На протяжении всей истории России миграция населения играла важную роль в развитии экономических, социальных и демографических процес­сов. Оказывая колоссальное влияние на развитие общества, миграционные процессы сами попадают под воздействие различных общественных трансформаций [Рощин 2007: 5]. Одной из задач государства является обеспечение комфортного проживания своих граждан, содействие развитию территории, повышению качества жизни, раскрытию и развитию человеческого потенциала. Применительно к миграционным процессам это означает, что государству необходимо проводить разумную политику в этой сфере, создавая систему, в которой существуют ряд барьеров, препятствующих нежелательной для страны миграции, и наряду с этим — послабляющие меры для привлечения отдельных категорий людей. Безусловно, эта политика должна пользоваться поддержкой коренного населения, и одна из задач властей состоит в том, чтобы создать атмосферу, способствующую позитивному обсуждению возникающих вопросов [Суворова 2008].

Заметим, что тема переселения соотечественников имеет высокое значение для современной России. Это обусловлено в первую очередь потребностью регионов в притоке людей, готовых участвовать в развитии их экономики, непростой демографической обстановкой, особенно в восточных регионах страны, нехваткой квалифицированных кадров.

Миграционная политика России находится на этапе интенсивного развития, совершенствования и укрепления. Государственная программа по оказанию содействия добровольному переселению в Российскую Федерацию соотечественников, проживающих за рубежом (далее — Госпрограмма), направлена на решение данных проблем. Следует отметить, что при разработке Госпрограммы учитывались основные принципы формирования государственных программ в Российской Федерации, а именно:

1. ее формирование на основе долгосрочных целей социально-экономического развития и учета положений стратегических документов;
2. наиболее полный охват сфер социально-экономического развития и бюд­жетных ассигнований федерального бюджета;
3. установление измеримых результатов реализации;
4. интеграция государственных регулятивных и финансовых мер для достижения их целей;
5. определение федерального органа исполнительной власти, ответственного за реализацию государственной программы (достижение конечных результатов);
6. наличие у ответственного исполнителя, соисполнителей и участников реализации Госпрограммы полномочий и ресурсов, необходимых и достаточных для достижения ее целей;
7. проведение регулярной оценки результативности и эффективности реализации государственных программ, в т.ч. внешней экспертизы.

Реализация Госпрограммы должна способствовать улучшению демографической ситуации в РФ, стать надежной основой для социально-экономического развития государства. Проект привлечения иностранцев с российскими кор­нями поможет компенсировать убыль населения в отдельных регионах страны, а также по федерации в целом.

Потребность государства в притоке людей из других стран продолжает оставаться весьма высокой. Очевидно, что каждая страна, в т.ч. и РФ, формируют свою миграционную политику исходя из национальных интересов и геополитического статуса страны. Управление миграционными процессами, по мнению доктора политических наук В.А. Волоха, — это этап реализации государственной миграционной политики, осуществляемый через деятельность государственных и общественных организации с учетом ответной реакции коренного населения и мигрантов на действия властей [Волох 2015: 87].

Грамотное управление миграционными потоками — одна из важнейших составляющих демографической и экономической политики.

Так, еще в 2012 г. президент РФ утвердил Концепцию государственной миграционной политики до 2025 года, где были определены ее цели и направления. В документе предусматривается частичная компенсация естественной убыли населения за счет внешней миграции, а также привлечение трудовых мигрантов для поддержания курса поступательного развития экономики.

В практике отечественного государственного управления впервые сформирован регулятивный механизм добровольного переселения соотечественников. Этот механизм служит интересам как переселенцев, так и самой страны, побуждает соотечественников к переезду в Россию в целях укрепления экономики страны и ее регионов должными кадровыми и трудовыми ресурсами [Прудников, Яковлев 2014].

Очевидно, что результативность Госпрограммы в значительной степени обусловлена сохранением и повышением интереса у соотечественников к ней. Это условие достигается путем постоянной работы над совершенствованием ее правовых основ, информационной работы, а также модернизации механизмов оказания переселенцам государственной поддержки.

Стоит заметить, что одной из главных целей Концепции является стабилизация и увеличение постоянной численности населения РФ. Программа способствует привлечению в Россию людей, которые по различным причинам проживают вне пределов нашей страны, но внутренне, духовно связаны с Россией.

Также необходимо заметить, что данная программа наглядно демонстрирует готовность России оказать всестороннюю поддержку и помощь зарубежным соотечественникам. Примером этого является законодательное установление для участников Госпрограммы одного из наиболее льготных режимов оформления правового статуса в России — от внеквотного получения разрешения на временное проживание до возможности приобретения российского гражданства в упрощенном порядке. Также соотечественникам предоставляется различная помощь финансового характера, оказывается содействие в трудоустройстве, [1] жилищном обустройстве, медицинском обслуживании и т.п. При этом наи­большие объемы помощи предусмотрены для переселенцев, избирающих для проживания стратегически важные территории страны — субъекты Дальнего Востока и Байкальского региона, которые относятся к территориям приоритетного заселения.

Весьма существенно также, что в рамках Госпрограммы удается осуществлять некоторые проекты по привлечению в Россию представителей редких специальностей — практически уникальных людей.

Как известно, в 2016 г. Федеральная миграционная служба РФ была упразднена, и ее функции в части реализации Госпрограммы были переданы МВД России¹. В настоящее время в этой связи осуществляется работа, направленная на приведение нормативных правовых актов, регламентирующих реализацию Госпрограммы, в соответствие с положениями данного указа.

Так, постановлением Правительства РФ от 15 июня 2016 г. № 543 утверждены изменения, вносимые в 10 постановлений Правительства РФ [1], [2]. Также данным распоряжением внесены изменения в 3 распоряжения Правительства РФ. Следует также отметить, что в соответствии с указом Президента РФ от 27 сентября 2016 г. № 502 право на участие в Госпрограмме получили соотечественники, признанные беженцами на территории РФ [3].

Следует отметить, что, несмотря на обновление законодательства, необходимы дальнейшее развитие и модернизация нормативной базы добровольного переселения. Правоприменительная практика выявила ряд узких мест в Госпрограмме, которые необходимо скорректировать. Так, в настоящее время срок действия свидетельства участника Госпрограммы составляет 3 года. К сожалению, на практике часть переселенцев приезжают в Россию под конец этого срока и не успевают реализовать свои права — получить различные компенсации, выплаты, а главное, оформить свой правовой статус. Поэтому представляется целесообразным разработать проект указа Президента, в котором будет предусмотрена возможность однократного продления на год статуса участника Госпрограммы для лиц, прибывших в регионы, но не завершивших соответствующие процедуры.

Считаем, что в связи с последними событиями необходимо также совершенствовать меры по работе с гражданами Украины. Так, из 174,5 тыс. соотечественников, переехавших в Россию в период 2014—2016 гг., более 50% составляют соотечественники, вынужденно покинувшие территорию Украины. Эта тема крайне важна, поэтому ей необходимо уделить первостепенное внимание [Прудников, Яковлев 2016: 83].

В настоящее время Государственная программа по оказанию содействия добровольному переселению соотечественников, проживающих за рубежом, является единственной комплексной государственной программой в миграционной сфере, включающей в себя два уровня управления — федеральный и региональный.

На региональном уровне управления деятельность органов, участвующих в реализации Госпрограммы, сосредоточена на вовлечении в проект соотечественников, оказании государственных услуг по оформлению, выдаче и замене свидетельства участника Госпрограммы, предоставлении установленных для участников Госпрограммы и членов их семей государственных гарантий (выплаты из федерального бюджета, оформление правового статуса на территории РФ), осуществлении федерального контроля за реализацией проекта.

В свою очередь, федеральный уровень управления проектом можно условно разделить на общефедеральный (включает в себя деятельность центральных аппаратов федеральных органов власти по осуществлению координационных мероприятий, разработке нормативных правовых актов федерального уровня, прогнозированию, планированию, оценке результативности работ по проекту в целом и т.д.); территориальный (включает работу территориальных органов исполнительной власти по проведению проверочных мероприятий в отношении потенциальных участников проекта, выдаче свидетельств участника Госпрограммы, осуществления выплат соотечественникам из федерального бюджета и т.д.) и зарубежный (включает работу уполномоченных по реализации Госпрограммы за рубежом с целевой аудиторией проекта).

Также следует отметить, что в настоящее время разработан и проходит стадию согласования с заинтересованными федеральными органами исполнительной власти проект указа Президента РФ, предусматривающий упрощение процедуры участия в Госпрограмме соотечественников, имеющих троих и более детей. Необходимо также продолжить разработку новых программ с администрациями субъектов РФ по работе с соотечественниками. Решение этих и иных задач будет способствовать выполнению программы добровольного переселения в Российскую Федерацию соотечественников, проживающих за рубежом.

Список литературы:

1 Волох В.А. 2015. Новая Россия: политика и управление миграционными процессами: монография. Самара: ИД «Бахрах-М». 192 с.

2 Прудников А.С., Яковлев В.А. 2014. К вопросу о переселении соотечественников в Российскую Федерацию. — Вестник Московского университета МВД России. № 6. С. 73-77.

3 Прудников А.С., Яковлев В.А. 2016. О некоторых проблемах реализации программы добровольного переселения в Российскую Федерацию соотечественников, проживающих за рубежом. — Вестник Московского университета МВД России. № 2. C. 81-83.

4 Рощин Ю.В. 2007. Миграция населения и Россия: учебное пособие. М.: ИД ГУУ. 241 с.

5 Суворова В.А. 2008. Интеграция мигрантов в сообщество как одна из составляющих иммиграционной политики. — Вестник университета. Государственное и муниципальное управление. М.: ГУУ. № 2(10).

Примечание:

1 Концепция государственной миграционной политики Российской Федерации на период до 2025 года. Утв. Президентом РФ 13.06.2012. Доступ: http://www.garant.ra/products/ipo/prime/doc/70088244/

2 Указ Президента РФ от 05.04.2016 N 156 «О совершенствовании государственного управления в сфере контроля за оборотом наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров и в сфере миграции». — Собрание законодательства РФ. 11.04.2016. N 15. С. 2071.

3 Постановление Правительства РФ от 15.06.2016 N 543 «О внесении изменений в некоторые акты Правительства Российской Федерации по вопросам реализации Государственной программы по оказанию содействия добровольному переселению в Российскую Федерацию соотечественников, проживающих за рубежом». — Собрание законодательства РФ. 27.06.2016. N 26, ч. II. Ст. 4051.

4 Указ Президента РФ от 27.09.2016 N 502 «О внесении изменений в Государственную программу по оказанию содействия добровольному переселению в Российскую Федерацию соотечественников, про­живающих за рубежом, утвержденную Указом Президента Российской Федерации от 22 июня 2006 г. N 637». — Собрание законодательства РФ. 03.10.2016. N 40. Ст. 5723.

Автор: Айдынбеков Эльмар Феррухович — аспирант кафедры государственного управления и политических технологий Государственного университета управления

Источник: Журнал «Власть», 2017, Том 25, № 4, С. 67-71.

На сегодняшний день все большее число исследователей полагают, что сетевой анализ является эффективной методологией изучения общества. Сетевой анализ находится на стыке разных дисциплин [Freeman 2004: 5]. Аллен Бартон указывает, что опросы вырывают отдельных людей из социального контекста и пренебрегают их отношениями с другими членами общества [Barton 1968: 1], в то время как внимание сетевого анализа, напротив, концентрируется на отношениях. Целью исследования является изучение основных этапов развития сетевого анализа, имеющих критическое влияние на его становление.

Социометрия связала воедино изучение общественных отношений, математический аппарат, графическое отображение, сбор и анализ данных об отношениях. Отправным пунктом становления сетевого анализа явился выход в свет в 1934 г. книги Якоба Морено «^ho Shall Survive?»», где сетевой анализ был про­веден среди заключенных [Moreno 1934]. Участники социометрического экперимента описывали взаимоотношения в группе. Результаты записывались в виде матриц, используемых в подсчете индексов. Главным изобретением Морено было использование графического изображения — социограммы. Она визуализировала в двумерном пространстве структуру отношений, где участникам приписывались определенные позиции. Так, индивиды отображались в виде точек, а общественные отношения обозначались в виде стрелок. Целью исследований было выяснение того, как психологические особенности субъектов соотносятся со структурными особенностями «социальной конфигурации», которые являлись результатом конкретных моделей поведения, симпатий и антипатий.

Для сетевого анализа характерно, что во время его зарождения многие исследователи работали отдельно друг от друга, не догадываясь о достижениях своих коллег. Антрополог Альфред Рэдклиф-Браун предполагал, что общество может быть рассмотрено как сложная сеть общественных отношений и эта структура может быть раскрыта посредством развития соответствующей ветви математики, которая будет акцентировать свое внимание на измерении и анализе отношений.

Хотя Рэдклифф-Браун не стал развивать эту ветвь математики, тем не менее он определил методологическое направление развития изучения структуры общества. В частности, он утверждал, что концепт сетей может помочь антрополо­гам выйти за пределы таких абстрактных категорий, как «культура» и «класс». Например, он отмечал: «.. .мы не наблюдаем “культуры” с тех пор как этот термин определяет не какую-то определенную реальность, а лишь абстракцию. Однако непосредственное наблюдение позволило нам узнать, что ...человеческие существа связаны сложной сетью общественных отношений. Предлагаю использовать термин “социальная структура” для обозначения данной сети реально существующих отношений» [Radcliffe-Brown 1940].

Ученик Рэдклиффа-Брауна Ллойд Уорнер проводил исследования, которые имели структурную направленность [Freeman 2004: 44]. Например, Уорнер изучал социальный контекст и социальную структуру рабочих на фабрике в Цицероне, штат Иллинойс [Mayo 1945: 171]. Данное исследование потребовало подробной записи всего внутригруппового поведения. Более того, исследователи использовали графическое отображение сети отношений для описания структуры группы. Данное исследование было первым крупным исследованием, проведенным в естественной обстановке с созданием социограммы. Результат исследования показал отношения конфликта и дружбы между рабочими, а также неформальные группы, которые исследователи назвали кликами.

Курт Левин вместе со студентами и аспирантами разработал концепт сетевого анализа и обосновал его применение в области социальной психологии. Он полагал, что поведение группы детерминировано сферой социальных сил, расположенной в определенном поле, своего рода «социальном космосе». Структурные характеристики данного «социального космоса» могут быть измерены посредством математического аппарата топологии и теории множеств для создания геометрии психологического описания поведения человека — годологии [Lewin 1936].

Курт Левин известен во многом благодаря трудам своих последователей. Дальнейшее развитие когнитивной психологии шло в работах Фрица Хайдера, описывающих теорию когнитивного баланса. Хайдер предложил так называемую P-O-X модель. Начальный пример содержит отношения двух персон в балансе. Обе персоны находятся в психологическом равновесии, т.к. один испытывает эмоциональную близость к другому. Это обозначается следующим образом:

P (+) > 0 | 0 < (+) P.

Выйти из тупика теории поля помогли Дорвин Картрайт и Франк Харари [Cartwright, Harary 1956: 277]. Они полагали, что любые сложные социальные отношения могут быть рассмотрены через их элементы — пересекающиеся триады, или клики. Граф распадается на клики, или кластеры, соединенные отрицательными краями. Успешное разложение сети позволило исследователям вывести понимание сетевой структуры.

В 1950-х и 1960-х гг. Алекс Бейвлас [Bavelas 1948] и Гарольд Ливитт [Leavitt 1951], а также их коллеги из Массачусетского технологического университета провели серию экспериментов в небольших группах. Они предполагали, что разные модели коммуникации могут приводить к разной эффективности решения задач. Структура функционирования малых групп формировалась искусственно. Исследовали организовывали модель коммуникации между членами малых групп, определяя, кто может оправить сообщение и кому, чтобы создать искусственное разделение на подгруппы и каналы коммуникации. Затем измеряли, какая модель является наиболее эффективной для функционирования группы.

Бейвлас впервые использовал понятие центральности для понимания структуры группы. Исследователи выяснили, что центральное положение человека в группе превращает его в центр связи, или хаб, который имеет критическое значение для членов группы и ее функционирования. Централизация оказывалась выгодной для простых задач, однако вызывала затруднения при решении сложных. Децентрализованная структура показала себя надежной в случаях, когда информация распределялась неравномерно между участниками группы, а также когда группа решала задачи с неоднозначной и разнородной информацией.

Вышеописанные эксперименты имеют влияние на становление сетевого анализа, т.к. в отличие от социограмм Морено оперируют не ролями, а позициями в обмене информации. Это важно, потому что так исследователи подошли к центральности — одному из столпов сетевого анализа.

К сожалению, ни одна из групп, которые начали работу в 1930-х гг., не смогла разработать методологию, которая была бы принята во всех общественных науках во всех странах. Все изменилось в 1970-х гг., когда Харрисон Уайт вместе со своими студентами создал 17-й центр социальных сетевых исследований [Freeman 2004: 127]. Благодаря вкладу Уайта и его студентов, сетевой анализ в общественных науках стал общепризнанной парадигмой и самостоятельной областью знания. На фоне большого числа разрозненных научных трудов и схожих научных проблем они смогли создать принципиально новую теорию. Ключевыми элементами данного прорыва являлись 2 математические инновации. Во-первых, использование алгебраических моделей и групп теории множеств. Данная инновация позволила по-новому взглянуть на моделирование родственных связей и других отношений в группе, а также вынудила исследователей пересмотреть ранние работы в области теории графов и других отраслях математики для концептуализации понятия социальной роли в общественных структурах. Во-вторых, развитие многомерного шкалирования, особенно техники шкалирования как способа перевести общественные отношения в область метрического пространства. Очень большой вклад здесь внесли труды Левина, посвященные теории поля.

В Гарварде были разработаны математические методы структурного анализа, применимые к анализу сетей любого вида. Уайт и его ученики не придерживались какой-то определенной теоретической концепции в своих работах, главной идеей было то, что, используя математический аппарат, можно раскрыть структуру общественных отношений. Это и есть сетевой анализ, который объединил их.

Важным событием явилось издание в 1973 г. статьи Марка Грановеттера «Сила слабых связей» [Granovetter 1973]. Она популяризовала сетевой анализ в американской социологии и явилась стимулом для других исследований. Грановеттер представил сетевой анализ как инструмент, связывающий микро- и макроуровни социологической теории. Слабые связи он определил как «сочетание времени, эмоциональной интенсивности, взаимного доверия, взаимных услуг» [Granovetter 1973: 1361]. Основная часть работы посвящена тому, что слабые связи являются наиболее информативными в математических моделях. Они становятся мощным инструментом социальной мобильности, поэтому значение слабых связей чрезвычайно велико для оценки развития человеческого капитала.

Сила сетевого анализа стала очевидной при его применении в качестве при­кладного инструмента в исследованиях, которые имели теоретическую базу, связанную с особенностями предмета исследования. Но уже после «гарвардской революции» мы находим упоминания о том, что сетевой анализ представляет собой основу теории социальной структуры.

В 1980-х гг. появилась довольно крупная школа сетевых исследований, вышед­шая из теории рационального выбора. Ученые данной школы полагали, что люди формируют связи для максимизации выгоды.

Совмещение теории рационального выбора и сетевого анализа можно отследить начиная с работ Джеймса Колмана [Coleman 1988]. Он продемонстрировал, что основанием для социальной системы является взаимодействие двух акторов, где каждый действует из соображений корысти. Именно так и образуются малые группы. Когда каждый желает максимизировать свою выгоду, он в то же время связан различного рода взаимодействиями в другими узлами сети. Такие отношения накладывают ограничение на интересы каждого актора, т.к. предел доступа к ресурсам напрямую зависит от числа связей узла. Исходя из этого, связи понимаются как инвестиции в накопление социального капитала. Социальный капитал определяется как «сумма ресурсов материальных или виртуальных, которые распределяются в рамках сети посредством установленных отношений». И только руководствуясь собственными интересами, индивиды вступают в сети отношений — подобным образом они совершают инвестирование, а дивидендами являются соответствующие возможности, из которых они извлекают прибыль. Например, Рональд Барт утверждает, что «структурные дыры» в сети подразумевают хорошие инвестиции для социального капитала [Burt 1997]. Акторы инвестируют в связи, заполняющие «структурные дыры», что дает им возможность получать прибыль прямо пропорциональную их промежуточной центральности (брокеридж).

В 1998 г. Дункан Ватц и Стивен Строгац описали феномен «тесного мира» в статье, опубликованной в журнале Nature [Watts, Strogatz: 1998: 440-442]. Они представили разновидность графа, в котором любые два произвольных узла не являются смежными, однако они достижимы посредством небольшого числа переходов по другим узлам.

Свойство степенного распределения графа оказалось верным для многих общественных отношений и явлений. Однако феномен «тесного мира» не является новым в науке. Еще в 1967 г. Стэнли Милгрэм провел эксперимент с целью высчитать и проанализировать среднюю длину пути между гражданами США [Milgram 1967]. Год спустя Альберт Барабаши и Рэка Альберт описали распределение центральности [Barabasi, Albert 1999]. Исследователи выяснили, что узлы с высокой степенью обладают самоорганизующейся характеристикой. Вероятность P(k), что узел взаимодействует с остальными k-узлами, уменьшается в соответствии со степенным законом, следовательно, зависимость такова:

P(k) ~ к-У

График распределения степени такого графа имеет «длинные хвосты» (long tail). В результате было установлено, что крупные сети формируют безмасштабные сети (scale-free networks). Наиболее примечательной особенностью безмасштабных сетей является относительная общность вершин со степенью, значительно превышающей средний показатель. Эти узлы называют хабами, и они выполняют определенные функции. Другой важной характеристикой является обратная пропорциональность коэффициента кластеризации и средней степени узла. Чем выше коэффициент кластеризации, тем ниже средняя степень узла. Это следствие подобного распределения, где тесно связанные клики распределены вокруг хабов.

Таким образом, нами был изучен большой теоретический пласт, из которого появился сетевой анализ. Суммируя все вышеперечисленное, мы пришли к некоторым выводам. Во-первых, структурная перспектива постоянно возникала у исследователей, словно интуитивно данный образ взывал к применению математического аппарата. Во-вторых, ранний этап развития сетевого анализа (с 1930-х гг.) можно охарактеризовать как хаотичную смесь дисциплин. В-третьих, сегодня сфера применения сетевого анализа выходит далеко за пределы одной или даже нескольких дисциплин. Это подлинно междисциплинарная область знания. В-четвертых, в результате столкновения научных дисциплин (в основном социологии, физики и биологии) появилось новое измерение междисциплинарности, которое уже успели назвать сетевой наукой. Прежде всего, такое стремление исходит от физиков. Например, ярым сторонником новой науки является Барабаши. Более того, Норман Гаммон и Кэтлин Карлей после изучения цитирования в рамках сетевых исследований пришли к выводу, что сетевая наука, по Т Куну, отвечает признакам нормальной науки [Hummon, Carley 1993]. В-пятых, столкновение дисциплин привело к тому, что предметная область сетевых исследований заметно расширилась. Появилось богатое разнообразие научной периодической печати. Более того, появилась возможность для ученых, занимающихся сетевым анализом, быть опубликованными в журналах Science и Nature.

Список литературы

[1] Barabasi A.L., Albert R. 1999. Emergence of Scaling in Random Networks. — Science. Vol. 286. No. 5439. P. 509-512.

[2] Barton A. H. 1968. Bringing Society Back in: Survey Research and Macro-methodology. — The American Behavioral Scientist. Vol. 12. No. 2. P. 1-8.

[3] Bavelas A. 1948. Amathematical Model for Group Structures. — Human Organization. Vol. 7. No. 3. P. 16-30.

[4] Burt R.S. 1997. The Contingent Value of Social Capital. — Administrative Science Quarterly. Vol. 42. No. 2. P. 339-365.

[5] Cartwright D., Harary F. 1956. Structural Balance: a Generalization of Heider's Theory. — Psychological Review. Vol. 63. No. 5. P. 277-293.

[6] Coleman J.S. 1988. Social Capital in the Creation of Human Capital. — American Journal of Sociology. Vol. 94. Supplement. P. S95-S120.

[7] Freeman L.C. 2004. The Development of Social Network Analysis: A Study in the Sociology of Science. Vancouver: Empirical Press. 205 p.

[8] Granovetter M.S. 1973. The Strength of Weak Ties. — American Journal of Sociology. Vol. 78, Is. 6. P. 1360-1380.

[9] Hummon N.P., Carley K. 1993. Social Networks as Normal Science. — Social Networks. Vol. 15. No. 1. P. 71-106.

[10] Leavitt H.J. 1951. Some Effects of Certain Communication Patterns on Group Performance. — The Journal of Abnormal and Social Psychology. Vol. 46. No. 1. P. 38-50.

[11] Lewin K. 1936. Some Social-psychological Differences between the United States and Germany. — Journal of Personality. Vol. 4. No. 4. P. 265-293.

[12] Mayo E. 1945. The Social Problems of an Industrial Civilization. Harvard University. 178 p.

[13] Milgram S. 1967. The Small World Problem. — Psychology Today. Vol. 2. No. 1. P. 60-67.

[14] Moreno J.L. 1934. Who Shall Survive?Washington DC: Nervous and Mental Disease Publishing Company. 440 p.

Radcliffe-Brown A.R. 1940. On Joking Relationships. — Africa. Vol. 13. No. 3. P. 195­210.

[15] Watts D.J., Strogatz S.H. 1998. Collective Dynamics of ‘Small-World’ Networks. — Nature. Vol. 393. No. 6684. P. 440-442.

Автор: Суслов Сергей Игоревич — специалист РЦ «Центр социологических и интернет-исследований» Санкт-Петербургского государственного университета

Источник: Журнал «Власть», 2017, Том 25, № 2, С. 103-108.

В работе представлен политико-психологический анализ феномена русских мусульман в контексте современной российской полиментальности. Авторы обращают внимание на то, что в условиях либеральных реформ имеет место инспирирование извне протестных антироссийских религиозно-идеологических умонастроений в молодежной среде. Речь идет о формировании такого политико-психологического феномена, как русский исламизм, при использовании психологической и духовной незрелости бессубъектной части русской молодежи. В статье обсуждаются политико-психологические аспекты целенаправленной трансформации сознания русских неофитов с использованием их инфантильности, низкого субъектного статуса и фрустрированной идентичности, что приводит к разрушению и модификации базовых структур национального менталитета в группах социального риска. Делается вывод о том, что транснациональными операторами политического ислама реализуется стратегическая программа по переформатированию идентификационных представлений и установок маргинальной части русской молодежи с целью разрушения русского ментального кода.

К началу XXI в. ислам как часть системы глобально-политической полиментальности не только сохранил, но и утвердил свои религиозные представления, ценностные установки и цивилизационные приоритеты среди огромного числа людей. Мусульманство, как и прежде, стремится нести веру в Аллаха всем народам. Доступность и незамысловатость устоев этой религии, отсутствие сложных метафизических положений, целостная картина мира и общества — всё это привлекает к исламу массы людей. Они надеются найти в нем защиту от несправедливости, царящей в современном мире.

С момента своего появления в VII столетии и по настоящее время ислам, будучи абсолютным единобожием, исповедует догматы как высшие истины бытия [1], которые императивно побуждают правоверных к безусловному отрицанию антропоцентризма и присущих ему ценностей современного глобального мира. Для мусульман характерно отвержение секуляризма, либеральной демократии, индивидуализма и вседозволенности в общественной, экономической, политической и иных сферах жизни. Так, теоретики Партии исламского освобождения (Хизб ут-Тахрир аль-Ислами), которая стремится к созданию всемирного Халифата, считают, что демократия делает творцом законов человека вместо Бога и тем самым является безбожием [2].

Пройдя период небывалого подъема и времена испытаний, к концу XIX в. почти весь мусульманский мир был раздроблен и превращен либо в колонии европейских стран, либо в зависимые от них государства. Ислам всегда стремился играть политическую роль, и борьба против колониализма привела его к небывалой политизации, процесс которой занял почти весь ХХ в.

В результате антиколониального движения возникает радикальный ислам — исламизм (Исламизм — радикальная исламистская идеология, исповедующая так называемый чистый ислам, которую еще называют ваххабизмом, салафизмом, политическим исламом, исламским фундаментализмом), который представляет собой уже не столько религиозно-богословский, сколько политический феномен, имеющий наднациональный характер. Объектом его экспансии становится не только евроатлантический Запад, но и Россия, где он являет себя протестным по форме, антигосударственным по идеологическому содержанию, деструктивным по целям антирусским и антироссийским политическим проектом. Стратегическим замыслом этого проекта является трансформация исторически сложившейся российской полиментальности в тоталитарно-политический мономенталитет посредством конструирования и формирования антироссийской наднациональной религиозной идентичности. Не без участия исламистов в последние годы в нашей стране нарастают процессы исламизации русского населения и происходит формирование таких феноменов, как русские мусульмане, русские исламисты и даже русский национальный ислам.

Россия, чей политический modus vivendi основывается на поликонфессиональном и, как следствие, полиментальном цивилизационном основании, болезненно реагирует на актуализацию напряжений в религиозной сфере. С одной стороны, наблюдается активизация деструктивных [3] религиозно-политических групп, с другой — сохраняется потенциал глубинной исторической традиции мирного сосуществования различных конфессий, позволяющий пока избежать конфликтных сценариев.

Русские мусульмане в исламском полиментальном пространстве России.

Исламское пространство России всегда отличалось своей ментальной неоднородностью. Причиной тому — несколько факторов. Во-первых, это разнообразие автохтонных российских этносов, исповедующих ислам, с их традиционной социальностью и духовностью, опорой на институт обычного права. Во-вторых, существование в исламе различных богословско-юридических школ — мазхабов (Мазхaб — школа шариатского права в исламе. Несмотря на то что основой исламского законодательства является Коран, между мазхабами существуют многочисленные различия), предусматривающих различия в применении на практике тех или иных исламских норм. В-третьих, немаловажную роль играл и продолжает играть конкретно-исторический внутриполитический контекст, связанный с выстраиванием системы преференций в государственно-исламских отношениях, когда лояльность к государству является залогом лояльности государства, и наоборот. Наконец, в-четвертых, имеет значение геополитический фактор с его мощным внешнеполитическим влиянием на формирование нетрадиционных для тех или иных общностей российских мусульман идеологических, политических и духовных ориентаций.

Для понимания логики устремленности этнических русских в изначально чуждое для них исламское ментальное пространство, а также характера трансформации их ментального кода [4, c. 60] важно уяснить, носители каких направлений и форм ислама выступают для них в качестве «галереи референтов» для подражания [3].

Среди ветвей ислама, получивших распространение в современной России, в том числе и в среде этнических русских, можно выделить две основные формы — традиционную и нетрадиционную. В качестве традиционного ислама принято рассматривать, с одной стороны, тюркско-татарский ислам ханафитского (Ханафитский мазхаб — самая распространенная из четырех правовых школ в суннитском исламе) мазхаба, а с другой — северокавказский ислам ханафитского и шафиитского (Шафиитский мазхаб — одна из правовых школ в суннитском исламе, основателем которой является Мухаммад ибн Идрис аш-Шафии. Этот мазхаб сложился под сильным влиянием ханафитского и маликитского мазхабов) мазхабов, включая суфизм (Суфи зм (араб. فوصت ) — мистико-аскетическое течение в исламе, одно из основных направлений классической мусульманской философии). Несмотря на их традиционность для России, речь идет о принципиально разных и конкурирующих между собой исторических способах существования российского ислама.

Исламская традиция татар отражает богатую событиями историю российских мусульман, столетиями живших в православной империи. Русские князья и татарские ханы имели многовековые связи, в том числе и родственные, еще со времен Золотой Орды. Несмотря на то, что татар считали иноверцами, они всегда были частью внутриполитического пространства страны, неотъемлемым элементом российского социума. В силу этого, наряду с формированием конструктивно-симбиотической социокультурной полиментальности, происходило складывание общего для русского и тюркского населения страны политического менталитета.

История вхождения мусульман Северного Кавказа в общественно-политическое пространство России имела принципиально иной характер. Присоединение этих территорий к Российской империи состоялось в результате Кавказской войны 1817–1864 гг. В этот период у северокавказских этносов сформировалась устойчивая антироссийская установка на сопротивление, окрашенная в религиозно-политические тона газавата (Газават (араб. دمحم لوسرلا تاوزغ — сражения и военные походы, в которых принимал участие пророк Мухаммед) — на Северном Кавказе «священная освободительная война» против Российской империи). События конца XX — начала XXI в. показали, что она всё еще актуальна. Однако сложность культурной и политической адаптации северокавказских автохтонов к российской системе публичных отношений связана не только с этим. Трудностей добавляет полиментальный характер самого северокавказского общества, а также антагонистичность его сознания вес тернизированному вектору современной российской модернизации.

В Российской империи до 1917 г. понятие «национальность» отсутствовало. Всех представителей тюркско-татарского и северокавказского ислама было принято называть «русскими мусульманами». Прилагательное «русский» при этом указывало на подданство этих народов. Сегодня граждан России, являющихся по происхождению этническими мусульманами, принято называть «российскими мусульманами». Вместе с тем категория «русские мусульмане» в последние два десятилетия обрела новый смысл и стала использоваться в отношении новообращенных из числа этнических русских и в некоторых случаях — в отношении русскоговорящих неофитов из числа представителей неисламских народов (украинцев, армян, греков, грузин и т. д.).

Переход русских собственно в тюркско-татарскую или северокавказские версии ислама не является массовым и если случается, то, как правило, имеет место:

— в связи с вступлением в брак (в большинстве случаев речь идет о новообращенных женах верующих мусульман, в единичных — о новообращенных мужьях);

— из конъюнктурных соображений социально-экономического характера (такое неофитство встречается среди представителей деловых кругов, а также сотрудников органов власти в регионах с традиционно преобладающим исламским населением);

— у обращенных в ислам военнослужащих, вернувшихся из афганского или «ичкерийского» плена (всего несколько десятков человек на всю страну);

— по идейным соображениям и результатам «духовного поиска» (это молодые люди, которых в исламе привлекает мистический опыт, играющий важную роль в суфизме) [5].

На фоне процессов реактуализации традиционного ислама о своем присутствии в мусульманском пространстве страны заявил другой фактор — среднеазиатский. В результате массовой миграции гастарбайтеров последние стали составлять основную массу прихожан мечетей, постепенно замещая собой не только татар, но и северокавказцев. При этом среднеазиатский ислам, учитывая его духовную близость к татарскому исламу, а также историю среднеазиатских обществ в составе российского государства представляется возможным рассматривать в качестве традиционного. Опасность же его «вторжения» связана с тем, что в среднеазиатской среде стремительно, как и она сама, распространяется нетрадиционный, политический ислам — исламизм, ставший еще одним влиятельным деструктивным фактором в России.

Исламизм стал проникать на территорию Северного Кавказа в середине 1980-х годов. В сложных этнополитических процессах середины 1990-х годов он, обладая мобильностью эпидемии, превращался в духовно-идеологическую и политическую платформу религиозно-террористического подполья [6]. Далее, стремительно распространяясь по стране, он предъявил вызов не только традиционному исламу, но и самому государству. Именно с ним связывается и большинство известных случаев русского неофитства.

Продолжение следует…

Авторы:

Ракитянский Николай Митрофанович — доктор психологических наук, профессор, МГУ им. М. В. Ломоносова

Зинченко Максим Сергеевич — кандидат политических наук, доцент, Пятигорский государственный лингвистический университет

Источник: Вестник С УДК 159.9:316.6 ПбГУ. Сер. 16. 2015. Вып. 3

Если вы всегда мечтали поучиться в МГУ, но по какой-то причине не получилось, у нас хорошие новости — новые бесплатные онлайн-курсы от ведущих вузов страны (https://openedu.ru). Учиться может любой желающий: и те, кто просто решил вспомнить, как быть студентом, и действующие студенты, которым прохождение онлайн-курса будет засчитано в качестве учебной работы.

Всего на платформе представлено более 300 курсов по базовым дисциплинам, все лекции разбиты на удобные видеофрагменты по 3–15 минут. Уже сейчас к платформе со своими курсами присоединились такие вузы страны, как МГТУ имени Н.Э. Баумана, МГУ имени М.В. Ломоносова, НИУ ВШЭ, Санкт-Петербургский государственный университет (СПбГУ), МФТИ, НИТУ МИСиС, НИЯУ МИФИ, ИТМО, РУТ (МИИТ), Самарский университет, УРФУ, Политех, ТюмГУ, ТИУ и СПбГЭТУ «ЛЭТИ».

Источник: https://theoryandpractice.ru/posts/17855-vedushchie-vuzy-strany-otkryli-...

Указом Президента РФ от 5 апреля 2016 г. № 156 «О совершенствовании государственного управления в сфере контроля за оборотом наркотиче­ских средств, психотропных веществ и их прекурсоров и в сфере миграции» Федеральная миграционная служба была упразднена, а ее функции в полном объеме переданы МВД России.

Для абсолютного большинства экспертов и специалистов в сфере миграции населения это решение было неожиданным. Давайте разберемся с миграционной ситуацией и критически проанализируем институциональное обеспечение государственной миграционной политики за последнее время и соответственно спрогнозируем последствия такой реорганизации федеральных органов испол­нительной власти.

В 2015 г. завершился первый этап реализации Концепции государственной миграционной политики на период до 2025 года, утвержденной Президентом РФ, который в первую очередь обеспечил значительное обновление нормативной правовой базы в сфере миграции. Миграционная ситуация, связанная с экстренным массовым прибытием граждан Украины, несколько стабилизировалась и в целом не оказала негативного влияния на социально-экономическое положение страны в 2015 г. Новый порядок привлечения к трудовой деятельности иностранных граждан, действие договора Евразийского экономического союза также отрицательно не повлияли на миграционную ситуацию в РФ.

Европейский миграционный кризис, вызванный экономической, политической и национально-правовой нестабильностью в странах Северной Африки, Ближнего Востока и Южной Азии, привел к многократному увеличению потока беженцев и нелегальных мигрантов в страны Европейского союза. Попытки использовать территорию РФ, а именно ее участок с норвежской границей, для транзита в Евросоюз (так называемый арктический путь) были своевременно пресечены.

В области противодействия незаконной миграции, пожалуй, были сделаны самые масштабные реформы. Впервые с 2009 г. въезд на территорию России иностранных граждан не имел положительной динамики. На 20% сократилось число нарушений режима пребывания в стране. Наиболее эффективной мерой стало выявление автоматизированной системой лиц, находящихся на территории РФ с нарушением сроков пребывания, и последующее закрытие для них въезда в Россию.

Так в чем же причина ликвидации ФМС России и передачи миграционных функций МВД России?

Наше исследование показывает, что государственная миграционная политика РФ и ее институциональное обеспечение в постсоветский период формировались поэтапно, а приоритетные направления трансформировались. Именно поэтому полагаем необходимым проанализировать основные характеристики этих изменений сквозь призму институциональных преобразований.

В соответствии с указом Президента РФ от 14.06.1992 № 626 «О Федеральной миграционной службе России» [1] была образована ФМС России, на которую в этот период была возложена задача осуществления государственной политики в области миграции населения и координации деятельности всех органов управления по этому направлению в России. Основное внимание сконцентрировано на проблемах вынужденной миграции, создании систем управления миграционными процессами, разработки и принятия ряда нормативных правовых актов и миграционных программ, а также установления связей по вопросам международного сотрудничества в сфере миграции.

В этот период также принимаются акты, отражающие другие направления формирования миграционной политики, в частности указ Президента РФ от 16.12.1993 г. № 2145 «О мерах иммиграционного контроля» [2], указ Президента РФ от 16.12.1993 г. № 2146 «О привлечении и использовании в Российской Федерации иностранной рабочей силы» [2], постановление Правительства РФ от 08.09.1994 г. № 1020 «Об утверждении Положения об иммиграционном контроле» [3], постановление Правительства РФ от 08.09.1994 г. № 1021 «О мерах по предупреждению и сокращению неконтролируемой внешней миграции» и ряд других политических решений и нормативно-правовых актов. Именно они заложили основу работы по проблемам международной (внешней) миграции, иммиграционного контроля и международного сотрудничества России в сфере миграции населения.

Совершенствование процессов реализации государственной миграционной политики, корректировка избранного курса на приоритетный прием и обустройство вынужденных мигрантов, включая лиц, ищущих убежище, осуществлялась органами Федеральной миграционной службы России вплоть до начала нулевых годов.

Однако указом Президента РФ от 17.05.2000 г. № 867 «О структуре федеральных органов исполнительной власти» [4] ФМС России была упразднена, а ее функции в сфере миграции населения были переданы в созданное Министерство по делам федерации, национальной и миграционной политики РФ (Минфедерация России).

Сложности периода 2000—2002 гг. были обусловлены не столько проблемами смены руководства, сколько неопределенностью. В течение более чем 2 лет работа миграционного ведомства, по сути, была парализована, и причиной тому стала серия реорганизаций. Между ликвидацией ведомства и появлением документов, регламентирующих деятельность нового института, образовывался большой временной период. В то же время необходимо отметить, что задачи и функции в части выработки и реализации миграционной политики оставались практически без изменений. Более того, с передачей этих функций и задач из ФМС России в федеральное министерство — Минфедерацию России полномочия последнего в определенной степени даже расширились.

Ситуация осложнялась тем, что после образования Минфедерации России и изданием первого документа, определяющего компетенцию министерства в области миграционной политики, прошло более 2 месяцев, а положение о министерстве было утверждено еще более чем через 2 месяца. Соответственно, положения о структурных подразделениях были разработаны и утверждены только в течение последующих 1—2 месяцев. В результате с мая до конца сентября 2000 г. миграционная служба была практически парализована, в особенно сложном положении оказались ее территориальные подразделения.

Министерство по делам федерации, национальной и миграционной поли­тики РФ, по нашему мнению, без особых оснований было ликвидировано 16 октября 2001 г., а его функции переданы в МВД России, МИД России и Минэкономразвития России. Однако управление миграционными процессами длительное время отсутствовало, и лишь спустя 4 месяца — только 23 февраля 2002 г. — в соответствии с указом Президента РФ была вновь создана Федеральная миграционная служба, уже в составе МВД России.

С упразднением Минфедерации России вопросы реализации миграционной политики также почти полгода не были отражены ни в одном нормативном документе. Только 23 февраля 2002 г. был подписан указ Президента РФ № 232 «О совершенствовании государственного управления в области миграционной политики». В соответствии с этим документом было установлено, что МВД России, наряду с функциями, возложенными на него российским законодательством, выполняет также функции федерального органа исполнительной власти по миграционной политике. В центральном аппарате МВД России появилось новое подразделение — Федеральная миграционная служба. Структура ФМС МВД России по сравнению со структурой Минфедерации России осталась практически без изменений.

МВД России, не имеющее опыта в разработке и реализации миграционной политики, не владеющее навыками работы с мигрантами и НПО, полностью сконцентрировалось на борьбе с незаконной миграцией — сфере, привычной для силового ведомства.

Нельзя не согласиться с мнением известных ученых системы МВД России В.Я. Кикотя и С.П. Ломтева, считающих, что значительная часть личного состава органов внутренних дел в тот период оказались профессионально не готовыми к эффективному выполнению служебных обязанностей в условиях становления и развития институтов гражданского общества, повышения профессионального уровня руководящего состава и персонала [Кикоть 2002: 3].

Несостоятельность МВД России в комплексном управлении всеми процессами миграции населения потребовала от властей страны очередной реорганизации ФМС МВД России: в марте 2004 г. была создана новая структура федеральных органов исполнительной власти, включающая, наряду с федеральными мини­стерствами, еще и федеральные службы, а также федеральные агентства, подве­домственные этим министерствам.

Для ФМС России эта реорганизация имела двоякое значение.

С одной стороны, Федеральная миграционная служба стала федеральным органом исполнительной власти. Из Министерства внутренних дел РФ ей были переданы правоприменительные функции, функции по контролю и надзору и функции по оказанию государственных услуг в сфере миграции. С другой стороны, вопросы разработки государственной миграционной политики, миграционного законодательства и координации деятельности органов исполнительной власти в сфере миграции населения еще остались в компетенции МВД России. Несмотря на это, предложения ФМС России, осуществляющей свою деятельность в статусе самостоятельного федерального органа исполнительной власти, способствовали оптимизации миграционной политики.

С принятием и утверждением 8 июня 2012 г. президентом РФ В.В. Путиным Концепции государственной миграционной политики РФ до 2025 года начался новый этап государственной миграционной политики и ее институционального обеспечения.

Указом Президента РФ от 21 мая 2012 г. № 636 «О структуре федеральных органов исполнительной власти» было зафиксировано, что Федеральная миграционная служба является федеральным ведомством, руководство деятельностью которого осуществляет правительство РФ. Указом Президента РФ от 15 января 2013 г. № 30 «О некоторых вопросах Министерства внутренних дел Российской Федерации и Федеральной миграционной службы» установлено, что ФМС России возглавляет руководитель в ранге федерального министра.

Кардинальное изменение институционального обеспечения государственной миграционной политики существенно способствовало пересмотру стратегической позиции государства, во-первых, в оценке роли миграции в социально-экономическом развитии России и, во-вторых, по отношению к методам борьбы с незаконной миграцией.

В феврале 2016 г. в Москве состоялось расширенное заседание коллегии Федеральной миграционной службы на тему «Об итогах служебной деятельности Федеральной миграционной службы за 2015 год и задачах по реализации государственной миграционной политики в 2016 году». Выступая на этой коллегии, первый заместитель председателя правительства России И.И. Шувалов отметил: «...в Правительстве РФ довольны работой Федеральной миграционной службы. Мы считаем, что Федеральная миграционная служба с задачами справляется, работает удовлетворительно» [5].

Вместе с тем новые вызовы и угрозы в современном мире, нашествие мигрантов в Европу, ситуация с гражданами Сирии, Афганистана и Украины потребовали принять меры по оптимизации государственной миграционной политики РФ и совершенствованию управления миграционными процессами в стране в новых условиях. И, как отмечалось ранее, Федеральная миграционная служба была упразднена, а ее функции в полном объеме переданы МВД России.

Подводя итоги, отметим, что эффективное управление миграционными процессами в определяющей степени зависят от качества функционирования соответствующих институтов и наличия необходимых инструментов и механизмов. Острота проблемы институционального обеспечения миграционной политики в современной России в значительной мере связана с тем, что за весьма короткий исторический период с момента своего возникновения Федеральная миграционная служба претерпела целый ряд реорганизаций. В результате ее институциональная неустойчивость и противоречивость в целом негативно отразились на качестве реализации возложенных на нее задач и функций. Постоянно менявшееся институциональное обеспечение управления миграционными процессами, равно как и связанное с этим отсутствие последовательности и преемственности принимаемых решений в этой сфере, имели следствием лишь то, что работа миграционного ведомства была не только существенно ослаблена, но и во многом парализована.

Существенную роль в формировании и реализации государственной миграционной политики играют различные институты гражданского общества, в т.ч. Общественный совет при ФМС России, в составе которого эффективно работали известные профессионалы в сфере миграции. Поэтому странно, что, несмотря на рекомендации ряда общественных организаций, в сформированном в 2017 г. новом составе Общественного совета при МВД из 39 человек нет ни одного спе­циалиста, владеющего проблемами миграции населения России [6].

В этой связи в настоящее время перед Министерством внутренних дел РФ стоят сложные задачи, прежде всего связанные с тем, что на ведомство возложены новые функции, не свойственные силовому ведомству, такие как адаптация и интеграция мигрантов; реализация государственной программы содействия добровольному переселению соотечественников, проживающих за рубежом; проблемы беженцев; управление процессами внешней трудовой, внутренней, учебной миграциями и др. Иными словами, это функции, связанные с социально-экономическим и демографическим развитием страны, а также участием в реализации национальной и внешней политики России в части миграции населения.

Прогнозируя развитие дальнейшей ситуации в части оптимизации процессов управления миграцией, можно предположить следующие сценарии.

Первый сценарий: в положение о МВД России будут включены новые функции, в полном объеме соответствующие функциям бывшего ФМС России; Общественный совет при МВД России будет дополнен специалистами в сфере миграции.

Второй сценарий: ряд миграционных функций, связанных с социально­экономическим и демографическим развитием страны, будут переданы другим федеральным органам исполнительной власти. В этом случае нарушается комплексное управление миграционными процессами.

Третий сценарий: будет создан новый орган федеральной исполнительной власти, на который будут возложены функции формирования и реализации национальной и миграционной политики, а также комплексного управления всеми миграционными процессами. По нашему мнению, этот вариант наиболее предпочтителен.

При всех сценариях необходимо активное профессиональное участие различных институтов гражданского общества и научного сообщества в формировании и реализации государственной миграционной политики.

По какому пути пойдет российской руководство, покажет время.

Список литературы:

1 Кикоть В.Я. 2002. Организационно-правовое и информационное обеспечение реализации кадровой политики МВД России в сфере подготовки кадров: автореф. дис. ... д.ю.н. М. 55 с.

Примечание:

1 Указ Президента РФ от 14.1992 № 626 «О Федеральной миграционной службе России». — Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации. 1992. 25 июня. N 25. Ст. 1422.

2 Собрание актов Президента и Правительства РФ. 1993. № 51. Ст. 4933.

3 Собрание законодательства РФ. 1994. № 21. Ст. 2384.

4 http://base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=LAW;n=4520

5 РИА Новости, Финмаркет. 2016. 26 февраля.

6 Приказ МВД России от 19.01.2017 № 18 «Об утверждении состава Общественного совета при Министерстве внутренних дел Российской Федерации». Доступ: https://xn--n1ag.xn--b1aew.xn--p1ai/

Автор: Волох Владимир Александрович — доктор политических наук, профессор Государственного университета управления.

Суворова Вера Александровна — кандидат политических наук, доцент Государственного университета управления.

Источник: Журнал «Власть», 2017, Том 25, № 3, С. 49-54.