новые финансовые технологии, облачные технологии для малого и среднего бизнеса, цифровую медицину, электронную коммерцию по модели Media for Equity, рекламные инструменты и площадки.

В планах фонда – развитие существующих направлений и открытие новых, привлечение новых инвесторов, впоследствии, возможно, – формирование нового фонда размером до $60 млн. Приоритетные сферы те же: финансовые технологии, сервисы для обучения, реклама и медиа. Но вот собирать деньги в России становится все сложнее: конкуренция за средства потенциальных LP (limited partners), которые были бы готовы передать свои деньги в управление в венчурный фонд, сильно выросла за последние несколько лет. Политические события и нарастание напряженности с Западом, считает Соловьев, приостановят и темы роста компаний, которые нацеливались на глобальный рынок. «По-настоящему «венчурные» проекты должны показать многократный рост за несколько лет, – размышляет инвестор. – И здесь есть два варианта. Первый – компания имеет огромный рынок сбыта в России – и в этом смысле все нишевые проекты вроде доставки на дом еды для веганов неинтересны. Второй – стартап развивает «узкий» продукт, но выходит со своим предложением сразу на международный рынок. Вот второй сценарий, боюсь, с учетом сложившейся политической ситуации будет трудно реализовать в среднесрочной перспективе. Штурмовать западные рынки станет сложнее и, я думаю, если ситуация не изменится, мы можем ждать историй провалов стартапов, которые ориентировались на запуск своих нишевых решений за рубеж».
Вопрос «российскости» отечественного венчурного рынка всерьез волнует Соловьева – в начале июня на форуме «Интернет-предпринимательство в России» инвестор выступил перед Владимиром Путиным с предложениями по выводу российских венчурных фондов из офшоров. Для этого, по мнению Соловьева, нужно доработать законодательство – дать возможность использовать стандартные на Западе инвестиционные инструменты, которые отсутствуют в России (например, конвертируемый заем), а также внести поправки в Гражданский Кодекс, которые бы позволили чувствовать себя в комфортно в российском правовом поле как основателям компании, так и инвесторам. Президент обещал заняться этим вопросом, а после форума в Facebook инвесторы еще долго обсуждали предложения Соловьева.

SOLOVIEV_5.jpg

Правила жизни инвестора Алексея Соловьева

О дресс-коде

С приходом в венчур Соловьев сменил комплект из рубашки, галстука и костюма на business сasual. Он все еще не любит футболки, джинсы и кеды на деловых встречах, но и брюки со «стрелками» и накрахмаленные рубашки уже считает перебором: «В венчурную индустрию я пришел с несколькими новыми костюмами, но сейчас они просто висят в шкафу. После знакомства, например, с ангелом Игорем Рябеньким я понял, что можно не заморачиваться с одеждой. Мне все равно, придет ли к нам за деньгами предприниматель в костюме или в джинсах и поло, но если он наденет, например, майку – пожалуй, я не буду уверен в его способностях адекватно воспринимать происходящее».

О неформальных отношениях 

«В крупном ИТ-бизнесе считалось нормой, если, например, у системного интегратора и вендора сотрудники ездят в общие командировки, где за застольями нередко следовали и ночные гуляния. В венчуре в работе фонда со стартапами таких историй нет вообще. С фаундерами ни одной из компаний у нас нет и намека на приятельские отношения».

Об отдыхе

На мой вопрос, имеет ли предприниматель право отдыхать, Алексей отвечает, что никому не желает ежедневно «гореть на работе», а быть не только предпринимателем или инвестором, но и отцом, мужем, другом и просто человеком.

О семье

С женой Соловьев познакомился десять лет назад, еще в Optima. Так что спустя пару месяцев после начала романа ей пришлось уволиться, чтобы не давать повода сплетням. Сейчас у Соловьевых двухлетний сын.

«Мои родители, наверно, только очень поверхностно понимают, что я делаю. Я рассказываю им, что хочу найти второй «Яндекс» и проинвестировать его. Наверное, и я не пойму, чем будет заниматься мой сын, когда он вырастет. Прогресс настолько стремителен, что через 20 лет наверняка будут индустрии и бизнесы, которые мы себе просто представить не можем. И так как я надеюсь, что мой сын будет на «переднем крае» прогресса, думаю, я даже не буду пытаться просить его втолковать идею его работы».

Венчурный график

Алексей Соловьев работает по довольно необычному графику, чередуя в течение дня личные и рабочие дела. Например, время с 7 до 11 утра он может посвятить работе, потом заняться личными делами, потом снова работать с 15 до 19 и т.д. Он придерживается режима b-alert – это аббревиатура из одной из книг по личному развитию:
Blueprint (план на день)
Action (действие)
Learning (обучение или узнавание нового)
Exercise (упражнения: либо спортзал, либо просто зарядка с утра)
Rest (отдых в течение дня: прогулка, медитация, просто расслабление без работы и какой-то деятельности)
Thinking (в оригинале под этим подразумевается размышление над результатами дня, но Соловьев смотрит шире – планы на жизнь или на ближайшие десять лет, не меньше).
При этом к b-alert инвестор добавил еще две собственные буквы: G (Gratitude – время для выражения благодарности кому-либо или себе) и L (Laughing – смех, для сохранения позитивного настроя по жизни).

Кроме этого, инвестор активный практик методологии Get things done, которая позволяет держать дела в порядке и концентрироваться на решении задач, а не на беспокойстве о том, что они должны быть сделаны. 

Выходные Соловьев всегда проводит с семьей и друзьями, заставить его приехать в офис может лишь что-то экстраординарное. Также много времени требует круг друзей, которых у Алексея, по его словам, больше 30.

В типичной рабочей неделе Соловьева на работу приходится больше 35 часов – больше чем на сон на 2 часа, не считая того, что «commuting» (передвижение на машине по в офис и обратно, а также по рабочим делам в течение дня) вынесено в отдельную категорию (13 часов). Примерно 11 часов за тот же срок Соловьев тратит на семью, почти два часа на друзей, находит время на чтение (из последнего, например, биография Леонардо да Винчи и пьесы Вуди Алена) и обучение через интернет. 
 
Примерно 40 минут в день Соловьев тратит на спортивные «подзарядки». «Я провожу в зале довольно много времени и не считаю подвигом, например, взять в руки гантели в субботу утром. Занятия приносят огромное удовольствие – я работаю без особого надрыва, у меня нет цели набрать массу или достичь суперуспехов. «Сколько от груди жмешь?» спрашивают меня иногда. Дело не в этом. Соревноваться нужно не с кем-то, а с самим собой. Идея в том, что мне нравится чувствовать себя в тонусе. За три года я здорово похудел, могу подтянуться полтора десятка раз, отжаться под сотню и т.д. В последнее время часто бегаю «десяточку», иногда хожу в бассейн. В апреле хочу пробежать Лондонский марафон – вот с осени начну готовиться».



Алексей Соловьев о беспомощности Apple
2014-09-12 00:00
Снимок экрана 2014-09-12 в 15.05.02.png
Снимок экрана 2014-09-12 в 16.08.16.png


Маша Дрокова попала в ТОП-50 технологических пиарщиков от Business Insider
2014-09-12 00:00
Консультат по пиару и бывший вице-президент по коммуникациям компании Acronis Маша Дрокова попала в ТОП-50 пиарщиков в сфере высоких технологий по версии издания Business Insider, заняв 46 место. Издание отметило ее высокую медийную популярность, а также участие в документальном фильме «Поцелуй Путина». Маша Дрокова – единственный специалист по пиару из России, попавшая в список издания.

ТОП-50 был составлен на основе опроса журналистов и специалистов пиар-рынка США. Первое место в списке заняла Эприл Коньерс (April Conyers), вице-президент агентства Brew PR. Второе и третье места поделили между собой Виктория Гранд (Victoria Grand) из Google и Стив Даулинг (Steve Dowling) из Apple. 
В избранное