В последнее время вопросам повышения эффективности государственного управления в сфере социально-экономического развития и обеспечения национальной безопасности Российской Федерации уделяется повышенное внимание. Эта тема как важнейший компонент стратегического планирования отчетливо позиционируется в ежегодных посланиях президента РФ Федеральному собранию РФ, вызывает оживленные дискуссии в научной среде.

Такой интерес не случаен, т.к. реалии сегодняшнего дня ставят перед Россией сложнейшие проблемы развития и обеспечения национальной безопасности в системе новых глобальных вызовов и угроз, требуют выверенной и научно обоснованной методологии и опоры на стратегическое планирование при проведении государственной политики обеспечения национальной безопасности и устойчивого социально-экономического развития.

Не вызывает сомнения, что вопросы обеспечения национальной безопасности сегодня и на длительную перспективу являются центральными и стратегически значимыми в повестке дня развития страны. За прошедшие с образования новой России годы на этом направлении проведена значительная работа.

Сформулирована достаточно объемная система документов стратегического планирования, включающая в себя базовые документы стратегического целеполагания на федеральном уровне (Стратегический прогноз Российской Федерации, Стратегия национальной безопасности Российской Федерации), документы стратегического целеполагания на региональном уровне и значительный пакет программно-плановых документов, включая государственные программы РФ.

Принята новая редакция федерального закона «О безопасности», федеральный закон № 172-ФЗ «О стратегическом планировании в Российской

Федерации», ряд иных федеральных законов, а также указы и решения президента РФ в сфере обеспечения национальной безопасности и стратегического планирования, соответствующие постановления правительства РФ.

Вместе с тем ряд ключевых для общей теории национальной безопасности вопросов остались недостаточно проработанными. Прежде всего, это касается понимания термина «национальная безопасность», который носит принципиальный характер и от которого во многом зависит сам вектор политики обеспечения национальной безопасности. Как отмечает видный специалист в области национальной безопасности А.А. Прохожев, при разумном подходе к решению любой проблемы необходима прежде всего глубоко проработанная, научно обоснованная понятийная база [Общая теория... 2005: 14].

Сегодня вся конструкция системы концептуальных взглядов в области национальной безопасности России и в сфере ее социально-экономического развития базируется на неких общих постулатах теории национальной безопасности, определяющей в целом суть и содержание государственной политики РФ в этой сфере. В чем же суть этих постулатов?

Главный из них заключается в том, что национальная безопасность РФ есть состояние защищенности личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз, при котором обеспечиваются реализация конституционных прав и свобод граждан РФ (далее - граждане), достойные качество и уровень их жизни, суверенитет, независимость, государственная и территориальная целостность, устойчивое социально-экономическое развитие Российской Федерации [1].

Этот термин, приведенный в Стратегии национальной безопасности, своими корнями уходит в середину 90-х гг. прошлого века - в традиции, заложенные законом «О безопасности» 1992 г. и научно-практическими взглядами, которые легли в основу трактовки феномена «национальная безопасность».

В частности, в первой Концепции национальной безопасности Российской Федерации, введенной указом Президента РФ от 17 декабря 1997 г. N 1300, термин «национальная безопасность» не был определен. Однако сущностное значение термина «безопасность» было дано еще в первом российском законе «О безопасности» 1992 г., в котором национальная безопасность определялась как защищенность национальных интересов от внутренних и внешних угроз [2]. Именно с таких позиций в Концепции рассматривались вопросы безопасности, именно такое определение безопасности как состояния защищенности от угроз можно проследить по работам российских исследователей того времени В.С. Пирумова, В.В. Серебрянникова, Л.И. Шершнева, С.В. Степашина.

В Концепции национальной безопасности Российской Федерации в редакции указа Президента РФ от 10.01.2000 N 24 уже дается определение: «под национальной безопасностью Российской Федерации понимается безопасность ее многонационального народа как носителя суверенитета и единственного источника власти в Российской Федерации» [3]. Вместе с тем и в начале нулевых годов российская политическая наука рассматривала термин «безопасность многонационального народа» также только с точки зрения защиты от угроз. 

В частности, А.В. Возжеников считал, что национальная безопасность - это «состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства во всех сферах их жизнедеятельности от внутренних и внешних опасностей и угроз, характеризующееся таким положением страны, при котором обеспечивается ее целостность и внутренняя стабильность, суверенное... развитие, возможность выступать самостоятельным и полноправным субъектом международных отношений» [Возжеников 2000: 45].

Закрепление такого подхода в теории национальной безопасности и политической практике следует отнести уже к началу нулевых годов, когда вышла в свет серия работ А.А. Прохожева и В.Л. Манилова.

В частности, в 2005 г. в учебнике для вузов под общей редакцией А.А. Прохожева впервые были даны понятия объекта и предмета национальной безопасности; понятие «безопасность» рассматривалось как сложное многогранное социальное явление, имеющее конкретно-исторический характер и тесно связанное со всеми формами и направлениями взаимодействия в системе «природа - человек - общество», и отмечалось, что сущностью национальной безопасности является защищенность жизненно важных интересов личности, общества и государства в различных сферах жизнедеятельности от внутренних и внешних угроз, обеспечивающая устойчивое поступательное развитие страны [Общая теория... 2005: 14].

Другие авторы, например В.Л. Манилов, характеризуют национальную безопасность как систему, составными элементами которой являются угрозы, интересы и факторы воздействия на них, а также методы обеспечения национальной безопасности [Манилов 1995: 17].

Можно и далее перечислять различные подходы к пониманию сущности и сути этого феномена, однако общим является то, что он исходил, прежде всего, из политики реагирования на возникающие угрозы и вызовы и не отражал потребности комплексного стратегического целеполагания, охватывающего сферу как социально-экономического развития, так и обеспечения национальной безопасности.

В то же время следует признать, что в период конца 1990-х - начала нулевых годов термин «защищенность», вероятно, наиболее верно отражал тот спектр возможностей России, которыми она располагала для решения своих сложнейших задач. В то время в стране был практически утрачен институт перспективного стратегического планирования, в государственном управлении отсутствовал цельный и комплексный подход к выбору и реализации стратегических целей, процветал правовой нигилизм. Во многих субъектах РФ активно шел процесс сращивания власти с крупным бизнесом и криминальными структурами. Стремительно нарастали национализм и сепаратизм. Активно, по худшему сценарию, шли процессы социального расслоения общества, усиливались социальная стратификация и региональные диспропорции.

Поэтому рассмотрение термина «национальная безопасность» с позиций защищенности в политической практике преследовало прежде всего цель достижения социально-политической стабильности и стратегической устойчивости страны по отношению к вызовам и угрозам, т.к. перед Россией прежде всего стояла задача выживания после той национальной катастрофы, которую российское общество и государство пережили в 90-е гг. XX в. Главное было суметь оперативно реагировать на внешние и внутренние угрозы и вызовы, не допустить развала государственности. И в этой связи парадигма «состояние защищенности» применительно к обеспечению национальной безопасности была в этот период наиболее оправданной.

Вторым достаточно устойчивым постулатом, имеющим применение и в со- 

временной теории национальной безопасности, является положение о том, что национальные интересы России - это совокупность интересов личности, общества и государства в экономической, внутриполитической, социальной, международной, информационной, военной, пограничной, экологической и других сферах [4]. Основа для такого понимания также была заложена еще в 1992 г. федеральным законом «О безопасности», где ст. 1 гласит, что «жизненно важные интересы - совокупность потребностей, удовлетворение которых надежно обеспечивает существование и возможности прогрессивного развития личности, общества и государства».

В последующем федеральный закон «О безопасности» № 380-ФЗ от 15 декабря 2010 г. определил понятие «национальная безопасность» как «содержание деятельности по обеспечению безопасности государства, общественной безопасности, экологической безопасности, безопасности личности, иных видов безопасности, предусмотренных законодательством Российской Федерации (далее - безопасность, национальная безопасность)» [5]. Однако такая трактовка не в полной мере коррелирует с положениями Стратегии национальной безопасности в редакции указа Президента РФ от 31 декабря 2015 г. N 683 «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации».

Именно на этих двух важнейших постулатах до сих пор базируется все здание общей теории национальной безопасности Российской Федерации. Давайте рассмотрим, насколько это целесообразно и оправданно в наше время.

Прежде всего, надо признать, что сегодня в российской политической науке нет стройного и выверенного подхода к определению сути и содержания феномена «национальная безопасность». Долгое время в нашей стране проблема обеспечения национальной безопасности рассматривалась исключительно с точки зрения задействования силового компонента и преимущественно в контексте противодействия внешним угрозам [Сергунин 2012].

Однако Россия и мир стремительно меняются, и сегодня концептуально определенный подход к обеспечению национальной безопасности исключительно через «защищенность» не в полной мере отвечает современной парадигме политики в области обеспечения безопасности - «безопасность через устойчивое развитие», что подразумевает неразрывную взаимосвязь и взаимозависимость задач обеспечения национальной безопасности и социально-экономического развития.

Причина очевидна - целью этой политики должно стать не противодействие всем видам вызовов и угроз для обеспечения состояния защищенности, а создание условий для реализации планов и программ развития страны - личности, общества и государства - в условиях действия вызовов и угроз. Таким образом, политика в области обеспечения национальной безопасности призвана гарантировать реализацию целей и задач социально-экономического развития, обеспечивая ему устойчивость в меняющемся и неспокойном мире.

Более того, изменился и сам подход к рассмотрению термина «национальная безопасность». Сегодня Стратегия национальной безопасности России выстраивает обеспечение национальной безопасности через достижение стратегических национальных приоритетов как основных направлений обеспечения национальной безопасности, оставив в прошлом сферный подход.

Одновременно формируются и новые теоретические подходы к осмыслению феномена «национальная безопасность». Например, А.И. Поздняков ввел в

научный оборот понимание того, что теория национальной безопасности - это система научных положений (понятий, идей, принципов, законов, закономерностей), описывающих и объясняющих предметную область обеспечения национальной безопасности, позволяющая прогнозировать ход и исход процессов в этой области [Поздняков 2013a: 46]. Можно согласиться с этой формулировкой предметной области, т.к. она с философской точки зрения наиболее полно характеризует суть концептуальных взглядов на характер и содержание общей теории национальной безопасности.

Этот же автор ввел в научный оборот так называемый аксиологический подход, где национальная безопасность определяется как защищенность национальных ценностей, национального достояния от значимого ущерба [Поздняков 2013б]. Похожая позиция прослеживается и у ряда западных исследователей. Например, У. Липпман писал: «Государство находится в состоянии безопасности, когда ему не приходится приносить в жертву свои законные интересы с целью избежать войны и когда оно в состоянии при необходимости защитить эти интересы путем войны» [Lippman 1943: 5]. Аналогичных взглядов придерживается и А. Уолферс, который в 1962 г. отмечал, что безопасность в объективном смысле определяется отсутствием угроз приобретенным ценностям, в субъективном смысле - отсутствием боязни, что эти ценности подвергнутся нападению» [Wolfers 1962: 150].

Ряд исследователей стоят на стороне так называемого системно-философского подхода к определению национальной безопасности, который акцентирует внимание на сохранении целостности, устойчивости, стабильности страны, государства, общества как социальной системы при деструктивных воздействиях на нее.

Другие авторы, например И. Кардашова, выступают за постановку конкретных задач в области обеспечения национальной безопасности и определение конкретных путей их решения, а также за так называемый ведомственный «подход, в соответствии с которым определяются желаемые параметры национальной безопасности, разрабатывается комплекс конкретных мер для их достижения в определенные сроки» [Кардашова 2018].

Некоторые исследователи, например, О.А. Бельков, определяют национальную безопасность как состояние, тенденции развития и условия жизнедеятельности нации, гарантирующие ее выживание, свободное, независимое функционирование при сохранении фундаментальных институтов и ценностей [Бельков 2004].

Вместе с тем при всем многообразии взглядов на феномен национальной безопасности налицо явное несоответствие общепринятых сегодня теоретических воззрений на сущность национальной безопасности как состояния защищенности, с одной стороны, и стоящих перед страной и обществом целей и задач устойчивого социально-экономического развития, закрепленных в действующих документах стратегического планирования, - с другой. Понятие «состояние защищенности» неприменимо к государственной политике обеспечения национальной безопасности, построенной на принципе разумной достаточности в интересах устойчивого социально-экономического развития.

Парадигма обеспечения безопасности через «состояние защищенности» неоднократно критиковалась экспертным сообществом России как ущербная и неэффективная в современных условиях. Сегодня России необходим переход от политики обеспечения защищенности к формированию стратегии развития личности, общества, государственных институтов через выдвижение значимых и ясных стратегических целей с учетом задачи обеспечения национальной безопасности. 

Принятая же в общей теории национальной безопасности парадигма защищенности тормозит этот процесс, не предусматривает использования «мягкой силы» в интересах обеспечения национальной безопасности. Как справедливо отмечает американский автор концепции «мягкой», или «умной» силы Дж. Най, данная концепция позволяет выстраивать политику обеспечения национальной безопасности самым экономным способом: «Если ведущая держава исповедует ценности, которым хотят следовать другие, лидерство обходится ей дешевле» [Nye 2005: 5].

Кроме того, с точки зрения методологического подхода не вполне ясно, что имеется в виду под термином «защищенность»? От кого и от чего? По оценке ряда экспертов, трактовка безопасности через «состояние защищенности» беспредметна. При этом акцент делается на сооружение защиты, которую необходимо воздвигнуть, чтобы эту защищенность обеспечить, т.е. защита становится самоцелью [6].

Такой же примерно позиции придерживается Н.Н. Рыбалкин, который считает, что «поскольку интересы и потребности можно только удовлетворять, а не защищать, то нельзя и обеспечить “состояние защищенности” потребностей и интересов» [Рыбалкин 2002: 13].

Современная политическая наука должна рассматривать сферу обеспечения национальной безопасности как сложную комплексную систему, включающую в себя ряд взаимосвязанных и взаимообусловленных подсистем: «человек - гражданское общество - государственная власть - международное сообщество».

Рассматривая вопросы взаимодействия и взаимовлияния этих подсистем с позиций стратегического целеполагания и развития теории национальной безопасности, следовало бы уточнить сам подход к объекту и субъекту национальной безопасности. Как представляется, объектом национальной безопасности является объединенная единой логикой общественно-политическая, экономическая и социально-территориальная система, призванная способствовать реализации стратегических национальных приоритетов. Субъектом же национальной безопасности должно стать государство, обеспечивающее безопасность данной системы.

При таком подходе под термином «национальная безопасность» можно было бы понимать состояние общественных и государственных институтов, обеспечивающее устойчивость государственной системы по отношению к внешним и внутренним опасностям, вызовам и угрозам, реализацию государственной политики защиты национальных интересов России, а также безопасность многонационального народа России как носителя суверенитета и единственного источника власти в Российской Федерации.

Как представляется, такая трактовка центрального в теории национальной безопасности понятия учитывает уже созданные институты развития и управления, более чем 25-летний опыт государственного строительства новой России, опирается на Конституцию РФ, соотносится с проблематикой стратегического планирования и повышения эффективности деятельности различного рода государственных институтов, реализующих национальные проекты, и дает возможность более целенаправленно формировать государственную политику на этом важнейшем для страны направлении.

Изменение парадигмы «защищенность» на парадигму «состояние общественных и государственных институтов», обеспечивающее устойчивость государственной системы по отношению к внешним и внутренним опасностям, вызовам и угрозам, дает возможность уточнить стратегическое целеполагание и в других различных по масштабам и задачам концептуальных документах стратегического планирования как федерального, так регионального и отраслевого уровней. Данный подход целесообразно было бы учесть при корректировке Стратегии национальной безопасности Российской Федерации, а затем и других документов стратегического планирования в области обеспечения национальной безопасности.

При этом с точки зрения стратегического целеполагания необходимо определить, что же на сегодня и среднесрочную перспективу представляет собой важнейшие угрозы национальным интересам РФ, какие ценности являются базовыми для нашей страны в долгосрочном плане и какова должна быть стратегия защиты этих ценностей и национальных интересов, что на длительную перспективу должно явиться главным содержанием усилий государства по обеспечению национальной безопасности. Именно эти факторы имеют наиболее важное методологическое значение, поскольку непосредственно влияют на государственную политику развития страны и обеспечения национальной безопасности.

Как известно, сегодня в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации первыми приоритетами являются оборона страны и государственная и общественная безопасность [7]. В последние годы многое сделано для укрепления обороноспособности страны. В настоящее время завершается выполнение текущей государственной программы вооружений на 2011-2020 гг. Ее главным результатом должно стать кардинальное обновление материальной части вооруженных сил. Доля новых образцов должна выйти на уровень 70-75%, что приведет к серьезному росту боеспособности армии и обороноспособности страны [8]. При этом поставки вооружений и военной техники в воинские части и соединения синхронизированы по времени со строительством инфраструктуры для эксплуатации оружейно-технических новинок, с подготовкой специалистов, созданием учебно-материальной базы и служебного жилья [9].

Огромный объем работы, прежде всего в рамках государственной политики по борьбе с терроризмом и экстремизмом, проведен в рамках реализации стратегического национального приоритета «государственная и общественная безопасность». Такой акцент в усилиях государства и общества был продиктован оценкой угроз национальной безопасности.

Вместе с тем ранжирование стратегических национальных приоритетов, определяемых Стратегией национальной безопасности РФ, должно быть гибким инструментом, способным оперативно реагировать на новые угрозы и вызовы. Поэтому их корректировка может и должна производиться по результатам мониторинга и оценки состояния национальной безопасности, которые, в частности, отражаются в ежегодном докладе секретаря Совета безопасности президенту РФ.

Сегодня анализ состояния национальной безопасности дает серьезные основания для беспокойства. Двенадцатый год подряд наблюдается стагнация в экономике, падение реальных доходов населения, пробуксовывают реформы здравоохранения и образования. Ситуация по стратегическому национальному приоритету «качество жизни» неудовлетворительна. Опросы показывают рост

недоверия к институтам власти, пессимизма в оценке гражданами перспектив своего материального положения.

По оценке экспертов центра конъюнктурных исследований Высшей школы экономики, индекс потребительской уверенности граждан по итогам III квартала 2019 г. остается в зоне отрицательных значений (-13%), что говорит о низкой удовлетворенности граждан текущими стандартами уровня и качества своей жизни. 40% граждан России считают, что экономика страны за последний год ухудшилась. При этом каждый четвертый россиянин фиксирует ухудшение своего материального положения [10].

По данным совместного исследования Московского центра Карнеги и Левада-Центра, доля россиян, выступающих за решительные перемены в стране, выросла за 2 года с 42% до 59%. 53% респондентов считают, что такие перемены возможны лишь при условии серьезного изменения политической системы [11].

Сохраняются системные проблемы в российской науке, которая еще не стала движущей силой реформ. Госсектор в экономике все растет, а эффективность экономических процессов снижается. Гражданское общество все больше расслаивается. Единый день голосования в текущем году сопровождался ростом протестной активности, которая, по оценке многих депутатов Госдумы, подогревалась извне [12].

Отмеченные негативные тенденции указывают на то, что в новой редакции Стратегии национальной безопасности следует уделить больше внимания таким стратегическим национальным приоритетам, как качество жизни и экономический рост. Принцип «безопасность через устойчивое развитие», лежащий в основе современных взглядов на обеспечение национальной безопасности, подразумевает комплексный подход к задачам укрепления обороны, государственного суверенитета, независимости и конституционного строя, который включает в себя опережающее развитие экономики, рост благосостояния граждан, сокращение социального неравенства, укрепление внутриполитической стабильности, межнационального и межконфессионального согласия. Эти долгосрочные задачи составляют главное содержание посланий президента РФ Федеральному собранию РФ последних лет.

Как представляется, с точки зрения уточнения стратегических национальных приоритетов, которые являются главным содержанием Стратегии национальной безопасности Российской Федерации, ключевое значение имеет задача «сбережения» российского народа, поставленная В.В. Путиным в послании ФС РФ 2019 г. [13]

Эти поручения президента РФ следовало бы отразить при корректировке Стратегии национальной безопасности (далее - Стратегия), обеспечив тесную увязку задач социально-экономического развития, здравоохранения, науки, образования и культуры с потребностями обеспечения национальной безопасности.

Методология такой корректировки могла бы представлять собой последовательную итерационную схему стратегического анализа и стратегического прогнозирования по каждому стратегическому национальному приоритету с формированием обобщенных оценок состояния национальной безопасности в

соответствии с Перечнем показателей состояния национальной безопасности, введенным в действие указом президента одновременно с действующей редакцией Стратегии. Важно, чтобы в этой работе участвовали представители всех звеньев исполнительной власти, что поможет обеспечить единое понимание, а затем и реализацию приоритетов развития страны и обеспечения ее безопасности.

Результаты корректировки Стратегии после ее утверждения должны учитываться во всех документах стратегического планирования, в т.ч. в госпрограммах и бюджетном планировании, в соответствии с базовым принципом, отраженным в Стратегии национальной безопасности России и закрепленным в законе о стратегическом планировании № 172-ФЗ, о неразрывной взаимосвязи и взаимозависимости социально-экономического развития страны и обеспечения национальной безопасности.

Получивший в отечественной политической практике название «безопасность через устойчивое развитие» [Назаров 2013], этот принцип предполагает, что только такая взаимосвязь обеспечивает надежное достижение стратегических национальных приоритетов, позволяет выстраивать государственную политику обеспечения национальной безопасности на принципах стратегического планирования наиболее эффективным и рациональным способом, обеспечить динамичное социально-экономическое развитие страны, устойчивое к вызовам и угрозам национальной безопасности. Последовательное соблюдение этого принципа призвано гарантировать разумную достаточность ресурсов, выделяемых на обеспечение национальной безопасности, не допуская их избыточности в ущерб интересам развития.

И наконец, в новой редакции Стратегии национальной безопасности следует четко определить составные части национальной безопасности как общественно-политического явления. Такая необходимость вызвана тем, что сегодня в научный оборот и политическую практику нередко вводятся понятия миграционной, демографической, психологической безопасности, финансовой, гуманитарной и кибербезопасности и целого ряда иных «безопасностей», которые их авторы пытаются рассматривать в контексте понятия «национальная безопасность».

Безусловно, каждая предметная область может охватывать вопросы безопасности - обеспечение безопасности при производстве любых работ, в той или иной сфере деятельности и т.п. Однако применительно к понятию «национальная безопасность» целесообразно придерживаться принципа: один стратегический национальный приоритет - одно направление обеспечения безопасности плюс информационная безопасность, которая обеспечивает реализацию каждого стратегического национального приоритета. В таком случае мы получаем достаточно ограниченный набор отраслей национальной безопасности - это военная, международная, государственная и общественная, экономическая, экологическая, демографическая и информационная безопасность.

Из сказанного выше можно сделать следующие выводы.

Теория национальной безопасности имеет не только теоретическое измерение. Научные построения и новации в этой области могут внести серьезный вклад в дело совершенствования государственного управления. Последовательное обеспечение единства системы стратегического планирования и государственного управления на основе строгого соблюдения принципа «безопасность через развитие» способно качественно повысить эффективность государственной политики, деятельности органов власти и гражданского общества по строительству современного и динамично развивающегося общества, отвечающего вызовам быстро меняющегося мира, обеспечить необходимый уровень социального согласия и политической стабильности и внести существенный вклад в международную безопасность.

Список литературы:

1. Бельков О.А. 2004. Понятийно-категориальный аппарат концепции наци¬ональной безопасности. - Безопасность: информационный сборник. № 3. С. 91-94.

2. Возжеников Л.В. 2000. Парадигма национальной безопасности реформирую¬щейся России. М.: ЭДАС ПАК. 358 с.

3. Кардашова И.Б. 2018. Основы теории национальной безопасности: учебник для вузов. М.: Юрайт. 303 с.

4. Манилов В.Л. 1995. Теория и практика организации системы обеспечения наци¬ональной безопасности России: автореф. дис. ... д.полит.н. М. 52 с.

5. Назаров В.П. 2013. Стратегическое планирование как важнейший фактор повышения эффективности государственного управления. - Власть. № 12. С. 4-11.

6. Общая теория национальной безопасности: учебник (под общ. ред. А.А. Прохожева). 2005. М.: Изд-во РАГС. 344 с.

7. Поздняков А.И. 2013a. Сравнительный анализ основных методологических подходов к построению теории национальной безопасности. - Национальные интересы: приоритеты и безопасность. № 21(210). С. 46-53.

8. Поздняков А.И. 2013б. Концептуальные основы национальной безопасности России. — Основы теории национальной безопасности: курс лекций. Лекция 1. Электронное научное издание Альманах Пространство и Время. Т. 2. Вып. 1. С. 1-17. Доступ: https://cyberleninka.ru/article/n/osnovy-teorii-natsionalnoy- bezopasnosti-kurs-lektsiy-lektsiya-1-kontseptualnye-osnovy-natsionalnoy- bezopasnosti-rossii/viewer (проверено 21.01.2020).

9. Рыбалкин Н.Н. 2002. Философия безопасности. М.: ОЛМА-ПРЕСС. 252 с.

10. Сергунин А.А. 2012. Концепт «военная безопасность» и эволюция военно¬политического мышления постсоветской России. - Вопросы безопасности. № 2. С. 119-140.

11. Lippman W. 1943. US Foreign Policy: Shield of the Republic. Boston: Little, Brown and Co. XIV, 177 p.

12. Nye J.S., Jr. 2005. Soft Power: The Means to Success in World Politics. .N.Y.: Public Affairs, 191 p.

13. Wolfers A. 1962. Discord and Collaboration: Essays on International Politics. Baltimore: The Johns Hopkins University Press. XVII, 283 p.

Примечание:

 1. Указ Президента Российской Федерации от 31 декабря 2015 года N 683 «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации». Доступ: http://www.consultant.ru/document/ cons_doc_LAW_191669/ (проверено 21.01.2020).

2. Закон РФ «О безопасности». - Ведомости Съезда народных депутатов и Верховного Совета Российской Федерации. 1992. № 15. Ст. 669 (с изм. и доп. от 25.12.1992, 24.12.1993, 25.07.2002, 07.03.2005, 25.07.2006, 02.03.2007, 26.06.2008) (утратил силу).

3. Указ Президента РФ от 10.01.2000 N 24 «О Концепции национальной безопасности Российской Федерации» (утратил силу).

4. Указ Президента РФ об утверждении Концепции национальной безопасности Российской Федерации в ред. указа Президента РФ от 10.01.2000 N 24 (утратил силу).

5. Федеральный закон от 28.12.2010 N 390-ФЗ «О безопасности». Ст. 1. - Российская газета. Федеральный выпуск, № 295(5374). 29 дек. 2010 г.

6. Материалы V Всероссийской научно-практической конференции «Аналитика развития и безопасности России: культура, инфраструктура и интеллектуальные технологии государственного управления». Москва. Общественная палата.15 ноября 2018 года.

7. Указ Президента Российской Федерации от 31.12.2015 N 683.

8. Перевооружение российской армии. Получено и ожидается: поставки техники в 2019 году. - Военное обозрение. 11.06.2019. Доступ: https://topwar.ru/160013-polucheno-i-ozhidaetsja-postavki- vooruzhenrj-i-tehniki-v-2019-godu.html (проверено 21.01.2020).

9. Выступление министра обороны России С. Шойгу на заседании коллегии Министерства обороны. - Российская газета. 07.11.2017.

10. Граждане погрузились в потребительский пессимизм. - Независимая газета. 15.10.2019.

11. Почти 60% россиян выступают за решительные перемены в стране. - Ведомости. 06.11.2019.

12. Госдума включится в борьбу с «иностранным вмешательством» в выборы. - Ведомости. 8.08.2019.

13. Послание Президента РФ Федеральному Собранию от 20.02.2019. Доступ: http://www. consultant.ru/document/cons_doc_LAW_318543/ (проверено 21.01.2020).

Авторы: Назаров Владимир Павлович — кандидат политических наук; советник секретаря Совета безопасности РФ.

Афиногенов Дмитрий Александрович — доктор политических наук, профессор Института права и национальной безопасности Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ.

Источник: Журнал «Власть», 2020, Том 28, № 1, С. 9-19.

Вопрос о роли и месте федеральных и региональных элит традиционно занимает важное место в политической науке, а элитология, 30 лет назад вышедшая из политологии в качестве самостоятельного направления научных исследований, в последние годы интенсивно развивается. Видную роль в данном процессе играет сложившаяся в течение последних 20 лет на базе Северо-Кавказской академии государственной службы (ныне — Южно-Российский институт управления РАНХиГС при Президенте РФ) научная элитологическая школа под руковод­ством профессоров А.В. Понеделкова и А.М. Старостина, широко известная не только в России, но и за ее рубежами. На ее базе при поддержке Совета по политологии УМО по классическому университетскому образованию РФ, правления Национальной коллегии политологов-преподавателей, факультета политологии Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова (г. Москва), факультета политологии Санкт-Петербургского государственного университета в октябре 2013 г. в Ростове-на-Дону состоялся Первый Всероссийский элитологический конгресс «Элитология России: современное состояние и перспективы развития», в работе которого приняли участие более 200 авторитетных специалистов-элитологов, философы, юристы, представители органов государственной и муниципальной власти, деловых кругов и общественных орга­низаций из Российской Федерации, Германии, Индии, Украины, Белоруссии, Киргизии [Элитология России... 2013].

В октябре 2016 г. анализ состояния и рекрутинга отечественных элит получил развитие в материалах Второго Всероссийского элитологического конгресса с международным участием «Элитология и стратегии развития современной России», проведенного также в г. Ростове-на-Дону на базе ростовской научной элитологической школы [Элитология и стратегии. 2016].

В июле-августе 2016 г., накануне Второго Всероссийского элитологического конгресса его организаторами был проведен панельный экспертный опрос по базовым позициям, используемым более 20 лет, несколько модифицированным с учетом современной политической обстановки. В опросе приняли участие около 900 представителей экспертного сообщества из 26 регионов страны. Основную часть экспертов составили ученые (до 40%), остальные — представители административно-политических кругов, бизнеса, культуры, образования [Понеделков, Старостин 2016].

Полученные результаты можно классифицировать по следующим базовым позициям.

Общее представление о российских элитах и о достоверности сведений о них.

Актуальность четкого представления о российских элитах определяется тем, что в научных публикациях отмечается значительный разброс мнений и оценок о степени сформированности российской (постсоветской) элиты. Поэтому повышенный интерес в исследованиях 2013 в 2016 гг. представлял вопрос: «В научной и публицистической печати достаточно распространено мнение о том, что современная российская элита (прежде всего, правящая политическая, админи­стративная и бизнес-элита) по уровню своего профессионализма, нацеленности на национальные интересы и духовно-нравственным качествам таковой не является. Это квазиэлита, т.е. элита лишь по своему статусу и властным полномочиям. Каково Ваше отношение к данной позиции?»

В 2016 г. около 80% экспертов разделяли оценочную позицию «квазиэлита». По сравнению с результатами экспертного опроса 2013 г. данная позиция существенно сдвинулась в негативную сторону.

Указанные выше оценочные позиции находят частичное подтверждение в ответах экспертов на вопрос: «Что Вы можете сказать, исходя из своих наблюдений, о динамике качественных изменений современных российских политических и административных элит?»

33% экспертов отметили изменения в худшую сторону, 45,6% не заметили видимых изменений, и лишь 14,6% указали на изменения в лучшую сторону. 3% экспертов затруднились ответить.

В определенной мере это можно отнести к отрицательной динамике социально-экономического развития. Но, думается, ответы на следующий вопрос: «Как, по-вашему, сформировался высший слой административного руководства области (края, республики)?» — дает основание полагать, что указанные выше оценки в большей мере связаны с определенными изменениями в составе элит, обусловленными сменой поколений. Так, все меньший удельный вес занимают люди, имевшие большой опыт административно-политического управления, а также сложившиеся нравственные устои.

Так, если в 2013 г. 19,8% экспертов считали, что в ходе политической борьбы произошел отбор руководителей новой формации, то в 2016 г. так считают уже 24,3% респондентов.

В 2013 г. 37,0% экспертов ответили, что в этом слое представлена бывшая номенклатура, быстро сменившая прежнюю идеологическую принадлежность. В 2016 г. так считают уже 42,7% экспертов.

Число экспертов, полагающих, что к власти путем интриг пришли хитрые, беспринципные, алчные люди, руководствующиеся исключительно личными интересами, возросло с 29,5% в 2013 г. до 43,6% в 2016 г. При этом число экспертов, считающих, что у власти находятся сейчас люди, у которых имеется много замыслов по изменению хода событий, но их усилия блокируются высшей государственной властью и коррумпированными структурами, снизилось с 24,8% в 2013 г. до 15,5% в 2016.

Сократилось также число экспертов, считающих, что высший слой админи­страции сформировался современным демократическим путем, — с 15,8% в 2013 г. до 5,8% в 2016.

Уменьшилось и число экспертов, считающих, что в высшие эшелоны власти пришли те, кого хотели выбрать избиратели, — с 13,8% в 2013 г. до 5,8% в 2016.

В определенной мере эти данные коррелируют с экспертными оценками и суждениями экспертов о преобладающих установках в ценностно-мотивационной среде элитных слоев.

Так, на вопрос: «Какие ценностные установки и мотивы лежат в основе властно-политической и управленческой деятельности современной правящей элиты России?» — 55,3% экспертов указали стремление к власти; 54,4% — карье­ризм; 46,6% — личное обогащение; 35,0% — стремление к доступу к богатствам страны.

Лишь 5,8% экспертов считают, что в основе ценностных установок и мотивов современной правящей элиты России лежит стремление честно служить отечеству; 3,9% экспертов указали стремление завоевать уважение народа.

Следует объективно признать, что ничего необычного в элитном аспекте экспертные оценки не выявили. Если представитель элитной группы не имеет властных, карьерных, собственнических амбиций, то для такого рода индивида и группы в целом это аномально.

Настораживает другое — отсутствие необходимого баланса личностных и национально-государственных устремлений. Следствием этого может стать формирование антигосударственной, компрадорской элиты. На объективное проявление подобной тенденции и указывают эксперты.

Сопоставительный анализ исследований 2013 и 2016 гг. показывает некоторое сужение эффективности механизмов демократического отбора в состав элиты и усиление продвижения в карьерном росте «нужных людей», их приоритетной нацеленности на личные и групповые интересы.

Представляет интерес оценка экспертами достоверности источников информации об элитах и эффективности используемого инструментария. Так, около 40% опрошенных подчеркивают несовершенство и недостаточность этого инструментария, и лишь около 9% экспертов твердо уверены в его достаточности. Эксперты обращают внимание на выявление дополнительных признаков принадлежности к этому слою помимо широко известных и применяемых: статуса, роли в принятии решений, авторитета.

В качестве необходимых дополнений к данному перечню эксперты указали высокий уровень профессионализма (56,3%), ответственность перед обществом (60,2%), высокий нравственный потенциал (49,5%).

Предложенные индикаторы требуют акцента на разработке и легитимации в процессах выявления указанных признаков. Они не лежат на поверхности и требуют выявления, в т.ч. в сложных тестовых процедурах, в усложнении действий демократических институтов и механизмов, направляемых на движение и отбор новой генерации политиков, администраторов, руководителей, лидеров, аналитиков, обеспечивающих принятие государственных решений.

Оценка динамики качественных изменений в элитном слое. Первоочередной интерес представляют системно-ценностные характеристики элит, т.к. они позволяют оценить, нацелена ли их деятельность на решение частно-корпоративных или общенациональных проблем. В конечном счете, это позволит судить о степени устойчивости государства и его легитимности.

Так, на вопрос: «Какие достоинства и негативные характеристики проявляются в деятельности современных российских политико-административных и региональных элит?» — 53,4% экспертов выбрали ответ «умение разрешать конфликты, стабилизировать обстановку» (в 2013 этот ответ выбрали 44,5% экспертов). 34% экспертов выбрали ответ «координация действий различных групп населения» (в 2013 — 23,5%). Чуткость к проблемам населения указали 11,7% экспертов (в 2013 эта цифра была больше — 15,5%). Заботу о развитии национальной культуры и образования выделили 5,8% экспертов, что существенно ниже показателя 2013 г. (13,8%).

В принципе основные приоритетные позиции изменились незначительно, однако настораживает ослабление и без того низкорангового положения пункта «чуткость к проблемам населения». Как говорится, комментарии излишни. Но важны детерминанты этого положения. Они просматриваются при ранжировании экспертами факторов, отражающих управленческую эффективность элит.

Так, при ответе на вопрос: «Отметьте, пожалуйста, факторы, снижающие эффективность действий представителей региональной политико-административной элиты» — 64,1% экспертов указали коррупцию (в 2013 г. таких ответов было 57,5%); 51,5% экспертов выделили бюрократизацию органов власти (в 2013 г. — 35,8%); отрыв власти от народа отметили 50,5% (в 2013 г. — 47,5%); низкий профессионализм служащих, исполнителей выделили 33% экспертов (в 2013 — 28,5%); 20,4% указали на отсутствие должной информационной поддержки, что существенно выше показателя 2013 г. — 8,5%.

За пределами анализа оказались около десятка менее значимых позиций. Но в целом кластер негативно-деструктивных факторов за 3 года практически не изменился. Кратко выражая сущность указанных факторов, можно констатировать: сложившаяся в последние годы бюрократическая система работает на себя. Она обладает высокой степенью устойчивости в силу того, что механизмы элитообразования сложились и закрепились. И без принципиально новых подходов изменить в ней что-то крайне сложно.

С подобным выводом согласны и эксперты, что следует из их ответов на во­прос: «Какова эффективность сложившихся в Вашем регионе механизмов элитообразования?»

Так, 39,8% экспертов считают, что высокая, 30,1% — средняя, 16,5% — низкая. 5,8% экспертов считают, что сложившаяся система формирует элиту крайне низкого профессионального-личностного качества.

Таким образом, более половины экспертов оценивают эффективность системы формирования элиты как невысокую.

Повышенный интерес представляет мнение экспертов по вопросу: «Какие факторы сегодня определяют прочность пребывания в политико-административной элите регионального (местного) уровня?»

62,1% считают, что это умение поддерживать неформальные отношения с нужными людьми (в 2013 г. — 27,5%); лояльность политическому режиму выделили 61,2% экспертов (в 2013 — 35,5%); богатство и деньги указали 35,9% экспертов (в 2013 — 22,3%). Существенно снизился показатель профессионализма — с 34,0% в 2013 г. до 19,4% в 2016. До 6,8% возросли показатели националь­ности и престижного образования (в 2013 г. — 2,8% и 0% соответственно). Если в 2013 г. роль социального происхождения не выделил ни один из экспертов, то в 2016 г. этот показатель составил 8,7%. И наконец, значение умения выявлять, выражать и защищать интересы людей с 42,5% в 2013 г. снизилось до 6,8% в 2016.

Таким образом, за последние 3 года существенно выросла значимость ориентации служащих на начальство и «своих» людей, команду. Переломить действие этих приоритетов крайне сложно. Однако эксперты полагают, что предпосылки для этого имеются. Об этом говорят ответы на вопрос: «Какие меры Вы бы предложили для улучшения качественных характеристик современной правящей российской элиты?»

Так, 58,3% экспертов выбрали ответ: ужесточение персонального спроса за некачественное исполнение служебных обязанностей; 49,5% указали «коррупционное очищение»; 36,9% видят выход в дебюрократизации государственного аппарата управления; 26,2% — в кардинальном улучшении работы системы профессиональной переподготовки и повышения квалификации кадров государственного и муниципального управления.

При этом эксперты невысоко оценивают усилия по борьбе с коррупцией, введение в практику кодексов служебной этики и т.п., но выражают надежду на то, что противодействию коррупции может способствовать усиление патриотической нацеленности и ориентация на интересы национальной безопасности (эти позиции выбраны экспертами как наиболее приоритетные при прогнозе изменений ценностно-идеологических позиций российских правящих элит).

Меры, способствующие развитию межэлитных взаимодействий и развитию лидерства.

Оценивая значимость межэлитных взаимодействий, можно отметить сужение уровня значимости взаимодействия с интеллектуальными элитами и культурными элитами в рамках современной российской политической практики. Эксперты подчеркивают необходимость расширения спектра этих взаимодействий. В частности, это подтверждают ответы на вопрос: «Не могли бы Вы охарактеризовать роль других элит (интеллектуальной, информационной, меритократии и др.), кроме административно-политических и бизнес-элит, в социально-политическом процессе современной России?»

Так, более 60% экспертов оценивают эту роль в качестве положительной, и лишь 20% экспертов выбрали ответ «скорее отрицательная» или «отрицательная». Таким образом, в оценках подавляющего числа экспертов преобладает позиция одобрения роли этих взаимодействи. Эксперты также полагают, что требуют значимой поддержки и ряд других сил, которые заинтересованы в разрешении кризисных ситуаций. Об этом свидетельствуют ответы на вопрос: «Какие силы, Вы считаете, заслуживают поддержки в первую очередь в контексте вывода страны из кризисного состояния?»

42,7% экспертов указали малый бизнес; 41,7% экспертов отметили роль сильной личности, причем 36,9% экспертов видят в качестве этой личности президента России; роль ученых и преподавателей отметили 35,9% экспертов; 26% экспертов указали патриотические движения.

В отношении позиции «президент страны» просматривается определенная тревога экспертного сообщества, связанная с нарастающими атаками на В.В. Путина не только со стороны глобалистских сил, но и их партнеров внутри страны.

Отвечая на вопрос: «В России всегда значительный удельный вес занимали латентно-теневые взаимоотношения в среде правящего элитного слоя. Поэтому многие качественные изменения в системе российской власти в перестроечные и постперестроечные годы конца XX в. оказались неожиданными и трагическими для нашего общества. Какова вероятность такого рода кардинальных трансформаций в ближайшие годы? Как Вам кажется?» — 43,7% экспертов отметили, что такие изменения возможны, но их вероятность невысока; 22,3% экспертов указали, что вероятность изменений средняя (пятьдесят на пятьдесят); высокую вероятность возможных кардинальных изменений увидели 16,5% экспертов, и на неизбежные кардинальные изменения при высокой степени их вероятности указали 7,8% экспертов. Всего 4,9% экспертов считают, что вероятность возможных кардинальных изменений практически нулевая.

Анализ мнений экспертов показывает, что их тревожные ожидания соотносятся с политическим оптимизмом на уровне 1 : 1, что включает в ряд элитных и неэлитных участников современного политического процесса в России президента страны и как арбитра, и как гаранта устойчивости политической системы.

Из всего сказанного выше можно сделать следующие общие выводы.

1. Экспертный опрос 2016 г. демонстрирует устойчивость в преобладании ряда стереотипных представлений, прежде всего о политической и бизнес-элите. И общественное, и экспертное мнение по-прежнему недооценивают элитный капи­тал современного правящего слоя. При этом они отдают должное тем качествам, благодаря которым этот слой позиционируется как элитный, т.е. агрессии, политической амбициозности, нацеленности на власть и карьеру, избеганию следова­ния общенациональным интересам и чаяниям населения, способности к манипуляции людьми и т.п. Это объективно, ибо без этих качеств вряд ли возможно достижение целей в политической борьбе. Одновременно отмечается все большее стремление действующей элиты обособиться и сохранить властные позиции и полученные коммерческие преференции и все меньшее — ориентироваться на решение общегосударственных проблем, проблем национальной безопасности. Это может свидетельствовать о системных симптомах олигархизации элиты, склонности ко внедемократическим средствам удержания полученной власти.
2. Эксперты не дают четкого ответа на вопрос, как гражданскому обществу в рамках действующего законодательства воздействовать на сегмент коррумпированной обюрократившейся элиты. С одной стороны, они приветствуют уси­лия президента России, направленные на очищение элиты административно-политическими мерами, и требуют большей принципиальности и последовательности в очищении элиты от коррупционеров и некомпетентных руководителей. С другой — они апеллируют к нравственному и культурно-образовательному инструментарию, призванному придать «человеческое измерение» устремлениям элиты. Представляется, что со всей очевидностью встает задача корректировки подходов к оценке деятельности и рекрутингу элит в условиях сложившейся в современной России социально-политической ситуации. Основная сложность заключается в выборе оптимального пути решения данной задачи, ибо возможных вариантов достаточно много, при этом они альтернативны и несут в себе значительные риски, которые в отечественной ситуации ХХ в. уже неоднократно имели место.

Анализ результатов исследования дает основание утверждать, что в начале 2017 г. российское общество явно находится на развилке, причем выбор направления дальнейшего пути развития осложняется деструктивным воздействием агрессивных кругов глобалистского сообщества, преследующих свои собственные интересы, явно расходящиеся с национальными интересами России.

Список литературы

[1] Элитология России: современное состояние и перспективы развития. 2013. Материалы Первого Всероссийского элитологического конгресса с международ­ным участием. 7-8 октября 2013 г. Ростов-на-Дону. Ростов н/Д, Изд-во ЮРИФ РАНХиГС. Т 1, 2.

[2] Элитология и стратегии развития современной России. 2016. Материалы Второго Всероссийского элитологического конгресса с международным участием. 21— 22 октября 2016 г. Ростов-на-Дону (рук. ред.-изд. гр. А.Ю. Шутов). Ростов н/Д.: Изд-во ЮРИУ РАНХиГС. Т 1.

[3] Понеделков А.В., Старостин А.М. 2016. Элиты: гипотезы и факты. — [4] Элитология и стратегии развития современной России. Материалы Второго Всероссийского элитологического конгресса с международным участием 21—22 октября 2016 г. Ростов-на-Дону (рук. ред.-изд. гр. А.Ю. Шутов). Ростов н/Д.: Изд-во ЮРИУ РАНХиГС. Т 1. С. 6-21.

Источник: Журнал «Власть», 2017, Том 25, № 1, С. 18-24.

Авторы: Воронцов Сергей Алексеевич — доктор юридических наук, профессор Южно-Российского института управления Российской академии народного хозяйства и государственной службы РАНХиГС при Президенте РФ.

Понеделков Александр Васильевич — доктор политических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ; заведующий кафедрой политологии и этнополитики Южно-Российского института управления РАНХиГС при Президенте РФ.

На протяжении достаточно длительного периода было принято обвинять именно журналистов во всех проблемах, связанных с возникновением напряженности на этнической почве в том или ином регионе нашей страны. Говорили, что их работа сеет рознь в обществе по национальному признаку. Есть доля истины в том, что СМИ способны как разжечь, так и погасить конфликт, но возлагать ответственность только на журналистов, конечно же, смешно. Журналисты – часть общества, которая, безусловно, несет свою часть ответственности за то, что происходит в обществе, но не живет от него отдельно. Журналисты не прилетели с какой-то другой планеты, а уж, тем более, нет у них осознанной цели навредить своему собственному обществу. И если они делают что-то, что приводит к обострению ситуации, то в большинстве случаев из-за своей недостаточной подготовки к работе с тонкой темой межнациональных отношений. Зачастую причина в плохом взаимодействии с представителями власти, что является виной обоюдной.

Говорить о том, как должна строиться гармоничная и эффективная работа власти, средств массовой информации и гражданского общества для информационного сопровождения госнацполитики, без небольшого экскурса в историю освещения темы межнациональных отношений невозможно – не будут понятны причины нынешнего состояния дел.

В начале 1990-х гг., когда у нас в стране катастрофично закончилась одна экономическая формация и достаточно жестко началась другая, российская журналистика вступила в новый период истории со слабыми навыками отражения этнической тематики в средствах массовой информации. Почему это произошло? Потому, что весь советский период истории этническая тема в СМИ была табуирована. И в отличие от политической, спортивной, культурной, экономической журналистики, которые развивались и сформировали отраслевые стандарты в советское время, межэтническая журналистика была в забвении, и традиция, начавшаяся еще в XIX веке, после Революции 1917 года прервалась как минимум на 60 лет.

Вспомним Владимира Короленко, который как журналист блестяще освещал «мултанское дело» (процесс мая 1892 года над группой крестьян- удмуртов, которые якобы занимались человеческими жертвоприношениями). Это лишь один пример того, как журналисты достаточно профессионально в публицистической манере выносили на суд общества актуальные проблемы, в том числе межэтнические и межнациональные.

В советский же период нашей истории тема для СМИ оказалась под запретом. Это не значит, что не было национальной политики. Этнические вопросы решались, и очень эффективно, но совершенно другими методами. Скорее идеологическими и административными, но не в медийном пространстве, которое при существовавших тогда способах распространения информации было легко контролируемо. В результате журналисты в данном процессе не были задействованы. Единственное исключение, когда в советских СМИ появлялся национальный вопрос, это ко Дню Конституции в декабре месяце. Как правило, это были бравурные статьи, теле- и радиосюжеты об, условно, «татарке-комсомолке-красавице-передовике производства», которая в своем трудовом коллективе наслаждается дружбой народов.

Вот с таким слабым профессиональным багажом и прерванной традицией умения разговаривать в СМИ на столь деликатную тему, как межнациональные отношения, мы подошли к 90-м годам прошлого века, когда вслед за масштабными экономическими изменениями практически у всех народов страны случился этнический ренессанс. В стране возникают и бурно развиваются этнические печатные издания, их беспрепятственно регистрируют в большом количестве. На страницах этих СМИ начинается переписывание общей истории, там рассказывают «правду, которую долго скрывали от народа», каждый представляет свой народ самым пострадавшим от советской власти, а поскольку власти этой уже нет, то место виновника всех бед подспудно или даже явно приписывается русскому народу. Так, через этнические СМИ начинается планомерное разрушение, казалось бы, незыблемых идеалов межэтнического мира и согласия, а сам термин «дружба народов» высмеивается. А федеральные и крупные региональные масс-медиа тем временем по-прежнему жили еще в стереотипах советского периода, когда национальная тема в СМИ табуирована, и никак не противодействовали этой деструктивной волне, которую поднимали новоявленные издания.

1991–1995 гг. с точки зрения периодизации освещения этнической тематики в СМИ можно назвать периодом эйфории и вседозволенности. Используя старые советские ресурсы, в стране разворачивается парад суверенитетов. Регистрируется множество национальных общин, этнокультурных организаций, создаются этнические издания, а традиционные «старые» СМИ продолжают игнорировать национальный вопрос. 1995– 2005 гг. можно было бы обозначить как «апокалипсис дикого рынка». Он характеризуется катастрофичностью восприятия в обществе вообще всех процессов, которые происходят, и, в частности, процессов в сфере межэтнических отношений. Многие ранее возникшие этнические издания разоряются, не выдерживая конкуренции, и прежде всего потому, что изначально не строились по законам бизнес-моделей СМИ. Прекращается и сокращается вещание на языках народов России – причина тоже экономическая: вещатели не рассматривают эту тему как важную для общества и хотят иметь с нее заработок. Однако эти чисто экономически обусловленные причины увядания этнических изданий становятся поводом для еще большего нагнетания в обществе недовольства по поводу якобы имеющего место угнетения по национальному признаку. Инициаторами таких настроений выступают активисты разросшихся и окрепших к тому моменту национально-культурных организаций. Опять звучат обвинения в адрес государства, которое якобы замалчивает этот вопрос. Государство никак не отвечает (даже формально отвечать некому – пост министра по делам национальностей «без портфеля» ликвидирован в 2004 году), что расценивается как знак согласия. Парадоксально, но в новой экономической системе «свободного рынка», где каждый вроде бы волен делать что пожелает, в том числе и выпускать этнические СМИ, этнические активисты по-прежнему возлагают вину за происходящее с их изданиями на государство. Фактически они требуют от него финансового патроната своей этничности, как в советские времена, но с оставлением себе права переписывать историю в свою пользу и сеять рознь в отношении других народов.

И опять, как в предыдущий период, никакого внятного ответа на такую позицию или альтернативной точки зрения в общественном пространстве от давно существующих СМИ не звучало. Для них этническая тема по-прежнему маргинальна, потому что у руля изданий по-прежнему главные редакторы советской закалки, они продолжают игнорировать этническую проблематику до середины нулевых годов уже нынешнего века. Правда, эти же главные редакторы одновременно начали допускать упоминание этничности в экстраординарных ситуациях и, увы, в криминальных хрониках, формально ссылаясь на официальные пресс-релизы МВД, где активно упоминалась этничность преступников.

В 2005–2011 гг. в медийном пространстве активно шел демонтаж всего, что являлось идеологической основой понятия «дружба народов». Интернет уже вовсю захватывает медиапространство и умы людей. Расцветает виртуальный сепаратизм, в Рунете творятся невероятные с точки зрения традиционной журналистики вещи. Именно Интернет как часть медиа- пространства страны становится площадкой для развития радикальных и сепаратистских движений. Одно из знаковых событий, ставших финалом этого периода – антикавказские выступления молодежи на Манежной площади в Москве в связи с убийством болельщика футбольного клуба «Спартак». Именно в этот период прекращается долгое молчание общероссийских «традиционных» СМИ на национальную тему. Но подходят они к ней весьма однобоко и неумело – либо через праздники-фестивали, либо через призму катастрофичного сознания и стереотипов. Очень популярной в это время становится шаманская тема. Ее преподносят в связке с судьбой коренных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока, которые якобы вымирают. Стандартный сюжет строится на съемках камлания шамана и трагического текста корреспондента о том, что «все северные народы умерли, и вот этот шаман сейчас докамлает и умрет у нас на глазах». Журналист не удосуживается свериться с переписью населения, где коренные народы стабильно показывают прирост населения не хуже, чем на Кавказе. Так неуклюже выглядели первые попытки федеральных телеканалов без элементарных знаний начать касаться темы межнациональных отношений. Одновременно в печатных СМИ появились рассуждения о возврате к истокам и традициям, об исторической миссии народа.

Начиная с 2012 г. и по сей день идет период осознанного отношения государства и общества к национальному вопросу. Оно ознаменовано принятием Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025 года, где существует раздел об информационном сопровождении государственной национальной политики.

Впрочем, все еще можно услышать старую песню о том, что во всем негативном в сфере межнациональных отношений виноваты СМИ. Это, конечно, неправда, как неправда и то, что журналисты за такой сравнительно короткий период в новейшей истории страны, когда вновь после долгого перерыва начали освещать межнациональную тему, идеальны в своей работе. Огромную роль в формировании профессионального сообщества журналистов, способных грамотно освещать межэтническую тематику, играет проходящий с 2008 года Всероссийский конкурс на лучшее освещение в СМИ темы межнациональных и этноконфессиональных отношений «СМИротворец». Он не только стимулирует и поощряет выход журналистских работ на тему межнациональных отношений, но и аккумулирует, а затем распространяет результаты лучших практик. В то же время объективный анализ журналистских произведений показывает типичные проблемы в освещении этой тематики.

Прежде всего, маятниковый подход к теме: либо СМИ льют елей и работают в празднично-фестивальном формате «у нас все хорошо, все поют и танцуют», либо нагнетание проблем и алармистские интонации по каждому поводу – «не соблюдаются права народов», «народы и языки вымирают». Нередка и криминальная хроника, в которой упоминается этничность преступников, которая никак не связана с причиной или характером совершенного правонарушения. Но самая большая проблема – почти полное отсутствие анализа межэтнической ситуации. Спокойного и взвешенного анализа, который присутствует во всех других отраслях журналистики – политической, культурной, экономический и даже спортивной.

Медленно идет признание межэтнической журналистской специализации. Хотя любая другая тематическая отрасль журналистики – будь то политическая, экономическая, спортивная, культурная – какая угодно, требует неких определенных знаний. И это признается в профессиональном сообществе. А вот в межнациональной сфере получается, что этих специальных знаний вроде как и не требуется, к тому же непонятно, где их можно получить.

Если очень коротко, то таково состояние журналистики на середину 2019 года в области освещения межэтнической тематики. Она активно движется по пути формирования стандартов профессии в работе с этнической темой. Еще в 2012 году членами Гильдии межэтнической журналистики был создан и принят Этический кодекс журналистов, освещающих межэтническую тематику в Российской Федерации. С 2010 года Гильдия проводит большое количество обучающих семинаров, лекций, тренингов и круглых столов с журналистами, где распространяются лучшие практики. И эта деятельность, безусловно, дала результаты, способствовала изменению ситуации к лучшему. В 14 крупнейших вузах, таких как Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова, Санкт-Петербургский университет, Сибирский и Уральский федеральные университеты и многие другие, на профильных факультетах, готовящих журналистов, в сотрудничестве с Гильдией в учебные планы вводятся факультативные курсы по межэтнической журналистике. Десятки дипломных и курсовых работ на тему освещения национальной тематики в разных видах СМИ на материале различных субъектов РФ также являются показателем положительных тенденций.

Анализ появления деструктивных выступлений в СМИ, связанных с межэтнической тематикой, показал, что их причина в искаженном понимании журналистами запроса общества. К примеру, считалось, что тема крайне неприятная и лишний раз ее лучше не поднимать, но «мы обязаны предупредить общество о выходках и преступлениях «диких» мигрантов». Этническая тема активно эксплуатировалась в телевизионных СМИ как нечто связанное с шаманизмом, приворотами и волшебством. Целый телеканал существует, где с конца нулевых этничность манифестируется именно с точки зрения причастности к каким-то сакральным знаниям и области таинственного. Еще одну группу выступлений в СМИ, где также отчетливо прослеживался этнический контекст, составляли материалы о несправедливости распределения бюджета между регионами. Прежде всего, речь шла о несправедливости в отношении «русских» регионов по сравнению с северокавказскими республиками.

Одновременно СМИ считали, что интересам общества в целом отвечает резко негативное освещение любой русской тематики, связанной с русским этническим активизмом. Если активность всех других национальных активистов, кроме русских, воспринималась как естественный процесс этнического ренессанса возрождения народов, то как только речь шла об этническом большинстве, в СМИ автоматически ставился знак равенства с национализмом и фашизмом. Такая позиция СМИ наряду с другими факторами также сыграла роль в дисгармоничном развитии русского национального движения в новейшей истории России, когда оно в первоначальный период стало радикализироваться. Возможно, этого не произошло бы, если бы существовало адекватное освещение русской темы в медиа-пространстве страны. Отголоски этой тенденции можно до сих пор встретить, особенно в СМИ «русских» областей, когда журналистов удивляет, что освещение этнической жизни региона – это и про русское большинство тоже.

Еще одна тема, которую СМИ считали крайне интересной обществу – неизбежность для России негативного опыта Европы в области интеграции иноэтничных мигрантов. Здесь лейтмотив был такой – раз уж Западная Европа не справилась, то для России миграция станет вообще катастрофой. При этом вообще не упоминался уникальный опыт многонационального мирного общежития в российском государстве, что лишний раз свидетельствует о слабой подготовке сотрудников СМИ к освещению этнической тематики.

Для качественного освещения межэтнической тематики журналистам необходима профессиональная подготовка. Минимальный набор компетенций состоит в следующем:

– ориентироваться в этнической и географической карте России,

– знать историю взаимоотношений между народами, включая последние конфликты,

– оценивать компетентность и легитимность экспертов и ньюсмейкеров по межнациональной тематике,

– учитывать различия мировоззренческих ценностей этносов и табуированные темы для того или иного этноса (примеры вопросов-табу: неприлично спрашивать у оленевода о численности его стада; на Кавказе, в частности, у вайнахских народов, неприлично интересоваться делами семьи, а особенно жены),

– знать основы этнопсихологии,

– придерживаться этических норм освещения межэтнической тематики.

По последнему пункту в качестве инструмента можно использовать Этический кодекс освещения межэтнической тематики в Российской Федерации, о котором уже говорилось выше. Это очень короткий свод правил, написанный действующими практикующими журналистами, а не теоретиками. Он основан на вопросах, с которыми ежедневно сталкиваются журналисты в освещении этнической тематики.

При организации информационного сопровождения государственной национальной политики очень важно учитывать, что тема эта не ограничивается фестивалями и праздниками, а также не является дополнительной площадкой для самопрезентации должностного лица, отвечающего за реализацию госнацполитики. Крайне негативно воспринимаются аудиторией СМИ и бесконечные бравурные материалы, а также обнародование пустых с точки зрения информации пресс-релизов, особенно когда в регионе есть проблемы, прямо или косвенно связанные с этническим фактором. Игнорирование этих проблем в медиа-пространстве ведет к нагнетанию ситуации и открывает широкие возможности для деструктивных манипуляций с общественным сознанием со стороны интернет-пользователей.

Тема, на самом деле, очень многогранна и может подаваться с совершенно разных сторон. В качестве источника примеров можно использовать сборник лучших печатных работ российских журналистов на межэтническую тематику за период 2008–2018 гг., подготовленный Гильдией межэтнической журналистики (М., 2019, 752 стр.).

Важно актуализировать в информационном пространстве позитивные практики общежития представителей разных народов, акцентируя внимание на том, чем они друг друга обогатили. Допустим, в Бурятию русские приехали несколько веков назад и хорошо интегрировались с местным бурятским населением, потому что те занимались скотоводством, а русские заняли нишу земледелия. Все получилось к обоюдной выгоде. Подобные примеры и практики сплошь и рядом встречаются как на уровне личностного взаимодействия, так и на территориальном. Необходимо, чтобы эти практики были подкреплены конкретными человеческими историями. Тогда это вызывает доверие и имеет эффект.

Этнокультурные объекты также очень важны для актуализации исторической памяти и понимания того культурного ландшафта, в котором живут представители народов и России и страна в целом.

К сожалению, такое явление, как этнические преступные группировки, существует в мировой практике, и наша страна здесь не является исключением. С удивлением можно наблюдать, как МВД то закроет отдел по этнической преступности, то опять откроет его, а потом опять закроет из политкорректных соображений. Безусловно, преступность не имеет национальности, криминальный мир вполне интернационален, а люди совершают преступления не потому, что они являются представителями того или иного народа, но необходимо признать, что есть и такие преступные группировки, которые формируются по этническому признаку. Отрицать это или игнорировать при освещении в СМИ уже случившихся криминальных инцидентов непрофессионально. Такая позиция не способствует стабилизации общества, потому что подрывает доверие аудитории и заставляет ее искать альтернативные, часто недостоверные источники информации. Освещая такого рода ситуации, важно правильно расставлять акценты, выбирать верную интонацию, не допуская закрепления в общественном сознании негативного стереотипа за представителями того или иного этноса.

Межэтнические браки – очень благодарная тема. Любая межнациональная семья неизбежно проходит какие-то этапы адаптации к культурным особенностям друг друга, и это как модель позитивного сотрудничества всегда интересно аудитории СМИ.

Этнические аспекты бизнеса – сложная, но очень интересная тема. Показательно, что она одной из первых поднималась в отечественной журналистике. Причем еще два столетия назад! В астраханских газетах ХIX века были обнаружены рубрики о том, каковы особенности ведения бизнеса с армянами, с туркменами, с турками и так далее. Знакомство с культурами друг друга было востребовано тогдашней аудиторией СМИ торгового города для более эффективного взаимодействия. Показательно, что уже тогда это знакомство осуществлялось в информационном пространстве.

Сейчас, когда исчезли идеологические и часто административные рычаги, при помощи которых люди разных национальностей в СССР знакомились друг с другом (служба в Советской Армии, учеба в вузах, распределение молодых специалистов в отдаленные регионы и т.д.), в многонациональной России инструментарий узнавания культур и особенностей других народов оказался очень ограничен. Именно поэтому так возросла роль средств массовой информации в частности и медиа-пространства в целом в грамотном представлении как государственной национальной политики, так и ее этнического многообразия.

Этническая тема в СМИ может решаться в привязке к вопросам прикладного характера, а потому востребованных аудиторией. Приведем некоторые примеры.

Этнобрендирование регионов. С развитием внутреннего туризма этнические особенности регионов стали конкурентным преимуществом. Однако не всегда их умеют должным образом подать, прежде всего, самому принимающему сообществу.

Часто приходится сталкиваться с негативизмом местных жителей, которые не верят в то, что у них есть что-то интересное, необычное, куда можно приглашать гостей из других регионов. Им кажется, что все, что вокруг них – это привычно и недостойно особого внимания. Такие стереотипы преодолеваются при помощи грамотных информационных кампаний в СМИ.

Этнос и здравоохранение – тема востребованная, но также сложная и требующая специальных знаний. Процесс взаимодействия народов с территориями проживания всегда рождал особые способы поддержания здоровья с использованием местных фиторесурсов и природных объектов. Когда люди в силу экономических причин перемещаются в непривычные для себя территории и климатические зоны, то не знают, как оставаться здоровым в контексте местной специфики. Если СМИ берут на себя труд рассказывать об этой важной стороне жизни через этнические особенности местных этносов, то это неизменно пользуется популярностью аудитории и способствует установлению уважительных отношений между представителями старожильческого и нового населения региона.

Темы осознания своей этничности через традиционную культуру и спорт, а также трансформация идентичности востребованы прежде всего у потомков смешанных браков, каковых в нашей стране очень много. Важно подкреплять примерами конституционные нормы, закрепляющие приоритет этнической самоидентификации граждан страны. То есть, кем себя человек считает, тем он и является. Это очень интересная, но пока мало звучащая в СМИ тема. Она напрямую пересекается с информационным обеспечением государственной национальной политики, потому что Стратегия государственной национальной политики декларирует одновременно и сохранение этнического многообразия, и укрепление единства российской нации. С одной стороны – укрепление единства, с другой стороны – многообразие. Трансформация идентичности и бесконфликтное присутствие в самосознании человека разных этнических составляющих очень хорошо сюда вписываются.

Региональная этническая политика. Не банальное и примитивное, а многогранное освещение темы на местном материале дает людям уважение к себе, ощущение полноты жизни в том месте, где они живут. Это очень важное ощущение, потому что с ним связано самочувствие народа.

Часто приходится сталкиваться с боязнью обсуждать в информационном пространстве спорные темы. Бояться этого не нужно, потому что СМИ – это тот клапан, через который общество выпускает излишнее напряжение. Если правильно пользоваться этим клапаном, то в сотрудничестве с журналистом всегда можно возникшую проблему вывести через общественное обсуждение к конструктивному решению. Поэтому на СМИ в рамках информационного обеспечения госнацполитики лежит еще и обязанность стать полем для битвы идей и мирного прояснения разных позиций на спорные вопросы, в том числе связанные с формированием общего понятийного аппарата.

Часто приходится сталкиваться с тем, что люди используют одинаковые термины, но подразумевают под ними совершенно разные вещи и поэтому им сложно договориться. Очень важно в обсуждении этнических вопросов говорить на одном языке. В новой редакции стратегии госнацполитики у нас, наконец, формализован понятийный аппарат. Однако его появление в стратегическом документе еще не означает, что он автоматически стал использоваться обществом. Это еще одна задача СМИ – внедрение этого понятийного аппарата в реальную жизнь общества при обсуждении вопросов этнической тематики.

В информационном обеспечении госнацполитики необходимо взаимодействие органов власти, СМИ и гражданского общества. Важно, чтобы положения, прописанные в новой редакции Стратегии госнацполитики, а также в аналогичных региональных программах стали фактором обсуждения и осознанного принятия. Пока эти положения, увы, не являются ежедневным рабочим инструментом для этнических активистов, а граждане страны зачастую вообще не знают об ориентирах, заложенных в этом стратегическом документе. Необходимо внедрение смыслов Стратегии в повседневную жизнь общества. Это сложная вещь, но без нее никак.

Удовлетворенность межнациональными отношениями – один из индикаторов эффективности работы власти и качества жизни общества. Но этот показатель очень коварный, его динамика труднопредсказуема. Об этом нужно помнить всегда. И быть готовым обсуждать в информационном пространстве.

Когда мы говорим о медиа-пространстве, то речь не идет только о традиционных СМИ, которые сейчас занимают едва ли половину этого пространства. С каждым годом их доля уменьшается в пользу социальных сетей, мессенджеров, видеохостингов и т.д. Интернет-пространство влияет на поведение, сознание и восприятие согражданами информации, в том числе этнокультурного характера.

Аудитория потребителей информации через Интернет отличается от аудитории традиционных СМИ не только более молодым возрастом, но и отношением к жизни и ценностями. Они – «дети достатка», ценят интуицию, чувственное восприятие реальности, стремятся к минимальным затратам усилий. Это очень схематично, но картина меняется каждые несколько лет.

Блогеры и традиционные СМИ. Работая с блогерским сообществом и с традиционными СМИ, нужно понимать, что их затраты на производство и распространение контента отличаются. Успешный блогер имеет аудиторию, сопоставимую со средствами массовой информации, но при этом затраты на его работу и на производство им контента несопоставимо меньше, чем на содержание целой редакции СМИ со всеми вытекающими отсюда организационно-финансовыми последствиями. Это важно помнить при выстраивании своей политики в медиа-пространстве.

Часто возникает вопрос: а почему так быстро и хорошо расходится негатив, а позитивные новости не слишком востребованы? Есть даже такое выражение, что самая хорошая новость – это плохая новость. Это тоже необходимо учитывать при выстраивании своей информационной стратегии сопровождения госнацполитики в регионе и не бояться использовать, к примеру, двусмысленные заголовки, которые вроде бы и негативные, но привлекут внимание к позитивной информации.

Дело в том, что негатив действительно лучше воспринимается человеческим мозгом. Как выяснили ученые, эта особенность сформировалась в процессе эволюции. Современное человечество – потомки тех людей, которые отдавали приоритет и быстро реагировали прежде всего на негативную информацию и воспринимали ее как инструмент обеспечения своей безопасности. Но в современном круглосуточном информационном потоке эти природные рефлексы играют разрушительную роль для личности и общества. Получается замкнутый круг: СМИ дают негативную информацию потому, что на нее идет аудитория, а аудитория выбирает негатив, повинуясь своим природным рефлексам. Совместными усилиями идет «накручивание», которое приводит не только к депрессии конкретного человека, но и депрессивным настроениям в обществе, сформированным большим количеством негативной информации.

Выход здесь один: требовать от журналистов, с которыми идет то или иное взаимодействие, чтобы их информационный продукт о позитивных моментах этнической жизни был бы настолько профессиональным и привлекательным, чтобы соперничать с негативом. Позитив и объективность СМИ – важные инструменты влияния. И здесь необходимо, чтобы в выстраивании отношений между властью и СМИ власть придерживалась разумных границ. У местных СМИ обязательно должен быть люфт для критики. Потому что если у них нет критики, значит, аудитория им верить не будет. Значит, сколько бы вы ни заключали соглашений с редакциями, это не будет действенным инструментом, потому что у аудитории не будет доверия к этим СМИ, а значит, и к их информации. Фактически же в этом случае начнется круговая имитация деятельности: одни имитируют деятельность в информационном пространстве, другие имитируют деятельность по информационному обеспечению госнацполитики, а население в это время будет получать информацию совершенно из других источников, как правило, из Интернета, где она часто недостоверна и безответственна. Получается, что при нынешних информационных раскладах власть заинтересована в сотрудничестве со СМИ, позволяющими себе критический взгляд, потому что только так можно сохранить доверие аудитории, а следовательно, и влияние на нее.

Социальные сети. Необходимо составить перечень активных и популярных местных блогеров и групп в соцсетях, проанализировать и выработать свою стратегию взаимодействия с ними. Точкой взаимодействия могут быть совместные акции. Главная цель – переключение энергии на региональное брендирование.

Среди активных блогеров и создателей разного рода групп много людей, заряженных на внимание аудитории и популярность. Некоторая поддержка их инициатив со стороны властей или НКО позволит канализировать эту энергию в полезное для общества русло. Есть масса региональных примеров, которые показывают, как сплоченность местного сообщества, активистов в медиа-пространстве, власти и традиционных СМИ позволяет вывести регион на совершенно другой уровень. Одним из таких примеров является Удмуртия, где в последнее время сформировалось много проектов общефедерального звучания именно благодаря взаимодействию трех сил: национальным активистам, СМИ и власти.

Интернет-СМИ. Необходимо четко понимать, кто работает и наиболее популярен на конкретной территории, каковы могут быть каналы взаимодействия с этими интернет-СМИ. Не стоит бояться игр-провокаций, новостей-перевертышей, потому что только одними елейными новостями невозможно добиться внимания аудитории. Здесь главным критерием в информационном обеспечении госнацполитики является количество пользователей Интернета, до которых реально удалось донести информацию, и каков общий фон обсуждения национальной политики в регионе. Формальные показатели в виде количества опубликованных статей не работают.

Порталы органов власти и этнических НКО часто представляют собой жалкое зрелище и вовсе не являются тем первоисточником, из которого СМИ могли бы черпать какие-то важные и интересные данные, чтобы далее трансформировать и интерпретировать их в медиа-пространстве. Часто вообще непонятно, для чего существуют эти официальные ресурсы, которые не являются источником информации. Не следует забывать о том, что на этническую ситуацию и самочувствие людей в регионе влияют не только собственные СМИ, но и СМИ соседних регионов. И здесь очень важны межрегиональные связи и кросс-региональные проекты для того, чтобы хотя бы понимать, что происходит в сфере межнациональных отношений у ближайших соседей.

Для федеральных СМИ может быть интересен набор информационных оводов, альтернативных основной официальной повестке, но не елейного характера. Это могут быть необычные акции. Например, всемирный фестиваль пельменя в Ижевске, который позволяет под гастрономическим ракурсом рассказать о кулинарных традициях удмуртов.

Очень важно сформировать группу экспертов-ньюсмейкеров, которые в случае необходимости и критической ситуации могли бы оперативно выступить в средствах массовой информации. Главная проблема, которая возникает у СМИ при возникновении проблемных ситуаций межэтнического характера, – это невозможность взять хоть какой бы то ни было официальный комментарий. Все как будто в рот воды набирают. Этот информационный вакуум быстро заполняют всякого рода блогеры, часто вообще из других регионов, или даже из-за пределов нашей страны, которые, намеренно или нет, оперируют недостоверной информацией. Если потребность в информации о событии в обществе существует и не удовлетворяется вовремя и в нужном объеме представителями власти, то начинает использоваться «мусорная» информация от непроверенных источников. Чтобы этого не происходило, наготове всегда должен быть пул экспертов-ньюсмейкеров, готовых комментировать не только празднично-фестивальные мероприятия, но и проблемные или спорные вопросы.

В кризисных ситуациях часто проблема возникает из-за того, что слишком долго представители власти согласовывают друг с другом информацию для общества. Например, во время конфликта в Пугачево (Саратовская область) местная власть молчала три дня: не говорила ни слова о произошедшем, не давала никакой оценки. В современном информационном пространстве кто первый дал комментарий, тот и овладел информационной ситуацией. А тем, кто идет за первым мнением, приходится постоянно оправдываться. Важно заранее договориться о праве на ошибку и лимите ответственности при взаимодействии со СМИ. Молчание – абсолютно не выход, оно вызывает раздражение и у СМИ, и у общества.

Информационный шаг в критической ситуации должен быть не больше получаса. Если информации слишком много у вас по какому-то инциденту, то выдавать ее нужно порционно каждые полчаса, а то и 15 минут, для того, чтобы информационную потребность в новостях, которая возникает в Интернете, удовлетворяли органы власти и квалифицированные журналисты, а не кто-то другой.

Распространенная ошибка – отрицание очевидных фактов. Когда что- то уже случилось, а первый комментарий дать не смогли, то не стоит от- рицать очевидное, но необходимо соблюдать пропорции информации и постепенно замещать негативную и неправдивую информацию более правдивой. Главное в критической ситуации – не допускать ощущения информационной блокады, что кто-то обществу что-то недоговаривает. Ньюсмейкеры – это власть, гражданские активисты, в том числе лидеры национально-культурных объединений. Они должны все вместе появляться, демонстрируя, что власть в курсе ситуации, активисты держат все на контроле гражданского общества, а лидеры национально-культурных объединений находятся в едином правовом поле.

При освещении критических ситуаций можно столкнуться с проблемами со стороны всех акторов. Проблемы со стороны СМИ: между ними начинается конкуренция за горячие кадры ради рейтинга, часто журналист получает редакционное задание, ориентированное на негатив. Есть опасность специфической реакции граждан на внимание СМИ. Они жаждут «минуты славы», и чтобы «попасть в телевизор», могут рассказывать о ситуации необъективно, преувеличивая опасность и катастрофичность.

Проблемы со стороны органов власти связаны в основном с отсутствием быстроты реагирования: слишком долго происходит согласование что и как сказать, никто не торопится взять на себя инициативу выйти в медиа-пространство, и часто заявления начинаются с отрицания очевидного, что подрывает доверие аудитории. Самые тяжелые последствия кризисной ситуации наступают, если в докризисный период было искажено информационное пространство за счет лакировки действительности и отсутствия обсуждений любых проблем. Кризисная ситуация, в том числе в сфере межэтнических отношений, – это проверка на прочность ранее созданной системы информационного взаимодействия с обществом.

Любая проблема – это рейтинг и некая валюта, которую можно и нужно отдавать только тем СМИ и блогерам, с которыми налажены отношения, и есть уверенность в адекватном освещении темы. В противном случае этот рейтинг автоматически отдается безответственному блогеру, который ни в чем, кроме «хайпа», не заинтересован. В критической ситуации важно завладеть инициативой и вести наступательный, а не оборонительный характер работы в информационном пространстве.

Привлечение внимания к своему контенту любой ценой было актуально еще несколько лет назад для СМИ, но сегодня это уже устаревшая валюта. Сейчас, когда очень много стало фейковых новостей и крикбейтов – фактического обмана, нацеленного на привлечение внимания любой ценой, самой главной валютой в медиа-пространстве становится доверие. Наращивание доверия – главная цель при формировании информационного обеспечения госнацполитики. Форматы должны быть не скучные, проблемы – действительно актуальными, разбор этих проблем и предложение решений – честными. И на это необходимо давать журналистам карт-бланш. В противном случае это будет просто пустая работа, которая ни на что не повлияет.

Фейковые новости – это тренд последних нескольких лет. Как реагировать на фейк? Прежде всего – повышать медиаграмотность населения и таким образом просто развенчивать фейковые новости, которые могут быть, в том числе, связаны с состоянием межнациональных отношений в регионе. Есть некоторые маркеры, по которым можно обнаружить фейк и сконцентрировать внимание аудитории на том, что это ложная информация. В печатных медиа таким маркером служит существенная разница между заголовком и текстом сообщения, отсутствие указаний на конкретный источник информации или наличие ссылки на источник, который нельзя проверить. Признаком фейка являются случаи, когда текст содержит категорически оценочные суждения, эмоционально окрашенные слова, использование фотошопа и лжеэкспертов, искажение смысла публикаций и сразу призыв к действию.

В телевизионных новостях – это выбор тем и людей, которых приглашают в качестве гостей или не приглашают, несоответствие картинки тексту, остро окрашенная эмоциональная лексика, наличие оценочных суждений и отсутствие разных точек зрения, например, свидетельства очевидцев, которые нельзя проверить.

В Интернете это – абсурдные запросы, шокирующая информация и использование страниц соцсетей или подозрительных аккаунтов для вброса пропаганды или ложных сообщений, существенная разница между заголовками и текстом сообщения, отсутствие ссылок на первоисточник.

Наиболее популярные форматы, которыми можно оперировать, в том числе в интернет-пространстве, и которые востребованы аудиторией – это разного рода перечни, рейтинги. Люди в последнее время очень любят, когда им предлагают, допустим, семь чудес Южной Сибири. Или опросы обычных людей на одну тему с небольшими ремарками, с большим количеством иллюстраций, фотографий. Причем качество фотографий сейчас уже не важно. Главное, чтобы они были. Необходимо использовать цифры региональной динамики демографии, экономики и миграции. Несмотря на то, что в последнее время эмоциональная журналистика в целом и эмоциональные новости в частности выигрывают в конкуренции за внимание аудитории, доверие больше вызывает журналистика данных, опирающаяся на конкретные цифры. Однако часто журналисту сложно добыть эти цифры. Поэтому если они есть у представителей власти или этнокультурных НКО, то из них нужно сформировать кейсы, которые бы подтверждали или опровергали то или иное мнение. Цифр не должно быть много. Но они должны быть яркие и показывать динамику: что было 5 лет назад, что было 10 лет назад и что сейчас. Хорошо аудиторией воспринимается встраивание данных общероссийского контекста в региональную повестку. Что это значит? Есть общероссийские данные, это как некая средняя температура по больнице, которые нужно сравнивать с конкретными областью, районом или городом: у нас в районе так-то, а в России в целом так-то.

Часто хорошие, правильные, продуманные планы региональной стратегии государственной национальной политики и мероприятия изложены таким сухим чиновничьим языком, что совершенно непонятны обычному человеку и им не воспринимаются. Поэтому необходимо озаботиться переводом стратегических планов и документов на «человеческий» язык конечного потребителя этой важной государственной информации. Акцент должен быть на то, что это даст конкретному человеку. Например, можно сказать: «У нас будет построено столько-то километров новых дорог», но это человеку мало что говорит. А если рассказать, что из национального поселка такого-то в райцентр благодаря строительству новых дорог теперь можно будет добраться за 20 минут, а не за 2 часа, как сейчас, то это вызовет совершенно другую реакцию.

Анализ аудитории продвижения информационного продукта. После того как снят сюжет, текст сдан для публикации, жизнь материала только начинается. Сам выход материала является только начальной точкой работы с аудиторией. В соглашениях или в государственных контрактах со СМИ и блогерами в рамках информационного сопровождения госнацполитики необходимо предусмотреть продвижение этих материалов к аудитории. И четко описать саму аудиторию, на которую вы хотите, чтобы было произведено воздействие при помощи каких-то информационных инструментов. Еще раз повторюсь: количество вышедших материалов не является показателем эффективности работы в медиа-пространстве. А реальным показателем проделанной работы является количество аудитории, которая этот материал увидела, и количество людей, которые этот материал дочитали/досмотрели до конца. Интернет позволяет все эти данные получить. Поэтому конечной точкой этого госзаказа по информационному со провождению должен быть именно реальный охват аудитории по каждому конкретному материалу.

Что делать, когда возникают какие-то страхи и уже существуют какие-то негативные стереотипы в отношении либо народа, либо какой-то конфессии? Например, возьмем страх вокруг жертвоприношения на Курбан-байрам в исламе. Оно часто вызывает у представителей других конфессий негативное отношение, нежелание, чтобы это происходило где-то рядом с ними, в их поселках или городах. В информационном плане здесь можно выстроить целую цепочку нейтрализации этого негатива. Допустим, показать, что жертвоприношения не являются исключительно прерогативой той или иной конфессии. Например, езиды – солнцепоклонники – отмечают в первый понедельник после 13 декабря каждого года праздник создания мира и также приносят в жертву баранов и других животных. Осетины – христиане – чествуют покровителя жилища в первую среду января и тоже делают жертвоприношения. На еврейский праздник искупления приносят в жертву петуха. Приверженцы марийской традиционной религии на молениях в священных рощах делают жертвоприношения водоплавающими птицами – в основном гусями. Когда журналист, обладая нужной информацией, выстраивает такую цепочку, то жертвоприношения на Курбан-байрам мусульманами перестают казаться чем-то из ряда вон выходящими и воспринимаются более спокойно. Информация переходит в разряд этнографических или познавательных, накал страстей и негатив снижаются. Чтобы уметь выстраивать эти цепочки, нужно обладать определенными знаниями.

Во взаимодействиях со СМИ очень важно выстроить отношения так, чтобы они не закончились сразу после того, как закончится бюджет на сотрудничество. Это является одним из важных показателей: действительно ли вы имеете перед собой партнера, или это формальные отношения рыночного характера. Опыт показывает, что если СМИ, заключая соглашение, рассматривают это исключительно как бизнес, то и их отношение к качеству производимого информационного продукта будет не самым хорошим. И здесь важно выбрать партнера, не только исходя из формальных показателей тиража и охвата, а может быть, отдавать предпочтение СМИ с чуть меньшими показателями, но более мотивированного и лояльного к теме межнациональных отношений.

При создании этноконфессионального контента очень важны качество и эмоциональная включенность издания и журналиста. Тема очень тонкая, и аудитория легко распознает фальшь. Здесь важно не скатиться в формализм, в какие-то парадные репортажи, которые не способствуют реальному улучшению ситуации, а только тратят бюджет. Межэтническая тематика в СМИ, к сожалению, сейчас имеет поддержку только со стороны государства, через программы субсидий на реализацию проектов госнацполитики на региональном и федеральном уровнях. Бизнес пока не поддерживает национальную тематику вообще никак, он не видит там своей корпоративной социальной ответственности. Для СМИ межэтническая тематика пока абсолютно нерекламоемкий продукт, к которому часто и отношение соответствующее. Поэтому особенно важно использовать государственные средства результативно, чтобы «разжечь» интерес, вовлечь СМИ в эту глубокую и нужную обществу межэтническую тематику. Средства нужны, чтобы преодолеть опасение и недоверие к СМИ, показать, что грамотное освещение национальной тематики неизбежно привлекает к СМИ новую аудиторию. Необходимо приложить усилия для того, чтобы СМИ и власть продолжали оставаться партнерами и после того, как финансовые отношения между ними по разным причинам закончатся.

Лянге Маргарита Арвитовна – член Совета при Президенте Российской Федерации по межнациональным отношениям, заместитель Председателя Совета Ассамблеи народов России, президент Гильдии межэтнической журналистики, главный редактор портала «Национальный акцент».

Источник: Реализация государственной национальной политики: опыт города Москвы и регионов России: [сборник] / Правительство Москвы, Департамент нац. политики и межрегион. связей г. Москвы, Московский дом национальностей ; [сост. Г. В. Бурова, Л. Д. Чанглян, С. А. Орешин]. - М.: ГБУ «МДН», 2019. – 400 с. - ISBN 978-5-9247-0104-2. I. Бурова, Г. В., сост.

Ключевые слова: Российская Федерация; государственная национальная политика; межэтнические отношения; информационное сопровождение; средства массовой информации; журналистское сообщество; Интернет; блогеры.

Keywords. Russian Federation; state national policy; inter-ethnic relations; information support; media; journalistic community; Internet; bloggers

КВИНТЭССЕНЦИЯ СОБСТВЕННОГО Я

Зло, как подколодная змея, лежит рядом с нами. И многолетние наблюдения свидетельствуют: если каждый человек будет как естественную потребность излучать вокруг себя добро, предначертанное Богом, то зло так и не выползет из-под колоды.