Если пресса, врачи и наука обманывают нас потому, что им за это платят, правительства – потому что не могут иначе, то переводчики – потому что «тоже люди» и «нельзя объять необъятного». Переводчики могут чего-то не знать и банально полениться проверить. При этом им всегда кажется, что читающая или слушающая публика достаточно глупа (раз не знает языка), чтобы заметить ошибку. А ещё человеческими поступками движет не только лень, но и страх. В данном случае, страх думать шире, чем принято в традиции. Мой любимый пример: вы никогда не задумывались, почему знаменитая японская гора называется у нас Фудзи, а одноименная фирма по производству фотооборудования – «Фуджи»? Ответ ведь очень простой: название горы перевели с родного, японского, а название фирмы Fuji – с английского. И не подумали, переводя, что вообще-то это должно быть одно и то же, причём оригинальное японское прочтение, где звука «ж» нет вообще, должно всегда превалировать…

Конечно, мы все, включая переводчиков, часто оказываемся заложниками сложившихся традиций. Именно поэтому мы вечно будем пугаться, читая произведения Эдгара По (который вообще-то Поу), посмеиваться, читая пьесы Бернарда Шоу (который вообще-то Шо), мечтать, чтобы наши дети учились в Кембридже (который вообще-то Кеймбридж)… но, постойте, разве не переводчики берут на себя роль разведчиков на чужой территории и разве не они обязаны докладывать нам то, что есть, а не то, что мы привыкли слышать?

Те из вас, кто следит за моим скромным творчеством, наверняка помнят, с каким негодованием я набросился на Ромео и Джульетту, когда наткнулся на то, что выражение «погоня за дикими гусями» (the wild-goose chase) пришло в английский язык со страниц этой комедии, ставшей под конец трагедией, а в переводе Пастернака мало того, что оно отсутствует полностью – им (Борисом Леонидовичем) не переведён довольно существенный процент строк. Не говоря уж о том, что переведённые строки изобилуют фактическими ошибками, искажающими смысл, и лишены поэтичности. А ведь наши актёры это играют на сцене, публика смотрит и слушает, а литературоведы делают свои научные выводы… на материале, имеющем с оригиналом мало чего общего. Желающие всегда могут найти результат моих двухмесячных трудов на полках интернет-магазинов под названием «Трагедия Ромео и Джульетты: новый, правильный перевод», поэтому не стану задерживаться.

Интереснейшая тема авторства пьес и сонетов, печатавшихся под именем, точнее, под проектным названием, «Шейкспир», побудила меня позднее перевести последнюю прижизненную книгу Марка Твена (который вообще-то Туэйн) «Умер ли Шейкспир?» (1909). По окончании труда стало ясно, что не обойтись без перевода «Гамлета» (вообще-то «Хэмлета», ну да ладно). Я смело и рьяно взялся за дело, работа пошла быстро, потом я отвлёкся на учебные материалы по английскому языку, на учеников, на роман-предупреждение «Война виртуальных миров», которым я не горжусь, но который хотя бы позволяет мне сегодня говорить, что моя совесть перед грядущим чиста, одним словом, у меня было время подумать, и скоро выяснилось, что подумать стоило, потому что вопрос авторства произведений «эйвонского барда» гораздо глубже, чем истинные фамилии того или тех, кто на самом деле писали под псевдонимом «Потрясающий копьём» (Shake-Spear). Зачем они это делали? Что хотели этим сказать? Почему у них получилось? Оказалось, что многозначность смыслов, заложенных в «Трагедии Ромео и Джульетты» - это детский лепет по сравнению с таким зрелым произведением, как «Гамлет», где (как и во многих других пьесах) посвящённый читатель (каковых, правда, даже в англоязычном мире сегодня почти не осталось) должен видеть скрытые послания в подборе, сочетании и даже местоположении отдельных слов.

На западе давно опубликованы книги, в которых максимально дотошно разбирается, к примеру, деятельность литературной группы, называвшей себя «Рыцари Шлема», во главе которой стоял энциклопедически образованный, отважный и деятельный Фрэнсис Бэкон (который вообще-то Бейкон) и в состав которой входили все те, кого разные исследователи зачем-то делают единоличными авторами знаменитых произведений: Бэн Джонсон, Эдвард де Вир (которого у нас обычно пишут «де Вер»), Дерби, Монтгомери, Марлоу, супруги Рэтленды, Саутгемптон и ряд других (мне почему-то представляется, что их должно было быть девять).

То есть, как вы поняли, сейчас я нахожусь в интересной стадии изучения того, о чём нельзя не думать и чего нельзя не учитывать при переводе такой зрелой вещи, как «Гамлет». Давеча этот путь поиска смыслов навёл меня, в частности, на знаменитого в относительно узких кругах автора - Мэнли П. Холла, который в 1928 году написал своё самое известное исследование «Тайные учения всех времён: энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцерской символической философии». Я так увлёкся, что перевёл главу, посвящённую Бейкону и занимающей меня проблеме. Главу эту я вот-вот выложу на специально предназначенном для этого сайте «Правильный Шекспир», а пока собственно вернёмся к предмету моих нынешних грустных вздохов…

Когда я переводил «Умер ли Шейкспир?», то делал это ещё и из благих побуждений, поскольку русскоязычный читатель сегодня может прочитать эту книгу Марка Твена либо в моей компактной форме, либо приобретя все 18 томов полного собрания его сочинений. Уже поздно вечером я обнаружил: «Тайные учения» тоже были несколько лет назад переведены. Дурак я дурак! Зачем угрохал полдня на то, что уже существует! Так думал я, пока не сравнил то, что было написано мистером Холлом и то, что опубликовало уважаемое «Эксмо» в переводе доктора философских наук, профессора, заведующего кафедрой гносеологии и истории философии, ФИО которого я здесь называть не буду, чтобы не делать лишней рекламы и не обижать профессорских седин. Я позволю себе лишь коротенький анализ отдельных принципиальных мест, а выводы делайте сами.

Вот как начинается эта глава в оригинале (я позволил себе лишь выделить два имени):

THE present consideration of the Bacon--Shakspere--Rosicrucian controversy is undertaken not for the vain purpose of digging up dead men's bones but rather in the hope that a critical analysis will aid in the rediscovery of that knowledge lost to the world since the oracles were silenced. It was W. F. C. Wigston who called the Bard of Avon "phantom Captain Shakespeare, the Rosicrucian mask."

It is quite evident that William Shakspere could not, unaided, have produced the immortal writings bearing his name. He did not possess the necessary literary culture, for the town of Stratford where he was reared contained no school capable of imparting the higher forms of learning reflected in the writings ascribed to him. His parents were illiterate, and in his early life he evinced a total disregard for study. There are in existence but six known examples of Shakspere's handwriting. All are signatures, and three of them are in his will. The scrawling, uncertain method of their execution stamps Shakspere as unfamiliar with the use of a pen, and it is obvious either that he copied a signature prepared for him or that his hand was guided while he wrote. No autograph manuscripts of the "Shakespearian" plays or sonnets have been discovered, nor is there even a tradition concerning them other than the fantastic and impossible statement appearing in the foreword of the Great Folio.

Сразу же прочтите «официальный» перевод, который вы не избежите, если не знаете английского, но почему-то увлечены, как и я, поисками правды относительно загадочного авторства «Гамлета» и т.п. (здесь я тоже выделяю соответствующие имена):

Настоящее рассмотрение запутанной проблемы взаимоотношений Бэкона, Шекспира и розенкрейцеров предпринято не ради тщетной цели побеспокоить кости давно умерших людей, а для того чтобы оставалась надежда, что критический анализ поможет снова открыть утерянное для мира знание, утерянное с тех пор, как умолк оракул. У. Ф. Уитстон назвал поэта из Эйвона «призрачным капитаном Шекспиром, розенкрейцеровской маской».

Совершенно ясно, что Уильям Шекспир не мог без посторонней помощи написать все то, что вышло под его именем. Он не обладал для этого необходимой литературной культурой. Дело в том, что городок Стратфорд не имел школы, где бы он мог получить знания, отраженные в сочинениях, ему приписываемых. Его родители были неграмотными, и его детство не было отягощено учением. Есть шесть образцов рукописей Шекспира. Все они подписаны им, и три из них представляют его завещание. Неряшливый вид, кляксы говорят о том, что Шекспир не был привычен к перу и что видимо, он копировал приготовленную для него подпись, или же его рукой кто-то водил. До сих пор не обнаружено ни одной рукописи его пьесы или сонета, и этому нет удовлетворительных объяснений. Есть только фантастические и неправдоподобные предположения, появившиеся в предисловии к «Великому Фолио».

Заметили? Эта ошибка архипринципиальна! Она ровно на 50% лишает нас возможности понять суть проблемы. Уважаемый доктор и профессор, ослеплённый традицией, не видит разницы в именах Шейкспир (Shakespeare – фамилия, стоящая на титульных листах книг), и Шекспир (Shakspere – имя ростовщика из Стратфорда на Эйвоне). Это ДВА РАЗНЫХ человека! Их НЕЛЬЗЯ переводить одинаково! Когда я говорю о переводе, максимально адекватном оригиналу, то подразумеваю примерно следующее (я дажё пошёл на почти незаметную хитрость, чтобы с самого начала показать разницу):

Настоящее рассмотрение вопроса связи Бейкона, Шейкспира (Shakespeare) и розенкрейцеров предпринято не ради тщетного выкапывания костей усопших, но скорее в надежде на то, что критический анализ поможет заново открыть то знание, которое было утеряно, когда умолкли оракулы. У.Ф.К.Уигстон назвал эйвонского барда «фантомным капитаном Шейкспиром, маской розенкрейцера».

Совершенно очевидно, что Уильям Шакспер (Shakspere) не мог без посторонней помощи создать те бессмертные творения, которые носят его имя. Он не обладал необходимой литературной культурой, поскольку городок Стратфорд, в котором он вырос, не имел школы, способной преподать те высокие формы знания, что отражены в приписываемых ему произведениях. Родители его были неграмотными, и в свои юные годы он проявлял полное пренебрежение к учёбе. Сегодня существует лишь шесть известных образцов почерка Шакспера. Все они представляют собой подписи, три из которых – на его завещании. Неразборчивая, неуверенная манера их нанесения свидетельствует о том, что Шакспер незнаком с использованием пера. Также очевидно, что он копировал подпись, подготовленную для него, либо его рукой в момент написания водили. До сих пор не обнаружено ни одной оригинальной рукописи «шейкспировских» пьес или сонетов, как нет даже традиции упоминания их, если не считать фантастического и невероятного заявления в предисловии к Великому Фолио.

Я позволил себе озвучить фамилию неграмотного ростовщика в той нарочитости – Шакспер – в какой её произносят исследователи, подчёркивающие разницу между обоими персонажами. Теперь вы зато знаете, что нашего Шекспира в английской литературе просто нет…

Кстати, уважаемый доктор странно перевёл ещё одну упомянутую автором фамилию: исследователь творчества Бейкона конца XIX века W. F. C. Wigston у него почему-то стал У. Ф. Уитстоном, что непозволительно, поскольку пытливый читатель может заинтересоваться этим весьма плодовитым автором, но… не найти его следов.

Надеюсь, приведённый пример полностью раскрывает смысл того, до чего я пытаюсь достучаться. На закуску ещё забавная парочка переводческих ляпов (официальный перевод я по понятным причинам анализировать не стал, вероятно, там ещё немало всего грустного и смешного, но его ценность и без того понятна).

Мистер Холл перечисляет, в чьих произведениях можно встретить одни и те же зашифрованные декоративные рисунки, что и на страницах изданий Шейкспира, и упоминает:

… the title pages of The Countess of Pembroke's Arcadia…

Если вы интересуетесь английской литературой, то не можете не знать (а теперь точно знать будете) Мэри Херберт, графиню Пембрук, урождённую Сидни (1561-1621), которая считается первой англичанкой, снискавшей славу поэтессы и покровительницы поэтов. В споре авторства произведений Шейкспира она и её муж – вообще один из краеугольных камней. Иными словами, мистер Холл имел в виду сказать:

… титульные страницы «Аркадии графини Пембрук»…

Ибо так называется роман, написанный братом Мэри, Филипом Сидни. Знаете, как это название переведено уважаемым доктором?

… или же титульные страницы «Графини из Аркадии Пемброка»…

На то, что хорошенький городок Пембрук стал Пемброком я уже внимания просто не обращаю…

Наконец, автор официального перевода увидел в законченном предложении…

The Ireland forgeries deceived experts for years.

… вот что:

Ирландская подделка морочила людям головы целые годы.

Тут, как вы видите, целый букет переводческого задора и нигилизма. Несколько подделок стали одной подделкой. Эксперты, они же специалисты стали просто «людьми». Чёткое и книжное «обманули» стало разухабистым «морочила головы». Но самое смешное, что автор перевода не стал обременять себя размышлениями, почему мистер Холл в качестве прилагательного написал вовсе не Irish (ирландский), а Irland. Вы случайно не знаете? Ну, вам можно, поскольку вы же этим только сейчас заинтересовались. А те, кто занимается вопросом пресловутого авторства, конечно, читал об отце и сыне, живших в Лондоне в 1790-е годы и прославившихся тем, что в один прекрасный день потрясли литературную общественность, найдя неизвестные рукописи Шейкспира. Некоторое время они считались подлинной находкой и сенсацией, пока Эдмонд Мэлоун, до сих пор считающийся крупнейшим шекспироведом (тут я просто подольстился к традиционному литературоведению), ни признал в них довольно грубую подделку. Так вот, отец и сын носили одну и ту же фамилию – Irland. Поэтому мистер Холл, по моему скромному мнению, имел в виду сказать всего-навсего следующее:

Подделки Ирландов много лет обманывали специалистов.

Вот и вы, дорогой мой читатель, учите иностранные языки и не позволяйте себя обманывать.

Удачи!

Частный репетитор по английскому языку в Москве