Мне кажется, что на встрече Владимира Путина с членами Совета Федерации и с представителями «Росатома», а также на выступлении в ООН мы увидели, что крутость во внешней политике сейчас не важна, крутость сейчас важна в уровне консолидации страны. Я думаю, что две встречи президента показали, что мы сделали правильные выводы из белорусской ситуации. Мы укрепляем внутреннюю структуру власти. Я не уверен, что все члены Совета Федерации правильно услышали то, что им сказал президент. В действительности, если расшифровать, им сказали про социальность, про продолжение национализации элит и про ценности, было сказано, что им дается многое и расширяются полномочия, но с вас многое и спросится, потому что расширение полномочий — это расширение ответственности прежде всего с точки зрения отношений с обществом.

Бессмысленна экономика и политическая жизнь, которые не создают вокруг себя устойчивые социальные отношения. В чем трагедия Александра Лукашенко, которую он пережить так и не сможет: заводы работают, а протесты идут, и все это одновременно в одном флаконе. У нас есть иллюзия, что если работают заводы, то никто не протестует, это не так. В этом смысле нам нужно много думать над формами обратной связи и взаимодействием с обществом, потому что разрушение взаимопонимания между властью и элитой — это опасно, но разрушение взаимопонимания между властью и обществом опаснее вдвойне.

Дмитрий Евстафьев, политолог, профессор НИУ ВШЭ

http://actualcomment.ru/vlast-elita-i-novaya-situatsiya-v-strane-2009251517.html

Это тяжкая проблема для многих стран, особенно для Италии. Но с исторической точки зрения это относительно обычная эпидемия. Если она и может серьёзно повлиять на мировое развитие, то из-за двух факторов. Похоже, правящие элиты многих стран используют её для того, чтобы прикрыть свои прошлые провалы или оправдать свою неспособность справиться со стоящими перед ними вызовами. Среди первых из них – загрязнение окружающей среды и изменение климата, быстрое обеднение среднего класса и рост социального неравенства, наконец, в целом исчерпанность нынешней модели капитализма, основанной на стимулировании бесконечного роста потребления. Стремление прикрыть и оправдать возвело проблему коронавируса в квадрат. А современная медийная среда возводит её в куб.

Поэтому эпидемия может иметь действительно исторические последствия. Но никто не может знать – какие.

Я согласился на просьбу главного редактора этого журнала сделать прогноз и оценку развития отношений в треугольнике великих держав – России, Китая и США с российского угла зрения. Рискну.

Для удобства прогноза буду исходить из наиболее вероятного, с моей точки зрения, сценария. Основные тенденции последних лет – частичная экономическая деглобализация, ренационализация мировой политики и экономики, обострение соперничества США с Китаем, ослабление ЕС, многосторонних институтов в целом – будут подстёгнуты начавшимся глубоким мировым экономическим кризисом. Всё будет так же, но хуже.

Единственное светлое пятно в этом прогнозе – частичное смытие паразитических наростов с тела современных обществ и экономики – сдутие финансовых и информационно-цифровых пузырей, всё больше заменявших реальную экономику и жизнь. Похоже в её центр будет возвращаться семья, Вера, страна, реализация человека, прежде всего, через служение обществу. А среди профессий важнейшими вновь станут инженеры, врачи, полицейские, люди, производящие что-то реальное. Впрочем, в развивающемся мире эти ценности и не уходили.

***

Треугольник ведущих держав существует только виртуально из-за нежелания США сотрудничать с кем бы то ни было в попытке дать «последний бой» в защиту своей уходящей гегемонии. Он распадается на три пары отношений.

Российско-американские отношения никогда с 1950-х гг. не были столь враждебными. В США раздражены отказом России следовать в фарватере американского лидерства и самим её возрождением. К тому же, восстановив свою стратегическую мощь, Россия, видимо, окончательно лишила США и Запад в целом военного превосходства – фундамента пятисотлетнего доминирования в политике, экономике, культуре, которое позволяло перекачивать мировой ВНП в свою пользу. Россия, как прежде СССР, старалась в первую очередь обеспечить свою безопасность. Но попутно, даже не стремясь, стала причиной этой исторической трансформации.

США начали развязывать конфронтацию ещё с начала 2010-х гг. Когда в 2014 г. Россия остановила экспансию западных союзов, вернув Крым и поддержав восставший Донбасс, конфронтация переросла в открытую форму. Барак Обама мечтал обрушить Россию, «разорвать её экономику на куски». Люди Дональда Трампа рассчитывали жёстким давлением на Россию оторвать её от Китая. Результаты обеих стратегий были противоположными. Хотя санкции и несколько замедлили российское экономическое развитие, Россия не уступила, внутренне консолидировалась и углубила сотрудничество с Китаем.

Но по дороге американская элита убедила себя в своей собственной, как теперь уже совсем очевидно, лживой пропаганде о том, что Россия вмешивалась в американские выборы и поддерживала Трампа. Эта пропаганда стала важным фактором американской внутриполитической борьбы. В этой ситуации рассчитывать на скорую нормализацию не приходится. Хотя Москва и пытается оздоровить обстановку. Нынешний уровень враждебности ей не нужен.

Да он и просто опасен. Вкупе с ухудшающейся ситуацией в военно-технической сфере – появляется всё больше дестабилизирующих вооружений, разрушаются оставшиеся режимы ограничения вооружений, деградирует интеллектуальный уровень и ответственность элит ряда стран – эта враждебность увеличивает вероятность возникновения непреднамеренной войны и её эскалации на уровень глобальной ядерной катастрофы. Пока политика Москвы в отношении США зиждется на «трёх китах»: на попытках снизить уровень конфронтации; на жёстком, даже упреждающем военном сдерживании, в том числе через создание систем вооружений, делающих надежды на возвращение превосходства в стратегической области запретительно дорогостоящими; и на активизации экономических, политических, военных связей с незападными миром, на содействии дальнейшему развитию многополярности. Почти никто в Москве больше не рассчитывает на нормализацию отношений с США в ближайшие годы. Они, особенно учитывая их внутренний раскол, выглядят сверхненадёжным партнёром.

Сохраняется линия на относительную нормализацию отношений с Европой. Впрочем, и здесь серьёзен скептицизм. Слишком неэффективен Евросоюз, по нарастающей погружающийся в проблемы своей собственной медленной дезинтеграции. Сильна и зависимость европейцев, даже уже и невыгодная, от США. Наконец, выяснилось, что современные западные демократии не могут существовать без врага. Им был коммунизм и СССР, а когда их не стало, западные элиты, попраздновав победу и увидев, что общества выходят из-под контроля («популисты»), а привычные отношения (атлантизм) сыпятся, стали выдумывать врага. Им стала привычная Россия, «подрывающая демократию», читай, рушащая привычные порядки. До которых Москве дела нет – рушатся они и так, из-за внутренних противоречий. Особенное изумление вызывают обвинения в военной угрозе. И это при том, что Россия резко сократила численность своих вооружённых сил, тратит в разы меньше на оборону, чем даже только европейские страны НАТО.

Усиление конфронтации со стороны Запада мощно подтолкнуло российское движение на Восток. Оно началось ещё во второй половине 2000-х гг. как преимущественно экономический проект, направленный на использование поднимающихся рынков Азии, отход от чрезмерной зависимости от западных рынков, развитие восточных территорий, выглядевших опасным вакуумом рядом с поднимающимся Китаем.

Но с усилением западного давления «поворот на Восток» стал приобретать геополитические очертания. Поворот, при всей его незавершённости, привёл к качественным изменениям. Доля торговли с Европой, когда-то превалировавшая, сравнялась с азиатской.

Россия создала новое качество отношений с Китаем – вероятной первой сверхдержавой будущего. Они были дружественными, теперь стали полусоюзническими, когда нужно «самостоятельными, но никогда друг против друга». В Китае Россия получила увеличивающийся внешний источник капиталов, технологий и рынков сбыта для своей продукции – энергетической, сырьевой и всё больше сельскохозяйственной. И что самое важное – безопасные восточные рубежи. Дело дошло до помощи Китаю в создании системы раннего предупреждения о ракетном нападении, укрепляющей безопасность обеих сторон и усиливающей стратегическое сдерживание США. Китай получил возможность опираться на стратегическую мощь России в своём противодействии американскому давлению. Россия – на китайскую экономическую мощь. Когда конфронтация с Западом была наиболее острой, Пекин, насколько известно, предлагал практически неограниченное кредитование. Москва решила обойтись своими силами. Страны договорились не соперничать друг с другом в Центральной Азии.

Элементы конкуренции сохраняются. В России, несмотря на весьма корректную политику Пекина, существуют опасения чрезмерной мощи Китая. Особенно учитывая его всё более наступательную, хотя и не агрессивную политику в отношении меньших и зависимых стран.

Но пока и на ближайшие годы сближение выгодно обеим сторонам. Поворотом на Восток и сближением с Китаем Россия качественно сдвинула баланс сил в отношениях с Западом в свою пользу. Из ученика, готового платить за обучение и вхождение в клуб, которым она была или казалась ещё 10–15 лет тому назад, она превратилась в балансира, центральную державу Евразии, которая геополитически, да и идейно «возвращается домой». Будучи в значительной мере культурно европейской, политически и социально Россия – во многом азиатская держава. Без сверхцентрализации и сильной авторитарной власти и без Сибири с её бездонными богатствами страна не стала бы тем, что она есть и что определяет её генетический код великой державы. С Китаем, при всём гигантском различии культур, её объединяет и многое в общей истории. До XV века они были завоёванными частями самой большой в истории империи Чингисхана. Только Китай ассимилировал монголов, а Россия их всё-таки выбила, но за два с половиной века впитала многие азиатские черты. Во время уходящего пятисотлетнего лидерства Европы – Запада – «азиатчина» считалась признаком отсталости. Но теперь, похоже, становится конкурентным преимуществом. И с точки зрения способности к концентрации ресурсов для жёсткой конкуренции, и для борьбы с новыми вызовами, в частности, коронавирусом. Да и технологически Азия резко устремилась вперёд.

Пока приходится исходить из продолжения, если не нарастания американо-китайского соперничества. Американская элита, вопреки рекомендациям своих последних стратегических мыслителей – Генри Киссинджера и покойного Збигнева Бжезинского – взяла курс на всеобъемлющее противодействие Китаю, по сути на новую «холодную войну». Надежда – использовать свои сохранившиеся от прошлой экономической системы позиции для «последнего боя». Но слишком поздно. Соотношение сил в мире кардинально изменилось. Он стал гораздо свободнее. В том числе и из-за лишения Россией Запада возможности диктовать свои условия силой. И строиться в фарватере политики США будет гораздо меньше стран.

В случае дальнейшего усиления американо-китайского соперничества, Россия не «сдаст» Китай. Но будет искать (и ищет) возможности расширения поля для манёвра, стремясь улучшить отношения с частью европейских стран, сблизиться с ключевыми азиатскими странами – Индией, Японией, Южной Кореей, Вьетнамом, Турцией, Ираном, Египтом, Саудовской Аравией, государствами АСЕАН.

Не думаю, что Россия серьёзно рискует оказаться в стратегической зависимости от Китая. Никакая зависимость от какого-либо внешнего центра для России, со священным для неё стремлением к суверенитету, неприемлема. Она не может быть «младшим братом».

И когда Запад попытался сделать её таковым, он получил жёсткий отпор. И китайцы знают об этом опыте. Равно как и о том, что Россия выбила или разгромила всех претендентов на мировую и региональную гегемонию – и наследников Чингисхана, и Карла ХII, и Наполеона, и Гитлера.

В военном и политическом отношении Россия самодостаточна. Но в экономическом, технологическом, цифровом – она нуждается во внешних рынках и партнёрах. И она будет искать и находить их.

К сожалению, третьей опоры будущего миропорядка, третьей технологической платформы, которая была бы создана, не откажись Европа в пылу эйфории и стратегического слабоумия 1990-х гг. от создания единого пространства с Россией, не получилось. Но стремление начать новый тур сближения с Европой осталось. C учётом нового соотношения сил и новых реалий. Уже в рамках евразийской стратегии.

Будут создаваться два мягких суперцентра. Один – Америка плюс: англосаксы, часть европейцев. С колебаниями и мучениями США будут отходить от невыгодной в новом мире, где они уже не могут диктовать свои условия, роли глобальной сверхдержавы.

Будущее китайского «центра» неочевидно. Если Китай, следуя тысячелетней традиции Срединного царства будет пытаться сделать партнёров вассалами, ни Россия, ни Индия, ни Турция, ни Иран, ни Япония, ни Вьетнам, ни многие другие не подчинятся. И Китай останется просто могущественной державой с сетью зависимых государств в Азии, Африке, Латинской Америке.

Другой вариант предлагает Москва – через формирование официально поддержанного Пекином партнёрства Большой Евразии – системы равноправных экономических, политических, культурных, цивилизационных связей, интеграционных группировок, в которой Китай играл бы роль первого среди равных. Такое партнёрство в том или ином виде будет включать значительную часть западной оконечности Евразии – Европу. Уже сейчас очевидно, что при таком развитии событий её северная и западная часть будут больше тяготеть к американскому центру, а Юг и Центр – к евразийскому проекту.

И в любом варианте Россия сможет играть выгодную роль – либо как балансир двух потенциальных гегемонов, гарант нового неприсоединения, либо как один из активных творцов нового партнёрства, становясь не окраиной Европы и Азии, а Северной Евразией – одним из её ключевых центров.

СЕРГЕЙ КАРАГАНОВ, ученый-международник, почетный председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике, председатель редакционного совета журнала «Россия в глобальной политике». Декан Факультета мировой политики и экономики НИУ ВШЭ

Журнал Limes || no. 5/2020, pp. 37-43

Краткое резюме: События в Белоруссии и недавняя встреча Владимира Путина и Александра Лукашенко в Сочи заставили экспертов задуматься над вопросом, а нужны ли России союзники как таковые? И если да, то какие и кто? И надо ли за «дружбу» платить? При этом значительная часть общества, если верить результатам последнего опроса ВЦИОМа, видит ситуацию совсем в ином свете: треть россиян выступает за то, чтобы Россия вернула себе статус супердержавы. «Огонек» попросил директора Московского центра Карнеги Дмитрия Тренина объяснить, в чем причины давних российских проблем на «союзническом фронте».

— ДМИТРИЙ ВИТАЛЬЕВИЧ, КАК ВЫ ОЦЕНИВАЕТЕ НЫНЕШНЮЮ СИТУАЦИЮ В БЕЛОРУССИИ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ЕЕ ПОСЛЕДСТВИЙ ДЛЯ РОССИИ?

— Она — главный вызов российской внешней политики. Цель России — помочь Белоруссии пройти через политический кризис, обеспечив конституционную смену власти. Это потребует времени. Сколько именно, сказать сложно, но, рассуждая логически, несколькими месяцами дело не обойдется, в противном случае все будет выглядеть как отложенное свержение Лукашенко, чего Москва, очевидно, стремится избежать. Два года — слишком долгий срок ожидания для белорусского общества. Так что рационально можно было бы предположить, что примерно через год у Белоруссии будет новая Конституция и в соответствии с ней проведены выборы. Но такой сценарий реализуется только в том случае, если Лукашенко согласится отдать власть. По моему ощущению, он будет тянуть время и использовать любые возможности сохранить свое положение. Лукашенко — очень большая проблема для Кремля. Москве нужен вменяемый и дружественный партнер в Минске для укрепления экономической интеграции и военно-политического взаимодействия с Белоруссией. Пока Россия вынуждена вести диалог с Лукашенко и в то же время искать ему замену. Это деликатная задача.

Пока идет диалог с Лукашенко, можно предполагать, что активизировались контакты с белорусскими силовиками и хозяйственниками, а с белорусским обществом в целом, похоже, разговор идет только с экрана ТВ. Оппозиция, ее Координационный совет пытались наладить контакт с российским посольством в Минске, но получили отказ, чтобы не раздражать Лукашенко. Это, на мой взгляд, ошибка. Как большой ошибкой было смещение год назад с должности посла в Белоруссии Михаила Бабича, старавшегося — такова миссия посла — наладить деловые контакты со всеми значимыми общественными и политическими фигурами в Белоруссии. Опять прогибаться под Лукашенко — значит, действовать против долговременных интересов России. Лукашенко у власти — не гарантия обеспечения российских интересов. Такой гарантией может быть только положение, когда все значимые политические силы в Белоруссии, при всех их различиях в других вопросах, будут искренне настроены на тесное партнерство и взаимодействие с Россией. Очень важно иметь в виду, что эту цель можно достигнуть при условии столь же искреннего уважения — уже с российской стороны — суверенитета Белоруссии. Если же на этом направлении случится провал, то он приведет к кризису опаснее украинского.

— ЧЕМ ОПАСНЕЕ?

— Белоруссия, в отличие от Украины, географически расположена на главной стратегически оси Европы — на дороге Берлин — Москва. Таким образом, Белоруссия — направление центрального удара, а Украина, как и Прибалтика, — это фланговые направления. Это, конечно, традиционный взгляд на вещи, мир сильно изменился после 22 июня 1941 года, но даже теоретическая возможность превращения Смоленска в новый Брест для многих в Москве была бы абсолютно неприемлемой. Страх перед таким поворотом событий может оказаться столь велик, что в условиях дестабилизации ситуации в Белоруссии и прихода к власти прозападных сил в Белоруссию пришлось бы вводить российские войска. Это, в свою очередь, приведет к серьезному недовольству значительной части населения республики со всеми вытекающими последствиями. Это было бы намного опаснее, чем украинская ситуация. В 2014 году, когда президент Путин получил формальные полномочия на использование вооруженных сил на всей территории Украины, наверное, рассматривался вопрос о взятии под контроль не только Крыма, но также и Киева, и, возможно, Львова, но в итоге было решено ограничить масштабы операции. В Белоруссии при похожих обстоятельствах частичного решения быть не может.

— В ЧЕМ, НА ВАШ ВЗГЛЯД, ПРИЧИНЫ ПОТЕРЬ — ПОЛИТИЧЕСКИХ, ЭКОНОМИЧЕСКИХ, СТРАТЕГИЧЕСКИХ, КОТОРЫЕ НЕСЕТ РОССИЯ В ОТНОШЕНИЯХ С БЛИЖАЙШИМИ СОЮЗНИКАМИ?

— Во-первых, у России нет внятной и четкой стратегии в отношении союзников. Впрочем, ее нет и ни на одном другом направлении. Бал правят личные отношения в верхах, прагматический подход (здравый смысл) и спецоперации. Во-вторых, в Москве многие привыкли смотреть на страны бывшего СССР как на части единого государства — в прошлом и, отчасти и в какой-то форме, в будущем, а на их население — как на бывших и, возможно, будущих соотечественников. С самого начала на постсоветском пространстве наблюдалась сильная тяга к интеграции «братских народов» вокруг России. Особенно это касалось украинцев и белорусов, которых многие считают частями единого русского народа. Национализм в этих странах рассматривается отечественными политиками как нечто неестественное, привнесенное извне, а независимость, самостийность — как форма антироссийского сепаратизма. Отсутствует понимание изменившихся реальностей, не ведется и серьезного изучения этих стран, работы с их элитами и обществами, особенно с молодежью. Предполагается, что воспоминаний об СССР достаточно, чтобы наладить союзнические отношения.

На деле для всех государств постсоветского пространства независимость — это прежде всего свобода от России.

Отсюда и схожесть в тактических устремлениях: во внешней политике — многовекторность, то есть балансирование между различными центрами силы; во внутренней — приоритет титульной нации, в языковой — ограничение сферы употребления русского языка. Солидарность с Россией по важнейшим вопросам (Крым, отношения с США и ЕС) отсутствует не только из-за боязни реакции США, но и из-за того, что Запад по-прежнему рассматривается как гарант от возвращения в сферу влияния Москвы. При этом Россия пытается задобрить соседей «подарками»: бывшим «братским» республикам делались скидки, раздавались льготы, невозвратные кредиты, которые они воспринимали как должное и не особенно ценили. И здесь пока мало что меняется: недавняя сочинская встреча лидеров России и Белоруссии также увенчалась денежным «подарком», который белорусская оппозиция уже окрестила невозвратным кредитом. В значительной степени — например, в истории с транзитом газа через Украину — заключались не столько межгосударственные, сколько межэлитные — и часто полукриминальные — сделки. В то же время, несмотря на все «подарки», сама Россия не выглядела для руководства и элит этих республик привлекательной ни с экономической, ни с социальной, ни с политической точек зрения. Все они — как и, надо подчеркнуть, значительная часть самой российской элиты — смотрели и смотрят на Запад.

— ПОТОМУ ЧТО У ЗАПАДА БОЛЬШЕ ДЕНЕГ?

— Конечно. Это первая причина. Запад имеет финансово-экономические возможности помогать своим клиентам и делает это. На российском телевидении в качестве аргумента против украинского варианта развития событий часто приводят тот факт, что белорусы сегодня живут богаче, чем их украинские соседи. Это правда, как правда и то, что Польша на рубеже 1990-х была примерно на том же уровне благосостояния, что и ближайшие к ней советские республики, а с тех пор ее экономика развивалась гораздо успешнее, чем в странах СНГ. И этот пример оказывает куда более мощное воздействие на белорусов, живущих рядом с поляками.

Вторая причина — в социальной справедливости. В России и на Украине весьма высоко социальное неравенство, а в Польше оно существенно меньше. И, наконец, третья причина, почему элиты постсоветского пространства, включая Россию, посматривают на Запад, заключается в том, что в противостоянии Россия — США они предпочитают занимать сторону сильнейшего. Россия за 30 лет сильно сдала по многим ключевым позициям — наука и техника, культура, здравоохранение, демография. Какая уж тут привлекательность!

— МОЖЕТ, ПРИШЛА ПОРА РОССИИ ПОПРОСИТЬСЯ В ЕС?

— А Москва и просилась в 1990-е, и, хотя это было абсолютно безнадежно, это не было столь уж и глупо, потому что Россия в случае принятия в ЕС стала бы самой крупной страной Евросоюза и могла бы в значительной степени рулить всем союзом. И, конечно, отдавать России частичный контроль над ЕС было бы для Запада безумием.

— НА ВАШ ВЗГЛЯД, РАБОТА С ЭЛИТАМИ НА ПОСТСОВЕТСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ ПРОВАЛЕНА?

— Думаю, она и не начиналась по-настоящему. В основном контакты шли на уровне первого лица и его ближайшего окружения. Местный начальник, как правило, не приветствует расширение списка контактов российской дипломатии. Он буквально вытаптывает политическую поляну, уничтожая конкурентов и требуя вести диалог только с ним. «Что вы будете делать без меня?» — известный рефрен, которым в таком случае оперируют. И всякий раз угроза срабатывает. Но ведь необязательно при смене власти приходят американцы, могут прийти и китайцы, и европейцы, и действительно местная оппозиция.

С каждым можно договориться, если во главу угла ставить известный бизнес-принцип: хотите работать, давайте работать. Но Россия не любит меркантильности, мы застенчивы.

Нужно смелее озвучивать свои интересы, причем всем значимым политическим силам, не ограничивая общение первым лицом. В противном случае будем и дальше «проедать» советское культурное и социальное наследие. Поддержка русского языка, русских школ, образования на русском языке сталкивается с нежеланием местных элит позволять такую деятельность. В самой России очень слабо налажено изучение бывших республик как соседних государств, культурный и научный обмен поддерживается недостаточно.

— КАК ОТДЕЛАТЬСЯ ОТ ИСТОРИЧЕСКОГО НЕГАТИВА В ОТНОШЕНИЯХ РОССИИ И ЕЕ СОЮЗНИКОВ?

— Историю можно переосмыслить и переписать, но отделаться от ее негатива в двусторонних отношениях нельзя. При этом каяться бесполезно. Германия, когда каялась, отказалась от собственного суверенитета, и надолго. Немцы впервые стали использовать фразу «интересы Германии» только в конце 1990-х, то есть через полвека после войны. До этого на первом плане стояли интересы Запада, а не Германии. Вообще, покаяние государства — контрпродуктивное занятие. Вы можете представить себе американцев, кающихся за Хиросиму и Нагасаки? Нет, конечно, посредством атомных бомбардировок они получили капитуляцию Японии без штурма островов, которые стоили бы США много крови. Литва покаялась перед евреями за то, что литовцы во время войны выдавали их фашистам? Или украинцы перед поляками за действия Бандеры на Волыни? Наоборот, культ Бандеры сегодня поддерживается и процветает. Так что Германия — единственный пример покаяния. Каются только те государства, кого к этому принудили силой, это своего рода моральная капитуляция, закрепляющая военную и государственную. Конечно, для себя и у себя мы должны давать моральную оценку всему тому, что происходило в нашей истории и происходит в настоящем. Но это постоянное внутреннее самоочищение. А из международных отношений исторический негатив никогда полностью не уходит. Судите сами: Германия материально помогает другим странам ЕС, но пока они довольны помощью, проблем нет, а если что не так, тут же припоминают Гитлера и фашизм. Как греки, к примеру. Но этот же негатив куда-то исчезает, как только в отношениях появляется выгода. Посмотрите на Вьетнам и США.

— ВЫХОДИТ, НА ПОСТСОВЕТСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ НЕ ВИДЯТ ВЫГОД ОТ СОЗДАНИЯ НОВОГО РЕГИОНАЛЬНОГО БЛОКА С РОССИЕЙ ВО ГЛАВЕ?

— Я не вижу особых выгод в такой ситуации для самой России. Лидерство всегда стоит денег. А за что платить? Союзники в полном смысле слова России не нужны. Никто из них защищать Россию, умирать за нее не будет. Никто из них не будет рисковать своими интересами ради солидарности с Москвой. России нужны не заставы на пути к Москве, а партнеры — на определенных условиях. С Белоруссией в силу многих факторов необходимы и возможны более близкие отношения, с остальными можно позволить себе менее близкие. Например, нужны партнеры для минимизации угроз с юго-восточного направления — терроризма, религиозного экстремизма, наркотрафика. Без этих партнеров трудно будет, например, парировать возможные вызовы, исходящие из Афганистана.

— ТАК ВЕДЬ ЕСТЬ ОДКБ?

— Она слабо интегрированная структура, с консультационными, по сути, органами и определенным уровнем сотрудничества и взаимодействия. Это совсем не НАТО, где принимаются решения, обязательные к выполнению: решили по инициативе США повысить военные расходы всех стран до 2 процентов ВВП и жестко дожимают отстающих. Внутри ОДКБ, напротив, существует зона низкого давления. Страны НАТО дружно высылают российских дипломатов по «делу Скрипалей», а среди наших союзников никто даже Крым не признает. Нужен ли России такой ОДКБ? Помните, как в анекдоте про такси: вам «шашечки» или покататься? Так вот нам давно пора бы ездить, а не блюсти имперское величие. России, вероятно, нужна передовая позиция в Киргизии и исследовательский центр на озере Иссык-Куль, где торпеды испытывают. За это нужно платить, но именно за это, за конкретные дела, а не за тосты про дружбу.

— ПОЧЕМУ РОССИЙСКИЕ СОЮЗНИКИ ПЕРМАНЕНТНО НЕЛОЯЛЬНЫ?

— За практически выраженную лояльность надо платить. Советский Союз платил многим и много. Но Россия не имеет таких средств, каким располагал СССР. Было бы неправильно тратить то, что есть сегодня, на покупку дружественной риторики. Тем более что таким образом имитируемая лояльность — вещь ненадежная. России не следует соревноваться с США, кто больше союзников «навербует». Проиграли давно. Штаты богаче, и оказывают они услуги другим богатым странам. На постсоветском пространстве все наоборот: Россия и так не слишком богата, а вокруг нее — еще более бедные страны. Они платить не будут — нечем. Вот вам исторический парадокс: Россия беднее тех стран, которые она завоевала и пыталась подчинить. Когда правоверные чехословацкие коммунисты приезжали в 1950-е в СССР, они были в ужасе от российской бедности. Америка — глобальный гегемон, ее система союзов — одна из важнейших опор наряду с финансовым господством империи США. То есть американцы оказывают услуги тем, кто следует в фарватере их политики. Но американская модель отношений с союзниками, основанная на лидерстве США в обмен на гарантии безопасности, точно не подходит ни России, ни ее формальным союзникам. Теоретически Россия могла бы стать гарантом безопасности на постсоветском пространстве, но наши союзники и в этом случае не откажутся от своей политики и уж тем более не будут действовать в русле российской политики. К тому же американцы умеют делать то, что мы не умеем,— воспитывать союзников. Так, к примеру, они воспитали немецкую политическую и медийную элиту в духе «верности Нибелунгов», и сегодня эта элита насквозь проамериканская и жизни без лидерства Штатов не представляет. В ситуации с Россией и ее союзниками все иначе: нет ни реальной общности целей, ни возможности побудить кого-то из союзников принять российские интересы как свои. Так что де-факто их и союзниками назвать нельзя. Это в основном партнеры, так к ним и стоит относиться. Но это не значит, что России нечем играть.

— ВЫ О ЧЕМ?

— Для Белоруссии Россия — крупнейший рынок. Альтернатив ему по многим позициям вообще нет. Те, кто призывает к забастовкам на белорусских предприятиях или обещает помощь Европы, не учитывают реальности. ЕС готов помочь той же Белоруссии отодвинуться от России, а новой элите прийти к власти, но поднимать благосостояние белорусскому народу придется самому. И тогда большинство белорусов окажутся в том же положении, что и украинцы. Россия же может дать рынок, неплохое образование, перспективу стать полноправными гражданами в рамках Союзного государства. Какие-то страны Россия гарантирует от внешних угроз (Армения), защищает от экстремистов и террористов (Киргизия, Таджикистан). Но из Москвы редко говорят союзникам прямым текстом, что конкретно они получают от России.

— ЗНАЧИТ, РОССИЯ, БУДУЧИ ЗАЖАТА САНКЦИЯМИ И ОБЛАДАЯ ОГРАНИЧЕННЫМИ РЕСУРСАМИ ПО СРАВНЕНИЮ С БЛОКОМ ЗАПАДНЫХ СТРАН, ОСОБО НИКОМУ НЕ ИНТЕРЕСНА? КАК ВЫРАЗИЛИСЬ НЕДАВНО ЭСТОНЦЫ, ОНА СКОРО ПЕРЕСТАНЕТ БЫТЬ ДАЖЕ «РЕГИОНАЛЬНЫМ ЛИДЕРОМ»...

— А насколько то или иное государство интересно самой России? В Киргизии, например, есть база, которая нам нужна для того, чтобы присматривать за угрозами, которые появляются со стороны Афганистана. Армения — фактор регионального равновесия на Южном Кавказе. Но следует ли России в такой ситуации военным путем вмешиваться в конфликт между Арменией и Азербайджаном? Здесь можно и нужно выступать миротворцем, посредником, но не защитником. Сотрудничать, по моему убеждению, нужно в пределах собственных интересов, учитывая встречные интересы партнера. Коллекционировать партнеров ни к чему. А у России, судя по всему, фантомные боли от отрезанных частей некогда общего государственного тела, которые она мечтала бы пришить к телу вновь. Зачем? К чему нам зазывать куда-то Узбекистан или Туркмению? Главная ошибка политики на постсоветском пространстве в том, что ставку по-прежнему делают на собирание земель, а не на привлечение людей, тогда как Россия нуждается в притоке квалифицированной рабочей силы. Нужно привлекать в страну на работу и на постоянное жительство украинцев, белорусов, молдаван и т.д., делать им хорошие предложения, чтобы они приезжали, учились, оставались, становились россиянами. Вот это бы способствовало реальному усилению страны. К чему кормить верхушку Приднестровья, состоящую из людей, прячущих свои доходы на Кипре или в Испании, а с Россией фактически уже никак не связанных? Как именно и как долго нужно поддерживать другие непризнанные республики? Людей следует привлекать не получением российского паспорта, который в изрядной степени обесценен тотальной раздачей в Южной Осетии, Приднестровье и Абхазии, а полноценным российским гражданством со всеми обязанностями и правами.

— ВОЗМОЖНО ЛИ ДЛЯ РОССИИ НАЙТИ ПАРТНЕРОВ ЗА ПРЕДЕЛАМИ СНГ?

— Как ни парадоксально прозвучит, но за пределами бывшего СССР с союзниками пока выходит удачнее. Успех операции ВКС РФ в Сирии был бы невозможен без поддержки местных наземных сил — Сирийской арабской армии и полувоенных формирований, подконтрольных Дамаску, а также Ирана и проиранских сил на территории Сирии. Правда, ситуация очень подвижна: некоторые партнеры России по Астанинскому процессу — например, Турция — на других направлениях (Ливия) являются соперниками РФ, а в известных условиях могут превратиться и в противников. С Ираном Россия в Сирии тоже не только сотрудничает, но и соперничает. Ближний Восток — не единственный пример. В Афганистане союзниками России на рубеже 2000-х годов одно время выступали афганские моджахеды, которые десятилетием раньше воевали с Советской армией. В качестве потенциального союзника против ИГИЛ, уже проникшего в Афганистан, некоторые в России сейчас рассматривают афганских талибов (эти организации запрещены в РФ. — «О»). Китай союзником России не является: каждая великая держава привыкла действовать самостоятельно. Отношения с Пекином, однако,— это нечто большее, чем стратегическое партнерство. Эти отношения сегодня можно охарактеризовать как антанту — высокий уровень взаимопонимания и совпадения многих важных интересов. В военной сфере российско-китайское сотрудничество становится все более тесным. В 2019 году Россия согласилась помочь Китаю создать собственную систему раннего предупреждения о ракетном нападении. Это свидетельствует о высокой степени взаимного доверия. Геополитический контекст побуждает Россию и Китай сотрудничать еще теснее: и Москва, и Пекин находятся в конфронтации с Вашингтоном. Тем не менее обе конфронтации развиваются пока параллельно, единый фронт не формируется, чтобы каждая держава могла сохранить свободу маневра. Мой прогноз развития событий, скорее, инерционно-импровизационный. Надеюсь, что белорусский кризис заставит российских внешнеполитических стратегов всерьез заняться проблемами стран ОДКБ и ЕАЭС. Требуются аудит политики на этом направлении в последние годы, определение общих и конкретных (региональных, страновых) целей союзнической политики, выработка на этой основе общей стратегии и ее частных вариантов, не говоря уже о ревизии институтов и их реорганизации (при необходимости).

https://www.kommersant.ru/doc/4492091

Ни для кого не секрет: во время Великой Отечественной войны воевали, и мужчины (само собой разумеется), и дети, и старики, и женщины. У войны не женское лицо? Если бы…Спросите у русских. Они также, наравне со всеми, ходили в атаку, срывали голос на рации, под пулями вытаскивали с поля боя раненых, сидели за рычагами танков, уходили в разведку и не всегда возвращались…Сухая статистика утверждает: фронт прошли около 1 млн. женщин. И никому никаких скидок не делали, как этого бы не хотели – такое было суровое, беспощадное время. В этой когорте боевых подруг отчаянно боролась с врагом единственная женщина-пилот истребителя, удостоенная высокого звания Героя Советского Союза – Лидия Литвяк.

В 30-е годы, в СССР, как и во всем мире, девушки тоже «болели» небом. Они мужественно осваивали романтическую профессию летчика. Не отставая от мужчин ставили мировые рекорды по скорости, дальности, высоты полетов. Лидия родилась в Москве 18 августа 1921 г.Потом в Союзе эта дата станет Днем Авиации. Конечно же, совпадение. Но это ее очень радовало. Когда ей было всего 15 лет отправилась в свой первый полет. Закончила Херсонскую авиашколу летчиков-инструкторов. В мае 1941 г. признана одной из лучших летчиц-инструкторов Подмосковья. Направлена в Калининский аэроклуб, где 19-летняя Лидия подготовила 45 парней-курсантов.

Началась Великая Отечественная война и Калининский аэроклуб решили отправить в тыл. Лидия категорически отказывалась направляться туда и постоянно писала рапорты с просьбой отправить на фронт. Но ее не отпускали. В это же время Герой Советского Союза летчица Марина Раскова, побывав на приеме у Сталина, получила разрешение на организацию 3 женских авиаполков. Лиде очень хотелось в истребительную авиацию. Не хватало ста часов полета – пошла на риск и приписала себе их в полетную книжку. Также нужно было пройти своеобразные экзамены на полетный почерк, умение виртуозно маневрировать, умело управлять скоростью. Она все сдала на «отлично» на аэродроме под Саратовым и была принята в состав 585-го истребительного женского авиационного полка. С дамами проводилась дополнительная подготовка. Такая, например, как посадка самолета в темное время суток. Тогда не было специальных приборов, помогающих пилотам ориентироваться в ночи. Когда до взлетно-посадочной полосы (ВПП) оставалось 50 м. наземный персонал зажигал яркие факелы. У Лидии был зоркий глаз, и она всегда удачно вписывалась в ВПП.

В конце февраля 1942 г. у женских экипажей начались летные будни – боевое патрулирование стратегических объектов вдоль Волги, в районе Саратова и др. Но девчата отчаянно рвались на фронт и даже написали письмо И.Сталину. В сентябре 1942г. первую девичью эскадрилью отправили воевать под Сталинград. Положение там было очень сложное. Фашисты господствовали в воздухе. Город был весь в огнях-пожарищах и почти полностью разрушен. 13 сентября 1942 г. первый неравный воздушный бой Лидии. 4 советских самолета против 8 фашистских. Она мастерски маневрировала, вплотную приблизилась к «Юнкерсу» со стороны хвоста (мертвая зона) и расстреляла его плотным огнем. Лидия замечает, что ее напарницу Раю Беляеву атакует один из «мессершиттов». Литвяк понимает, что у Раи закончились боеприпасы. Она атакует «мессер» отвлекая его от Беляевой. С большим трудом ей это удается и еще везет – немец подставляется, и Лида моментально нажимает гашетку, прошив фюзеляж немца свинцом. Летчик был взят в плен. Им оказался немецкий барон, одержавший 30 воздушных побед, кавалер Рыцарского креста. Февраль для Лидии – всегда победоносный. На календаре 1943г. В небе Сталинграда схлестнулись 4 советских истребителя и 25 (!!!) вражеских. Литвяк настойчиво, на грани фола, атакует фашистские самолеты – один, потом другой вспыхивают и отправляются в последний путь на встречу с землей. Всего девичьи экипажи уничтожили 6 самолетов, остальные ретировались. Среди наших потерь не было. После этого боя Л.Литвяк получила свою первую боевую награду – орден Красной Звезды.

Как-то в одном из воздушных боев Лидию сбивают. На парашюте приземляется на позиции гитлеровцев. Солдаты окружают летчицу, пытаясь взять ее в плен. Но тут приходит на помощь летчик-штурмовик. Поливая немцев шквальным пулеметным огнем, он садится и берет Лидию на борт. Конец мая 1943 г. Очередное воздушное сражение. Л. Литвяк замечает, что наши никак не могут сбить аэростат корректирующий артогонь. Того крепко защищала «стена» зенитного огня. И она приняла единственно правильное решение в этой ситуации – глубоко вклинилась в тыл немцев и выйдя на линию огня против солнца расстреляла аэростат. Ее гимнастерку позже украсил еще один орден Красной Звезды.

За 1 год войны Лидия совершила 268 боевых вылетов. Уничтожила 15 самолетов врага. Она признана самой результативной женщиной-пилотом истребителя. Лидия Литвяк погибла 1 августа 1943 года. Было ей 21 год отроду. Командование подготовило все документы для представления Л.Литвяк к званию Героя Советского Союза. Но место ее гибели и останки самолета не были обнаружены. Предполагали, что она попала в плен. Могли считать – пропала без вести. В таких случаях представление к награде откладывалось до лучших времен.

Наступили мирные дни. Герои-девчата самоотверженно искали свою боевую подругу. И нашли совершенно случайно в братском захоронении в деревне Дмитровка, что на Донбассе. Погибшую летчицу нашли местные ребята у хутора Кожевня и захоронили как «неизвестную летчицу». Ее имя было установлено поисковиками школы №1 г. Красный Луч. В мае 1990 г. подписал Указ о присвоении Лидии Владимировне Литвяк звания Героя Советского Союза посмертно.

Борис Ляшко

https://aeslib.ru/istoriya-i-zhizn/velikie/sprosite-u-russkih-u-vojny-ne-zhenskoe-litso.html

Исход белорусского кризиса не предрешён, и закрытая от публики инаугурация Александра Лукашенко – отнюдь не конец и лишь, возможно, переход – своего рода, увертюра – к новому акту в развитии коллизии. Тем не менее «недоцветная» революция в Белоруссии рискует оказаться не только последней в завершающемся втором десятилетии, но и последней вообще.

Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему.

Л.Н.Толстой

Сегодня «цветными революциями» уже привычно именуются все случаи, как правило, результативной, насильственной (не добровольной для действующей власти) и одновременно ненасильственной (посредством серии невооружённых народных выступлений) смены власти в обход нормативно предусмотренных процедур, обусловленной при этом целым набором ситуативных обстоятельств.

Во-первых, стартовой точкой выступают только завершившиеся выборы, легитимность результата которых ставится под сомнение, что приводит к началу уличного противостояния. Во-вторых, в качестве активного арбитра рассматривается политический Запад, канализирующий народное недовольство в сторону смены геополитического вектора в свою (Запада) пользу за счёт осуществления необходимой ресурсно-идейной подпитки. В-третьих, речь чаще идёт о постсоветском пространстве (хотя большинство исследователей в качестве первого примера приводят не получившую своего цвета «бульдозерную революцию» в Югославии), что лишь подтверждает антироссийский характер явления.

Важной особенностью «цветной революции» стало то, что она в какой-то степени ознаменовала приход нового века (тот самый «югославский казус» произошёл в 2000 г.), отразив возможности изменившихся геополитических реалий – интенсивная динамика актуальной мировой политики всё чаще перестала находить конвенциональные инструменты в формальной ткани международного права, закреплённого в середине прошлого века. А так как эти самые реалии тоже не стоят на месте, то и цветные революции, так и не обретя полноценную институциональную форму, готовы окончательно уйти в историю. И белорусский кризис здесь весьма показателен.

Суверенная феерия

У Республики Беларусь за годы её постсоветской независимости сложился довольно устойчивый образ самобытного спокойствия на фоне бурной глобальной нестабильности, – образ, разительно отличающийся от всего, что характеризует любые, как минимум соседние, страны. «Белорусская модель» проявляется в различных сферах и одинаково знакома как тем, кто часто бывает в республике, так и тем, в чьём сознании она возникает спорадически из мимолётных информационных источников. Сплав инженерной прилежности и хозяйственного реализма с умеренностью в консьюмеризме и культе корпоративных практик не только воспроизводил псевдосоветские методы руководства, но и создавал защищённые, максимально близкие к естественным, традиционным условия существования общества без излишних социальных экспериментов. Правда, что уж скрывать – и без особых прорывов. Спринту с толканиями локтями за обретение новых смыслов, ставшему уже привычным для глобальных «передовиков», Минск предпочитал стайерские тактики деятельного наблюдения, которые позволяли и каштаны из огня конкурентной борьбы вытащить, и опасные искры в случае чего погасить (пресловутые «Минские соглашения» весьма символичны).

"Конечно, эпоха Лукашенко сама по себе может рассматриваться как отдельный социальный эксперимент, однако всё же более пассивного свойства: массированных симулякров, мобилизующих сознание, здесь не создавалось, а у людей всегда была возможность уезжать за рубеж и возвращаться домой."

Голосование ногами – наверное, один из ключевых факторов маркирования свободы человеческого выбора в моделях, которые в силу своей непохожести на остальные могут со стороны казаться недостаточно гуманными.

По многим параметрам Республика Беларусь воспринимается как заповедник здравого смысла, не обременённый перманентным дроблением на оттенки серого, где сохранились незамутнённые хрестоматийные представления о том, что такое хорошо и что такое плохо и как в реальности выглядит белое и чёрное. Возможно, и поэтому «цветовые» соблазны здесь не стали столь разрушительными. Белорусы довольно чётко – возможно, чётче, чем любые их соседи с какой бы то ни было стороны, – имели возможность по-житейски судить о подлинной реальности и за западным «забором», и за восточным – всё близко и испытано на себе.

Тем вероломнее предстаёт реакция властей на неловкие попытки привыкших к разумной политической скромности народных масс попробовать сорганизоваться и помитинговать. С другой стороны, в асимметричных акциях самого белорусского президента можно разглядеть и большее, чем просто цепляние за власть. В своём бравурно-показном, кажущемся откровенно фарсовым противостоянии уличным выступлениям Александр Лукашенко закрывает «гештальт» чувства несправедливости за поверженных «диктаторов» прошлого, публично уже малоуловимого, но сохраняющегося где-то на подкорке общественного сознания. Стокгольмский синдром в национальном масштабе формирует по прошествии времени особую мифологию вокруг кадров последних мгновений жизни Хусейна и Каддафи, Альенде и Чаушеску. Все они были умерщвлены своими соплеменниками, ведомыми, как теперь легко допускать, одной и той же невидимой заокеанской рукой.

Сегодня сражающийся за власть с декоративным автоматом в руке Лукашенко – всё тот же Сальвадор Альенде, но уже выживающий и переигрывающий «конец истории». Доказывающий, что ещё не всё решено, и лернейскую гидру можно сдюжить.

Выходящий «во всеоружии» навстречу отдалённой толпе Лукашенко предсказуемо получает в медиасреде взрыв хохота: карикатурность очевидна; но – тем самым – обретает и де-факто карт-бланш на свою повестку в этой информационно-революционной ситуации. Верхи играют, и низам всё интереснее.

При всей фантасмагории наблюдаемого извне нельзя не отметить, что внутри страны принципиально нового к своему образу Лукашенко мало что добавляет: он не чужд специфической, но вполне привычной для белорусской публики бутафорской «милитаризации» себя. Регулярно Лукашенко, имеющий звание подполковника, принимает участие в военных парадах и воинских учениях в форме и при погонах с похожими на маршальские звёздами и гербами (в таком же виде он предстал во второй части своей «секретной» инаугурации 23 сентября, когда военные присягали ему на верность). Порой, кстати, рядом с ним в похожем обмундировании находился и уж точно не успевший стать военнообязанным сын Николай, то есть и для последнего – также ничего нового.

Всё это продолжение той для кого-то игровой, для кого-то игривой, а для кого-то игрушечной сущности, которую трудно не заметить во всём белорусском официозе последней четверти века. Впрочем, возможно, на фоне взрывного многообразия методов игры на публику, порождаемых новой волной глобального популизма, это и есть путь к новой эффективности?

Между тем карнавализация белорусского политического кризиса – отнюдь не односторонний процесс. Гротескное поведение «батьки» лишь оттеняет иную драматургию, которую можно наблюдать и в альтернативном лагере, зрелость которого также весьма условна. И порванный паспорт Марии Колесниковой, и не менее загадочное пересечение западной границы дипломатом-директором театра Павлом Латушко, и языковой вопрос от «беловежского соглашателя» Шушкевича, и нетривиальные отповеди нобелевского лауреата Светланы Алексиевич, и, конечно, однотипные речитативы осязаемо инородной в стягивающихся геополитических жерновах домохозяйки Тихановской – главного оппонента «последнего диктатора Европы» – все они, если и не сами, то посредством формируемых информационных поводов лишь расширяют театральность происходящего, наполняют, казалось бы, и так полную фарсовость затянувшегося сюжета свежими жанровыми открытиями.

Отыграны все роли

С комичностью сюжета резко контрастирует объективный трагизм фабулы происходящего: жёсткость при подавлении беспорядков, насилие и угрозы, растущий разрыв между обществом и властью, риски социальной поляризации и пресловутый внешний фактор. И всё это – на фоне уже привычного геополитического клинча между Западом и Россией, а также всё ещё непривычного роста заболеваемости коронавирусом в самой Белоруссии – статично-зловещей декорации всего и вся в этом году.

Исход белорусского кризиса не предрешён, и закрытая от публики инаугурация Лукашенко – отнюдь не конец и лишь, возможно, переход – своего рода, увертюра – к новому акту в развитии коллизии. Дело самой Белоруссии – найти и реализовать оптимальный сценарий её разрешения. При прочих вводных, значительно отличающих данный случай от других подобных (нет значительного социального неравенства и олигархата как класса, слабо выраженное присутствие глобального капитала, низкая политическая конкуренция), у страны есть шанс сохранить динамику кризисного разрешения в консенсусных рамках и избежать крайних выпадов. Впрочем, в среднесрочной перспективе навряд ли стоит игнорировать и более радикальные варианты.

Называть белорусскую ситуацию «цветной революцией» – и хочется, и колется: и объективная база протеста налицо, и конспирологические «методички» расходятся, да и искомый эффект от былых «побед» со временем не столь вдохновляет какую-либо из противоборствующих сторон – скорее, отравляет атмосферу для обеих. Уже и досрочная смена власти в Армении в 2018 г. оказалась вполне «вегетарианской» для искушённых гурманов; годом позже в Молдове все внешние игроки вообще оказались – немыслимо – по одну сторону баррикад. «Казус Гуайдо» в Венесуэле же совершенно дискредитировал некогда всесильную верность аксиомы «у вас нет демократии – тогда мы идём к вам».

«Недоцветная» революция в Белоруссии рискует оказаться не только последней в завершающемся втором десятилетии, но и последней вообще, подводя черту под столь коварным и одновременно действенным для невидимой руки инструментом смены неугодных режимов начала века. Даже если Грузия или, что совсем уж небесспорно, Украина всё ещё могут ставиться в пример как быстро сработавшие геополитические трансформеры, то более поздние эпизоды (от многих и цвета не осталось) продемонстрировали возможность и механики холостого хода, когда народный протест не переходит красной черты внешнеполитической верности разной степени устойчивости принципам, имеющим природу национальных интересов. Финансово-идеологические вливания осуществляются и расходуются, но желаемый эффект во внешней среде не производится: гора порождает мышь, а вернее – мышиную возню.

«Цветная революция» – всё-таки инструмент одностороннего влияния, когда имеется товар, на который есть купец.

В условиях множества купцов и диверсификации товарной линейки, а также – что особенно важно – наличия альтернативных производителей революционные события уже имеют более сложную экономику, требующую, видимо, не столько расширения цветовой палитры, сколько смены методологов на более актуальных специалистов по «постцветным» технологиям.

От смешного к великому

Россию белорусский кризис, по идее, не должен был застать врасплох – дуга «цветной» нестабильности планомерно двигалась по часовой стрелке с южных рубежей и не могла не постучаться в Минск. Весь последний год Белоруссия не сходила с российской повестки: то выдавила первого для отечественной дипломатии посла-технократа, то смазала двадцатилетие Союзного государства неподписанием дорожных карт, то привычно раздувала предновогодние «топливные войны», то «ковид-диссидентствовала», ставя России на вид за излишние ограничения и демонстративно проведя парад 9 мая. Контакты на высшем уровне происходили с небывалой регулярностью – только зимой Владимир Путин и Александр Лукашенко встречались трижды и трижды же созванивались, хотя к ясным договорённостям это так и не приводило. В июне – за полтора месяца до выборов – в ходе открытия Ржевского монумента белорусский президент даже в момент возложения венков продолжал в свойственной ему манере что-то доказывать Путину, что не ушло от внимания ни участников самого мемориального мероприятия, ни зрителей телетрансляции.

Взрывная волна от информационной бомбы, которой стало задержание в конце июля в Минске 33 российских граждан, была относительно оперативно остановлена и, в общем, с учётом куда более глубоких поствыборных информационных воронок нейтрализована хорошей миной при плохой игре. Однако случившийся конфуз недвусмысленно фундировал дальнейшее нелестное восприятие навыков работы белорусских спецслужб, лишь подтверждающее уже отмеченные особенности всего официального дискурса страны.

Однако зима как будто опять приходит неожиданно. И вновь обсуждаются риски потери последнего союзника, и вновь звучат упрёки в неумелой мягкой силе, и вновь мастеров культуры просят выбрать, с кем им быть. Базовый акцент Москвы на дееспособность белорусского общества в решении возникших проблем и недопустимость внешнего давления оказался политически уместен и в краткосрочной перспективе вполне своевременен. Вместе с тем дефицит дальнейшей позитивной повестки оставляет массу лакун для вольных интерпретаций и в конечном счёте – прорастания новых угроз. Уверенная инициатива России по удержанию внешнего периметра безопасности и соответствующей легитимации Лукашенко вовне нуждается в неких поддерживающих коммуникациях и с белорусским обществом, являющимся носителем ключей к легитимности собственного президента. Тиражирование методологии пересмотра конституции как способа перезагрузки повестки – претендующий на действенность подход, однако не бесконечный и не бесспорный для стратегий ad hoc.

Ключевой вызов для России, который сохраняет актуальность и во время текущего белорусского кризиса даже при условии ослабления цветно-революционного дамоклова меча, – преодоление смыслового вакуума, наступающего после зычного окрика против. Неготовность открыто заявить свой национальный интерес в модальности «как надо» после убедительного «как НЕ надо» приводит к звенящей тишине пустой растерянности, в которой социальная фрустрация лишь мультиплицируется.

Застенчивое равноудаление от идеологических баталий в стремлении стать антихрупче выхолащивает цивилизационное ядро, в котором перекатывающиеся осколки идентичности формируют калейдоскопные кванты гордости за успехи в балете, спорте, ВПК и программировании, но не складываются в надёжный паззл прекрасного завтра, за которое можно не беспокоиться.

"Быть с Россией – это та ценность, качество которой сама Москва ни гарантировать, ни формулировать ни для кого не научилась."

Обратной стороной продолжают оставаться множащиеся горе-эвфемизмы, за которые ведут псевдовойны не то провокаторы от пораженцев, не то медиаменеджеры от мракобесов. Отбивать «цветные» мячи, может, и становится проще, но для выравнивания счёта на табло требуется и нечто другое.

Источник: https://globalaffairs.ru/articles/gosudarstvo-kak-zhanr/

Список литературы:

[1] План мероприятий по реализации в 2019-2021 годах Стратегии государственной на­циональной политики Российской Федерации на период до 2025 года от 28 декабря 2018 г. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://static.government.ru/media/files/ CUL9A0E6HoAoHwQAGFA0PEESa8uDFtT8.pdf (дата обращения 09.11.2019).

[2] АдиевА.З.Этнополитическая ситуация в Республике Дагестан // Этнологический мони­торинг: разработка фундаментальных подходов этнополитического мониторинга для оптимизации межнациональных отношений и предотвращения конфликтов в России / Ред. М.Ю. Мартынова, В.В. Степанов. — М.: ИЭА РАН, 2017. — С. 162-224.

[3] Аккиева С.И., Теммоев И.Ю. Участие органов государственной власти и гражданского общества в реализации государственной национальной политики в Кабардино-Бал­карии // Государственная национальная политика России: экспертное мнение / Ред. В.В. Степанов, А.В. Черных. — М.: ИЭА РАН, 2018. — С. 106-118.

[4] БабичИ.Л. Северный Кавказ и Москва: религиозная идентичность в контексте развития гражданского общества // Государственная национальная политика России: экспертное мнение / Ред. В.В. Степанов, А.В. Черных. — М.: ИЭА РАН, 2018. — С. 139-150.

[5] ЗоринВ.Ю. Стратегия государственной национальной политики Российской Федерации: новые перспективы // Государственная национальная политика России: экспертное мнение / Ред. В.В. Степанов, А.В. Черных. — М.: ИЭА РАН, 2018. — С. 6-14.

[6] Зорин В.Ю., Аствацатурова М.А. Современный этап реализации Стратегии государ­ственной национальной политики РФ // Наука и образование: хозяйство и экономика; предпринимательство; право и управление. — 2018. — № 4 (95). — С. 80-84.

[7] Мартынова М.Ю., Степанов В.В, Тишков В.А. Методические рекомендации в сфере этномониторинга и аналитической деятельности // Этнологический мониторинг: раз­работка фундаментальных подходов этнополитического мониторинга для оптими­зации межнациональных отношений и предотвращения конфликтов в России / Ред. М.Ю. Мартынова, В.В. Степанов. — М.: ИЭА РАН, 2017. — С. 511-514.

[8] Мартынова М.Ю., Степанов В.В, Тишков В.А. Этнологический мониторинг в России: теория и практика бесконфликтного управления многоэтничным обществом // Этно­логический мониторинг: разработка фундаментальных подходов этнополитического мониторинга для оптимизации межнациональных отношений и предотвращения конфликтов в России / Ред. М.Ю. Мартынова, В.В. Степанов. — М.: ИЭА РАН, 2017. — С. 6-15.

[9] Молодежь в полиэтничных регионах Северо-Кавказского федерального округа. Экс­пертный доклад / Ред. В.А. Тишков, М.А. Аствацатурова, В.В. Степанов. — Пятигорск: Изд-во ПГЛУ, 2014. — 101 с.

[10] Огнева В.В. Концептуализация государственной национальной политики в российском социально-политическом дискурсе // Известия ТулГУ. Гуманитарные науки. 2017. № 2. С. 46-52.

[11] Щербина Е.А. Этнополитическая ситуация в Карачаево-Черкесской Республике // Этно­логический мониторинг: разработка фундаментальных подходов этнополитического мониторинга для оптимизации межнациональных отношений и предотвращения конфликтов в России / Ред. М.Ю. Мартынова, В.В. Степанов. — М.: ИЭА РАН, 2017. — С. 56-161.

Автор: Кравцев Евгений Владимирович

Источник: Журнал «Русская политология» — Russian political science. 2019. № 3 (12). С 54 – С 58.

* * *

Современная технология на Земле, а тем более в далеком космосе требует как минимум киборга, а не этого водянисто-хрупко-телесного существа, подверженного к тому же эмоциям, волнению и ошибкам, которое сейчас есть и которое называется человеком. Горе побежденным! Человека никто не разрушает извне. Он самоотрицается в пользу Разума, который может распространяться универсально, если меняет субстратные оболочки. Материя бесконечна, и чтобы осваивать ее, Разум тоже должен быть бесконечным, то есть бесконечно изменчивым. Останется ли и на какое время биологический человек наряду с другими носителями Разума? Может быть у него будет своя “ниша”? Как мы снисходительно относимся к детям, так более высокий искусственный Разум будет терпим к собственному детству – человеческому состоянию? Может компьютеры нас сохранят? А пока человек есть, биологическое начало является в нем источником творческих потенций. Оно незаменимо. Любовь и Эрос – топливо Жизни. Биологическое начало глухо бьется во все утолщающейся социально-технической скорлупе.

Как среди обезьян в свое время появились человекообразные, так среди людей сейчас уже есть роботообразные. Роботы становятся как люди (искусственный интеллект), а люди как роботы (бесчувственное тело) – процесс снятия человека идет с двух сторон. Грядущий “пост”.

* * *

Большой город: сама жизнь в нем – труд! Люди устают просто от своего существования. Даже от отдыха. Даже молодые. Человек усталый. Поэтому слишком чувствителен к погоде, легко простужается, часто болеет. Устал, про-стыл, о-слаб. И совсем не слышно призывов закаляться. Рекламируют только болезни. Если бы человек, пусть XIX века, послушал о чем сейчас больше всего говорят люди между собой или, например, по радио-телевидению, он пришел бы в смятение: что это с ними? Какие “прокладки” им все надо? Тема № 1 – здоровье, болезни, лечение. Оборот медицинской торговли конкурирует с оборотом промышленности строительных материалов. В городах действуют общества гипертоников, алкоголиков, язвенников. Объявлен “Всемирный день диабета”, по случаю которого в школах проходят праздники с играми, викторинами и конкурсами на тему: “Я и мой диабет”. Медицин стало несколько типов (одной не хватает): традиционная, нетрадиционная, аллопатическая, гомеопатическая и т.д. Предложение лекарств таково, что хочется скорее заболеть, дабы получить возможность ими воспользоваться. Можно смело говорить о настоящей фармацевтической агрессии, которой подвергается человечество, так как большинство из препаратов – симптоматические, то есть загоняют проблему вглубь, делая ее более опасной. Пенсии в основном стали уходить на лекарства. Назначаемые “критические дни” сливаются в сплошную неделю. Вместо “истории жизни” люди имеют “историю болезни”. Curriculum mortae!

Общество как большая безумная больница. Хоспис.

Мы умираем?

* * *

В аптеках появились плакаты: “Осторожно, лекарство”. Наверное их можно обобщить: “Осторожно, медицина!”. И повесить в больницах. Знайте, что вы пришли в логово зверя. И дорого за это заплатите. В буквальном и переносном смысле. Зверь может спасет, а может загрызет. Но чаще – искалечит. Калека. Иска-лечен-ный.

Из инструкции по применению лекарства “Мисклерон” (приложена к препарату).

“Показания: выраженное нарушение обмена липидов...

Побочные действия: тошнота, рвота, понос, зуд и высыпание на коже, головные боли, выпадение волос, увеличение веса тела, образование желчных камней...” (Привожу по тексту).

Забыли только дописать: смерть. Но и без этого прогресс медицины ошеломляет.

* * *

Почему люди все время недовольны телевидением, этим величайшим даром цивилизации? Потому что это дар данайцев. В нас бунтует подавленная, не находящая реализации часть нашего живого существа. Даже в новогоднюю ночь как невольники на галерах мы прикованы к телеэкранам и видеомагнитофонам, не способные сами ни петь, ни плясать, ни кричать, ни смеяться, ни флиртовать, ни любить, ни касаться или играть и разыгрывать друг друга – фактически не общаемся, а только смотрим, смотрим, в промежутках немного пьем и жуем, жуем, жуем. Коровы! Изредка перекидываются критическими замечаниями по поводу того или иного номера. А после общее чувство раздражения в оценках передач – неинтересные, скучные, ужасные. Даже если они были очень интересными – тогда говорят, что это за счет пошлости, вздора и порнографии. Спроси другого, какие передачи еще надо – толком не знает. Пусть они будут сплошь смешными, наблюдать чужой смех с собственной кривой улыбкой, как отдаленным откликом на него, все равно скоро надоедает. У ног телезрителя весь мир, а он недоволен. Его развлекает вся планета, а он брюзжит. Тут по Фрейду: живые люди недовольны своей полужизнью и переносят это раздражение на объект. Наблюдателю всегда в конце концов скучно. Мне не нравится опошливший себя как политик Е. Евтушенко, но в свое время он написал хорошие строчки, мечтая о будущем, когда

Телевизор понесут под колокола

На всемирный страшный суд

За его дела.

Телевидение – символ всей современной аудиовизуальной культуры. И дело не в том, что дают плохие передачи. Или вредные. Когда интересные – еще хуже. Гибельная суть этой новой “культуры”, что она лишает человека его собственного предметного мира, унося туда, где он существует только как фантом. И есть уже телевидеоманы, “электронные почтальоны”, которые забыли о естественных потребностях живого активного существа, чувствуя себя вполне хорошо без них. Умерли – и довольны. Сидят перед видаками и онанируют. Хакеры в квартирах как “клетках для орхидей”. Впереди – компьютерная наркомания, которую называют пока “пребыванием в виртуальной реальности”.

* * *

Как известно, самая красивая на земле поверхность – человеческое лицо. Для нас – людей. Красивый человек приносит радость одним фактом своего бытия. Но почему, когда смотришь телевизор, особенно эстрадные концерты, так много противных лиц. Несмотря на косметику. Да потому, что так близко смотреть на человека неестественно. В обычной жизни есть дистанция. Без нее близость приятна только когда любишь или в экстазе. Экстаз же перед экраном, к сожалению или к счастью кому как – еще не у всех.

Изображение на экране красивее реального пейзажа, картина в альбоме ярче подлинника, удачный ксерокс четче текста, информации о событии интереснее события.

Копия стала лучше оригинала! – вот рубеж поворота к господству техники над природой, искусственного над естественным. “Симулякров” над вещами, роботообразных над человекообразными.

* * *

Люди стали меньше радоваться, потому что меньше плачут, бывают не веселыми или печальными, а в хорошем или плохом настроении, о будущем не мечтают, а строят планы, не поют и пляшут, а смотрят как это делают другие. Понижение эмоционального фона жизни есть следствие повышения уровня ее информационности, которая по содержанию может быть чистой дезинформацией. Собралась компания. Вроде для общения, но левым глазом посматривают телевизор или видик. Не помогает и водка. Последним усилием воли мне иногда удается отбросить этот наркотик (не водку) и убедить компанию побыть на свободе, самим с собой. Выключили. Тогда как бы очнувшись от наваждения, стали шуметь, спорить и, о ужас, даже запели. Сами! Но фильм был не порнографический, а телевизор не голографический.

В подсознание – основную творческую лабораторию человека – попадает только то, что прошло через чувства. Через чувства проходит прежде всего живое, непосредственное воздействие другого человека, природы, мира. Информационное воздействие затрагивает только мышление, “кору”. От хоккея по телевизору остается легкий поверхностный след, который, как след самолета, быстро рассеивается с новыми впечатлениями, смешивается с ними. Хоккей на стадионе, даже наблюдение, а тем более собственную игру, помнит все тело, весь человек. Она остается в нас. И так – любые события. По телевидению мы были везде, на всей планете. И слышали обо всем. Но что это дает? Общее впечатление без переживания. Мы многое из книжек узнаем, но истины передают изустно – пел В. Высоцкий. Многие удовлетворяются жизнью без истины – живут как наблюдатели, “рядом с бытием”. Некоторые уже и не нуждаются в переживании – роботообразные, другие, напротив, прибегают к искусственной имитации переживания – наркообразные.

* * *

Нечто буддийско-научно-техническое: “Быть” – это иметь массу. Покой. Абсолютное движение – ничто, свет. Больше движения – меньше бытия. Чтобы “быть”, мы стали слишком быстро двигаться, хотя это не быстрота тела. Наоборот, движение живого кажется нам слишком медленным. Даже в футболе от этого разочаровываешься: пока он добежит... Также на ипподроме – скучно, потому что медленно. В тотализатор играют в видеозале: там “всадники” “бегут” быстрее. Быстрота становится мысленной и технической. Судьба человека: быстрее, дальше – “меньше”.

Быть или иметь. Иначе говоря, время или деньги. Современная цивилизация дала свой великий роковой ответ: Время – Деньги. Быть – значит иметь. Таким образом она превращает в товар даже время. В главный товар. Да что время, само бытие. Дилемму: жизнь или кошелек, она решает в пользу второго. И мощно функционирует, все больше создавая и покупая. Продаются мысли – интеллектуальная собственность, продаются чувства – шоу-бизнес. И все люди – продажные вещи, с той только разницей, что одни дорогие, другие дешевые, кто в серой, а кто в блестящей упаковке. Какие скорости, какая связь – все для экономии времени. Но его все больше не хватает. Его почти нет. Ни для кого, ни для чего. А нет времени, нет и человека. Аннигиляция реальности. Агония бытия.

* * *

Когда мы все начали считать, оказалось, что невыгодно иметь детей. Браки еще остались и по любви, дети почти всегда по расчету. Аборт – это физиологическая реализация расчета (когда “просчитались”). Разум убивает жизнь в ее зародыше. Потом он пойдет дальше, убивая предпосылки жизни – любовь. Ведь это хлопотное дело, и не каждый занятый и куда-то стремящийся человек может себе ее позволить. Для любви нужна праздность, говорили древние. Для делового человека это непозволительная роскошь, говорим мы сегодня. Он может позволить любую роскошь, но не эту. Деятельность и потребление, потребление деятельности – вот новый “основной инстинкт” человека.

* * *

Для современной цивилизации человек, прежде чем станет ненужным совсем, остается нужным на момент, в пик своего развития. Когда он дает высший результат – но поддерживать его долго не может. Начиная со спорта, где имена чемпионов мелькают с калейдоскопической быстротой. Большим спортсменом можно быть только раз, а потом в тираж. В искусстве, науке та же тенденция, старые академики не ученые, они не в счет. Сверхзвуковые летчики уходят на пенсию как балерины. Певец за 40 не смотрится, с эстрады его выталкивают, что бы он ни предпринимал. В сложных технологиях человек вообще не способен работать в течение всей жизни. Постепенно он и вовсе не будет способен угнаться за НТП, который сам же “ускоряет”. И либо будет выбрасываться на обочину (многие безработные просто не выдержали темпа), либо должен стать смешанным существом, “кентавром”, сначала духовно, а потом и телесно. Его будут пытаться “улучшать”. Безнадежная гонка с техноэволюцией.

* * *

В “большом” спорте человек стал материалом, посредством которого соревнуются научно-исследовательские институты. Результаты решающим образом зависят от уровня разработанности технических приемов и биохимических стимуляторов. Соревнование идет техническое, а не жизненное, умов, а не тел, при том умов не столько спортсменов, сколько ученых.

Хотя тела ломают у спортсменов. Потому что усилия прилагаются извне, как в сопромате. Грузят, грузят, а потом смотри-ка – лопнул. Ну что, маленько не так сосчитали. Давайте другого.

Спорт как и искусство стал бизнесом. И в этом качестве – врагом здоровья, физического, как шоу-бизнес духовного.

* * *

Идут процессы ликвидации ручного труда. Это значит – физического труда. Значит труда вообще, который заменяется умственной деятельностью. А труд создал человека! Это – истина, несмотря на все нынешние благоглупости насчет нашего неземного происхождения. А идеал человечества был (о нем благополучно забывают) гармоническое соединение умственного и физического развития человека. Приходится создавать станки для тренировки тела. В американских домах для этого есть специальные комнаты: workout rooms. Но что такое человек на велоэргометре? Это белка в колесе – что всегда было символом идиотского занятия. Введение в быт ионизаторов, очистителей воздуха, воды, логически продолженное, приводит к превращению квартиры в замкнутое пространство, отгороженное от неблагоприятной окружающей среды, а человека в космонавта на собственной земле.

Раньше человек работал только днем. Ночью спал. Даже при самой грубой эксплуатации. Одна из французских революций началась с отказа булочников работать по ночам. Они сочли, что ради прихоти богачей иметь на завтрак свежие булки, не стоит жертвовать естественным порядком жизни. Но человек создал машины, которые облегчили его труд. И теперь они заставляют служить себе непрерывно. И днем и ночью. Чтобы “повысить коэффициент использования техники” люди должны работать во вторую и третью смены. Жить не по логике природы и тела, а по логике орудий труда. Даже отдыхая. По логике орудий. По логике техно-логии. Логикой по логике. По программе.

Постмодернизм – это технотронный капитализм.

* * *

Технологизация жизни приобрела столь чудовищный характер, что от продуктов отделился даже вкус. Пища дистиллированная, пресная – как американский хлеб, а носитель вкуса – разные соусы, с помощью которых какой-то вкус ей как-то возвращают. И извращают.

Купил недавно жареный картофель – “чипсы”. Но это уже не просто картофель, а с “запахом смородины” и не ломтиками, а шариками из какой-то дисперсной смеси. Если бы не надпись, ни за что бы не узнал, что ем. И зачем нужно, чтобы картошка пахла смородиной, а смородина картошкой? На этот вопрос не отвечает никто.

Изощряемся в количестве сортов и оттенков продукта, а скоро кислое от сладкого отличать не будем.

Современные тенденции: кофе без кофеина, сигареты без никотина, вино без алкоголя, секс без партнера... человек без души. Вещи без своей сути – только имена вещей. От вещей – к “симулякрам”. И человек – как название человека. Знаковая революция!

Успехи коммуникации

Все больше учреждений, в которые нельзя войти, не спросив разрешения у телефона, который может впустить или нет. Именно у телефона, ибо человека за ним мы не видим. И человек тот, благодаря телефону, общается иначе, нежели если бы это было лицом к лицу. Институты, редакции, больницы превращаются в безликие крепости. Мы уже не осознаем, в какое унизительное положение попадаем, излагая свою личную просьбу неизвестно кому, какому-то духу за аппаратом или самому аппарату. Техника соединяет людей информационно и разъединяет эмоционально.

По телевидению, в рамках некоего “русского проекта” призывают: “Позвоните родителям”. Благородно, даже умилительно, если только забыть историю. А если помнить, то уже грустно. В традиционных обществах дети жили вместе с родителями. Обычай требовал их уважать, в старости кормить и почитать. В Новое время дети начинают жить отдельно. Моральным требованием было: “родителей надо навещать”. Прошло время и в ХХ веке молодежь стали наставлять: “Пишите родителям”. И вот наконец теперь: позвоните. Я жду последнего благородного призыва: “вспомните о родителях”. Что они у вас где-то были. А может еще и есть?

В программах передач ТВ начали писать: “17.40 – выступление ансамбля “живой музыки”. Итак, есть музыка живая и мертвая – техническая. О чем и предупреждают. О живой, ибо она становится “на любителя”. И никто этому не удивляется. Но главное в другом: недалеко время, когда придется предупреждать, что выступают “живые люди”, ведь на экранах уже полно тех, кто ушел в мир иной. Знаменитые артисты, певцы, политики. Полно образов мертвых. Процентов 30. Все больше также появляется образов компьютерно-сконструированных, мультипликационно-графических. В Европе недавно вошел в моду какой-то рок-певец, но поклонники с ним встретиться не смогли. Оказалось, что он “рисованный”. И потому в ближайшей перспективе придется объявлять, что “выступают люди”. Просто люди. На любителя. Так как кругом будут машины и информационная техника. Они будут петь, плясать, говорить, но иногда – показывать и людей. Мы не заметим, когда нас будут “показывать”. А потом – не будут.

Сборник переводных научных статей выпускается с целью познакомить российского читателя с современным состоянием научного знания о социальном бытовании закона. Эта проблематика включает в себя изучение организаций, чьей функцией является применение и толкование законов как социальных организмов; обычаев и практик, опосредующих применение закона в реальной жизни; обыденных и профессиональных систем представлений о законе и праве, их взаимодействия, конфликтов и эффектов взаимовлияния. Хрестоматия представляет наиболее влиятельные тексты по вышеуказанной проблематике, а также работы, типичные для своих областей.