Увлекательные истории о странах мира Выпуск от 13.09.05

История ( http://worlds.ru ):
Семь песков  
Хотя это название звучит не совсем обычно, но так жители
Эмиратов называют небольшие картины, на которые наталкивается взгляд во всех
сувенирных магазинчиках. Эти поделки просты в изготовлении: берется рамка, в
нее вставляется стекло, за которое на полочки засыпается песок — песок со всей
страны, отличающийся цветом в каждом из семи княжеств... 
Владимир Лебедев
Вокруг
Света (http://www.vokrugsveta.com.ua ОАЭ [http://worlds.ru/asia/uae/]
Хотя это название
звучит не совсем обычно, но так жители Эмиратов называют небольшие картины, на
которые наталкивается взгляд во всех сувенирных магазинчиках. Эти поделки просты
в изготовлении: берется рамка, в нее вставляется стекло, за которое на полочки
засыпается песок — песок со всей страны, отличающийся цветом в каждом из семи
княжеств. Слои такого разноцветного пирога никогда не перемешиваются — они рядом,
и они вместе, едины, как едины все эмираты. В этом я убедился, проехав от!
  Абу-Даби до Фуджейры, вдоль Персидского залива до Индийского океана, достигнув
подножия гор Ходжар и границы Омана.
Город молодой саранчи
Это имя Дубаю, нынешнему супермегаполису, дали когда-то бедуины. Легенда рассказывает,
что обитавшее в пустыне Лива племя Бани-яс распалось. Часть его, Аль Бу Фаласа,
ушла к Персидскому заливу, где наткнулась на лагуну, вдающуюся глубоко в побережье.
Кочевники даже приняли ее сначала за реку, тем более, что по берегам копошилось
множество саранчи. Это было спасением для племени: сразу заполучить столько готовой
пищи! Да и пригнанный с собой скот можно было подкормить. (Саранча издавна считалась
лакомством у
некоторых народов, особенно жареные ножки, которыми хрустят, как семечками; в
почете и пирожки с начинкой из саранчи.)

Есть и другая версия возникновения названия города, проще и более реалистическая.
Дубай вырос из неказистой рыбацкой деревушки на полуострове Шиндага. Археологические
раскопки подтверждают, что удобную природную бухту, расположенную на пересечении
мировых торговых путей, использовали издавна и сюда заходили суда еще из древних
государств Месопотамии.

Удивительно распорядилось время этой прекрасной бухтой, уготованной самой природой
для встреч рыбаков и бедуинов, торговцев и пиратов, ловцов жемчуга и богатых
заморских гостей. Сегодня дубайский порт, терминалы которого напичканы компьютерами
и электроникой, принимает суда многих стран.

И старая, и новая жизнь Дубая хорошо видна в залах форта Аль-Фахиди, который
сам является свидетелем и символом истории города. Построенный в 1787 году как
береговая крепость на подступах к городу со стороны моря, он неоднократно менял
свое предназначение: в нем размещалась резиденция правителя; затем — военный
гарнизон; крепкие стены старенького форта служили и тюрьмой. И только отреставрированный
и перестроенный в последние годы (есть даже подземные залы с диорамами и голографическими
изображениями), он стал
настоящим путеводителем по жизни эмирата. Пройдя по залам этого музея, я словно
побывал на старых улицах Дубая, заглянул к портовым рабочим, таскающим на голых
спинах мешки с рисом, увидел закрытую жизнь арабского дома, гонки на верблюдах
и охоту с соколом...

Хотя не лучше ли прогуляться по улицам и базарам современных городских районов
— Бур-Дубая и Дейры, расположенным по обеим сторонам залива? Причем с одного
берега на другой можно переехать на маленькой лодочке, абра, настоящем водном
такси, которые целыми днями снуют по заливу. С него можно снять панораму набережной,
где высятся здания экономического центра, в зеркальных стенах которых отражаются
старинные, сделанные из тикового дерева, доу, проплывающие по лагуне.

Эта панорама — визитная карточка Дубая. А еще открытки пестрят изображением белоснежного
гольфклуба — воздушного здания на островке, крыша которого словно сплетена из
парусов, куда съезжаются любители аристократической игры, чтобы порезвиться в
зимнее время на превосходных зеленых кортах. В Дубае есть все для отдыха: песчаные
пляжи, аквапарк, зоопарк, ипподром, где участвуют в бегах белые верблюды-дромадеры
шейхов и резвые арабские скакуны, но меня все время тянуло свернуть в старые
районы Дейры и Бастакии,
где веяло совсем другой, таинственной жизнью арабского Востока...

В эти узкие улочки тебя заманивает гул арабского базара — сука, гул, который
прорезают гортанные выкрики торговцев, расхваливающих свой «самый лучший в мире
товар». А над домами время от времени проносится протяжный призыв муэдзина с
ближайшей мечети, утверждающий, что «Аллах акбар!», и призывающий правоверных
на молитву. Жаркое солнце с чистого неба высвечивает ажурные, «ветряные» башни-дома,
издавна возводимые арабами, где для охлаждения, вместо несуществовавшего ранее
кондиционера, служили прорези в стенах,
втягивающие легкий морской бриз.

По улочкам расползаются пряные, острые, сладкие ароматы, щекочущие ноздри. Еду
готовят на открытом воздухе у жаровен, в закусочных и крошечных кафе. На медленном
огне жарится баранина в тесте — харрис или баранина со специями и рисом — мачбус.


А к основным блюдам обязательно подадут закуски: хоммус — паштет, приготовленный
из гороха и кунжутных семян, или таббули из мелконарезанной петрушки, мяты и
дробленой пшеницы. 

Не успеешь расправиться с нежной бараниной, как из соседней пекарни несут горячие
пресные лепешки, а на десерт к чаю с травами — непременный пудинг мехалабию,
пропитанный розовой водой и посыпанный фисташками, или эш асарайа, сладкий творожный
кекс с кремом. Прогуливаясь по рядам дубайских базаров в жаркие дни, я любил
присаживаться за столики и попивать из большой пивной кружки прохладный коктейль
из соков.

О товарах, выставленных на лотках и лежащих, свисающих, валяющихся под ногами
в лавочках, я говорить просто не буду, так как не в состоянии все перечислить,
описать, изобразить, а лишь настоятельно советую не пропустить магазинчики, торгующие
кальянами для ароматического табака и местной достопримечательностью — кофейничками
всевозможных размеров.

Что стоит посетить, по-моему, так это рыбный рынок в Дейре, куда рано утром и
поздно вечером местные рыбаки привозят целые груды рыбы. На прилавках и подстилках
трепещут и переливаются всеми цветами радуги макрель, тунец, акула, барракуда
и, конечно, любимая россиянами экзотика — крабы и омары. Если устанешь от хриплых
криков торгующихся рыбаков, стоит поехать в район Бур-Дубая и успокоить глаз
на цветущих полянах с нежнейшими тканями, расцвеченными золотыми и серебряными
узорами, розами и лилиями, или подержать
в руках воздушные покрывала из «тысяча и одной ночи».

Устав от базарной неразберихи, я обычно направлялся в район Шиндага, где веяло
прохладой с берегов залива и где стоит построенный больше ста лет назад дворец
шейха Сайда, деда нынешнего дубайского правителя шейха Бен Рашида Аль-Мактума.
Во дворце с «ветряными башнями», в стенах которых прорезаны бойницы, нежарко,
особенно во внутреннем дворике, а выйдя на балкон, можно наблюдать движение морских
судов, чем любил заниматься престарелый шейх Сайд, обозревая свои владения и
богатства, любуясь Дубаем, бывшим когда-то
городом Молодой саранчи.

Ночная охота
Шейхи до сих пор любят вспоминать трудную и опасную жизнь их предков в пустыне;
любят прокатиться на джипах по барханам, разбить бедуинский шатер и поохотиться
с соколом за мелкой дичью, иногда выпускаемой специально, потому что в эмиратах
не так уж много осталось живности, кроме... Впрочем, все по порядку. Дело в том,
что у встретившегося нам шейха были совсем другие увлечения. Здесь-то и пересеклись
наши пути.

Промчавшись по землям четырех эмиратов, машина неожиданно уткнулась в довольно
внушительные ворота, за которыми в окружении подстриженных кустов, обильно поливаемых
из шлангов, виднелся симпатичный домик с гуляющими по двору павлинами. Идиллию
неожиданно нарушило появление толстого сторожа, который, подняв вверх ладонь,
возбужденно что-то объяснял шоферу. Оказалось, мы заехали на территорию резиденции
самого шейха эмирата Умм-эль-Кайвайн.

— Проезда нет, — повторял сторож, — ехать нельзя, обратно, обратно...

Не успели мы развернуться и выехать на прежнюю дорогу, как пришлось искать спасения
от бешено мчащегося навстречу гремящего и сверкающего чудовища. Когда пыхтящий
зверь осел на задние лапы (так показалось) в полуметре от капота нашей машины,
я разглядел наконец, что перед нами огромный, сверкающий черным лаком мотоцикл
— весь в фонарях, с двухместным сидением сзади, посаженный на большие колеса
с толстенными шинами. Он слегка напоминал явившегося из небытия динозавра. 

Седок снял шлем и кожаную куртку и оказался молодым, симпатичным арабом в белом
одеянии. Выслушав нас, он снова взгромоздился в седло и махнул рукой, приглашая
следовать за собой. Так, переулками он вывел нас к заветной цели: клубу на побережье
залива, где мы собирались поохотиться. Молодой человек тоже разделял наше увлечение,
но всему предпочитал езду на своем железном скакуне. Напоследок мы сфотографировались
на память с нашим вежливым проводником, оказавшимся наследным принцем эмирата
Умм-эль-Кайвайна.
Поблагодарили его за помощь и отправились на охоту...

У берега темнел силуэт большой лодки с подвесным мотором, уже поджидавшей нас.
Сняв обувь, я зашлепал по мелководью и перевалился через борт, прямо на колени
двум смуглолицым лодочникам. Один из них завел мотор, и лодка пошла по просторам
залива к таинственным отмелям, где затаилась наша будущая добыча. ...Мы все быстрее
мчимся в сторону моря, а лодочники, обмениваясь короткими фразами, беспокойно
всматриваются в горизонт, хотя что они пытаются разглядеть в темноте — непонятно.
Я забыл сказать, что на нашего
«зверя» можно охотиться только ночью. Наконец, пакистанцы, радостно воскликнув,
заглушили мотор: это означало прибытие к месту охоты.

Последние полчаса я уже находился в полной боевой готовности: в плавках и резиновых
шлепанцах, которые, по совету бывалых охотников, привязал к ступням ног бечевками.
И вот мы твердо стоим на дне Персидского залива, готовые к бою: в правой руке
у каждого из нас гарпун-трезубец, как у Нептуна, а в левой — тяжелый черный фонарь
с ремешком на запястье, чтоб не потерялся. Хотя лодочники долго искали, где помельче,
но мы сразу оказались по колено в воде. Поначалу было холодновато — мелкая рябь
противно хлестала
по ногам и тело освежал ночной ветерок с моря.

Но разве стоило обращать внимание на подобные мелочи, когда сердца азартно бились
от предвкушения настоящей охоты?

Я быстро сунул фонарь под воду и, подняв гарпун, пошел на добычу. На крабов,
которые притаились в илистом дне. Я упрямо шел вперед, с трудом вытаскивая ноги
из ила и поднимая за собой шлейф мути, что впрочем делали и другие охотники.
Особенно мешали мои резиновые «вьетнамки». Однако обувь нужна, чтобы не поранить
ногу о морского ежа, хотя я еле выдирал шлепанцы из ила.

Но вот дно стало покрепче, видимость лучше, и мощный луч фонаря выхватил в воде
что-то живое. Я взмахнул острогой и ударил. Оказалось, мне подвернулся небольшой
скат, хорошо еще что не электрический, разряд от которого, как говорят, довольно
ощутим.

Вода искажала предметы, и я втыкал трезубец то в клубок водорослей, то в свою
тень, основной же добычей у меня были толстенькие морские огурцы. А рядом раздавались
победные кличи удачливых охотников, которым крабы, казалось, попадались буквально
на каждом шагу.

Лодочники, недовольные отмелью, потащили лодку дальше, я — за ними и ухнул в
какую-то подводную яму, провалившись аж до пояса. Выкарабкался и побрел в сторону
«прожекторов» остальных краболовов. Вдруг из-под ноги что-то выскочило. Направив
луч фонаря, я заметил нечто голубенькое на кривых ножках с неимоверной быстротой
убегающее из светового круга в темноту. Наконец-то мне встретился краб! Но он
был так мал и столь сильно напуган, что поднятая для удара рука с гарпуном остановилась
в воздухе. Сердце дрогнуло
от жалости. Пусть живет и подрастает для более безжалостных охотников.

Крабов все же наловили почти полный таз. На берегу их быстренько сварили. Мне,
хоть и неудачнику, тоже досталась большая клешня. Краб, как краб, по вкусу похож
на нашего рака, но все-таки, как уже бывалый краболов, я мог теперь рассказывать,
что ловил крабов в Персидском заливе.

Жемчужный берег
Проезжая по княжествам вдоль Персидского залива, окунаясь в волны теплого моря,
перебирая ракушки, выкинутые волнами на берег, или отправляясь на коралловые
острова, я все время ловил себя на мысли о тех баснословных богатствах, которые
поднимали со дна ловцы жемчуга. Но жемчужный берег когда-то назывался и «пиратским»
берегом. 

Так его прозвали английские моряки и купцы, подвергавшиеся здесь налетам морских
разбойников; некоторые очевидцы и участники этих нападений оставили интересные
записи, а некто Вильям Хьюд, британский офицер, оказавшийся на корабле, везшем
груз из Индии в Англию, описал даже безумие своего капитана, поднявшего ложную
тревогу и затеявшего целое сражение со стрельбой из пистолетов. Так был велик
страх перед пиратами.

Жемчуг добывали вдоль всего побережья и вокруг почти всех островов Персидского
залива, у портов Шарджи, Дубая, Рас-эль-Хайма, Умм-эль-Кай-вайна, но наиболее
богатые места находились недалеко от острова Бахрейн.

Забавно, что на протяжении многих лет, когда уже добыча жемчуга шла вовсю, ученые
умы ломали головы над вопросом, что такое жемчуг. Вот строки из «Трактата о жемчуге»
французского биолога XVII века Никола Венета:

«Раковины, которые я исследовал, были добыты с песчаного дна Персидского залива
на глубине 15-20 метров. Раскрыв раковину, можно обнаружить внутри жемчужину,
существующую как инородное тело...

Она состоит из пластов, склеенных между собой особой глиной (стоит сразу привести
современное определение жемчужины: 

«Состоит преимущественно из перламутра, откладывающегося концентрическими кругами
вокруг инородных частиц, попадающих между створками раковины и тканями моллюска,
добывается из жемчужниц» — В. Л.). Это позволяет ювелирам легко очистить жемчуг
от верхнего загрязненного слоя. Им достаточно лишь снять верхний пласт, чтобы
восстановить первозданный блеск и яркость жемчужины».

Но добыть-то ее надо было со дна морского, нырнув метров на 20! Я видел ныряльщиков
— в одних трусах, с шапочками на голове и с зажимом на носу, чтобы уменьшить
давление на уши. Некоторые из них теперь надевают ласты, гидрокостюмы с аквалангами
и прибывают на жемчужные отмели на моторках. Но все равно это адский и опасный
труд, хотя добываемый здесь жемчуг высоко ценится за свою величину, правильную
форму и за то, что он долго сохраняет блеск.

Ныряльщик бросает срезанные жемчужницы в сетку и поднимает их на поверхность,
где уже в лодке раковины вскрывают. В одной раковине обычно находится одна крупная
жемчужина, которую называли Юнион. Жемчужины помельче попадались и по две в одной
раковине — их именовали Маргарита, а самый мелкий жемчуг назывался кратко — Сил,
то есть зерно. На побережье эмирата Рас-эль-Хайма добывали «самый крупный и восхитительный
жемчуг в мире» — Джулфар. Так называлось место ловли.

Королевой могла стать жемчужина любого размера, но она должна была обладать безукоризненной
чистотой, совершенством формы, вобщем — быть красавицей. Цена жемчуга возрастала
от его величины, веса, но и округлость, чистота также поднимали ее ценность вдвое,
а то и втрое. Но прежде чем жемчужина Юнион украсит колье и диадемы, она должна
пройти большой путь — обработку в искусных руках ювелиров.

Чтобы довести жемчуг до полного совершенства, мастера применяли купоросную кислоту,
которая выедала остатки загрязнения. Правда, из-за этого жемчужина значительно
уменьшалась в объеме, теряла в весе, что было невыгодно. Поэтому ювелиры находили
другие способы очистки и отбеливания. Некоторые использовали порошок алебастра,
другие — белые кораллы, винный камень и белый купорос, а выходцы из Индии, которых
уже тогда было много в княжествах (торговали, занимались ремеслом, в том числе
ювелирным искусством) — применяли
рис и соль, смешанные вместе.

Существовал также еще один довольно необычный способ отбеливания жемчуга: его
скармливали голубям, а по прошествии нескольких дней их убивали, вскрывали и
вынимали из желудка жемчуг, уже великолепно очищенный, сверкающий белизной.

До 1930 года, пока японцы не изобрели искусственный жемчуг, его добыча у островов
Персидского залива служила источником богатства и существования для всех прибрежных
общин и княжеств. Жемчужины из этих мест славились и пенились особо, их охотно
покупали купцы из многих стран.

Весь жемчуг скупали вначале местные торговцы, потом его отдавали ювелирам, а
уж затем перепродавали арабским, индийским и иранским купцам. Выручались гигантские
суммы, на соседнем Бахрейне ежегодный доход от ловли жемчуга составлял около
200 000 английских фунтов. Но ловцы жемчуга, жизнь которых уменьшалась пропорционально
количеству погружений, получали, конечно, гроши и перебивались на рисе и финиках.

Если огромные сияющие жемчужины украшали короны императоров, то не пропадал и
совсем мелкий, как рис, жемчуг. О лекарствах, приготовленных из него по рецептам
таких выдающихся медиков, как великий Авиценна, ходила слава, как о панацее от
многих болезней, в том числе считалось, что они укрепляют и омолаживают организм,
придавая ему силу, особенно мужскую, как снадобья из носорожьего рога.

Мелкий жемчуг размалывали в порошок, добавляли туда кто уксус, кто яблочную кислоту,
а некоторые даже — красное вино. Считалось, что такие снадобья особенно полезны
жителям, живущим у моря, на жарком солнце, пьющим засоленную воду и т. д.

Хотя у жемчуга со дна Персидского залива была отличная репутация, как у стойкого,
длительно сохраняющего свой блеск, он все же время от времени мутнел. Говорили,
что это случается, когда жена изменяет мужу или просто ослабевает ее любовь.
Тогда жемчужные ожерелья снимали с шеи неверной жены и надевали на шею юной девственницы,
которая должна была нырнуть в море сто раз — и природный блеск вновь возвращался
к старому жемчугу.

То, что женщины в эмиратах до сих пор любят и ценят природный жемчуг, я могу
подтвердить: сам видел, как в лавочках ювелиров и сверкающих золотом магазинах
респектабельных кварталов Дубая покупали и белый, и цветной жемчуг, розовый и
даже, чго меня поразило, — зеленый. Особенно хорош был крупный черный жемчуг,
колье из которого выбрал богатый араб, вероятно, для своей новой невесты.

Черный жемчуг, согласитесь, хорош, пожалуй, и тем, что он не тускнеет ни при
каких обстоятельствах...

Полцарства — за коня
До приезда в Эмираты я был наслышан о тех баснословных ценах, которые предлагаются
за арабских скакунов, но только на ипподроме в Дубае убедился, что это не сказки,
увидев болельщиков (кстати, посещение бегов — бесплатное), которые неистовствовали,
когда к финишу рвался их любимец. Надо сказать, что этот чистый энтузиазм любителей
конных бегов не замутнен никакой финансовой корыстью, так как никакого тотализатора
на ипподромах здесь нет и ставки на лошадей не делаются. Как известно, азартные
игры запрещены
Кораном.

Когда рождается жеребенок от знаменитых производителей, знатоки собираются на
совет, чтобы записать имя новорожденного и родословную его матери. Этот документ
с фамильным древом скрепляют подписями и печатью, прячут в кожаный мешочек, который
привязывают на шею жеребенку. После этого тот заслуженно занимает свое место
в табуне.

Даже в условиях пустыни арабы всегда умели выращивать скакунов, выгуливать их
на пастбищах, выкармливать отборным зерном. Сильный, легкий в беге, е гордым
независимым норовом арабский скакун являет нам совершенство форм и качеств.

Не случайно арабы смотрят на коней влюбленными глазами. Маленькая изящная голова,
блестящие большие глаза, широко раскрытые ноздри, стройные длинные ноги, короткие
бабки, летящий во время бега шелковый хвост — как не влюбиться в такого красавца
с первого взгляда! К тому же арабский скакун умен и послушен, быстр, как ветер,
храбр и неукротим в борьбе, всегда стремясь к победе.

Благодаря всем этим качествам арабские кони завоевывают самые высокие призы,
побеждая и у себя дома, и на европейских соревнованиях, причем все арабы страшно
гордятся такими победами и сильно переживают, если проигрывают. 

Мне рассказывали, что когда на ипподроме в Дубае победил американский скакун,
один очень известный шейх от горя просто слег в постель. Вот такое всеобщее национальное
увлечение.

Чтобы достойно завершить портрет арабского скакуна, стоит привести замечательные
строки в его честь из древней поэмы, сочиненной знаменитым поэтом доисламского
периода Амром аль-Кайсом:

«Задолго до того, как птицы покидают свое гнездо, я вскакиваю на своего проворного
коня, который обгоняет любого, даже самого легкого и быстрого зверя. Полный силы
и энергии, он скачет, поворачивает в сторону, снова летит вперед со скоростью
камня, брошенного с вершины скалы. 

Его шерсть короткая и блестящая; его бока поджарые и вытянутые; он охвачен благородным
нетерпением; его порывистое ржание подобно звуку воды, льющейся в бронзовую вазу;
его стройная спина подобна спине газели; его длинные передние ноги похожи на
страусиные; его задние ноги широко расставлены и мощны. Пускаясь мелкой рысью,
он напоминает волка, а когда переходит в галоп, то становится похожим на лису.

Легкий молодой наездник не может удержаться в седле от этого аллюра, и чтобы
не быть сброшенным, ему приходится надевать тяжелую одежду, более опытный наездник
как бы сливается воедино с ним, повторяя все движения коня, в такт скачки.

Когда он стоит около моего шатра, сверкающая шерсть на его спине похожа на мрамор,
на котором размельчаются ароматные травы для молодой невесты в день свадьбы».

К этой оде, воспевающей скакуна, просто нечего добавить.

Отец газелей и другие
Все знают, что богатство, промышленность, торговля, туризм ОАЭ выросли не на
песке, а на нефти, но не все слышали мудрую мысль, которую изрек шейх Заид бин
Султан Аль-Нахайян и которая звучит примерно так: «Нефть — это еще полдела, к
которому надо приложить умную голову». Шейх Заид все эти годы роста могущества
страны является президентом ОАЭ и правителем Абу-Даби.

Описания Эмиратов в путеводителях не передают всего впечатления, которое складывается
у впервые приехавшего туда — слова тут просто бессильны, поэтому я попытаюсь
подкрепить то, что увидел отдельными фактами и деталями.

Прежде всего поражает гигантизм замыслов и легкость их воплощения. С этим уже
встречаешься по дороге в Абу-Даби.

..Дубайский отель «Джумейра-Бич», самое высокое здание на берегах Персидского
залива (321 метр), напоминающее то ли морскую волну, то ли библейского Левиафана,
вытащенного на берег. Пройдя сквозь бесшумно раздвигающиеся двери, просто замираешь
перед стеной в 90 метров, похожей на земную поверхность, возникающую в огромном
пространстве холла.

Благодаря изобретательности английского дизайнера и скульптора Рода Олинса, который
использовал фиберглас и нержавеющую сталь, видишь всю жизнь Земли в меняющейся
цветовой гамме от восхода до заката Солнца, звездную галактику и лунную орбиту.
В центре мироздания, находятся, естественно, Эмираты. В замысел входит создать
не только наземные этажи — царство Аллаха, но и два подводных этажа — владения
Нептуна.

Также сразу обращает внимание необычная башня, увенчанная моделью земного шара,
перед которой в двух скрещенных гитарах размещается кафе «Хард-рок» — для любителей
рок-н-ролла уже приглашена известная музыкальная группа.

Едем мимо огороженного огромного пространства вдоль побережья — это знаменитая
свободная промышленная зона Джебель-Али, куда рекой текут деньги инвесторов.
Сюда считают выгодным вкладывать деньги такие известные фирмы, как «Сони» и «Ниссан»,
так как они являются собственниками и могут не платить налоги целых 30 лет; в
других же местах при создании предприятия обязателен партнер-эмиратеи, который
должен владеть 51 процентом исходного капитала.

Мы едем по Аравийской пустыне, где совсем недавно лишь звенела тоскливая песнь
песка и не произрастало ни травинки. Вот что пишет один американский миссионер,
побывавший в этих местах в начале века; «Между Абу-Даби и Дубаем берег совершенно
пустынный и настолько ровный, что холм высотой около 60 метров называется Джебель-Али
— Высокая гора — это единственная достопримечательность этих мест».

Доходы, процветание эмирата Абу-Даби за последние годы невероятны, поэтому неудивительно,
что в разговорах с эмиратиами из Абу-Даби только и слышишь: «под руководством
шейха», «по указанию шейха», «по распоряжению шейха»... И, кланяясь многочисленным
портретам шейха Заида бин Султана Аль-Нахайяна, 32 года правящего Абу-Даби, верные
подданные, чье достояние растет не по дням, а по часам, всегда добавляют: «Чтобы
крепло его здоровье», «продлевались годы священной жизни», называя его не иначе,
как «отцом народа»,
а шейх Заид всегда подчеркивает, что «залог единства Эмиратов — это благосостояние
народа». В чем и убеждаешься, выехав в чудо света, возникшее, как фата-моргана,
среди пустыни — «арабский Нью-Йорк», он же столица эмирата — Абу-Даби.

Скажу откровенно, что в путешествии по княжествам Персидского залива меня больше
всего потрясли, пожалуй, две простейшие вещи: вода и деревья. А может, и не очень
простейшие, если учесть, что ни того ни другого и в помине не было в этих пустынных
местах, кроме как в редких оазисах. Сколько же надо вложить средств, чтобы воду
для всех нужд, в том числе для питья, перегонять из морской; сколько надо денег,
чтобы посадить десятки миллионов финиковых пальм, выращивать бананы да и где
— на засоленных, солончаковых
песках?! Значит, в чужих, далеких странах покупается почва, гумус, покупаются
саженцы — и все везется из-за морей, океанов, чтобы вот так, как в Абу-Даби,
мы катили по зеленым аллеям, чтобы дети и пожилые арабы отдыхали в садах и парках.

Господи, то есть Аллах, да когда ты прогуливаешься по длиннейшей и красивейшей
набережной столицы, прозванной почему-то «набережной Манхэттена» (наверное, несведущими
туристами), разве в голову приходит мысль, что ты на бывшем диком островке, куда
случайно забрел старый охотник в погоне за газелями, отсюда и название города:
«Отец газелей». Осуществляя мечту шейха Заида о городе-саде, здесь не просто
высадили пару аллей, а заложили целые плантации финиковых пальм. Только две цифры:
всего в Эмиратах высажено
80 миллионов деревьев, что стоило 3 миллиарда долларов. К каждому дереву очень
дорого подводить воду, а без таких «капельниц» деревья быстро сохнут и гибнут.

А ведь в родных палестинах не только нефти, но и золота, платины, алмазов — чего
только нет. Да и земля своя — чернозем, и деревья сами растут, и пастбища зеленеют,
и солнышко блестит ласковое над зелеными лесами и широкими реками. Все есть,
все в избытке, и люди добрые, работящие. Верно, правду сказал шейх Заид, что
одной нефти мало — нужна и умная голова...

Много светлых голов и золотых рук работает в Эмиратах. В них проживает почти
3 миллиона человек, из них коренных арабов — 450 тысяч, а остальные индийцы,
пакистанцы, иранцы, филиппинцы и, конечно, европейцы. Вот и получается, что на
каждого эмиратца приходится 5-6 человек. Так что для шейха Заида проблема безработицы
оборачивается как бы шиворот-навыворот: весь вопрос в том, как отучить коренных
жителей предаваться восточной неге и заставить их трудиться хотя бы на престижных
и руководящих постах. 

Хотя это нелегко, так как образование и медицинское обслуживание бесплатное,
и, как поговаривают, с рождением маленького эмиратца на него откладывается немалая
толика долларов, которая увеличивается со свадьбой, появлением сына и даже дочери,
постройкой дома, покупкой автомобиля и т. д. Словом, продуманная система социальной
и экономической поддержки.

Неужели все дело в мудрых шейхах? Тут мне вспоминаются строки из интереснейшей
книги русского дипломата П. Е. Панафидина, побывавшего в этих местах в начале
века: «Шейх является полноправным главой семейного клана и остается на этом посту
столько, сколько будет угодно его народу. Он обычно богаче любого члена своего
клана, и его шатер всегда открыт для посетителей. Он и судья, и президент Совета
старейших, и арбитражный суд. 

Его решения основаны на древних традициях и обычаях, и обычно не обсуждаются.
Шейх вершит правосудие ежедневно в своем шатре, выслушивает жалобы и споры, зачастую
самого интимного семейного характера. Шейх должен быть не только беспристрастным
и справедливым судьей, но и храбрым в бою. Кроме того, шейх должен быть щедрым
и великодушным, не только оказывая гостеприимство, но и готовым прийти на помощь
любому члену своей общины, оказавшемуся в беде».

Итак, Абу-Даби, город небоскребов. Мы мгновенно и бесшумно возносимся на скоростном
лифте на 29 этаж гостиницы Хилтон, где со смотровой площадки перед нами предстает
панорама арабского мегаполиса.

Гид сообщает, что на этом месте за 25 лет выросли 900 высотных домов модерновой
архитектуры с розовыми, синими, зелеными зеркальными стеклами, как англичане
планировали этот город будущего, вынося промышленность за его пределы, а американские
архитекторы вписывали в современный пейзаж мечети. Уже сейчас сносятся «старые»
дома (земли мало, поэтому дорогая) и возводятся новые, еще выше и модерновее.


Я запомнил историю о 45-этажной башне «Байнуия» с кобальтовыми стенами, которую
шейх Заид подарил своей младшей любимой жене-палестинке. Не отрываясь, созерцал
я фонтаны (их в столице — 90 штук!) с вечерней подсветкой, один лучше другого:
извергал струи воды фонтан-башня «Вулкан», распускал свой хвост «Павлин» и переливался
цветами радуги фонтан «Дружба».

И все это выросло на месте рыбацкой деревушки, и даже когда Абу-Даби стал городом,
то вдоль побережья тянулась чуть не единственная улица из домов, построенных
из пальмовых ветвей и листьев. Как отмечают путешественники прошлого, Дубай из
каменных домов был гораздо внушительнее, а паром курсировал между берегов залива-гавани.

Но отправимся от Абу-Даби по следам этих путешественников к северным эмиратам,
через Дубай в Шарджу, чей порт славился с давних пор. Вот что пишет англичанин
Джеймс Букингем, который прибыл в 1816 году в порт Шарджа на корабле: «Шарджа
— это не остров, как отмечено на карте, а маленький городок на песчаном берегу,
насчитывающий человек 500 населения. Во время летних месяцев из Шарджи отправляются
рыбацкие суда в сторону Бахрейна с ловцами жемчуга на борту. А в зимний период
жители имеют в изобилии рыбу и финики,
занимаются разведением овец. Пшеница встречается крайне редко на этой территории,
а рис сюда завозится из Индии и является любимым и единственным зерновым продуктом,
употребляемым населением».

Английский путешественник видел суда, выходящие из главной морской гавани Шарджи,
в те времена — бухты Аль-Хан. Здесь до сих пор стоит деревушка, названная так
же, как и бухта — Аль-Хан, и сохранившая свой первоначальный облик. По-прежнему
здесь возвышаются смотровые башни, и живы еще старинные домики из коралловых
плит. Веяние времени: деревушка зажата между высотными зданиями Дубая с одной
стороны и Шарджи — с другой. Хотя в деревушке до сих пор существует мастерская,
где традиционные арабские одномачтовые
суда — доу строят с помощью пилы, рубанка и молотка, но жизнь ушла далеко вперед,
и Шарджа стала совсем иной.

Однако Шарджа совсем не похожа на Абу-Даби — суперсовременный город — монолит,
ни даже на космополитичный Дубай. Попав в Шарджу и остановившись у Центрального
базара, я прочел надпись, составленную на клумбах из цветов: «Улыбнитесь, вы
— в Шардже». И действительно, Шарджа сразу привлекает своей ненавязчивой приветливостью
и, если так можно сказать, культурным обликом.



Поражает большая лагуна Халид, окруженная садами и парками, и с большой выдумкой
и вкусом оформленная площадь Аль-Ролла, в центре которой — скульптура, символизирующая
свободу, а вдоль аллей тянется колоннада, сделанная из камня, вывезенного из
Индии. Скульптура по форме напоминает индийскую смоковницу, посаженную на этом
месте лет двести назад. Местные жители до сих пор вспоминают, как они укрывались
в тени её обширной и густой кроны, как устраивали здесь разные праздники и фестивали
и очень сожалеют, что
дерево срубили в спешке стройки, но затем быстро спохватились и посадили вокруг
площади много молодых индийских смоковниц.

Это бережное отношение к традициям, старому наследию люди связывают с именем
правителя Шарджи — шейха Султана бин Мохаммед Аль-Кассими. Попав в старый район
— Мереджу, я увидел, как тщательно здесь ведутся работы по восстановлению старинных
домов, в которых размещаются всевозможные музеи. Мереджа меня привлекал в основном
потому, что я хотел узнать историю реставрации Форта, построенного еще в 1820
году, тогдашним правителем Шарджи.

Но история Форта, как не печально, походит на историю срубленной смоковницы.
Когда его разрушили строители (конечно, для возведения совсем нового здания),
то шейх Султан, обучавшийся в то время в каирском университете (сейчас он уже
доктор исторических наук и имеет научные труды, опубликовал в новой книге интересные
данные, отрицающие пиратство в Персидском заливе), тотчас примчался домой, чтобы
прекратить разрушение Форта и спасти его остатки. 

Года два назад он начал реставрационные работы, используя сохранившиеся фотографии,
картины и документы из фамильного архива, причем советуясь со стариками, хорошо
знавшими Форт. Сегодня Форт можно посетить. Так счастливо закончилась эта история.

Вдоволь набродившись по узким улочкам старого базара Аль-Арса и выбрав в одной
из лавочек изящный флакон ручной работы с ароматным маслом, я заглянул по подсказке
эмиратца в кафе Аль-Арса, как оказалось, не менее известное, чем базар. Присев
к столику, где симпатичные ребята играли в домино, попивая настоящий арабский
кофе с обязательными сладостями, я здесь узнал много интересного из жизни нынешней
Шарджи.

Прежде всего оказалось, что арендаторами вновь отстроенных магазинов, торгующих
всевозможным товаром, стали потомки тех владельцев лавочек, которые торговали
здесь 200 лет назад. Мне посоветовали заглянуть в восстановленный дом одного
из этих купцов, Аль Набуды, где он жил со своими женами и детьми. Как и в давние
времена, дом был построен из камня и отделан кораллами и деревом африканских
твердых пород.

Шейх Султан объявил Шарджу городом национальной культуры, на что довольно быстро
откликнулось ЮНЕСКО, назвав этот город — «Культурной столицей арабского мира».

Прощаясь с Шарджей, я зашел на площадь, где установлен единственный в своем роде
памятник, изображающий развернутую книгу с тускло мерцающей золотой арабской
вязью. Это памятник Корану. Так что, въезжая в Шарджу и увидев слова из цветов
с призывом улыбаться, не забудьте, что вы попали в княжество, строго живущее
по законам шариата.

Преодолевая незримую границу между Дубаем и Шарджей, я подумал, что популярный
сувенир «Семь песков» все же не мог отразить своеобразия всех эмиратов, но суть
этой страны, пожалуй, передал верно.        


===========------------===========
Смешная история ( http://worlds.ru/humour/ ):

Шутники
Израиль [http://worlds.ru/asia/israel/]
В самый
разгар террактов в Израиле были там двое русских. Имена счас не помню, пусть
будут Вася и Коля. Так вот собрались они обратно в Россию-матушку. Самолет с
утра, а вечером, как полагается оформили отъезд воззлеянием огненной воды. С
утра проспали и помчались в аэропорт. К слову - похмелье страшное!  Бегом бегут
через таможню. Уже заканчивают - остается только проверка ручной клади. *К слову
- Вася и Коля немножко небритые на хачиков
похожи и их приняли таможенники за арабов. *Уже виднеется Duty Free чтобы опохмел
оформить вожделенный!
Таможенник(Т) Господа вы сами упаковывали чемоданы? Никто вам не помогал? Никто
не имел доступа к вашим чемоданам?
Мужики(М) Нет! Нет! Сами! Сами!
Т Откройте пжалста чемодан!
Ну отырли а таможенник все не унимается спрашивает сами они или нет упаковывали
и еще кучу вопросов. Мужики уже представляют как хорошо им будет после опохмела.
Таможенник проверил чемодан у Васи и переходит к Коле, тоже самое спрашивает...
Колю все это остоебило он открывает свой чемодан и кричит нетихо так (в шутку
наверно) Аллах Акбар!!!
Вобщем таможенники в ауте! Вокруг кто это слышал все кричат закрывают руками,
головы падают на пол.
Все закончилось что сидели они 3 дня в аэропортовской ментовке где им наверно
вешали нехилых люлей за такое хулиганство.... =)
===========------------===========
СТРАНный анекдот ( http://worlds.ru/anekdot/ ):
Германия [http://worlds.ru/europe/germany/]
-
Вот в Германии улицы с мылом моют!
- Это ж надо - как они страну загадили!..
===========------------===========