Максим Красных, Intel Capital: «Лучшие проекты идут к лучшим фондам»
2014-04-25 00:00

Intel Capital один из самых активных на территории России западных венчурных фондов, закрывший в прошлом году лучшую сделку по версии Venture Awards Russia. В портфеле фонда такие компании, как «Яндекс» и Parallels. Директор Intel Capital в России и СНГ Максим Красных рассказал Firrma, какова его стратегия, какое место наша страна занимает среди еще 52 государств и как смотрят западные инвесторы на наши стартапы.

Какое место занимает Россия среди 52 стран, в которых работает Intel Capital?

Российский рынок нам хорошо известен: первые инвестиции здесь Intel Capital сделал в начале 2000-х. Тогда мы проинвестировали примерно в одно и то же время «Яндекс», Parallels, ещё в ряд компаний. Это рынок, на котором мы достаточно активны. В целом в регионе СНГ у нас было 15 сделок, и сейчас в нашем портфеле 11 компаний.

Если посмотреть на размеры инвестиций, то они тоже очень разные: это и относительно небольшие сделки, где мы совместно с кем-то инвестируем, и сделки уровня Mango, гдемы вложили $10 млн. Россия и СНГ – достаточно значимые регионы.

Значимые – наряду с Европой?

Значимые наряду с Восточной Европой. В Восточной Европе Россия ключевой регион.

Но не с Западной?

Западная Европа – тоже достаточно крупный регион, в него входит, например, Израиль, где очень много технологических компаний мирового уровня. Вообще мы регион ЕМЕА (Европа-Ближний Восток-Африка) делим по границам зрелости. То есть мы выделяем отдельно Западную Европу и Израиль и развивающиеся рынки: Восточная Европа, Россия, СНГ, Африка, Ближний Восток, Турция.

Как вы можете оценить динамику развития российского рынка?

За последние годы мы сделали очень сильный рывок. Не так давно вышла статистика за 2013 год. Я думаю, что здесь важнейшим наблюдением остается тот факт, что российский рынок с практически нулевой базы начала 2000-х вырос до, по разным оценкам, 600-700 млн. – 1 миллиарда долларов с точки зрения объёма венчурных инвестиций (в зависимости от того, кто и как считает). Конечно, это рост, который не может не радовать. Это ведёт к финансированию существующих, созданию новых бизнесов, развитию венчурной экосистемы в целом.

В то же время в 2013 году был отмечен некоторый спад по сравнению с 2012 г. Что будет дальше? Думаю, что в целом рынок будет становиться более зрелым. Сложно ожидать рост 30, 40 или 50% из года в год. Такой рост возможен с маленькой базы. Рост будет замедляться.

По моей оценке, на российском рынке сейчас достаточное количество фондов и капитала для текущего этапа его развития. Он будет эволюционировать, и объём будет постепенно увеличиваться. Но я думаю, что взрывного роста мы уже не увидим.

К тому же мы не прошли ещё один важный этап с точки зрения становления венчурного рынка – когда часть инвесторов, пришедших на этот рынок, в надежде проинвестировать в следующий Facebook или хотя бы «ВКонтакте» и «Одноклассники», но при этом, не имея отраслевого опыта, обожглись. Это неизбежная практика на венчурном рынке. Этот этап ещё не пройден. Я думаю, со временем мы увидим, что часть фондов «новой волны», возможно, перестанет существовать. Может быть, на их месте появятся новые.

На венчурном рынке новичкам непросто зарабатывать. Если посмотреть на то, как распределена доходность венчурной индустрии, то больше всего денег и лучше всего доходность у ТОП 5% фондов. Может быть, ТОП 25% фондов имеют в целом уверенно положительную динамику, с точки зрения своей доходности, а до половины фондов в принципе теряют деньги.

Это такой класс активов, который очень привлекателен для непрофессиональных инвесторов потенциальной возможностью заработать очень много. Может быть, в чём-то это похоже на игру в рулетку, зачастую такие инвесторы на рынке не задерживаются. Всё-таки важен опыт, успех предыдущих инвестиций, умение выбирать компании и свой собственный бренд как фонда, потому что лучшие проекты идут к лучшим фондам.

Как вы оцениваете деятельность российского правительства в области развития венчурного рынка в стране?

Российское правительство выделяет достаточно крупные средства на организацию различных фондов. Мне кажется, капитал, деньги – это не то, чего сейчас не хватает российскому венчурному рынку. В принципе, в частном секторе достаточно много игроков, которые готовы инвестировать. Отсутствие капитала – это не проблема. Более того, вся экономическая история показывает, что государственное инвестирование менее эффективно, чем частное. Да, бывают исключения, например, в секторах, куда в принципе частные деньги не идут, куда их тяжело привлекать и требуется государственное вмешательство.

На мой взгляд, венчурный рынок – это не тот сектор, где сейчас требуются крупные инвестиции со стороны государства. Есть достаточный объём частных игроков, которые могли бы это делать более эффективно.

В то же время рынок созрел для системных преобразований, начиная с того, что на сегодняшний день ни одна сделка не может быть, просто физически, организована в России. В российском праве просто нет целых «корпусов права», которые позволяли бы структурировать венчурные сделки. Безусловно есть пробелы в трудовом и налоговом законодательстве, а также есть проблемы с бюрократией и независимостью судов. Это всё проблемы, которые имеют гораздо большее значение, чем какая-то возможная нехватка инвестиций.

Получается, когда государство вкладывает деньги в венчурный рынок, оно надувает некий пузырь?

Я думаю, что это просто не самое эффективное использование бюджетных средств, зачастую проблема заключается в выборе проектов.

Получается, государство таким образом усугубляет кризис? Или создаёт кризисные условия?

Не думаю, что здесь можно создать пузырь. Возможно, будут профинансированы проекты, которые потеряют деньги. Наверное, это тоже можно рассматривать как положительный опыт. В конце концов деньги были проинвестированы в технологические стартапы, в компании. Даже если этот выбор оказался неправильным, молодые предприниматели получили опыт. Если вопрос в том, насколько это эффективное расходование средств, то ответ неоднозначен.  

Насколько это способно надуть пузырь на рынке? Я думаю, что только в каком-то незначительном сегменте, где компании привлекают свои первые деньги. Сейчас практика на рынке такова, что лидеры и наиболее успешные стартапы не торопятся идти в государственные фонды. Они хотят привлекать деньги от частных, в том числе международных инвесторов, которые могут привнести в проект какой-то опыт, экспертизу, помимо собственно денег. В этом смысле интересен опыт Израиля, который для развития технологической отрасли сделал упор на создание благоприятных условий для опытных венчурных инвесторов.

Завершая эту тему, не кажется ли вам, что новые законы, которые принимаются сейчас в России относительно интернета, негативно сказываются на рынке?

О каких конкретно законах вы говорите?

Законы о блокировке сайтов. Их три или четыре, я уже сбился со счёта. Антипиратский, защита детей от информации… И сейчас происходят блокировки, едва ли не еженедельно слышим о том, что опять заблокировали ЖЖ из-за какого-то блога, блокируют политические сайты…

Можно в принципе отметить стремление государства – посмотрите на Турцию, на Китай – установить больший контроль над интернет-медиа. Это явление, которое не уникально для России. Насколько это хорошее или плохое явление – я думаю, что у большинства пользователей к этому как минимум неоднозначное отношение, потому что зачастую вместо блокировки какой-то конкретной публикации блокируется весь ресурс.

Инвесторов не отпугивает?

Целый сегмент рынка в России оставался слаборазвитым просто из-за того, что уровень пиратства не позволял создавать в нём прибыльные бизнесы. Это всё, что связано с контентом: музыкальным, видео. Если ты можешь получить доступ к этому контенту и посмотреть любой фильм совершенно бесплатно, то какой смысл платить деньги?

Безусловно, такого рода неурегулированные проблемы мешают создавать прибыльные компании в этом секторе. Соответственно, мешают и привлекать деньги от инвесторов.

В целом высокий уровень государственного регулирования обычно отпугивает инвесторов. Если говорить об интернет-медиа, то для многих инвесторов, рассматривающих возможность инвестиций в них, это фактор. В определённом смысле там уже произошла консолидация, и большинство интернет-медиа принадлежат либо государственным структурам, либо структурам, близким к государству.

Давайте вернёмся к фонду. Вы сказали, что у вас 11 проектов – это за какой период? За 10 лет работы?

Да, впервые мы инвестировали в 2003 году. Но что важно отметить: большинство этих проектов появились в нашем портфеле за последние несколько лет. За последние три года у нас появилось 6-7 новых проектов. Поэтому можно говорить об усилении активности в регионе с нашей стороны.

А за это время были экзиты именно с российскими проектами?

У нас было несколько экзитов. В частности, один из них – «Яндекс».

Это ещё до выхода на IPO?

Да.

Довольно давно.

Есть еще один пример: мы инвестировали в Sapato, впоследствии эту компанию купил Ozon. Мы остались акционером, но теперь уже в Ozon. Мы не вышли в кэш, но вышли в акции более крупной компании.

Давайте поговорим о некоторых ваших проектах. В частности, вы с Almaz Capital инвестировали в Alter Geo, вложили $10 млн. Это было два года назад. Как себя сейчас чувствует проект?

Компания вне зависимости от успешности или неуспешности самого приложения для конечных пользователей разработала достаточно интересную технологию в сфере геолокации, которая представляет ценность. Это один из тех примеров, когда в момент инвестиций важно понимать, какие активы, какие барьеры для входа на рынке существуют, и какая стоимость потенциально может быть создана. Ни для кого не секрет, что у Alter Geo был pivot, они не так давно запустили приложение-гид по ресторанам, которое неплохо развивается и в целом нравится потребителям. Это, безусловно, отличается от их первоначальной стратегии – посмотрим, как она себя покажет в дальнейшем.

Просто не так давно один из основателей Alter Geo Денис Алаев высказался в том духе, что геолокация оказалась переоценена. То есть он фактически сказал, что проект не удался.

Смотрите, какой ценный опыт из всей этой истории. Если взглянуть на российский интернет-рынок с высоты птичьего полета, то в большинстве сегментов лидерами являются российские компании. Мы берём поиск – в поиске «Яндекс». Электронную коммерцию – здесь вообще исключительно российские компании: KupiVIP, Ozon, Wikimart. Контент – здесь опять же российские компании: IVI, Tvigle и др. Музыкальный контент – то же самое. Интернет-сервисы различные. Социальные сети – тоже все локальные игроки имеют существенные преимущества перед зарубежными.

О чём это говорит? С одной стороны, о том, что российские игроки могут лучше конкурировать на нашем рынке, потому что есть барьеры для входа. Есть языковые, инфраструктурные, логистические барьеры – в зависимости от сегмента.

Но очень важно этими барьерами вовремя воспользоваться: в момент запуска Alter Geo FourSquare уже был достаточно популярен среди российских пользователей. Ситуация не была аналогична ситуации с Facebook и «ВКонтакте», например. «ВКонтакте» здесь в России запустился гораздо более агрессивно и раньше, чем Facebook, и сумел собрать необходимую аудиторию для того, чтобы построить барьер для входа. Такого преимущества вовремя не удалось создать в сегменте гео-социальных сетей.

На самом деле это можно трактовать и как недостаток российских компаний. То есть, да, они лидеры в своём сегменте только внутри страны. Тот же «Яндекс» нигде не утвердился, кроме как в СНГ.

Да, безусловно. Но я не уверен, насколько это можно считать недостатком.

Вам, как международному инвестору, наверное, интересны международные проекты?

Международные тоже интересны. С другой стороны, внутренний российский рынок – достаточно крупный для того, чтобы компания, которая успешна здесь, могла бы дать необходимый доход на вложенный капитал. Всё равно можно здесь заработать. Роскошь большого внутреннего рынка развращает предпринимателя, в том смысле, что нет необходимости, желания, драйва делать сразу глобальный стартап. В этом есть и плюсы, и минусы. Плюс в том, что для инвесторов риски существенно меньше: понимание российского рынка, которое есть у предпринимателей, у инженеров здесь, абсолютно не гарантирует такого же уровня понимания и успеха на зарубежных рынках. Это понятно. У России, конечно, есть преимущества: нам не нужно работать исключительно по модели Израиля. У Израиля в этом смысле просто выбора нет, потому что внутренний рынок там очень мал, и любой стартап, который создаётся, чтобы быть успешным, должен быть успешным на мировом рынке. Как минимум на одном из крупных рынков – либо Европы, либо США.

В России другая ситуация. Здесь можно как пытаться достигать успеха на глобальном рынке, так и создавать компании в крупных нишах, крупных сегментах, ориентированные исключительно на внутренний рынок. Это та возможность, которая есть далеко не у всех стран, поэтому я бы не спешил её трактовать как минус.

Насколько часто вы готовы идти на совместные сделки с другими фондами?

Большинство наших сделок, и не только в России – это соинвестиции с другими фондами. Это та практика, которая складывалась в венчурной индустрии десятилетиями, и мы, безусловно, тоже её придерживаемся в своей работе. Это не является обязательным критерием для нашего участия – вовсе нет: мы стремимся выступать лидирующим инвестором, и по мере возможности и необходимости соинвестировать с другими фондами.

Какую долю вы обычно предпочитаете брать при инвестиции?

Конечно, мы хотим иметь значительную долю. Что это значит? Нам не интересно вложиться и получить 1% или несколько процентов. Мы стараемся рассматривать варианты инвестирования от 10 до 25-30%. Наверное, 15-20% это оптимальное для нас участие. Это достаточно крупный процент для того, чтобы мы были заинтересованы в развитии проекта и недостаточно высокий, чтобы демотивировать предпринимателя.

Какие направления для инвестирования вы считаете наиболее перспективными в интервале 3-5 лет?

Нас очень радует, что российский сегмент b2b программного обеспечения оправдывает себя, и если ещё несколько лет назад люди задавались вопросом: «А будет ли это достаточно большой рынок? Не будут ли здесь исключительно европейские и американские компании?», то, думаю, сейчас уже многие получили ответы на эти вопросы. И мы видим, что в большинстве сегментов, будь то бухгалтерский учёт, b2b-коммуникации, инструменты для малого и среднего бизнеса – практически во всех этих сегментах лидирующую роль играют российские компании. И мы будем активно продолжать поиск инвестиций в b2b-софт, особенно SaaS.

b2b – основное направление?

Одно из основных. Это не отменяет ни в коем случае нашего интереса к другим категориям, но это, так скажем, одна из самых широких категорий, где действительно есть с десяток интересных компаний.

Опять же, традиционно для нас является интересным сегмент аналитики больших данных – big data analytics. Конечно, работающие здесь российские компании, как правило, ориентированы на международный рынок, и их не так много. Мы за этим сегментом тоже внимательно следим.

Нам по-прежнему интересны интернет-сервисы. Хотелось бы инвестировать в компании, которые создают классные продукты, которыми людям нравится пользоваться, для широкой аудитории.

В сфере наших интересов digital media, образовательные проекты, проекты в сфере новых и носимых устройств – здесь тоже есть целый ряд интересных проектов, которые относительно недавно появились в России.

Локальность можно назвать одним из минусов российских стартапов. Какие-то ещё есть минусы, характерные именно для российских стартапов?

Локальность – это в вашей интерпретации минус. Я бы сказал, что это скорее плюс. Здесь могут существовать достаточно крупные локальные стартапы, и быть успешными при этом.

Если говорить о проблемах рынка, я думаю, что до сих пор существенной проблемой остаётся его молодость и относительная неразвитость. И отсутствие стандартных подходов к заключению венчурных сделок. Если мы посмотрим на российский опыт и сравним его с опытом Западной Европы, Израиля, Кремниевой долины, то, конечно, средний срок заключения сделки выглядит очень непривлекательно. Это работа, которая длится редко меньше трёх месяцев, а зачастую – близко к шести. Опыт Кремниевой долины в этом смысле гораздо более привлекателен– это возможность заключать сделки за недели, а иногда – дни, а не месяцы, как у нас. И, конечно, большой проблемой остаётся отсутствие возможности документировать сделки в российской юрисдикции. Частично такая затянутость процесса связана с отсутствием опыта привлечения венчурных инвестиций у многих предпринимателей, для большинства это их первая сделка. Со временем и эта проблема будет решаться.

Плюс нет каких-то стандартных сложившихся условий, которые принимаются рынком: каждая сделка – это уникальное событие, участники долго ведут переговоры. Понятно, что это существенные затраты по времени.

Может быть, наоборот, это плюс: люди подходят к этому более обдуманно, а не за считанные дни, как в Долине?

Обдуманность присутствует везде. Дело в том, что на российском рынке отсутствует подготовка с точки зрения понимания многих принципов. Здесь не то что нужно обдумать, какая оценка должна быть, $10 или 15 млн., а нужно понять, что такое liquidation preference, как он работает. Какие права будут у инвестора и почему он их получает? Как будет работать совет директоров? Это не столько вопрос обдумывания, сколько вопрос обучения и понимания: что в принципе это значит, как влияет на работу компании? Не все сразу понимают, что финансовый инвестор не стремится к контролю в компании, он просто не знает, что с ним делать, а скорее стремится к защите своих интересов как миноритарного акционера. На более развитых рынках такой вопрос уже не стоит. Все эти условия достаточно стандартны, и переговоры там ведутся вокруг одного-двух параметров, как правило, связанных с оценкой.